Ольга Арсланова: Сегодняшнее заявление Алексея Кудрина: "Блокировка Телеграма усложняет переход России к цифровой экономике". Тайны личной жизни и подробности биографии персоны Наталья Попова на сегодня: актуальные фото и последние новости на сайте Новости. Ольга Арсланова. Ольга Арсланова. Должность: Ведущая программ. Пресс-релизы и новости ОТР. ОТР покажет трансляцию Парада Победы с сурдопереводом. На телеканале ОТР журналисты Ольга Арсланова и Константин Чуриков говорили с директором Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС Татьяной Клячко и победителем.
ОТР программа «ОТРажение» Суррогатное материнство
- Вышел финальный выпуск сезона
- Ранние годы и образование
- Деятельность
- "ОТРажение недели" с Ольгой Арслановой
"ОТРажение недели" с Ольгой Арслановой
Ольга Семина отметила важным увеличение кластеров в регионе, в том числе сельского хозяйства. Телеведущая программы «Отражение» на канале ОТР Ольга Арсланова, ее биография и личная жизнь. г. Стерлитамак, ул. Худайбердина, д. 85 (межрайбаза). тел.: 8 347 324 52 83 8 917 417 51 34 Арсланова Ольга Владимировна начальник отдела торговли и бытового обслуживания. Телеведущая программы «Отражение» на канале ОТР Ольга Арсланова, ее биография и личная жизнь. Ведущая новостей ОТР Ольга Арсланова.
Отр программа новости
Ольга Арсланова: «9/10 страны по населению, по информационному пространству, по человеческому потенциалу, к сожалению, обделены информацией. Телеведущая Ольга Арсланова известна широкому кругу зрителей нашей страны благодаря своему непосредственному участию в популярном проекте “Отражение”. Ольга Грибанова, Анна Боброва, Наталья Арсланова. Ведущая ОТР Ольга Арсланова получила премию города Москвы картинки. К началу расследования не было никаких новостей или подозреваемых.
Отр программа новости
| Ярмарки 26, 27, 28 апреля | В эфире "Вестей ФМ" этот вопрос со слушателями обсудили Ольга Арсланова и Александр Андреев. |
| олга.арсланова @olga.arslanova в Инстаграме. Смотреть сторис, фото и видео анонимно без VPN | В Нью-Йорке Оксана почувствовала разницу между работой новостями местных служб и российских телекомпаний. |
| Ольга арсланова биография личная жизнь | Ольга Дерюгина — директор дирекции просветительского вещания. |
Отр программа новости
Ведущая ОТР Ольга Арсланова получила премию города Москвы. А позитивная новость, хорошая – это то, что на эту же величину достаточно быстро сократятся ставки коммерческого кредитования. Ольга Арсланова: Которое сейчас практически никому не. Дневник «Дневник Olga_Arslanova» Дата рождения: не указана Живёт в город не указан, друзей: 0, подписчиков: 0. Новости вели Ольга Арсланова и Оксана Галькевич. Ольга Арсланова: После новостей. Прокуратура попросила суд приговорить бывшего заместителя министра культуры Ольгу Ярилову к семи годам колонии общего режима.
В Ярославскую область из Армении экстрадирована экс-замдиректора фонда капремонта
Ольга Арсланова. Биография, личная жизнь, чем знаменита, соцсети, фото, вк? Ведущая Отр Дарья Шулик биография. В интервью «Русской службе новостей» ведущая программы. «Новости ОТР» — информационная программа, выходящая с 19 мая 2013 года. Ольга Арсланова отражение на ОТР. Ведущая ОТР Ольга Арсланова получила премию города Москвы картинки. Данную тему обсудили Ольга Арсланова Александр Андреев со слушателями в эфире радио "Вести ФМ".
Ярмарки 26, 27, 28 апреля
Но действительно где-то феврале-марте внезапно пролился золотой дождь. Ольга Арсланова: То есть все-таки не далеки мы от истины. Михаил Гельфанд: Давайте мы посмотрим, какие зарплаты будут в сентябре после инаугурации. Ольга Арсланова: Средняя зарплата сейчас научного сотрудника — младшего, старшего. Михаил Гельфанд: Понятия не имею.
Ставки там порядка 20-30 тысяч. Не знаю. Доплаты по грантам очень разные в разных местах. Ольга Арсланова: Нагрузка?
Михаил Гельфанд: Ученых? Ольга Арсланова: Просто вдруг кто-то… Михаил Гельфанд: Табеля в большинстве институтов нету в этом смысле. Ольга Арсланова: Понятно. Константин Чуриков: Вы знаете, мы в последнее время, уже в последние годы наблюдаем за определенным мерилом.
Ученые тоже спорят, насколько это мерило, Нобелевская премия. Мы уже давно не видим наших ученых в списке лауреатов. И мы хотим для себя все равно определить место российской науки сегодня в мире. Оно каково, с вашей точки зрения?
Может, как раз по биологии. Михаил Гельфанд: Это как раз можно смотреть по публикациям. Но смотрите. Выяснять, кто лучше, по количеству статей бессмысленно.
Но выяснять, кто хуже, в общем, можно. Потому что если человек в течение 10 лет не написал ничего, наверное, это с чем-то связано. Поэтому место России можно смотреть по публикациям. Оно где-то в районе Турции, если я правильно помню.
Там еще поучительно, что количество статей — это не так впечатляет. А по количеству цитирования этих статей, то есть насколько они востребованы, мы довольно сильно проседаем. И, опять-таки, это до некоторой степени связано с этой чудесной системой учета и планирования, потому что, хорошо, если мне, чтоб не вылететь с работы, надо написать две статьи, ну найду я, про что написать две статьи, и журнал, в котором их опубликовать. Это уж совсем надо быть каким-то несчастным человеком, чтобы этого не сделать.
Другое дело, что они никому не нужны, их никто не процитирует. Ольга Арсланова: Но их опубликуют при этом. Михаил Гельфанд: Журналов очень много. Ольга Арсланова: И ваш работодатель будет доволен.
Михаил Гельфанд: В этом смысле проблемы выполнить план по валу, в общем, нету. А вот проблема сделать что-нибудь хорошее и разумное — вот это да, трудно. Ольга Арсланова: Тут же отреагировал наш зритель: "Ответственно заявляю. Зарплата 15000 рублей.
Инженер первой категории Российской академии наук". Михаил Гельфанд: Инженер первой категории — это замечательно. Это следствие тех же самых майских указов прошлого срока свеженового президента. Потому что ни инженеры, ни стажеры, ни лаборанты, ни завлабы, ни замдиректора института научными сотрудниками не считаются.
