Роман «Бесы» начинается с обширной и достаточно подробной биографии Степана Трофимовича Верховенского. Его роман "Бесы" – одно из наиболее трагических и сложных в идейно-философском отношении произведений писателя. Новый спектакль Константина Богомолова — это не версия романа «Бесы», а скорее режиссёрский опыт прочтения прозы Достоевского и результат полемического диалога с автором. Перед смертью случайная попутчица, которой он рассказывает всю свою жизнь, читает ему Евангелие, и он сравнивает одержимого, из которого Христос изгнал бесов, вошедших в свиней, с Россией.
Публицист Валентин Симонин: Я роман «Бесы» читал и хочу сказать…
«Бесы» стали одним из значительнейших произведений Достоевского — романом-предсказанием, романом-предупреждением. Последние страницы «Бесов» были написаны в ноябре 1872. Предпосылкой к написанию романа «Бесы» для Федора Михайловича послужили материалы из уголовного дела Нечаева – организатора тайного общества, целью которого были подрывные политические акции. Перед смертью случайная попутчица, которой он рассказывает всю свою жизнь, читает ему Евангелие, и он сравнивает одержимого, из которого Христос изгнал бесов, вошедших в свиней, с Россией.
Аудиокниги слушать онлайн
Защитить издание попытался Максим Горький, но ничего не получилось. В итоге почти весь тираж «Бесов» 1935 года был уничтожен.
И это выражается даже не в хладнокровном убийстве Шатова. Молодой анархист считает, что только десятая часть народа достойна перемен и лучшей жизни, остальные могут довольствоваться услужением элите. Грош-цена высокопарным идеям и словам «нечаевцев», если в человеке они видят только пушечное мясо, средство к достижению целей.
Фёдор Михайлович выводит в главном герое основную проблему революционных настроений. Персонаж с символической фамилией Ставрогин «ставр» по-гречески «крест» на протяжении всего роман раздираемый противоречиями. С одной стороны — отход от традиций и преданий а значит, и от веры, от жизни простого народа , с другой — внутренняя борьба за обретение Бога. Но силы не равны: Николай ищет ответы умом, а не сердцем, что приводит к искаженному восприятию. Именно этот душевный хаос главного героя в частности и каждого персонажа в целом и подводит к событиям начала следующего столетия.
Достоевский «Бесами» предостерегал об опасности, как оказалось в дальнейшем, слишком поздно. Смысл финала Сестра Шатова получает от Ставрогина письмо, в котором он приглашает ее к себе в Швейцарию.
Тут всё могло быть делом привычки, или, лучше сказать, беспрерывной и благородной склонности, с детских лет, к приятной мечте о красивой гражданской своей постановке. Он, например, чрезвычайно любил свое положение «гонимого» и, так сказать, «ссыльного». В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала. В одном сатирическом английском романе прошлого столетия некто Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они пред ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он всё еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями; но справедливо ли? Чего не может сделать привычка? Привычка привела почти к тому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде, если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек. Я даже так думаю, что под конец его все и везде позабыли; но уже никак ведь нельзя сказать, что и прежде совсем не знали.
Бесспорно, что и он некоторое время принадлежал к знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашего прошедшего поколения, и одно время, — впрочем, всего только одну самую маленькую минуточку, — его имя многими тогдашними торопившимися людьми произносилось чуть не наряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского и только что начинавшего тогда за границей Герцена. Но деятельность Степана Трофимовича окончилась почти в ту же минуту, как и началась, — так сказать, от «вихря сошедшихся обстоятельств». И что же? Не только «вихря», но даже и «обстоятельств» совсем потом не оказалось, по крайней мере в этом случае. Я только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже и под присмотром никогда не находился. Какова же после этого сила собственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны и сочтены и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторую особую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего, при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся. А между тем это был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя, впрочем, в науке… ну, одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего. Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается.
Он воротился из-за границы и блеснул в виде лектора на кафедре университета уже в самом конце сороковых годов. Успел же прочесть всего только несколько лекций, и, кажется, об аравитянах; успел тоже защитить блестящую диссертацию о возникавшем было гражданском и ганзеатическом значении немецкого городка Ганау, в эпоху между 1413 и 1428 годами, а вместе с тем и о тех особенных и неясных причинах, почему значение это вовсе не состоялось. Диссертация эта ловко и больно уколола тогдашних славянофилов и разом доставила ему между ними многочисленных и разъяренных врагов. Потом — впрочем, уже после потери кафедры — он успел напечатать так сказать, в виде отместки и чтоб указать, кого они потеряли в ежемесячном и прогрессивном журнале, переводившем из Диккенса и проповедовавшем Жорж Занда, начало одного глубочайшего исследования — кажется, о причинах необычайного нравственного благородства каких-то рыцарей в какую-то эпоху или что-то в этом роде. По крайней мере проводилась какая-то высшая и необыкновенно благородная мысль. Говорили потом, что продолжение исследования было поспешно запрещено и что даже прогрессивный журнал пострадал за напечатанную первую половину. Очень могло это быть, потому что чего тогда не было? Но в данном случае вероятнее, что ничего не было и что автор сам поленился докончить исследование. Прекратил же он свои лекции об аравитянах потому, что перехвачено было как-то и кем-то очевидно, из ретроградных врагов его письмо к кому-то с изложением каких-то «обстоятельств», вследствие чего кто-то потребовал от него каких-то объяснений. Не знаю, верно ли, но утверждали еще, что в Петербурге было отыскано в то же самое время какое-то громадное, противоестественное и противогосударственное общество, человек в тринадцать, и чуть не потрясшее здание.
