России. Не ново. Но печально. Почему-то крушение поездов под Нарофоминском (Подмосковье) как-то странно пересекается с этим як был украинский. Или он был дряхлый.
«Страна» Руина
Толчком к нему может послужить политический скандал или крупная провокация в Донбассе, очередное поражение ВСУ. Зеленский будет объявлен врагом народа и агентом Кремля. На него спишут все неудачи и провалы. Классический козёл отпущения, которого никому не жаль.
К власти придёт какой-нибудь «комитет национального спасения» из военных и национал-патриотов под лозунгами защиты отечества и войны до победного конца. Скорее всего, такой переворот не признают даже страны Евросоюза, не говоря уже о России и Китае. Но задача легитимации и не ставится.
Едва ли такой режим будет устойчив. Внутри хунты начнется неминуемая борьба за власть, разные группы станут выдвигать своих «гэтьманов». Местные элиты попытаются стать самовластными царьками и начнут брать столько власти, сколько смогут унести.
При этом отряды территориальной обороны, привязанные к своим областям, превратятся в аналоги феодальных армий и начнут войну за остатки ресурсов. Как говаривал Мао Дзедун, «винтовка рождает власть». Это создаст огромные проблемы как для России, так и для ЕС.
Ослабит их обоих одновременно, что даст США дополнительные конкурентные преимущества. Вооруженные банды неизбежно начнут совершать набеги на сопредельные государства, хлынет поток беженцев, оружия, наркотиков. Огромное Сомали в центре европейского континента.
Добавим сюда 15 атомных энергоблоков, которые необходимо брать под контроль. Самое удивительное, что подобное в истории Украины уже было. Гражданская война 1918—1921 гг.
Выручили большевики, сумевшие быстро навести порядок. История, как известно, развивается по спирали. Россия будет вынуждена вмешаться.
Даже умирая, проект «Украина» будет приносить ей вред. Надежды моих киевских знакомых на светлое европейское будущее не оправдались. Но возможно, самое страшное для них ещё впереди.
Уходя из Украины, американцы могут просто её поджечь. По принципу «так не доставайся же ты никому! Используя материалы, размещайте обратную ссылку.
По словам Бютикофера, если Еврокомиссия подберёт убедительные доводы, подтверждающие, что разрешение Федерального агентства идёт вразрез с энергетическим законодательством Евросоюза, «Северный поток-2» ожидает перспектива инвестиционной руины. Депутат Европарламента напомнил, что Россия до сих пор не обеспечила необходимый для ввода проекта в эксплуатацию анбандлинг, согласно которому деятельность оператора газопровода должна идти отдельно от добычи и поставок топлива.
И на этот раз "Юные нахимовцы" — так называется отделение Юнармии из маленького посёлка Ямальского района Салемал, расположенного на развилке реки Оби, — отправились на самую западную точку России. Позвольте показать вам этих прекрасных ребят, которых мне удалось влюбить в наш город. Запись видеоролика любезно предоставлена Идой Башкатовой — это первый день знакомства ребятишек с Калининградом, который мы открыли рассказом истории университета "Альбертина" и посещением замечательного Калининградского планетария им. Итак, идём гулять по городу с юнармейцами!
Самый насыщенный приступами независимости период в истории Украины — от 1657 года, когда умер Зиновий Михайлович Хмельницкий, известный нам по прозвищу Богдан, и до 1687 года, когда гетманом был по сути назначен Ян-Адам Стефанович Колядинский-Мазепа. Эти тридцать лет получили, во-первых, название гетманщина, потому что гетманы сменялись чуть ли не ежегодно, и, во-вторых, название Руина, потому что на территории, подконтрольной тогдашним гетманам и составлявшей примерно пятую часть Украинской ССР образца 1991 года, население сократилось по самым оптимистичным оценкам втрое, а по самым правдоподобным впятеро. Из этого примера видно, насколько страшна независимость Украины от остальной России. Я не буду подробно перечислять все причины катастрофы.
Если кого это заинтересует — зайдите на мой персональный сайт awas. В статьях главы подробно проанализирована и гетманщина, и другие «приступы независимости», и показано, почему они так разрушительны. До поры до времени была надежда, что в этот раз дело обойдётся без большого кровопролития. Но, поскольку Украина стала предметом интереса современных янычар, а именно североамериканской ветви англосаксов, то они, к сожалению, таки добились большой крови.
Новая Руина
И они нашли единственный возможный выход, который подразумевал двоякое действие. Во-первых, начали формироваться карательные подразделения по принципам, заимствованным у шефа военной разведки вермахта Вильгельма Канариса и подразумевающим опору на звериный украинский национализм, доведенный до исступления шквалом агрессивной пропаганды. Одновременно на относительно короткий период подготовки такой «национальной» гвардии и формирования общественного мнения, поддерживающего самые жестокие меры, вся тяжесть силовой операции по подавлению протестов оккупированного населения легла на иностранных наемников. При этом основу такого легиона составили русскоязычные жители западного полушария. Именно они с жестоким сарказмом расстреливали милиционеров Мариуполя, сжигали людей в Доме профсоюзов в Одессе, разгоняли митинги в Харькове. Однако, несмотря на значительный успех на начальном этапе, наемники столкнулись с жестким отпором в Краматорске и Славянске.
