Также Дойл установил, что полиция либо не допрашивала свидетелей, чьи показания не вписывались в версию со Слейтером, либо пренебрегала такими свидетельствами. Также наследники утверждали, что Холмс, мистер Холмс, Шерлок Холмс и Холмс и Ватсон — товарные знаки, и права на них есть только у Conan Doyle Estate, а фильм «Энола Холмс» создает ошибочное суждение, что наследники имеют отношение к проекту Netflix.
12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора) Артур Конан Дойл
Последнее дело Холмса. Артур Конан Дойл втайне негодовал на свои произведения о Шерлоке Холмсе, говорит историк. Наряду с переводами произведений Конан Дойла стали появляться целые серии литературных пародий и пастишей, рассказывающих о путешествиях Шерлока по России: в них он свободно владел русским языком и расследовал дела в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе, Баку. «Воскресить» Холмса, заботливо отправленного автором в Рейхенбахский водопад, согласно легенде, просила сама королева – Самые лучшие и интересные новости по теме: Конан дойл, королева, шерлок на развлекательном портале
10 Распространённых заблуждений о Шерлоке Холмсе
Также Дойл установил, что полиция либо не допрашивала свидетелей, чьи показания не вписывались в версию со Слейтером, либо пренебрегала такими свидетельствами. Судьба Артура Конана Дойля, кто был прототипом Шерлока Холмса и доктора Ватсона, сколько Дойль получал за произведения о Шерлоке Холмсе. Только Дойл не стал изменять своему стилю, заново погрузив Холмса в рутину семейных споров, мелких дел и прочих незначительных событий.
Артур Конан Дойл — Последнее дело Холмса: Рассказ
Как отмечает издание Deadline, все они названы ответчиками в иске о нарушении авторских прав и товарных знаков. В претензии утверждается, что, несмотря на то, что большинство оригинальных историй о Шерлоке Холмсе, изданных до 1923, уже стали общественной собственностью, последние 10 историй, опубликованные между 1923 и 1927 годами, таковыми не являются.
Прошло уже больше ста лет с того момента, как был напечатан первый рассказ, а читатели всего мира по-прежнему с упоением погружаются в мир туманных лондонских улиц, зловещих болот и вересковых пустошей. В настоящем издании представлено полное собрание рассказов и повестей о великом сыщике с Бейкер-стрит.
Несмотря на то, что ранние произведения о Шерлоке Холмсе уже стали общественным достоянием, управляющие наследием автора периодически судились с компаниями, воплощавшими образ сыщика или иным образом использовавшими творение Дойла. В частности, управляющие судились с компанией Netflix по поводу фильма «Энола Холмс», где главной героиней была придуманная авторами шоу младшая сестра Холмса. Персонаж Шерлока также фигурировал в фильме, и управляющая наследием автора компания заявляла, что этот персонаж был списан с последних находившихся под защитой авторского права рассказов о сыщике, в которых он якобы был прописан более эмоциональным, терпимым к женщинам и дружелюбным. В результате иск был отозван.
Кроме того, в некоторых историях я раскрыл завесу тайны над прежней жизнью Холмса, и дал возможность читателям увидеть гораздо больше, чем просто расследование преступлений. На славу великого литератора я никогда не претендовал, но все эти рассказы настолько хороши, насколько я смог их сочинить». После этой статьи сэр Артур не написал ни единого слова о Шерлоке Холмсе. Три года спустя писатель скончался от сердечного приступа.
Наследники Конан Дойла окончательно лишились прав на Шерлока Холмса
Кроме того, в некоторых историях я раскрыл завесу тайны над прежней жизнью Холмса, и дал возможность читателям увидеть гораздо больше, чем просто расследование преступлений. На славу великого литератора я никогда не претендовал, но все эти рассказы настолько хороши, насколько я смог их сочинить». После этой статьи сэр Артур не написал ни единого слова о Шерлоке Холмсе. Три года спустя писатель скончался от сердечного приступа.
Какая-то доля секунды — и я был бы раздавлен насмерть.
Фургон завернул за угол и мгновенно исчез. Теперь уж я решил не сходить с тротуара, но на Вир-стрит с крыши одного из домов упал кирпич и рассыпался на мелкие куски у моих ног. Я подозвал полицейского и приказал осмотреть место происшествия. На крыше были сложены кирпичи и шиферные плиты, приготовленные для ремонта, и меня хотели убедить в том, что кирпич сбросило ветром.
Разумеется, я лучше знал, в чем дело, но у меня не было доказательств. Я взял кэб и доехал до квартиры моего брата на Пэл-Мэл, где и провел весь день. Оттуда я отправился прямо к вам. По дороге на меня напал какой-то негодяй с дубинкой.