Говорили, что будто бы они собирались переводить самого Фурье. Как нарочно, в то же самое время в Москве схвачена была и поэма Степана Трофимовича, написанная им еще лет шесть до сего, в Берлине, в самой первой его молодости, и ходившая по рукам, в списках, между двумя любителями и у одного студента. Эта поэма лежит теперь и у меня в столе; я получил ее, не далее как прошлого года, в собственноручном, весьма недавнем списке, от самого Степана Трофимовича, с его надписью и в великолепном красном сафьянном переплете. Впрочем, она не без поэзии и даже не без некоторого таланта; странная, но тогда то есть, вернее, в тридцатых годах в этом роде часто пописывали. Рассказать же сюжет затрудняюсь, ибо, по правде, ничего в нем не понимаю. Это какая-то аллегория, в лирико-драматической форме и напоминающая вторую часть «Фауста». Сцена открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшего юмора. Но сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то «Праздник жизни», на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскими сакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чем-то один минерал, то есть предмет уже вовсе неодушевленный. Вообще же все поют беспрерывно, а если разговаривают, то как-то неопределенно бранятся, но опять-таки с оттенком высшего значения.
Наконец, сцена опять переменяется, и является дикое место, а между утесами бродит один цивилизованный молодой человек, который срывает и сосет какие-то травы, и на вопрос феи: зачем он сосет эти травы? Затем вдруг въезжает неописанной красоты юноша на черном коне, и за ним следует ужасное множество всех народов. Юноша изображает собою смерть, а все народы ее жаждут. И, наконец, уже в самой последней сцене вдруг появляется Вавилонская башня, и какие-то атлеты ее наконец достраивают с песней новой надежды, и когда уже достраивают до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде, а догадавшееся человечество, завладев его местом, тотчас же начинает новую жизнь с новым проникновением вещей. Ну, вот эту-то поэму и нашли тогда опасною. Я в прошлом году предлагал Степану Трофимовичу ее напечатать, за совершенною ее, в наше время, невинностью, но он отклонил предложение с видимым неудовольствием. Мнение о совершенной невинности ему не понравилось, и я даже приписываю тому некоторую холодность его со мной, продолжавшуюся целых два месяца. Вдруг, и почти тогда же, как я предлагал напечатать здесь, — печатают нашу поэму там, то есть за границей, в одном из революционных сборников, и совершенно без ведома Степана Трофимовича. Он был сначала испуган, бросился к губернатору и написал благороднейшее оправдательное письмо в Петербург, читал мне его два раза, но не отправил, не зная, кому адресовать. Одним словом, волновался целый месяц; но я убежден, что в таинственных изгибах своего сердца был польщен необыкновенно.
Он чуть не спал с экземпляром доставленного ему сборника, а днем прятал его под тюфяк и даже не пускал женщину перестилать постель, и хоть ждал каждый день откуда-то какой-то телеграммы, но смотрел свысока. Телеграммы никакой не пришло. Тогда же он и со мной примирился, что и свидетельствует о чрезвычайной доброте его тихого и незлопамятного сердца. II Я ведь не утверждаю, что он совсем нисколько не пострадал; я лишь убедился теперь вполне, что он мог бы продолжать о своих аравитянах сколько ему угодно, дав только нужные объяснения. Но он тогда самбициозничал и с особенною поспешностью распорядился уверить себя раз навсегда, что карьера его разбита на всю его жизнь «вихрем обстоятельств». А если говорить всю правду, то настоящею причиной перемены карьеры было еще прежнее и снова возобновившееся деликатнейшее предложение ему от Варвары Петровны Ставрогиной, супруги генерал-лейтенанта и значительной богачки, принять на себя воспитание и всё умственное развитие ее единственного сына, в качестве высшего педагога и друга, не говоря уже о блистательном вознаграждении. Предложение это было сделано ему в первый раз еще в Берлине, и именно в то самое время, когда он в первый раз овдовел. Первою супругой его была одна легкомысленная девица из нашей губернии, на которой он женился в самой первой и еще безрассудной своей молодости, и, кажется, вынес с этою, привлекательною впрочем, особой много горя, за недостатком средств к ее содержанию и, сверх того, по другим, отчасти уже деликатным причинам. Она скончалась в Париже, быв с ним последние три года в разлуке и оставив ему пятилетнего сына, «плод первой, радостной и еще не омраченной любви», как вырвалось раз при мне у грустившего Степана Трофимовича. Птенца еще с самого начала переслали в Россию, где он и воспитывался всё время на руках каких-то отдаленных теток, где-то в глуши.
Степан Трофимович отклонил тогдашнее предложение Варвары Петровны и быстро женился опять, даже раньше году, на одной неразговорчивой берлинской немочке и, главное, без всякой особенной надобности. Но, кроме этой, оказались и другие причины отказа от места воспитателя: его соблазняла гремевшая в то время слава одного незабвенного профессора, и он, в свою очередь, полетел на кафедру, к которой готовился, чтобы испробовать и свои орлиные крылья. И вот теперь, уже с опаленными крыльями, он, естественно, вспомнил о предложении, которое еще и прежде колебало его решение. Внезапная же смерть и второй супруги, не прожившей с ним и году, устроила всё окончательно. Скажу прямо: всё разрешилось пламенным участием и драгоценною, так сказать классическою, дружбой к нему Варвары Петровны, если только так можно о дружбе выразиться. Он бросился в объятия этой дружбы, и дело закрепилось с лишком на двадцать лет. Я употребил выражение «бросился в объятия», но сохрани Бог кого-нибудь подумать о чем-нибудь лишнем и праздном; эти объятия надо разуметь в одном лишь самом высоконравственном смысле. Самая тонкая и самая деликатнейшая связь соединила эти два столь замечательные существа навеки. Место воспитателя было принято еще и потому, что и именьице, оставшееся после первой супруги Степана Трофимовича, — очень маленькое, — приходилось совершенно рядом со Скворешниками, великолепным подгородным имением Ставрогиных в нашей губернии. К тому же всегда возможно было, в тиши кабинета и уже не отвлекаясь огромностью университетских занятий, посвятить себя делу науки и обогатить отечественную словесность глубочайшими исследованиями.
