Для множества современников именно эта книга, посвящённая каторге и тюрьме, оказалась самым важным произведением Достоевского. Четыре года на каторге в Омске Федор Достоевский провел без права переписки – однако в лазарете он тайно вел дневник, «Сибирскую тетрадь». После освобождения Достоевского с каторги супруги возвращались в Петербург. Освободился с каторги Достоевский в январе 1854 года, он был отправлен на службу рядовым солдатом в город Семипалатинск.
ПОЧЕМУ ДОСТОЕВСКИЙ ПОПАЛ НА КАТОРГУ
Растительности решительно никакой, ни деревца — чистая степь. В нескольких верстах от города бор, на многие десятки, а может быть, и сотни вёрст. Здесь всё ель, сосна да ветла, других деревьев нету. Дичи тьма. Порядочно торгуют, но европейские предметы так дороги, что приступу нет".
Весенний воздух после нескольких лет "тесноты, духоты и тяжкой неволи" опьяняет Достоевского — он весь в предчувствии решительных перемен, появления в своей жизни чего-то грозного и неизбежного. Позже, сравнив свои тогдашние чувства с последующими событиями он будет поражён: "Напророчил же я себе! Все трое потом станут прообразами Мармеладовых, но сейчас будущий автор "Преступления и наказания" охвачен "грозным чувством" к женщине "с превосходным, великодушным сердцем", впрочем, уже тогда он замечал за ней некую болезненную впечатлительность и раздражительность. Мария Достоевская.
Достоевский в отчаянии из-за разлуки и сходит с ума от ревности: у Марии Исаевой появляется новый поклонник — уездный учитель Николай Вергунов, который по сравнению с бывшим каторжником в солдатской шинели выглядит более привлекательным кандидатом в мужья. Панорама старого Кузнецка. Любовь в мои лета не блажь, она продолжается два года, слышите, два года, в 10 месяцев разлуки она не только не ослабела, но дошла до нелепости. Я погибну, если потеряю своего ангела: или с ума сойду, или в Иртыш!
И прощение наконец получено. Шафером на свадьбе был отвергнутый соперник Вергунов. В доме Семёнова-Тян-Шанского Кузнецк, который современники сравнивали с большой игрушкой, Достоевскому категорически не нравился — для него это был символ безысходности, безвременья. После женитьбы он надеялся переехать в Барнаул — город, где он несколько раз был проездом, но успел познакомиться и подружиться с местной интеллигенцией.
В середине XIX века он считался самым культурным городом Сибири. Здесь возник первый в этих краях музей, работали картинная галерея, хор и любительский театр горных офицеров, была открыта публичная библиотека при сереброплавильном заводе. Пётр Семёнов-Тян-Шанский. Со знаменитым географом Достоевский познакомился ещё до свадьбы, читал ему главы из своих "Записок из Мёртвого дома".
Но жене писателя "город горных офицеров" пришёлся не по душе — она боялась не вписаться в местное общество. Кроме того, здесь у Фёдора Михайловича произошёл эпилептический припадок.
Достоевский — революционер… Не правда ли, эти два слова друг с другом не вяжутся. Мы привыкли считать Достоевского за искреннего и убежденного христианина, за проповедника мрачной веры в очищающую силу страдания… И вдруг он оказывается готовым выйти на площадь чуть не с красным флагом в руках и провозгласить новую жизнь по тому самому праву, которое он впоследствии так энергично и даже с такой ненавистью отрицал. Что побудило его к этому?
Можно прямо утверждать, что никакой доктрины в голове у него не было и ни из-за какой доктрины он не действовал. Это, прежде всего, человек чувства, живущий конкретными впечатлениями, боязливый и мнительный, но способный на взрывы своеволия именно благодаря своей мнительности и боязливости. Фанатик и доктринер Петрашевский не нравился ему от начала до конца. Но личное доброе чувство его было возмущено постоянно повторяющимися перед его глазами сценами насилия. Певец униженных и оскорбленных, благодаря неудачам, благодаря своей собственной мрачной жизни, вдруг, на время, почувствовал против нее какую-то ожесточенную злобу.
