Самым известным жанром саг является "Слендингасогур" (саги об исландцах), в которых рассказывается о путешествиях викингов, миграции в Исландию и вражде между исландскими семьями. Сага — это одна из разновидностей эпической литературы, в которой рассказывается об особых событиях и героях. это форма повествования в литературе, кино и других искусствах, которая охватывает большой период времени и представляет эпическую историю или серию событий. Семейная сага как жанр литературы и кино В литературе семейная сага может быть представлена в виде многочастной книжной серии, где каждый том рассказывает о разных поколениях истории семьи.
Что такое сага в литературе простыми словами
Примером саги в литературе является «Сага о Вольнаре» Шарлотты Бронте, роман, который охватывает несколько поколений семьи Вольнар и их судьбы. Сага – исландские повествовательные произведения XIII – XIV веков, записанные на древнескандинавском языке. большими полюсами. Кроме указанных в этой статье памятников, особое внимание привлекают саги, содержание которых так или иначе связано с Россией. Обычно в сагах рассказывается о прошедших событиях, что привносит особое своеобразие в стиль повествования. Транслитерация: saga Задом наперед читается как: агас Сага состоит из 4 букв.
Исландские саги: основные разновидности и художественная специфика
Рядом с легендарными мотивами мы находим здесь рассказы, производящие впечатление исторической правды и могущие до известной степени дополнить повествование русской летописи. Orvar-Oddssaga дает любопытную параллель к летописному рассказу о смерти Олега последн. Boer, Галле, 1892 ; сага об Эймунде "Eymundorsaga", пер. Сеньковского в "Библ. Энциклопедический словарь. Брокгауз Ф. САГА, -и, ас. Древнескандинавское и древнеирландское народное эпическое сказание о богах и героях. Саги о викингах.
Точнее, в разных частях саги на первый план выходят разные персонажи. Повествование не слишком динамичное. Важное место занимают обыденные события, бытописание и отношения между членами семьи. Сюжет многоплановый, сюжетные линии завязаны на семейных отношениях, конфликтах, коллизиях. Это могут быть и финансовые проблемы, и идеологические разногласия, и социальная дифференциация. Но всё это происходит внутри семьи. Реальность, в которой происходят события, — это просто фон. Он описывается в общих чертах, даётся через призму восприятия разных членов семьи. Допускаются и приключения, и элементы детектива, и интриги, но всё это не выходит за рамки семьи и семейных интересов. Например, если один из героев влюбляется в девушку, то она сразу же становится частью семейной жизни, обсуждается разными представителями семьи и т. Станет ли подобное произведение популярно у современных читателей? Почему бы и нет? Всё зависит от того, как оно будет написано. У семейных саг есть одно важное качество — они затягивают. Причём не столько динамичным сюжетом, сколько развитием судеб и бытописанием. Если, конечно, оно подано интересно и в хорошем стиле. На мой взгляд, исторический роман в форме семейной саги имеет неплохие перспективы. Не ситком какой-то, а "Санта-Барбара". Южнокорейские дорамы, вроде как не специалист подобным грешат.
Этот жанр, по-видимому, зародился в середине XII века. Исландские саги основаны на устных традициях, и многие исследования были сосредоточены на том, что реально, а что вымысел в каждой сказке. Точность саг часто вызывает горячие споры. Большинство средневековых рукописей, которые являются самыми ранними сохранившимися свидетелями саг, были доставлены в Данию и Швецию в семнадцатом веке, но позже вернулись в Исландию. Классические саги были написаны в тринадцатом веке. Ученые когда-то считали, что эти саги передавались устно из поколения в поколение, пока писцы не записали их в тринадцатом веке. Однако большинство ученых теперь считают, что саги были сознательными художественными творениями, основанными как на устной, так и на письменной традиции. В исследовании, посвященном описанию предметов одежды, упомянутых в сагах, делается вывод, что авторы попытались создать историческую «атмосферу» в истории, одев персонажей в то, что в то время считалось «старомодной одеждой». Однако эта одежда не современна событиям саги, поскольку она ближе к одежде, которую носили в 12 веке. Лишь недавно начало 20-го века рассказы о путешествиях в Северную Америку современная Канада были подтверждены. Большинство саг исландцев относятся к периоду 930—1990 гг. Саги о королях, епископах, современные саги имеют свои временные рамки. Большинство из них были записаны между 1190 и 1320 годами, иногда существовали как устные традиции задолго до этого, другие - чистая выдумка, а для некоторых мы знаем источники: автор саги о короле Сверрире встречался с королем и использовал его как источник.
