Почему ведущие промышленные державы Европы в 1854 году вступили во вроде бы ненужную им Крымскую войну против России? В российской и советской историографии войну 1853-1856-го годов между Российской империей и альянсом Англии, Франции, Османской империи и Сардинского королевства традиционно принято называть Крымской войной. 3) Как в Европе называли Крымскую войну: В Европе Крымскую войну также называли Восточной войной или войной за Крым. Краткое описание Крымской (Восточной) войны 1853-1856 гг. Причины и поводы, ход событий и сражения, итоги и последствия. К слову, такое же название (наряду с «Турецкой войной») конфликт называли и в России, пока в начале XX века не было принято общеупотребительное обозначение «Крымская война».
РИА Новости: Европе показали войну
Но международная ситуация, напротив, лишь ухудшается, что ставит перед Европой простой выбор: чтобы сохранится, ей нужно укреплять свою субъектность, самой отвечать за свою безопасность, самой определять свой курс, потому что продолжение существования в качестве младшего партнера англосаксов приводит к ослаблению Европы, к тому, что ее интересы как единого целого не учитываются. Выбор Макрона, казалось бы, очевиден — вот и в нынешней речи он снова призывал европейцев в деле собственной защиты надеяться только на себя: "Европа должна уметь защищать то, что ей дорого, со своими союзниками всякий раз, когда они готовы это сделать, и в одиночку, когда это необходимо". ЕС санкциями против России убил свою экономику, заявил французский политик 17 апреля, 12:13 То есть меньше зависеть от США, у которых, как сказал Макрон, первый приоритет — это они сами намек на надвигающуюся внутреннюю смуту , а второй — это борьба с Китаем. Поэтому Европа, которая "находится в ситуации окружения" перед лицом региональных держав, должна создавать собственную "европейскую оборонную инициативу" включая противоракетный щит : "Последние события продемонстрировали важность противоракетной обороны, возможностей нанесения ударов в глубину перед лицом расторможенных противников". Последних Макрон, кстати, назвал по именам — это Иран и Россия. Против русской угрозы, естественно, нужна и общеевропейская ПРО, ну и французское ядерное оружие не просто так существует. Все эти рассуждения Макрона не новы — он давно уже хочет, чтобы Европа укрепляла свой суверенитет через повышение собственной обороноспособности. Вот только ни к чему эти призывы не приводят: рост расходов на оборону и закупок оружия все равно проходит в рамках и под контролем атлантических структур.
На Балтике противник пытался захватить Кронштадт и прорваться к Петербургу. В акваториях Белого и Баренцева морей союзные корабли вели обстрел прибрежных населенных пунктов дважды обстреляли Соловецкий монастырь , периодически высаживали небольшие десанты, грабили местное население. Обстрел Соловецкого монастыря. На Азовском море неприятельские моряки трижды совершали набеги на российское побережье, безжалостно обстреливая города и уничтожая все встреченные суда, вплоть до рыбацких лодок. На Черноморском побережье англичане и французы бомбардировали Новороссийск и высадились в отставленной русскими Тамани. Первое боевое применение морских мин прошло успешно Весной 1854 года десятки винтовых и парусных кораблей под командованием вице-адмиралов Чарльза Нейпира Британия и Александра Парсеваль-Дешена Франция вошли в Балтийское море с намерением уничтожить русский флот, захватить Кронштадт и другие российские крепости и порты и прорваться к Петербургу. Понимая, что в открытом бою союзники сильнее, русское морское командование сделало ставку на самое действенное оружие, имевшееся у него в распоряжении — противокорабельные мины. Они были разработаны физиком-изобретателем немецкого происхождения Борисом Якоби и шведом и российским промышленником Эммануилом Нобелем, племянником известного Альфреда Нобеля, создателя динамита. Постановка мин под Кронштадтом. По акварели Э. Нобеля Русский флот впервые в мире применил морские мины в бою и сделал это весьма успешно. За годы Крымской войны в Финском заливе было установлено более 1500 адских машин Якоби и Нобеля. На них подорвались и были повреждены несколько парусных и паровых судов противника. В результате у английских и французских моряков развилась «минофобия», и они до конца войны боялись приближаться к русским крепостям, ограничиваясь морской