Он решился восстать на нее, найдя для этого силы в своем собственном отчаянии. Так бывает, и бывает нередко: мгновенные резкие вспышки — удел слабых и недисциплинированных натур; сила их — не сила воли, убеждения, а сила отчаяния… Результатом этого был сначала арест, потом — ссылка. Взятый в ночь на 22 апреля 1849 года, Достоевский вместе с другими попал в крепость и, конечно, в одиночное заключение. Первое время он как будто не очень даже был поражен этим обстоятельством; много читал, задумал два романа и три повести и довольно бодро смотрел на будущее. Больше всего заботился он, по-видимому, не о своей собственной судьбе, а о судьбе брата своего Михаила, человека уже семейного и по ошибке арестованного вместе с ним.
Вот что пишет он ему из крепости: «Я несказанно обрадовался, любезный брат, письму твоему. Получил я его 11-го июня. Наконец-то ты на свободе, и воображаю, какое счастье было для тебя увидеться с семьей. То-то они, думаю, ждали тебя! Вижу, что ты уже начинаешь устраиваться по-новому.
Чем-то ты теперь занят и, главное, чем ты живешь? Есть ли работа и что именно ты работаешь? Лето в городе тяжело! Да к тому же ты говоришь, что взял другую квартиру и уже, вероятно, теснее!.. Конечно, — пишет он, — скучно и тошно, да что же делать?
Впрочем, не всегда и скучно. Вообще мое время идет чрезвычайно неровно, — то слишком скоро, то тянется. Другой раз даже чувствуешь, что как будто уже привык к такой жизни и что все равно. Я, конечно, гоню все соблазны от воображения, но другой раз с ними не справишься, а прежняя жизнь так и ломится в, душу с прежними впечатлениями, и прошлое переживается снова. Да, впрочем, это в порядке вещей.
Теперь большею частью ясные дни и немного веселее стало. Но ненастные дни невыносимее. Каземат смотрит суровее… Времени даром я не терял: выдумал три повести и два романа; один из них пишу теперь, но боюсь работать много!.. Всего тяжелее время, когда смеркнется, а в 9 часов у нас темно… Как бы я желал хоть один день пробыть с вами! Вот уж скоро три месяца нашего заключения; что-то дальше будет.
Я только и желаю, чтобы быть здоровым, а скука дело переходное, да и хорошее расположение духа зависит от меня одного. В человеке бездна тягучести и жизненности, и я, право, не думал, чтобы было столько, а теперь узнал по опыту…». Следующее письмо из крепости написано уже в более минорном тоне, но видно, что Достоевский по-прежнему продолжает бороться и что в самой глубине души его все еще не исчезает надежда на возможность возвращения к жизни, оставленной за стенами крепости. Все та же неизвестность касательно нашего дела. Частная жизнь моя по-прежнему однообразна; но мне опять позволили гулять в саду, в котором 17 деревьев.
И это для меня счастье. Кроме того, я могу иметь теперь свечу по вечерам — и вот другое счастье. Хочешь мне прислать исторических сочинений? Это будет превосходно… Но всего лучше, если бы ты прислал мне Библию… О здоровье моем ничего не могу сказать хорошего. Вот уже целый месяц, как я просто ем касторовое масло и тем только и пробиваюсь на свете.
Геморрой мой ожесточился до последней степени, и я чувствую грудную боль, которой прежде не бывало… Но и к тому же, особенно к ночи, усиливается впечатлительность; по ночам длинные, безобразные сны и, сверх того, с недавнего времени мне все кажется, что подо мной колышется пол, и я в моей комнате сижу словно в пароходной каюте»… По окончательному приговору суда Достоевский был отправлен на каторгу, в Омский острог сроком на 4 года. Дорога до Тобольска прошла благополучно, только часто случалось отмораживать себе или пальцы, или нос, или уши. Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого наделили Евангелием — единственная книга, позволенная в остроге». Из Тобольска Достоевского и Дурова отправили в Омск, во «второй разряд каторги». Началась многострадальная жизнь… Но мы не будем много рассказывать о ней нашим читателям, а поговорим лучше, пользуясь случаем, об одном из замечательных произведений Достоевского — его «Записках из Мертвого дома».