Изначально сагой называли один из основных жанров древнеисландского эпоса. Это были прозаические рассказы о прошлом, об истории и жизни людей, богов и героев. Существовали саги, в которых встречались сказочные сюжеты и мотивы, а также саги о королях и о древних временах, например «Сага о Волсунгах». Такие произведения описывали судьбы персонажей, семейные хроники, истории отдельных событий, распри между родами.
Как написать сагу
Такое предположение опровергается, однако, тем, что именно те, кто писали саги, и прежде всего тот же Стурла Тордарсон, явно принимали "саги об исландцах" за правду — они ссылались на эти саги как на правдивые источники, а ведь они не могли не знать, за что принимали свои произведения те, кто их писали. Литературное произведение — это не вещь в себе, а нечто, подразумевающее определенное восприятие. Произведение, представляющее собой сознательный художественный вымысел, как правило, и рассчитано на то, чтобы быть принятым за художественный вымысел. Но "саги об исландцах", очевидно, не принадлежат к таким произведениям. Если такое произведение принимают за правду в собственном смысле слова, как это бывает иногда с людьми, совсем не искушенными в литературе, то оно не "сработало" в своей собственной функции, осталось непонятым. Если литературное произведение, представляющее собой сознательный вымысел, и рассчитано на то, чтобы его приняли за правду в собственном смысле слова, то это — мистификация, сравнительно редкий вид художественного вымысла. Вымысел в сагах — это, так сказать, "скрытый вымысел", т. Синкретическая правда, поскольку она была единственно возможной, должна была быть значительно шире, чем любая из двух правд современного человека. Ведь она включала в себя и то, что с современной точки зрения только правдоподобно, только художественная правда, а не правда в собственном смысле слова. Для современного человека все, рассказываемое о прошлом, — это непременно либо историческая правда, либо художественная. Ему поэтому очень трудно представить себе правду, которая ни то, ни другое, ни нечто среднее.
Однако некоторое представление об отношении тех, кто создавали сагу, к рассказываемому, о мере их свободы по отношению к тому, что представлялось им правдой, дают рассказы об одном и том же событии в двух разных сагах, пересказы в прозе стихов, цитируемых в саге, разные редакции той же саги. Еще показательнее параллельные саги о том же норвежском короле, т. Очевидно, что Снорри считал свой рассказ не свободным вымыслом, а правдой, несмотря на то что он, как установлено, придумывал диалоги, речи, бытовые детали, фон событий, психологические мотивировки, вводил персонажей или литературные мотивы, которые казались ему правдоподобными и, следовательно, допустимыми в пределах правды. Ясно, что такого же рода скрытый вымысел был уже и в его источниках, письменных или устных. Ясно также, что хотя последовательные пересказы того же самого сохранились только в "сагах о королях" в силу их особого значения, "саги об исландцах" должны содержать аналогичный скрытый вымысел, в той мере, в какой они тоже синкретическая правда 8. Представление о том, что такое синкретическая правда, могут дать также пережитки этой правды, широко представленные и в современной жизни, например в бытовой передаче разговора, бытовом рассказе очевидца и т. Ведь никакой разговор не может быть воспроизведен точно, как правда в собственном смысле слова, если он не записан на магнитофон. Никакой очевидец не может запомнить все детали события, и люди часто видят или слышат то, что хотят увидеть или услышать, а не то, что они видят или слышат на самом деле. Особенно много вымысла содержат бытовые рассказы о виденном во сне. Сновидения обычно настолько иррациональны и настолько плохо удерживаются в памяти, что сколько-нибудь правдиво рассказать их содержание и нельзя.
К тому же здесь невозможен никакой контроль. Неудивительно поэтому, что и в литературе сновидения, как правило, очень условны и совсем не похожи на то, что люди в действительности видят во сне. В частности, и в "сагах об исландцах" сны — это, пожалуй, наиболее условное в них. Эти сны всегда вещие, сопровождаются всегда теми же внешними проявлениями "метался во сне" и т. Тем не менее сны в сагах несомненно принимались за правду. Современному человеку они кажутся явным литературным вымыслом. Но это только потому, что в наше время в рассказах о виденном во сне господствуют другие условности и нормы допустимого в пределах правды, не те, что господствовали в древнеисландском обществе 9. Приписывая наши современные представления о литературе и литературных жанрах людям древнеисландского общества, современные исследователи обычно считают "саги об исландцах" чем-то так же четко отграниченным, как литературные жанры нашего времени, и даже нередко противопоставляют эти саги как "художественную литературу" некоторым другим сагам как "исторической литературе". Ничего подобного такому делению не существовало, конечно, в представлениях средневекового исландца. Ни "саги об исландцах", ни другие разновидности саг, и именно "саги о древних временах", "саги о королях", "саги о епископах" все эти названия возникли только в новое время , не осознавались как особые литературные жанры.