Исследований не оказалось; но зато оказалось возможным простоять всю остальную жизнь, более двадцати лет, так сказать, «воплощенной укоризной» пред отчизной, по выражению народного поэта: Воплощенной укоризною Ты стоял перед отчизною, Либерал-идеалист. Но то лицо, о котором выразился народный поэт, может быть, и имело право всю жизнь позировать в этом смысле, если бы того захотело, хотя это и скучно. Наш же Степан Трофимович, по правде, был только подражателем сравнительно с подобными лицами, да и стоять уставал и частенько полеживал на боку. Но хотя и на боку, а воплощенность укоризны сохранялась и в лежачем положении, — надо отдать справедливость, тем более что для губернии было и того достаточно. Посмотрели бы вы на него у нас в клубе, когда он садился за карты. Весь вид его говорил: «Карты! Я сажусь с вами в ералаш! Разве это совместно? Кто ж отвечает за это? Кто разбил мою деятельность и обратил ее в ералаш?
Э, погибай Россия! А по правде, ужасно любил сразиться в карточки, за что, и особенно в последнее время, имел частые и неприятные стычки с Варварой Петровной, тем более что постоянно проигрывал. Но об этом после. Замечу лишь, что это был человек даже совестливый то есть иногда , а потому часто грустил. В продолжение всей двадцатилетней дружбы с Варварой Петровной он раза по три и по четыре в год регулярно впадал в так называемую между нами «гражданскую скорбь», то есть просто в хандру, но словечко это нравилось многоуважаемой Варваре Петровне. Впоследствии, кроме гражданской скорби, он стал впадать и в шампанское; но чуткая Варвара Петровна всю жизнь охраняла его от всех тривиальных наклонностей. Да он и нуждался в няньке, потому что становился иногда очень странен: в средине самой возвышенной скорби он вдруг зачинал смеяться самым простонароднейшим образом. Находили минуты, что даже о самом себе начинал выражаться в юмористическом смысле. Но ничего так не боялась Варвара Петровна, как юмористического смысла. Это была женщина-классик, женщина-меценатка, действовавшая в видах одних лишь высших соображений.
Капитально было двадцатилетнее влияние этой высшей дамы на ее бедного друга. О ней надо бы поговорить особенно, что я и сделаю. III Есть дружбы странные: оба друга один другого почти съесть хотят, всю жизнь так живут, а между тем расстаться не могут. Расстаться даже никак нельзя: раскапризившийся и разорвавший связь друг первый же заболеет и, пожалуй, умрет, если это случится. Я положительно знаю, что Степан Трофимович несколько раз, и иногда после самых интимных излияний глаз на глаз с Варварой Петровной, по уходе ее вдруг вскакивал с дивана и начинал колотить кулаками в стену. Происходило это без малейшей аллегории, так даже, что однажды отбил от стены штукатурку. Может быть, спросят: как мог я узнать такую тонкую подробность? А что, если я сам бывал свидетелем? Что, если сам Степан Трофимович неоднократно рыдал на моем плече, в ярких красках рисуя предо мной всю свою подноготную? И уж чего-чего при этом не говорил!
Но вот что случалось почти всегда после этих рыданий: назавтра он уже готов был распять самого себя за неблагодарность; поспешно призывал меня к себе или прибегал ко мне сам, единственно чтобы возвестить мне, что Варвара Петровна «ангел чести и деликатности, а он совершенно противоположное». Он не только ко мне прибегал, но неоднократно описывал всё это ей самой в красноречивейших письмах и признавался ей, за своею полною подписью, что не далее как, например, вчера он рассказывал постороннему лицу, что она держит его из тщеславия, завидует его учености и талантам; ненавидит его и боится только выказать свою ненависть явно, в страхе, чтоб он не ушел от нее и тем не повредил ее литературной репутации; что вследствие этого он себя презирает и решился погибнуть насильственною смертью, а от нее ждет последнего слова, которое всё решит, и пр. Можно представить после этого, до какой истерики доходили иногда нервные взрывы этого невиннейшего из всех пятидесятилетних младенцев! Я сам однажды читал одно из таковых его писем, после какой-то между ними ссоры, из-за ничтожной причины, но ядовитой по выполнению. Я ужаснулся и умолял не посылать письма. В том-то и была разница между ними, что Варвара Петровна никогда бы не послала такого письма. Правда, он писать любил без памяти, писал к ней, даже живя в одном с нею доме, а в истерических случаях и по два письма в день. Я знаю наверное, что она всегда внимательнейшим образом эти письма прочитывала, даже в случае и двух писем в день, и, прочитав, складывала в особый ящичек, помеченные и рассортированные; кроме того, слагала их в сердце своем. Затем, выдержав своего друга весь день без ответа, встречалась с ним как ни в чем не бывало, будто ровно ничего вчера особенного не случилось. Мало-помалу она так его вымуштровала, что он уже и сам не смел напоминать о вчерашнем, а только заглядывал ей некоторое время в глаза.
