Характеристика Ассоль из произведения «Алые паруса» невозможна без упоминания некоторых моментов ее жизни в Каперне. Прощаясь, я все-таки не удерживаюсь и спрашиваю: Послушайте, «Ассоль» — вроде бы не украинское имя. Алые паруса Ассоль. В такую погоду сам бог велел завернуться в пледик и посмотреть что-то очень красивое.
Кто на завалинке
- Ассоль актриса Алые: жизнь, карьера, личная жизнь
- Ассоль слушать
- Ассоль из "Алых парусов"
- "Алые паруса": Ассоль ждала Грея в Коктебеле
Ассоль и Грей на сцене Музыкального. Каким в Ростове показали мюзикл «Алые паруса»
Ассоль стала одной из самых молодых певиц, появившись на сцене в пять лет. Сейчас девушке двадцать пять лет, и вот как развивается ее карьера. Юное дарование Ассоль - это творческий псевдоним певицы. В действительности ее зовут Екатерина Гуменюк, она является дочкой одного из самых богатых и влиятельных олигархов Украины - Игоря Николаевича Гуменюка. Его состояние оценивается в полмиллиарда долларов, поэтому он входит в топ-100 списка "Форбс".
Она может там выживать, но ей практически не о чем с ними говорить.
Давайте посмотрим повнимательнее на саму юную Ассоль и ее отца Лонгрена. Они живут в Каперне в атмосфере всеобщей враждебности и чуть ли даже не ненависти. Трактирщик Меннерс по личным мотивам настроил против этой семьи всю деревню еще в те времена, когда Ассоль была совсем крошкой. Старик Эгль со своим предсказанием об алых парусах появился, когда девочке было восемь лет. Но в эти восемь лет она уже была изгоем.
Ее уже отовсюду прогоняли, не брали в детские компании. Мечта о чудесном корабле позволила ей выстоять, не сдаться, не озлобиться. Разве это похоже на историю пустышки, вбившей себе в голову, что на ней должен жениться олигарх? Да ничего общего! Тут нет ни грамма меркантильности.
Это совсем про другое. Это история сильной духом девушки, которая во враждебном обществе умудрилась не растерять способность мечтать.
Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах" 03:35, 28 июня 2020 г. Развлечения Культура. Другое Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах" Одна из исполнительниц роли Ассоль, 6-летняя Алиса Волкова, рассказала о подготовке к "Алым парусам" и о том, как ей нравится выступать.
Из-за пандемии девочка прошла кастинг онлайн - и сразу получила главную роль. Мне нужно нежно очень петь и танцевать нежно", - рассказала артистка и специально для РЕН ТВ исполнила отрывок из своей песни.
Ассоль осталась одна. Реклама Грэй вёл свой корабль, чтобы встретиться с девушкой, которая должна была стать его женой. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками.
Выглянув в окно, Ассоль вдруг увидела белый корабль с алыми парусами, на котором играла музыка. Все жители Каперны сбежались на берег: никогда в их деревушке не появлялся такой большой корабль. Люди расступились перед вбежавшей на берег Ассоль. От корабля отделилась лодка. Ассоль вбежала в море, и Грэй, взяв девушку в лодку, перевёз её на свой корабль.
Ассоль беспокоилась, возьмёт ли он с ними Лонгрена, и Грэй согласился. Пересказали Ж. Адан и З. За основу пересказа взято издание повести 1988 года Минск: Юнацтва, 1988. Нашли ошибку?
Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли. Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите.
Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными. Реклама «Алые паруса» 1961. Режиссёр: Александр Птушко. Источник: YouTube. Аудиокниги Аудиокнига.
Читает Дмитрий Козельский. Бесплатный отрывок:.