Поэтому на него этот указ не распространяется. За счет его зарплаты экономят, чтоб научным сотрудникам что-то выплатить. Константин Чуриков: Очень интересно, что сегодня, какие настроения в среде молодых ученых, в среде тех же… Михаил Гельфанд: Валить. Этим настроения заканчиваются.
Константин Чуриков: То есть они ради этого готовы прийти на эту совсем крохотную зарплату… Михаил Гельфанд: Нет, погодите. Зачем люди приходят заниматься наукой — это отдельный вопрос. Он не зависит от зарплат. Люди занимаются наукой, вообще говоря, не за зарплату.
Другое дело, что ниже некоторого уровня, когда он семью не может кормить, уже начинаются проблемы. Ольга Арсланова: Но валить почему? Условия для исследований? Михаил Гельфанд: Люди уезжают по двум основным причинам.
Кроме зарплаты, действительно, которая у молодых бывает невелика. Никаких 100 000 там, конечно, нет и рядом. Одна причина — что в России наукой заниматься очень неудобно. Если говорить про биологию, то реактивы существенно дороже, приходят они существенно дольше.
И это еще хорошо, если они не сгниют на таможне, пока их будут растаможивать. С приборами та же самая история. Приборы намного дороже. Константин Чуриков: Реактивы безумно дорогие сами по себе.
Михаил Гельфанд: Реактивы сами по себе дорогие. Но они в России дороже, чем за рубежом, потому что таможня и куча накруток. И, по-видимому, надо с кем-то делиться, хотя это уже вопрос не ко мне. Вот сейчас с интернетом будут фокусы.
Люди, которые IT занимаются, вынуждены будут уехать. Вторая сторона — психологическая. И она не ограничена учеными. И я по молодым коллегам вижу довольно сильно, что в этой стране просто очень многим людям неприятно жить.
И это существенно выходит за рамки нашей сегодняшней проблемы. Если хотите, я с удовольствием за это поговорю, но вас уволят. Константин Чуриков: Нас не уволят. Но все-таки не "в этой стране", а "в нашей стране".
И его тоже в значительной мере пытаются достичь, переводя на полставки". Михаил Гельфанд: Так и есть. Ольга Арсланова: Очень многие ваши коллеги заявили о том, что после реформы РАН наукой в России теперь занимаются чиновники, а не ученые. Вы с этим утверждением согласны?
Потому что до реформы РАН наукой в нашей стране тоже занимались чиновники. И РАН в этом смысле организация очень странная. Потому что, в отличие от академии наук в других странах, где это действительно клуб ученых, не имеет абсолютно никаких распорядительных и административных функций, в советской системе и, соответственно, унаследовавшей ее российской, Академия наук одновременно функционировала и как клуб ученых, и как министерство фундаментальной науки. Академия имела какой-то бюджет, она сама распределяла деньги по институтам.
И эта ситуация не очень здоровая, потому что, например, судьба института зависела в значительной степени от того, является его директор академиком или нет. И было очень много ситуаций, когда какой-то очень достойный академик, который был директором института и собирался уходить в отставку, он, найдя себе преемника, пропихивал его в академию независимо от научных заслуг, чтобы институт не оторвался от соски. Ольга Арсланова: А сейчас что изменилось тогда? Михаил Гельфанд: Сейчас изменилось то, что распределителем бюджета является не президиум Академии наук, не отделение, а то самое ФАНО, которое старается этим рулить.
Я бы в этом смысле не идеализировал ту систему, которая была. Многие коллеги со мной в этом месте не согласны, поэтому это не мейнстримная точка зрения. Просто там написано, что это личное мнение. Это и есть.
Это была вполне официальная информация. Причем, это произошло буквально недавно. Впервые выдался какой-то месяц. Михаил Гельфанд: Выдался месяц. Я не знаю, 100 000 мне все равно кажется странным. Но действительно где-то феврале-марте внезапно пролился золотой дождь. Ольга Арсланова: То есть все-таки не далеки мы от истины.
Михаил Гельфанд: Давайте мы посмотрим, какие зарплаты будут в сентябре после инаугурации. Ольга Арсланова: Средняя зарплата сейчас научного сотрудника — младшего, старшего. Михаил Гельфанд: Понятия не имею. Ставки там порядка 20-30 тысяч. Не знаю. Доплаты по грантам очень разные в разных местах. Ольга Арсланова: Нагрузка?
Михаил Гельфанд: Ученых? Ольга Арсланова: Просто вдруг кто-то… Михаил Гельфанд: Табеля в большинстве институтов нету в этом смысле. Ольга Арсланова: Понятно. Константин Чуриков: Вы знаете, мы в последнее время, уже в последние годы наблюдаем за определенным мерилом. Ученые тоже спорят, насколько это мерило, Нобелевская премия. Мы уже давно не видим наших ученых в списке лауреатов. И мы хотим для себя все равно определить место российской науки сегодня в мире.
Оно каково, с вашей точки зрения? Может, как раз по биологии. Михаил Гельфанд: Это как раз можно смотреть по публикациям. Но смотрите. Выяснять, кто лучше, по количеству статей бессмысленно. Но выяснять, кто хуже, в общем, можно. Потому что если человек в течение 10 лет не написал ничего, наверное, это с чем-то связано.
Поэтому место России можно смотреть по публикациям. Оно где-то в районе Турции, если я правильно помню. Там еще поучительно, что количество статей — это не так впечатляет. А по количеству цитирования этих статей, то есть насколько они востребованы, мы довольно сильно проседаем. И, опять-таки, это до некоторой степени связано с этой чудесной системой учета и планирования, потому что, хорошо, если мне, чтоб не вылететь с работы, надо написать две статьи, ну найду я, про что написать две статьи, и журнал, в котором их опубликовать. Это уж совсем надо быть каким-то несчастным человеком, чтобы этого не сделать. Другое дело, что они никому не нужны, их никто не процитирует.
Ольга Арсланова: Но их опубликуют при этом. Михаил Гельфанд: Журналов очень много. Ольга Арсланова: И ваш работодатель будет доволен. Михаил Гельфанд: В этом смысле проблемы выполнить план по валу, в общем, нету. А вот проблема сделать что-нибудь хорошее и разумное — вот это да, трудно. Ольга Арсланова: Тут же отреагировал наш зритель: "Ответственно заявляю. Зарплата 15000 рублей.
Инженер первой категории Российской академии наук". Михаил Гельфанд: Инженер первой категории — это замечательно. Это следствие тех же самых майских указов прошлого срока свеженового президента. Потому что ни инженеры, ни стажеры, ни лаборанты, ни завлабы, ни замдиректора института научными сотрудниками не считаются. Поэтому на него этот указ не распространяется. За счет его зарплаты экономят, чтоб научным сотрудникам что-то выплатить. Константин Чуриков: Очень интересно, что сегодня, какие настроения в среде молодых ученых, в среде тех же… Михаил Гельфанд: Валить.