Но она ничего не забывала, а он забывал иногда слишком уж скоро и, ободренный ее же спокойствием, нередко в тот же день смеялся и школьничал за шампанским, если приходили приятели. С каким, должно быть, ядом она смотрела на него в те минуты, а он ничего-то не примечал! Разве через неделю, через месяц, или даже через полгода, в какую-нибудь особую минуту, нечаянно вспомнив какое-нибудь выражение из такого письма, а затем и всё письмо, со всеми обстоятельствами, он вдруг сгорал от стыда и до того, бывало, мучился, что заболевал своими припадками холерины. Эти особенные с ним припадки, вроде холерины, бывали в некоторых случаях обыкновенным исходом его нервных потрясений и представляли собою некоторый любопытный в своем роде курьез в его телосложении. Действительно, Варвара Петровна наверно и весьма часто его ненавидела; но он одного только в ней не приметил до самого конца, того, что стал наконец для нее ее сыном, ее созданием, даже, можно сказать, ее изобретением, стал плотью от плоти ее, и что она держит и содержит его вовсе не из одной только «зависти к его талантам». И как, должно быть, она была оскорбляема такими предположениями! В ней таилась какая-то нестерпимая любовь к нему, среди беспрерывной ненависти, ревности и презрения. Она охраняла его от каждой пылинки, нянчилась с ним двадцать два года, не спала бы целых ночей от заботы, если бы дело коснулось до его репутации поэта, ученого, гражданского деятеля. Она его выдумала и в свою выдумку сама же первая и уверовала. Он был нечто вроде какой-то ее мечты… Но она требовала от него за это действительно многого, иногда даже рабства.
Злопамятна же была до невероятности. Кстати уж расскажу два анекдота.
Публика заклеймила Варвару Петровну за то, что генерала не выгнали, а Степана Трофимовича ещё и за превозношение искусства. Затем Степан Трофимович съездил, чтобы развеяться, за границу, но через четыре месяца вернулся в Скворешники, не вытерпев разлуки с Варварой Петровной. После приезда Николая Варвара Петровна, подозревая, что между её сыном и Дарьей Павловной есть связь, чуть ли не силой попыталась женить своего друга на ней, но отказалась от этой идеи, оскорблённая тем, что Степан Трофимович посчитал, что его женят на «чужих грехах». После этого происходит ссора между ними. Старик на прощальном вечере Кармазинова прочитал пламенную речь о том, что красота — самое важное в истории человечества, но был освистан как мякенький либерал сороковых годов. После этого исполнил своё обещание и тайно ушёл из Скворешников, где провёл двадцать два года, не вынеся больше своего положения нахлебника.
Но ушёл совсем недалеко, так как по дороге к знакомому купцу, у которого тоже хотел учить детей, он заболел и умер на руках у примчавшейся к нему Варвары Петровны и Софьи Матвеевны, к которой он крайне привязался в конце жизни без этого он не мог. Добрый, безобидный, но слабый, непрактичный, совершенно несамостоятельный человек. В молодости отличался редкостной красотой, которая и в старости его до конца не оставила. Находит полное взаимопонимание и искреннюю любовь со стороны детей, потому что сам, несмотря на свои почтенные лета, ребёнок. В то же время обладает очень острым в своём роде умом. Он прекрасно смог понять своё незавидное положение во время поездки в Петербург, даже в минуты оваций в его честь. Более того, он прекрасно разбирается в политических течениях и чувствует сильную вину и боль за то, что молодые радикалы извратили мечты и идеи его поколения, ведь сам он безответственно отстранился от возможности влиять на развитие этих идей в обществе. В первом после ссоры разговоре со своей покровительницей он сразу понимает, что она просто нахваталась новых слов от его сына.
Сам по убеждениям либерал и идеалист, причём довольно возвышенных взглядов. Убеждён, что красота — самое важное в жизни человечества, главное условие его существования. Пётр Степанович Верховенский — сын Степана Трофимовича, главный в «революционной пятерке». Хитер, умён, коварен. Прообразами этой мрачной фигуры были революционеры Сергей Нечаев и Михаил Петрашевский. Красивая девушка во многом несчастная, слабая, но далеко не глупая. Многие приписывали ей роман со Ставрогиным; в конце произведения, мы узнаём, что это правда. Преследуя свои цели, Петр Верховенский сводил их вместе.
После последнего объяснения со Ставрогиным Лиза понимает, что любит Маврикия Николаевича, но через несколько часов умирает у него на руках, избитая разъяренной толпой около дома погибших Лебядкиных, считающих её сопричастной к преступлению.
История создания романа "Бесы" Достоевского
Вы услышите социально-философский роман вского «Бесы», в котором со всей мощью и глубиной раскрылся гений писателя. Роман «Бесы» считается самым политизированным, ведь, по сути, он представляет собой высказывание, мнение Федора Михайловича по поводу обстановки, которая сложилась в то время в Российской империи. История написания романа «Бесы» вмещает в себя интересные факты об авторе и его замысле.
«Бесы» и Россия
Цикл лекций к 200-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского. Совместный проект «Стрела-ТВ» и Библиотеки № 180 им. Н.Ф. Федорова ЦБС ели войдут в. Роман "Бесы" Достоевский начал писать как остро современную вещь, в прямой связи с событиями "нечаевского процесса". Учитывая новые знакомства Богомолова и любовь Суркова (знаменитого создателя движения «Наши») к роману «Бесы», такая коллаборация была ожидаема. Появление нового романа Ф. Достоевского «Бесы» вызвало бурю негодования среди либерально настроенных современников писателя. «Бесы» писались на злободневную тему — катализатором к написанию послужило убийство в парке Петровской (ныне Тимирязевской) академии студента Иванова членами подпольной организации «Народная расправа» по главе с Сергеем Нечаевым.
Краткое содержание «Бесы»
Они никто, поэтому и могут лишь производить встряски и перевороты. Идея революции, по Достоевскому, — это разрушение. Ортодоксальное христианство беспочвенных людей понимает как бесов. В "Бесах" русский человек утратил свою истинную национальную идентичность неразрывно связанную у Достоевского с православной верой и пытается заполнить пустоту идеями, заимствованными из западных способов мышления—католицизма, атеизма, сциентизма, социализма, идеализма и т. Д В чем смысл книги бесы Достоевского? Роман «Бесы» Достоевского является философским произведением, основным смыслом которого является поиск истины и укоренение в жизненных ценностях. Автор рассматривает проблемы религиозности, морали и этики в контексте политических и социальных изменений. Он показывает, что без четкой мировоззренческой опоры в обществе возникают хаос, беспредел и разрушение. Был ли Достоевский антисемитом Достоевский ходил в публичный дом, так же как Чехов, Толстой и прочие мужчины, потому что это было социально-культурной нормой. Проигрывал огромные суммы, несмотря на все терзания его жены — как другие писатели, ученые и общественные деятели, потому что досуг за карточным столом был нормой.