В них Достоевский сконцентрировал все свои осторожные впечатления, в них он навеки заклеймил то «недавнее давно прошедшее», которое было вместе с другими недугами русской жизни уничтожено великими реформами минувшего царствования. Все рассказанное в «Записках» было, и ничего такого более нет: нет ни ужасных майоров, именующих себя «майорами Божьей милостью», нет истерзанных и искалеченных под палками людей. Как помнит читатель, рассказ ведется от лица некоего Александра Петровича, дворянина, сосланного во второй разряд каторги за убийство жены. Тяжелее он был не только для дворян, но и для всех арестантов, именно потому, что начальство и устройство этого разряда — все военное, очень похожее на арестантские роты в России. Военное начальство строже, порядки теснее: всегда в цепях, всегда под конвоем, всегда под замком; а этого нет в такой силе в первых двух разрядах».
Но благодаря небольшим имевшимся в запасе деньгам это тяжелое положение хоть немного да облегчалось: арестант мог иметь чай со своим особым чайником и кое-какую дополнительную еду, хотя и острожная пища была, по его словам, сносна; хлеб даже славился в городе, зато щи изобиловали тараканами, на что арестанты, впрочем, не обращали ни малейшего внимания. Мне показалось даже, что в остроге гораздо легче жить, чем я воображал дорогой. Самая работа показалась мне вовсе не так тяжелой, каторжной, и только довольно спустя догадался, что тягость и каторжность этой работы не столько в трудности и беспрерывности ее, сколько в том, что она принужденная, обязательная, из-под палки». Работал он, однако, с усердием, «радостно», чтобы укрепить свое здоровье, и особенно любил сгребать снег и толочь алебастр. Первые три дня после прибытия на каторгу его не «гоняли» на работу, а дали отдохнуть и осмотреться.
Но кроме этого никакой льготы не полагалось, и через три дня началась уже настоящая каторжная жизнь. Стоило ему только появиться в острожной казарме, как он немедленно же увидел будущих своих «сотоварищей» и перед ним мелькнули десятки обезображенных, клейменых лиц. Тут были и фальшивомонетчики, и молоденький каторжный с тоненьким личиком, успевший уже зарезать восемь душ, и много мрачных, угрюмых физиономий, обритых на полголовы и обезображенных, с ненавистью смотревших вокруг себя и, между прочим, на него, дворянина-белоручку. Только войдя в свою казарму, арестант очутился впервые «среди дыма и копоти, среди ругательств и невыразимого цинизма, в мефитическом [8] воздухе, при звоне кандалов, среди проклятий и бесстыдного хохота». Весь изломанный и измученный от чудовищных впечатлений дня, он улегся на голых нарах, положив под голову свое платье вместо подушки, которой, кстати сказать, у него не было, накрылся тулупом и постарался заснуть.
Но сон не шел. Мрачные мысли копошились в голове, тяжелые, неясные предчувствия давили сердце. Он думал о будущем, о предстоящих ему четырех годах «такой» жизни, которые разрастались в его воображении в целую вечность, и самым ужасным представлялось ему то, что все это время он «ни разу, ни одной минуты не будет один: на работе всегда под конвоем, дома с 200 товарищей и ни разу, ни разу один». Товарищество поневоле, товарищество из-под палки всегда тяжело, тем более здесь, в остроге, где оно к тому же постоянно. Народ собрался всякий: «иной из кантонистов, другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый — православный мужичок, семью, детей, милых оставил на родине, пятый — жид, шестой — цыган, седьмой — неизвестно кто.
И все-то они должны ужиться вместе во что бы то ни стало, согласиться друг с другом есть из одной чашки, спать на одних нарах». Были, правда, и интеллигентные товарищи, но с ними, по-видимому, он не мог сойтись очень близко. Ему предстояло одиночество, убийственная по своему однообразию каторжная жизнь, полная материальных неудобств и тяжелых мыслей. Один день был похож на другой как две капли воды, и всю жизнь по необходимости приходилось сконцентрировать внутри себя.
Примечательно, что в царствование Николая I в России была распространена практика инсценировки казней: осуждённым зачитывали смертный приговор, готовили к казни, выводили на плац, соблюдая всю соответствующую процедуру, а затем... Не все выдерживали подобной сцены, психическое напряжение нередко лишало людей рассудка. Сохранилось и письмо Достоевского своему брату, где он в чувствах рассказывает о событиях пережитого «второго рождения».
Восемь месяцев Достоевский содержался в Петропавловской крепости. Двадцать один участник кружка Петрашевского, в том числе и Федор Михайлович, были приговорены к смертной казни. В последний момент уже ожидавшим смерти людям объявили о помиловании. Казнь была заменена другими видами наказания. Достоевскому была назначена четырехлетняя каторга с последующим определением в солдаты.