Иностранцы, воюющие за материальное вознаграждение, оказались не готовы к действиям в авангарде штурмующих населенные пункты воинских частей. В такой ситуации степень риска превысила потенциальную выгоду. В условиях суровых потерь и массового оттока наемников, русскоязычных добровольцев в западном полушарии оказалось недостаточно для восполнения потерь личного состава. Одновременно националистические подразделения ни в начале войны, ни в конце, так и не достигли уровня боевой готовности, необходимого для успешного выполнения задач в противоборстве с ополчение.
В том числе опасения вызывает попытка убийства Вадима Комарова 4 мая в Черкассах. Прежде всего Организация обращает внимание временщиков на системную безнаказанность и потворство данному произволу в нападениях на журналистов. Европейская федерация поддержала инициативу НСЖУ о проведении специальных парламентских слушаний по вопросам физической безопасности журналистов и свободы слова.
Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно. Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось. Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов.
Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги. Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами.
Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна.
Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия. Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11].
Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими. В рамках такого дискурса руины описываются как «совместные экологические продукты», в которых человеческая и «нечеловеческая» деятельность создают особую «политику веселого содружества» politics of conviviality [12] , а мне вот не весело от того, что лопухи и березы, жучки и паучки нашли себе приют в заброшенных цехах. Веселья в душе не возникает и потому, что не березы и лопухи, а редкие старые растения — целый ботанический сад был стерт с лица земли в Сочи при подготовке к Олимпиаде [13]. Географы пишут об обещании возможности, что содержат руины.
Лидер ruinwriting, географ Тим Эденсор, в своем увлечении брошенными местами говорит об уникальной возможности соприкосновения с другим временем посредством посещения руин: «[Руины] чувственно заряжены сильными запахами, чрезмерными и навязчивыми текстурами, особыми и едва уловимыми звуками, озадачивающими визуальными объектами и их сочетаниями, и все это — по контрасту с чувственно упорядоченным миром снаружи» [14]. Я вижу в этом описании интеллектуальное пижонство: ну, сколько, право, сильных запахов и едва уловимых звуков может услышать в заброшенных местах обычный человек? Как долго он там протянет? Найдет ли он единомышленников по этим странным прогулкам?
И, главное, сколько десятков тысяч подобных мест, интенсивность запахов которых превышает порог чувствительности, а «текстуры» небезопасны, гниет на разных континентах, свидетельствуя не только об упрямстве материи, но и о драматичных судьбах людей! Драматичные судьбы людей и артефактов одной конкретной страны не дают покоя славистам. Они задаются вопросом о том, могут ли теории руин, возникшие в ходе западного осмысления истории, плодотворно осветить роль руин в истории российской [15] , и настаивают на том, что в России руины приобретают особое значение, появляясь и исчезая как результат политической воли, вскрывая «ранимость» российской культурной идентичности, разорванной между Востоком и Западом, свидетельствуя о крахе утопических проектов и масштабе исторического разрушения [16]. Справедливо отмеченное Андреасом Шёнле присущее русским нежелание эстетизировать руины по причине их многочисленности [17] должно, мне кажется, быть осмыслено в свете сегодняшних социально-политических процессов.
С одной стороны, эти процессы успешно встраивают Россию в глобальный неолиберальный проект, но, с другой стороны, тех, кто думает в России об этих процессах, они же от мира и изолируют. Поскольку главную задачу думающих и пишущих об этом я вижу в артикуляции «текущего момента», я продолжу свой текст обращением к конкретным местам и эпизодам. Я вдохновлена рассуждениями Джорджо Агамбена о единичном, универсальном и любом: «…Подлинное место примера всегда рядом с самим собой, в том пустом пространстве, где пребывает его жизнь, ускользающая и от каких бы то ни было определений, и от забвения» [18]. Мой пример — попытка не забыть то средоточие двусмысленности, в котором мы сегодня оказались, перестраивая свои отношения со старым и новым прошлым в свете наступившей политической реакции.
Читателю самому судить, насколько приложим к иным, а то и к любым, местам и визитам тот нехитрый эпизод, к которому я обращусь. Пермь: Эспланада, Хохловка, Мотовилиха Субботним июньским днем 2013 года, встав на скамейку обзорной площадки городского парка, мы пытались поймать в объективы фотокамер старое главное здание Мотовилихинского завода, видневшееся сквозь листву. Участники конференции «Пермь как стиль» поехали в Мотовилиху, чтобы посмотреть на то, что осталось от «революционного» и «советского»: знаменитый завод, революция 1905 года, выступления рабочих, диорама. Позади была экскурсия по Хохловке — этнографической деревне, где можно пройтись по восстановленным гумну с овином, по соликамской солеварне, полюбоваться цветущей земляникой и послушать, как старается приобщить к легендам о домовых и леших молоденькая провожатая.