Этим настроения заканчиваются. Константин Чуриков: То есть они ради этого готовы прийти на эту совсем крохотную зарплату… Михаил Гельфанд: Нет, погодите. Зачем люди приходят заниматься наукой — это отдельный вопрос. Он не зависит от зарплат. Люди занимаются наукой, вообще говоря, не за зарплату. Другое дело, что ниже некоторого уровня, когда он семью не может кормить, уже начинаются проблемы. Ольга Арсланова: Но валить почему?
Условия для исследований? Михаил Гельфанд: Люди уезжают по двум основным причинам. Кроме зарплаты, действительно, которая у молодых бывает невелика. Никаких 100 000 там, конечно, нет и рядом. Одна причина — что в России наукой заниматься очень неудобно. Если говорить про биологию, то реактивы существенно дороже, приходят они существенно дольше. И это еще хорошо, если они не сгниют на таможне, пока их будут растаможивать.
С приборами та же самая история. Приборы намного дороже. Константин Чуриков: Реактивы безумно дорогие сами по себе. Михаил Гельфанд: Реактивы сами по себе дорогие. Но они в России дороже, чем за рубежом, потому что таможня и куча накруток. И, по-видимому, надо с кем-то делиться, хотя это уже вопрос не ко мне. Вот сейчас с интернетом будут фокусы.
Люди, которые IT занимаются, вынуждены будут уехать. Вторая сторона — психологическая. И она не ограничена учеными. И я по молодым коллегам вижу довольно сильно, что в этой стране просто очень многим людям неприятно жить. И это существенно выходит за рамки нашей сегодняшней проблемы. Если хотите, я с удовольствием за это поговорю, но вас уволят. Константин Чуриков: Нас не уволят.
Но все-таки не "в этой стране", а "в нашей стране". И его тоже в значительной мере пытаются достичь, переводя на полставки". Михаил Гельфанд: Так и есть. Ольга Арсланова: Очень многие ваши коллеги заявили о том, что после реформы РАН наукой в России теперь занимаются чиновники, а не ученые. Вы с этим утверждением согласны? Потому что до реформы РАН наукой в нашей стране тоже занимались чиновники. И РАН в этом смысле организация очень странная.
Потому что, в отличие от академии наук в других странах, где это действительно клуб ученых, не имеет абсолютно никаких распорядительных и административных функций, в советской системе и, соответственно, унаследовавшей ее российской, Академия наук одновременно функционировала и как клуб ученых, и как министерство фундаментальной науки. Академия имела какой-то бюджет, она сама распределяла деньги по институтам. И эта ситуация не очень здоровая, потому что, например, судьба института зависела в значительной степени от того, является его директор академиком или нет. И было очень много ситуаций, когда какой-то очень достойный академик, который был директором института и собирался уходить в отставку, он, найдя себе преемника, пропихивал его в академию независимо от научных заслуг, чтобы институт не оторвался от соски. Ольга Арсланова: А сейчас что изменилось тогда?
Поправьте меня, ущипните меня, если я сплю, но, кажется, раньше такого не было. Или мы об этом не знали? Элина Жгутова: Мы живем в такой реальности, когда сложно отличить реальность от чьей-то очередной кампании по пропаганде того или сего. Я в таких ситуациях, когда очень сложно отличить кампанию от реакции на какую-то социальную язву или проблему, советую людям, как в лесу ориентируются по мху, просто про своих знакомых подумайте. У вас часто вообще… Ольга Арсланова: Я помню, на лестничной площадке со мной одно время жила семья: бедная бабушка бегала от своего сына-алкоголика по всему дому. Избивал он ее страшно. Смертным воем. А что в деревнях творится, я думаю, все прекрасно знают. Элина Жгутова: Теперь представьте себе количество своих знакомых, тем более таких, которых вы знаете так же шапочно. Представьте себе, за всю вашу жизнь, за всю вашу практику сколько вы видели вообще людей, и теперь произведите простое арифметическое действие. И вы получите тот процент… Ольга Арсланова: Это не может быть репрезентативно. Элина Жгутова: Почему? Ольга Арсланова: Потому что у всех разный круг общения. Наш опыт крайне ограничен. Константин Чуриков: Многие молчат об этом годами. Ольга Арсланова: Есть официальная статистика. Элина Жгутова: Смотрите, вы сейчас говорите о домашнем насилии. Вообще нет такой статьи. Ольга Арсланова: Побои, да? Элина Жгутова: Побои — тогда вам нужно будет выделить, кто кого бьет. То есть должна быть отдельная статья. Во-первых, у нас есть статейка "семейное насилие", есть статейка "бытовое насилие". А вот такое, что домашнее — кто эти цифры подает? Покажите мы этих людей, и мы с ними уже поговорим конкретно. Ольга Арсланова: Речь идет о людях, которые состоят в каком-то родстве. То есть это не человек шел по улице, ему не понравилось что-то, моя фамилия, лицо. Элина Жгутова: Хотите, я расскажу, как манипулируют с цифрами, допустим, по родительским преступлениям в отношении несовершеннолетних? Вот за прошлый год 43000. Из них 39000 — неуплата алиментов. Понимаете, какой процент? Константин Чуриков: Понятно, да. Неуплата алиментов и домашнее насилие. Ольга Арсланова: Понятно. Мы сейчас действительно не обладаем достаточными знаниями, для того, чтобы говорить, больше насилия стало, меньше стало. Элина Жгутова: Я обладаю. Я делюсь ими просто. Ольга Арсланова: Потому что люди часто молчат и так далее. Но это очевидно серьезная проблема. И тот уровень, который есть сейчас в России, он довольно серьезен. Элина Жгутова: Нет, Ольга. Я с вами не согласна. Я считаю, что это кампания, которая специально… Смотрите, мы наблюдаем эту кампанию в течение 10 лет. Закон, который вносится, о семейно-бытовом насилии, не претерпевает практически никаких изменений. Он из себя изначально представлял некий перевод закона. То есть это некий западный макет. И он кочует от одного субъекта законодательной инициативы к другому субъекту. Не меняется ничего. Скажите, это людям навеяло чем? Поэтому я считаю, что это абсолютно заказная кампания. У нас общество достаточно законопослушное. Ольга Арсланова: Заказная кампания чего? Элина Жгутова: По внедрению закона, по принятию закона, по лоббированию закона о семейно-бытовом насилии. Еще раз говорю. Такого вообще нет даже. Такой формулировки. Это не социальная проблема, которая требует законодательного решения. Я