Я сбил его с ног, и полиция задержала его, но даю вам слово, что никому не удастся обнаружить связь между джентльменом, о чьи передние зубы я разбил сегодня руку, и тем скромным учителем математики, который, вероятно, решает сейчас задачи на грифельной доске за десять миль отсюда. Теперь вы поймете, Уотсон, почему, придя к вам, я прежде всего закрыл ставни и зачем мне понадобилось просить вашего разрешения уйти из дома не через парадную дверь, а каким-нибудь другим, менее заметным ходом. Я не раз восхищался смелостью моего друга, но сегодня меня особенно поразило его спокойное перечисление далеко не случайных происшествий этого ужасного дня. Я уже обдумал план действий, и все кончится хорошо.
Сейчас дело находится в такой стадии, что арест могут произвести и без меня. Моя помощь понадобится только во время следствия. Таким образом, на те несколько дней, которые еще остаются до решительных действий полиции, мне лучше всего уехать. И я был бы очень рад, если бы вы могли, поехать со мной на континент.
Так что я с удовольствием поеду с вами. Теперь выслушайте мои инструкции, и я попрошу вас, Уотсон, следовать им буквально, так как нам предстоит вдвоем вести борьбу против самого талантливого мошенника и самого мощного объединения преступников во всей Европе. Итак, слушайте. Свой багаж, не указывая на нем станции назначения, вы должны сегодня же вечером отослать с надежным человеком на вокзал Виктория.
Утром вы пошлете слугу за кэбом, но скажете ему, чтобы он не брал ни первый, ни второй экипаж, которые попадутся ему навстречу. Вы сядете в кэб и поедете на Стрэнд, к Лоусерскому пассажу, причем адрес вы дадите кучеру на листке бумаги и скажите, чтобы он ни в коем случае не выбрасывал его. Расплатитесь с ним заранее и, как только кэб остановится, моментально нырните в пассаж с тем расчетом, чтобы ровно в четверть десятого оказаться на другом его конце. Там, у самого края тротуара, вы увидите небольшой экипаж.
Править им будет человек в плотном черном плаще с воротником, обшитым красным кантом. Вы сядете в этот экипаж и прибудете на вокзал как раз вовремя, чтобы попасть на экспресс, отправляющийся на континент. Нам будет оставлено второе от начала купе первого класса. Тщетно я упрашивал Холмса остаться у меня ночевать.
Мне было ясно, что он боится навлечь неприятности на приютивший его дом и что это единственная причина, которая гонит его прочь. Сделав еще несколько торопливых указаний по поводу наших завтрашних дел, он встал, вышел вместе со мной в сад, перелез через стенку прямо на Мортимер-стрит, свистком подозвал кэб, и я услышал удаляющийся стук колес. На следующее утро я в точности выполнил указания Холмса. Кэб был взят со всеми необходимыми предосторожностями — он никак не мог оказаться ловушкой, — и сразу после завтрака я поехал в условленное место.
Подъехав к Лоусерскому пассажу, я пробежал через него со всей быстротой, на какую был способен, и увидел карету, которая ждала меня, как было условленно. Как только я сел в нее, огромного роста кучер, закутанный в темный плащ, стегнул лошадь и мигом довез меня до вокзала Виктория. Едва я успел сойти, он повернул экипаж и снова умчался, даже не взглянув в мою сторону. Пока все шло прекрасно.
Мой багаж уже ждал меня на вокзале, и я без труда нашел купе, указанное Холмсом, хотя бы потому, что оно было единственное с надписью «занято». Теперь меня тревожило только одно — отсутствие Холмса. Я посмотрел на вокзальные часы: до отхода поезда оставалось всего семь минут. Напрасно искал я в толпе отъезжающих и провожающих худощавую фигуру моего друга — его не было.
Несколько минут я убил, помогая почтенному итальянскому патеру, пытавшемуся на ломаном английском языке объяснить носильщику, что его багаж должен быть отправлен прямо в Париж. Потом я еще раз обошел платформу и вернулся в свое купе, где застал уже знакомого мне дряхлого итальянца. Оказалось, что, хотя у него не было билета в это купе, носильщик все-таки усадил его ко мне. Бесполезно было объяснять моему непрошеному дорожному спутнику, что его вторжение мне неприятно: я владел итальянским еще менее, чем он английским.
Поэтому я только пожимал плечами и продолжал тревожно смотреть в окно, ожидая моего друга. Мною начал овладевать страх: а вдруг его отсутствие означало, что за ночь с ним произошло какое-нибудь несчастье! Уже все двери были закрыты, раздался свисток, как вдруг… — Милый Уотсон, вы даже не соблаговолите поздороваться со мной! Я оглянулся, пораженный.
Пожилой священник стоял теперь ко мне лицом. На секунду его морщины разгладились, нос отодвинулся от подбородка, нижняя губа перестала выдвигаться вперед, а рот — шамкать, тусклые глаза заблистали прежним огоньком, сутулая спина выпрямилась. Но все это длилось одно мгновение, и Холмс исчез также быстро, как появился. У меня есть основания думать, что они напали на наш след.
