По сути, в огне пожара, охватившего УВД, из серьезных уголовных дел сгорело лишь дело Лесного маньяка — серийного убийцы, который в 1997-1998 годах действовал в Самарской области. в нашем следующем материале. В Самаре нашли способ Самара, Гувд, Пожар, Полиция, Пекло, Россия, Длиннопост, 90-е. Погибших на пожаре в ГУВД Самарской области сотрудников милиции провожают в последний путь. В Самаре почтили память сотрудников органов внутренних дел, погибших при исполнении служебных обязанностей в страшном пожаре, который произошел в областном ГУВД 10 февраля 1999 года.
Олег Иванец.Бандитская Самара.Пожар в здании УВД 1999 года.
Но уже сегодня известны факты угроз в адрес выживших участников действительно серьезных расследований. Им попросту звонят по телефону и предупреждают, что они могут «последовать за своими товарищами». Хоть как-то разрядить ситуацию могло бы оперативное обнародование результатов расследования причин трагедии — ведь практически все самарцы уверены, что это поджог. Если виновных не найдут, а результаты расследования, по известной традиции, засекретят, это окончательно подорвет дух сотрудников и авторитет самарской милиции. Преступники могут прийти к выводу, что с милиционерами можно расправляться безнаказанно. И мы с ним должны были встретиться в аэропорту, обговорить ряд вопросов. Почему так: потому что это самое свободное время и у него, в первую очередь, и у меня.
И мы обычно встречались там, либо в машине обговаривали, либо в аэропорту, а потом каждый ехал по своим делам. Где-то в 16-00 я уехал из управления, заехал домой и поехал в аэропорт. По дороге я получаю сигнал о том, что в здании УВД пожар, мы разворачиваемся. Еще даже до площади Куйбышева не доехали, вижу — дым стоит, видно, что серьезный пожар. Не зная еще о том, сколько людей там попрыгало сверху, сколько вышло в коридор и осталось в этом коридоре. К зданию не подъехать, там, по-моему, все пожарные машины города были.
Там [полковник Александр] Жарков, кажется, тогда был начальником пожарного управления, я ему говорю, слушай, у тебя есть двигатели? До Волги 800 метров, давай несколько движков ставь туда и качаем оттуда воду. Потому что гидрант перед зданием — он практически не работал. Но когда мы начали качать оттуда воду, пламя уже разгорелось настолько, что стало ясно, что УВД тушить бесполезно — людей живых там не осталось. И если бы мы стали УВД тушить, а на соседние дома не обращать внимания — просто загорелся бы город. Вот у меня задача была: остановить огонь.
Периодически разные люди спрашивают, почему меня после пожара не посадили, почему я остался работать? Конечно, я, как руководитель, виновен в том, что случилось. Но я возглавил УВД за полгода до этого, за полгода я просто не мог ничего перестроить. А непосредственно во время пожара моя задача была уже не допустить пожар в городе. Если бы я допустил — то все. Тут бы, конечно, арестовали без вопросов.
Потому что я как руководитель не смог организовать вот это все хозяйство. Жена, сын и, наверное, невеста его. Я их завез во дворец Спорта, оставил их там, а сам поехал в аэропорт. Вот это было, да. Но чтоб я сидел там — не было такого. Я же вам сказал уже, что ехал на встречу с Титовым.
Но по пути я завез своих родственников туда. Вот и все. Но если бы я не смог организовать правильное тушение, правильное отношение к пострадавшим, к родственникам погибших, организовать дальнейшую работу УВД — тогда да, можно было бы сказать, что я просто не справился бы со своими обязанностями. Но я могу уверенно сказать, что я отдал все, что было у меня внутри, все свои душевные качества, все свои нравственные и все свои профессиональные и качества организатора в этой области деятельности, поверьте мне. Тяжело было, мне и сейчас тяжело, вот я как вспомню, ужасно тяжело. Но я собрался в кулак, и делал то, что должен был делать.
Потом прилетел Степашин Сергей Вадимович, министр внутренних дел, я ему рапорт положил на стол. Прошу уволить. Он сказал, что сначала все приведешь в порядок, а потом уже посмотрим: увольнять тебя или нет. И дальше — потушить все это. Но помимо того, чтобы тушить, мне еще надо обеспечить область, чтобы в области был порядок. Об этом тоже нужно думать.
А сколько там было оружия! Его надо эвакуировать. А сколько там было людей в ИВС — их надо эвакуировать. Этой работой нужно было заниматься. Когда все это заработало, тогда уже начал думать что и почему. Но никогда не возникало у меня мысли, что это какая-то диверсия, как это говорили.
Чушь это все. И никакой там диверсии не было. Была элементарная халатность. А все дела, которые при пожаре пострадали, обгорели, частично сгорели, все были восстановлены. Причем, я даже не говорю о каких-то серьезных делах — организованные преступные группировки, убийства. Даже дела по хулиганству восстановили.
Выступление генерала Глухова на траурном митинге 17. Я еду к управлению, дымище, черный дым. Думаю, ну ничего себе. Я-то думал там возгорание небольшое, в любом же случае о малейшем возгорании докладывают первому лицу. А когда подъехал, здание все в дыму, а пламени еще такого нет. На видеосъемках такое вот яркое пламя, это уже горело тогда, когда всех оттуда убрали, все там зачистили, людей, оружие.
Но сначала там серьезное задымление было, люди гибли вот от этого угара. И вот я подъезжаю, все здание в дыму, я сразу же туда собрался заходить, меня тут мужики схватили, говорят — куда ты? Там делать нечего, там все горит. И тут этого парня передо мной обгоревшего вынесли. Эта картинка у меня прямо в глазах стоит. Вы видели его обитателей после пожара?
Ну знаете, они… они себя некомфортно чувствовали, так скажу. Потому что они последние уходили. Они последние уходили из этого кабинета. Но… Я сейчас не буду говорить ничего, это не доказано, в общем-то. Но то, что это произошло от окурка — это 100 процентов. Она аж прожигала меня своим взглядом нехорошим.
Я спросил, а что вам легче было бы, если бы я сгорел? Конечно ее там никто не поддержал, все были на моей стороне, все родственники. Но знаете, я эту женщину просто никогда не забуду. Я лично встретился с каждым пострадавшим, с семьей каждого погибшего. Как относились? Ну понятно, что не вот тебе, значит, благодетель пришел.
Ну, это понятное дело, да. Ну а что, ну сгорели, что теперь сделаешь, я же не могу их поднять. Если б это от меня как-то зависело… — Я в Афганистане прошел все, я занимался оперативно-розыскной деятельностью. Можете себе представить, что такое оперативно-розыскная деятельность в чужом государстве? Меня несколько раз обстреливали в машине, я должен был сгореть. Я просто там не должен был живым остаться.
Но остался живой. В феврале 99-го у нас эта беда, а в августе я уже повез в Чечню десантировать свою команду, в Ведено, в родовое гнездо Басаева. И тоже там прилетал на вертолете, вертолет наш чуть там не положили, обстреляли, еще немножко повисели — сгорели бы в нем. Помните генерала Романова, который подорвался под мостом? Автомобиль командующего внутренних войск генерала Романова оказался в самом центре взрыва. Романов был тяжело ранен, чудом выжил, но остался инвалидом.
С тех пор находится в состоянии комы. И тоже машину подбросило. Но либо нажали поздно, либо нас спасло, что на высокой скорости проскочили. Просто нашу машину подкинуло, но мы остались целыми. У меня вообще жизнь в милицейской системе была не простая, я не отсиживался в кабинете. Много чего было, но самое больное и самое серьезное для меня — это наша трагедия.
На всю жизнь. У меня в жизни есть с чем сравнить, были тяжелые моменты. Но там я сам мог уйти, а здесь товарищи ушли. Есть разница? И я вам скажу, что лучше уж было самому умереть, чем переживать это все. По результатам расследования обстоятельств пожара, генерал-майору Владимиру Глухову было объявлено о неполном служебном соответствии.
