к, последняя - т).
волчий обитатель прерий
У некоторых койотов есть странная привычка при всяком удобном случае наведываться на бахчу. Охотничьи таланты койотов Наши герои относительно редко охотятся на крупных животных карибу, вапити , но если возникает такая необходимость, объединяются в пары или даже небольшие семейные группы из 5-6 особей. На охоте особенно проявляется вся их хитрость, находчивость и смекалка. Например несколько койотов могут по очереди преследовать потенциальную жертву, пока она не устанет. Или койот прячется за кустом, к которому его партнер гонит кролика, и в нужный момент кидается на добычу. Сотрудничество маленьких волков на охоте — это увлекательнейшая демонстрация планирования разнообразных практических приемов.
Известен случай, когда койот прыгал на прямых ногах вверх и кувыркался, а смотревший на это представление кролик был настолько поглощен странным зрелищем, что не заметил, как к нему сзади подкрался второй койот. Иногда эти звери охотятся следующим образом. Несколько койотов двигаются по полю на некотором расстоянии друг от друга, точно цепь пехотинцев. Когда один из них вспугивает потенциальную добычу, остальные немедленно отрезают жертве все пути к спасению. Луговые волки настолько сообразительны, что действуют совместно с другими животными или используют их.
Например, койот успешно приноравливается к барсуку, охотящемуся в одних с ним местах. Благодаря своему острому чутью и ловкости, маленький волк вспугивает бурундуков и луговых собачек, которые тут же прячутся в норы, а когда барсук принимается раскапывать эти норы, койот у него под носом хватает выбегающих зверьков. Можно без преувеличения сказать, что койот талантлив во всем. Зверь почти никогда не устает, покрывая в поисках пищи огромные расстояния. Прыгучести зверя можно только позавидовать — он способен совершать прыжки в 2—4 м длиной!
Кроме того, маленький волк прекрасно плавает и не раздумывая бросается за добычей в воду. Умеет ловить рыбу. А ради того, чтобы поесть спелых фркутов, койот может даже вскарабкаться на дерево! Продолжение рода Сезон размножения луговых волков длится с января по март. К весне самка обустраивает логово, готовясь к появлению на свет потомства.
Вообще, это единственное время, когда койоты используют логово. Обычно ни в каких укрытиях они не нуждаются, а спят и отдыхают просто на земле под открытым небом.
Это не лисица. Это точно не чертов кенгуру. Эксперты отреагировали более скептично, заявив, что с роликами не все так очевидно. Встречи с сумчатыми волками в Виктории или в районе Аделаидских холмов в особенности маловероятны, потому что считается, что в материковой Австралии тилацины вымерли еще две тысячи лет назад. Джонатан Даунс, основатель британской организации, которая занимается изучением таинственных животных типа йети, с 2013 года отправил по следу тасманийского волка три экспедиции.
Удалось найти лишь рассказы очевидцев.
С тех пор «самое загадочное животное Австралии» считается вымершим. Однако за прошедшие 80 лет не раз появлялись сообщения о том, что кто-то видел тасманийского волка в глухих лесах Тасмании и некоторых районах материковой Австралии.
В сентябре 2016 года группа энтузиастов возродила надежду на то, что зверь жив: они опубликовали в сети два видео, на которых, предположительно, видно тасманийского волка. В первом ролике, предположительно снятом в этому году, видно размытую фигуру зверя, похожего на сумчатого волка, в районе Аделаидских холмов на юге Австралии. На втором видео видно похожее на собаку животное в штате Виктория.
Тасманийский, или сумчатый, волк, или тилацин, — сумчатое млекопитающее, единственный представитель семейства сумчатых волков.
В случае опасности луговые собачки резко, с прогибом, бросают тело вверх и издают серию звуков похожих на собачий лай, предупреждая соседей. Последние фонетические исследования показали, что животные способны голосом даже описать характер опасности-человек, койот или беркут, размер и скорость приближения и реагировать соответственно. Очень социальны, живут семьями состоящими из одного-двух самцов, трех-пяти самок и малышей. Семья живет в норе, котороя может достигать трехсот метров в длину и до пяти метров в глубину.
Семьи объединины в большие колонии или города которые могут простираться на несколько километров.
Волки держат в страхе жителей горных районов Фтиотиды и Эвритании (видео)
Это койот, или, как его еще называют, луговой волк. Он почти в 3 раза меньше обыкновенного волка и заметно легче его. Да, койот не такой сильный и грозный, как его сородич, но зато он выносливый, упорный и очень сообразительный. Кроме того, в семействе псовых он, пожалуй, легче всех приспосабливается к изменению условий и научился жить в совершенно разных местностях. Этот зверь чувствует себя дома и в глубоких снегах гор, где охотится на грызунов, и на задворках городов, где регулярно обследует мусорные баки. Ареал и среда обитания Койот — исконный обитатель прерий и пустынь Северной Америки. Много лет он был не врагом, а другом фермеров и скотоводов, не давая размножаться грызунам и другим сельскохозяйственным вредителям, которые иначе нанесли бы непоправимый ущерб полям и лугам.
Но однажды овцеводы, не досчитавшись ягнят, в гневе объявили маленьким волкам настоящую войну. Потери в этой войне звери понесли немалые. В 1960-х годах сотрудники Службы контроля хищников только за один год официально сообщили об уничтожении 89 653 койотов. Однако эта бойня, в конечном счете, не достигла цели и не уменьшила популяцию до минимума: изменившиеся условия оказали соответствующее воздействие на самок и выводки заметно увеличились, восполняя убыль взрослых животных. В отличие от многих хищников, луговой волк сумел приспособиться к вторжению человека в мир дикой природы и сумел уцелеть. И хотя популяция зверя в некоторых районах катастрофически сократилась, зато он расширил свой ареал.
Койоты, прежде обитавшие только на равнинах и плоскогорьях американского Запада, теперь колонизировали весь континент, за исключением полярных регионов. Кроме того, они продолжают двигаться на юг — настолько, что приближаются к границе между Центральной и Южной Америкой в восточной Панаме. Приспособившись к жизни в самых разных условиях, сегодня луговые волки бродят по полям, лугам, лиственным и хвойным лесам, горам, пустыням и полупустяням Канады, Соединенных Штатов, Мексики и Центральной Америки. Вопреки всем преследованиям, луговые волки продолжают жить да поживать, проявляя почти волшебную способность сосуществовать с людьми так, что их практически никто не видит. В окрестностях населенных пунктов звери ограничивают свою деятельность ночным временем, а там, где людей мало, они показываются и днем. Капризы климата, по-видимому, также совершенно не смущают койотов — они не боятся ни жгучего зноя, ни морозных зим.
Как выглядит койот? Особенности внешнего вида Луговой волк напоминает миниатюрную копию волка. Весит он от 9 до 20 килограммов, то есть втрое меньше своего крупного родича — обыкновенного серого волка. Длина тела составляет 80-95 см, хвоста — 30-40 см.
Американские эксперты по дикой природе сбиты с толку «волчьим» животным, которое было убито фермером из Монтаны. По словам официальных лиц, владелец ранчо недалеко от города Дентон застрелил существо на прошлой неделе, когда оно находилось в нескольких сотнях метров от его домашнего скота. Государственные эксперты по дикой природе заявили, что им не удалось точно определить его виды. Осмотрев существо, они сказали, что сомневаются, что это волк, потому что его зубы были слишком короткими, передние лапы ненормально маленькими, а когти слишком большими. В Интернете распространяются странные теории о том, что это может быть оборотень, молодой медведь гризли или родственник снежного человека. Он добавил, что до получения результатов может пройти до недели, что должно помочь идентифицировать криптид.
Эксперты говорят, что его мех отличается от волков "Several things grabbed my attention when I saw the pictures," Ty Smucker, wolf management specialist for Montana FWP, told the newspaper.
Главная В мире животных В Альпы вернулись дикие волки В Альпах растет популяция волков , которые еще 30 лет назад считались вымершими в этом регионе. Ученые выяснили, что популяция не только сохранилась, но даже удвоилась между 1999 и 2005 годами, а к 2012 году увеличилась еще в несколько раз. Медленно, но верно животные отвоевывают свое исконное жизненное пространство. В настоящий момент насчитывается около 33 волчьих стай на территории Западных Альп между Лигурией и Монбланом. Скорее всего, эти волки вернулись в Альпы в 1980-е годы из труднопроходимых районов итальянских Апеннин.
Так в чем же дело?
Иногда кивают на распространение огнестрельного оружия. И оно действительно имеет отношение к бизоньему вопросу, но косвенное. А главный виновник — рыночная экономика. Бизон как противник прогресса После возникновения США началось стремительное освоение земель в глубине американского континента, причем в первую очередь прерий. И вот скажите, как прикажете устраивать прибыльное прогрессивное хозяйство там, где постоянно кочуют миллионы рогатых гигантов, сметающих все на своем пути? Бизоны не оставляли корма для домашнего скота. Они могли разнести в хлам старательно подготовленную для укладки рельсов насыпь.