Но под пером мастера произведение превратилось в психологический триллер и социальную драму мира. Мира, в котором люди потеряли гармонию и смысл, ощутив на себе роковое влияние новых идей и будучи, по словам писателя Василия Авсеенко, «внутренне несостоятельными натурами, пораженными бессилием и бесплодием полуобразованности». История на все времена.
Фактически это своеобразная группа революционеров-фигурантов, которую мастерски изобразил Достоевский «Бесы». Краткое содержание морали террористов - подмена в их умах и сердцах христианской любви к ближнему на бесовскую ненависть. Прибегнем к диалектике «Мастера и Маргариты», их характеризуя: - Человек, позиционирующийся как бес-распорядитель - Петр Степанович Верховенский. Формально он организует городскую революционную ячейку. Что стремится сделать Петр Верховенский при помощи своих соратников? Для усиления раскола в обществе оскверняются святыни. Производятся вещи, понятные нам, жителям информационного общества: манипуляция информацией. Незаметно для самих людей усилиями «революционеров» происходит подмена Знания понятия христианского, предполагающего истину и достоверность на Информацию формируемую сомнительными путями. В результате героев романа обуревает скептицизм, они перестают тянуться к Вере, к Истине и становятся пешками в эфемерной партии, которую уже ими играют. Произведение «Бесы» Достоевского все это отражает. Жители города растеряны, дезориентированы. Власти беспомощны. Очевидно, что в городе кто-то поощряет кощунства, кто-то подстрекает на бунт рабочих местной фабрики, у людей происходят психические расстройства - полусумасшедший подпоручик рубит шашкой иконы храма… Затем, когда усилиями революционной ячейки в обществе воцарится «большая смута», Петр планирует прибегнуть к соблазнению толпы при помощи харизматичного Николая Ставрогина. Сюжет и эпиграф романа Вовремя написал свой роман Достоевский «Бесы». Краткое содержание романа таково: вначале изображена беспечная городская община, казалось бы, живущая своей жизнью. Но с другой стороны, все ее представители ощущают, что жизнь-то не складывается. Она неразмеренна, неблагополучна. Людьми овладела гордыня, и создается ощущение, что кем-то запущен механизм внедрения в людей бесноватости… Не зря эпиграфом произведения служат известные строки А. Николай Ставрогин: образ, формирующий сюжет Как Апокалипсис начинается с появления Антихриста, так и бесноватость губернского города — с появления сына Варвары Ставрогиной, харизматичного красавца байроновского типа Николая Ставрогина. Варвара Петровна представляет типаж властной стареющей светской львицы. К ней испытывает романтические платонические чувства «отходящий от дел» интеллектуал Николай Верховенский, отец вышеупомянутого Петра. Заметим, что при написании романа сатирический акцент использует Достоевский Федор Михайлович. Г-жа Ставрогина, ввиду неуемного темперамента своего сына, вынашивала планы — женить его на дочери приятельницы, на Лизе Тушиной. В то же время она пытается нейтрализовать его интрижку со своей воспитанницей Дарьей Шатовой, планируя выдать ту замуж за другого своего подопечного - Степана Трофимовича. Впрочем, сосредоточимся на образе Николая Ставрогина, поскольку он в романе играет важнейшую сюжетообразующую функцию. Вначале типаж бывшего богатого офицера—повесы изображает Достоевский «Бесы». Анализ этого образа выявляет его особенности: он абсолютно лишен совести, сострадания, хронически лжив, расчетлив, непостоянен. Рассказать о нем есть что, послужной список достаточно внушительный. В прошлом - блестящий гвардейский офицер, дуэлянт. Кроме того, Николай периодически впадал в разнузданный разврат и совершал предосудительные обществом поступки: физическое унижение почтенного горожанина Гаганова, и заодно губернатора, провокационный прилюдный поцелуй замужней дамы и т. Последовательно и обстоятельно показывает, как идет Николай не человеческими путями, а путем антихриста-соблазнителя, Ф. Бесы гордыни, самовлюбленности, презрения к другим людям ведут его к личной катастрофе. Ему уже дано первое предупреждение: совершенное им явное преступление - растление четырнадцатилетней Матреши - делает его изгоем в городе. Чтобы хоть как-то оправдать подлеца-сына мать, мотивируя его поступки белой горячкой, отправила его на четыре года за кордон чтобы он не мозолил глаза осерчавшим на него людям. Между тем Николай не раскаялся, не понял предупреждения, он гордится своим прозвищем «принц Гарри», кичась своей эксцентричностью, непредсказуемостью, эффектностью. Как антологию накопления греха им и революционерами-террористами пишет роман «Бесы» Достоевский. Краткое перечисление их темных дел, инициирующих бесноватость жителей всего губернского города, представлено нами ниже.
ФМД пошел дальше: мы видим целый карнавал чертей в людском обличье, откровенно злых и прихорашивающихся. И ФМД, глубоко больной приступы и ожесточившийся ненависть к евреям, полякам и немцам после 10-ти летней ссылки каторга и солдатчина в своих сплошь надуманных персонажах, ещё более больных, чем он сам, не только выставляет нам напоказ все их уродства, но и восхищается ими. Видите ли, в каждой, в самой последней сволочи Обязательно Есть хоть малейшая крупица благородства и самопожертвованья. И ради него одного мы должны любить самых последних гадов и прощать им всё. Попутно он до небес возносит русский народ, у которого особливый путь и который, опираясь на самолучшее Православие, перемелет всех остальных.