Сюжет из программы «Намедни.
Вывод напрашивается простой: так не бывает. И сразу же возникают две версии.
Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания чего начальство не сделает ради благоприятной «служебной проверки»? Или дым на третьем этаже в другом крыле здания имел свой собственный, равный по силе источник, то есть был второй очаг. И тогда это уже не разгильдяйство, а поджог... Версия 1.
Халатность: генерала боялись больше, чем огня Начальника Самарского УВД генерала Глухова, как, впрочем, и его предшественника генерала Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания. Но пожарных с их предписаниями отправляли куда подальше. И те молча уходили, поскольку милицейские генералы были их начальниками. Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов.
А эпизоды многократного возгорания в здании УВД чайников и кипятильников предпочитали не афишировать. Это было неважно. Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — «АвтоВАЗ» с его миллиардными денежными оборотами... Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД.
Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте. Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков. И генерала сняли. Воцарился Глухов, после чего, разумеется, последовали кадровые перестановки: в УВД пришли «транспортники».
Если бы пожар выбирал, когда случиться, он не нашел бы время удачнее. Чиновников УВД с головой поглощали совсем другие заботы. Милицейские начальники просчитывали, сохранят ли свои хлебные места. По всем правилам интриги наступала пора «оргвыводов».
Ведь 11 февраля УВД должны были преобразовать в ГУВД с соответствующим повышением руководящих должностей и прибавлением звезд на погонах. Об этом знали все. И думали о выживании при новом начальстве. Никто не рассчитывал, что 10 февраля придется бежать от огня, соображая, как выжить физически.
В УВД создалась до того напряженная обстановка, что, когда случилась трагедия, не нашлось ни одного начальника, который бы внятно доложил руководителю о масштабах происходящего. Ведь генерал Глухов во время пожара вместе с прочими милицейскими руководителями был на концерте Ларисы Долиной. Но даже после гибели УВД статистику «милицейских» пожаров не перестали редактировать. Напротив, принялись урезать ее еще тщательнее.
Впрочем, тайны и интриги себя вполне оправдали. Но тут же почему-то присвоили звание генерал-лейтенанта… Секретность пригодилась и в другом. На восстановление ГУВД и помощь пострадавшим выделили немалые средства. Однако есть сотрудники, которые до сих пор недоумевают, где эти деньги.
Впрочем, ремонт нового здания всех впечатляет. У генерала Глухова, к примеру, на рабочем месте появилось джакузи. Версия 2. Поджог: «АвтоВАЗ» разбушевался Версия о поджоге, против которой решительно высказываются эксперты, все же выглядит вполне серьезно.
Своей основательностью она обязана все тем же интригам и тайнам, которые сопровождали не только битвы за руководящие посты, но и миллиардные суммы, блуждающие вокруг «АвтоВАЗа». Цена вопроса еще в 97-м — 320 млрд неденоминированных рублей за полгода. Именно столько предприятие недополучало от фирм, торгующих его автомобилями. А посредники и те, кто их контролировал, делили прибыль и убивали друг друга.
В Тольятти каждый месяц совершалось по три-четыре заказных убийства. В результате собрали столько материалов, что их хватило на сотни уголовных дел. Большинство — мелких.
Первое воспоминание: полыхающее здание, в окнах кричат люди. Когда наш отряд приехал на место, сначала было даже непонятно, что нам делать. Людям в здании мы помочь не могли, потому что у нас не было ни спецодежды, ни дыхательных аппаратов. По сути этим занимались пожарные. Потом организовались небольшие отряды.
В них были и спасатели, и жители ближайших домов, и сотрудники милиции. Много работников МВД приехало на Куйбышева, 42, когда узнали что там пожар. Мы пилили деревья, чтобы техника могла подойти к зданию. Люди сразу оттаскивали их в сторону. Также у здания были припаркованы автомобили. Чтобы они не взорвались от высокой температуры, чтобы освободить проезд для техники, стали их оттаскивать в сторону. Группами по 10-20 человек перетащили больше десятка машин. Люди получали травмы, были в полушоковом состоянии, не понимали что творится: вокруг мигалки, фары, крики.
Людей надо было выносить, выводить и доводить до медиков. Я не помню, сколько это продолжалось. Чувство времени тогда стерлось. В какой-то момент стало ясно, что выживших в здании нет. Тогда масштабы пожара были понятны, но не было представления, сколько на самом деле человек погибло в здании УВД. Понимание этого пришло уже на следующий день, когда нас отправили на его обследование. Зрелище, конечно, страшное. Было много тел погибших.
Тогда я представил, какой ад там творился. В некоторых местах висели сплавленные батареи, на полу валялись пистолеты, которые от высоких температур стали просто какими-то непонятными фигурами из металла. И в этом аду накануне находились люди. В здании УВД мы работали около пяти дней. Ночевали в школе по соседству. К нам присоединились спасатели из Центроспаса, Уфы, Пензы. Занимались мы тем, что помогали милиции доставать оставшиеся сейфы, вещдоки, боеприпасы. Что-то из этого находилось в подвальных помещениях.
Мы взрезали двери, проводили туда свет. Потом уже сотрудники ОМОН все выносили. И физически, и морально, конечно, было непросто. Но среди спасателей срывов не было. С нами работали медики, психологи. Да и в профессию берут людей, готовых к таким вещам. Любовь Старостина, в 1999 году — главврач станции скорой помощи: — Я узнала о пожаре, когда пришла домой. Только переступила через порог, мне позвонили.
Я развернулась и бегом на станцию. Водителя уже отпустила, а остановить никого не получилось. Побежала своим ходом с Киевской и через семь минут была уже на месте. Стало ясно, что пожар серьезный. Звонки в скорую начали поступать около шести. Сразу пошел такой наплыв. На место направили машины со всех ближайших подстанций. Первая приехала уже через три минуты после вызова с Фрунзе, 112.
Приняли решение всех, кто был на вызовах, отправить к зданию УВД. Некоторые скорые делали по несколько выездов к УВД. Я помогала операторам. Некоторым больным лично объясняла ситуацию и отказывала в вызове. Они реагировали спокойно, с пониманием, говорили, что потерпят. Работала я до утра. Когда выезды на место пожара закончились, пошла статистика, разбор, писали отчеты по работе. Александр Филимонов, в 1999 году — заведующий ожоговым отделением больницы имени Пирогова: — Мы жили тогда на пересечении Фрунзе и Пионерской.
Из окна я увидел, что начался большой пожар в УВД, и тут же выехал в больницу. Сотрудники милиции помогли мне поймать попутку. Через десять минут я был на месте. Оповестили врачей, кто жил рядом, и через 30 минут все были в больнице. Мы подготовили палаты к массовому поступлению пострадавших. Потом мы только успевали их принимать. Одна «скорая» отъезжает, другая приезжает. В приемном покое люди не задерживались.
Им делали быстро перевязку, записывали фамилию и отправляли в палату. Уже потом, когда перестали поступать пострадавшие, начали более плотно работать с каждым больным.
Что показало расследование? Официально считается, что пожар возник из-за непотушенного окурка. А материалы возбуждённых против них уголовных дел хранились как раз в ГУВД. Некоторые сотрудники говорили, что видели два, а то и три очага возгорания в разных частях здания. Однако камеры видеонаблюдения на соседнем здании ФСБ ничего подобного не зафиксировали. Значит, версия с поджогом не нашла подтверждения? Создаётся впечатление, что и федеральному МВД выгоднее было считать произошедшее дикой случайностью, а не разгромом в битве с криминалом.