об этом говорю. Ольга Арсланова: Нет бытового насилия? Элина Жгутова: Конечно, оно есть. Вы привели пример. Понимаете, если бы на каждый чих здравствовали очередным законопроектом, мы бы вообще жили просто… не знаю. Константин Чуриков: А у нас так и делают. У нас на каждый чих сейчас законопроект. Ольга Арсланова: Давайте обсудим предложения, которые сейчас на слуху. Охранный ордер. По крайней мере, жена, возвращаясь обратно к этому человеку, который ее бьет, может себя чувствовать спокойно, потому что ему запретят к ней приближаться. Почему не принимают охранный ордер? Предложение господина Бунимовича отселять такого человека, чтобы он своего ребенка и жену не бил. Элина Жгутова: Я считаю, хорошее предложение. Ольга Арсланова: Сейчас ведь что получается? Написала заявление — а дальше в этот ад человек возвращается. И никто ему не может помочь. Они живут вместе. Элина Жгутова: Человек приносит ад. Это разные вещи все-таки. Когда у нас возникает вопрос я детьми в основном занимаюсь - "У нас изымают ребенка в приют, а у вас, кто сильный останется, мы с ним поговорим". Извините… А инициатива по переселению дебошира, который уже рецидивист… Извините, у нас в психиатрии сколько не леченых. У нас же психиатрия сейчас не работает. У нас все ходят… У нас уже никто не стоит на учете в наркологии, согласитесь. Все пьют, но никого нет на учете. Конечно, этих людей… Или кто-то с топором неожиданно появляется, и опаньки — полдеревни нет. Кто это должен следить? Если у нас нет профилактических специальных служб, конечно, они будут… Константин Чуриков: Первичного звена, которые хотя бы на ранней стадии это все выявляют. Давайте сейчас послушаем Ирину из Красноярского края. Ирина, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Я хотела обратиться. У нас есть село Маковское Енисейского района. Там сейчас вертолет только летает. И женщина, Коротких Оксана Александровна, взяла двух детей. Девочка сейчас в интернате в селе Погодаево, а мальчик Степка там учится. Она сильно над ними издевается. И сколько слышала от людей, и даже родственники жалуются на них. Ольга Арсланова: Что можно сделать? Элина Жгутова: Это приемные дети?
Бывает, что учеников возят в соседнее село в школу за 20 км. Бывает смешно: нет ни туалета, ни газопровода, но интернет проводят. Собирается ли государство что-то с этим делать? Это все делается в рамках программы социального развития села.
Ведущая Отр Ольга Арсланова биография
| В Ульяновске решили создать общероссийское движение детей и молодежи | Следить за новостями и фото Ольги Арслановой можно в ее аккаунтах в соцсетях. |
| Ярмарки 26, 27, 28 апреля | Данную тему обсудили Ольга Арсланова Александр Андреев со слушателями в эфире радио "Вести ФМ". |
Ольга арсланова биография личная жизнь
Ольга Арсланова: У вас много таких людей, которые столько получают? Опять, если человек вместо полной ставки зачислен на четверть ставки, а выполняет ту же работу, то его 25 000 рублей превращаются в 100 000. И эта арифметика происходит вовсю. А откуда эти сведения про 100 000, если не секрет?
И они ссылались на какие-то свежие данные Росстата, если я ничего не путаю. Это надо проверить. Это была вполне официальная информация.
Причем, это произошло буквально недавно. Впервые выдался какой-то месяц. Михаил Гельфанд: Выдался месяц.
Я не знаю, 100 000 мне все равно кажется странным. Но действительно где-то феврале-марте внезапно пролился золотой дождь. Ольга Арсланова: То есть все-таки не далеки мы от истины.
Михаил Гельфанд: Давайте мы посмотрим, какие зарплаты будут в сентябре после инаугурации. Ольга Арсланова: Средняя зарплата сейчас научного сотрудника — младшего, старшего. Михаил Гельфанд: Понятия не имею.
Ставки там порядка 20-30 тысяч. Не знаю. Доплаты по грантам очень разные в разных местах.
Ольга Арсланова: Нагрузка? Михаил Гельфанд: Ученых? Ольга Арсланова: Просто вдруг кто-то… Михаил Гельфанд: Табеля в большинстве институтов нету в этом смысле.
Ольга Арсланова: Понятно. Константин Чуриков: Вы знаете, мы в последнее время, уже в последние годы наблюдаем за определенным мерилом. Ученые тоже спорят, насколько это мерило, Нобелевская премия.
Мы уже давно не видим наших ученых в списке лауреатов. И мы хотим для себя все равно определить место российской науки сегодня в мире. Оно каково, с вашей точки зрения?
Может, как раз по биологии. Михаил Гельфанд: Это как раз можно смотреть по публикациям. Но смотрите.
Выяснять, кто лучше, по количеству статей бессмысленно. Но выяснять, кто хуже, в общем, можно. Потому что если человек в течение 10 лет не написал ничего, наверное, это с чем-то связано.
Поэтому место России можно смотреть по публикациям. Оно где-то в районе Турции, если я правильно помню. Там еще поучительно, что количество статей — это не так впечатляет.
А по количеству цитирования этих статей, то есть насколько они востребованы, мы довольно сильно проседаем. И, опять-таки, это до некоторой степени связано с этой чудесной системой учета и планирования, потому что, хорошо, если мне, чтоб не вылететь с работы, надо написать две статьи, ну найду я, про что написать две статьи, и журнал, в котором их опубликовать. Это уж совсем надо быть каким-то несчастным человеком, чтобы этого не сделать.
Другое дело, что они никому не нужны, их никто не процитирует. Ольга Арсланова: Но их опубликуют при этом. Михаил Гельфанд: Журналов очень много.
Ольга Арсланова: И ваш работодатель будет доволен. Михаил Гельфанд: В этом смысле проблемы выполнить план по валу, в общем, нету. А вот проблема сделать что-нибудь хорошее и разумное — вот это да, трудно.
Ольга Арсланова: Тут же отреагировал наш зритель: "Ответственно заявляю. Зарплата 15000 рублей. Инженер первой категории Российской академии наук".
Михаил Гельфанд: Инженер первой категории — это замечательно. Это следствие тех же самых майских указов прошлого срока свеженового президента. Потому что ни инженеры, ни стажеры, ни лаборанты, ни завлабы, ни замдиректора института научными сотрудниками не считаются.
Поэтому на него этот указ не распространяется. За счет его зарплаты экономят, чтоб научным сотрудникам что-то выплатить. Константин Чуриков: Очень интересно, что сегодня, какие настроения в среде молодых ученых, в среде тех же… Михаил Гельфанд: Валить.