А, вот и сам Мориарти! Поезд как раз тронулся, когда Холмс произносил эти слова. Выглянув из окна и посморев назад, я увидел высокого человека, который яростно расталкивал толпу и махал рукой, словно желая остановить поезд. Однако было уже поздно: скорость движения все увеличивалась, и очень быстро станция осталась позади.
Он встал, снял с себя черную сутану и шляпу — принадлежности своего маскарада — и спрятал их в саквояж. Это становится невыносимым. Иначе они не могли бы предположить, что я вернулся домой. Но потом они, как видно, стали следить за вами — вот что привело Мориарти на вокзал Виктория.
Вы не могли сделать какой-нибудь промах по пути к вокзалу? В таких делах лучше не посвящать в свои секреты наемного человека. Ну, а теперь мы должны подумать, как нам быть с Мориарти. Неужели вы думаете, что если бы на месте преследователя был я, такое ничтожное происшествие могло бы меня остановить?
Ну, а если нет, то почему же вы так плохо думаете о нем? Наш поезд останавливается в Кентербери, а там всегда приходится по крайней мере четверть часа ждать парохода. Вот там-то он нас и настигнет. Прикажите арестовать его, как только он приедет.
Мы поймали крупную рыбку, а мелкая уплыла бы из сетей в разные стороны. В понедельник все они будут в наших руках. Нет, сейчас арест недопустим. Мориарти снова сделает тоже, что сделал бы я: он приедет в Париж, пойдет в камеру хранения багажа, определит, какие чемоданы наши, и будет там два дня ждать.
Мы же тем временем купим себе пару ковровых дорожных мешков, поощряя таким образом промышленность и торговлю тех мест, по которым будем путешествовать, и спокойно направимся в Швейцарию через Люксембург и Базель. Я слишком опытный путешественник и потому не позволил себе огорчаться из-за потери багажа, но, признаюсь, мне была неприятна мысль, что мы должны увертываться и прятаться от преступника, на счету которого столько гнусных злодеяний. Однако Холмс, конечно, лучше понимал положение вещей. Поэтому в Кентербери мы вышли.
И, конечно же, как создатель знаменитого тандема — Шерлока Холмса и доктора Уотсона. Книги о гениальном сыщике и его простоватом напарнике переведены практически на все языки мира, Холмс и Уотсон стали героями бесчисленных литературных подражаний, экранизаций и театральных постановок.
Ущелье, куда устремляется поток, окружено блестящими скалами, черными, как уголь. Внизу, на неизмеримой глубине, оно суживается, превращаясь в пенящийся, кипящий колодец, который все время переполняется и со страшной силой выбрасывает воду обратно, на зубчатые скалы вокруг. Непрерывное движение зеленых струй, с беспрестанным грохотом падающих вниз, плотная, волнующаяся завеса водяной пыли, в безостановочном вихре взлетающей вверх, — все это доводит человека до головокружения и оглушает его своим несмолкаемым ревом. Мы стояли у края, глядя в пропасть, где блестела вода, разбивавшаяся далеко внизу о черные камни, и слушали доносившееся из бездны бормотание, похожее на человеческие голоса. Дорожка, по которой мы поднялись, проложена полукругом, чтобы дать туристам возможность лучше видеть водопад, но она кончается обрывом, и путнику приходится возвращаться той же дорогой, какой он пришел. Мы как раз повернули, собираясь уходить, как вдруг увидели мальчика-швейцарца, который бежал к нам навстречу с письмом в руке.
На конверте стоял штамп той гостиницы, где мы остановились. Оказалось, это письмо от хозяина и адресовано мне. Он писал, что буквально через несколько минут после нашего ухода в гостиницу прибыла англичанка, находящаяся в последней стадии чахотки. Она провела зиму в Давосе, а теперь ехала к своим друзьям в Люцерн, но по дороге у нее внезапно пошла горлом кровь. По-видимому, ей осталось жить не более нескольких часов, но для нее было бы большим утешением видеть около себя доктора англичанина, и если бы я приехал, то… и т. В постскриптуме добряк Штайлер добавлял, что он и сам будет мне крайне обязан, если я соглашусь приехать, так как приезжая дама категорически отказывается от услуг врача-швейцарца, и что на нем лежит огромная ответственность. Я не мог не откликнуться на это призыв, не мог отказать в просьбе соотечественнице, умиравшей на чужбине. Но вместе с тем я опасался оставить Холмса одного.