За кадром официальных новостей остались многие факты. Не афишировали, что 13 января в центре Тольятти на улице Калинина,75, сгорел секретный оперативно-поисковый отдел местного УВД. Вместе со зданием уничтожены материалы оперативных разработок по братве, которые вот-вот могли стать основой уголовных дел, — уже планировались первые задержания. Было ли известно местным бандитам о слабой противопожарной защите штаб-квартиры УВД? Видимо, да. В конце 1997-го при обыске на квартире у одного авторитета нашли компьютерную базу данных на весь личный состав УВД — домашние адреса, состав семьи, знакомства, кто с кем пьёт и спит… В сравнении с этим узнать особенности старого здания — пара пустяков.
Пепел судного дня
Каждый год мы вспоминаем наших коллег и друзей, - делился своими воспоминаниями с «Комсомолкой» Алексей Зверев, тогда — начальник межрайонного отдела по борьбе с убийствами. Когда дверь вскрыли, то оказалось, что в помещении горит стол. Его пытались потушить, но не смогли». В том пожаре погибла родная сестра председателя Самарской губернской думы Виктора Сазонова — Татьяна Полушкина.
Как рассказали очевидцы, женщина вернулась в кабинет, чтобы забрать какие-то документы. За несколько секунд огонь перекрыл ей выход в коридор. Кабинет Татьяны был на втором этаже, но выпрыгнуть из окна, чтобы спастись, она не могла — на окнах были решетки.
Концерт начался ровно в 18:00. Сотрудники милиции уехали домой с работы чуть раньше, чтобы переодеться и не попасть в вечерние пробки. В перерывах между выступлениями артистку будто кто-то оповестил о ЧП на Куйбышева, она с трудом смогла закончить концерт в Самаре.
Ежегодно на месте пожара проводятся траурные мероприятия [6]. Уголовное дело по расследованию обстоятельств пожара было приостановлено в связи с невозможностью выявить виновных [3]. Память о погибших Часовня на месте пожара Через неделю после пожара указом президента Российской Федерации Бориса Ельцина [7] 17 февраля 1999 года был объявлен днём общенационального траура по погибшим в этом происшествии. В 2014 году депутаты самарской областной думы постановили, что 10 февраля будет ежегодно отмечаться памятная дата «День памяти сотрудников ОВД Самарской области, погибших при исполнении служебных обязанностей» [8]. Следы на пепелище рус. Проверено 19 октября 2010. Архивировано 17 ноября 2009 года. Наша эра. Скорбная дата в истории милиции рус.
Пожарные понимали, что добром такой пожар не кончится, так как в здании большое скопление людей, а в самой конструкции здания имеются пустоты. Так и получилось, огонь начал распространятся с невероятной скоростью по пустотам в стенах, где были пылевые и мусорные отложения. Официальной причиной пожара в здании УВД назвали непотушенную сигарету, которую бросили в мусорное ведро в одном из кабинетов. Огонь уничтожил здание УВД полностью. Автолестницы не могли проехать через арку во двор, поэтому тушить приходилось со стороны улицы.
Для того, чтобы спецтехника смогла ближе подъехать к горящему зданию нужно было убрать припаркованные автомобили, также мешали и троллейбусные контактные сети. Сотрудники электросетей, отключали контактные линии и обрезали провода. Счет шел на минуты. Диспетчеры несколько дней буквально жили за пультом.
На втором этаже меня схватил за руку пожарный, и я вместе с ним спустился на первый этаж. Через 1-2 минуты сюда же сбежал парень, на котором горела одежда».
Из рапорта начальника отдела ст. Названова: «В момент начала пожара со мной вместе в кабинете находились начальник отдела физико-химических исследований майор А. Колонцов и старший эксперт В. Меня с Колонцовым эвакуировали по автоматической пожарной лестнице. Петрунин в момент эвакуации либо потерял сознание, либо был уже мертв — от дыма у него стало плохо с сердцем. Внизу никто никакой помощи мне не оказывал, а наоборот, цепью милиционеров я был оттеснен от здания, хотя находился без верхней одежды.
Домой я добирался самостоятельно». Как потом выяснилось, перед эвакуацией Александр Названов надел на Петрунина свой противогаз. Тем не менее спасти Владислава пожарным так и не удалось. Петрунин был опознан 15 февраля 1999 года по фрагментам костей. Из рапорта заместителя начальника ЭКУ подполковника М. Увидев дым, я решил выйти в коридор, но там дышать уже было нельзя.
Поэтому я упал на пол, но и здесь тоже дышать было нечем. В этот момент ко мне подбежал сотрудник отдела связи: «Не бросайте меня». Я заполз вместе с ним в кабинет и закрыл дверь. Крикнул: «Противогазы! Я бросил все и достал свой противогаз, надел его, намочил водой из чайника махровое полотенце и дал его связисту. После этого я крикнул: «Режем шторы».
Мы сорвали с окна шторы и начали резать их на четыре полосы, связывая друг с другом, периодически меняясь со связистом противогазом. Связав шторы, мы обвязали Трофименко и спустили его вниз. После этого я обвязал связиста и спустил его. Затем, обмотав конец шторы за батарею, сам спустился следом за ними на руках…». Из рапорта эксперта, капитана А. Иевлева: «Во время начала пожара я находился в одном кабинете вместе с экспертом С.
Тихоновым, начальником взрывотехнического отдела капитаном М. Шалгиным, старшим экспертом-химиком капитаном А. Сажиным, экспертом-биологом старшим лейтенантом Л. Сулеймановой, экспертом химико-физиком капитаном М. Когда пошел дым, все мы вышли из кабинета в коридор, но быстро потеряли друг друга из вида. Я добежал до четвертого этажа, а потом понял, что выход на улицу отрезан огнем.
После этого я побежал к выходу, который находится в здании УИН. Однако я стал быстро терять сознание от газов и дыма, из-за чего зашел в первый попавшийся кабинет на четвертом этаже, где была женщина-следователь. Минут через 30-40 нас из этого кабинета спасли пожарные». У погибшей сотрудницы ЭКУ С. Лифановой остались сиротами сын и дочь, 14 и 15 лет, у В. Петрунина — дочь 8 лет, у А.
Подтяжкина — сын 11 лет, у В. Собачкина — сын 14 лет, у В. Шалгина — сын 8 лет, у М. Ярцева — годовалая дочь. Он смог с пятого этажа сквозь дым и пламя добраться до третьего, откуда по лестнице из окна его сняли пожарные. Сильно обгоревший руководитель управления все требовал оказания помощи своим подчиненным, хотя жизнь самого полковника долгое время была под угрозой.
Врачи сделали невозможное и буквально вырвали его из объятий смерти. После этого Леонов отказался от предложенных ему дорогостоящих операций за рубежом, и, как только его выписали, вышел на службу. До этого в течение всех скорбных дней они так и не покинули своих рабочих мест. Они обе — полковники юстиции, Алевтина — заместитель начальника по расследованию организованной преступной деятельности, Галина — начальник отдела по расследованию преступлений в сфере экономики. Я им сказал, что в здании пожар, и чтобы они одевались и взяли противогазы. Сказал, что зайду за ними.
Сам же я пошел посмотреть, открыта ли запасная дверь, соединяющая наш коридор с ГУИНом, но не дошел, потому что оттуда валил дым. А по мере того, как ко мне приближалась волна дыма, гас свет в коридоре. Я обернулся, но назад отступать уже было некуда, отовсюду тоже катил дым. Эти потоки соединились примерно в той точке, где я стоял. В темноте на ощупь я нашел чью-то дверь и забежал внутрь. Открыл окно и стоял около него, ждал помощи.
Меня сняли пожарные в 18. А вот Алевтина Фадеева спуститься не смогла. Этот эпизод запечатлели телекамеры: она стояла в окне четвертого этажа и молила о помощи. Но лестница до нее не доставала. И тогда мужчина, стоявший в окне под ней, на третьем этаже, до которого лестница как раз дошла, перехватил ее и стал поднимать через себя кричавшей женщине. Она среагировала, когда лестница коснулась ног.