Хуже того — они могли остановить на несколько дней! Даже паровоз предпочитал с ними не бодаться! Не остановишься, такое огромное стадо может и поезд перевернуть Не остановишься, такое огромное стадо может и поезд перевернуть Одновременно они представляли собой ходячий склад разных разностей — шерсти, кожи, мяса, жира. Охота на бизонов оказалась выгодным промыслом. Кожа шла на седла и обувь для американских военных. Шерсти тоже находилось применение всякие войлоки, утеплители, уплотнители... Мясом кормили тех же военных, а также многочисленных рабочих на стройках и шахтах — и дешево, и сытно.
Индейцы, тоже получившие ружья, увеличили промысел бизонов ради торговли с бледнолицыми. И не сразу поняли, что сами подписывают этим себе приговор. Ибо все было очень просто: исчезновение бизонов означало исчезновение средств к существованию у множества индейских племен. Им приходилось либо вымирать, либо покорно отправляться в тесные, непригодные для нормальной жизни резервации и вымирать там, но помедленнее. Белые в середине XIX века охотились на бизонов уже не рази мяса или шкуры, а ради истребления.
В мире животных Удивительные животные Стая Волков
Некоторые экземпляры достигли 80 километров в час. Чтобы дистанционно общаться и поднимать тревогу в случае опасности, эти поражающие млекопитающие используют две процедуры. Мы показываем их ниже: Обонятельный, распространяет резкий запах, исходящий от мускусной железы. Другой визуальный, выставляя на солнце белые пятна на крупе и взъерошивая волосы, которые отражают солнечные лучи. Этот знак будет виден даже на расстоянии более трех километров. Легендарные персонажи: Койоты Canis latrans, также известный как луговая собачка или собака-ревуна, часто живет на окраине прерий. О чем это?
Он меньше волка и весит не более 25 кг. Кроме того, у него более длинные и острые уши. Он всеяден и питается грызунами, кроликами, насекомыми, фруктами, кукурузой, птицей и т. Учитывая его пищевые привычки, его иногда называют американским шакалом, так как он напоминает это африканское животное. Он непревзойденный мелкий вор и преследует некоторых крупных хищников, чтобы схватить их добычу. Как мы видели, биоразнообразие экосистем включает гораздо больше видов, чем те, которые отмечены в средствах массовой информации.
Согласно Директиве о местах обитания, большинство европейских популяций волков находятся под строгой охраной, но государства-члены ЕС могут отступать от запретов строгого режима охраны при определенных условиях, в том числе в целях защиты социально-экономических интересов. В декабре прошлого года брюссельский новостной портал Euractiv сообщил, что официальное разрешение на отстрел волка было выдано в Ганновере, Германия, после того, как один волки загрыз старую пони по имени Долли. Постоянный адрес новости: eadaily.
Поделиться: Подписывайтесь на «Газету. Ru» в Дзен и Telegram.
Пожалуйста, введите ссылку на видеоролик в поле, указанное ниже. Примечание: перед тем как появиться на сайте, ваше видео должно быть одобрено. Wowhead Client — это небольшая программа, с помощью которой мы поддерживаем базу данных в актуальном состоянии. Пользователи Wowhead Client получают доступ к дополнительным инструментам на сайте. Две основные цели Wowhead Client: Он устанавливает и обновляет аддон Wowhead Looter, который собирает данные, пока вы играете! Он загружает собранные данные на Wowhead, помогая поддерживать базу данных в актуальном состоянии! Вы также можете использовать Wowhead Client, чтобы просматривать выученные рецепты, выполненные задания, собранные ездовые животные и спутники и полученные звания!
Самые редкие животные: топ-15
Журавлева целитель магических животных читать. Если медведь хочет получить убитое волком животное, волки будут пытаться защитить добычу. Humankind is inclined to kill wolves, whenever they are perceived as a nuisance, with little regard for the consequences. Например, считается, что реинтродукция волков положительно сказалась на йеллоустонских ивах (Salix spp.).
«Загрыз старую пони по имени Долли»: волчьи стаи беспокоят Урсулу фон дер Ляйен
| Ответы на кроссворд дня № 4130 из "Одноклассников" | Хотя серый волк и койот являются ближайшими родственниками, эти два вида животных были разделены эволюцией от 1 до 2 млн лет тому назад. |
| Австралийские ученые планируют вернуть к жизни вымершего сумчатого волка | Животные прерии. |
| «Загрыз старую пони по имени Долли»: волчьи стаи беспокоят Урсулу фон дер Ляйен | Волк, прописавшийся в прериях Ответы на кроссворды и сканворды 5 букв. |
В Шотландии сотрудники центра дикой природы умертвили волчью стаю после гибели ее вожака
Этих животных называют не только собаками, но и волками, хотя они несколько меньше по сравнению с волками обыкновенными. Волки возвращаются в национальный парк Айл-Ройял в Мичигане после того, как они почти исчезли с изрезанной цепи островов из-за инбридинга и болезней. Основным инструментом является словарь, позволяя вам искать необходимые слова, Вы можете найти ответы на любой вопрос! Сайт содержит более чем один миллион записей. считает руководитель пьемонтского проекта по сохранению вида Progetto Lupo.
Волк прерий
Что и говорить, положение не из приятных. Чтобы не терять времени зря, я взял с полки одно из руководств, которыми меня щедро снабдили перед отъездом, и углубился в главу, посвященную волкам. Разумеется, мне не раз случалось заглядывать в нее и прежде, но некоторые важные факты как-то ускользали из памяти. Теперь же, когда мне воочию удалось увидеть волчьи следы, способность восприятия значительно обострилась, и я перечитал главу с особым интересом и глубоким пониманием дела. Тундровый волк, как сообщал автор руководства, является самым крупным из многочисленных подвидов Canis lupus.
Максимальный вес измеренных экземпляров 7 килограммов; длина от носа до кончика хвоста 260 сантиметров; высота до холки 105 сантиметров. Взрослый тундровый волк может съесть а при удобном случае и съедает 14 килограммов сырого мяса за один присест. Волчьи зубы «отличаются массивность и с одинаковым успехом рвут и размалывают пищу. Это позволяет их владельцу раздирать на части самых крупных млекопитающих и дробить даже наиболее крепкие кости».
Глава оканчивалась следующим кратким заключением: «Волк — свирепый и опасный хищник. Среди всех зверей, известных человеку, волк занимает одно из первых мест по тому страху и ненависти, которые он, с вполне достаточными основаниями, к себе внушает». Основания, правда, не приводились, впрочем, они оказались бы совершенно излишними. Остаток дня я провел в размышлениях; надежда завоевать доверие волков порой начинала мне казаться чересчур оптимистической.
Разумеется, продемонстрировать отсутствие злой воли с моей стороны несложно, но грош этому цена, если волки не ответят взаимностью! На следующее утро я занялся чисткой «авгиевых конюшен» в избушке и во время уборки нашел компас. Положив его на подоконник, я продолжал работу, но солнце, отражаясь на медной крышке инструмента, блестело столь призывно, что я решился предпринять еще одну попытку и восстановить контакт волками. На этот раз я продвигался вперед еще медленнее — на мне была винтовка, дробовик, револьвер, патронташ, небольшой топорик и охотничий нож, а также фляга с «волчьим коктейлем» на случай, если я провалюсь в какой-нибудь ледяной поток.
Стоял жаркий день — весной в Арктике иногда выдаются деньки не менее знойные, чем в тропиках. Первые комары, словно герольды, возвещали о приближении несметных полчищ, которые скоро сделают пребывание в тундре поистине адской мукой. Я отыскал волчью тропу и решительно зашагал навстречу судьбе. Следы вели прямо через огромное болото, но беда заключалась в том, что волчьи лапы увязали в нем всего на восемь-десять сантиметров, тогда как я проваливался на добрых тридцать сантиметров до мерзлого грунта.
С трудом добрался я до галечной гряды, идти стало гораздо легче, но зато там я сразу потерял следы волка. Попытки обнаружить их вновь ни к чему не привели. Пристально оглядывая холодное царство тундры, безбрежное как море, я почувствовал себя безмерно одиноким. Ни рокота самолета, который нарушил бы немую тишину пустого неба, ни дальнего грохота проходящего поезда, от которого дрожала бы земля под моими ногами… Мертвое молчание!
Только посвистывание невидимой ржанки свидетельствовало о том, что жизнь все-таки существует на этой голой, похожей на поверхность луны, земле. Я отыскал нишу среди скал, покрытых лишайниками, втиснулся в нее и с аппетитом позавтракал. Затем, взяв бинокль, начал рассматривать пустынный ландшафт в надежде обнаружить хоть что-нибудь живое. Прямо перед собой я увидел скованную льдом бухточку большого озера, на противоположном берегу — какое-то яркое пятно, выделяющееся среди однообразной окраски тундры.