Составляющие будущего
- Алые паруса (Ассоль) - скачать в Mp3 и слушать онлайн бесплатно
- Алые паруса Ассоль – Telegram
- «Алые паруса» краткое содержание по главам повести грина для 6 класса – читать пересказ онлайн
- Подробный пересказ по главам
Цитаты из алых парусов
За четыре года петербургские «Алые паруса» стали уникальным событием международного уровня, визитной карточкой города. Сто лет назад Александр Грин закончил работу над повестью «Алые паруса», которую посвятил своей третьей жене Нине Мироновой. На сцене Приморской краевой филармонии отыграли мюзикл «Ассоль.
«Алые паруса»: анализ произведения
- Почему история Ассоль — это не про ожидание принца на белом «Мерседесе»? | Пикабу
- Александр Грин Алые паруса - 6. Ассоль остается одна.Слушать онлайн или скачать
- Репортер Metro побывал в эпицентре праздника
- Похожие треки
- Газета «Суть времени»
- «Алые паруса»: краткое содержание
Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах"
Такой была реальная судьба женщины, ставшей прототипом романтичной Ассоль, которая продолжает радовать и давать надежду уже не одному поколению читателей повести «Алые паруса» и зрителям фильма, снятого по этому произведению писателя. На роль маленькой Ассоль было прислано около 100 заявок. Праздник назвали «Алые паруса» в честь одноименной повести-феерии Александра Грина, в которой такой корабль стал символом сбывшейся мечты главной героини Ассоль. Он предсказал, что когда Ассоль станет большой, за ней придет корабль с алыми парусами и красивым принцем.
"Алые паруса" - краткое содержание, 3 варианта
Следователь заявил напрямую: «Государству важны не причины, заставившие совершить преступление, а важно само преступление». Главное обвинение — работа на немцев в Крыму и в Германии. Нина Грин получила 10 лет лагерей за «коллаборационизм и измену Родине», с конфискацией имущества. После конфискации ее участок и постройки в Старом Крыму передали первому секретарю Старо-Крымского горкома партии Л. Нина отбыла почти весь свой срок и вышла на свободу в 1955 году по амнистии. После смерти Сталина в 1953 году запрет на многих писателей был снят — произведения Грина были возвращены в литературу.
Они издавались миллионными тиражами. Получив стараниями друзей Грина гонорар за «Избранное» 1956 , Нина приехала в Старый Крым, с трудом отыскала заброшенную могилу мужа и выяснила, что дом, где умер Грин, перешел к чиновнику и использовался как курятник. В этом доме Нина хотела открыть музей писателя, но чиновник ни за что с курятником расставаться не хотел. Друзья-писатели Грина написали открытое письмо в защиту домика Грина. Через год мощный удар по «курятнику» нанес фельетон Леонида Ленча «Курица и бессмертие».
Иванов был в ярости. Его стараниями по Старому Крыму поползли слухи, будто Нина Грин переливала кровь убитых младенцев раненым немцам. На улицах вдогонку писательской вдове шипели «Фашистка! У Нины от таких переживаний случился инсульт. В 1960-м году к 80-летию Александра Грина Нина таки получила ордер и ключи от его домика и в день рождения писателя открыла его для посетителей.
В нем она провела последние десять лет своей жизни.
Но даже у тех артистов, которые выступали с более скромной поддержкой, а то и вовсе в одиночку, нехватки динамики не чувствовалось. Всё благодаря особенностям сцены, заполненной огромным количеством экранов суммарной площадью около тысячи квадратных метров! Эффектный видеоарт, разработанный специально для каждого исполнителя, создавал насыщенную, нескучную картинку. А конструкция с поворотным кругом, как в театрах, позволяла быстро сменить декорации и перенести действие из одного мира в другой. В Санкт-Петербурге прошел традиционный праздник выпускников «Алые паруса». Школьники города на Неве и гости из других регионов страны собрались вместе, чтобы отметить радостное событие. И для всех них были построены оригинальные декорации, раскрывающие темы с разных сторон. Например, Моя Мишель пела на фоне летающего геймпада, символизирующего киберспорт, а у Burito за спиной развернулся сначала хоккейный, а затем и баскетбольный матч: воздушные гимнасты стремились отправить огромный шар в кольцо. Особенно здорово выглядело совмещение реальных объектов и 3D-графики, создававшей иллюзию бесконечно глубокого трехмерного пространства.