блокадой. Исключением стала неудачная попытка взять штурмом Свеаборг, предпринятая союзниками 9—10 августа 1855 года: почти 70 вражеских кораблей 45 часов обстреливали крепость, убили 44 русских солдат, разрушили много строений, сами потеряли несколько судов и вернулись на исходные позиции. В конце 1855 года союзная эскадра покинула Балтику. Итоги ее похода подвела одна британская газета: «Великий и огромный флот вернулся с весьма сомнительным триумфом. Свеаборгские укрепления остались нетронутыми, а русские военные корабли не уничтожены». Всего же за годы войны у российских берегов было выставлено более трех тысяч мин, в том числе и в Черном море, где они сыграли важную роль при обороне побережья. Ракеты вместо артиллерии Не только на флоте, но и в русской армии вооружение и техническое оснащение отставало от войск Франции и Англии. Так, русская пехота была вооружена в основном гладкоствольными ружьями образца 1845 года, которые стреляли не так далеко, как французский штуцер Тувена и английская винтовка Энфилда. Это ставило под удар артиллерийскую прислугу, которую часто уничтожали еще до того, как русская артиллерия начинала обстрел неприятеля. Такое положение вещей часто и справедливо ставят в вину правительству Николая I, считая, что в Крыму войска были поставлены в заведомо невыгодные условия перед мощной коалицией турецких, британских, французских и сардинских частей. Но не надо забывать, что нарезные ружья у русской армии были, просто командование, опасаясь, вмешательства в войну Пруссии, Австрии и Швеции, вооружило ими части, которые были сконцентрированы на европейских границах. Так, помимо морских мин, русские военные использовали ракетные установки. В частности, Кронштадт защищала специальная батарея, вооруженная треножными пусковыми приспособлениями для залпового ракетного огня по кораблям противника на дистанции до 2600 метров. Благодаря тому, что станки для такой стрельбы были легкими и мобильными, вооруженные ими части воевали на Дунайском и Кавказском театрах боевых действий, а также участвовали в обороне Севастополя.
В другой заметке той же газеты говорилось: «По показанию перебежчиков, потери в английских войсках столь значительны, что траншейные караулы содержатся одними французами». Ситуация для англо-французских войск, судя по отечественным сводкам, была безвыходная: «Пойдут они на штурм Севастополя — костьми лягут под его грозными укреплениями, бросятся за Черную речку — русский штык остановит их, ударятся они в бегство, на Балаклаву — наши войска висят у них на плечах. И не в первый раз попадают в такую западню враги, вздумавшие вступить на Русскую землю! Это находило отражение в газетных сводках, как и описание неприятельских штурмов города. В ночь на 28 августа 1855 года союзники взяли ключевое укрепление Севастополя, Малахов курган, и оборона южной части города стала невозможной. На южной стороне оставлено только 500 тяжело раненых», — гласила переданная по телеграфу сводка от генерала Горчакова. Четырехкратное возобновляемое жестокое бомбардирование, коего огонь был справедливо именуем адским, колебало стены наших твердынь, но не могло потрясти защитников их. Но есть невозможное и для героев — 27-го сего месяца, после отбития шести отчаянных приступов, неприятель успел овладеть важным Корниловским бастионом, и главнокомандующий Крымскою армией, щадя драгоценную своих сподвижников кровь, которая в этом положении была уже без пользы проливаема, решился перейти на северную сторону, оставив осаждающему неприятелю одни окровавленные развалины». В этом заявлении нет никакой смены риторики, хотя сам Александр не грозил французам повторить 1812 год. Противник не думал останавливаться, и с каждым днем сводки были все хуже. В то же время он устаивает ложементы и редуты на перевале», — сообщал Горчаков 13 сентября. Однако прямо на следующих страницах после этих сводок в «Русском инвалиде» вновь шли описания страшного позора и страданий союзных войск. Западные страны со дня на день ждало банкротство, и во Франции для снабжения бедных организовывали столовые. В ходу конина, и гастрономы доказывают, что это мясо едва ли не лучше мяса фазана или дикой козы», — цитирует газеты историк Константин Гайворонский. Когда стало ясно, что война проиграна, перед правительством встала тяжелая задача: как объяснить народу поражение, если в газетах все это время была сплошная победа?
