Олег Басилашвили поддерживал реформы, проводимые правительством в 1990-е, навлекая на себя народный гнев и критику.
Как сегодня живет Олег Басилашвили
Собственник отмечает в объявлении, что на парковке во дворе всегда есть свободные места. Фото: Мир Квартир Если вам нужны виды на Мойку и храм Спаса на Крови, а не только во двор, можно рассмотреть четырехкомнатную квартиру размером 133,9 кв. Эта квартира после ремонта, на полу ламинат, вход в нее с набережной Мойки. Стоимость такого объекта — 29 млн рублей. Прима Императорского театра Савинова ратовала за постройку дома для артистов — одно время еще незамужняя актриса снимала квартиру в Доме Адамини на Мойке и к ней в гости ходил писатель Александр Герцен. Савина тогда была убеждена, что актерам нужно «убежище для престарелых актеров. В этом убежище они должны найти покой, наивозможнейший комфорт и нежное бережное отношение за свой труд». Дом ветеранов сцены на Петровском острове.
Фото: globus. В 1956 году здание расширили новыми корпусами и реконструировали старый корпус. А в мае 1957 года здесь дал свой последний концерт Александр Вертинский, скончавшийся после этого выступления в гостинице «Астория». Спустя полвека Дому ветеранов сцены вновь понадобилась реконструкция — в 2010 году здание внесли в «черный список» по пожарной безопасности. Масштабную реконструкцию провели через два года, на работы приезжал смотреть президент Путин. Здания ветеранского дома не только отремонтировали, но и воссоздали по старым чертежам люстры и элементы интерьера, расчистили росписи, выполненные иконописцами школы В. Сейчас в этом доме живут режиссеры, актеры художники, кавалеры боевых орденов, блокадники — всего 80 человек со всей страны, и имена их не на слуху.
Например, режиссер из Орла Людмила Светлова или актриса из Советска Людмила Прилепская… Квартиры в этом доме ветеранов сцены не продаются.
На информационном ресурсе dailystorm. Минина и Д. Степана Бандеры», Украинская организация «Братство», Межрегиональное общественное объединение — организация «Народная Социальная Инициатива» другие названия: «Народная Социалистическая Инициатива», «Национальная Социальная Инициатива», «Национальная Социалистическая Инициатива» , Межрегиональное общественное объединение «Этнополитическое объединение «Русские», Общероссийская политическая партия «ВОЛЯ», Общественное объединение «Меджлис крымскотатарского народа», Религиозная организация «Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России» и входящие в ее структуру местные религиозные организации:,Межрегиональное общественное движение «Артподготовка».
И это не является преувеличением, ведь актер создал целый ряд удивительных образов, и стал настоящим мастером перевоплощения. На кого же из своих персонажей он больше всего похож — подступного Юрия Самохвалова, жалкого Платона Рябинина, мрачного Воланда? Пожалуй, ни на кого, ведь в жизни он совершенно другой, а реалистичность этих персонажей достигалась исключительно благодаря актёрскому мастерству великого Басилашвили.
Согласитесь неплохо. Многим из вас предприятие квартиры в центре Петербурга дает?!
А ужасное советское правительство давало. Вот казалось бы, живи дорогой Басилашвили в центре Петербурга, да радуйся. Но и тут Советская власть не успокоилась и решила новые козни известному актеру устроить! Георгий Александрович Товстоногов тогда стал слабеть, много болел и очень переживал, когда артисты, становясь известными, уходили из театра — перебирались в Москву. Как-то Валентина Ковель поинтересовалась, не собираюсь ли и я уехать. Я никуда уезжать не думал, но она предложила мне, чтобы успокоить Георгия Александровича, попросить у него квартиру Олега Ивановича Борисова, который к тому времени уже года два как переехал в Москву, и его четырехкомнатная квартира в кооперативном доме артистов — работников БДТ — пустовала. Товстоногов надел золотую звезду, как он всегда делал в таких случаях, и поехал в Исполком выбивать для меня квартиру. Вскоре я сюда переехал. Вот этот скромный домик в центре Петербурга.