Достоевский вместе с другим петрашевцем, С. Дуровым, был доставлен в Омский острог. Время, проведенное на каторге, было для писателя очень тяжелым: кандалы и конвой, адские материально-бытовые условия, постоянное бесправие и унижение. Работал Достоевский на кирпичном заводе, в инженерной мастерской, убирал снег на улицах города. У него усилились эпилептические припадки, ему запрещали писать.
Арест и инсценировка казни
- Глава IV Каторга
- Информация
- Русский язык, 10 класс
- Достоевский на каторге в Сибири
- Омск — гадкий городишко, или Как в нашем городе жил Фёдор Достоевский
- Похожие вопросы
Омская каторга Федора Михайловича Достоевского
Проведенные на каторге и солдатской службе годы, серьезно отразились на мировоззрении Достоевского. Там, на каторге и рождается новый Достоевский: он пересмотрел всю свою жизнь, изменилось его мировоззрение. О некоторых подробностях судебного дела Ф.М. Достоевского рассказывает Шараков С.Л., к.ф.н., сотрудник Дома-музея Ф.М. Достоевского в Старой Руссе.
Федор Достоевский: каторга-любовь
Третьей причиной, по которой Достоевского отправили на каторгу, были его религиозные и философские убеждения. Работы у Достоевского на каторге были такие – разбор старых речных судов на дрова, выжигание известняка и чистка снега. Этих преступлений оказалось довольно для вынесения смертного приговора, пусть и замененного на каторгу, в случае Достоевского — четырехлетнюю. По результатом этой деятельности, Достоевскому дали расстрел, а потом его смягчили до четырёх лет сибирских работ.
Мировоззрение после каторги
Вот его и сослали в Сибирь. Обычное для того времени дело. Достоевский через Плещеева познакомился с Петрашевским и начал посещать его пятницы. Казнь была заменена 4-летней ссылкой, которую писатель провел в Омске. Надзор над ним сохранялся до 1875 года.
Один из приговорённых к казни, Николай Григорьев, сошёл с ума. Ощущения, которые Достоевский мог испытывать перед казнью, отражены в одном из монологов князя Мышкина в романе «Идиот».
Фонвизиной; они подарили ему Евангелие, которое он хранил всю жизнь. С января 1850 по 1854 Достоевский вместе с Дуровым отбывал каторгу «чернорабочим» в Омской крепости. В январе 1854 он был зачислен рядовым в 7-й линейный батальон Семипалатинск и смог возобновить переписку с братом Михаилом и А. В ноябре 1855 Достоевский произведен в унтер-офицеры, а после долгих хлопот прокурора Врангеля и других сибирских и петербургских знакомых в том числе Э.
Но Виктор Вайнерман сумел многое прояснить. Для этого пришлось долго работать в архивах, собирая сведения буквально по крупицам. Как известно, судьбоносной для будущего великого писателя стала встреча с Натальей Фонвизиной, женой декабриста Михаила Фонвизина. В январе 1850 года она добилась свидания с находившимися в тобольской пересыльной тюрьме петрашевцами. Именно она вручила писателю Евангелие, изменившее всю его судьбу. Наталья Фонвизина и дочь тобольского прокурора Мария Францева сумели даже проводить Достоевского и его соратника, поэта Сергея Дурова в Омск. Мария Францева вручила сопровождавшему петрашевцев жандарму письмо, адресованное ее хорошему знакомому — инспектору классов Омского кадетского корпуса Ивану Ждан-Пушкину. Этот благородный человек пытался усовестить непосредственного начальника Мертвого дома — плац-майора Кривцова, переговорил и со старшим доктором военного госпиталя Иваном Троицким. Стоявший особняком в полуверсте от крепости госпиталь стал для Достоевского настоящим спасением. Писатель признавался: «Постоянное душевное беспокойство, нервическое раздражение, спертый воздух казармы могли бы разрушить меня совершенно». На каторге у Достоевского развилась эпилепсия, мучившая его всю жизнь. Александр Сулоцкий, священник Сибирского кадетского корпуса, в феврале писал в Тобольск: «Достоевский все в лазарете, главный лекарь Троицкий, по просьбе Ивана Викентьевича толковал с ним, предлагал ему лучшую пищу, а иногда и вино, но он отказывается от всего этого, а просит только о том, чтобы принимать почаще в лазарет и помещать в сухой комнате». Эта просьба была исполнена.