Однако мы решили, что с ним в качестве проводника и спутника останется юный швейцарец, а я вернусь в Мейринген. Мой друг намеревался еще немного побыть у водопада, а затем потихоньку отправиться через холмы в Розенлау, где вечером я должен был к нему присоединиться. Отойдя немного, я оглянулся: Холмс стоял, прислонясь к скале, и, скрестив руки, смотрел вниз, на дно стремнины. Я не знал тогда, что больше мне не суждено было видеть моего друга. Спустившись вниз, я еще раз оглянутся. С этого места водопад уже не был виден, но я разглядел ведущую к нему дорожку, которая вилась вдоль уступа горы. По этой дорожке быстро шагал какой-то человек. Его черный силуэт отчетливо выделялся на зеленом фоне.
Я заметил его, заметил необыкновенную быстроту, с какой он поднимался, но я и сам очень спешил к моей больной, а потому вскоре забыл о нем. Примерно через час я добрался до нашей гостиницы в Мейрингене. Старик Штайлер стоял на дороге. На лице у него выразилось удивление, брови поднялись. Сердце у меня так и оборвалось. На конверте стоит штамп моей гостиницы?.. А, понимаю! Должно быть, письмо написал высокий англичанин, который приехал вскоре после вашего ухода.
Он сказал, что… Но я не стал ждать дальнейших объяснений хозяина. Охваченный ужасом, я уже бежал по деревенской улице к той самой горной дорожке, с которой только что спустился. Спуск к гостинице занял у меня час, и, несмотря на то, что я бежал изо всех сил, прошло еще два, прежде чем я снова достиг Рейхенбахского водопада. Альпеншток Холмса все еще стоял у скалы, возле которой я его оставил, но самого Холмса не было, и я тщетно звал его. Единственным ответом было эхо, гулко повторявшее мой голос среди окружавших меня отвесных скал. При виде этого альпенштока я похолодел. Значит, Холмс не ушел на Розенлау. Он оставался здесь, на этой дорожке шириной в три фута, окаймленной отвесной стеной с одной стороны и заканчивающейся отвесным обрывом с другой.
И здесь его настиг враг. Юного швейцарца тоже не было. По-видимому, он был подкуплен Мориарти и оставил противников с глазу на глаз. А что случилось потом? Кто мог сказать мне, что случилось потом? Минуты две я стоял неподвижно, скованный ужасом, силясь прийти в себя. Потом я вспомнил о методе самого Холмса и сделал попытку применить его, чтобы объяснить себе разыгравшуюся трагедию. Увы, это было нетрудно!
Во время нашего разговора мы с Холмсом не дошли до конца тропинки, и альпеншток указывал на то место, где мы остановились. Черноватая почва не просыхает здесь изза постоянных брызг потока, так что птица — и та оставила бы на ней свой след. Два ряда шагов четко отпечатывались почти у самого конца тропинки. Они удалялись от меня. Обратных следов не было. За несколько шагов от края земля была вся истоптана и разрыта, а терновник и папоротник вырваны и забрызганы грязью. Я лег лицом вниз и стал всматриваться в несущийся поток. Стемнело, и теперь я мог видеть только блестевшие от сырости черные каменные стены да где-то далеко в глубине сверканье бесчисленных водяных брызг.
Я крикнул, но лишь гул водопада, чем-то похожий на человеческие голоса, донесся до моего слуха. Однако судьбе было угодно, чтобы последний привет моего друга и товарища все-таки дошел до меня. Как я уже сказал, его альпеншток остался прислоненным к невысокой скале, нависшей над тропинкой. И вдруг на верхушке этого выступа что-то блеснуло. Я поднял руку, то был серебряный портсигар, который Холмс всегда носил с собой. Когда я взял его, несколько листочков бумаги, лежавших под ним, рассыпались и упали на землю. Это были три листика, вырванные из блокнота и адресованные мне. Характерно, что адрес был написан так же четко, почерк был так же уверен и разборчив, как если бы Холмс писал у себя в кабинете.
Он бегло обрисовал мне способы, с помощью которых ему удалось ускользнуть от английской полиции, и узнать о нашем маршруте. Они только подтверждают мое высокое мнение о его выдающихся способностях. Мне приятно думать, что я могу избавить общество от дальнейших неудобств, связанных с его существованием, но боюсь, что это будет достигнуто ценой, которая огорчит моих друзей, и особенно Вас, дорогой Уотсон. Впрочем, я уже говорил Вам, что мой жизненный путь дошел до своей высшей точки, и я не мог бы желать для себя лучшего конца. Между прочим, если говорить откровенно, я нимало не сомневался в том, что письмо из Мейрингена западня, и, отпуская Вас, был твердо убежден, что последует нечто в этом роде. Передайте инспектору Петерсону, что бумаги, необходимые для разоблачения шайки, лежат у меня в столе, в ящике под литерой «М» — синий конверт с надписью «Мориарти». Перед отъездом из Англии я сделал все необходимые распоряжения относительно моего имущества и оставил их у моего брата Майкрофта. Прошу Вас передать мой сердечный привет миссис Уотсон.