Это сказывается, в частности, в том, что в рукописях они могли быть расположены вперемежку, а также в том, что в "сагах об исландцах" нередко встречаются вкрапления, ничем не отличающиеся от "саг о древних временах" или "саг о королях", а в "сагах о королях" вкрапления, которые ничем не отличаются от "саг об исландцах" или "саг о древних временах" 10. Все древнеисландские саги явно объединены тем, что они всегда повествования о прошлом, и притом повествования, которые считались правдой или по меньшей мере и с большим или меньшим успехом выдавались за правду. Различия же между отдельными разновидностями саг вытекают только из того, насколько далеко это прошлое и где происходило то, о чем рассказывается. Но есть также различие между сагами, в которых рассказывается о событиях в Исландии, т. Другими словами, саги различаются тем, что в них рассказывается о далеком, менее далеком и недавнем прошлом, а также тем, что в них рассказывается о событиях в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить такие разновидности саг, которые отличались бы только различной трактовкой того же содержания. Взамен традиционного деления саг Сигурдом Нордалем, главой исландской школы филологов, было предложено их деление в зависимости от расстояния между событиями и их записью на три группировки: "саги о далеком прошлом" приблизительно до 850 г. Деление это верно отражает то, что ориентация во времени — основное для различия между сагами. Но название "саги о современности" — недоразумение, конечно. В сагах этих описывается отнюдь не настоящее, или эпоха, современная написанию, как в реалистических романах нашего времени, а просто более недавнее прошлое, чем то, которое описывается в "сагах о прошлом".
Эти саги могут быть и рассказом очевидца. Тем не менее они о прошлом, а не о настоящем. Правда, автор реалистического романа о современности тоже может писать о том, что "случилось в недавнем прошлом". Но ведь роман — художественная, а не синкретическая правда. Поэтому, говоря "случилось в прошлом", автор романа вовсе не имеет в виду, что описываемое действительно случилось в прошлом , а только, что оно могло бы случиться в настоящем. Между тем саги — синкретическая правда, и, конечно, писавший сагу о недавнем прошлом считал, что описываемые им события действительно случились в прошлом, а не только могли бы случиться в его время. Не случайно все саги — это повествования о прошлом. Повествований о настоящем в описанном выше смысле еще и не могло быть, и это одно из наиболее заметных различий между нашими современными и древнеисландскими представлениями о литературе. В повествованиях о настоящем вымысел очевиден, каким бы правдоподобным он ни был. Поэтому в повествованиях о настоящем вымысел не может не осознаваться, и повествование о настоящем может быть только художественной, но не синкретической правдой.
Вот почему вымысел правдоподобный, но сознательный и рассчитанный на то, что он будет осознан, появился в литературе вместе с повествованиями о настоящем. Процесс завершился в реалистическом романе о современности, т. Еще позднее правдоподобный, но сознательный и осознаваемый вымысел появился в повествованиях о прошлом, другими словами, возник исторический роман. Развитие истории как науки и реалистических романов из современной жизни сделало возможным возникновение исторических романов. Таким образом, необходимой предпосылкой для исторического романа были не только исторические "не романы", т. От "саг об исландцах" "Сага о Стурлунгах" отличается большей фактографичностыо — одних имен в ней свыше трех тысяч на девятистах страницах. Поэтому обычно считается, что она "историческая литература", тогда как "саги об исландцах" — "художественная литература". Делая отсюда все выводы, некоторые ученые считают даже, что, с одной стороны, все диалоги в "Саге о Стурлунгах" — а их там очень много — это исторические факты, т. В действительности, однако, различие между "Сагой о Стурлунгах" и "сагами об исландцах" едва ли имеет хоть что-нибудь общее с современным различием между историей как наукой и художественной литературой. В наше время научная и художественная литература настолько отличаются друг от друга и по трактовке материала, и по стилю, и по словарю, что не отличить их друг от друга невозможно: обычно достаточно прочесть одну строчку или просто увидеть шрифт, формат книги, ее обложку и т.