Этим настроения заканчиваются. Константин Чуриков: То есть они ради этого готовы прийти на эту совсем крохотную зарплату… Михаил Гельфанд: Нет, погодите. Зачем люди приходят заниматься наукой — это отдельный вопрос.
Он не зависит от зарплат. Люди занимаются наукой, вообще говоря, не за зарплату. Другое дело, что ниже некоторого уровня, когда он семью не может кормить, уже начинаются проблемы.
Ольга Арсланова: Но валить почему? Условия для исследований? Михаил Гельфанд: Люди уезжают по двум основным причинам.
Кроме зарплаты, действительно, которая у молодых бывает невелика. Никаких 100 000 там, конечно, нет и рядом. Одна причина — что в России наукой заниматься очень неудобно.
Если говорить про биологию, то реактивы существенно дороже, приходят они существенно дольше. И это еще хорошо, если они не сгниют на таможне, пока их будут растаможивать. С приборами та же самая история.
Приборы намного дороже. Константин Чуриков: Реактивы безумно дорогие сами по себе. Михаил Гельфанд: Реактивы сами по себе дорогие.
Но они в России дороже, чем за рубежом, потому что таможня и куча накруток. И, по-видимому, надо с кем-то делиться, хотя это уже вопрос не ко мне. Вот сейчас с интернетом будут фокусы.
Люди, которые IT занимаются, вынуждены будут уехать. Вторая сторона — психологическая. И она не ограничена учеными.
И я по молодым коллегам вижу довольно сильно, что в этой стране просто очень многим людям неприятно жить. И это существенно выходит за рамки нашей сегодняшней проблемы. Если хотите, я с удовольствием за это поговорю, но вас уволят.
Константин Чуриков: Нас не уволят. Но все-таки не "в этой стране", а "в нашей стране". И его тоже в значительной мере пытаются достичь, переводя на полставки".
Михаил Гельфанд: Так и есть. Ольга Арсланова: Очень многие ваши коллеги заявили о том, что после реформы РАН наукой в России теперь занимаются чиновники, а не ученые. Вы с этим утверждением согласны?
Потому что до реформы РАН наукой в нашей стране тоже занимались чиновники.
Первые слова от нового правительства были про отобрать деньги у тех, до кого дотянутся руки и раздать адресно бедным. Это Венесуэла или Северная Корея? Мишустин, до недавнего времени возглавлявший налоговую службу, в своей декларации указывал, что воспитывает троих сыновей. Его младший сын родился в 2009 году. Он учится в одной из столичных школ и, как и отец, занимается хоккеем, играя на позиции нападающего, рассказал «Открытым медиа» знакомый Мишустина. Старшие сыновья уже совершеннолетние. На них оформлена недвижимость семьи Мишустин на полмиллиарда рублей в поселке Николина гора на Рублево-Успенском шоссе и квартира на Трехгорном валу. Недвижимость им подарил отец.
На странице сына премьера - Алексей Мишустина указано, что юноша в подростковом возрасте жил в Швейцарии. В этой же стране примерно в то же время учился средний сын — Александр Мишустин. Он посещал самую дорогую в стране школу-интернат Insitut Le Rosey, где часто учатся дети королевских кровей - короли Бельгии, Испании, Бурунди, Египта, принц Монако, шах Ирана, герцог Кентский и герцог Люксембурга, принцесса Греции. Жена Мишустина Владлена заработала за десять лет около 800 млн рублей. Она работала у мужа в UFG и в школе латиноамериканских танцев на Рублевке.
Почему убийство Ералаша не расследуется? При том что у ментов свидетель, который Кирилл-Фантик, есть. А вот убийство Жёлтого прям оооочень важно. Все ловят Адидаса. И про...
И вот два конкретных примера: ситуация на дорогах в общем и работа Генпрокуратуры тоже в общем. Арсланова: Совершенно понятно, что президент выразил доверие прокурору Юрию Чайке. И многие эксперты называют то, что он сохранил свой пост, своеобразным авансом.
Более того, дело подмосковных прокуроров еще не закрыли, ничья вина там не установлена. Но все мы помним этот громкий скандал, накал страстей, особенно когда стал фигурировать в этом скандале сын генпрокурора. И все-таки дали ему шанс продемонстрировать то, что он может работать эффективно, несмотря на это громкое дело.
Вы верите в то, что станет лучше, или не верите? Если да - почему? И если нет, то тоже почему?
Желательно какие-то аргументы привести, а не только эмоции, когда мы обсуждаем такие темы. Андреев: Денис у нас на связи. Денис: Здравствуйте!
Хотел бы ответить, что да, изменится в отношении Минха.
В Ульяновске решили создать общероссийское движение детей и молодежи
Там придумывать ничего не надо. Все уже придумано. Константин Чуриков: Вот давайте как раз поговорим уже в целом о научных проблемах. Мы, кстати, в отличие от многих каналов, постоянно уделяем тому, что волнует научное сообщество. Кстати, сегодня с темой науки и лженауки начали наш эфир.
Мы видим периодически возникающие письма ученых, членов Академии наук к президенту с просьбой разобраться в ситуации, когда ученым приходится заранее прогнозировать количество и точные характеристики своих открытий, для того чтобы каким-то образом удовлетворить потребности ФАНО — Федерального агентства научных организаций. Вот интересно, что-то вообще сдвигается с места, какие-то контакты идут и есть ли какие-то попытки упростить жизнь ученых и сделать им какое-то благо? Михаил Гельфанд: Я не видел попыток упростить жизнь ученых. Тут ФАНО оказывается в сложной ситуации на самом деле, потому что ФАНО вынуждено выполнять указ президента еще с прошлого срока, так называемые майские указы.
Одним из этих указов было предусмотрено значительное увеличение зарплат научных сотрудников. А финансов на это выделено не было. И поэтому ФАНО сейчас вынуждено совершать такой балансирующий акт, выбивать откуда-то деньги, сокращать ставки, переводить людей… ФАНО никого не переводит на полставки, но ФАНО строго советует директору института перевести значительную часть научных работников на полставки. Ну, понятно: если нам что-то нужно увеличить в 2 раза, а числитель не увеличивается, давайте уменьшать знаменатель.
Поэтому тут ФАНО — стрелочник. И все эти анекдоты с прогнозированием количества статей — они опять-таки начались не сейчас. Они начались некоторое время назад. Теперь покажите, что за эти деньги страна приобрела".
Константин Чуриков: Это фундаментальная наука. Невозможно так… Михаил Гельфанд: А это вы объясните другим людям. Я это знаю. Ольга Арсланова: По поводу зарплат.