Причем, это не просто разовые каверы — исполнители недавно выпустили римейки в качестве синглов, подарив хитам 90-х новую жизнь.
Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея.
Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки.
Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь.
И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства. В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: — «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Я хочу к маме».
Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: — «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном «Роза-Мимоза». Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Ступайте к «Розе-Мимозе». Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом.
Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление. Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно!
Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией.
Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы». В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я — в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок.
Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Затем было сказано: — «и мальчику моему…» Тогда он сказал: — «Я …» Но больше не мог ничего выговорить.
Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь. Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе.
Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Грэй пробыл в замке семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю. Вы были добрым товарищем. Прощай же, старший товарищ, — здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, — теперь я буду плавать отдельно, на собственном корабле».
Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне. Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. То был «Секрет», купленный Грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс.
Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками. Рассвет Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в блеске вечерних огней Лисса. Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый день команда провела на берегу, в отдыхе и винных парах; на двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски. Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах.
Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя. Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда.
Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях. Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее. Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность.
Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты. Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы.
Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного. Пусть возьмет удочки. Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа. Грэй сел к рулю.
Капитан молчал. Матрос знал, что в это молчание нельзя вставлять слова, и поэтому, замолчав сам, стал сильно грести. Грэй взял направление к открытому морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда плыть. Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было морем и тишиной.
В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени. Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата. Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: — «Я жду, я вижу, я скоро узнаю …», — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла.
В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения. Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег. Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай. Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь.
Направо был океан, явственный, как присутствие спящего человека. Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось. Матрос неопределенно хмыкнул. Загвоздистый капитан.
Впрочем, люблю его. Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал воздух.
Грэй сел у костра. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную. Только было темно, а я торопился. Имбирь, понимаете, ожесточает человека. Когда мне нужно подраться, я пью имбирную.
Пока капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал: — Правда ли, капитан, что говорят, будто бы родом вы из знатного семейства? Бери удочку и лови, если хочешь. Не знаю. Может быть. Но… потом.
Летика размотал удочку, приговаривая стихами, на что был мастер, к великому восхищению команды: — Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист. Наконец, он ушел с пением: — Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селедка, — удит Летика с горы! Грэй лег у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей. Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания.
В облачном движении этом все живо и выпукло и все бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий: какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Так думал у костра Грэй, но был «где-то» — не здесь. Локоть, которым он опирался, поддерживая рукой голову, просырел и затек. Бледно светились звезды, мрак усилился напряжением, предшествующим рассвету.
Капитан стал засыпать, но не замечал этого. Ему захотелось выпить, и он потянулся к мешку, развязывая его уже во сне. Затем ему перестало сниться; следующие два часа были для Грэя не долее тех секунд, в течение которых он склонился головой на руки. За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам — что там? Но там, само собой, ничего не было.
Проснувшись, Грэй на мгновение забыл, как попал в эти места. С изумлением видел он счастливый блеск утра, обрыв берега среди этих ветвей и пылающую синюю даль; над горизонтом, но в то же время и над его ногами висели листья орешника. Внизу обрыва — с впечатлением, что под самой спиной Грэя — шипел тихий прибой. Мелькнув с листа, капля росы растеклась по сонному лицу холодным шлепком. Он встал.
Везде торжествовал свет. Остывшие головни костра цеплялись за жизнь тонкой струёй дыма. Его запах придавал удовольствию дышать воздухом лесной зелени дикую прелесть. Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма.
Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку. Он тихо отвел рукой ветку и остановился с чувством опасной находки. Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну ножку и вытянув другую, лежала головой на уютно подвернутых руках утомившаяся Ассоль.
Ее волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под головой, пригибался к затылку. Грэй присел на корточки, заглядывая девушке в лицо снизу и не подозревая, что напоминает собой фавна с картины Арнольда Беклина. Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен.
Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли. Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй все еще сидел в той же малоудобной позе. Все спало на девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее тела, казалось, задремала в силу сочувствия. Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его теплую подмывающую волну и уплыл с ней.