Четырехкомнатная квартира. Жизнь боль!
Олег Басилашвили — последние новости
Еще мне очень близок Лаврушинский переулок — будучи школьником и увлекаясь живописью и русским искусством, в Третьяковскую галерею я ходил почти ежедневно. Я ее знаю и сейчас как свои пять пальцев и даже помню скрип паркетных полов и где висит каждая картина. Помню, как там впервые появились после смерти величайшего менеджера всех времен и народов товарища Сталина полотна Машкова, Кончаловского, Лентулова и других художников… Все это я помню. Все это моя жизнь и моя кровь. Помню, как я впервые с мамой и папой посетил Третьяковку.
Мне было лет пять, и на меня такое впечатление произвела картина Шишкина «Утро в сосновом лесу», что я на всю галерею закричал: «Мама, это же конфеты! Я уже не говорю о советских фильмах «Клятва», «Падение Берлина»… Это были события в нашей жизни. В этом районе жили большинство моих друзей. Один мой друг, который недавно ушел из жизни, Юра Лецкин, проживал в доме, где в свое время жил Мандельштам.
Когда сейчас приезжаю в Москву, стараюсь не попадать на Покровку — мне больно там бывать. Никого из родных и друзей практически не осталось. На память о Москве у меня дома на стенах висят дедушкины акварели. Он был архитектором, но очень любил рисовать.
Например, у меня есть написанная им «Владимирская церковь в Старосадском переулке». А сейчас я нигде не бываю не то что в Москве, но и в Петербурге. Порой проезжаю мимо многочисленных кафе — грузинских, азербайджанских, китайских — и так иногда хочется посидеть там, выпить чашечку кофе, закусить чем-то вкусным, но не успеваю, а терять время я не могу. Место в Москве, куда все время собираюсь, но никак не могу доехать… В общем-то, всюду, где я хотел быть, я бывал неоднократно.
Но хотелось бы еще раз посетить дом-музей Льва Николаевича Толстого в Хамовниках. А еще я боготворю такого рода музеи, как дом-музей Константина Сергеевича Станиславского в Леонтьевском переулке и музей Антона Павловича Чехова — дом-комод на Садовом кольце. Есть и музеи других писателей, где я бывал, но посетил бы вновь. Моя мама принимала активное участие в деятельности музея А.
Она сама была пушкинистом, изучала его язык и была редактором одного из томов Словаря языка Пушкина, который вышел под эгидой Академии наук. Я из Москвы привез целый шкаф с ее работами о Пушкине.
И нас взяли.
Но в первый же день нашего туда прихода сам он ушел в Большой драматический театр. А мы стали работать в «Ленкоме». Хорошее было время.
Замечательный молодежный театр: прекрасные свежие спектакли, благожелательная труппа, много интересных ролей. Вместе нам там просто невозможно было поместиться. Поэтому мы поселились в гримуборной театра.
Со временем получили комнату в общежитии — крохотную, как спичечный коробок. Зато была громадная общая кухня, на которой все собирались, жарили котлеты, ели, пили, сплетничали, дурака валяли. В общем, нормально жили.
А потом нас обоих пригласил к себе Товстоногов. Но на первых порах Тане в БДТ везло, а мне — нет. Ее актерская судьба сразу сложилась счастливо: ей поручали главные роли, и она справлялась с ними блистательно, а я играл какие-то эпизоды… Но со временем Товстоногов и на меня обратил внимание, стал давать разноплановые роли, и постепенно я освободился от комплекса неполноценности… Мы с Таней прожили вместе 7 лет, со временем от БДТ нам дали отдельную квартиру, и, по сути, все у нас было хорошо.