Новости и события Российского исторического общества
Другой парадокс: война унесла почти 800 тысяч жизней, но только 240 тысяч солдат погибли в бою. Еще больше людей пали жертвами тифа, холеры, дизентерии или цинги. Это был «современный» конфликт: впервые в истории Европы его фотографировали и зарисовывали профессионалы, освещали военные репортеры; был использован телеграф; использовались пароходы; применялось новое разрушительное оружие, такое как нарезные ружья. Одновременно развивалась и военная медицина: создавались полевые госпитали, где работало много женщин-медсестер монашек и мирянок , а по инициативе хирурга Николая Пирогова в качестве анестезии начали применять эфир. Но это был и традиционный конфликт. Применялась штыковая атака при взятии Малахова кургана , проходили бесконечные осадные операции Балаклава, Карс, Севастополь. Все это уже начинало напоминать и будущую Первую мировую, с ее утопающими в грязи траншеями и эпидемиями. Почти перестала играть роль религия: конфликт не противопоставлял христианские государства мусульманскому. Напротив, коалиция западно-христианских народов, пришедших на помощь Османской империи, выступила тогда против православной Российской империи.
Психологическая война Благодаря многотиражным газетам конфликт мобилизовал общественное мнение как никакой другой конфликт до этого.
Об этом и многом другом в новом рассказе Владимира Мединского про Крымскую войну в рамках нового цикла лекций. Адреса магазинов: г. Москва ул. Воздвиженка, 1 г. Большая Никитская д.
Наполеон III через парижского архиепископа Доминика Огюста Сибура призвал начать крестовый поход против православной ереси: «Война Франции против России, ныне начинающаяся, это не политическая, а священная война, не война одного государства против другого, одной нации против другой, но исключительно религиозная война». Печать Франции развивала эти идеи и старалась придать предстоящей войне характер религиозного и культурного крестового похода против русских «еретиков» и «варваров»: «Для Европы предпочтительнее слабая и безобидная Турция, чем всемогущая и деспотическая Россия. Россия в Константинополе — это смерть для католицизма, смерть для западной цивилизации. И, однако, именно такая катастрофа висит над нашей головой. Право против насилия, католицизм против православной ереси, султан против царя, Франция, Англия, Европа - против России» [3].
В период Крымской войны начинается история военной журналистики. Люди, далекие от театра военных действий, желали быть в курсе событий на далеком Крымском полуострове. Политики ждали сообщений о победах, матери ждали вестей о сыновьях. Военные журналисты могли помочь в этом. Заметки с полей, регулярно присылаемые военными корреспондентами в страны Западной Европы играли большую роль в формировании образа войны у рядового населения.
А это, в свою очередь способствовало притоку свежих сил в армию и общественному осуждению действий России в европейском мире. Помимо этого освещался военный быт, и если где-то случалось то, о чем, по мнению журналиста надо было знать всем, вне зависимости от того, что это могло создать негативный образ, это появлялось в печати. Скорость передачи информации была такова, что ходили слухи, что русские генералы узнавали последние события с фронта из «Таймс» быстрее, чем из официальных военных сообщений, приходивших в генеральный штаб из Крыма. Первым военным корреспондентом стал Уильям Говард Рассел. Домой он вернулся почти через два года, уцелев в трех жестоких сражениях, став очевидцем осады Севастополя, и оставив потомкам ярчайшее описание знаменитой атаки Легкой бригады, вдохновившей Теннисона на одноименное стихотворение.
Его заметки с поля боя были срочны и отличались крайней точностью и остротой. Именно в этот момент речь идет о зарождении «четвертой власти» - журналистики. Рассел изменил само представление о войне, и отчасти о методах ее ведения.
Где честь, там отвага и долг. Кто с доблестью дружен, тем довод не нужен. По первому знаку на пушки в атаку... Вот только сейчас строки: "Наше дело не спрашивать зачем, наше дело - сделать или умереть" - упоминают в несколько саркастическом смысле, например, в отношении приказов от руководства.
Raglan Еще один военный, барон Реглан, стал законодателем мод после Крымской войны. Он потерял правую руку в Битве при Ватерлоо и носил пальто с цельнокроеным рукавом.