Не так давно появилась оптимистичная, радостная новость о том, что впервые зарплаты ученых в среднем достигли 100 000 рублей. Михаил Гельфанд: Я очень хочу посмотреть на этих ученых. Ольга Арсланова: У вас много таких людей, которые столько получают? Опять, если человек вместо полной ставки зачислен на четверть ставки, а выполняет ту же работу, то его 25 000 рублей превращаются в 100 000.
И эта арифметика происходит вовсю. А откуда эти сведения про 100 000, если не секрет? И они ссылались на какие-то свежие данные Росстата, если я ничего не путаю. Это надо проверить.
Это была вполне официальная информация. Причем, это произошло буквально недавно. Впервые выдался какой-то месяц. Михаил Гельфанд: Выдался месяц.
Я не знаю, 100 000 мне все равно кажется странным. Но действительно где-то феврале-марте внезапно пролился золотой дождь. Ольга Арсланова: То есть все-таки не далеки мы от истины. Михаил Гельфанд: Давайте мы посмотрим, какие зарплаты будут в сентябре после инаугурации.
Ольга Арсланова: Средняя зарплата сейчас научного сотрудника — младшего, старшего. Михаил Гельфанд: Понятия не имею. Ставки там порядка 20-30 тысяч. Не знаю.
Доплаты по грантам очень разные в разных местах. Ольга Арсланова: Нагрузка? Михаил Гельфанд: Ученых? Ольга Арсланова: Просто вдруг кто-то… Михаил Гельфанд: Табеля в большинстве институтов нету в этом смысле.
Ольга Арсланова: Понятно. Константин Чуриков: Вы знаете, мы в последнее время, уже в последние годы наблюдаем за определенным мерилом. Ученые тоже спорят, насколько это мерило, Нобелевская премия. Мы уже давно не видим наших ученых в списке лауреатов.
И мы хотим для себя все равно определить место российской науки сегодня в мире. Оно каково, с вашей точки зрения? Может, как раз по биологии. Михаил Гельфанд: Это как раз можно смотреть по публикациям.
Но смотрите. Выяснять, кто лучше, по количеству статей бессмысленно. Но выяснять, кто хуже, в общем, можно. Потому что если человек в течение 10 лет не написал ничего, наверное, это с чем-то связано.
Поэтому место России можно смотреть по публикациям. Оно где-то в районе Турции, если я правильно помню. Там еще поучительно, что количество статей — это не так впечатляет. А по количеству цитирования этих статей, то есть насколько они востребованы, мы довольно сильно проседаем.
И, опять-таки, это до некоторой степени связано с этой чудесной системой учета и планирования, потому что, хорошо, если мне, чтоб не вылететь с работы, надо написать две статьи, ну найду я, про что написать две статьи, и журнал, в котором их опубликовать. Это уж совсем надо быть каким-то несчастным человеком, чтобы этого не сделать. Другое дело, что они никому не нужны, их никто не процитирует. Ольга Арсланова: Но их опубликуют при этом.
Михаил Гельфанд: Журналов очень много. Ольга Арсланова: И ваш работодатель будет доволен. Михаил Гельфанд: В этом смысле проблемы выполнить план по валу, в общем, нету. А вот проблема сделать что-нибудь хорошее и разумное — вот это да, трудно.
Ольга Арсланова: Тут же отреагировал наш зритель: "Ответственно заявляю. Зарплата 15000 рублей. Инженер первой категории Российской академии наук". Михаил Гельфанд: Инженер первой категории — это замечательно.
Это следствие тех же самых майских указов прошлого срока свеженового президента. Потому что ни инженеры, ни стажеры, ни лаборанты, ни завлабы, ни замдиректора института научными сотрудниками не считаются. Поэтому на него этот указ не распространяется. За счет его зарплаты экономят, чтоб научным сотрудникам что-то выплатить.
Константин Чуриков: Очень интересно, что сегодня, какие настроения в среде молодых ученых, в среде тех же… Михаил Гельфанд: Валить. Этим настроения заканчиваются. Константин Чуриков: То есть они ради этого готовы прийти на эту совсем крохотную зарплату… Михаил Гельфанд: Нет, погодите. Зачем люди приходят заниматься наукой — это отдельный вопрос.
Он не зависит от зарплат. Люди занимаются наукой, вообще говоря, не за зарплату. Другое дело, что ниже некоторого уровня, когда он семью не может кормить, уже начинаются проблемы. Ольга Арсланова: Но валить почему?
Условия для исследований? Михаил Гельфанд: Люди уезжают по двум основным причинам. Кроме зарплаты, действительно, которая у молодых бывает невелика. Никаких 100 000 там, конечно, нет и рядом.
У банков не то чтобы слишком хорошее положение дел с точки зрения прибылей, то есть они свои бонусы вынуждены будут урезать, в апреле по сравнению с мартом очень сильное падение прибыли, а в мае вообще прибыль составила чуть ли не полмиллиарда рублей, то есть вообще ни о чем, обычно один триллион рублей в год общая прибыль, то есть сотни миллиардов в месяц. В этом плане, наверное, давление некоторое есть, и я думаю, что несмотря на высокую капитализацию банков, действительно, зарплаты и бонусы там могут быть несколько урезаны. Но с точки зрения устойчивости все нормально. Ольга Арсланова: Давайте поговорим о тех, для кого удар оказался наиболее заметным. Шанс восстановиться есть у всех? Знаете, много говорили о том, что общепит, туризм, ну просто там каждая вторая компания погибнет, но нет, ничего, как-то выжили.
Кто-то, конечно, с трудом, но тем не менее перекантовались и работают. Олег Шибанов: Смотрите, «перекантовались» мы обнаружим, когда окончательно закончатся все наши ограничения, если они закончатся. Потому что у нас там больше пяти миллионов компаний, многие умирают тихо и незаметно. Те, которые перекантовались, действительно видны и продолжают работать; те, которые не перекантовались, нам не видны, они прекратили работу, и мы скоро это обнаружим. Поэтому ситуация довольно критичная. Во многих регионах, где поддержки малого и среднего бизнеса не было, в Москве она, например, была достаточно активной, я боюсь, что мы можем увидеть очень большое количество банкротств.
Петр Кузнецов: Олег Константинович, по поводу восстановления экономики. Morgan Stanley, например, считает, что это будет V-образное восстановление экономики, то есть резкое падение, но и резкий подъем. Кто-то считает, что это будет в виде U, то есть подкова — плавное падение и потом плавный выход. А кто-то считает, что это будет в виде буквы L, то есть падение и там внизу... Ольга Арсланова:... Петр Кузнецов:...