Это был желтый песчаный вал высотой около двадцати метров, который, извиваясь как гигантская змея, терялся вдали. Такие узкие, вытянутые холмы, эскеры или озы, есть не что иное, как древние ложа исчезнувших рек, которые некогда примерно десять тысяч лет назад пробивали свой путь среди ледников, покрывавших всю область Киватин. Когда толщи льда растаяли, наносы отложились на поверхность земли, и теперь они являются почти единственными заметными чертами рельефа тундры среди онообразной унылой равнины. Напрягая зрение, я внимательно осматривал оз, пробегал по нему биноклем, пока не заметил наконец какое-то движение.
Расстояние было значительным, но мне показалось, будто кто-то, подняв руку над головой, машет из-за кромки вала. В сильном волнении я вскочил на ноги и пустился бежать к берегу залива. Теперь до песчаной насыпи оставалось не более трехсот метров; отдышавшись, я вновь прильнул к биноклю. Замеченный мной предмет оставался на месте, но теперь он выглядел как боа из белых перьев, которым неистово размахивает кто-то, скрытый от меня гребнем.
Это было совершенно необъяснимо, и ничто из постигнутого мной при изучении естественных наук сюда не подходило. Пока я изумленно таращил глаза, к первому боа присоединилось второе, тоже яростно махавшее, и вот оба медленно двинулись вдоль оза. Мне сделалось не по себе — ведь это явление не поддавалось научному объяснению. В сущности я даже утратил интерес к непонятному зрелищу, считая, что оно скорее всего относится к компетенции психиатра, как вдруг совершенно неожиданно оба боа повернули ко мне.
Они делались все выше и выше, пока не оказались хвостами двух волков, поднимавшихся на песчаный вал. Оз значительно возвышался над берегом залива, где я находился, и я чувствовал себя выставленным напоказ, словно полуобнаженная красавица с рекламы нижнего белья. Стремясь сделаться как можно меньше ростом, я присел на корточки и уполз в скалы, где старался держаться поскромнее. Но беспокоиться было не к чему — волки не обращали на меня ни малейшего внимания.
Они были слишком увлечены собственными делами, которые, как я с удивлением понял, в данную минуту сводились к игре в салки. В это трудно поверить, но это так! Они возились как щенята. Тот из них, что поменьше ростом вскоре появились конкретные доказательства, что это самка , был зачинщиком.
Положив голову на вытянутые передние лапы и самым неблаговоспитанным образом подняв зад, волчица внезапно прыгнула на самца, который был много крупнее; я узнал в нем моего позавчерашнего знакомца. Пытаясь увернуться, тот споткнулся и упал. Волчица мгновенно оказалась наверху, больно теребя зубами его загривок, затем вскочила и бешено помчалась, описывая круги. Волк поднялся на ноги и кинулся в погоню, но только ценой больших усилий сумел ее настичь и куснуть в спину.
После этого роли вновь переменились, и самка мчалась за самцом, возглавлявшим дикую гонку то вверх, то вниз, за насыпь и обратно; в конце концов оба волка потеряли равновесие и, сцепившись, покатились по крутому склону. Внизу они разделились, вытряхнули песок из шерсти и, тяжело дыша, встали мордой к морде. Самка поднялась на дыбы, буквально обняла самца передними лапами и начала прилизывать, как бы целуя, его своим длинным языком. Самец с трудом переносил назойливые нежности и все время старался отвернуть голову, но тщетно.
Я невольно проникся к нему состраданием; по правде говоря, столь бурное проявление страсти вызывало отвращение. Однако, собрав все свое мужество, волк терпел, пока ей не надоело. Отвернувшись, волчица вскарабкалась примерно на половину песчаного склона… и пропала. Казалось, даже след ее исчез с лица земли.
Я терялся в догадках, пока не навел бинокль на густую тень в складках оза, где видел ее в последний момент. Темное пятно оказалось входом в пещеру, или логовище; конечно же, волчица забралась туда. Я был счастлив — ведь удалось не только установить местонахождение пары волков, но и, по милости судьбы, отыскать их логово! Позабыв о всякой осторожности, я бросился к ближнему бугорку, чтобы оттуда получше разглядеть вход.
После ухода подруги волк слонялся у подошвы оза и тотчас меня заметил. В три-четыре прыжка он взлетел наверх, остановился и с грозной настороженностью уставился на меня. Стоило мне только глянуть на него, и вся радость встречи мгновенно улетучилась. Нет, он больше не походил на игривого щенка, а превратился в великолепнейший механизм разрушения!
Эта метаморфоза была столь устрашающей, что у меня застучали зубы о флягу, когда я собрался хлебнуть для успокоения нервов. На сегодня хватит, решил я, не следует надоедать волчьему семейству, иначе, чего доброго, спугнешь их с насиженного места. Я счел за благо удалиться. Возвращение было нелегким — что может быть тягостнее, чем тащиться обратно по осыпающемуся под ногами щебню, да еще с поднятой выкладкой различных металлических изделий, принятых на вооружение в научных экспедициях!
Достигнув гряды, с которой впервые увидел волков, я бросил прощальный взгляд в бинокль. Самки по-прежнему не было видно, самец же спокойно лежал на песчаном гребне, вся его настороженность исчезла. Вот он встал, несколько раз покрутился на месте, как делают собаки, и улегся поудобнее, упрятав нос под хвост и явно намереваясь заснуть. Убедившись, что он больше не интересуется моей скромной особой, я с облегчением вздохнул.
Было бы настоящей трагедией, если бы мое нечаянное вторжение вспугнуло волков и лишило меня замечательной возможности наблюдать за животными, ради которых я так далеко забрался. На сей раз я взял с собой винтовку, револьвер и охотничий нож, а вместо дробовика и топорика прихватил сильную перископическую стереотрубу с треногой. Стояло прекрасное солнечное утро; дул ветерок, прогнавший комаров. Добравшись до залива перед озом, я заметил примерно в четырехстах шагах от логовища торчащий обломок скалы; это позволило установить стереотрубу таким образом, что обьектив будет направлен поверх гребня, а меня не будет видно.
Используя военный опыт, я незаметно прокрался к наблюдательному пункту; ветер дул со стороны волков, а значит, можно ручаться — они даже не подозревают о моем присуствии. Ну вот, все в порядке, труба установлена, и я навел фокус, но, к моему глубокому огорчению, волков нигде не видно. Прибор давал такое увеличение, что можно было различить отдельные песчинки в насыпи, но хотя я очень внимательно проверил каждый сантиметр полуторакилометрового расстояния по обе стороны от логова, волки исчезли. К полудню от сильного напряжения у меня разболелись глаза и, что еще хуже, начались судороги.
Невольно стал напрашиваться вывод: вчерашнее открытие — печальная ошибка и то, что я принял за логово, — простообыкновенная дыра в песке. Какая досада, ведь без активного участия волков — грош цена всем сложным исследовательским планам и графикам, которые чя поторопился составить! В необозримых просторах тундры вероятность визуального наблюдения волковкрайне не велика, разве что случайно повезет а на мою долю счастливых случаев и так уже выпало больше, чем положено. Я отлично понимал — мне так же трудно отыскать в этой безликой пустыне волчье логовище, как алмазные копи.
Огорченный неудачей, я продолжал бесплодные наблюдения; оз оставался пустым. От горячего песка начал подниматься нагретый воздух, потребовалось еще больше напрягать зрение. К двум часам дня я потерял всякую надежду, и я поднялся, разминая затекшие ноги. Странное создание человек.
Один одиношенек в утлом челноке в безбрежном океане или в дебрях дремучего леса он, оправляясь, делается необычайно чувствительным к тому, что его могут увидеть. В этот весьма деликатный момент только очень самоуверенные люди степень надежности уединения роли не играет способны не оглянуться. Сказать, будто я ощутил только смущение, когда убедился, что нахожусь не один, было бы явным преуменьшением, так как прямо позади меня, в каких-нибудь двадцати шагах, сидели исчезнувшие волки. Они расположились покойно и удобно, словно уже несколько часов провели за моей спиной.
Самец, повидимому, немного скучал; но устремленный на меня взляд самки был полон беззастенчивого, можно даже сказать похотливого, любопытства. Человеческая психика — забавная штука. Про других обстоятельствах я, вероятно, остолбенел бы от страха и вряд ли бы кто меня осудил. Но в этой необычайной ситуации первой моей реакцией было сильное возмущение.
Я повернулся к волкам спиной и дрожащими от досады пальцами стал торопливо приводить в порядок свой туалет. Когда пристойность если уж не достоинство! Какого черта вам здесь нужно, вы… вы… бестыжие наглые твари! А ну — убирайтесь прочь!
Волки испуганно вскочили, переглянулись, а затем пустились бежать вниз по склону к озу и вскоре исчезли, ни разу не оглянувшись. С их уходом у меня наступила реакция. Сознание, что бог знает сколько времени волки сидели на расстоянии прыжка от моей незащищенной спины, вызвало такое потрясение, что мне не удалось закончить неожиданно прерванное дело. Страдая от морального и телесного перенапряжения, я поспешно собрал вещи и отправился домой.