Крымская война. 1854-1856
Крымская война 1853–1856 годов и проблемы глобализации. Забытая западными странами Крымская война, привела к серьезным последствиям, пишет французское издание Le Monde Diplomatique. Крымская война 1853—1856 годов, забытая на Западе, привела к серьезным последствиям, пишет Le Monde Diplomatique. Забытая западными странами Крымская война, привела к серьезным последствиям, пишет французское издание Le Monde Diplomatique. Возникшую войну принято чаще называть «Крымской».
«Крымская война предопределила развал России»
"Отголоски Крымской войны слышны и в названиях питейных заведений. Среди популярных названий пабов мало какое сможет сравниться с Alma или Palmerston. Общество - 4 октября 2023 - Новости Санкт-Петербурга - В российской и советской историографии войну 1853-1856-го годов между Российской империей и альянсом Англии, Франции, Османской империи и Сардинского королевства традиционно принято называть Крымской войной. В европейских кругах крымскую войну называли «Войной востока», ибо она открывала взглядам европейцев царство неизведанных исторических событий и древнейших культур.
Этот день в истории: 1856 год — Парижский трактат по итогам Крымской войны
К тому же, в 1852 году президент Луи-Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором Наполеоном III, и новый титул ко многому его обязывал. Память о славных временах его дяди просто требовало активных действий на внешнеполитической арене. С 1830-ого года французские войска присутствовали в Алжире, который в 1848-ом годы был объявлен частью Франции. С этого плацдарма Наполеон внимательно поглядывал на восток, в сторону Египта и Леванта или Великой Сирии. В этом вопросе французы конкурировали с британцами, порой достаточно жестко.
Император Франции Наполеон III Но это лишь интересы, а на деле существовала пусть и застрявшая в средневековье, но большая и многолюдная Османская империя. И никто из европейских правителей не мог позволить себе излишнюю активность, памятуя о пресловутом «балансе сил». Все старались влиять на ситуацию негласно. За взятки в Стамбуле можно было получить выгодные концессии, таможенные послабления, льготы на торговлю и т.
Сейчас это назвали бы политикой «мягкой силы», а в середине XIX века просто именовали дипломатией. И лишь Россия пренебрегала этим оружием. В 1844 году Николай побывал в Лондоне и откровенно предложил премьер-министру Роберту Пилю договориться о дележе Османской империи в случае ее развала. Прямодушный русский император обещал, что он не претендует на территории, но ни за что не отдаст проливы Босфор и Дарданеллы британцам и французам.
Как следует из дневника Николая, стороны устно обо всем договорились, но через несколько лет Пиль неудачно упал с лошади и скончался. Однако планы России на востоке стали понятны всем заинтересованным сторонам. И немало всех напугали. Кавалерийский характер В отличие от своего брата Александра, Николай политиком не был.
Он не любил интриговать и хитрить — это не вписывалось в его систему ценностей. Он всегда оставался честным солдатом, а кодекс рыцаря предполагал открытое противостояние с врагами. И людей вокруг себя Николай подбирал по тем же принципам: он ценил преданность, управляемость, порядок, четкое выполнение приказов. Творчество и инициатива поощрялась лишь в рамках, установленных должностным регламентом.
Наверное, в этом были свои плюсы, но минусов оказалось больше. Бюрократизм, равнодушие и корысть пронизали все уровни государственной службы, большинство проектов существовали лишь на бумаге, реальные же дела были невероятно затруднены бумажной чиновничьей волокитой и поборами. Казнокрадство никуда не делось, просто оно приобрело иные, государственные масштабы. И особенно это стало заметно в военной отрасли, где русская армия стремительно отставала от конкурентов.
Английский пароходофрегат «Стервятник» «Генералы всегда готовятся к прошлой войне» — грустно констатировал много лет спустя Уинстон Черчилль, и его афоризм удивительным образом подходил к ситуации николаевской России. Наш генералитет, в юности ходивший в лихие штыковые и кавалерийские атаки под Бородино и Лейпцигом, жил категориями наполеоновских войн, хотя мир уже был другим. Мы прозевали революцию в стрелковом вооружении — на смену гладкоствольным ружьям пришли нарезные винтовки Тувена и конические пули Менье. Дальность и мощь их выстрелов в четыре раза превосходила образцы, стоявшие на вооружении нашей армии.
И не то чтобы в России о них не знали, просто относились с пренебрежением. Нарезные штуцеры были в арсенале нашей армии, но в небольшом количестве и использовались в основном унтер-офицерами, да и то не во всех частях. Аналогичная история произошла с флотом.