Искренне преданный Вам Шерлок Холмс». Остальное можно рассказать в двух словах. Осмотр места происшествия, произведенный экспертами, не оставил никаких сомнений в том, что схватка между противниками кончилась так, как она неизбежно должна была кончиться при данных обстоятельствах: видимо, они вместе упали в пропасть, так и не разжав смертельных объятий. Попытки отыскать трупы были тотчас же признаны безнадежными, и там, в глубине этого страшного котла кипящей воды и бурлящей пены, навеки остались лежать тела опаснейшего преступника и искуснейшего поборника правосудия своего времени. Мальчика-швейцарца так и не нашли — разумеется, это был один из многочисленных агентов, находившихся в распоряжении Мориарти. Что касается шайки, то, вероятно, все в Лондоне помнят, с какой полнотой улики, собранные Холмсом, разоблачили всю организацию и обнаружили, в каких железных тисках держал ее покойный Мориарти. На процессе страшная личность ее главы и вдохновителя осталась почти не освещенной, и если мне пришлось раскрыть здесь всю правду о его преступной деятельности, это вызвано теми недобросовестными защитниками, которые пытались обелить его память нападками на человека, которого я всегда буду считать самым благородным и самым мудрым из всех известных мне людей.
Соавтор «Шерлока» экранизирует «Номер 249» Артура Конан Дойла с Китом Харрингтоном
По информации издания Deadline, один из сценаристов сериала «Шерлок» (Sherlock) Марк Гэтисс займётся адаптацией рассказа Артура Конан Дойла «Номер 249». В книгу «Возвращение Шерлока Холмса вошли 12 рассказов, написанных Артуром Конан Дойлом в 1903-1904 годы. В 1905 году сборник впервые увидел свет. В «Возращении Шерлока Холмса» Артур Конан Дойл рассказывает о том. Так успешный сыщик Шерлок Холмс помог не сильно востребованному врачу Конан Дойлу подзаработать неплохие деньги.
Последние новости о Шерлоке Холмсе
Она упоминает, что собиралась использовать фотографию в качестве политической страховки, а не для шантажа, что убеждает короля. Холмс просит оставить в доме фотографию Ирен Адлер в обмен на раскрытие дела. Союз рыжих Однажды, когда Ватсон навещает Холмса, он застаёт его в присутствии крепкого рыжеволосого мужчины по имени Джабез Уилсон. Уилсон рассказывает, что Дункан Росс нанял его в «Союз рыжих» только на основании цвета его волос, где ему заплатили большую сумму за номинальную работу. Он работает два месяца, когда обнаруживает, что «Союз» распущен и невозможно найти никаких его следов. Он просит совета у Холмса, который наводит несколько справок о своём помощнике Винсенте Сполдинге и приходит в восторг, когда встречает определённое описание.
Позже он навещает этого человека, не ставя в известность Уилсона. В ту ночь дуэт вместе с полицейским Джонсом и директором банка мистером Мерриуэзером обнаруживают туннель в подвале банка, прорытый Россом и Сполдингом, и ловят их с поличным. Сполдинг оказывается ловким и разыскиваемым преступником Джоном Клеем. Холмс замечает, что подобные странные дела развлекают его. Она рассказывает, что её молодой отчим не терпит, чтобы она встречалась с ровесниками, и что он полностью контролирует их деньги.
Женщина получает хороший доход и имеет хорошее наследство. Когда отец уезжает по делам, она уговаривает мать пойти на бал, где знакомится с Хосмером Энджелом, и через несколько недель после нескольких встреч и ежедневной переписки они решают пожениться. Однако жених просит её поклясться «хранить ему верность», несмотря ни на что, и в качестве предвестия этого заявления исчезает в утро их свадьбы. Шерлок просит её забыть его, на что она отвечает отказом. На следующий день он звонит её отцу, который, как выясняется, и есть тот самый человек, который переоделся в Энджела, чтобы обманом влюбить дочь в себя и отвлечь её от брака с кем-то другим, сохранив тем самым её деньги с ним.
Поскольку это дело не имеет криминального мотива, Холмс ничего не может сделать, кроме как предупредить мужчину. Тайна Боскомской долины Ватсон получает записку от Холмса с просьбой присоединиться к нему в поездке в Боскомб Вэлли. Человек, Чарльз Маккарти, был зверски убит, а его сын, Джеймс Маккарти, находится под подозрением и имеет против него значительные косвенные улики. Холмса нанимает молодая женщина Элис Тернер, которая живёт в том же районе и является дочерью домовладельца и друга убитого, Джона Тернера. Из показаний обвиняемого Холмс узнаёт, что его отец позвал сына необычным криком «Кои!