Давно уже Летика кричал: — «Капитан, где вы? Когда он наконец встал, склонность к необычному застала его врасплох с решимостью и вдохновением раздраженной женщины. Задумчиво уступая ей, он снял с пальца старинное дорогое кольцо, не без основания размышляя, что, может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобное орфографии. Он бережно опустил кольцо на малый мизинец, белевший из-под затылка. Мизинец нетерпеливо двинулся и поник.
Взглянув еще раз на это отдыхающее лицо, Грэй повернулся и увидел в кустах высоко поднятые брови матроса. Летика, разинув рот, смотрел на занятия Грэя с таким удивлением, с каким, верно, смотрел Иона на пасть своего меблированного кита. Что, хороша? Я поймал четыре мурены и еще какую-то толстую, как пузырь. Уберемся отсюда.
Они отошли в кусты. Им следовало бы теперь повернуть к лодке, но Грэй медлил, рассматривая даль низкого берега, где над зеленью и песком лился утренний дым труб Каперны. В этом дыме он снова увидел девушку. Тогда он решительно повернул, спускаясь вдоль склона; матрос, не спрашивая, что случилось, шел сзади; он чувствовал, что вновь наступило обязательное молчание. Уже около первых строений Грэй вдруг сказал: — Не определишь ли ты, Летика, твоим опытным глазом, где здесь трактир?
Ничего больше, как голос сердца. Они подошли к дому; то был действительно трактир Меннерса. В раскрытом окне, на столе, виднелась бутылка; возле нее чья-то грязная рука доила полуседой ус. Хотя час был ранний, в общей зале трактирчика расположилось три человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака.
Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна. Едва Грэй вступил в полосу дымного света, как Меннерс, почтительно кланяясь, вышел из-за своего прикрытия. Он сразу угадал в Грэе настоящего капитана — разряд гостей, редко им виденных. Грэй спросил рома.
Накрыв стол пожелтевшей в суете людской скатертью, Меннерс принес бутылку, лизнув предварительно языком кончик отклеившейся этикетки. Затем он вернулся за стойку, поглядывая внимательно то на Грэя, то на тарелку, с которой отдирал ногтем что-то присохшее. В то время, как Летика, взяв стакан обеими руками, скромно шептался с ним, посматривая в окно, Грэй подозвал Меннерса. Хин самодовольно уселся на кончик стула, польщенный этим обращением и польщенный именно потому, что оно выразилось простым киванием Грэева пальца. Я встретил ее неподалеку отсюда.
Как ее имя? Он сказал это с твердой простотой силы, не позволяющей увильнуть от данного тона. Хин Меннерс внутренне завертелся и даже ухмыльнулся слегка, но внешне подчинился характеру обращения. Впрочем, прежде чем ответить, он помолчал — единственно из бесплодного желания догадаться, в чем дело. Она полоумная.
Разумеется, эта история с тех пор, как нищий утвердил ее бытие в том же трактире, приняла очертания грубой и плоской сплетни, но сущность оставалась нетронутой. Грэй машинально взглянул на Летику, продолжавшего быть тихим и скромным, затем его глаза обратились к пыльной дороге, пролегающей у трактира, и он ощутил как бы удар — одновременный удар в сердце и голову. По дороге, лицом к нему, шла та самая Корабельная Ассоль, к которой Меннерс только что отнесся клинически. Удивительные черты ее лица, напоминающие тайну неизгладимо волнующих, хотя простых слов, предстали перед ним теперь в свете ее взгляда. Матрос и Меннерс сидели к окну спиной, но, чтобы они случайно не повернулись — Грэй имел мужество отвести взгляд на рыжие глаза Хина.
Поле того, как он увидел глаза Ассоль, рассеялась вся косность Меннерсова рассказа. Между тем, ничего не подозревая, Хин продолжал: — Еще могу сообщить вам, что ее отец сущий мерзавец. Он утопил моего папашу, как кошку какую-нибудь, прости господи. Он… Его перебил неожиданный дикий рев сзади. Страшно ворочая глазами, угольщик, стряхнув хмельное оцепенение, вдруг рявкнул пением и так свирепо, что все вздрогнули.