Но, очевидно, с какого-то времени я как личность стал для Татьяны Васильевны неинтересен, она нашла более привлекательных людей, проводить время с которыми ей стало приятнее, чем со мной. Постепенно жена начала от меня отдаляться — не только в личном плане, но и в понимании принципов театральной работы, а также в общих взглядах на жизнь. В результате мы разошлись, оба были от этого счастливы и до сих пор сохраняем добрые отношения.
Скажу не хвастаясь: дочки у меня — девчонки очень хорошие. Вот только жаль, что прошло время их детства — это были мои самые счастливые, хотя и невероятно трудные годы» Фото: Марк Штейнбок — А где и как вы познакомились со своей нынешней супругой — Галиной Евгеньевной Мшанской? Тогда там снималось много хороших телеспектаклей по лучшим произведениям классики, и мы, питерские актеры, постоянно были в них заняты, каждый день бегали на репетиции и съемки.
Это давало громадную практику, и это был своеобразный клуб. Галя работала там музыкальным редактором, сейчас она шеф-редактор питерского телеканала «Культура», снимает фильмы о балете, об опере... Я по тем временам считался практически плейбоем.
Ну представьте себе — одинокий, нет еще и тридцати, молодой человек, имеющий отдельную квартиру со всеми удобствами. При этом работающий в БДТ. Правда, это я первым обратил на Галю самое пристальное внимание, а вскоре сообщил об этом и ей… Мы прожили вместе уже очень много лет, у нас две дочери, и я могу сказать только одно: наш дом согрет Галиным теплом.
Я за ней как за каменной стеной, она мой настоящий друг, всегда готовый поддержать, прийти на помощь. И уверенность в этом меня согревает. Галя очень добрый, порядочный и честный человек.
Видимо, эти качества притягивают к ней людей, потому что у нее масса подруг, друзей, и всем им она пытается сделать что-то хорошее. От нее почти все время исходит эмоция доброты, тепла и понимания. И я очень благодарен судьбе за то, что на протяжении стольких лет Галя терпит мой дурной характер, мою вспыльчивость и прощает мне все.
Надеюсь, что и в будущем, которого у нас в силу возраста, очевидно, не так уж много осталось, между нами все сохранится по-прежнему. Правда, не накопили мы никаких ценностей, ничего особенного не приобрели, вот разве что дачу я построил. Кстати, если бы не жена, и этого не было бы.
Я говорю не о финансовых вложениях, а о бесконечной поддержке меня в этом деле. А делал я это для нее. И для дочерей.
И для возможных внуков, которые, дай Бог, родятся на свет и которых я мечтаю увидеть. Галина Мшанская. Басилашвили — А стать отцом мечтали?
Как вы отнеслись к сообщению об ожидании первого ребенка? Ну а как же? Прежде человек бегал легко и свободно, а тут вдруг ребенок.
И ты оказываешься связанным по рукам и ногам. Это же рабство, но… рабство хорошее. Конечно, обеих моих девочек — и Олю, и Ксюшу — я очень люблю, и мне жаль, что прошло время их детства.
Это ведь были самые счастливые, хотя и очень трудные годы. Денег нет, жратвы никакой, штаны приличные и те отсутствуют, на ботинках подошвы отклеились… Ночами замачиваешь подгузники и пеленки, потом стираешь их, потом гладишь с двух сторон, потом бежишь к молочной матери, потом прибегаешь домой и кормишь. И плюс к этому 28 спектаклей в месяц, да надо еще и на какие-то халтуры успеть, чтобы заработать хоть что-то… — Простите, а жена от всех хлопот была освобождена?
Галя рожала в очень хорошем роддоме, но мы все равно беспокоились, потому что ей тогда был 41 год — все-таки для родов возраст опасный. Тем не менее все прошло очень хорошо, без особенных мучений. Дня четыре она там пролежала и уже должна была выписываться, я очень ждал ее возвращения.