Берега Камы стали новым домом для двух дюжин образцов русской и коми-пермяцкой деревянной архитектуры. Те, что свезли в Хохловку в качестве музейных экспонатов, уцелели, а многие другие сгинули либо гниют и разрушаются — деревянные, каменные, кирпичные церкви и цеха, избы и дома культуры некоторые из них мы видели по дороге. Вспомним: топос руин вызрел посреди природы. Руина, по Зиммелю, врастает в окружающий ландшафт: «Руина… означает, что в исчезнувшее и разрушенное произведение искусства вросли другие силы и формы, силы и формы природы, и из того, что еще осталось в ней от искусства, и из того, что уже есть в ней от природы, возникла новая целостность, характерное единство.
Конечно, с точки зрения цели, которую дух воплотил во дворце и в церкви, крепости и зале, в акведуке и обелиске, их разрушенный образ — бессмысленная случайность; однако эту случайность поглощает новый смысл, он объединяет ее и духовное образование, исходя не из человеческой целесообразности, а из глубины, в которой эта целесообразность и действие бессознательных сил природы вырастают из единого корня» [19]. Наверное, у пустой восстановленной церкви на холме Хохловки цель иная, нежели та, что воплотил в ней при создании дух. Возможно, как и ее многочисленные заброшенные сестры, она тоже «бессмысленная случайность», но опять же, по Зиммелю, в руине живет природа, преобразуя культурные артефакты в орудие ее собственного выражения. Природа в Хохловке помогала вчувствованию в имитацию старины.
Многочисленные туристы гуляли по небольшой набережной, проложенной вдоль реки и подчеркивающей городское предназначение всего заповедника. Я слышала, как мужчина с внешностью преуспевающего бизнесмена сказал своей спутнице: «Хоть какой-то частью наследия с толком распорядились». Но как соединить факт эффективной эксплуатации одного из живописных уголков Пермского края я нарочно имитирую здесь стиль рекламных проспектов с запустением множества других строений, брошенных церквей, запущенных жилых домов и неиспользуемых зданий? Мы сетуем на то, как много интересных сооружений исчезает сегодня в горячке агрессивного городского и пригородного переустройства.
Однако всматривание в пестроту уцелевшего наследства убеждает нас: выжить, скорее, суждено тому, что уродливо, что сброшено со счетов, о чем никто не пожалеет [21]. Сколько архитектурно вторичных зданий, странных, построенных со страшной экономией либо тяп-ляп, брошенных посередине строительства либо оставленных за ненужностью, напоминает нам в каждом городе об упрямстве материи, о возможности «плохого» наследия — проблематичного «приданого» модерности. Этот термин английские географы Эрик Суигенду и Мария Кайка используют для обозначения городской инфраструктуры — электро- и насосных станций, всего, что обеспечивало жизнь городов [22] и на что вначале чуть ли не молились — а потом бросили. Бросовое «приданое» постсоветской России — разрушающиеся электростанции и заводы, дома культуры и, повторюсь, церкви.
Избирательное придание ценности сооружениям и памятникам оборачивается тем, что лишь у некоторых из них есть шанс стать привлекательными компонентами культурного наследия, очищенными от следов запустения и новейших вмешательств, спасенными реставрацией от дальнейшего разложения.
По словам Бютикофера, если Еврокомиссия подберёт убедительные доводы, подтверждающие, что разрешение Федерального агентства идёт вразрез с энергетическим законодательством Евросоюза, «Северный поток-2» ожидает перспектива инвестиционной руины. Депутат Европарламента напомнил, что Россия до сих пор не обеспечила необходимый для ввода проекта в эксплуатацию анбандлинг, согласно которому деятельность оператора газопровода должна идти отдельно от добычи и поставок топлива.
новости руины : лучший вариант — это великий экономический союз Украины-Турция. ЕС предатели(с)
По словам Илларионова, в ближайшие недели Украине не удастся избежать дефолта, что и создаст предпосылки для реализации плана Путина. Экс-советник президента РФ считает, что нынешние проблемы Украины в экономике — «легкий насморк по сравнению с предстоящим гриппом или даже крупозным воспалением легких». Дефолт и последующий социально-политический кризис создадут исключительно благоприятные условия для завершения программы господина Путина по установлению контроля над всей Украиной. К тому же в последнее время подозрительно активизировался господин Янукович, в отношении которого начата мощная кампания по имиджевой реабилитации», — предостерегает Илларионов.