В тот вечер я долго не мог собраться с мыслями. Казалось бы, можно радоваться — молитва моя услышана, волки выразили свою несомненную готовность сотрудничать. С другой стороны, меня преследовала назойливая мысль: кто же все-таки за кем наблюдает? Мне представлялось, что в силу видового превосходства, как представитель Homo sapiens, к тому же получивший солидную специальную подготовку, я имею законное право на пальму первенства.
Но где-то в глубине души шевелилась смутная догадка, что превосходство это чрезвычайно шаткое и фактически это я нахожусь под наблюдением. Надо ли говорить, что подобные сомнения не способствовали моему самоутверждению. Чтобы установить свою власть раз и навсегда, я решил на утро отправиться прямо на волчий вал, и внимательно осмотреть предполагаемое логовище. Добраться туда можно на каноэ-река уже очистилась, а на озере лед отогнало от берега сильным северным ветром.
Каким чудесным было неторопливое плавание в залив Волчьего Дома — так я назвал это место. Ежегодный весенний переход оленей из лесов Манитобы в далекие равнины тундры, к озеру Дубонт, в полном разгаре. Из лодки я видел бесчисленные стада карибу, пересекавшие болота и холмы. Когда я подплыл к озу, волков там не было — очевидно, они отправились промышлять оленя на завтрак.
Я подвел каноэ к берегу и, обвешанный фотокиноаппаратами, оружием, биноклями и прочим снаряжением, старательно полез вверх, по осыпающимуся песку, к тому месту на склоне, где в прошлый раз исчезла волчица. Попутно мне удалось обнаружить неопровержимые доказательства того, что оз является если не пристанищем волков, то, во всяком случае любимым местом их прогулок. Поверхность всюду была густо усыпана калом и покрыта волчьими следами, которые во многих местах образовали хорошо проторенные тропинки. Логовище находилось в маленькой ложбинке и было так замаскировано, что я бы прошел мимо, не заметив его, если бы не слабый писк, который привлек мое внимание.
Я остановился и увидел чуть ниже, в нескольких шагах, четырех небольших зверьков, с увлечением занимавшихся вольной борьбой. Я не сразу сообразил, кто они такие. Толстые лисьи мордочки с маленькими ушками; туловища круглые, как тыквы; короткие кривые лапки и крошечные, торчащие вверх зачатки хвостиков — все это было так непохоже на волка. Внезапно один из волчат почуял мой запах.
Он прекратил попытку откусить хвост брата и поднял на меня дымчато-голубые глазки. Увиденное его заинтересовало. Волчонок вразвалку заковылял ко мне, но по дороге его укусила блоха — пришлось сесть, чтобы почесаться. В этот момент, не далее чем в сотне шагов, послышался громкий, вибрирующий вой взрослого волка — сигнал тревоги.
Идиллия сменилась драмой. Словно серые молнии, волчата исчезли в темном провале логова. Обернувшись, я оказался лицом к лицу с взрослым волком, от неожиданности потерял опору и начал сползать вниз по осыпающемуся склону, прямо к логовищу. Чтобы удержать равновесие, пришлось воткнуть винтовку дулом в песок.
Она ушла глубоко и держалась довольно прочно, но выскочила, когда я, ухватясь за ее ремень, опускался все ниже. Я лихорадочно нащупывал кобуру с револьвером, но был так опутан ремнями от фотокамер и приборов, что никак не мог извлечь оружие. Вместе с растущей лавиной песка я промчался мимо входа в логовище, перемахнул через выступ, отходивший от главного гребня, и скатился по склону оза. Чудом — только благодаря сверхчеловеческой акробатике — мне удалось устоять на ногах.
Я то нагибался вперед, как лыжник на трамплине, то откидывался назад под таким углом, что, казалось, позвоночник вот-вот не выдержит. Да, это было зрелище! Когда я наконец остановился и смог оглянуться, то увидел на валу трех взрослых волков, чинно восседавших в ряд, словно в королевской ложе. Они внимательно смотрели на меня с выражением восхищения, смешанного с иронией.
И тут признаюсь, я потерял самообладание. С учеными это случается нечасто, но я ничего не мог с собой поделать! В порыве гнева я вскинул винтовку, но, к счастью, она была так забита песком, что выстрела не последовало. Волки не проявляли никаких признаков беспокойства до тех пор, пока я не заплясал в бессильной ярости, тряся бесполезной винтовкой и посылая проклятия в их настороженные уши.
Тут они обменялись насмешливыми взглядами и неслышно удалились. Я тоже последовал их примеру — мое душевное состояние исключало возможность аккуратного выполнения научных обязанностей. Откровенно говоря, я вообще был ни на что не способен. Оставалось только поскорее вернуться в домик Майка и постараться найти забвении в бутылке «волчьего коктейля».
В ту ночь я долго и весьма плодотворно «совещался» с упомянутым напитком. По мере того как мои душевные раны затягивались под его исцеляющим влиянием, я пересмотрел события последних дней. Несмотря на предвзятость, я вынужден был прийти к убеждению, что освященное веками общечеловеческое характере волка — чистая ложь. Трижды на протяжении недели моя жизнь целиком зависела от милости этих «беспощадных убийц».
И что же? Вместо того чтобы разорвать меня на куски, волки каждый раз проявляли сдержанность, граничащую с презрением, даже когда я вторгся в их дом и, являл собой прямую угрозу детенышам. Все это было совершенно очевидно, но как ни странно, я весьма неохотно расстался с дряхлым мифом. У меня не было желения его развеять — отчасти потому, что, став на новую точку зрения относительно волчьей натуры, я боялся прослыть отступником.
Признаюсь, немалую роль сыграло и следующее соображение: ведь моя правда восторжествует, то эта экспедиция лишится лестной славы предприятия опасного, полного жутких приключений. И, наконец, не последнюю роль в моем упорстве сыграло еще одно обстоятельство: очень трудно было примириться с тем фактом, что тебя признают окончательным идиотом, причем не собратья-люди, а какие-то дикие звери. Однако я устоял. Наутро после ночного «собеседования» я чувствовал себя отвратительно физически, но духовно очистился — вступил в борьбу с дьяволом-искусителем и победил.
Я принял твердое решение: с этого часа пойду в волчье царство с открытым сердцем и научусь видеть и познавать волков не такими, как их принято считать, а такими, какие они есть на самом деле. Для начала я устроил собственное логово неподалеку от волчьего, однако не настолько близко, чтобы мешать мирному течению их жизни. Ведь как-никак это я, чужак, к тому же не волкоподобный, вторгся к ним и мне казалось, что не следуетслишком торопить события. Покинув избушку Майка без всяких сожалений чем теплее становились дни, тем сильнее в ней пахло , я разбил небольшую палатку на берегу залива, прямо против логовища.
Лагерный инвентарь пришлось сократить до минимума: примус, котелок, чайник и спальный мешок — вот и все хозяйство. Никакого оружия я не взял о чем иногда случалось пожалеть. У входа в палатку установил большую стереотрубу, это позволило днем и ночью обозревать логовище, даже не вылезая из спального мешка. В первые дни я отсиживался в палатке и лишь ненадолго выходил в случае крайней необходимости, да и то когда волков не было видно.
Добровольное «одиночное заключение» понадобилось для того, чтобы звери привыкли к палатке и воспринимали ее просто как еще один бугор на весьма холмистой местности. Позже, когда от комаров не стало житья, я и вовсе перестал выходить из своего убежища если не дул сильный ветер : ведь самыми кровожадными созданиями в Арктике оказались вовсе не волки, а несносные комары. Предосторожности, принятые мной для сохранения покоя волков, оказались излишними. Если мне понадобилась неделя, чтобы трезво оценить характер волков, то они меня раскусили с первой же встречи.
Не скажу, чтобы с их стороны наблюдалось явное неуважение к моей особе, но звери как-то умудрялись не только игнорировать меня, но и не обращать внимания на сам факт моего существования-признаться, это все-таки обидно. По чистой случайности я раскинул палатку шагах в двадцати от одной из главных троп, по которой волки уходили на охоту и возвращались со своих угодий, лежавших на западе. Через несколько часов после моего переезда на тропе показался волк, державший путь к себе домой. Он возвращался с ночной работы, устал и стремился поскорее добраться до постели.
Волк поднимался по тропинке, шедшей в гору, и находился от меня не более чем в сотне шагов; голова его была опущена, глаза полузакрыты, казалось он глубоко задумался. Ничто в нем не напоминало то на редкость чуткое и осторожное существо, каким рисет волка вымесел. Напротив, он был настолько чем-то поглощен, что, вероятно, так и не заметил бы палатку, хотя проходил совсем рядом с ней. Но я вдруг задел локтем чайник, и тот звякнул.
Волк поднял голову и широко открыл глаза, однако не остановился и не прибавил шага. Быстрый взгляд искоса — вот и все, чем он меня удостоил. Правда, я не стремился привлекать особого внимания, но от такого полного пренебрежения мне просто становилось неловко. На пртяжении двух недель волки почти каждую ночь пользовались тропой, проходящей возле палатки, но никогда, если не считать одного памятного случая, они не проявляли ни малейшего интереса ко мне.