Между тем для исландца XIII в. Содержание и тех, и других — распри между исландцами в прошлом. И в тех, и в других сражения и убийства образуют драматические вершины, которым предшествуют вещие сны и т. И в тех, и в других цитируются строфы, о которых утверждается, что они сочинены персонажами саги. И те, и другие содержат ссылки на устную традицию вроде "рассказывают", "правдивые люди говорят" и т. И в тех, и в других приводятся генеалогии и другие подробные сведения, которые явно не выполняют никакой художественной функции. Одинаковые трафаретные выражения и стереотипные описания ранений и убийств встречаются и в тех, и в других. Наконец, в "Саге о Стурлунгах" есть и художественный вымысел и притом такого же характера, что и в "сагах об исландцах", т. Все диалоги в "Саге о Стурлунгах", — конечно, вымысел, если не допустить, что они каким-то чудом магнитофонная запись. Особенно явный вымысел — диалоги в пылу битвы.
Думаю, так получилось потому, что автор уже с самого начала работы со всею живостью «вообразил», чем был древний Север, а все его анализы и скептические концепции создавались, чтобы дооткрыть этот синтетический образ, очистить его от чуждых ему привнесений. Заключительная глава называется «Стоит ли возвращаться с того света? Стоит или не стоит, однако же один древний исландец все-таки вернулся и предстал автору этой книги, — случилось это в городе Рейкьявике, в отеле. Вся книга — путешествие из нашего века в исландскую древность. Привидение ив эпилога проделало обратный путь — из древности к нам. Вторым путешествием проверяется первое. Автор имеет удовольствие выслушать от призрака сплошные подтверждения всему описанному им. Призрак и вызван был для дачи показаний, как свидетель. Надеюсь, что читатели не станут осуждать автора книги за его шутку.
Она изящна, изобретательна и в конце концов выполняет серьезную роль, ибо для автора всего дороже, сходна ли Исландия, им построенная, с настоящей древней Исландией. Исландец, вернувшийся из своего века, поддерживает автора даже в том, что относится к собственной его, автора, современности, и притом к самой злободневной. Он излагает свой взгляд на детективный роман, явственно совпадающий с авторским. Что защита истины и действительности поручена фантому, это всего лишь самая крупная из шуток, заключенных в этом эпизоде. Небольшая книга М. Стеблина-Каменского несомненно оставит след в науке, и даже не в одной, а в нескольких. Она принадлежит и наукам, и тому, что хорошо бы по-старинному назвать изящной словесностью. Она займет ум всякого, кто размышляет над происхождением поэзии, над законами духовной жизни. Она посвящена древнейшим временам, и в ней нет ничего архаического.
Для теории нет архаического материала, к какому бы материалу ни прикоснулась теоретическая мысль, она омолаживает всякий. Может быть и то, что перед лицом мысли предмет ее не имеет возраста, старинное теряет свою старинность. Изучение древних эпох истории и истории культуры образует как бы атомный отдел гуманитарной науки. Здесь в открытом виде даны первоначала и вместе с ними первозаконы. Эти эпохи менее всего терпят голое описательство, — сам материал науки не столько дан ей, сколько ею же воссоздается, от исследователя требуется мысль, пытливость, догадливость, воображение и соображение. Не случайно мы так часто встречаем эти качества у ученых, посвятивших себя изучению ранних культур, и они налицо у одного из них, у автора «Мира саги». Книга эта по существенному своему характеру не может не стать популярной. Здесь играет роль далеко не одна только исключительная ясность изложения, свойственная ей. Популярность лежит не в простоватости манеры и в многословии, как в это верят иной раз.
Популярно интересное, а это условие полностью налицо в книге М. Популярно талантливое, тем более высокоталантливое, к разряду которого принадлежит эта книга. Ленинград Берковский, Н.
Роман повествует об истории семи поколений семьи афроамериканского писателя — от свободной жизни в африканской Гамбии, перешедшей к рабству в Северной Каролине, до дальнейшего освобождения и процветания в эпоху борьбы за гражданские права.
Писатели иногда включают слово «сага» в название книги, как английский прозаик Джон Голсуорси в «Саге о Форсайтах». Саги могут пересекаться с другими жанрами, например с научной фантастикой, как «Хроники Дюны» Фрэнка Герберта. Константин Маковский.
Он относится отчасти к древнейшему, доваряжскому периоду русской жизни: такова, напр. Большей частью содержание этих С. Рядом с легендарными мотивами мы находим здесь рассказы, производящие впечатление исторической правды и могущие до известной степени дополнить повествование русской летописи. Orvar-Oddssaga дает любопытную параллель к летописному рассказу о смерти Олега последн. Boer, Галле, 1892 ; сага об Эймунде «Eymundorsaga», пер. Сеньковского в «Библ. О Киеве в скандинавском предании см.