Созидательное разрушение предполагает тонкую связь финансов и символов, что предполагает обозначение чего-либо устаревшим в пользу провозглашения новаторским чего-либо другого, на чем теперь и должны быть сосредоточены ресурсы. Так, медленное разрушение окраин может сочетаться с «оптимистичными» инвестициями в центр. Такие процессы, как правило, получают поддержку публики, в основном молодой и продвинутой, которая могла бы сказать: «Руинами нас не очаруешь». Леттристы, у которых я почерпнула эту фразу, сожалели о разрушении любимой небольшой парижской улицы Рю Саваж, и заявляли, что, хотя они не склонны поддаваться очарованию руин, вместо разрушаемой старины в городе строится такое, что рука сама тянется к динамиту [6]. Рука леттристов тянулась к динамиту при виде новой застройки. Так что в своих манифестах они защищали атмосферу разрушаемых районов, занимая антимодернистскую позицию и провозглашая, что конструирование ситуаций начинается на руинах современного спектакля. Создав Леттристский Интернационал как группу не столько художественную, сколько урбанистическую, критикующую данный социальный порядок во имя порядка будущего, Ги Дебор, протестуя против разрушения Китайского квартала в Лондоне, писал властям: «Если модернизация кажется вам исторически необходимой, какой она кажется и нам, мы бы советовали вам направить ваш энтузиазм в области, более в ней нуждающиеся, — ваши политические и моральные институты» [7].
Прошло полвека, и моральные институты сами кажутся культурными эмблемами прошлого, которые сдают позиции под напором социально-экономических сил настоящего. Нарисованная Дебором в самом знаменитом, наверное, критическом тексте современности картина города, где тирания и эксплуатация не исключают мест свободы, была апроприирована сегодняшними создателями «немест»: аэропортов, тематических парков, фестивалей, дней города и так далее — дружно утверждающих новый социальный порядок посредством обновленного облика городов. Пешеходный Кузнецкий Мост в Москве завлекает запахами аргентинского стейка и азербайджанского чая: «умиротворение с помощью капучино» [8] победило и в Москве. Велосипедисты, собравшись на Чистых прудах июньским воскресеньем 2013-го, достают невинные лозунги на целых пятнадцать минут и разъезжаются кто куда. Алиби «модернизации» и очарование «продвинутости» позволяет силам капитала и государственного планирования называть устаревшими самые разные вещи: от старых каштанов на Крещатике во время подготовки Киева к чемпионату Европы по футболу до палаток с шаурмой и лавашом, которые в Москве больше делали для межкультурного взаимодействия, чем десятки государственных программ, — пока их не уничтожили во имя более «прогрессивных» форм торговли. Леттристы и ситуационисты документировали районы и улицы, которым угрожало уничтожение, протестуя против тех вариантов восстановления «наследия», что были соединены с джентрификацией, но именно такие варианты доминируют сегодня, бросая интересную тень на старые и новые руины. Руины «старые», ценимые романтиками, предполагали отстраненно-эстетическую реакцию. Сюрреалисты и ситуационисты прославляли устаревшие пространства и объекты, но я не знаю случаев, в которых проявлялся бы широкий общественный интерес к их психогеографическим экспериментам. Сегодня ценность старого, эмблемой чего являются руины, — в основе противостояния небольших сообществ, к примеру, «Архнадзора» и городских властей. Эмоции, которыми отмечено это противостояние, далеки от философской меланхолии участников «живописного» движения и романтиков.
Противостоящие разрушению сообщества крайне малочисленны. Его не жаль, и оно исчезает в результате противоречивого соединения общественной апатии и агрессивного переустройства городов в соответствии с интересами властей и девелоперов. Так, история Екатеринбурга в последнее десятилетие была отмечена скандалами, связанными со сносом исторических зданий ради возведения более «иконических» сооружений [9]. Известные люди пытались привлечь внимание общественности к неправомерности сноса, но большого резонанса эти истории не получили. Выбор, что сносить, а что оставлять как неприкосновенное, — больная проблема повсеместно. У нас с ней сплетена еще и проблема приоритетов и это еще один вариант дилеммы селективности и эгалитаризма. Екатеринбург — город, вошедший в историю архитектуры прежде всего своими конструктивистскими зданиями, многие из которых уже исчезли, а ряд оставшихся — в плачевном состоянии. Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно. Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось.
Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов. Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги. Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия.
Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11]. Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими. В рамках такого дискурса руины описываются как «совместные экологические продукты», в которых человеческая и «нечеловеческая» деятельность создают особую «политику веселого содружества» politics of conviviality [12] , а мне вот не весело от того, что лопухи и березы, жучки и паучки нашли себе приют в заброшенных цехах. Веселья в душе не возникает и потому, что не березы и лопухи, а редкие старые растения — целый ботанический сад был стерт с лица земли в Сочи при подготовке к Олимпиаде [13]. Географы пишут об обещании возможности, что содержат руины. Лидер ruinwriting, географ Тим Эденсор, в своем увлечении брошенными местами говорит об уникальной возможности соприкосновения с другим временем посредством посещения руин: «[Руины] чувственно заряжены сильными запахами, чрезмерными и навязчивыми текстурами, особыми и едва уловимыми звуками, озадачивающими визуальными объектами и их сочетаниями, и все это — по контрасту с чувственно упорядоченным миром снаружи» [14]. Я вижу в этом описании интеллектуальное пижонство: ну, сколько, право, сильных запахов и едва уловимых звуков может услышать в заброшенных местах обычный человек? Как долго он там протянет?
Найдет ли он единомышленников по этим странным прогулкам? И, главное, сколько десятков тысяч подобных мест, интенсивность запахов которых превышает порог чувствительности, а «текстуры» небезопасны, гниет на разных континентах, свидетельствуя не только об упрямстве материи, но и о драматичных судьбах людей! Драматичные судьбы людей и артефактов одной конкретной страны не дают покоя славистам. Они задаются вопросом о том, могут ли теории руин, возникшие в ходе западного осмысления истории, плодотворно осветить роль руин в истории российской [15] , и настаивают на том, что в России руины приобретают особое значение, появляясь и исчезая как результат политической воли, вскрывая «ранимость» российской культурной идентичности, разорванной между Востоком и Западом, свидетельствуя о крахе утопических проектов и масштабе исторического разрушения [16]. Справедливо отмеченное Андреасом Шёнле присущее русским нежелание эстетизировать руины по причине их многочисленности [17] должно, мне кажется, быть осмыслено в свете сегодняшних социально-политических процессов. С одной стороны, эти процессы успешно встраивают Россию в глобальный неолиберальный проект, но, с другой стороны, тех, кто думает в России об этих процессах, они же от мира и изолируют.
Эти тридцать лет получили, во-первых, название гетманщина, потому что гетманы сменялись чуть ли не ежегодно, и, во-вторых, название Руина, потому что на территории, подконтрольной тогдашним гетманам и составлявшей примерно пятую часть Украинской ССР образца 1991 года, население сократилось по самым оптимистичным оценкам втрое, а по самым правдоподобным впятеро. Из этого примера видно, насколько страшна независимость Украины от остальной России. Я не буду подробно перечислять все причины катастрофы. Если кого это заинтересует — зайдите на мой персональный сайт awas. В статьях главы подробно проанализирована и гетманщина, и другие «приступы независимости», и показано, почему они так разрушительны. До поры до времени была надежда, что в этот раз дело обойдётся без большого кровопролития. Но, поскольку Украина стала предметом интереса современных янычар, а именно североамериканской ветви англосаксов, то они, к сожалению, таки добились большой крови. Уже два с половиной года на Украине властвуют вполне откровенные террористы с нацистской идеологией и с нацистской же тягой к пролитию крови, даже без повода, а просто ради того, чтобы не забывать эту привычку.
И это катастрофическое восприятие происходящего. Сам Шиллинговский умер в начале апреля 1942 года. Юрий Аввакумов: Это была моя кураторская довольно большая фотографическая серия. Я приглашал участвовать фотографов, архитекторов и художников, и каждый выставлял 24 фотографии. Я выбирал художника, мы вместе выбирали кадры, я писал аннотацию, каждый месяц открывалась выставка. Были десятки рецензий, и все замечательно работало в музейном формате. Четыре фотографии оставались сначала в Музее архитектуры, а потом мы переехали в Дом фотографии, к Свибловой. Я много раз говорил, что выставляю не архитектурную фотографию, а я буду показывать тех, кто фотографирует город, можно назвать это урбанистической фотографией. Сюжеты были разные. Илюша Уткин выставляю свою венецианскую, а на самом деле московскую серию сносов середины 90-х годов. Игорь Пальмин показывал свой модерн, там были и серии русских деревянных церквей, а были и серии, которые меня волновали публицистически. Совершенно случайно я познакомился с Олегом Смирновым, фотографом-стрингером, который ездил в Грозный в первую и во вторую чеченскую войну, там его ранили. Я посмотрел его фотографии и вдруг обнаружил, что он снимает либо руину, либо на фоне это руины фотографируются какие-то