Между ними произошла ссора, причину которой он назвать отказался. После того как сын ушёл, он услышал крик отца и нашёл его умирающим, упомянув о «крысе». Холмс узнаёт от Элис Тернер, что Маккарти безуспешно пытался убедить сына сделать ей предложение руки и сердца. Однако, осмотрев место преступления, Холмс обнаруживает присутствие другого человека и орудие убийства — камень. Он избегает называть убийцу Лестажу, так как это хозяин дома, мистер Тернер, который находится при смерти и предпочёл бы избежать унижения перед дочерью.
Он признаётся Холмсу, что это был дакоит, Чёрный Джек из Балларата, которого Маккарти однажды видел во время облавы и с тех пор шантажировал его. Чтобы помешать ему разрушить жизнь своей дочери, Тернер решил убить его. Холмс избегает использования этого признания и добивается оправдания Джеймса Маккарти на основании многочисленных возражений. Пять зёрнышек апельсина Дело начинается бурной ночью, когда звонит клиент. Холмс подозревает, что звонок срочный, учитывая погоду и взволнованное состояние клиента, Джона Опеншоу.
Он рассказывает, что унаследовал значительное состояние от своего дяди, который после работы на американской плантации воевал в Гражданской войне в США, а затем удалился в тихую сельскую жизнь в Англии. Однажды дядя получил письмо, в котором было пять апельсиновых косточек, а внутри конверта было написано просто «К. Это напугало его, и он поспешно составил завещание, в котором назвал брата своим благодетелем. Опеншоу также заметил, что его дядя сжёг несколько бумаг, взятых из жестянки с теми же буквами внутри. Он заметил несгоревшее поле и сохранил его.
Через семь недель его дядя умер необъяснимым, но безобидным образом. Холмс сильно волнуется и призывает его потушить пустую жестянку, оставшееся поле с запиской, объясняющей сжигание остальных бумаг. Однако на следующий день Опеншоу находят мёртвым. Холмс выводит преступников на банду Ку-клукс-клана, которая вымогала деньги у людей, а дядя Опеншоу когда-то был её членом и сбежал с бумагами банды в Англию. Холмс передаёт полиции Саванны, куда направлялись эти люди, но выясняется, что корабль, на котором они плыли, затонул на полпути.
Человек с рассечённой губой Ватсон, выполняя поручение по спасению знакомого из опиумного притона, сталкивается с переодетым Холмсом. Вскоре они встречаются, и Холмс просит Ватсона помочь ему в одном деле. Он рассказывает ему о человеке, пропавшем без вести или, возможно, погибшем на втором этаже опиумного притона, которым управлял Ласкар. Этот человек, Невилл Сент-Клер, был богат, имел огромную виллу и был предан своей семье.
Неубиваемый Холмс А между тем зацикленный на своем методе дедукции герой уже изрядно надоел писателю. Конану Дойлу хотелось новых образов, его тяготили рамки Шерлока Холмса и он мечтал из них вырваться. В надежде, что редакция сама откажется от его услуг по написанию детективных рассказов, он выставил условие: 1000 фунтов за работу деньги по тем временам огромные. Но этот вариант не сработал: издательский дом согласился на такой гонорар. Крыть было не чем, пришлось писать дальше. И тут писателю пришел в голову гениальный ход: убить героя, который так его раздражал. Он придумал поединок Холмса с Мориарти у Рейхенбахского водопада, где, кстати, писатель незадолго до этого побывал со своей семьей. Он так и назвал этот рассказ — «Последнее дело Холмса». Написав его, Конан Дойл поставил точку в этой истории. Писатель с семьёй. После выхода из типографии тиража издатели начали получать тонны писем с просьбой, а точнее, даже с требованием вернуть Холмса. Англичане не хотели мириться с гибелью любимого героя, которого за эти годы так полюбили, что уже воспринимали как живого, а не литературного персонажа. Дошло до того, что некоторые жители Лондона стали носить черные траурные повязки и собираться в клубы почитателей великого сыщика. Таким образом, точка в этой истории сама собой превратилась в многоточие. Конан Дойл держал оборону, отказываясь воскрешать ненавистного сыщика. Не в силах находиться под этим и внутренним, и внешним давлением, он ушел на войну, где сражался так самоотверженно, что по возвращении получил рыцарское звание. Конан Дойл в рабочем кабинете и в ЮАР на службе военным врачом. Писатель был уверен, что за время его нахождения на войне читатели забыли о герое и их напор стих.