Пыталась ухватиться, но безуспешно. В итоге Алевтина Фадеева разбилась. Что же касается Галины Докучаевой, то ее обгоревшие останки были найдены уже после ликвидации пожара, а ее сын, оперуполномоченный ОБЭП, сумел спастись, но попал в больницу. Кстати, тот мужчина, что отдал Фадеевой спасительную для него лестницу — это начальник отдела ГУВД по работе с личным составом Александр Кулыгин. Лишившись лестницы, он был вынужден прыгать вниз с третьего этажа. Спрыгнул, как он сам думал, вполне благополучно, и потому тут же стал помогать спасать других, и даже пытался ловить прыгавших с верхних этажей.
Некоторых, кстати, удавалось поймать. Это продолжалось до тех пор, пока Кулыгин сам не свалился без сознания. Тут же выяснилось, что у него тяжелая травма позвоночника, с чем начальника отдела и отвезли в больницу. Особо нужно отметить тех сотрудников УВД, которые в момент начала пожара не слишком задумывались о собственной жизни, а сразу же принялись спасать казенное имущество. Это, например, Петр и Татьяна Егоровы, которые работали в отделе кадров, и в первые минуты трагедии сумели совершить невозможное, во что знающие люди просто отказывались верить. Оказывается, в тот момент, когда начался пожар, Егоровы отнюдь не поспешили спасаться сами, а принялись сквозь дым и копоть выбрасывать в окно второго этажа на снег личные дела сотрудников и другие важные документы.
Уже потом они говорили, что приняли такое решение, когда увидели, что кабинет с документами не горит, потому что его начали заливать пожарные, отсекавшие от ГУВД соседнее с ним здание, где располагалось управление ФСБ. Тогда они вошли в этот кабинет на втором этаже и спасли почти весь архив управления. Вот что он вспоминал: «Около 18 часов из дежурной части, что находится рядом с входом, сообщили о задымлении на втором этаже. Когда кабинет вскрыли, то увидели, что здесь горит стол. Его пытались потушить, но не смогли, а комната тем временем все больше наполнялась дымом… Только после этого по трансляции передали команду к эвакуации личного состава, а я открыл двери для выхода людей и для входа пожарных. Пока шло тушение, через главный вход выносили оружие, боеприпасы, а начальник дежурной части полковник Александр Галяшин вынес знамя УВД.
Людей с верхних этажей выходило очень немного, там творилось что-то страшное. Знаете, как в фильмах показывают: всепожирающее пламя несется с огромной скоростью, сметая все. Так было и в тот вечер. Через несколько минут мы уже не могли находиться в вестибюле и вышли на улицу. В здание все еще заходили пожарные, те, у кого позволяли это сделать обмундирование и оснащение. Пожарные стали выносить людей, но, видимо, только тех, кого они смогли отыскать около лестницы на втором этаже.
Выше уже бушевало пламя, вырывавшееся сквозь окна наружу. Живых среди вынесенных не было». Тем не менее бойцы сумели вынести со второго этажа все личные дела сотрудников УВД и немалую часть спецархива. Мы догадались зайти через двор в еще не охваченный огнем отсек и выносили отсюда документы, пока еще была возможность дышать. Поддержку водой им оказывали пожарные… На второй день бойцы вынесли обнаруженные в подвале 8,5 кг тротила, 26 детонаторов и пластиковые взрывчатые вещества. Они не взрываются от высокой температуры, но могут сдетонировать при ударе».
Тут я, как автор этих строк, позволю себе немного сказать о личном. Моя дочь Евгения, работавшая в ГУВД экспертом по наркотикам, осталась жива лишь потому, что по причине гриппа находилась дома. А вот все ее коллеги, с кем она работала в кабинете, погибли во время этого пожара. Сама же я в эти трагические минуты возвращалась на машине пресс-службы УВД из Тольятти. По пути нас обогнали несколько пожарных машин с мигалками, и мы еще удивлялись, что они по зимней дороге развили скорость до ста км в час. Когда мы подъехали к Самаре примерно на 50 километров, то увидели багровое зарево в ночном небе, однако и подумать не могли, что это горит здание областного УВД.
А дома меня ждал раскаленный автоответчик: друзья и знакомые взволнованными голосами осведомлялись, где я сама и где Женя. Дочь, как выяснилось, после первого же сообщения о пожаре умчалась помогать пострадавшим товарищам. Я же пережила несколько страшных минут, пребывая в неизвестности относительно ее судьбы — до тех пор, пока она не позвонила… И еще несколько слов о начальнике УВД генерал-майоре Владимире Петровиче Глухове. В момент начала пожара он находился на концерте известной певицы Ларисы Долиной, приехавшей в Самару на гастроли, а на место происшествия прибыл, когда огонь уже охватил все здание ГУВД. Выслушав рапорта руководителей пожаротушения, генерал лишь стоял, смотрел на бушующее пламя, и плакал. Даже его замы в этот момент не осмеливались к нему подойти… А вот что рассказала автору этих строк машинистка штаба ГУВД Марина, проработавшая в секретном отделе больше двадцати лет.
Молодая женщина, сидевшая рядом с ней, согласно кивала головой. Они держали друг друга под руку, словно боялись, что их разлучат, и оплакивали смерть белокурой красавицы Инны Архиповой. Эта девушка была их давней знакомой, и потому они составили ей протекцию при трудоустройстве в областное управление внутренних дел. Тогда они все вместе радовались тому, что одним хорошим человеком в их дружном коллективе стало больше. На новую работу Инна вышла всего за три дня до трагедии. Бухгалтерия УВД, ее служебное место, находилась этажом выше, и сейчас подруги вспоминают, что девушка забегала к ним буквально за несколько минут до начала пожара, о котором в тот момент никто даже и не подозревал.
А когда Марина с Леной почувствовали запах дыма и выглянули в коридор, там уже вовсю бушевало пламя, пройти через которое не было никакой возможности. На окнах же в их кабинете были толстенные решетки. Машинистки поняли, что они оказались замурованными, и им теперь придается либо заживо сгореть, либо задохнуться в дыму. Надо молиться… — со слезами в голосе сказала старшая. Женщины встали на колени перед окном и начали читать «Богородицу», «Отче наш», «Живые помощи». Они слышали чьи-то душераздирающие крики, гул огня и какой-то треск.
Молились, не открывая глаз.
10 февраля в Самаре вспомнят страшный пожар в здании ГУВД
сотрудников милиции. Самарская область вспоминает сегодня погибших в страшном пожаре, вспыхнувшем в здании Управления внутренних дел в феврале 1999-го года. 10 февраля 2023 - Новости Самары - Пожар в здании Самарского главного управления внутренних дел — чрезвычайное происшествие, произошедшее в среду 10 февраля 1999 года в городе Самаре. Пожар в здании управления внутренних дел Самарской области унес жизни 51 человека: 44 погибли в огне, семеро скончались позже в больницах.
Огненная трагедия самарского гувд. Пожар в гувд самарской области
Трагедия унесла жизни 57 человек. Само здание выгорело до такой степени, что его пришлось снести. Однако виновные в этом преступлении так и не были наказаны. Примечательно, что первый очаг сотрудники ГУВДе обнаружили самостоятельно и довольно быстро. Однако они не поставили в известность о начавшемся пожаре своих коллег и не вызвали пожарных, а попытались самостоятельно потушить пламя. Но ничего не вышло. Только около 17 часов 52 минут пришло первое сообщение о трагедии. Уже через 4 минуты после этого пожарные расчеты были на месте.
На заводе изъяли все компьютерные файлы. Оперативники тогда столько информации накопали, что следовало ожидать очень громкого уголовного скандала с политическим душком. Ведь речь шла о хищении 320 млрд неденоминированных рублей только за полгода. Березовский использовал две схемы увода денег через ЛогоВАЗ. Это вариант с реализацией когда машины брались на реализацию, а деньги не отдавались. И вариант с реэкспортом — когда машины отгружались по экспортным ценам которые были на порядок меньше внутренних и продавались внутри страны по внутренним ценам. Это колоссальные аферы. И в этих аферах были следы участия людей, близко стоящих к группе СОК. Хватило бы и архива..