Какая буква для нашей экономики подходит? Мы-то, в принципе, догадываемся, какая, и она здесь не была названа среди прочих, но, может быть, у вас есть что-то конкретное? Олег Шибанов: Если вы про букву Р, потому что российская экономика... Петр Кузнецов: Нет-нет. Олег Шибанов: Тогда нет, не очень подходит, это какая-то ерунда. Петр Кузнецов: Отнюдь.
Олег Шибанов: Еще букву Nik» очень часто стали упоминать, которая вот такое вот падение, а потом слишком медленный рост, и, на самом деле, она очень смахивает на то, что есть сейчас в прогнозах у большинства аналитиков, у большинства даже ведомств, если вы думаете про Банк России или Минэко. Мы сильно упадем в этом году, более-менее все относительно крупные экономики, и медленно будем расти в следующем, то есть мы не вернемся на старые уровни даже до конца 2021 года. Что касается инвест-банков, которые дают прогнозы, это здорово и замечательно, но у инвест-банков есть цель, например, общаться со своими клиентами; клиентам продавать историю «Ой, мы сейчас упали, а потом никогда не восстановимся» — довольно неприятно, потому что они не все будут покупать. Поэтому я бы был осторожен с прогнозами инвест-банкиров. Ольга Арсланова: Чьи прогнозы вам кажутся наиболее реалистичными? Какие прогнозы у вас?
Олег Шибанов: Даже крупные организации, если вы думаете опять про МВФ, про Всемирный банк, про Банк России, про какие-то такие крупные агентства, они же делают серьезную работу для своего прогнозирования, они даже немного оптимистичны обычно бывают, то есть незначительно, но все равно. Петр Кузнецов: Мы здесь в том числе и о мировой экономике говорим. Насколько мы сильно от нее зависим? Если она восстановится быстро, по V-образному сценарию, предложенному Morgan Stanley, то это нам поможет восстановиться быстрее? Олег Шибанов: Это нам, безусловно, на руку, потому что у нас основные торговые партнеры — Евросоюз и Китай. Если мы сможем продавать туда те же объемы, что и раньше, то есть если эти снижения объемов добычи разных полезных ископаемых, которые в том числе коснулись нефти и до какой-то степени газа, восстановятся, то это, конечно, нам существенно поможет.
Просто пока для Евросоюза такого восстановления не видит вообще никто, для Китая, конечно, оно будет, но Китай тоже существенно зависит от экспортных потоков из Европы и США. Поэтому я бы ожидал, что Россия медленно будет восстанавливаться. Ольга Арсланова: Давайте поговорим о том, как повлияет пандемия на экономические системы. Много сейчас говорят о том, что они левеют, многие страны, включая Соединенные Штаты Америки, начинают тяготеть к социализму. Не будет ли у нас рыночного кризиса, кризиса рыночной экономики? Олег Шибанов: Вы знаете, я просто не вижу ничего подобного.
То есть с точки зрения социализма в США этого не происходит, там просто государство временно поддерживает как безработных, так и компании, для того чтобы экономика не рухнула, и это нормальное совершенно рыночное явление, потому что вы как регулятор понимаете, что вам нужно помогать в ситуации, когда экономика чувствует себя плохо. Насчет социализма в Европе мы все понимаем, там действительно он растет и растет, еще долго будет расти, но это социализм с капиталистическим лицом, то есть социализм совершенно не тот, который мы понимали, не знаю, как движение к коммунизму, когда жили в Советском Союзе. Поэтому я бы не говорил, что это хоть как-то значимо на экономические связи повлияет. Ольга Арсланова: А если мы говорим о России, что будет с экономикой России? Она будет огосударствляться все больше или рыночные механизмы все-таки победят? Олег Шибанов: Даже у государственных компаний все равно рыночные механизмы.
То есть когда мы смотрим, в какой среде они существуют и работают, они конкурируют либо внутри, либо снаружи с другими сильными компаниями, поэтому я бы не говорил, что они живут прямо при социализме или при полном государственном контроле и плановой экономике. Но, действительно, постепенное увеличение роли государства произошло, наверное, во многих странах, включая Россию, и здесь можно поспорить, в каком объем. Тем не менее я думаю, что после кризиса государство действительно временно будет оказывать еще больше влияния на российскую экономику. Ольга Арсланова: Это хорошо или плохо, по вашему мнению? Влияние государства на экономику действительно становится все больше и больше. Это губительно или полезно?
Олег Шибанов: Понимаете, если конкурентная среда создается, если все-таки компании имеют возможность выходить на рынки и свои товары, услуги предлагать, тогда это нестрашно. То есть это нормальная ситуация, наверное, когда государство создало среду, в которой в том числе государственным компаниям приходится конкурировать. Вот если начнутся привилегии, в которых будет просто запрет на конкуренцию и вход новых компаний на рынок, тогда это будет, конечно, очень болезненно. Я надеюсь, что в России этого не произойдет. Ольга Арсланова: То есть сейчас, по вашему мнению, у них никаких преференций, привилегий нет перед независимыми компаниями? Олег Шибанов: Дело в том, что большинство государственных компаний — все-таки очень конкретные монополисты в конкретном сегменте, где без монополии почти не обойтись.
Если вы думаете про условный «Газпром», у него прямая конкуренция есть, но относительно небольшая. Если вы думаете про РЖД, у него не может быть конкурентов по сути. Если вы думаете про какие-то другие крупные государственные компании, если мы говорим про банки, там, в общем, «Сбербанк» существует в абсолютно конкурентном поле, ВТБ — то же самое. В этом плане я не уверен, что здесь есть какая-то специфика, кроме того, что отдельные монополии — действительно монополии, и ничего там не сделаешь. Ольга Арсланова: Да я даже примитивнее мыслю, я о простых гражданах и их возможности на свободном рынке труда конкурировать и претендовать на какие-то зарплаты. Если этот рынок труда на три четверти государственный, о чем можно говорить?
Олег Шибанов: О том, что, если у вас банков не два, а, допустим, хотя бы сотня, тогда конкуренция за сильных участников все равно будет, будь это государственные владения или частные владения — это совершенно неважно. И никто не будет, конечно, создавать такой картель с фиксированными зарплатами по 20 000 для тех, кто работает в этих банках или других компаниях. Я согласен, что на местных, локальных маленьких рынках конкуренция очень низкая, там мало компаний, которые хотят нанимать сотрудников. Поэтому, к сожалению, только крупные рынки такую конкуренцию предлагают. Петр Кузнецов: Олег Константинович, пишет нам Омская область: «Нужно что-то сделать с пенсионной реформой, а лучше всего ее отменить, чтобы освободить рабочие места», — сообщение пришло. Скажите, пожалуйста, на что мы готовы пойти, чтобы справиться с безработицей?