Утром мы поговорили по телефону, обсудили завтрашнюю выписку, и вдруг минут через 10 мне звонит Галина соседка по палате и говорит: «Ваша жена в реанимации». Оказывается, ей сделали укол для лактации, чтобы больше молока было, хотя у нее и без этого столько молока накопилось, что можно было бы колхоз напоить. Но один тамошний врач писала диссертацию и всем роженицам вкалывала какую-то жидкость.
Камбоджийка, которая лежала рядом с женой, от этого укола стала совсем зеленого цвета, а Галя вот так среагировала. Слава Богу, все разрешилось хорошо, жена выздоровела, но выходила она из этого состояния очень тяжело. После родов долго болела, ничего не могла делать, поэтому все хлопоты и пали на меня.
Спасибо еще нашей милой, доброй знакомой Валерии Яковлевне, которая любила Ксюху до самозабвения и во всем нам помогала. И еще театр пошел навстречу — Товстоногов заменил меня в спектаклях перед гастролями, и мне не надо было уезжать, а потом наступил отпуск. Таким образом, у меня освободилось от работы целых три месяца, и это было просто чудо.
Я ходил гулять с Ксюшей в Юсуповский сад, качал ее. Если начинала пищать, давал ей бутылочку с водичкой, и она засыпала. А вообще она была тихой… Знаете, хотя это было время драматическое, я вспоминаю о нем с теплотой.
И с большой благодарностью к Всевышнему за то, что он послал мне такое испытание, которое сейчас я воспринимаю как счастье. Но все, что я делал и делаю в своей жизни, — только для нее и дочерей. И для возможных внуков, которые, дай Бог, родятся на свет и которых я мечтаю увидеть» Фото: Марк Штейнбок — Взросление ваших девочек прошло без эксцессов?
Конечно, я понимал, что и у одной, и у другой когда-нибудь появится мужчина. Ну и что мне надо было делать? Следить за ними, запрещать?
Когда первая сообщила, что выходит замуж, я поинтересовался: «Почему? Вот только поймешь ты это через три года». Она вышла замуж и через три года с мужем развелась.
А Москва — столичный город с присущими всем столицам мира пафосом, ложной патетикой и попыткой выпятить себя на первый план. Нет Меншиковой башни на Чистых прудах или Колпачного переулка. В Нью-Йорке и других городах есть своя прелесть, и подражать им не надо. В Москве за последнее десятилетие изменилось… Меня убивает безвкусица, с которой украшены некоторые улицы моего любимого, родного города. Например, Камергерский переулок, бывший проезд Художественного театра, отличавшийся тишиной, скромностью, и сам Художественный театр, на стенах которого написано рукой Станиславского, Морозова и Немировича-Данченко: «Просим во время действия не аплодировать, это нарушает художественную цельность спектакля». Как можно было этот переулок украсить какими-то вечно мигающими лампочками, фонариками, свисающей с неба мишурой? Выглядит как публичный дом или Диснейленд! Чей это вкус? Как человек, который это сделал, не чувствует той музыки, которая исходит от покоя некоторых московских переулков с их тишиной и снегом? Зачем эти лампочки?
Я еще могу понять это на каких-то оживленных бульварах, но надо сохранять тот дух Москвы, который ей был присущ испокон веков. Они думают, что они украшают Москву, а они ее тем самым разрушают. В проезде Художественного театра, где я учился, напротив студии Московского Художественного театра было кафе, которое мы с Мишей Козаковым называли «Артистик», хотя оно называлось «Артистическое». Там можно было выпить бульона, съесть вкусный слоеный пирожок с мясом. Сейчас это место тоже испорчено мигающими лампочками, что совершенно ему не идет и мешает существованию московского театра. Хочу изменить в Москве… Убрать всю эту мигающую мишуру. Мне не хватает в Москве… Моих родителей, моей бабушки, моих друзей, многие из которых ушли из жизни. Если не Москва, то… Нет такого. Я очень люблю Санкт-Петербург и благодарен ему за многое, но главное, что он подарил мне встречу с моей женой Галей, с которой мы вместе уже больше 50 лет. Мне нравится мелодия Петербурга, его атмосфера, и я делаю все, что в моих силах, чтобы они сохранялись, но Москва — родной город.