Один из бывших руководителей операции «Циклон» рассказывал следующее: «Мы обнаружили там интересы всех структур. Свои подконтрольные фирмы по реализации автомобилей были у чекистов, милиционеров, судей и прокуроров... Не вышло. И это случилось в тот момент, когда Березовскому собирались предъявлять первые обвинения. Когда появились факты участия самарских правоохранителей в преступных аферах. Когда в Самаре и Тольятти полетели бы головы многих людей в погонах и с жезлами власти... Но произошел пожар по причине «брошенного окурка». Как потом грустно шутили в городе: «окурок и урна найдены и приложены к делу в качестве улик». Так вот МВД усиленно копала под структуры близкие к чекистами.
И многое было связано именно с АвтоВАЗом. И надо же... Из воспоминаний: «Эвакуация следственно-арестованных началась очень быстро, это наблюдали сотрудники милиции из горящего здания. Документы тоже стали быстро выносить в здание ФСБ». Судьба этих документов нам неизвестна... А может это был и случай. Несчастный случай. Так же, как произошло 13 января 1999 года менее чем за месяц до самарского пожара в секретном отделе тольяттинских правоохранителей, занимающихся «наружкой» оперативно-поисковый отдел УВД г. Тогда в здании по адресу улица Калинина, 75, произошло...
Пожар длился 15 часов.
Почти из каждого окна - крики о помощи. Лестницы пожарных машин не достают до верхних этажей.
Напор в гидрантах слишком слаб, воду качают прямо из Волги. Люди пытаются спускаться по проводам и прыгают из окон. Внутри здания температура такая, что лопаются даже несгораемые сейфы.
Многих погибших так и не удалось опознать. После трагедии УВД Самарской области переехало в три новых здания с новыми мерами противопожарной безопасности.
Организаторы эвакуации из здания УИН вечером 10 февраля действовали сразу в нескольких направлениях: одни выводили наружу личный состав, другие готовили к вывозу ценные документы, а те, кто мог, помогали пожарным спасать людей из УВД, а потом отправляли пострадавших в больницы. Это были без всякого преувеличения люди-факелы, сильно обгоревшие, многие без волос и с висящими на них клочьями одежды. Они выбегали — и падали в снег, причем многие — замертво. В последние годы перед пожаром 10 февраля сложилось так, что все двери, соединяющие помещения УИН и УВД, на всех этажах в основном были заперты на замки, а открытыми они оставались лишь на втором этаже.
Открыть он ее не сумел, а смог лишь вышибить, но по ту сторону двери полковник при этом никого не обнаружил. Одновременно Инкин увидел страшное зрелище: коридор УВД горел открытым пламенем. Тогда заместитель начальника решил проверить хотя бы ближние комнаты — и в результате в близлежащем женском туалете он нашел троих девушек, которые открыли окно и пытались таким образом дышать. Как выяснилось, именно они перед этим дергали дверь, и, конечно же, так не смогли ее открыть. Увидев путь к спасению, одна из этих девушек все порывалась сбегать обратно в свой кабинет за дорогой шубой. Инкин не дал ей этого сделать, потому что коридор в тот момент уже весь был в пламени и в дыму, а вывел всех троих через здание УИН на улицу.
Подполковник Юрий Столяров, заместитель начальника отдела кадров УИН, в первые же полчаса после начала пожара вместе со своими товарищами сумел вынести с пятого этажа управления три тысячи личных дел. Часть этих важных документов переносили на нижние этажи, чтобы эвакуировать отсюда уже в случае явной опасности. Дело облегчилось, когда к месту происшествия прибыл отряд УИН специального назначения, бойцы которого помогали сотрудникам в эвакуации документов, а потом все время сменяли друг друга на этажах, чтобы не допустить проникновения сюда посторонних. Начальник военизированной пожарной охраны УИН подполковник Виктор Шеин четко и профессионально быстро организовал тушение кровли над зданием управления, занявшейся было огнем. В итоге она почти не пострадала, выгорев всего лишь на площади в 14 квадратных метров. А чтобы отстоять крышу, работники УИН под руководством Шеина оторвали с ее поверхности листы железа, разобрали перекрытия, а затем, протянув пожарные рукава, постоянно отсекали огонь, грозившийся перекинуться сюда с крыши УВД.
Вскоре им на помощь пришли профессиональные пожарные, которые тоже не пустили огонь за границу здания УВД. Еще работники управления спасали из кабинетов компьютеры и другую технику. А в самый разгар пожара решились вынести всю имевшуюся в кассе наличность. В этот момент в кассовое помещение управления вызвались сходить главный бухгалтер УИН подполковник Владимир Молчанов с двумя другими сотрудниками. В эти минуты они больше всего думали о том, как при свидетелях рассовать по карманам 70 тысяч рублей — и чтобы потом их никто и ни в чем криминальном не заподозрил и не обвинил. А уже на другой день после ликвидации пожара весь личный состав УИН был на работе.
Начальник управления Виктор Сазонов сразу же издал распоряжение о том, чтобы все сотрудники обязательно прошли медицинское обследование на предмет обнаружения ожогов дыхательных путей и отравления угарными газами. Но после обследования больничный лист понадобился только Виктору Шеину, который сильно надышался дымом, остальные же работники УИН продолжили работу. Вместе с милиционерами города они семь дней подряд хоронили своих друзей из УВД. В отношении подполковников Юрия Столярова и Виктора Шеина, полковника Валерия Яковлева и майора Александра Ишутина были поданы документы о награждении их медалью «За отвагу», а подполковника Евгения Ивлиева — к медали «За спасение погибавших». При этом Владимир Молчанов был представлен к досрочному присвоению ему звания полковника внутренней службы, а начальник хозотдела Станислав Курганский, начальник отдела боевой готовности и действий в условиях ЧС Василий Борисов, старший инспектор отдела по работе с личным составом Александр Щербаков и многие другие — к Почетному знаку ГУИН. Автор: Л.
Бородина О чем не хотел говорить следователь Генпрокуратуры РФ Коновалов Леонид Константинович В течение первых полутора лет после событий 10 февраля 1999 года автор этих строк неоднократно брал интервью у старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Леонида Константиновича Коновалова, который все это время руководил расследованием уголовного дела о пожаре в здании Самарского ГУВД. По его словам, менее чем через месяц после происшествия он уже имел достаточно четкое представление о том, как развивался пожар в здании ГУВД на начальном этапе. Этот кабинет относился к следственному управлению ГУВД, и там незадолго до этого работали сотрудники. Конечно же, многие из них в течение дня не раз курили, а непотушенные окурки, на свою беду, бросали в пластмассовую урну. К вечеру все отсюда ушли, так что дверь кабинета оказалась запертой. От момента ухода последнего сотрудника до момента обнаружения дыма прошло не менее часа.
Пока сообщали дежурному о происшествии, пока искали ключи от кабинета, прошло еще минут 15-20. Струйка дыма за это время превратилась в широкий шлейф. Ни хозяев 75-го кабинета, ни ключей в итоге не нашли, и дверь пришлось ломать. А когда ее наконец открыли, из помещения вырвались клубы дыма, сквозь которые были видны наполовину сгоревший стол одной из сотрудниц и тлеющая тумбочка. Все это показывало, что пожар начался от брошенного в урну окурка. Стали разматывать шланг от находящегося в коридоре гидранта, но это оказалось бесполезным, потому что в магистрали, как выяснилось, не было воды.