завоеватели. Видимо, это эстетическое чувство заложено в человеке, что в японском туристе, что в нашем солдате-завоевателе, чтобы подойти и встать на фоне руины. У меня на выставке было 12 фотографий с руинами и 12 фотографий с солдатами на фоне руин. И это было то, что я, как культурный человек, мог сказать по поводу рушащегося где-то города во вполне вроде бы мирной стране, превращающегося в руину. Но сейчас его не узнать. Елена Фанайлова: Это свидетельствует о правоте Шёнле, который говорит о том, чтобы снести до основания, а потом превратить в волшебный артефакт, которого никогда раньше не существовало. Юрий Аввакумов: И да и нет. Дрезден в войну три дня горел, практически все было разрушено, стояла только одна единственная уцелевшая каким-то чудесным образом церковь, и многие смотрели и, вероятно, думали, что Бог пощадил одно строение. Но оказалось, что внутри нее все сгорело, и сгорел даже раствор, соединявший камни, из которых она была сложена. В конце концов, она просто рассыпалась. Город стал отстраиваться, люди возвращались, но это место оставалось руинированным до 90-х годов. Восточные немцы брали там камни, свозили на берег реки, укладывали штабелями и нумеровали, практически точно зная, из какого места выпал этот камень. Это были целые каменные блоки, а то, что совсем нехорошо, оставалось в виде груды камней. В 90-е годы была построена компьютерная модель, и все камни, которые были сохранены, нашли в этой компьютерной модели свои места. То, что рассыпалось в пыль, было добыто в тех же каменоломнях, вырезано и замещено. И эту церковь не так давно, лет пять назад, открыли, и она как новенькая. Так противно: стоит Храм Христа Спасителя, новенький-новенький, и все там на месте, все бело-розово-зефирное. И пафоса разрушенного чудовищной бомбардировкой города уже нет. В этом случае работали профессионалы, которые считали камни. А в случае с Храмом Христа Спасителя работал промышленный, строительный комплекс, и там никто особенно не занимался точным соблюдением того, что было. Тем не менее, тенденция одна — избавиться от следов войны, потому что война — это траур. Константин Львов Константин Львов: Есть лингвистический анекдот от академика Михаила Гаспарова , про литературу и про руину. Известная предсмертная ода Д ержавина — "Река времен", и филологи давно обратили внимание, что там начальные строчки складываются в некий акростих — "руины чти". Гаспаров человек атеистического склада, и он говорит: "Это был чуть ли ни единственный раз, когда я столкнулся с чудом". Есть филологическая забава — переводить русские стихи на латинский язык, и молодая аспирантка показывала ему перевод этой незавершенной оды. Он посмотрел, нет ли там акростиха, и у нее это сложилось по-латински во фразу, которая переводится как: "Любовь переживет руину". Елена Фанайлова: Прекрасный анекдот! Юрий Аввакумов: Мой самый любимый проект из всей бумажной архитектуры — Бродского-Уткина, стеклянная башня, где разрушенная башня лежит, ее фасад нарисован на плане. И начинаешь думать: башня была все-таки построена, а потом упала? Не начали же они сразу строить руину, не настолько же они эстетические извращенцы. И отчего она разрушилась? И может быть, тот, кто смешал все языки, что-то сделал, чтобы она упала. Елена Фанайлова: Или дело было в фантастическом пространстве, в руинах есть что-то волшебное. Интерес культурного сообщества России в 90-е к руинам всегда казался мне желанием законсервировать свое прошлое, остановиться в нем.
«Страна» Руина
Интересные новости! В Краснодоне прошел открытый турнир по боксу памяти героев «Молодой гвардии». Я предлагаю вам подождать несколько часов, пока руины исчезнут, оставив пустое пространство, затем переместиться в него, и откроется синяя граница. Депутат Европарламента от "Партии зеленых" Райнхад Бютикофер рассказал, в каком случае российский газопровод "Северный поток – 2" может превратиться в инвестиционную руину. Эти тридцать лет получили, во-первых, название гетманщина, потому что гетманы сменялись чуть ли не ежегодно, и, во-вторых, название Руина, потому что на территории, подконтрольной тогдашним гетманам и составлявшей примерно пятую часть Украинской ССР образца 1991.
Наша громада під час війни
- Знаменитые развалины
- Хочу убедиться, что мне звонил ВЦИОМ
- Прошу удалить мой номер
- Знаменитые развалины
- Поделиться
- Руина 2.0 как запасной план Запада
Новости руины
Мы можем превратить в руины газопровод «Северный поток-2», но причиной станут не санкции США, а газовая директива ЕС, принятая благодаря усилиям Польши, пишет польское интернет-издание Biznes Alert. Читайте все самое интересное или смотрите фото и видео на темы Новости и Руины. Руины — Виктор Вахштайн / ПостНаука. Поиск. Смотреть позже. Новости Луганска. Руина распадается в крови. Руина распадается в крови. 23 мая 2015, 13:56 В мире, Донецк, СНГ, Харьков. Руина — это период после окончания войны, когда страна или область находится в состоянии социально-экономического кризиса.
Остались вопросы?