Идея вышла на улицу
- Анализ романа «Бесы» (Ф. М. Достоевский)
- Ф.М. Достоевский - Бесы
- Малая сцена
- Бесы Достоевского
- Ф. Достоевский, "Бесы": анализ и краткое содержание
- Мир Достоевского
"Бесы" Ф.М. Достоевский
Убитый Иванов на страницах романа становится Иваном Шатовым, пострадавшим за «измену идеалам». Но не одни только нигилисты получают нелестную характеристику. Властолюбивая Варвара Ставрогина, либерал и идеалист Степан Трофимович, «пятёрка Верховенского», — все они в той или иной степени покорны своим страстям, по-своему одержимы. Как токи электростанции проходят по всему городу, так и через весь роман скользит душевная борьба, тоска по абсолюту главного героя Николая Всеволодовича Ставрогина. Главным «бесом» Фёдор Михайлович называл именно духовный упадок, распад личности всего народа Российской империи, как нельзя лучше проявившихся в лице Ставрогина.
Внутренняя гниль неминуемо приведёт к внешней: собирательный образ Николая Всеволодовича несёт в себе мысль о грядущей исторической катастрофе. Смысл произведения Бесы Начав писать документальное эссе, Достоевский за пару лет пишет пророчество: меньше, чем через полвека «верховенские» и «нечаевы» станут во главе его родины. В середине XIX века набирали силу нигилистические настроения среди интеллигенции и разночинцев. То там, то здесь возникали кружки единомышленников, где критиковали не только монархию, но и бытовой уклад в целом.
На примере Верховенского и его «пятёрки» писатель показывает своё отношение к революционному движению.
Власти беспомощны. Очевидно, что в городе кто-то поощряет кощунства, кто-то подстрекает на бунт рабочих местной фабрики, у людей происходят психические расстройства - полусумасшедший подпоручик рубит шашкой иконы храма… Затем, когда усилиями революционной ячейки в обществе воцарится «большая смута», Петр планирует прибегнуть к соблазнению толпы при помощи харизматичного Николая Ставрогина.
Сюжет и эпиграф романа Вовремя написал свой роман Достоевский «Бесы». Краткое содержание романа таково: вначале изображена беспечная городская община, казалось бы, живущая своей жизнью. Но с другой стороны, все ее представители ощущают, что жизнь-то не складывается.
Она неразмеренна, неблагополучна. Людьми овладела гордыня, и создается ощущение, что кем-то запущен механизм внедрения в людей бесноватости… Не зря эпиграфом произведения служат известные строки А. Николай Ставрогин: образ, формирующий сюжет Как Апокалипсис начинается с появления Антихриста, так и бесноватость губернского города — с появления сына Варвары Ставрогиной, харизматичного красавца байроновского типа Николая Ставрогина.
Варвара Петровна представляет типаж властной стареющей светской львицы. К ней испытывает романтические платонические чувства «отходящий от дел» интеллектуал Николай Верховенский, отец вышеупомянутого Петра. Заметим, что при написании романа сатирический акцент использует Достоевский Федор Михайлович.
Г-жа Ставрогина, ввиду неуемного темперамента своего сына, вынашивала планы — женить его на дочери приятельницы, на Лизе Тушиной. В то же время она пытается нейтрализовать его интрижку со своей воспитанницей Дарьей Шатовой, планируя выдать ту замуж за другого своего подопечного - Степана Трофимовича. Впрочем, сосредоточимся на образе Николая Ставрогина, поскольку он в романе играет важнейшую сюжетообразующую функцию.
Вначале типаж бывшего богатого офицера—повесы изображает Достоевский «Бесы». Анализ этого образа выявляет его особенности: он абсолютно лишен совести, сострадания, хронически лжив, расчетлив, непостоянен. Рассказать о нем есть что, послужной список достаточно внушительный.
В прошлом - блестящий гвардейский офицер, дуэлянт. Кроме того, Николай периодически впадал в разнузданный разврат и совершал предосудительные обществом поступки: физическое унижение почтенного горожанина Гаганова, и заодно губернатора, провокационный прилюдный поцелуй замужней дамы и т. Последовательно и обстоятельно показывает, как идет Николай не человеческими путями, а путем антихриста-соблазнителя, Ф.
Бесы гордыни, самовлюбленности, презрения к другим людям ведут его к личной катастрофе. Ему уже дано первое предупреждение: совершенное им явное преступление - растление четырнадцатилетней Матреши - делает его изгоем в городе. Чтобы хоть как-то оправдать подлеца-сына мать, мотивируя его поступки белой горячкой, отправила его на четыре года за кордон чтобы он не мозолил глаза осерчавшим на него людям.
Между тем Николай не раскаялся, не понял предупреждения, он гордится своим прозвищем «принц Гарри», кичась своей эксцентричностью, непредсказуемостью, эффектностью. Как антологию накопления греха им и революционерами-террористами пишет роман «Бесы» Достоевский. Краткое перечисление их темных дел, инициирующих бесноватость жителей всего губернского города, представлено нами ниже.
Ставрогин в губернском городе Николай и на этот раз «не разочаровывает» окружающих своей эксцентричностью. Его не оставляет мания творить зло, что он и осуществляет, ощущая свое превосходство над толпой. Читатель вскоре узнает, что Ставрогин на корню разрушил планы матушки, тайно венчавшись с влюбленной в него Марьей Тимофеевной Лебядкиной.
Подлец знал, что женщина его тайно любит и проникся идеей — растоптать ее чувство. И не так просто женился, а «на спор, за бутылку вина». Далее, по ходу книги, Ставрогин щадит на дуэли обиженного дворянина Гаганова, стреляя в воздух, чем вызывает восхищение горожан.