ВРЕМЯ, СУДЬБА, МИФ И ИСТОРИЯ В САГЕ
Внутренний мир и эмоции персонажей изображены в сагах лаконично и сдержанно, из-за чего современному читателю, воспитанному на литературе с подчёркнуто экспрессивной передачей человеческих переживаний, подчас трудно осознать всю глубину трагедии. Если же говорить о семейной саге, как о литературном жанре, то на востоке такие жанр семейной хроники в литературе существовал давно. Обычно в сагах рассказывается о прошедших событиях, что привносит особое своеобразие в стиль повествования. Кроме указанных в этой статье памятников, особое внимание привлекают саги, содержание которых так или иначе связано с Россией. одна из повествовательные жанры, и это обычно в прозе, хотя есть некоторые саги в стихах.
Введение в концепцию саги
Происхождение названия. Сага в прошлом и настоящем Название сага произошло от древнескандинавского segja — сказывать, говорить saga — сказание, сказ. Данное наименование относится как к устному повествованию, так и облечённому в письменную форму. Изначально у древних исландцев сагой именовались любые прозаические повествования, однако в наше время к сагам принято относить совокупность ряда литературных памятников, записанных в определённое время XII-XIVвв. Сюжеты подобных историй описывают, ведут своеобразную летопись становления, развития одной семьи нескольких героев , происходящей в канве внутрисемейных, общественных, мировых, политических или иных событий. Наиболее известные литературные произведения, относящиеся к так называемым сагам это: «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси, «Будденброки. История гибели одного семейства» Томаса Манна, «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу; издания отечественной литературы, которые также можно отнести к настоящим семейным сагам: «Тихий Дон» Михаила Шолохова, «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова, «Вечный зов» Анатолия Иванова и др. Экранизации по мотивам литературных семейных саг, а также сюжетные линии различных сериалов принято также называть сагами: кинотрилогия «Властелин колец» Питера Джексона по произведениям Джона Р. Изложение литературных произведений в стилистике саг было характерно для рыцарских романов Средневековья так называемые рыцарские саги , а также пересказы классических сюжетов европейских романов, исторических событий, и описание деяний известных личностей «переводные саги» : «Сага об Александре», «Сага о троянцах», «Сага об иудеях», «Сага о римлянах» и т. Средневековое каменное жилище в Исландии. Принципы и каноны саг Описание главных событий, сюжета в сагах, как правило, придерживается чёткой хронологической последовательности и о том, сколько прошло лет со времени того или иного события, в полной мере следует из их контекста.
Основному сюжету всегда предшествует представление главных действующих лиц, с описанием их родословной сага может начинаться с рассказа о далёких предках героя, ведя отчёт от заселения Исландии или возникновения государств в Скандинавии и даже ранее : «Здесь говорится о том человеке, что звался…и он был сыном… И другой ещё человек…, а имя ему… Женат он был на…, детей их звали…». Для саг характерно большое количество персонажей, иногда числом более сотни. В традициях саг — дословное цитирование и отсылка к другим сагам или даже к сводам древнескандинавских законов. Стиль изложения саг лаконичен и монотонен.
Они описывают героев, сражающихся с темными силами, и их путь к победе. Авторы саг в жанре фэнтези часто создают удивительные миры, полные деталей и ярких образов. Они мастерски передают атмосферу и описывают события, заставляя нас погрузиться в сюжеты и сопереживать героям.
Современные саги часто состоят из нескольких книг, продолжая историю героев на протяжении нескольких томов. Это позволяет авторам более глубоко раскрыть персонажи и развить сюжеты. Каждая книга в саге предлагает новые приключения и открывает новые стороны мира фэнтези. В современных сагах фэнтези мы встречаем разнообразных героев — от традиционных рыцарей и магов до необычных существ и обычных людей, попадающих в невероятные ситуации. Они сражаются за будущее своего мира и за свои идеалы. Истории в сагах фэнтези часто переплетаются, герои могут встречать друг друга и объединяться в борьбе против общего врага. Это создает ощущение огромной эпической саги, в которой каждый персонаж играет свою роль и оказывает влияние на ход событий.
Современные саги в жанре фэнтези предлагают увлекательные и захватывающие истории, позволяющие нам окунуться в мир фантазии, забыть о реальности и отправиться в незабываемое путешествие. Они дают нам возможность мечтать, верить в чудеса и испытывать настоящую радость от чтения. Характеристики саги Одной из ключевых характеристик саги является присутствие героических действий и поступков. Герои саги обладают особыми качествами, такими как мужество, честь, смелость. Они способны сразиться с врагом, пройти через множество испытаний и достичь своей цели, не смотря ни на что. Такие герои вдохновляют нас своей отвагой и решительностью. Сага также отличается насыщенной и детальной описательностью.