В Москве меня можно чаще всего застать… В гостинице. Если я приезжаю в Москву, то на спектакль или на съемки. Деваться мне некуда, я должен отдохнуть.
Мать — Ирина Сергеевна Ильинская.
Фото: из личного архива О. Басилашвили А с материнской стороны у меня все попы. Прадед был священником, бабушка, Ольга Николаевна, воспитывалась в Московском епархиальном училище, дядья мои тоже были в сане. А дед, Сергей Михайлович, хоть и окончил Московскую духовную семинарию, но в священники не пошел — второе образование получил в Училище живописи, ваяния и зодчества и стал архитектором.
Строил и обычные дома, но в основном занимался реставрацией и строительством церквей. До революции он получил звание почетного гражданина Москвы. Когда моя мама захотела поступить на филологический факультет МГУ, ее как раз по этой причине не приняли. Она в слезах пришла жаловаться деду, а тот сказал: «Ты хочешь наукой заниматься или тебе важен только диплом?
Ходи, слушай лекции, и все получится». Два года мама посещала университет, и никто не знал, что она не студентка. Когда, наконец, все открылось, профессор добился того, чтобы ее официально зачислили. В результате мама, Ильинская Ирина Сергеевна, стала доктором филологических наук, автором многих научных работ, книг о Пушкине, редактором первого тома Словаря языка Пушкина...
У нас в доме часто бывали светила филологической науки, я слушал их умные разговоры и узнавал массу интересного. С отцом мама познакомилась в университете — он учился на этнографическом отделении. Сначала и был этнографом, ездил с экспедициями в Хевсуретию, исследовал жизнь и быт древних хевсуров. А потом вдруг неожиданно стал связистом, работал на почтамте на Мясницкой улице.
Оттуда его направили преподавать в политехникум связи, со временем он стал директором этого учебного заведения. И отдал ему буквально всю свою жизнь. Отец был прекрасным педагогом — хотя и жестким, но всегда справедливым. Студенты его очень любили.
Он имел отдельную пятикомнатную квартиру на Покровке, но, когда после революции всех уплотняли, две его комнаты экспроприировали. Повезло — к нам подселили очень хороших людей. В одну комнату — простую, необразованную работницу в красной косынке Настасью Васильевну Маркову, ее мужа Костю, маму Агашу и кота Барса. А в другую — акушерку Марью Исааковну Хургес, которая впоследствии принимала у моей мамы роды.
Все мы были как родные люди. Скандалы, разумеется, случались, но это были не склоки врагов в коммуналке, а просто семейные ссоры. Хорошо помню, как в войну все друг другу помогали, делились последним. Наша семья насчитывала 6 человек: дедушка, бабушка, мама, папа, его сын от первого брака Жора, которого отец забрал с собой из Грузии, и я.
Центром семьи была бабушка. Настоящая домашняя хозяйка — властная, бескомпромиссная. Я очень любил ее. Она нигде не работала, зато была замечательной хозяйкой дома.
Почему-то в нашей стране считается, что домашняя работа — это так, между делом, ерунда какая-то. А в Швеции, например, государство за свой счет предоставляет неработающим женщинам двухмесячный отпуск. Понимают там, что ведение дома — тяжелейший труд. Бабушке моей, разумеется, никто ничего не платил, тем не менее благодаря ей квартира наша содержалась в идеальном порядке.
Полы мылись ежедневно, натирались воском до зеркальности, занавески на дверях и окнах, кружевные салфеточки — которые, кстати, она вязала сама — сверкали белизной. Все вокруг блестело, сияло, дышало... Воспитывала бабушка меня своеобразно. Например, однажды я за что-то обиделся на Настю, пошел к ней в комнату, взял ее ключи и спрятал в вазу.