Казалось бы, активная помощь Николая I Австро-Венгрии и Пруссии, оказанная им в рамках общей борьбы с европейской революцией 1848—1849 годов, должна была, по крайней мере, сделать эти границы дружественными и безопасными для России. Ввязываясь в конфликт, Николай рассчитывал и на большее, а именно на дипломатическую поддержку австрийского и прусского правительств в Европе. Одна такая поддержка могла бы парализовать еще нетвердо стоявшую на ногах Вторую империю Наполеона III. А без мощного континентального союзника Англия не решилась бы воевать. Но Австрия, по выражению ее же премьера, «изумила мир своей неблагодарностью», фактически поддержав требования антирусской коалиции, а Пруссия не решилась даже дипломатически присоединиться к Российской империи, оставшейся без союзников. Анализируя внешнеполитическую обстановку в 1853 года, Маркс и Энгельс писали, что «на европейском континенте существуют фактически только две силы: Россия со своим абсолютизмом и революция с демократией» [14]. Таким образом, хотя ближайшим поводом к войне явились поддержанные Францией претензии Католической Церкви на первенство в храмах Святой земли, английские интересы в Азии и австрийское влияние на Балканах, правительства антирусской коалиции фактически выступили на стороне собственной революционной оппозиции.
Николаевская Россия оказалась и той минимальной «уступкой» еще весьма консервативного европейского политического истеблишмента, на которую он вынужден был пойти, чтобы сохранить свою власть, и той минимальной ценой, которой Европа должна была заплатить за дальнейшее продвижение по пути прогресса и, в конечном счете, глобализации. Понимая все это, можно иначе посмотреть и на некоторые особенности Восточной войны и на ее итоги, катастрофичность которых до сих пор принято приписывать исключительно неумелому государственному и военному руководству николаевской России. Первой и главной особенностью здесь нужно считать вступление России в войну без единого союзника, вне рамок какой-либо коалиции, в то время как ее противниками впервые выступили [15] или при определенных обстоятельствах согласились выступить [16] почти все сколько-нибудь мощные державы Европы. Естественно, что такая коалиция не могла быть объединена лишь политическими и экономическими интересами они у многих «партнеров» были противоположны. Европейский мир впервые со времен крестовых походов был объединен не столько прагматическими целями, сколько идеей. Но, хотя Католическая Церковь также сумела снять с этого объединительного движения определенные дивиденды, сама идея была религиозна лишь по форме, что подтверждает и союз с мусульманской Турцией, и полная поддержка атеистов-революционеров. По выражению английского статс-секретаря по иностранным делам лорда Кларендона, «цивилизация вела битву против варварства» [18]. На православную Россию впервые открыто наступал всемирный радикальный модерн. Восточная война явилась, по существу, первым в истории опытом кольцевой блокады России, то есть ее последовательным окружением и удушением со ставкой на дальнейшее расчленение. Этот замысел был настолько грандиозен, что его не вполне осознало даже царское правительство.
Даже союзники Англии по блоку были в конце войны поражены «мирными» планами английского министра внутренних дел Пальмерстона, согласно которому Аландские острова и Финляндию следовало вернуть Швеции, прибалтийские губернии присоединить к Пруссии, Молдавию и Валахию — к Австрии, Крым и Закавказье — к Турции. Разумеется, не обладая в полной мере техническими возможностями, Европа не могла еще контролировать всей протяженности российских границ, как это случилось в ХХ веке. Но их наиболее уязвимые морские участки были подвергнуты глобальному контролю и профилактической «зачистке» со стороны соединенного англо-французского флота, о чем уже говорилось выше. Блокаде военной сопутствовала и блокада экономическая, и, что особенно важно, блокада информационная. Информационная война, развязанная одним или несколькими государствами против их непосредственного врага, вообще не может считаться уникальным явлением [20]. Однако в большинстве случаев это лишь ограниченная по времени вспомогательная акция, подчиненная решению текущих задач военно-политического характера. Антианглийскую истерию во французской печати в годы наполеоновских войн или антифранцузские печатные кампании в Германии времен Бисмарка нельзя даже сравнить с той планомерной и рассчитанной на долгие годы стратегией антироссийской агитации в Европе, развернутой в полную силу не позднее середины 1830-х годов и отнюдь не прекратившейся с окончанием Восточной войны. Эта стратегия, планировавшая ведение пропаганды во всех слоях общества самыми различными методами от газетных и книжных кампаний до дипломатической переписки и предусматривавшая не столько создание информационного вакуума вокруг боевых действий в России, сколько формирование негативного имиджа России не только в европейском, но и в русском обществе, достигла гораздо больших успехов, чем англо-французский экспедиционный корпус в Крыму. Ведь если политические последствия Восточной войны русская дипломатия сумела смягчить уже на Парижском конгрессе 1856 года и окончательно ликвидировала их в 1870—1880-х годах, то многие идеологические штампы, созданные в ходе войны информационной, до сих пор играют свою роль в выборе политических приоритетов как европейскими интеллектуалами, так и русской интеллигенцией. Здесь важно отметить, что антирусская информационная война была первой глобальной войной такого рода.