Писатели саги уделяют внимание каждой мелочи и детали, чтобы мы могли максимально погрузиться в атмосферу происходящего и представить себе все события. Читая сагу, мы переносимся в другое время и место, становимся свидетелями исторического события.
Древнейшая сага об Олаве Святом, ок. Обзор саг о норвежских конунгах, ок. Сага о Сверрире Карла Йонссона, ок.
Легендарная сага об Олаве Святом, ок. Гнилая кожа, ок. Саги о Посошниках, ок. Отдельная сага об Олаве Святом Снорри Стурлуссона, ок. Круг Земной Снорри Стурлуссона, ок.
Сага о Кнютлингах, возможно, Олава Белого Скальда, ок. Сага о Хаконе Старом Стурлы Тордарсона, ок. Хульда-Хроккинскинна, ок. Саги, которые иногда причисляют к "сагам о королях" Сага о йомсвикингах Сага об оркнейцах Сага о фарерцах «Саги об исландцах» или «Родовые саги» — саги, в которых рассказывается о жизни исландцев, их истории, взаимоотношениях их родов в так называемый «век саг» — в период с X по XI века 930—1030 гг. Саги об исландцах др.
К «сагам об исландцах» принято относить также «пряди об исландцах» — эпизоды из «саг о королях», главные герои которых — исландцы во время их пребывания в Норвегии.
В саге часто присутствуют персонажи, которые являются представителями разных поколений. Их судьба и действия могут быть связаны и зависеть друг от друга. Таким образом, сага часто охватывает несколько поколений, позволяя читателю следить за эволюцией персонажей и развитием их семейных линий.
В саге часто представлены разные виды жанров, такие как фэнтези, историческая хроника, романтика и другие. Важным элементом саги является детальное описание мира, включая его природные и социальные аспекты. Сага часто имеет множество перемены плана и точек зрения, что позволяет автору показать различные аспекты истории и раскрыть многочисленные персонажи. Это создает богатый и многогранный портрет мира саги.
Эпическая история, рассказываемая в саге, часто связана с историческими событиями, мифологией или народной культурой. Она может быть основана на реальных событиях или вымышленных мифах и легендах. В любом случае, сага часто служит способом передачи и сохранения культурных ценностей и традиций. Сага часто является важным элементом литературного наследия и культурного наследия нации или региона.
Она позволяет окунуться в уникальный мир истории, мифологии и мировоззрения, который передается из поколения в поколение. Основные персонажи саги Саги — это художественные произведения, в которых широко описываются события из жизни и приключения героев. В сагах можно встретить множество персонажей, но некоторые из них особенно выделяются и играют важную роль в сюжете. Вот некоторые из основных персонажей, которых можно встретить в сагах: Протагонист — главный герой саги, на которого ложится основная драматическая нагрузка.
Он может быть представлен как положительным, так и отрицательным персонажем; Антагонист — главный противник протагониста, который создает препятствия на его пути и ставит перед ним вызовы; Друг — близкий друг или союзник протагониста, помогающий ему в трудные моменты и поддерживающий его; Любовный интерес — персонаж, к которому протагонист испытывает романтические чувства и вокруг которого может развиваться часть сюжета; Наставник — опытный и мудрый персонаж, который советует и направляет протагониста на его пути к успеху; Кроме того, в сагах могут быть второстепенные персонажи, которые помогают создать атмосферу и дополняют основную сюжетную линию. Это могут быть друзья, родственники, соперники и другие персонажи, которые встречаются в жизни протагониста и влияют на его действия и решения.
Смотрите также
- Этнографический словарь
- Саги . Древнескандинавская литература
- Что такое сага в литературе: определение, кратко и понятно
- Введите определение
Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги
Например, если в саге упоминается какой-нибудь хутор, то указывается, существует ли он и теперь, не переменилось ли его местоположение или название, не был ли он заброшен, сохранились ли его следы и т. Если в саге упоминаются овраг, яма, скала и т. Каждая «родовая сага» связана с определенной местностью в Исландии, и в обзорных работах о сагах принято располагать их не в хронологической последовательности она слишком неясна , а в последовательности, так сказать, географической. С местностями южного побережья, наименее населенного, связаны только «Сага о Ньяле», самая длинная и самая знаменитая из «родовых саг», и «Сага о людях с Болот». Только одно произведение, примыкающее по содержанию к «родовым сагам», связано со всеми населенными местностями Исландии — это знаменитая «Книга о заселении страны» Landn?