За что Достоевского приговорили к расстрелу, который заменили каторгой
Следующие четыре года Достоевский провёл на каторге в Омске[131]. Вместе с Натальей Дмитриевной Фонвизиной они познакомились с Достоевским, когда его везли на каторгу – во время остановки в Тобольске. Тобольское Евангелие прошло с Достоевским каторгу и солдатские казармы, оно было рядом, когда Фёдор Михайлович вернулся в большую литературу, оно свидетель и судья его творческих взлётов и страстных падений. Освободился с каторги Достоевский в январе 1854 года, он был отправлен на службу рядовым солдатом в город Семипалатинск.
Достоевский в местах лишения свободы
Через много лет Достоевский вспоминал слова Белинского в «Дневнике писателя»: «Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни». В училище же Достоевский знакомится с М. Петрашевским и начинает посещать устраиваемые им «пятницы», где обсуждались вопросы о свободе книгопечатания, перемене судопроизводства и освобождении крестьян. В этом самом кружке Достоевский несколько раз читал запрещенное «Письмо Белинского Гоголю», вскоре после чего, 23 апреля 1849 года писатель в числе многих петрашевцев был арестован и провел 8 месяцев в заключении в Петропавловской крепости. Хотя Достоевский отрицал предъявленные ему обвинения, суд признал его «одним из важнейших преступников». Суд вынес приговор к смертной казни, который впоследствии явился лишь инсценировкой: в последний момент осужденным объявили о помиловании, назначив наказание в виде каторжных работ. На каторге Достоевский провел около 18 лет, которая, по словам многих мемуаристов, и повлияла на все последующее творчество автора. Вспоминая годы, проведенные в остроге, он писал в конце «Записок из Мертвого дома»: «Я ждал, я звал поскорее свободу; я хотел испробовать себя вновь, на новой борьбе».
В 1864 году скончался старший брат писателя и его издатель Михаил Михайлович, и на плечи Фёдора Михайловича легли все долги журнала. Спустя год «Эпоху» пришлось закрыть, а писатель, остро нуждавшийся в деньгах, согласился на кабальные условия издателей и был вынужден писать много и быстро. В условиях жесточайшей нехватки времени, под страхом нищеты он создал романы «Преступление и наказание» и «Игрок» — последний писатель надиктовал за рекордные 26 дней. Достоевский не справился бы с такой задачей в одиночку: ему помогала одна из лучших стенографисток столицы Анна Григорьевна Сниткина, ставшая впоследствии супругой писателя. В 1867 году Достоевский бежал от кредиторов за границу и некоторое время жил в Швейцарии, Италии и Германии. Там он работал над такими романами, как «Идиот» и «Бесы». Вернуться на родину писатель смог только в 1871 году. Не оставлял Достоевский и публицистическую деятельность. В 1870-х гг. В 1880 году Достоевский произнёс свою знаменитую речь о Пушкине, приуроченную к открытию памятника в Москве. Речь эта, в которой Достоевский обратился не только к фигуре великого поэта, но и к общественно-политическим дискуссиям, вызвала восхищение современников, подействовала примиряюще на идеологических противников — западников и славянофилов. С произнесением, а позднее публикацией этой речи слава Достоевского достигла апогея. До смерти писателя оставалось чуть больше полугода. Значение творчества Достоевского Творчество Достоевского стало новаторским не только для русского, но и для всеевропейского романного жанра. Уже в самых ранних текстах — таких, как «Бедные люди» — автор разрушал принятые в ту эпоху каноны, обращался к разговорному слогу и обыденным сюжетам, в которых раскрывал глубокие философские и гуманистические истины. В романах так называемого «великого пятикнижия» «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы» , наиболее важных произведениях Фёдора Достоевского, автор в полной мере раскрыл как свою особенную манеру повествования и новый тип романного сюжета, так и определённую общественно-политическую, нравственную и религиозную идеологию. У каждого героя Достоевского видна своя идея, свой особый голос. Многоголосие этих идей, важность каждой из них — отличительная черта романов Достоевского, которая позволила исследователю его творчества литературоведу М. Бахтину назвать их, по аналогии с музыкальным искусством, «полифоническими». В них нет единственно верной «авторской позиции», они построены на поиске истины в диалоге. Для тогдашней литературы это был прорыв, всякий роман Достоевского становился эстетическим событием. Не меньшим событием стали и публицистические высказывания Достоевского. Его ежемесячный философско-публицистический журнал «Дневник писателя», издававшийся в течение нескольких лет, оказался первым опытом такого жанра и формата среди общественных высказываний в российской журналистике. Произведения Достоевского, его особая художественная манера, сложный психологизм повлияли на мировую литературную и философскую мысль и продолжают влиять на неё до сих пор: Достоевский неизменно остаётся одним из самых читаемых авторов в России и за рубежом. Они познакомились в Семипалатинске, где Достоевский служил после отбытия каторжного срока, и обвенчались в 1857 году. В союзе, который не стал счастливым, детей у Достоевского не было, однако он внимательно заботился о пасынке Павле, ребёнке Марии от первого брака.