К тому времени, когда произошло упомянутое событие, я уже немало узнал о своих соседях. Выяснилось, например, что они вовсе не бродяги-кочевники, какими их принято считать, а оседлые звери, и к тому же хозяева обширных владений с очень точными границами. Территория, составлявшая собственность наблюдаемой мной семьи волков, занимала свыше двухсот пятидесяти квадратных километров; с одной стороны она была отделена рекой, но в остальных направлениях не имела четких географических рубежей. Тем не менее границы существовали, и очень ясно обозначенные, разумеется, на волчий манер.
Тот, кто наблюдал, как собака на прогулке оставляет свои визитные карточки на каждом подходящем столбе, уже догадался, каким способом волки отмечают свои владения. Примерно раз в неделю стая совершает обход «фамильных земель» и освежает межевые знаки. Подобная заботливостьв данном случае, очевидно, обьяснялась наличием еще двух волчьих семейств, чьи «поместья» примыкали к нашему. Впрочем, мне ни разу не пришлось быть свидетелем разногласий или драки между соседями.
Поэтому все дело, по-видимому, сводится просто к трагедии. Так или иначе, но, убедившись в наличии у волков сильно развитого чувства собственности, я решил воспользоваться этим и заставить их признать факт моего существования. Как-то вечером, когда волки ушли на ночную охоту, я сделал заявку на собственный земельный участок площадью около трехсот квадратных метров, с палаткой в центре, который захватил отрезок волчьей тропы длиной примерно в сотню метров. Что-бы гарантировать действенность заявкт, я счел необходимым через каждые пять метров оставлять знаки владельца на камнях, покрытых мхом кочках и на клочках растительности — по всей окружности захваченной территории.
Застолбить участок оказалось труднее, чем я предполагал. На это ушла большая часть ночи; пришлось часто возвращаться в палатку и выпить неимоверное количество чая. Но к утру, когда охотники обычно возвращались, все было готово. Чувствуя себя несколько изнуренным, я прилег в палатке в надежде немного отдохнуть и одновременно проследить за результатом.
Долго ждать не пришлось. Как всегда сосредоточенный, он, по своему обыкновению, даже не соизволил взглянуть в сторону палатки. Но, поравнявшись с местом, где граница моих владений пересекла его путь, волк резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Нас разделяли каких-нибудь пятьдесят метров, и в бинокль мне было отлично видно, как выражение усталости сменилось у зверя сильнейшим замешательством.
Осторожно вытянув нос, волк принюхался к одному из помеченных мною кустиков. Он, казалось, никак не мог сообразить, что следует предпринять. После минутной растерянности волк отошел на несколько шагов и только тогда наконец взглянул на палатку и на меня. Это был долгий, изучающийся, очень внимательный взгляд.
Но после того как я добился своей цели и заставил волка обратить на себя внимание, мне в голову пришла тревожная мысль: не нарушил ли я по поведению какой-нибудь важный волчий закон и не придется ли теперь расплачиваться за собственную опрометчивость?
Поскольку я оказался бессильным выполнить приказ, мне не оставалось ничего иного, как запросить по радио из Оттавы новые распоряжения. Ответ пришел быстро - через каких-нибудь шесть дней. Делать нечего - оставалось ждать возвращения пилота, уехавшего в Виннипег. Жил я в местном отеле - скрипучем сарае, сквозь его щели в ветреные дни наметало немало снега.
Впрочем, других дней в Черчилле не бывает. И все же я не бездельничал. В то время город был наводнен миссионерами, проститутками, полицейскими, торговцами спиртными напитками, трапперами, контрабандистами, скупщиками мехов и прочими весьма занимательными личностями. Все они оказались величайшими знатоками по волчьей части. Я беседовал то с одним, то с другим и старательно записывал все, что мне говорили.
Таким путем я узнал совершенно изумительные факты, которые никогда еще не отмечались в научной литературе. Так, например, выяснилось, что, хотя, по единодушному мнению, в арктической зоне от волков ежегодно гибнет несколько сотен людей, волки никогда не нападают на беременных эскимосок. Миссионер, сообщивший мне столь ценные сведения, был твердо убежден, что именно отвращением волков к мясу беременных женщин объясняется высокий коэффициент рождаемости у эскимосов. Впрочем, это обстоятельство является также результатом прискорбной склонности последних скорее заботиться о продлении рода, чем о спасении души. Мне рассказывали также, что каждый четвертый год волки подвержены странной болезни, из-за которой напрочь сбрасывают шкуру.
Пока им приходится бегать "голышом", они настолько беспомощны, что немедленно свертываются в клубок, если подойти к ним вплотную. По утверждению охотников, волки вскоре окончательно уничтожат оленьи стада - ведь каждый волк ежегодно режет несколько тысяч карибу, просто так, из кровожадности, тогда как ни один траппер и подумать не смеет о том, чтобы застрелить карибу, разве что в порядке самозащиты. А одна женщина обогатила мои знания весьма странным сообщением: по ее словам, с тех пор как здесь создана американская авиационная база, количество волков перешло всякие границы, и теперь остается один выход - если тебя укусят, отвечать тем же. Как-то один из моих собеседников, старый охотник, предложил мне отведать "волчьего коктейля", если уж я такой энтузиаст волковедения. Я ответил, что выпивка как таковая меня не прельщает, но меня интересует все, что относится к волкам, поэтому я, как ученый, просто обязан попробовать, что это такое.
Тогда старик привел меня в единственный в Черчилле пивной бар который в обычных условиях я обходил бы стороной и налил стаканчик. Напиток оказался адской смесью из бурды, известной в здешних местах по названием пива "Лось", и антифриза, добытого у солдат с авиационной базы. Тотчас после крещения "волчьим коктейлем" я отправил простым письмом свой первый отчет о работе, который к счастью для моей дальнейшей службы в министерстве оказался совершенно не поддающимся расшифровке. Никто в Оттаве не смог в нем разобраться, поэтому отчет был признан верхом научной мысли. Я уверен, что это бредовое сочинение и посейчас хранится в архиве министерства и к нему обращаются правительственные специалисты, когда появляется необходимость проконсультироваться у эрудированного эксперта по волкам.
Кстати, всего месяц назад я встретил одного биолога, которому довелось видеть отчет; по его уверениям, многие крупные ученые до сих пор считают, что это - последнее слово науки о Canis lupus. За время вынужденного пребывания в Черчилле мне удалось не только собрать массу интереснейших сведений о волках, но и сделать самостоятельное открытие, которое, с моей точки зрения, имело весьма большое практическое значение: я обнаружил, если смешать лабораторный спирт с пивом упомянутой марки "Лось" в равных частях , то получается напиток, который не уступит божественному нектару! Поэтому я спешно добавил к своим продовольственным запасам пятнадцать ящиков пива. Кроме того, я запасся достаточным количеством формалина - в нем, как подтвердит любой препаратор, ткани мертвых животных сохраняются ничуть не хуже, чем в чистом спирте. А отпущенный мне спирт, право, жаль на это тратить!
Перед эти в течение трех суток бушевала пурга; на третий день, когда слепящие снежные шквалы свели видимость к нулю, над самой крышей отеля проревели моторы. Самолет плюхнулся на лед ближнего озерка. Ветер едва не понес его дальше, но несколько человек, сидевших в пивном баре, в том числе и я, успели вовремя выскочить и ухватиться за крылья. Это была донельзя изношенная двухмоторная учебная машина образца 1938 года, отработавшая все мыслимые сроки и в конце концов списанная военным ведомством на слом. Теперь эта развалина ожила в руках бывшего английского военного летчика, долговязого малого с ввалившимися глазами, одержимого манией открыть собственную авиалинию на севере Канады.
Пилот вылез из своей скрипучей колымаги, которую мы с трудом удерживали на месте, и разматывая длиннющий светло-вишневый шарф, представился. По его словам, он летел из Йеллоунайфа, что находится в тысяче с лишним километров к северо-западу отсюда, в Пас. Мы деликатно намекнули ему, что Пас лежит приблизительно в шестистах километрах к юго-западу. Однако такая неожиданность ничуть не обескуражила летчика. За кружкой пива я горько пожаловался ему на свои невзгоды.
Что, если направиться на северо-запад? Это лучший курс для нас. Видите ли, я не доверяю своему компасу на других румбах. Полетим быстро и низко. Найдем массу волков, тогда - на посадку, и счастливо оставаться!
Он оказался хозяином своего слова. Правда, в ближайшие три дня улететь не удалось - во-первых, из-за очень низкой облачности, во-вторых, самолет, поставленный на лыжи, сильно "хромал" - протекал правый цилиндр гидравлического амортизатора шасси. С погодой мы, разумеется, ничего не могли поделать, но цилиндр-то можно заставить работать. Бортмеханик решил накачать его тюленьим жиром. Честно говоря, тек он по-прежнему, но все же самолет стоял прямо в течение двадцати минут, а затем валился на бок, как подстреленная утка.