В этой очень своеобразней книге рассказывается о том, как исландские первопоселенцы «брали землю», об их происхождении, их ближайших потомках и важнейших событиях в первые два века после заселения Исландии. Описание начинается с восточного края южной четверти Исландии, идет дальше в направлении часовой стрелки вокруг острова и кончается у южного края восточной четверти. В книге перечисляются все исландские первопоселенцы около четырехсот человек , т. Однако она не только перечисление, в ряде случаев она — живой рассказ о людях и событиях.
Таким образом, широта охвата действительности в этой книге исключительна. Естественно, что она — важнейший источник по истории исландского народа. Автор романа изображает протекание этого времени, располагает в нем события и компонует его в соответствии с общим замыслом своего произведения. Между тем «родовые саги» подразумевают отсутствие разрыва между временем в жизни, реальным, историческим, и временем в литературе, нереальным, вымышленным.
Все, описываемое в этих сагах, было синкретической правдой, т. Прочность отнесенности к реальному историческому времени обеспечивалась тем, что упоминаемые в сагах люди были звеньями в генеалогических цепочках, ведущих в конечном счете в реальное настоящее, а также тем, что все события в сагах были привязаны к конкретным местностям Исландии и в конечном счете — к важным историческим рубежам — заселению Исландии, принятию христианства, царствованию того или иного норвежского короля. Время действия в «родовых сагах» имеет общее с так называемыми «эпическими эпохами» т. Оно тоже строго локализовано в реальном, историческом времени: «веком саг» считается период примерно с 930 по 1030 г.
Но «век саг» тем отличается от «эпических эпох», что он не изолирован, не занимает какого-то островного положения, связан как с последующей эпохой, так и с предшествующей. Связь эта заключается прежде всего в обильных генеалогиях, которые выходят за пределы «века саг» и вверх, и вниз, а также в наличии произведений, которые совмещают в себе особенности «родовых саг» и «саг о древних временах» или «родовых саг» и саг о позднейшей эпохе. Правда, известную изолированность «века саг» можно усмотреть в том, что есть разрыв почти в сто лет между эпохой, о которой рассказывается в «родовых сагах», — она кончается около 1030 г. Этот разрыв, возможно, свидетельствует о том, что существовала тенденция к превращению «века саг» в своего рода «эпическую эпоху».
Для реального исторического времени характерна однонаправленность, необратимость. Напротив, для фиктивного времени однонаправленность необязательна, и его фиктивность всего очевиднее, в тех случаях, когда однонаправленность нарушается, т. В «родовых сагах» никакая транспозиция времени не имеет места. Это, конечно, объясняется тем, что время в них осознается как реальное, историческое.
Вместе с тем параллельный рассказ о происходящем в двух разных местах, если он не нарушает однонаправленности действия, возможен в «родовых сагах», и в некоторых из них широко применяется. Не нарушают однонаправленности действия и столь обычные в «родовых сагах» предсказания и предвестия: они элементы настоящего. В «родовых сагах» никогда не проявляется субъективное восприятие времени, т, е. Такое восприятие времени, впрочем, и не могло бы проявиться ни в точке зрения автора так как она вообще отсутствует в «родовых сагах» , ни в том, что приписывается автором персонажам саги так как их переживания никогда не анализируются и не описываются.
Но отсюда, однако, не следует, что раз в «родовых сагах» нет «субъективного» времени, значит, оно в них всегда «объективное», т. Представление о времени как равномерном и непрерывном потоке, не зависимом от того, что в нем происходит, тоже отсутствует в сагах. Время образует в них единство с событиями, неразрывно с ними связано, осознается только поскольку они происходят, существует только в них. Это очевидно из того, что в «родовых сагах» рассказывается вообще только о событиях, и даже не о всяких событиях, а исключительно о событиях, связанных с той или иной распрей, и никогда не описывается ни природа, ни быт, ни переживания персонажей, ни вообще ничего, что существует независимо от событий.
В «родовых сагах» не бывает, в частности, сцен, с которых начинается действие. Такие сцены, обычные в романах, подразумевают статическое описание, сделанное в определенный момент. Именно поэтому в сагах они невозможны. Характерно, что внешность героя саги нередко впервые описывается перед важным событием в его жизни — сражением, поединком и т.