Сотрудники стали таскать в горящий кабинет воду в каких-то чашках, тарелках, стаканах и прочей подвернувшейся под руку посуде, но их усилия оказались тщетными. Только после этого дежурный сообщил о задымлении в здании ГУВД по линии «01». В итоге получилось, что сообщение о возгорании поступило на пульт областной противопожарной службы с опозданием не менее чем на 30-40 минут. В своих интервью 1999 года Коновалов не раз говорил, что при выяснении причин случившегося следствие с самого начала работало в нескольких направлениях, в том числе изучало и возможность совершения диверсии против главного штаба областной милиции. Между тем для общественности уже довольно скоро стало очевидным, что всерьез разрабатывается лишь одна версия — о воспламенении здания от одного точечного источника, а именно — от пресловутого окурка. Между тем именно это предположение следователя в течение первых же дней после пожара вызывало наибольшее сомнение, и в первую очередь у очевидцев.
Вспомним, что уже около шести вечера 10 февраля большинство свидетелей своими глазами видели сначала два, а потом — сразу три очага пламени, словно бы кольцом охватывающего здание ГУВД. Один очаг находился на втором этаже со стороны улицы Куйбышева, и еще два — со стороны Пионерской. Да, здание было старым, да, внутри него оказалось множество пустот. Но давайте трезво прикинем: если прогар полов от пресловутого окурка произошел лишь в одном месте, то мог ли тлеющий огонь по пересохшим стружкам и опилкам незаметно для всех и всего лишь за полчаса уйти внутри здания на расстояние не менее 50 метров от очага пожара, а потом вырваться наружу одновременно в трех местах? Большинству очевидцев это по сей день кажется невероятным, хотя московские пожарно-технические эксперты впоследствии дали заключение, что в принципе такое вполне возможно. Однако никому из оставшихся в живых не верится, что в здании, битком набитом сотрудниками, на всем пути «подпольного» распространения огня наружу не вырвалась хотя бы одна тоненькая струйка дыма, которую никто не мог заметить.
Через год после происшествия, в феврале 2000 года, в очередной раз приехавший в Самару Леонид Коновалов в беседе с журналистами сообщил, что для проведения экспертиз по делу о самарском пожаре ему удалось собрать, как он выразился, «лучшие силы России», в том числе двух докторов наук и несколько кандидатов наук. И хотя следователь тогда привез в Самару 10 томов предварительных результатов этих экспертиз, поделиться своими выводами с журналистами он отказался, ссылаясь на тайну следствия. И даже в ответ на прямые вопросы о том, есть ли у него сейчас другие предположения о происшедшем, кроме пресловутой «версии о непотушенном окурке», представитель Генпрокуратуры так ничего конкретного и не сказал. Лишь один раз он как будто бы проговорился. Иначе трудно объяснить тот факт, почему в 1999 году следователь охотно рассказывал о мельчайших подробностях своей работы, а потом в один прекрасный момент вдруг объявил по делу «режим секретности»… Срок следствия по этому уголовному делу дважды продлялся Генеральной прокуратурой РФ. В итоге 10 мая 2000 года после 15-месячного расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины».
При этом обвинение в непредумышленном поджоге никому не предъявлялось, но отнюдь не потому, что следствие не нашло ни одного курящего работника ГУВД, а как раз наоборот: таковых было выявлено слишком много. Оказалось, что не менее десятка сотрудников, работавших в тот роковой день в бывшем здании УВД, заходили курить в злополучный кабинет на втором этаже. Все они могли бросить в пластиковую урну непотушенный окурок, и, стало быть, каждый из них ныне несет на себе тяжкий груз ответственности за смерть 57 своих товарищей. Кстати, для Леонида Коновалова это было последнее в его жизни расследование. Но не подумайте ничего плохого: сразу же после того, как он передал все 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД своему непосредственному начальству, исполняющий обязанности Генпрокурора РФ подписал его рапорт об уходе на пенсию. Сам 57-летний Коновалов тогда ни в коей мере не связывал свою отставку с этим делом: по его словам, рапорт был подан еще за несколько месяцев до происшествия, но начальство его никак не отпускало, объясняя это необходимостью завершения следствия по самарскому делу.
Хотя останки погибших уже давно преданы земле, а на месте бывшего здания теперь открыт мемориальный комплекс с часовней, все равно по сей день остался неразрешенным «главный вопрос вопросов», к которому общественное сознание время от времени все же возвращается. Вопрос очень конкретный: «Кто виноват? Официально дело не закрыто и по сей день: следствие по нему считается лишь приостановленным «до получения дополнительных материалов». Как у нас это нередко бывает, крайним в этом деле оказался… начальник Самарского областного управления государственной противопожарной службы полковник Александр Васильевич Жарков, который в момент трагедии, даже будучи больным, все-таки лично руководил тушением пожара. Но факт его болезни никто не принял во внимание: вскоре Жарков был все-таки освобожден от занимаемой должности, хотя вместе с ним не был наказан ни один руководящий чин ГУВД. Между тем именно сотрудники этого управления до февральской трагедии не выполнили практически ни одного предписания противопожарной службы.
Пожарные выносили сотрудников УВД, но они уже были мертвы… — Тем временем офицеры и сержанты нашей службы, у которых были изолирующие противогазы, — рассказывал дальше Александр Васильевич, — выводили из охваченного пламенем здания УВД тех сотрудников, которым густой дым не давал возможности выйти из кабинетов в коридор и отыскать путь к спасению. Например, начальник ЦУС полковник Виталий Яковлевич Паненко рассказывал, как он в противогазе входил в кабинеты на 4 и 5 этажах и приказывал находившимся там сотрудникам немедленно закрыть лицо мокрым платком, полотенцем или любым другим куском ткани. Затем люди хватались друг за друга и гуськом бежали за Паненко по задымленному коридору к окнам, к которым подавали автолестницу. Так он сумел спасти от неминуемой гибели не менее 16 человек. Еще Паненко мне тогда докладывал, что в самом начале пожара на пятом этаже у окна, где уже стояла автолестница, он видел заместителя начальника ГУВД Александра Суходеева, и хотел было тоже спустить его вниз в числе других. Однако Суходеев отказался, заявив, что совсем рядом, в кабинетах, еще остаются его подчиненные, которые не могут выбраться из-за дыма и огня, и он в такой ситуации должен вернуться за ними.
Паненко спустил людей вниз, а потом по лестнице вновь поднялся на пятый этаж. Однако к тому моменту там никого не было и не могло быть, потому что на всем этаже уже бушевало пламя. После Паненко живым Суходеева больше никто уже не видел. Конечно же, и я тоже мог взять изолирующий противогаз, чтобы в нем войти в задымленный подъезд. Однако в тот момент почти из всех окон верхних этажей уже вырывалось пламя, а в некоторых местах уже даже начали рушиться внутренние перекрытия здания. Из подъездов же к тому времени выходили последние из числа тех моих подчиненных, что до этого сумели прорваться внутрь сквозь огонь и дым.
Некоторые из них даже несли на себе кого-то из сотрудников УВД, но все вынесенные к тому времени были уже мертвы. Один за другим выходившие из подъездов мне докладывали, что живых людей внутри здания уже больше не осталось. После этого пожарные занимались только лишь тушением горящего объекта. Был еще один критический момент, когда мне тоже пришлось взять на себя большую ответственность. Дым в тот момент уже шел в окна изолятора, однако рядом не оказалось никого из первых руководителей ИВС, который мог бы отдать приказ о выводе из изолятора всех задержанных. Но поскольку для спасения людей в этой ситуации медлить нельзя было ни секунды, мне пришлось самому отдавать такой приказ.
Я буквально ворвался в дежурное помещение ИВС и приказал находящемуся там майору немедленно начинать эвакуацию. Однако он заявил, что мое распоряжение он выполнять не будет, потому что это дело его непосредственного начальства. Я сказал этому майору, что если он сейчас же не подчинится мне, как старшему по званию, и не начнет выводить людей, то я позову своих бойцов, и мы сделаем это сами. Майор попытался было меня разжалобить: мол, как же это так — ведь если я сейчас выведу из камер задержанных, они все тут же разбегутся, и меня снимут с должности. Я ему в ответ сказал, что пусть лучше они разбегутся, чем задохнутся от дыма. В противном случае у него на душе будет страшный грех за загубленные человеческие жизни, а уж погон-то он тогда точно лишится, да еще и пойдет под суд.