На четвертый день собрались в путь. Самолет мог поднять лишь небольшой груз, и мне пришлось пожертвовать частью поклажи, в том числе никому не нужной ванной-каноэ. Вместо нее удалось выменять за галлон спирта брезентовую лодку, находившуюся в приличном состоянии. Пилот уверял, что сможет ее увезти, привязав под брюхо самолета. Тогда я решился на дерзкий трюк.
Естественно, что ящики с полюбившимся мне пивом "Лось" попали в кучу багажа, который был отложен как несущественный. Но мне пришло в голову обмануть этого славного парня. Ночью, посвятив себе электрическим фонариком, я убедился, что все пятнадцать ящиков отлично умещаются в брезентовой лодке. Когда я снова крепко притянул ее веревками к фюзеляжу, абсолютно никто не мог заметить, что в ней спрятан жизненно важный груз. День нашего отлета выдался чудесный.
Скорость ветра не превышала шестидесяти километров в час, снегопад прекратился. Взлетев в черном морском тумане, мы сразу потеряли из вида Черчилль и, развернувшись, пошли на северо-запад. Правда, все произошло не так гладко. Во время недавней оттепели лыжи самолета сантиметров на пять ушли в снежную слякоть, а затем накрепко примерзли ко льду. Первые попытки взять разгон не увенчались успехом; оба мотора надсадно ревели на предельных оборотах, но самолет не трогался с места.
Такое упрямство в одинаковой степени озадачило и летчика, и механика. И только после того, как из бара выбежало несколько завсегдатаев, которые, стараясь перекричать адский грохот моторов, показывали на наши лыжи, мы поняли, в чем заключалась загадка. С помощью добровольцев из пивной нам удалось раскачать и освободить самолет. Но произошла очередная задержка - неисправный цилиндр успел осесть, и потребовалось зарядить его новой порцией тюленьего жира. Освобожденный для разбега самолет вновь поразил своего хозяина - на этот раз он решительно отказывался подняться в воздух.
Мы катили по маленькому озерку на полном газу, но никак не могли оторваться. В последний момент летчик резко рванул руль, самолет описал на лыжах крутую дугу, подняв тучу снега, которая чуть было не погребла нас, и мы, несколько озадаченные, оказались на месте старта. А, ладно! Снимем запасное горючее и облегчим вес. Резервные бочки с бензином были взяты на борт для обеспечения обратного рейса до Черчилля, и по-моему выбрасывать их было несколько опрометчиво.
Но так как командовал он, то мне оставалось только молчать. После того как мы выгрузили запасное горючее, летчик с первой же попытки поднял машину в воздух, разумеется, предварительно накачав злополучный цилиндр. Но даже родная стихия не доставила самолету особого удовольствия. Скорее наоборот, он упорно отказывался подняться выше ста метров, а указатели оборотов обоих моторов неуклонно показывали примерно три четверти законной нормы. А ну-ка, откройте глаза пошире...
Вытянув шею, я тщетно пытался что-нибудь разглядеть сквозь мутный, исцарапанный плексигласовый иллюминатор. Самолет шел в густом сером облаке, порой даже скрывался конец крыла. Волков я не видел, никаких признаков волков. Мы жужжали уже около трех часов. С таким же успехом можно было провести их на дне бочки с черной патокой - впечатление от мира, расстилавшегося под нами, осталось бы таким же.
Но вот летчик перешел в крутое пике и прокричал: - Иду на посадку! Бензина осталось в обрез на обратную дорогу. Впрочем, под нами чудесная волчья страна. Волки что надо! Мы вынырнули из-под облака в десяти метрах от земли и обнаружили, что летим над замерзшим озером в долине шириной около полутора километров, окруженной высокими скалистыми холмами.
Ни секунды не колеблясь, летчик приземлился. И если раньше я сомневался в его летных способностях, то теперь мог только восхищаться его искусством - ведь он умудрился сесть на одну исправную лыжу! Только когда самолет почти окончательно потерял скорость, пилот осторожно поставил его на больную правую "ногу" и не стал глушить моторы. И побыстрее. А то стемнеет, прежде чем мы доберемся до Черчилля.
Тут сонный на вид механик воспрянул духом, и мгновенно во всяком случае, мне так показалось все мое снаряжение очутилось на льду. Брезентовое каноэ отвязали от фюзеляжа и вновь до отказа накачали цилиндр амортизатора. Увидев содержимое каноэ, летчик бросил на меня укоризненный взгляд. Хорошенький подвесок, ничего не скажешь! Как-нибудь осенью вернусь за вами, если эта старая колымага не развалится.
Не унывайте! Вокруг полно эскимосов - они в любое время доставят вас в Черчилль. Сам не очень-то уверен. Скажем, примерно в пятистах километрах к северо-западу от Черчилля. Достаточная точность?
Но как бы то ни было, карты этих мест не существует... Дверца кабины захлопнулась. Моторы взревели во всю мощь, как им и положено, самолет запрыгал по заслугам, нехотя поднялся и исчез в хмуром небе. Да, кажется, я и впрямь попал в самую настоящую страну волков. Мне даже померещилось множество волчьих глаз, которые настороженно следят за мной.
Я зарылся в гору багажа, отыскал револьвер и постарался критически оценить создавшееся положение. Оно было не из блестящих. Правда, мне - это бесспорно - удалось проникнуть в самое сердце Киватинской тундры. Кроме того, создано даже некоторое подобие базы, хотя ее местоположение - на льду озера, вдали от берега - оставляет желать лучшего. Как бы то ни было, до сих пор я строго придерживался инструкции.
Однако следующий пункт оперативного приказа явно противоречил реальным возможностям: 3, разд. Немедленно по организации постоянной базы вам надлежит, используя водные пути, отправиться на каноэ в широкий объезд окружающей территории с целью общего ознакомления и сбора достаточных статистических сведений о численности Canis lupus и области их распространения, а также для установления непосредственного контакта с изучаемым объектом... Я и рад бы действовать согласно инструкции, но толстый лед под ногами вынуждал отложить плавание на каноэ по крайней мере на несколько недель, а, возможно, и навсегда. К тому же, лишенный других средств транспорта, я просто не знал, как начать перевозку целой груды снаряжения на твердую землю. Что же касается "установления контакта с объектом изучения", то сейчас я вообще не ставил перед собой этой задачи, если только сами волки не проявят инициативы.
Как быть? Ведь инструкция составлялась специально для меня после консультации с Метеорологической службой. Там клятвенно заверили мое начальство, что к намеченному сроку моего прибытия в центральную тундру озера и реки "обычно" очищаются ото льда. Еще в Оттаве я твердо усвоил правило: никогда не оспаривать сведений, исходящих от других отделов; ведь если полевые работы срываются из-за неверной информации, то виноватым все равно оказывается полевой работник. В создавшемся положении оставался только один выход: несмотря на обескураживающий ответ на мою первую радиограмму, просить новых указаний из Оттавы.
Я мгновенно распаковал портативную радиостанцию и водрузил ее на штабель ящиков. Должен признаться, что раньше у меня как-то не хватало времени, чтобы ознакомиться с аппаратурой. Поэтому сейчас, перелистав приложенное руководство, я несколько растерялся: меня снабдили моделью, предназначенной для лесников, радиус ее действия в нормальных условиях не превышал тридцати километров. Тем не менее я присоединил батареи, поднял антенну и, согласно наставлению, принялся вертеть ручки и нажимать кнопки, словом - вышел в эфир. По причинам, известным лишь министерству транспорта, которое выдает разрешения на переносные рации такого типа, мои позывные были "Дэзи Мей".
Несколько часов кряду несчастная Дэзи посылала отчаянные призывы в темнеющее полярное небо, но - ни шепота в ответ. Я уж совсем было согласился с приведенной в наставлении весьма скептической оценкой рации и собирался прекратить бесплодные попытки, как вдруг уловил слабый человеческий голос, едва слышный сквозь свист и треск в наушниках. Поспешно настроившись на волну, я с трудом разобрал несколько испанских слов. Я понимаю, что мое дальнейшее повествование может вызвать недоверчивую улыбку читателей, но так как я сам абсолютно не смыслю в радиотехнике, то мне остается лишь привести объяснение, данное позднее одним экспертом. Добавлю также, что ни один рядовой биолог, и я в том числе, ни за что не сумел бы выдумать такой истории.
Техническая сторона вопроса сводилась к загадочному явлению, известному по названием "прыжок волны": в результате определенного сочетания атмосферных условий маломощные радиостанции особенно на Севере иногда осуществляют связь на очень большое расстояние. Моя установка побила все рекорды. Станция, которую я поймал, принадлежала радиолюбителю в Перу. Его английский язык был не лучше моего испанского, и прошло немало времени, прежде чем мы начали понимать друг друга. Но и после этого он остался при убеждении, что с ним говорят откуда-то неподалеку, с Огненной Земли.