Она велась не только в печати и не только на территории воюющих стран и предусматривала определенную глобальную координацию, то есть фактически явилась первым массовым и долгосрочным экспериментом по манипуляции сознанием международного сообщества [21]. Заслуживает внимания и такая особенность Восточной войны, как ставка союзников на создание «пятой колонны» внутри Российской империи. Главным средством создания необходимых для этого антиправительственных настроений служила та же самая информационная война. Наиболее известным актом негласной поддержки российской радикальной оппозиции следует считать, разумеется, открытие и работу Вольной русской типографии Герцена и Огарева в Лондоне в 1853—1865 годах [22]. Но любопытно, что противники России предпочитали не сосредотачивать свои усилия на каком-либо одном общественном слое или на одной конкретной территории. Подрывная пропаганда велась широким фронтом в самых разных общественных слоях. Для разжигания недовольства среди русской аристократии иностранная печать умело муссировала декабристскую тему, а также темы «оскудения дворянства», засилья инородцев в армии и государственном аппарате и, наконец, тему «крестьянских симпатий» николаевского правительства, через реформу государственных крестьян 1840-х годов планомерно шедшего к отмене крепостного права и наделению крестьян землей. Антиправительственная агитация среди крестьян между прочим, не позволившая правительству широко развернуть во время войны ополченское движение по образцу 1812 года носила, соответственно, иной, антипомещичий и антигосударственный уравнительный, характер и распространялась главным образом изустно. В студенчество и разночинную интеллигенцию при помощи различных «литературно-философских кружков» и обществ [23] вбрасывались идеи конституционного и парламентского ограничения самодержавия, расширения в России прав и свобод человека при этом интеллигенция, как «передовой слой», естественно, должна была стать гарантом и основным проводником нового типа государственного устройства. Национальные меньшинства, особенно польское и черкесское, прямо подстрекались к вооруженному восстанию.
Полностью решить задачу поражения противника при помощи «пятой колонны» глобализму удалось решить лишь в 1905—1917 годах. Однако первые семена на этом поле были брошены в середине XIX века. И, наконец, выбор основного места боевых действий, благодаря которому война получила название Крымской, также вряд ли случаен с точки зрения глобальной политики. Дело даже не в том, что занятие Крымского полуострова обеспечивает любой державе возможность полного контроля как Черного и Азовского морей, так и почти всей восточноевропейской черноземной зоны бывшего Дикого поля. В британской классической геополитике ее официальная терминология была разработана Хатфордом Макиндером полвека спустя после Восточной войны , на основании которой в течение всего XIX века Англия осуществляла политику сдерживания России силами совокупного Запада, континент Евразия назван Мировым островом. Контроль над ним обеспечивает господство над миром. Задача геостратегии — контроль над Сердцевиной, что обеспечивает управление Мировым островом [24]. Эта схема лишний раз подтверждает, как глобальный, а не локальный характер конфликта 1853—1856 годов, так и его решающее значение в ходе англосаксонской подготовки глобализации. Остается сказать несколько слов об итогах войны, во многом определивших не только карту Европы и расстановку сил в международных отношениях второй половины XIX века, но политическое развитие России, судьбу ее социально-экономического строя. Официальный Парижский мир, казалось, требовал от побежденной России не так уж много [25] : уничтожить уже почти полностью разгромленные Черноморский флот и военно-морские базы на побережье, передать «под международный контроль» устье Дуная, гарантировать территориальную целостность Турции и отказаться от всех преимущественных прав на покровительство христианам, живущим на ее территории.