Со стороны Конан Дойла было очень мило позаботиться о той литературной условности, которая иногда портит истории Уотсона: ведь рассказчик знает, кто настоящий убийца, не хочет выдавать эту тайну — и все же предает историю гласности. Но в самом начале Уотсон сообщает, что «теперь главное действующее лицо недостижимо для человеческого закона» — а, все в порядке, можно писать рассказ. Москательщик на покое Рассказ, завершающий основную холмсиану, использует редкий сюжетный поворот — почти что из списка запретов «Детективного клуба»: преступником оказывается клиент. Это не единственное важное отличие от других рассказов канона: в финале появляется немногословный конкурент Холмса — сыщик мистер Баркер, который вел параллельное расследование. Наконец, «Москательщик на покое», возможно, самый наглядный пример эксплуатации Уотсона которого Холмс отсылает за тридевять земель вместе с клиентом-преступником — просто чтобы убрать того с дороги. Вообще в рассказе много примечательных мест, но, может быть, самое примечательное — мысленный эксперимент, который Холмс предлагает полицейскому инспектору: «Допустим, например, что вы заперты в этой комнатке, что жить вам осталось не более двух минут, но вы хотите расквитаться с извергом, который, возможно, еще издевается над вами там, за дверью. Что бы вы в этом случае сделали? Из рассказа мы узнаем, что Холмс отказался от рыцарского титула, ну а его кульминация заставляет трепетать сердца всех, кто думает разное об отношениях Холмса и Уотсона: доктора задевает пулей, и Холмс проявляет искреннее беспокойство. Ясный, жесткий взгляд его на мгновение затуманился, твердые губы задрожали», — удовлетворенно вспоминает Уотсон. Дьяволова нога Жутчайший и донельзя натуралистичный рассказ, в котором на Холмса находит помутнение — так сказать, раньше времени. Сыщик, пренебрегая почти всеми предосторожностями, решает испытать вместе с Уотсоном действие ядовитого вещества — в результате оба едва не отправляются на тот свет. Описание гибельного дурмана — яркий пример анти наркотической прозы: «Перед глазами заклубилось густое черное облако, и я внезапно почувствовал, что в нем таится все самое ужасное, чудовищное, злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова поразить меня насмерть. Кружась и колыхаясь в этом черном тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у меня разрывалось сердце». Тайна Боскомбской долины Одно из образцовых холмсовских расследований: поползать по грязи, подобрать окурок, сопоставить бред умирающего с картой Австралии. Фон истории о вражде двух австралийских переселенцев — любовь их детей: Конан Дойл делает легкий кивок в сторону «Ромео и Джульетты», переиначив шекспировский финал. Загадка Торского моста Начиная с этого рассказа мы вступаем в зону абсолютных шедевров. Империалистические стереотипы о порывистости, страстности и даже дикости южных народов мы еще встретим их в «Вампире в Суссексе» и «Чертежах Брюса-Партингтона», им отдана дань в злосчастной «Сиреневой сторожке» и романе «Знак четырех» не портят исключительной изобретательности коварного замысла, который призван выставить убийцей ни в чем не повинную девушку разумеется, гувернантку. В начале рассказа Холмс бросает в лицо американскому магнату злую критику капитализма. По мнению некоторых холмсоведов, главная героиня рассказа могла стать потом второй женой Уотсона. Рейгетские сквайры Трогательный Уотсон вывозит Холмса за город поправить здоровье, но, к полному восторгу сыщика, по соседству происходит убийство. В молниеносном расследовании проявляются все таланты Холмса: наблюдательность, смелость, эрудиция, актерская игра; когда он рассказывает, как докопался до истины, мы вместе со слушателями не можем сдержать восхищения. Убедительный аргумент в пользу графологической экспертизы. Голубой карбункул Шекспир объяснил, как король может путешествовать по кишкам нищего, а Конан Дойл — как драгоценность может попасть в зоб гуся. Подсказка: не стоит прятать драгоценные камни в гусе, если гусей много. Довольно наивное для Холмса определение интеллекта человека по размеру его шляпы «Не может же быть совершенно пустым такой большой череп» искупается композиционным изяществом всего рассказа: пустяк приводит к раскрытию громкого преступления, Холмс пускает в ход едва ли не все свои любимые приемы и проявляет снисходительность к дураку-преступнику; даже элемент случайности не подвернись преступник сам под руку, Холмсу бы еще долго пришлось его искать тут оказывается совершенно на своем месте. Шесть Наполеонов Кто-то методично уничтожает грошовые слепки с одного и того же бюста Наполеона Бонапарта — дело кажется сущей ерундой даже падкому на экстравагантность Шерлоку Холмсу, пока не становится мокрым. Охотник за Наполеонами, надо сказать, совершил ту же ошибку, что похититель голубого карбункула — или любой, кому случалось прятать заначку в неприметной книге и потом перетряхивать всю библиотеку. В финале рассказа Лестрейд аплодирует Холмсу — который действительно разыгрывает развязку как гениальный актер. Вампир в Суссексе «Касательно