Напрашивается аналогия: Антихрист пытается представить себя людям Христом. Однако настоящий затаенный облик соблазнителя Николая Ставрогина, эволюционирующего в душегубца, вскоре проявится… По его воле и, очевидно, с ведома вездесущего Петра Верховенского происходит воистину бесовское убийство любящей его женщины Марьи Лебядкиной, а заодно — и ее брата капитана Лебядкина. Заметим: образ Лебядкиной - поверженной нелюдями, прекрасной духовно тридцатилетней женщины, страдающей от хромоты, любящей, жертвенной, нежной, страдающей - вызывает у читателей сочувствие и понимание.
Образ Марьи Лебядкиной Настоящий инженер душ человеческих, вводит и свои любимые типажи героев в роман «Бесы» Достоевский. Содержание и направленность их личности — красота и гармония, которым поклонялся великий классик, произнесший: «Красота спасет мир».
Потери цели? Есть Бог. Он свет и вечность. Есть бес. Он тьма и потеря.
Бес предвещает конец, он внутри каждого из нас, он ждет своего часа. Все умирают. Кто-то по своей воле, кто-то по воле случая, кто-то покидает этот свет, подчиняясь обстоятельствам, а кто-то - не примирившись.
Наверное, кто-то из потомков ученого. Или вот другая история. Шел 1936 год. К изданию подготовили трехтомный «Словарь псевдонимов русских писателей и ученых». Составитель И. Масанов — библиограф, безумно любящий и знающий литературу. Предполагалось, что словарь не поступит в открытое пользование и будет отправлен только в научные библиотеки, но даже этого не произошло, вышел только первый том тиражом 300 экземпляров.
А все потому, что там оказались псевдонимы Л. Каменева до 1935 года — директора издательства Academia , Г. Зиновьева и прочих «врагов народа». Он что, тоже пошел под нож? Они были выпущены в 1924—1927 годах и в полном коллекционном состоянии практически не встречаются. Тираж томов разный и колеблется от 2500 до 5100 экземпляров. Изданы они без суперобложек, что нехарактерно для книг Academia. И вот большой любитель Academia, библиофил Константин Николаевич Архипов, решил, что это неправильно. В 50—60-х годах он сам придумал суперобложки и, имея доступ к типографии Госстроя, где работал, отпечатал порядка 10 комплектов. К слову, Архипов успел «издать» даже какие-то книжечки, в том числе запрещенного тогда Гумилева.
Кончилось все плохо: он провел несколько дней на Лубянке и был уволен. Но если говорить о его идее с «суперами», Academia, которая и сама любила похулиганить нестандартными решениями, думаю, вполне была довольна неожиданным поворотом в истории этого сочинения. Хотя, может, и напрасно: это бриллиант можно украсть, распилить, продать. А редкую книгу не растащишь на страницы — и куда ее потом деть? Все ведь на слуху.
Аудиокниги слушать онлайн
Смысл названия в том, что главным бесом автор считает духовный упадок всего российского народа. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. If you have Telegram, you can view and join вский "Бесы" right away.
Достоевский Бесы
роман Федора Михайловича Достоевского, был написан им под впечатлением от ростков террористического и радикального движений в среде русских интеллигентов, разночинцев и прочих. «Бесы» Достоевского давно стали «инструментом сведения счетов» с революцией. «Бесы» — один из самых важных романов Фёдора Михайловича Достоевского. О Бесах в двух словах: бесы-революционеры вселились в Россию, но, как и в евангельской притче, произойдет чудесное исцеление, главное верить в Христа и его дело. Булгаков предлагает нам задуматься, мог ли Ставрогин (или Петруша, или другие бесы этого романа) написать о самом себе так, как написал о нем Достоевский? Роман Ф. Достоевского «Бесы» с иллюстрациями Н. Каразина, 1893.
«Бесы» и Россия
В описании лота отмечается, что эта книга — величайшая редкость. До 1989 года «Бесов» официальные советские власти называли клеветническим поклёпом на революционеров XIX века, поэтому роман если и печатали, то только в составе полного собрания сочинений Фёдора Достоевского. В 30-х годах попытку напечатать книгу отдельно предприняло издательство Academia.
У наших Собрание было организовано у Виргинских: под предлогом празднования именин хозяина «собралось гостей человек до пятнадцати». Эти люди представляли собой «цвет самого ярко-красного либерализма» в городе. К тому времени Петр Верховенский уже успел слепить основной костяк — «пятерку», в которую вошли Виргинский, Липутин, Шигалев, Лямшин и Толкаченко. На собрании Шигалев предложил программу «конечного разрешения вопроса» «разделение человечества на две неравные части». При этом одна десятая, привилегированная, часть общества будет управлять остальными людьми, постепенно превращенными в стадо. Петр Верховенский поинтересовался у присутствующих, смогли бы они донести в полицию, если бы узнали о запланированном убийстве.
Шатов при всех назвал Верховенского подлецом и покинул помещение. Вслед за ним ушли Ставрогин и Кириллов. Глава 8. Иван-царевич Николай понял, что Верховенскому «Шатова кровь нужна» : именно его он наметил в свои жертвы, чтобы скрепить созданную им «пятерку» революционеров. Также он догадался об истинном намерении Петра Степановича, когда тот через Федьку предлагал расправиться с Лебядкиным и сумасшедшей женой. Это нужно было Верховенскому, чтобы иметь безграничную власть над Николаем. Проглотив оскорбление, Петр Степанович стал посвящать собеседника в детали своего грандиозного плана. Он собирался организовать смуту, проникнуть «в самый народ».