Членов кружка посадили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Долгое время заключённые были совершенно лишены каких-либо связей с внешним миром, только в июле им разрешили переписку с родными, получение книг и журналов. Военный суд шёл при закрытых дверях. Приговор военно-судной комиссии гласил: «…отставного инженер-поручика Достоевского, за недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского и злоумышленного сочинения поручика Григорьева, — лишить … чинов, всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием». Над приговорёнными переломили шпагу, а затем последовала приостановка казни и помилование. По резолюции Николая I Достоевскому казнь была заменена 4-летней каторгой и последующей сдачей в солдаты. Ночью 24 декабря Достоевский был отправлен из Петербурга в Сибирь. Достоевский в Сибири Во время короткого пребывания в Тобольске с 9 по 20 января 1850 года на пути к месту каторги жёны сосланных декабристов Ж. Муравьева, П. Анненкова и Н. Фонвизина устроили встречу писателя с другими этапируемыми петрашевцами и через капитана Смолькова передали каждому Евангелие с незаметно вклеенными в переплет деньгами 10 руб. Свой экземпляр Евангелия Достоевский хранил всю жизнь как реликвию. А вскоре перед ехавшими открылась большая площадь — эспланада Омской крепости. Кругом вдали виднелись городские постройки, посреди площади — старая городская роща с кривыми, редко разбросанными березами и небольшим, занесённым снегом вокзалом. Тройки повернули к земляной второклассной крепости», — писал омский краевед А. Источник: wikipedia.
Казнь заменили на каторгу непосредственно в день приведения приговора в действие. Эти «десять безмерно страшных минут ожидания смерти» оказались тем еще испытанием для психики Достоевского! Свободолюбивая молодежь встречала каторжанина как героя, прошедшего все круги ада. Некоторые видели в нем будущего вождя революционной бури, защитника обездоленных. Но именно на каторге Достоевский переосмыслил себя и превратился в убежденного консерватора с христианской подкладкой. Он уже проклинал своего недавнего учителя — покойного Виссариона Белинского. В своих книгах и статьях он яростно наносил удары по врагам престола и церкви, проповедовал крайний патриотизм и верность православию. А в романе «Бесы» так «раскрыл» замыслы революционеров устами одного их своих героев, Петра Верховенского: «Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ. Раскачка пойдет такая, какой еще мир не видал. Все рабы и в рабстве равны… Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Не нужно высших способностей — их изгонят или казнят… Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, доносы; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство… Все эти реформы нынешнего царства произвели то, что им нужно было произвести, — волнения, а главное — беспорядок. Беспорядок — чем хуже, тем лучше. Кажется, это вы сказали, что если в России бунт начинать, то непременно чтоб с атеизма… Русский Бог уже спасовал перед «дешевкой». Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты… Когда в наши руки попадет, мы, пожалуй, и вылечим… если потребуется, мы на 40 лет в пустыню выгоним… Но одно или два поколения разврата теперь необходимо: разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, — вот чего надо! А тут еще свеженькой кровушки подпустить, чтобы попривык…» Так напрямую, конечно, никто из революционеров не рассуждал да и не думал. Но Достоевский намеренно превращал их в «бесов», в нечистую силу, которая не заслуживает ни снисхождения, ни понимания.