Правда, почему-то он забыл добавить, что при нынешних мизерных темпах роста экономики, даже на довольно скромный уровень экономического развития образца 2013 года Украина выйдет лишь к 2025, а то и к 2027 году. Это первый и самый очевидный итог Евромайдана, который сразу отбросил страну, как минимум, на десять лет назад. Для сравнения — Россия занимает лишь 16 строчку. Кроме того, Украина стала самой бедной страной Европы, имеющей заодно и один из самых высоких уровней смертности в мире по разным данным, от второго до четвёртого места. Всего за годы независимости население Украины сократилось на чудовищную цифру 10 миллионов человек — с 52 до 42 миллионов человек. И это без учёта отпавших Крыма и Донбасса то есть ещё миллионов пять и нынешней массовой эмиграции.
Единственным зарубежным лидером на главном национальном празднике будет президент Польши Анджей Дуда. Остальные главы европейских государств и стран СНГ отказались приехать в Киев на торжества, сославшись на достаточное представительство дипломатов более мелкого уровня. Экспертные оценки Анатолий Вассерман Начиная с 1992 года, 24 августа я выражаю соболезнования по случаю Дня независимости Украины всем её гражданам. Именно соболезнования, а не поздравления, поскольку мировая история давно и однозначно доказала: не было для народов юго-запада Руси большего несчастья, чем независимость. Ведь попытки отделить Украину от остальной России начались не в 1991 году. Они насчитывают несколько веков, и опыт этих попыток вполне однозначен. Положение народа практически мгновенно становится настолько катастрофическим. Самый насыщенный приступами независимости период в истории Украины — от 1657 года, когда умер Зиновий Михайлович Хмельницкий, известный нам по прозвищу Богдан, и до 1687 года, когда гетманом был по сути назначен Ян-Адам Стефанович Колядинский-Мазепа.
Будучи избран, гетман старался как можно сильнее укрепиться. Путем устранения всех противников, раздачи выгодных постов сторонникам и родственникам, захвата доходных местечек и прав. Обойденные и ограбленные начальники затаивали злобу и строчили в Москву доносы на гетмана. Их количество все умножалось, тем более что поводов для споров между гетманом и Москвой всегда было множество. И вот наконец царь соглашался гетмана от должности отрешить, сослать в Сибирь, а имущество конфисковать. Один из доносчиков приходил ему на смену. И все по новому кругу… Так сложилась судьба всех трех левобережных гетманов периода «Руины». Кроме борьбы за власть, противоречия между Гетманщиной и Москвой имели и экономическую основу.
Украинское хозяйство было исключительно аграрным и строилось на выращивании зерновых, пчеловодстве и коневодстве. Большие доходы давало винокурение, производство дегтя и табака. Зерно и скот шли на экспорт, преимущественно в Польшу, спиртное и табак — в Россию, в основном нелегально. Налоговая система строилась на «орендах», или откупах на винокурение, деготь и табак. Налоги царю Гетманщина не платила. Наоборот, Москве приходилось финансировать свои гарнизоны на Украине, а ещё щедро одаривать старшину. Попытки же распространить сюда московские законы и порядки встречались в штыки: «малороссияне стали испытывать чуждое им великороссийское управление… Обдирательства, взятки, грубое обращение, чем отличались великороссийские приказные люди, — все это появлялось в Малороссии, конечно, с крайней наглостью, как в покоренной стране».
Отлично хохлы поработали. Максик, я же и тебя и Вафлетова с 14-го года читал, все ваши хитромудрые ходы мы ещё на Перемогах раскусили. Но вы молодцы, честно. Будет вам ящик печенья и бочка варенья, будет. Медведь решил, что боров надоел, и борову придёт пихва.
Руина Украины: вымираты...
Говорил ли американский дипломат Збигнев Бжезинский фразу о новом миропорядке на руинах России? Новости технологий и политики» Новости» «Страна» Руина. Памятную табличку воткнули просто в груду руин.
Руина распадается в крови
Либо в случае сокрушительного военного поражения, когда вся полнота власти переходит к оккупационной администрации, а уцелевшее население выпрашивает тушенку у иностранных танкистов. Либо в результате революции — когда с тушенкой тоже возникают трудности. Либо в результате какой-то комбинации того и другого. Само слово «руины», если речь не идет о тысячелетней давности памятниках, означает результат каких-то насильственных и разрушительных действий. Причем дальнейший текст не оставляет никаких сомнений в том, что имеется в виду: «Лишь при выполнении негативной программы — смене режима — имеют шанс заработать те механизмы, которые позволят добиваться уже позитивных целей. Поэтому, как это уже бывало в мировой истории, лозунг «Долой! И неизбежным, поскольку власть ведет себя таким образом, что эволюционный путь нашего развития представляется все менее вероятным». При этом автор не высказывает какие-то чрезмерно резкие или крамольные для своей среды мысли — это то, чем полны протестные аккаунты.