Корзинщик, корзинщик, Дери с нас за корзины!.. Хин Меннерс возмущенно пожал плечами. Я же вам говорю, что отец мерзавец. Через него я, ваша милость, осиротел и еще дитей должен был самостоятельно поддерживать бренное пропитание.. Его отец тоже врал; врала и мать.
Такая порода. Можете быть покойны, что она так же здорова, как мы с вами. Я с ней разговаривал. Она сидела на моей повозке восемьдесят четыре раза, или немного меньше. Когда девушка идет пешком из города, а я продал свой уголь, я уж непременно посажу девушку.
Пускай она сидит. Я говорю, что у нее хорошая голова. Это сейчас видно. С тобой, Хин Меннерс, она, понятно, не скажет двух слов. Но я, сударь, в свободном угольном деле презираю суды и толки.
Она говорит, как большая, но причудливый ее разговор. Прислушиваешься — как будто все то же самое, что мы с вами сказали бы, а у нее то же, да не совсем так. Вот, к примеру, раз завелось дело о ее ремесле. Я, — говорит, — так хочу изловчиться, чтобы у меня на доске сама плавала лодка, а гребцы гребли бы по-настоящему; потом они пристают к берегу, отдают причал и честь-честью, точно живые, сядут на берегу закусывать». Я, это, захохотал, мне, стало быть, смешно стало.
Я говорю: — «Ну, Ассоль, это ведь такое твое дело, и мысли поэтому у тебя такие, а вокруг посмотри: все в работе, как в драке». Когда рыбак ловит рыбу, он думает, что поймает большую рыбу, какой никто не ловил». Вот какое слово она сказала! В ту же минуту дернуло меня, сознаюсь, посмотреть на пустую корзину, и так мне вошло в глаза, будто из прутьев поползли почки; лопнули эти почки, брызнуло по корзине листом и пропало. Я малость протрезвел даже!
А Хин Меннерс врет и денег не берет; я его знаю! Считая, что разговор перешел в явное оскорбление, Меннерс пронзил угольщика взглядом и скрылся за стойку, откуда горько осведомился: — Прикажете подать что-нибудь? Летика, ты останешься здесь, вернешься к вечеру и будешь молчать. Узнав все, что сможешь, передай мне. Ты понял?
Запомни также, что ни в одном из тех случаев, какие могут тебе представиться, нельзя ни говорить обо мне, ни упоминать даже мое имя. Грэй вышел. С этого времени его не покидало уже чувство поразительных открытий, подобно искре в пороховой ступке Бертольда, — одного из тех душевных обвалов, из-под которых вырывается, сверкая, огонь. Дух немедленного действия овладел им. Он опомнился и собрался с мыслями, только когда сел в лодку.
Смеясь, он подставил руку ладонью вверх — знойному солнцу, — как сделал это однажды мальчиком в винном погребе; затем отплыл и стал быстро грести по направлению к гавани. Накануне Накануне того дня и через семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке на берегу моря сказку о корабле с Алыми Парусами, Ассоль в одно из своих еженедельных посещений игрушечной лавки вернулась домой расстроенная, с печальным лицом. Свои товары она принесла обратно. Она была так огорчена, что сразу не могла говорить и только лишь после того, как по встревоженному лицу Лонгрена увидела, что он ожидает чего-то значительно худшего действительности, начала рассказывать, водя пальцем по стеклу окна, у которого стала, рассеянно наблюдая море. Хозяин игрушечной лавки начал в этот раз с того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними долга.
Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное число.