вампиров» — так начинается письмо, которое получает с вечерней почтой озадаченный Холмс. Вампиры решительно не входят в его компетенцию, и поначалу он отмахивается от одного из самых замечательных своих дел как от чепухи — возможно, схожие эмоции испытывали и первые читатели рассказа. Вампирское дело, однако, оборачивается тонким и трагическим психологическим этюдом, в котором Холмс, хотя ему предстоит обрушить на голову клиента плохие новости, оказывается на вершине деликатности. Яркий — почти буквальный — пример «чеховского ружья» в холмсиане. Берилловая диадема Если Холмс берется кого-то оправдывать, можно сразу сказать, что этот человек невиновен. Но ценнее интриги здесь — упорство и логика, с которыми сыщик оправдывает в глазах обезумевшего банкира его сына Артура. Кстати, бурный характер банкира обеспечивает самое эффектное в холмсиане появление клиента: он даже начинает биться о стену головой. Ничего, эта стена и не такое видала: в «Обряде дома Месгрейвов» Холмс украшал ее пулевыми отверстиями в форме королевской монограммы. Подрядчик из Норвуда Здесь клиент появляется почти так же эффектно, как в «Берилловой диадеме»: стоит ему добежать до Бейкер-стрит, как его арестовывает Лестрейд. Холмс же принимается за одно из самых запутанных дел в своей практике. Нерв этому рассказу сообщает контраст между жалкой пошлостью преступника — и его же мстительной изобретательностью. Кроме того, если не считать «Этюда в багровых тонах», «Подрядчик из Норвуда» — самая показательная порка Лестрейда, который так увлекается своей версией, что чуть не отправляет невиновного человека на виселицу. Желтое лицо Один из лучших рассказов о Холмсе — тот, в котором сыщик решает загадку неправильно. Он из-за этого очень переживает и в финале просит Уотсона, если тому покажется, что Холмс чересчур зазнается, шепнуть ему на ухо «Норбери» — название того места, где происходит вся история. В рассказе фигурирует пугающая желтая маска, за которой скрывается предполагаемый шантажист. Неожиданно счастливая развязка может напомнить русскому читателю фильм «Цирк». Пять апельсиновых зернышек К этому рассказу можно было бы поставить эпиграф из Зощенко: «Не надо иметь родственников». Молодому Джону Опеншоу не повезло: у него был дядя-расист, бывший ку-клукс-клановец, бежавший от собственных соратников. История о том, как смерть подкрадывается к Опеншоу, пугает и завораживает. Само расследование оказывается не очень зрелищным, но впечатление производит холмсовский порыв к мести — столь же благородный, сколь и экстравагантный: «Знаете что, Уотсон, давайте заклеймим этих дьяволов их собственным клеймом! Невероятно запутанное дело со множеством персонажей — но рассказ написан так, что внимание читателя не ослабевает ни на минуту; работой Холмса здесь остается только восхищаться, да и Уотсон не сплоховал. Пляшущие человечки Криптографическому шедевру Конан Дойла конгениален переводческий tour de force Николая и Марины Чуковских, которым пришлось воссоздавать шифр пляшущих человечков заново. Незабываемым этот рассказ делает сочетание страшного преступления с инфантильными рисунками, которые служили злодеям. Холмсовский метод разгадки шифра не очень сложного, но это нам легко говорить восходит к «Золотому жуку» Эдгара По — одного из предшественников Конан Дойла в детективном жанре. Второе пятно Холмс и Уотсон считали это расследование венцом своей объединенной детективной карьеры — и я почти готов с ними согласиться. Среди рассказов холмсианы нет более тонкого, более изящно выстроенного сюжета, и никогда если не считать провального «Прощального поклона» Холмсу не приходилось распутывать такой сложный политический кризис — притом комическая развязка рассказа оказывается более чем уместна. Чтобы продемонстрировать, как далек Холмс в своем акме от молодого энтузиаста, каким мы его впервые узнали, Конан Дойл приводит в гостиную на Бейкер-стрит целого премьер-министра — и заставляет его выслушивать холмсовские нотации. Да, спасти Великобританию от войны с кем именно — убедительно объясняет в своем эссе Кирилл Кобрин Холмсу помогают несколько случайностей — но «Второе пятно» великолепно показывает, как Холмс умеет обращать случайности себе на пользу. Пестрая лента «Ах, сколько зла на свете, и хуже всего, когда злые дела совершает умный человек! Кстати, в советской экранизации Уотсон щелкает Холмса по носу, сообщая ему, что «змеи глухи — они ничего не слышат», и это заставляет сыщика скорректировать картину преступления.
Истцы указали, что писательница Нэнси Спрингер и издательство, опубликовавшее ее книгу, не просили у наследников разрешения на копирование материала, содержащегося в рассказах, защищенных авторским правом. В ответ продюсеры проекта обвинили истцов в попытке «создать бессрочное право на интеллектуальную собственность». Conan Doyle Estate так и не воспользовались шансом ответить. Спор удалось урегулировать, но на каких условиях, не уточняется. Литературной основой сценария стал фанфик любительский роман Нэнси Спрингер «Расследования Энолы Холмс. Дело исчезнувшего маркиза».