Отомстил, значит. Когда кинулись искать пропажу, спрашивали и меня, но я, разумеется, говорил, что ничего не знаю. Наконец все выяснилось, меня вывели на чистую воду. И что сделала бабушка?
Молча взяла полотенце, намочила его под краном и выдрала внука как сидорову козу. А попутно объяснила, что воровство — грех. На всю жизнь запомнил. Отец — Валериан Ношреванович Басилашвили.
Басилашвили — Со сводным братом вы дружили? В подростковом возрасте Жора был парнем хулиганистым, связался с какой-то подозрительной компанией. У меня сохранилась его финка с вырезанной буквой «Ж», которую отец у него отобрал, после чего упек сына в артиллерийское училище. Жора стал лейтенантом, конечно, ушел на фронт, возглавил батарею, потом получил звание капитана.
Писал отцу: «Вот ты еще лейтенант, а я уже капитан». Кстати, сражались они где-то очень близко друг от друга. После битвы на Курской дуге Жора попал в военно-полевой госпиталь, был направлен в тыл, после чего исчез навсегда. Разыскивали его долго, но следов так и не нашли… Мне война запомнилась страшным голодом, хотя мы с мамой и бабушкой эвакуировались в Тбилиси.
Но там было так же голодно, как и в Москве. Жили мы во дворе Тбилисского университета. Там был парк, в нем росло дерево с плодами серебристого цвета, которые мы называли «пшаты» — что-то типа оливок, но только они были незрелые. Так вот, мы с ребятами лазили на это дерево и обжирались тех сладковато-вяжущих пшат до отвала — обманывали голод.
А вообще, еды не было никакой. У меня даже туберкулез открылся, потом, правда, его как-то залечили. Радостного ощущения от учебы у меня не было. Всех нас зажимали, заставляли жить по ранжиру, а если кто-то из этого ранжира выбивался, его тут же били по голове.
Но это все я теперь понимаю, а тогда ни о чем таком не задумывался, был обыкновенным советским мальчиком — пионером, комсомольцем. Только учеба радости не доставляла. Вообще, я был очень плохим учеником, а по математике — совсем идиотом, ничего не соображал. Кроме двоек, других оценок не имел.
Когда на экзамене в 10-м классе меня спросили: «Каково отношение катета к гипотенузе? А как иначе ответить? До сих пор не знаю. И вообще считаю, что заставлять человека учить то, в чем он ничего не понимает, порочно.
Болезненный разрыв с Дорониной, счастье со второй попытки: как сейчас живет Олег Басилашвили
Народный артист СССР, лауреат госпремии РФ Олег Валерианович Басилашвили за свою долгую творческую карьеру снялся более чем в 50 фильмах. Из воспоминаний замечательного актера, которому 26 сентября исполняется 80 лет В поселке Репино близ Петербурга, где в теплое время года живет Олег Басилашвили, его дом самый скромный. Пожалуй, ни на кого, ведь в жизни он совершенно другой, а реалистичность этих персонажей достигалась исключительно благодаря актёрскому мастерству великого Басилашвили. Олег Басилашвили — потомок старинного грузинского рода.
Олег Басилашвили
Актер Олег Басилашвили из-за больной жены почти перестал выходить из дома. Светлана и Анастасия Немоляевы приготовили свои подарки для Олега Басилашвили, Татьяна Судец выбрала для него ореховый стол и кожаное кресло. Советский и российский актер Олег Басилашвили испытывает серьезные проблемы со здоровьем.
Болезненный разрыв с Дорониной, счастье со второй попытки: как сейчас живет Олег Басилашвили
Что со здоровьем Олега Басилашвили сейчас – последние новости. Олег Валерианович Басилашвили (род. 26 сентября 1934, Москва) — советский и российский актёр, общественный деятель; народный артист СССР (1984), лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1979). Главная» Новости» Олег басилашвили новости на сегодня. Среди любителей кинематографа едва ли сыщется тот, которому не знаком артист Олег Басилашвили.