Одним словом, через несколько минут всех задержанных вывели из ИВС, они взялись за руки и мимо горящего здания цепочкой перешли через двор на улицу Куйбышева, где их сразу же посадили в автобус и вывезли в какой-то другой изолятор. В общей сложности из ИВС тогда было спасено около 50 человек. Когда всем нам стало окончательно ясно, что из зоны трагедии спасать больше некого, нашей следующей задачей стало недопущение огня в соседние помещения, расположенные буквально впритык к очагу пожара. Занимаемые ими корпуса по своим конструктивным особенностям были точной копией горящего в тот момент здания УВД, и, разумеется, сотрудники этих управлений каждую минуту со страхом ожидали, что огонь по внутренним деревянным перекрытиям вот-вот может перекинуться и к ним. Со стороны УИН отбивать атаки пламени было все же проще, потому что после пожара 1981 года в этом здании была проведена кое-какая реконструкция, и часть перегородок к тому моменту здесь уже были заменены на несгораемые. А вот на участке перехода к зданию ФСБ в самый критический момент пожара ситуация была очень напряженная.
Когда завершилось спасение людей, в эту точку были брошены все основные силы пожаротушения. Одни подразделения пожарных подавали в огонь воду из пожарных стволов на чердаке, другие отбивали атаки огненной стихии на этажах здания непосредственно из коридоров ФСБ через вскрытые дверные проемы корпуса, занятого этим управлением. Подавали воду из стволов и со двора здания, и с улицы, и таким образом пожарным в конце концов удалось отжать огонь от важного объекта. Вообще же то крыло здания УВД, что располагалось на улице Пионерской и примыкало к помещениям Федеральной службе безопасности, как раз и осталось наиболее нетронутым огнем. Именно поэтому, как официально считается, пожар просто не успел в полную силу разгуляться по всему зданию и существенно затронуть перегородки, прилегающие к ФСБ. Но можно назвать и другую причину, о которой я уже говорил выше: на этом участке были сосредоточены наши основные силы, благодаря чему мы смогли успешно противостоять огненной стихии и не допустить ее распространения на еще один стратегически важный объект.
Именно благодаря усилиям пожарных почти полностью сохранились помещения архива УВД, который располагался на первом этаже крыла здания, протянувшегося вдоль улицы Пионерской. Ценнейшие архивные материалы и оборудование огнеборцы и сотрудники УВД стали выносить из горящего здания буквально с первых минут пожара, сразу же после того, как в основном закончилось спасение людей с верхних этажей. Хотя в итоге архивные помещения пламя почти никак не затронуло, пожарные тем не менее прекрасно понимали, что в ходе тушения эти документы могут быть залиты водой — и в результате все равно будут уничтожены. Благодаря их мужеству весь архив удалось вынести из здания и эвакуировать в клуб имени Дзержинского. В здании ФСБ в эти часы располагался оперативный штаб ликвидации ЧП, созданный почти сразу же после начала трагедии. В течение всей ночи, примерно каждые полчаса, я приходил в штаб и докладывал обстановку.
Ближе к полуночи в штаб приехали вице-губернаторы Юрий Логойдо, Александр Латкин и Владимир Мокрый, а уже глубокой ночью на место пожара из Москвы прибыл и губернатор Константин Титов. Когда я увидел Титова, я сразу же начал ему докладывать, но он меня остановил и сказал: «В принципе я знаю обстановку, так что не теряйте времени и занимайтесь непосредственно тушением. За пожар в УВД был наказан только главный пожарный — К концу следующего дня, 11 февраля, — продолжил Жарков, — меня отозвали с места происшествия, потому что в Самару как раз прилетел следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Леонид Коновалов, и ему нужны были мои показания и объяснения. Почти одновременно с ним прилетели представители Главного управления противопожарной службы МВД РФ во главе с его начальником Евгением Серебренниковым, а потом — и заместитель министра внутренних дел России Федоров. Одним словом, мне к тому времени стало не до пожара, и потому тушением этого объекта на последнем этапе руководили мои заместители — Кондаков, Приходько и Краснов.
20 лет прошло с трагического пожара в самарском ГУВД
В этот день в 1999 году сильнейший пожар в здании УВД Самарской области унёс жизни 57 сотрудников милиции. Новости самары и самарской области на сегодня происшествия пожар. Пожар в здании Главного управления внутренних дел Самарской области — чрезвычайное происшествие, произошедшее в среду 10 февраля 1999 года в городе Самара. В Самаре почтили память сотрудников, погибших при пожаре в ГУВД. На экране выжившие после страшного пожара сотрудники ГУВД вспоминали о том, как их сослуживцы пытались спастись в тот роковой вечер.
Пожар в здании Самарского ГУВД
Само возгорание было обнаружено, однако оповещение людей, находящихся на тот момент в здании, произведено не было. В пожарную часть сообщили в 17:52. Позже строились самые разные версии возгорания, в том числе высказывались предположения даже о намеренном поджоге здания Тольяттинскими криминальными структурами - в сгоревшем архиве тогда хранились материалы по их разработке. По официальной версии кто-то из сотрудников выбросил тлеющий окурок в пластиковую урну. В связи с тем, что в старинном здании были деревянные перекрытия, пожар распространялся с невероятной скоростью.
Это потерянное время и привело к страшной трагедии". Находившийся на больничном Жарков прибыл к месту ЧП одним из первых. Но так как пламя по большей части бушевало в полых перегородках, справиться с ним было крайне тяжело". Очень быстро все цистерны опустели, и воду пришлось брать из Волги — там соорудили прорубь, установили насосную станцию и проложили рукавную линию. Во время работы один из бойцов провалился под лед, но, к счастью, его вовремя вытащили. Один из бойцов, находясь на автолестнице, поймал падающую с пятого этажа женщину, другой без маски забежал внутрь и вывел несколько человек, получив при этом ожог верхних дыхательных путей, — вспоминает начальник штаба.
Не менее слаженно действовали и оказавшиеся в огненном капкане милиционеры. Замначальника Экспертно-криминалистического управления Михаил Тогобицкий сделал из штор веревку и спустил по ней несколько сотрудников. Тем временем его коллеги, находившиеся на улице, перетаскивали припаркованные автомобили, чтобы освободить проезд для пожарных машин. Брошенный окурок Тушение огня, полностью уничтожившего здание, продолжалось всю ночь.
Его сотрудники прыгали из окон своего этажа, практически все они разбились насмерть. Отдел потерял более трети своих сотрудников. Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль, по которой осуществлялся забор воды из реки Волги.
Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1]. Последствия пожара[ править править вики-текст ] После пожара здание Самарского ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен.
Закопченые, тяжело дышат... Они выскочили из ворот внутреннего дворика. Стали подтягиваться пожарные машины...
Механические лестницы развернуть не удается. Мешают деревья, троллейбусные провода и растяжки. Из окон того крыла здания, что располагается по улице Куйбышева, на втором этаже уже вылетает пламя. Нужного напора воды в уличных противопожарных гидрантах нет. Стали тянуть рукава к Волге, чтобы качать оттуда.
Олег Иванец. Бандитская Самара. Пожар в здании УВД 1999 года
Пожар в здании Самарского ГУВД. 10 февраля 1999 Россия Россия, Самара. Пожар в здании Самарского ГУВД. 10 февраля 1999 Россия Россия, Самара. Пожар в УВД 57 погибших, более 200 пострадавших! 10 февраля отмечается день памяти сотрудников ГУВД Самарской области, которые погибли во время страшного пожара в 1999 году. Пожар в УВД 57 погибших, более 200 пострадавших! подробности на самараонлайн24.
«Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД
От милицейского здания эти управления отделяли построенные еще в 1970-х годах противопожарные стены. На втором и четвертом этажах между ними были проходы, закрытые железными дверьми. Примерно в 18:00 на втором этаже управления ФСИН в эту дверь постучали: как оказалось, за ней стоял мужчина в «сгоревшей одежде и совсем без волос», которого сразу же втащили внутрь. Те события хорошо помнит Виктор Шеин, который в 1999 году работал начальником ведомственной пожарной службы управления исполнения наказаний УИН Самарской области.
По словам Шеина, он вместе с коллегами вытащил из задымленных помещений УВД больше 15 человек. Потом мы с нашей крыши от внутренних водопроводов тушили здание УВД. Однако очевидцы рассказывали, что уже в 18:10, когда стали массово прогорать перекрытия, живых там не осталось.
А в 18:45 штаб пожаротушения скомандовал всем отойти от здания на безопасное расстояние. Во многих местах стали взрываться патроны и фейерверки — последние оказались в одном из кабинетов. Мы в «оружейку» [оружейную комнату] смогли сквозь огонь пройти, мешками оружие выносили Александр Аникинв 1999 году — лейтенант пожарной охраны А еще, как рассказывают очевидцы, в подвале здания лежали сотни килограммов взрывчатки неизвестного происхождения — к счастью, огонь до нее не добрался.
За 20 минут с момента поступления первого сигнала в здании УВД погиб 51 человек — семь из них разбились, спасаясь с верхних этажей. Позже в больницах скончались еще шесть из 357 человек, обратившихся за помощью. Формально распространение огня удалось остановить только в 22:51, а потушить пожар — в 05:33 11 февраля 1999 года.
По горящим следам Уголовное дело было возбуждено сразу же после начала пожара — по части 2 статьи 168 «Уничтожение имущества по неосторожности, повлекшее тяжкие последствия» УК РФ. Следствие по нему начала областная прокуратура , но уже утром 11 февраля расследование забрали в Москву , в Генпрокуратуру. Руководителем следственной группы назначили старшего следователя по особо важным делам ГСУ Генпрокуратуры, государственного советника юстиции третьего класса генерал-майора Леонида Коновалова.
Кроме того, в группу вошел старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры Владимир Соловьев. Однако костяк группы составили оперативники и прокуроры Самарской области. Сгоревшее здание УВД Самарской области Из материалов уголовного дела Она разделилась на четыре главных направления: сотрудники первого занимались осмотром места происшествия, второго — вели допросы, третьего — опознавали погибших.
Четвертое руководило остальными: там аккумулировали всю информацию и анализировали ее. Работу сразу организовали с учетом имевшегося печального опыта: десятью годами ранее, в 1989 году, в Башкирии из-за взрыва газа загорелись два пассажирских поезда, следовавших по маршруту Адлер — Новосибирск. В результате погибли 573 человека, еще 623 получили ранения.
Именно тогда были отработаны методы массового опознания погибших. Все группы работали в тесном контакте. В ходе первых допросов мы выяснили, какая одежда была на пропавших без вести, кого и где видели.
Кроме того, мы создали поэтажный план УВД с указанием фамилий работников — и сравнивали его с осмотрами мест происшествий Валерий Толоконниковв 1999 году — прокурор-криминалист Самарской облпрокуратуры Расследование затрудняло то, что в конце 1990-х годов молекулярно-генетическая экспертиза только развивалась и была очень длительной. К тому же в Самарской области лаборатория, которая занималась подобными исследованиями, была создана на базе регионального УВД — а потому и аппаратура, и многие эксперты погибли в огне. Однако на восьмой день после пожара всех погибших удалось опознать.
Одних — по найденным при них документам, других — по украшениям, но большинство — по одежде, которая спеклась в огне. При этом всех погибших — и по просьбам родственников, и для надежности — проверяли экспертным путем: совмещением прижизненных фотографий с черепами В то время этот метод считался самым надежным. Как установило следствие, абсолютное большинство из 27 мужчин и 30 женщин, чьи жизни унес пожар, хотя и были сильно повреждены огнем, погибли из-за отравления продуктами горения.
Бандитская версия Главное, что попытались установить следователи, — это место, где начался пожар. Довольно быстро выяснилось, что пламя вспыхнуло одновременно в пяти разных местах. А несколько очагов горения в то время считались главным признаком поджога.
Приехавший в Самару министр внутренних дел России Сергей Степашин на основании этого сделал вывод, что УВД подожгли, и потребовал переквалифицировать уголовное дело на статью о теракте. Но у нас были очень серьезные сомнения, поскольку других признаков поджога не было Владимир Соловьевв1999 году — старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры РФ Кроме нескольких очагов горения, признаком поджога Сергей Степашин назвал «желание оргпреступности избавиться от уголовных дел по захвату предприятия "ВАЗ"» — мол, в сейфах сгорели результаты длительных оперативных разработок, погибли люди, имевшие к следствию прямое отношение, да и сами уголовные дела оказались уничтоженными. Штаб операции был организован не в Самаре, а в Тольятти, где и хранились основные материалы.
Последствия пожара После пожара здание ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен. Почти вся обстановка внутри была полностью уничтожена. В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что спустя небольшое время и было сделано. На месте, где когда-то находилось ГУВД, сейчас установлен мемориал в виде списка с именами погибших и Вечного огня. Ежегодно на месте пожара проводятся траурные мероприятия [6]. Уголовное дело по расследованию обстоятельств пожара было приостановлено в связи с невозможностью выявить виновных [3]. Память о погибших Часовня на месте пожара Через неделю после пожара указом президента Российской Федерации Бориса Ельцина [7] 17 февраля 1999 года был объявлен днём общенационального траура по погибшим в этом происшествии. В 2014 году депутаты самарской областной думы постановили, что 10 февраля будет ежегодно отмечаться памятная дата «День памяти сотрудников ОВД Самарской области, погибших при исполнении служебных обязанностей» [8]. Следы на пепелище рус.
Проверено 19 октября 2010.
Сегодня полномочный представитель Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе Игорь Комаров, начальник ГУ МВД России по Самарской области генерал-лейтенант полиции Игорь Иванов, Губернатор Самарской области Дмитрий Азаров, руководители законодательной и исполнительной власти, правоохранительных органов и силовых структур региона, представители Общественного совета и Совета ветеранов при областном главке, родные, друзья, коллеги, жители и гости города пришли на площадь Мемориального комплекса, чтобы почтить память погибших сотрудников органов внутренних дел. Затем была объявлена минута молчания, после чего присутствующие возложили цветы к Вечному огню. После возложения состоялся поминальный молебен в часовне в честь святого Александра Невского, где в память о погибших зажгли свечи.
Когда начался реальный пожар, многие сотрудники снова никак не отреагировали на сирену. А их припаркованные в неположенных местах автомобили осложнили работу пожарным. Пожарная служба финансировалась по остаточному принципу. За год до трагедии её сократили на 300 человек по всей области. Брезентовых полотнищ у пожарных не было слишком дорого стоят , а большинство лестниц не доставали до четвертого этажа… В первые дни после пожара в Самарской области возник хаос, на фоне которого население увидело, как выглядит жизнь без милиции — пусть коррумпированной и равнодушной. Количество грабежей и разбоев выросло в разы. Уцелевшим операм, которые по памяти восстанавливали архивы, сыпались угрозы. Неизвестные обнесли налоговую инспекцию Автозаводского района, где зарегистрированы участники рынка вокруг АвтоВАЗа. В разгар рабочего дня из окна 21-го этажа администрации автогиганта выбросился помощник вице-президента Юрий Королюков, которым интересовалась Генпрокуратура. В день похорон погибших при пожаре кто-то позвонил и сказал, что кладбище заминировано. Для нас славно, когда они заняты друг другом. Но стоит одному из этих отрядов утратить хватку, как равновесие нарушается, победитель мутирует и начинает нападать на всех подряд», — писал в те дни прозревший журналист Виктор Старцев. Но мечтавшее о «сильной руке» население часто не понимало, что по такому же принципу устроена вся общественно-политическая система.