Уже это последнее требование содержало в себе антирелигиозный вызов. Отныне все претензии к Турции Россия могла предъявлять исключительно в светском контексте.
Конечно, и тогда на Западе у России хватало доброжелателей.
Там умеют говорить чистейшим, изящнейшим французским языком». Но, увы, жанены оказались в трагическом меньшинстве. Знаменитую актрису Элизу Рашель, вернувшуюся в 1854-м с гастролей в Москве и Петербурге, подвергли остракизму: как посмела играть перед русскими!
Медиаприкрытие поражения Хуже проигранной информационной войны оказалась только проигранная кампания в Крыму. Как только англо-французы в Крыму нарастили число орудий, они получили огневое превосходство над защитниками Севастополя. Отныне город превратился в незаживающую рану, через которую русская армия непрерывно теряла кровь в прямом и переносном смысле.
Севастополь — это бездонная кадка! Сколько ни шли сюда войска — всем место найдется». В последние недели осады с 16 августа по 8 сентября 1855 г.
Захват Малахова кургана в ходе последнего штурма стал настоящим облегчением для князя Горчакова — теперь у него появился повод сдать город, прекратив это безнадежное кровопускание армии. Экономика, политическая система, Российская империя в целом не потянули войны с двумя великими державами на своем отдаленном фланге. Россия не вытягивала логистику, не смогла мобилизовать промышленность, не сумела создать численный и качественный перевес над противником на собственной территории.
С другой стороны, Англия и особенно Франция не горели желанием «окончательно решать» русский вопрос. Их целью было разрушение того инструмента, который позволял России вести активную политику на восточном направлении, — Севастополя с его адмиралтейством, мастерскими с серьезными возможностями производства и главное — Лазаревскими доками стоимостью в миллионы. И как только цель была достигнута, можно было приступать к переговорам.
Главной проблемой администрации нового императора Александра II было объяснить экзальтированной публике, почему Россия заключает мир, если пропаганда продолжает уверять о грядущем со дня на день полном банкротстве Запада, посмевшего тягаться с восточным колоссом. Уже после падения Севастополя московские и петербургские газеты сообщали, что во Франции для снабжения бедных организованы столовые, «префекты, чтобы ободрить рабочих, садятся за их скудные столы и разделяют с ними спартанские яства».
Вопросы и ответы 1 Дата правления Николая 1 2 Годы Крымской войны 3 как В Европе Крымскую войну называли 4 Кто выступал на стороне турции 5 Когда произошло Сипонское сражение 6 Кто командовал русской эскадрой в Сипонской войне 7 Кто возглавил оборону Севастополя 8 Сколько менсяцев длилась оборона Севастополя 1 Дата правления Николая 1 2 Годы Крымской войны 3 как В Европе Крымскую войну называли 4 Кто выступал на стороне турции 5 Когда произошло Сипонское сражение 6 Кто командовал русской эскадрой в Сипонской войне 7 Кто возглавил оборону Севастополя 8 Сколько менсяцев длилась оборона Севастополя 1 1825-1855.
Новости и события Российского исторического общества
Краткое описание Крымской (Восточной) войны 1853-1856 гг. Причины и поводы, ход событий и сражения, итоги и последствия. Почему ведущие промышленные державы Европы в 1854 году вступили во вроде бы ненужную им Крымскую войну против России? В Европе Крымскую войну называли. Минобороны РФ прокомментировало заявление главы военного ведомства Британии Бена Уоллеса о Крымской войне, посоветовав британским военным лучше изучить историю ндуем британским военнослужащим хорошо изучать не только географию.
Нулевая мировая – часть 1. Европа против России | Курс Владимира Мединского | XIX век
В Европе понятия "Крымская война" вообще не существует, существует понятие "Восточная война" ибо боевые действия не ограничивались только Крымом. Учитывая то, что за 5 лет до Крымской войны Россия фактически спасла Австро-Венгрию от уничтожения, поведение австрияков было полнейшей подлостью. Крымская война закончилась поражением, но отнюдь не разгромом России в столкновении в весьма сложных условиях. 3) как В Европе Крымскую войну называли.