За 19 километров из Старого Крыма Грин ходит пешком в Коктебель к Максимилиану Волошину и однажды преподносит ему простую гальку — одинокий камень, выброшенный волной на берег. Волошина в начале 30-х уже тоже не печатают, новой России он не нужен, и оба писателя понимают символизм этого подарка. Макс сохранит камень, и сейчас его можно увидеть в постоянной экспозиции музея. В начале XX века Коктебель охватила каменная болезнь, сродни золотой лихорадке. Люди приезжали сюда за сердоликом — этот полудрагоценный камень встречался на берегу до 70-х годов.
Сейчас его уже нет: весь выбрали. Грин, когда находил сердолик, забрасывал его далеко-далеко, чтобы сокровища моря оставались в море, а не доставались алчущим богатства людям. И в этом весь Грин, непонятый современниками в силу замкнутого характера и нежелания писать оду революции, партии и новой эпохе, хотя в 1903 году его арестовали в Севастополе как раз за распространение революционных идей. Лишь «хрущёвская оттепель» — время лириков и романтиков — вернёт читателям книги Грина. Совершенно открытые пути для молодёжи, которая в это время осваивала науки, целину, мечтали освоить огромнейшие пространства космоса, морей, неизведанных стран, и Грин, конечно, был спутником в этом. Потому что кто ещё, как не Грин, может укрепить романтическую направленность юности на свершения?
Церковь Ассоль или Алые паруса
Город - 28 июня 2020 - Новости Санкт-Петербурга - девушка-изгой, верящая в предание об алых парусах. Ассоль ждала корабль с алыми парусами – поэтому Грэй создает его. Как-то раз маленькая Ассоль играет с корабликом с алыми парусами.
Ассоль из "Алых парусов"
Так, советский поэт С. Наровчатов решил заглянуть в будущее главной героини и представить, как могла бы жить дочка Ассоль. Сюжет получился не очень-то радостный — но, как и повесть Грина, трогательный, щемящий. Поэт предположил, что Ассоль повторит судьбу своей матери и умрёт молодой, — зато её дочка сохранит чистоту души и веру в лучшее. Вот какой диалог происходит между отцом и дочерью, потерявшими самого близкого человека: Так я дочку развлекаю к ночи… Пусть про нас с усмешкой говорят, Что от парусов остались клочья И на камни наскочил фрегат. А на этих клочьях только дыры, Да и те, мол, выточила моль, Что половиками для квартиры Бросила их под ноги Ассоль. Мы рассеем их за полчаса. Я сама сумею без иголки, Снова сшить такие паруса, Что корабль сорвётся сразу с мели, Полетит в морскую синеву… Только бы мы вместе захотели Эту сказку вспомнить наяву! Однако, прежде чем «зарываться» в психологию, вспомним сюжет произведения. Отец и дитя Действие «Алых парусов» разворачивается в вымышленной стране, где на морском берегу живут двое: бывший матрос Лонгрен и его дочурка по имени Ассоль.
Покойная мама девочки — Мери — долго не могла прийти в себя после трудных родов. На лечение ушло много денег, и когда Лонгрен в очередной раз отправился в море, Мери решила попросить в долг у местного богача Меннерса, — однако тот «соглашался дать денег, но требовал за это любви». Молодой матери оставалось только одно: попросить соседку присмотреть за дочкой, а самой отправиться пешком в город и заложить обручальное кольцо. В день, когда Мери отправилась в ломбард, шёл дождь; женщина заболела воспалением лёгких и умерла, так и не попрощавшись с супругом. Вернувшись домой, Лонгрен взял все заботы о дочке на себя. Он уволился со службы, а чтобы заработать на хлеб, стал изготавливать замечательные игрушки — миниатюрные корабли и лодочки — и продавать их в местной лавке. Бедный матрос жил нелюдимо, друзей у него не завелось; единственным его близким человеком была Ассоль. Однажды, когда девочка подросла, Лонгрен доверил ей самой отнести игрушки в лавку. Малышка решила сначала немного поиграть, пустила маленький кораблик с красными парусами в ручей — но течение оказалось настолько сильным, что Ассоль пришлось бежать за парусником целый час.