Режим настолько ужасен, что его невозможно как-то исправить — его можно только «сменить». Вообще-то смена режима — как нам любезно уточняют, ничуть не эволюционным путем — и называется революцией. А люди, поддерживающие такую смену, называются революционерами. И если вы хотите поддержать революционное движение, вам стоит отдавать себе отчет, что оно выступает отнюдь не за укрепление законности и преодоление злоупотреблений. И любые разговоры о законности — или злоупотреблениях — являются только инструментом для достижения основной цели. Смены режима.
Если биологический мужчина, который идентифицирует себя с женщиной, считает, что имеет право пользоваться женскими туалетами, раздевалками и душем, то какие права остаются у самих женщин?
Так, издание The Daily Wire поссорилось с владельцем Twitter Илоном Маском из-за того, что платформа продвигает документальный фильм Уолша 1 июня 2023 года «Кто такая женщина? Илон Маск раскритиковал движение культуры отмены — «вокистов». Он считает, что они не двигаются в сторону позитивно настроенного общества. В ответ на действия Маска соучредитель The Daily Wire Джереми Боринг опубликовал твит, в котором обвинил владельца социальной сети в нарушении гендерных норм и злоупотреблении полномочий. Маск имеет право вести свой бизнес так, как считает нужным. Но если Twitter собирается задушить одну из сторон в одном из самых важных дебатов, стоящих перед обществом, то не может претендовать на то, чтобы отстаивать свободу слова, — написал журналист. Не пропустите: Илон Маск представил робота Optimus: он похож на человека и стоит дешевле автомобиля Культура отмены в России В нашей стране, увы, тоже проявлется культура отмены.
Глава SMM-отдела сети Андрей Фрольченков недавно покинул должность, а все то время, что он занимал свою позицию, вокруг публикаций «Тануки» в соцсетях регулярно возникали скандалы. В свой первый рабочий день Фрольченков выпустил рекламу, из-за которой сеть обвинили в бодишейминге, а в июне 2020 года после публикации с хэштегом « всероллыважны» — в расизме. По всему миру таких историй сотни. Некоторые бренды пытаются использовать тренд себе на пользу через спорные решения, но такая практика становится все опаснее, а масштаб последствий — непредсказуемее. По данным опроса YPulse, люди в возрасте 13-39 лет больше всего доверяют тем брендам, которые готовы честно признаться в том, что совершили ошибку, — говорится в статье. Сегодня можно отменить не только отдельного человека, но и целые страны Образцовым стал кейс Регины Тодоренко, которая в интервью Peopletalk предложила женщинам задуматься, почему их бьют мужья, задаваясь риторическим вопросом — «а что ты сделала, чтобы он тебя не бил? Через неделю Тодоренко не только извинилась, но и сняла часовой документальный фильм о проблеме домашнего насилия, пообещав направить все средства от монетизации на помощь в благотворительные фонды.
На YouTube видео набрало больше 4,2 млн просмотров. Это интересно: Эпоха тотального недоверия. Почему общество отвергает науку? Ложь и дезинформация Отчет исследовательского центра Pew Research Center показал , что в будущем при использовании электронных платформ у пользователей будет все меньше шансов найти информацию, расширяющую мировоззрение или опровергающее ложные утверждения информацию. Это справедливо даже для такой гибкой социальной сети, как Twitter из-за постоянной публикации твитов, которые нравятся подписчикам больше всего. Однако было бы абсурдно возлагать всю вину за эпоху постправды на СМИ и их стратегии передачи и продвижения информации. Ясно, что врут и искажают информацию люди, а не технологии и инструменты.
Дезинформация создает первое впечатление, которое практически невозможно исправить. Сама мысль об исчезновении истины приводит нас в замешательство. Однако именно по этой причине ценность истины в обществе возрастает.
Впрочем, тут ведь дело такое — если кто-то теряет, то кто-то находит.
Думается, что и с этим миллиардом дело обстоит точно так же. Теперь новости о 4-й волне мобилизации на АТО. Повестки пока не разносят, но подготовка идет полным ходом. Скорее всего начнут уже со следующей недели.
В некоторых компаниях у персонала интересуются — что будете делать, если получите повестку. Народ в основном уходит в мороз, отмалчивается или отшучивается. Дурных идти добровольно нет от слова вообще.
Наибольшее число их сохранилось на территориях древних Греции, Рима, Египта, Византии, стран Азии и американского континента. Основным материалом для постройки зданий служил камень известняк, в зависимости от местности проживания людей. Под воздействием природных условий и разрушений во время военных столкновений строения постепенно становились непригодными для использования. После свое дело делали ветра и дожди, окончательно разрушая архитектурные строения Древнего мира. Знаменитые развалины По всему земному шару разбросаны следы древних цивилизаций и разрушенных башен и замков Средневековья.
Наиболее знаменитыми постройками считаются: Мачу-Пикчу в Перу — это город инков; Чичен-Ица — священный город племени Ица в Мексике; Стоунхендж — величественное каменное строение, возведенное 2000 лет до н.