Или это для нас не проблема, пусть даже и безработица, претендующая на статус существенной безработицы? Или нам это вообще не грозит на самом деле? Олег Шибанов: Я думаю, что пенсионная реформа к этому не имеет большого отношения, это все-таки про другое совсем была история, про сбалансированность Пенсионного фонда. А вот что касается безработицы в целом в экономике... Понимаете, нам бы было здорово, если бы у нас развивались какие-то компании малого и среднего бизнеса, которые могут нанимать сотрудников, необходимых для них. У нас, к сожалению, МСП пока развивается плохо, а после этого кризиса часть компаний явно умрет, поэтому мы пока скорее снижаем долю МСП в экономике, чем повышаем.
А крупные компании — там-то занятость вообще-то последние годы скорее падала, люди уходили в неформальный сектор, как предыдущий эксперт нам и напомнил. Ольга Арсланова: Все-таки давайте об объемах денежной помощи государства людям. Мы не говорим сейчас о налоговых льготах, мы говорим о прямых выплатах. Как вам кажется, полезна ли была эта мера? Достаточно ли щедрым оказалось российское правительство?
Бывает смешно: нет ни туалета, ни газопровода, но интернет проводят. Собирается ли государство что-то с этим делать? Это все делается в рамках программы социального развития села. Те проекты, о которых я упоминал, в значительно степени сориентированы на опережающую работу на селе.
Элина Жгутова: Это тяжелый разговор.
Если коротко, то не нужно раздавать детей, абы взяли, чтобы списать государственный бюджет. Мы об этом говорили. Константин Чуриков: Это понятно. Это самое очевидное. Элина Жгутова: Мы раздули институт и теперь пожинаем ровно эти плоды. Это то, о чем мы говорили. Человек должен брать с сердцем и усыновлять. Константин Чуриков: Это все очевидно. Вот в данной ситуации как быть? Элина Жгутова: В данной ситуации?
Да мне напишите. Какие проблемы? Звоните участковой. Извините, у нас вообще-то органы опеки должны работать в этом случае. Они должны 2 раза в год надзирать, приходить. Вы дайте сигнал. Но только если это действительно насилие. Извините, у нас просто за какой-то банальный синяк с горки у людей отнимают детей. Это тоже надо разбираться. Ольга Арсланова: Вот удивительно, когда за синяк с горки иногда отбирают, а за серьезные побои в маргинальной семье туда никто ходить не хочет.
Элина Жгутова: Вы же сами знаете. Видите, все не так однозначно, как… Константин Чуриков: Простой и важный вопрос из Башкирии: "Как доказать бытовое насилие? Кстати, нам иногда мужчины пишут и сообщают, что жена бьет. Бывают и такие случаи. Уже не в первый раз на портале вижу. Как доказать? Элина Жгутова: Видите, тяжелый вопрос. Что имеется в виду под бытовым? Бытовое — это в быту. Если это муж и жена, то это семейное насилие.
Быт — это два соседа подрались, это бытовуха, не поделили, условно говоря, ставки. А если муж и жена, это семейное насилие. Что значит как доказать? Константин Чуриков: Если кто-то кого-то ударил. Элина Жгутова: Кричать громко, искать свидетелей. Понимаете, не нужно выделять эти преступления в какое-то отдельное… Константин Чуриков: Это мы поняли. Условно говоря, он ее бьет. Элина Жгутова: В любом случае это такое же преступление. Оно ничем не лучше, не хуже. И нужно вести себя ровно так, как человек, попавший… Константин Чуриков: Обследование врача, фотографировать следы побоев.
Ольга Арсланова: Мне кажется, что речь идет о том, что полиция очень часто не хочет браться за такие дела. Константин Чуриков: Вот теперь посмотрите по результатам обращений и фиксаций. Мы же видим, что теперь хочет. Теперь они фиксируют 116-ую. Я лично поучаствовала в декриминализации 116-ой статьи. Я за нее четко сейчас отвечаю. Мы сейчас говорим про какую? Каждая статья требует отдельного подхода. Для этого и существует институт правоохранительных органов, чтобы каждый случай рассматривался отдельно. И не надо выделять, семья, не семья.
У нас есть преступление. У нас есть побои, у нас есть истязание, у нас есть причинение тяжких телесных повреждений, убийство и так далее. Почему мы сейчас должны говорить, кто кого? Мы сами, получается, дискриминируем людей по какому-то признаку. Ольга Арсланова: Закон нарушен. Константин Чуриков: Есть отягчающие обстоятельства. Их никто не отменял. Пожалуйста, применяйте. Если это учитель по отношению к ученику, у него будет отягчающее обстоятельство, потому что он находился рядом, ему доверили. То есть никто не отменял институтов.
Все работает. Не нужно ничего лишнего придумывать. Ольга Арсланова: Звонок из Перми. Елена, здравствуйте. Ваша история, ваш вопрос. Зритель: Добрый вечер. Скажите, пожалуйста, вот если муж мастерски бьет, не оставляя синяков и не оставляя побоев? Мои действия. Элина Жгутова: Заявление надо все равно написать. А в чем причина?
В чем природа? Почему вы с ним живете? Зритель: Ребенок общий. Элина Жгутова: Общий ребенок? А вы понимаете, что дальше будет ребенок тоже без синяков. Вы же рискуете еще и ребенком. У вас дефицит жилищной площади? Вам некуда уехать? Зритель: Да, в этом, конечно, проблема. Константин Чуриков: В том-то и дело.
Квартирный вопрос все испортил. Ольга Арсланова: Если человек никуда не может уйти, часто бывает, я не знаю, как у Елены, квартира принадлежит жене, например, или это общая жилплощадь. Элина Жгутова: Если жене, то она его выгоняет. В любом случае… Вы обращались в правоохранительные органы? Зритель: Нет, я не обращалась, потому что это все мастерски происходит. Элина Жгутова: Что значит мастерски? В конце концов, у нас есть закрытые следственные действия. Константин Чуриков: Бьет аккуратно, но сильно. Элина Жгутова: По вашей просьбе можно установить камеры наблюдения дома. Вы сами можете включить диктофонную запись.
Вы сами можете включить камеру. И она будет служить доказательством в суде или по заявлению, и так далее. Зритель: Я вот этого не знала просто. Элина Жгутова: Это раз.
олга.арсланова @olga.arslanova в Инстаграме. Смотреть сторис, фото и видео анонимно без VPN
Ольга Арсланова: В Белоруссии неспокойно, продолжаются акции протестов после президентских выборов. Ольга Арсланова: Итак, в очередной раз мы решили вернуться к теме негосударственных пенсионных фондов. Ольга Арсланова: «9/10 страны по населению, по информационному пространству, по человеческому потенциалу, к сожалению, обделены информацией.