Кораблик «привёл» малышку в лес, где она встретила необычного человека, который ходил по свету и собирал сказки. Увидев девочку, странник тут же сочинил и рассказал вот такую историю: «... Не знаю, сколько пройдёт лет, — только в Каперне расцветёт одна сказка, памятная надолго.
В январе 2004 г.
В 2004 году Ассоль начала сниматься в исторической киноповести российского кинорежиссера Светланы Дружининой — в сериале «Тайны дворцовых переворотов». Седьмая часть кинопроекта, съемки которой начались в декабре 2004 года, посвящена истории правления царицы Анны Иоанновны. Ассоль сыграла десятилетнюю племянницу венценосной царицы — Анну Леопольдовну Макленбургскую, которой после смерти матушки было суждено на некоторое время стать правительницей российского государства. Не успев отдохнуть от московских съемок фильма, украинская звездочка приступила к съемкам своего собственного маленького кино.
А точнее нового видеоклипа на песню «Сказка про любовь». Как и все песни Ассоль, эта песня рассказывает о нежных чувствах. Ведь каждая девочка в ее возрасте мечтает встретить настоящего принца.
Мужчина давно потерял любимую жену из-за того, что владелец трактира не дал ей денег в долг. Бедной женщине пришлось идти ненастным вечером в соседний город закладывать драгоценности, чтобы купить продукты. После этого она заболела и умерла.
В следующий раз, когда трактирщику самому понадобилась помощь, Лонгрен не оказал её. Владелец трактира чуть не погиб. Однажды восьмиместная Ассоль встретилась со стариком. Который предсказал ей, что через несколько лет девушку увезёт с собой прекрасный принц на корабле с алыми парусами. После этих случаев неприязнь земляков к мужчине и его дочери только усилилась. Их считали умалишёнными.
Другой герой произведения — Артур Грэй — рос в богатой и знатной семье. Он был отзывчивым бесстрашным ребёнком, любившим читать о морских приключениях. Когда юноша подрос, то сбежал из дома и поступил на шхуну. Там он получил очень много знаний и стал «настоящим морским волком». Однажды корабль, пристал к тем местам, в которых жили Лонгрен и Ассоль. Юноша отправился на берег, где увидел девушку, которая спала в тени деревьев.
Артур был так поражён красотой Ассоль, что надел на палец девушки старинный перстень. В селении юноша узнал о том, что девушка ждёт принца, который приплывёт на корабле с алыми парусами. Артур решил исполнить мечту девушки. Он купил ткань алого цвета, пригласил на борт корабля бродячий оркестр. Утром Ассоль увидела корабль с алыми парусами. Как и предсказывал старик, юноша забрал её с собой.
Произведение ещё раз доказывает читателям, что мечты, даже самые необычные, сбываются. Краткое содержание - 2 вариант по главам Глава I. Он находился на этой должности без малого десять лет. Но теперь он вынужден уйти с насиженного места, ведь его несовершеннолетнюю дочь Ассоль растить просто некому, так как жена Лонгрена умерла. Случилось это несчастье во время одной из его командировок. У Мэри, так звали жену, совсем не осталось денег.
Не было даже возможности купить еды, да и муж находился в командировке. Поэтому она решила занять немного у трактирщика, но тот был согласен дать ей денег только при одном условии: если там согласится лечь с ним втайне от мужа. Женщина наотрез отказывает и решает пойти заложить свое единственное обручальное кольцо, однако во время дороги ее застал крепкий ливень. Мэри получает воспаление легких и вскоре умирает. Лонгрен в силу обстоятельств больше не может оставаться на корабле. Теперь он бросает все силы на то, чтобы вырастить Ассоль и прокормить ее.
Лонгрен делает игрушечные паруса и лодки для местных магазинов. Работа, конечно, низкая и мало почетная, но отец справляется. Усердно работая, мужчина поддерживает с горожанами хорошие отношения и лишь с недобросовестным трактирщиком Лонгрен не имеет никаких дел. Отец девушки даже отказывается покупать у него продукты. Он считает трактирщика виновным в смерти жены. Однажды, в городе поднялся шторм и лодку трактирщика вынесло в открытое море.