Я совершенно вымотался, пока наконец столковался с перуанцем. Он записал основной смысл моего сообщения и обещал переслать его в Оттаву по обычным каналам связи. Памятуя недавнее суровое предупреждение, я свел свое послание к десяти словам, которые были неправильно поняты в Перу и в довершение основательно перевраны при переводе. Во всяком случае, их оказалось вполне достаточно, чтобы, как мне стало известно впоследствии, вызвать переполох в официальных кругах. Телеграмма пришла из Южной Америки и поэтому поступила не в мое министерство, а в министерство иностранных дел.
Там лишь установили, что депеша, по-видимому, передана с Огненной Земли и, кажется, зашифрована. Срочно запросили министерство обороны, в котором никак не могли расшифровать код или хотя бы собрать какие-нибудь сведения о таинственном канадском агенте, засланном в район мыса Горн. Клубок распутался совершенно случайно. С похвальной хотя почти необъяснимой проницательностью сановник признал меня наиболее вероятным автором радиограммы. Однако возникла новая, еще более волнующая загадка: кто разрешил мне отправиться на Огненную Землю?
В результате полетели срочные радиограммы, адресованные мне через канадского консула в Чили, с требованием немедленно прислать объяснения в Оттаву. Ни одно из этих предписаний до меня не дошло. Даже если бы их направили по прямому пути, я бы их все равно не получил - ведь батареи рации годились всего на шесть часов работы. До того как они окончательно сели, мне удалось принять только концерт легкой музыки из Москвы. Но вернемся к моему повествованию.
К тому времени, когда я закончил разговор с Перу, совсем стемнело, и окружающие холмы, казалось, вплотную придвинулись ко мне. Волков пока не было, но они, как легко понять, в сильной степени занимали мое воображение, и когда вдали промелькнула какая-то тень, я сразу понял - это волки! Напрягая слух, я уловил слабый, но взволновавший меня звук, который мгновенно узнал. Мне неоднократно приходилось слышать его и раньше, правда не в дикой местности, а в ковбойских фильмах. Тут не могло быть ошибки - это вой волчьей стаи, несущейся в бешеной погоне.
Совершенно очевидно, что направляются они в мою сторону. Итак, мне, вероятно, удастся выполнить по крайней мере одно задание - я вот - вот "установлю контакт с изучаемым объектом". Но радость от сознания верности долгу омрачилась целым рядом обстоятельств, среди которых не последнее место занимал тот факт, что в моем револьвере всего шесть зарядов, а я, хоть убей, не помню, куда засунул запасные патроны. Вопрос этот имел немаловажное значение: будучи весьма начитан по своей части, я знал, что число волков в стае колеблется от четырех до сорока. Более того, если судить по разнообразию голосов, я склонен был предположить, что эта стая насчитывает не менее четырех сотен хищников.
Полярная ночь вплотную надвинулась на меня, волки тоже вот-вот нагрянут. В темноте я, конечно, не смогу как следует определить ни их численности, ни тем более характера повадок. Поэтому я предпочел за благо спрятаться за перевернутую лодку, чтобы присутствие человека не слишком бросалось в глаза и не вызывало у животных тенденции к нетипичному поведению. Как известно, один из основных принципов современной биологии заключается в том, что наблюдатель ни при каких условиях не должен допускать, чтобы его внимание рассеивалось. Вынужден, однако, честно признаться, что в сложившейся обстановке я так и не сумел сконцентрироваться надлежащим образом.
Особенно меня беспокоила мысль о каноэ. Непрочная парусиновая лодка на тонком кедровом каркасе вряд ли выдержит грубое обращение, и тогда я останусь вовсе без средств передвижения. Что же касается второго источника беспокойства, то его крайнюю необычность мне хотелось бы подчеркнуть особо как наглядное свидетельство нелогичности человеческого мышления при отсутствии должного дисциплинирующего контроля. Дело в том, что я поймал себя на горячем желании превратиться в беременную эскимоску! Находясь под лодкой, я, разумеется, не мог видеть, что происходит снаружи, поэтому мне пришлось положиться на другие органы чувств.
Я услышал, как стая примчалась на полном ходу, описала круг у груды моего снаряжения и кинулась прямо к каноэ. Затем послышались удары, болезненный визг, и внезапно наступила удивительная тишина. Я потратил годы, стремясь научиться делать правильные выводы из наблюдаемых явлений, но с подобной ситуацией столкнулся впервые. Это было выше моего понимания. Требовались дополнительные факты.
С величайшими предосторожностями я глянул одним глазом в щель между планширом каноэ и льдом. Сперва ничего не было видно, кроме множества волчьих лап, но внезапно мое внимание приковала пара конечностей - единственная пара, которая явно не принадлежала волку. Мобилизовав все свои дедуктивные способности, я сразу же отыскал ответ, спокойно приподнял борт каноэ, высунул голову и уставился в смущенное, слегка испуганное лицо молодого человека, закутанного в оленьи меха. Вокруг него, грозно скалясь, сгрудились четырнадцать огромных, грозных эскимосских лаек, составлявших упряжку. Что же касается волков, то, признаюсь чистосердечно, их нигде не было видно.
Обидно, конечно, что первая встреча с волками вылилась во встречу с собаками, но судьба меня вознаградила. Как оказалось, хозяин упряжки, сын эскимоски и белого, занимается охотой и живет в промысловой избушке всего в нескольких километрах отсюда. Это же идеальное место для моей постоянной базы! Майк - так звали молодого охотника - был единственным человеческим существом, обитающим на площади в двадцать пять тысяч километров, если не считать горстки эскимосов включая семейство его матери , которые жили в ста километрах к северу. Редкая удача!
Можно не опасаться людской назойливости и спокойно проводить наблюдения над волками. Поначалу Майк отнесся ко мне довольно сдержанно, чтобы не сказать - подозрительно. За все свои восемнадцать лет он не слышал, чтобы самолет сел в этой части полярной пустыни. Ему, правда, доводилось изредка видеть аэроплан, но очень высоко над головой, и каждый раз серебристые птицы пролетали мимо. Не удивительно, что он никак не мог представить, как это самолет, которого не было ни видно, ни слышно, высадил меня с кучей багажа на лед посреди озера.
С самого начала нашего знакомства Майк был склонен считать мое появление делом рук нечистого. От своего отца-торговца он почерпнул немало сведений об основах христианства и всегда был на страже против дьявольских козней. Однако на рискованные действия он так и не отважился. Первые несколько дней Майк не выпускал из рук своего карабина и выдерживал приличное расстояние. Но стоило угостить его "волчьим коктейлем", как он отложил винтовку в сторону, решив, по-видимому, что, даже если я и в самом деле черт, соблазн слишком велик, чтобы ему противиться.
Вероятно, так и не придумав, что еще со мной можно сделать, Майк в первую же ночь привел меня в свою избушку. Построенная из жердей, крытая гниющими оленьими шкурами, она едва ли могла показаться дворцом, но для моих целей вполне годилась. Перед отъездом из Оттавы начальство разрешило мне нанимать вспомогательных рабочих из местного населения при условии, однако, чтобы весь расход по этой статье не превышал трех долларов в месяц. Я немедленно заключил сделку с Майком и выдал ему официальную долговую расписку на десять долларов в оплату жилья на три месяца вперед, а также его услуг в качестве проводника и помощника. По сравнению с тем, как в подобных случаях рассчитывались с эскимосами правительственные учреждения, миссии и фактории, это была сказочная плата.
Впрочем, я не сомневался, что наш финансовый отдел примирится с подобной расточительностью; должны же они учесть, что не будь здесь Майка, учреждение потерпело бы убыток в четыре тысячи долларов - такова стоимость экспедиционного снаряжения, которое неминуемо погибнет, едва растает лед на озере. Правда, в ходе дальнейших событий мне показалось, что сделка с Майком носит несколько односторонний характер. Очевидно, Майк не совсем точно понял смысл принятых обязательств, но, во всяком случае, пока он перевез на собачьей упряжке весь мой груз к своему дому. Последующие дни я был страшно занят распаковкой снаряжения и устройством походной лаборатории и волей-неволей оккупировал почти всю избушку. Мне было совершенно не до Майка, но все же я заметил, что он чем-то угнетен.
Поскольку он казался молчаливым от природы со всеми, кроме своих собак , а познакомились мы совсем недавно и вмешиваться в его личные дела мне было попросту неудобно, я не стал выяснять причину его дурного настроения, а попытался развлечь его и время от времени демонстрировал перед ним то одни, то другие приборы. Казалось, они подействовали на его воображение, но желанного эффекта не произвели. Майк был по-прежнему озабочен, его удрученность даже усилилась. А после того как я показал ему цианистый "истребитель волков" и объяснил, что отрава убивает мгновенно, причем действует в ничтожном количестве, так что обнаружить ее почти невозможно, поведение Майка сделалось и вовсе ненормальным. Он повсюду стал таскать длинную палку и, прежде чем сесть за стол, весьма странным образом колотил ею по стулу и даже по тарелке с едой.