Когда же начнется «раскачка» , люди вспомнят своих «богов», и уж тогда придет черед Ставрогина выступить в роли «Ивана-царевича» — очередного, чудом уцелевшего самозванца. Петр Степанович не скрывал от Николая, что он «мошенник, а не социалист». Ради согласия Ставрогина он готов был и без денег убить Марью Лебядкину, и привести к нему Лизу. Глава 9. Степана Трофимовича описали У Степана Трофимовича был произведен обыск, во время которого у него изъяли «заграничные издания Герцена» , дневники, личные записи. Верховенский был очень расстроен: он переживал, как бы эта история не отразилась на его положении в обществе. После он признался Г-ву, что у него описали также некие прокламации, и теперь его непременно «посадят в кибитку, и марш в Сибирь на весь век, или забудут в каземате». Успокоившись, Степан Трофимович решил отправиться «прямо в львиную пасть» и прийти на праздник к Лембке.
Глава 10. Роковое утро Андрей Антонович узнал, что в городе неспокойно. Однако мирных просителей со шпигулинской фабрики донельзя раздраженный губернатор принял за бунтовщиков и чуть было не наказал розгами. Под горячую руку Лембке попал и Степан Трофимович. Окончательно вывело из себя градоначальника вызывающее поведение Юлии Михайловны, а также разговоры о социализме. Он объявил, что «флибустьеры» определены и «меры приняты». При появлении в салоне Николая Всеволодовича Лиза намеренно громко попросила его унять Лебядкина, который регулярно пишет ей письма, называет себя ближайшим родственником Ставрогиных и предлагает раскрыть некую тайну. Николай во всеуслышание признался, что является мужем «его сестры, урожденной Лебядкиной, вот уже скоро пять лет».
Глава 1. Отдел первый Несмотря на все «недоумения прошедшего «шпигулинского» дня» , праздник, организованный Юлией Михайловной в пользу гувернанток, все же состоялся. Всеобщее внимание приковала к себе Лиза, которая была необыкновенно хороша в тот день. Известный писатель Кармазинов прочел присутствующим свое произведение, посвященное принципам нигилизма. Степан Трофимович решил было возразить, но был освистан публикой. Окончание праздника Уязвленный Степан Трофимович написал прощальное письмо своей несостоявшейся невесте Дарье Шатовой, в котором просил простить его великодушно. Стало известно о скандальном поведении Лизаветы Николаевны, которая посреди бела дня «изволила пересесть в карету Ставрогина и улизнула с «сим последним» в Скворешники». Чтобы скрасить неприятное впечатление от первой части праздника, было решено устроить бал у предводителя дворянства.
В самый разгар праздника всех потрясло известие о пожаре в Заречье и убийстве капитана Лебядкина и его сестры Хромоножки. Андрей Антонович поспешил на место трагедии, где на него упала доска, и он лишился чувств. Законченный роман Утром между Лизой и Николаем произошло объяснение. Ставрогин предложил девушке уехать с ним в Швейцарию, но она отказалась, тем самым сильно задев самолюбие Николая. В Скворешниках появился Петр Верховенский, сообщивший о пожаре и смерти Лебядкиных. Лиза догадалась, что это дело рук Николая, и в истерике убежала от него. Ее догнал Маврикий Николаевич, прождавший ее всю ночь возле дома Ставрогина. Он успокоил Лизу и попросил не прогонять его.
По дороге они встретили Степана Трофимовича, который в спешке покидал город. Лизавета Николаевна перекрестила его, попросив хоть иногда молиться «за «бедную» Лизу» При виде Лизы, пришедшей к месту пожарища, «кто-то крикнул: «Это ставрогинская! Никто не сомневался, что убийца Лебядкиных — Николай Ставрогин, а Лиза была с ним заодно. Получив несколько сильных ударов из толпы, девушка потеряла сознание и вскоре умерла. Последнее решение «Ночной пожар, убийство Лебядкиных, буйство толпы над Лизой» — все это глубоко потрясло местное общество. Ставрогин поспешил покинуть город, в то время как Петр Верховенский продолжил активную деятельность. Собрав свою «пятерку», он сообщил о доносе, который якобы сделал на них Шатов.
Душа человеческая разворачивается перед нами ареной борьбы Добра и Зла, как двух мировых порядков. Но под силу ли ей вынести эту титаническую борьбу в себе, и каждым своим желанием, мыслью и поступком делать выбор — чему служить, и что поставить себе на службу?... Федор Михайлович Достоевский 1821-1881 — русский писатель, публицист, чье творчество оказало сильное влияние на русскую и мировую литературу.
Его сериал «Достоевский» с Евгением Мироновым в главной роли был очень удачным. В «Бесах» снимается Сергей Маковецкий — в роли следователя Горемыкина. Этого персонажа у Достоевского нет, он придуман Хотиненко с тем, чтобы придать повествованию детективный формат. Столичный следователь приезжает в богом забытый уездный город, чтобы раскрыть серию загадочных убийств.
След выводит на революционный кружок… Ну а дальше события развиваются по сценарию классических «Бесов». Николая Ставрогина играет звезда «Стиляг» Максим Матвеев. Из «Бесов» в режиссёрской версии Хотиненко получился интересный детектив. Маковецкий-Горемыкин сваливается как снег на голову на уездное общество, разгадывает тайну «романтической личности» Ставрогина и обнаруживает, что в уездном городке все повязаны друг с другом мрачными тайнами.
В таком изложении «Бесы» встали на один уровень с ретродетективом Николая Свечина например, «Дело Варнавинского маньяка». Но — клянётся Хотиненко — хоть и с ног на голову, но всё строго по тексту Достоевского. В понедельник в офисах «Бесы» могут стать главной темой для обсуждения. ReadRate предлагает свои услуги.
Десять интересных и малоизвестных фактов о романе «Бесы» — запомните и блесните знаниями в обсуждении. Следователь Горемыкин существовал на самом деле Следователь Горемыкин — не буквальная придумка режиссёра Владимира Хотиненко. Персонаж взят из записных книжек Достоевского. Это сыщик, который расследовал убийство студента Иванова «Нечаевское дело».