Он не мог справиться с течением и умолял его спасти. Лонгрен был единственный, кто находился рядом в тот момент, однако, помочь не поспешил. Трактирщика спасают, но он уже достаточное количество времени провел море и поэтому умирает. Однако, перед смертью трактирщик успевает сообщить людям, пытавшимся его спасти, о равнодушии Лонгрена. Из-за этого Лонгрен и Ассоль становятся изгоями, к ним начинают негативно относиться. Отец стал регулярно брать Ассоль в город, где показывал ей игрушки, которые изготавливал сам.
Одна из таких, маленькое миниатюрное судно-кораблик, очень понравилась девочке и она решила запустить корабль в воду недалеко от берега. Однако подул ветер и маленькое судно очень быстро унесло. Ассоль пыталась, но никак не могла его догнать. Помог ей в этом старик Эгль, местный собиратель сказок и легенд. Он отдает девочке игрушку и пророчит ей прекрасное будущее. По его словам, однажды за Ассоль приедет похожий корабль, только уже не игрушечный, а настоящий.
А на этом корабле будет принц. Вдохновившись, Ассоль рассказывает эту историю отцу. Тот хвалит старика Эгля, но про себя думает, что эту историю девочка вскоре забудет, как и многие другие. Случайно проходящий мимо бродяга услышал то, что говорила Ассоль про принца. Обидевшись на то, что старик не угостил его табаком, он рассказывает все, что слышал в ближайшем трактире. Глава II.
Детство и юность Артура Грея прошли в атмосфере роскоши и аристократизма. Они были серьезно увлечены сохранением своего фамильного древа, поэтому хранили картины предков. Они считали своим долгом сохранить дело начатое ранними поколениями. В этом же духе они воспитывали Артура. Знатные родители также стремились привить мальчику любовь к музыке, живописи. В их доме царила атмосфера уважения к прошлому и собственной традиции.
В планы богатой семьи входило намерение вырастить сына достойным продолжателем рода, но Артура нещадно тянуло к другому. Он хотел путешествовать, вести свободный от строгих норм и правил образ жизни. Его прельщали герои рыцарских романов с их романтичностью и галантностью. Чрезмерная напыщенность родителей ему претила, он хотел жить самостоятельно. Хранитель рассказал мальчику о нем и о том, что за это вино многие пьяницы были бы готовы отдать жизнь. Смелый мальчик заявляет, что сам выпьет это вино, а рай, по его словам, уже у него в руке.
В двенадцать лет мальчику попадается на глаза картина с изображенным на ней кораблем, гордо вздымающимся на морской пене. Артур представляет, что в такой стихии многое зависит от капитана. Именно с тех пор юноша решает связать свою жизнь с морем. К тому времени его отец умирает, а мать становится престарелой. Она не очень одобряет то, чем занимается сын, но в то же время испытывает чувство гордости за него. Глава III.
Проходит четыре года и Грей по случайности попадает именно в тот город, где живет Ассоль с Лонгреном. Десять дней Артур Грей и его команда выгружают товары с корабля, а затем отдыхают. Юноше было скучно сидеть без дела и он решил порыбачить с матросом Летиком. Они выходят в открытое море и плывут по зову судьбы. Наконец их лодка пристала к берегу Каперны.
На страже порядка у набережных были полицейские. Алые паруса-2020 в Петербурге. Святослав Акимов, "Metro" Фото: Самые отчаянные страждущие увидеть шоу решились добраться поближе к эпицентру праздника "Алые паруса" - к Финскому заливу. Люди искали хоть какие-то места, где можно увидеть бриг и фейерверк. Больше всего повезло тем, кто живет в высотках, с которых открывается вид на Вантовый мост.
Яркий момент "Алых парусов": В итоге, лучше всего шоу "Алые паруса-2020" было видно по телевизору. Одним из самых необычных моментов шоу стало появление на воде незнакомки в легком платье - это была та самая Ассоль, знаменитая героиня повести Александра Грина.