Мало того, по утрам он начал выколачивать свою обувь и одежду.
Вообще формы семейной жизни у койотов весьма разнообразны. Среди них есть одиночки правда, это могут оказаться звери, потерявшие свою семью либо еще не создавшие ее , есть большие и дружные стаи, состоящие из семейной пары и ее отпрысков разного возраста. В поддержании их единства немалую роль играет ежевечернее хоровое пение. А из-за границ семейного участка откликаются соседи... Как и все их родичи, койоты территориальны. Одиночка, пара или стая владеет семейным участком, размеры которого относительно невелики и могут меняться: если угодья скудны, то даже одинокий зверь может удерживать территорию в 50 км в квадрате, а если добычи много, то и целой семье хватает территори и в 10 раз меньше. Границы охраняются бдительно, но без волчьей остервенелости , когда нарушителя могут порвать насмерть.
Часто дело обходится вообще без физических контактов: хозяева демонстрируют чужаку, что место занято, и он покорно уходит. Это позволет молодым койотам в поисках свободных земель спокойно проходить сотни километров заселенных сородичами территорий. В 1978 году меченная радиоошейником самка койота прошла 323 километра, прежде чем нашла себе место для постоянного жительства. Это заняло у нее более полугода, так что средний темп движения составил 12 километров в неделю-ничего похожего на стремительные марш-броски волков. Вот так неспешно койот и отправился полтора века назад на завоевание Америки. До 1850-х годов луговые волки обитали только между Миссисипи и горами Сьерра-Невада, доходя на севере до канадской провинции Альберта, а на юге заходя глубоко в Мексику. Слайд 10 Сегодня они живут от тихоокеанского побережья до атлантического, от Аляски до Коста-Рики а по некоторым данным-и до Панамы. Люди вырубили леса, распахали прерии, осушили болота, превратили пустыни в пастбища-для многих обитателей естественных ландшавтов это стало катострофой, койот же воспринял это иначе.
Он научился находить еду в мусорных баках и на гродских свалках, выводить щенков в саду пригородного дома и таскать соевый или хлопковый жмых из свиных кормушек. Уже в 1970-е годы несколько сот койотов постоянно жили в черте Лос-Анджелеса, в том числе на хребтах и в каньонах, разделяющих районы второго мегаполиса Америки. А в Северную Калифорнию, Канаду и на Аляску койоты, согласно общепринятой давно схлынула, а луговые волки остались навсегда и даже успели немного эволюционировать. Человек оказал им еще одну услугу, очистив обширные пространства от его главного природного врага-волка, подавляющего и вытесняющего койота в лесной зоне. С другим близким родственником койот разобрался сам, причем изощренно-мирным путем.
В характерной обманчиво-ленивой манере он трусит по своим угодьям, рыская вправо-влево, закладывая петли и задерживаясь в заинтересовавших его точках: здесь что? Чья нора? Что за запах доносится из лощинки? Это одновременно и охота, и развлечение, и игра, и регулярный осмотр территории: не объявился ли на ней чужак? Увлечением всеми этими моментами койоты выделяются даже среди прочих псовых. В их семействе игры вообще в чести- волки, лисы, шакалы всегда готовы порезвиться, если нет более важных дел. А в жизни койотов и вовсе всякого рода подвижные игры-друг с другом, с пойманной добычей, костью или веткой-со стороны выглядет так, будто они не взрослеют, на всю жизнь остоваясь щенками-подростками. Вот только рекордов выносливости за ним не числится-утомлять себя длительным напряжением сил койот не любит. Впрочем, есть одна сторона жизни, к которой луговой волк относится совершенно серьезно-семья. Брак у него заключается надолго, обычно до смерти одного из супругов. Вообще формы семейной жизни у койотов весьма разнообразны. Среди них есть одиночки правда, это могут оказаться звери, потерявшие свою семью либо еще не создавшие ее , есть большие и дружные стаи, состоящие из семейной пары и ее отпрысков разного возраста. В поддержании их единства немалую роль играет ежевечернее хоровое пение. А из-за границ семейного участка откликаются соседи... Как и все их родичи, койоты территориальны. Одиночка, пара или стая владеет семейным участком, размеры которого относительно невелики и могут меняться: если угодья скудны, то даже одинокий зверь может удерживать территорию в 50 км в квадрате, а если добычи много, то и целой семье хватает территори и в 10 раз меньше. Границы охраняются бдительно, но без волчьей остервенелости , когда нарушителя могут порвать насмерть. Часто дело обходится вообще без физических контактов: хозяева демонстрируют чужаку, что место занято, и он покорно уходит. Это позволет молодым койотам в поисках свободных земель спокойно проходить сотни километров заселенных сородичами территорий. В 1978 году меченная радиоошейником самка койота прошла 323 километра, прежде чем нашла себе место для постоянного жительства.
Prairie Wolf
Архитектор из Финляндии Паси Видгрен каждый год создает рисунки животных на снегу замершего озера Риткяярви с помощи одной лишь лопаты, сообщает издание "Респуб. 'Волчий обитатель прерий': ответы и похожие вопросы из кроссвордов и сканвордов. Это уникальное животное — Гривистый волк, который проживает только в Южной Америке, он, скорее, похож на крупную лису на длинных, стройных ногах, чем на волка.
Перетащите файлы сюда
Из парка исчезли медведи, которые питались ягодами, ушли мелкие грызуны и кролики, пропали птицы и бобры, началась обширная эрозия почвы и обмеление рек. К счастью, ученые спохватились и завезли в Йеллоустон 66 макензийских равнинных волков. Дальнейшие исследования показали, что волки были вершиной трофического каскада, который составлял хрупкую основу биосферы заповедника. Появление хищников отразилось на природе положительно, экологический баланс постепенно пришел в норму.
Несмотря на продолжающиеся споры, этого все еще не произошло.
Вместе с оленями, на огромной территории обитают волки — в 2019 году их насчитывалось до 123 особей, но сегодня их популяция могла и возрасти. На сегодняшний день в Йеллоустоуне обитает более 100 волков После возвращения волков в Йеллоустоунский парк, олени начали с осторожностью выбирать места для обитания — они часто перебирались в разные места, а некоторые области парка старались вообще не посещать. Благодаря этому, растительность снова начала расти, а количество деревьев в парке увеличилось в 5 раз. У бобров появился материал для изготовления плотин, поэтому они снова начали встречаться в этих местах.
Также волки уменьшили популяцию шакалов, после чего возросло количество зайцев и грызунов вроде мышей. Они, в свою очередь, привлекли хищных птиц. Волки также стали причиной уменьшения популяции шакалов Удивительно, но волки также повлияли на ландшафт национального парка. Растений стало больше, эрозия почв прекратилась, и русла рек заметно выпрямились.
Еще больше интересных статей вы найдете в нашем Дзен-канале.
И оно действительно имеет отношение к бизоньему вопросу, но косвенное. А главный виновник — рыночная экономика.
Бизон как противник прогресса После возникновения США началось стремительное освоение земель в глубине американского континента, причем в первую очередь прерий. И вот скажите, как прикажете устраивать прибыльное прогрессивное хозяйство там, где постоянно кочуют миллионы рогатых гигантов, сметающих все на своем пути? Бизоны не оставляли корма для домашнего скота.
Они могли разнести в хлам старательно подготовленную для укладки рельсов насыпь. Хуже того — они могли остановить на несколько дней! Даже паровоз предпочитал с ними не бодаться!
Не остановишься, такое огромное стадо может и поезд перевернуть Не остановишься, такое огромное стадо может и поезд перевернуть Одновременно они представляли собой ходячий склад разных разностей — шерсти, кожи, мяса, жира. Охота на бизонов оказалась выгодным промыслом. Кожа шла на седла и обувь для американских военных.
Шерсти тоже находилось применение всякие войлоки, утеплители, уплотнители... Мясом кормили тех же военных, а также многочисленных рабочих на стройках и шахтах — и дешево, и сытно. Индейцы, тоже получившие ружья, увеличили промысел бизонов ради торговли с бледнолицыми.
И не сразу поняли, что сами подписывают этим себе приговор. Ибо все было очень просто: исчезновение бизонов означало исчезновение средств к существованию у множества индейских племен. Им приходилось либо вымирать, либо покорно отправляться в тесные, непригодные для нормальной жизни резервации и вымирать там, но помедленнее.
Белые в середине XIX века охотились на бизонов уже не рази мяса или шкуры, а ради истребления. Пассажиры поездов палили в окна — ради забавы. Стада были столь плотны, что попадал любой криворукий мазила.
Согласно Директиве о местах обитания, большинство европейских популяций волков находятся под строгой охраной, но государства-члены ЕС могут отступать от запретов строгого режима охраны при определенных условиях, в том числе в целях защиты социально-экономических интересов. В декабре прошлого года брюссельский новостной портал Euractiv сообщил, что официальное разрешение на отстрел волка было выдано в Ганновере, Германия, после того, как один волки загрыз старую пони по имени Долли. Постоянный адрес новости: eadaily.