Внешность героя оказывается как бы частью события. Характерно также, что если в саге изображена одежда, то это, как правило, не то, что типично, а, наоборот, то, что отклоняется от обычного, т. Если никаких событий не происходит, то в саге об этом иногда сообщается в трафаретных выражениях вроде «некоторое время все было спокойно», «две зимы было спокойно, так что нечего рассказать» и т. Так, например, в «Саге о Ньяле», после того как Ньяль берет на воспитание Хёскульда, время перестает существовать и возникает снова в следующем абзаце той же главы, когда Хёскульд уже оказывается взрослым и происходят события, в которых он играет важную роль.
Статические описания которые отсутствуют в «родовых сагах» подразумевают способность сделать мысленно срез потока времени в любой его момент, независимо от того, происходит ли какое-либо событие или нет, другими словами, подразумевают способность осознать, что все время что-то происходит, каким бы незаметным это ни было. Именно поэтому в «родовых сагах», т. В историческом романе сознательно воспроизводится определенная эпоха. В «родовых сагах» все телескопировано: и быт, и право, и мораль, и психология.
Сага так же отличается от исторического романа, как современный архитектурный памятник, построенный в стиле определенной прошлой эпохи, отличается от много раз перестраивавшегося древнего памятника. В современных изданиях «родовых саг» принято в предисловии анализировать «хронологию саги» и сводить в хронологическую таблицу даты, полученные посредством такого анализа. Кое-что в таких таблицах, конечно, просто догадка или допущение. Но такие таблицы удается составить, так как в «родовых сагах» встречаются многочисленные датировки не только вроде «однажды утром», «на следующий день», «той же осенью», «через несколько зим», т.
Однако, конечно, в них никогда не бывает дат вроде «в 984 году» или «в начале десятого века». Наложение абстрактной хронологической сетки на события абсолютно чуждо «родовым сагам». Таким образом, составление хронологической таблицы событий, т. Прямые характеристики довольно редки в «родовых сагах», и они не столько раскрывают личность, сколько наклеивают на нее на всю жизнь определенный ярлык.
Качества, перечисляемые в этих характеристиках, в общем довольно стандартны. Однако внешние черты обычно более индивидуализированы, чем внутренние, и в то же время внешние качества всегда в какой-то мере соответствуют внутренним. Характерно также, что важную роль играет упоминание о том, что данного человека любили, или, наоборот, не любили, т. Прямые характеристики всего чаще вводят тот или иной персонаж, реже они даются в середине рассказа, в особо важный момент его жизни, иногда приводятся и в конце рассказа о нем.
Но в общем прямые характеристики отнюдь не обязательны в сагах. Человек раскрывается в «родовых сагах» через его отношение к другим людям. Дело в том, что в сагах изображаются, в сущности, не отдельные люди, а определенный вид отношений между людьми, а именно распря, ее поводы, протекание и последствия. Если нет распри в тех или иных ее проявлениях, то нет и никакого рассказа в саге.
Внутренний мир отдельного человека сам по себе никогда не изображается в сагах. Отдельный человек никогда не бывает в сагах наедине с самим собой, не произносит монологов, не анализирует своих переживаний, не говорит о них. Он раскрывается только в том, как складываются его отношения с другими людьми в распре. Ее обстоятельства описываются во всех подробностях, приводится дословно все, что было сказано людьми, рассказывается обо всем, что имело к ней отношение.
Таким образом, и об отдельном человеке оказывается сообщенной масса фактов, и создается впечатление, что именно отдельный человек изображается. Но это, конечно, иллюзия. На самом деле обилие фактов, сообщаемых об отдельном человеке, участвующем в распре, — это как раз результат того, что интерес к отдельной личности самой по себе отсутствовал. В «родовых сагах» как будто, как и в реалистических романах, изображаются частные лица в их частной жизни.
Однако не говоря уже о том, что частные лица в «родовых сагах» не столько изображаются, сколько, как только что было сказано, оказываются изображенными, частные лица реалистического романа — это совсем не то, что частные лица «родовых саг». Господствующая роль частных лиц в литературе — одно из крупнейших достижений нового времени. В средневековой литературе частных лиц, в сущности, не было. Персонажи средневековых литературных произведений — либо исторические лица, т.
Таким образом, в средневековой литературе индивидуализация и обобщение исключают друг друга. Бели персонаж индивидуален, то он исторический персонаж, или правда в собственном смысле слова, а не обобщение. Если же персонаж — результат обобщения, то он лишен индивидуальности, король вообще и т. Между тем в литературе Нового времени стала возможной индивидуализация, которая в то же время и обобщение.
Частные лица реалистического романа есть сочетание индивидуализации и обобщения. Основные предпосылки их появления в литературе — это, с одной стороны, возможность правды, которая осознается как вымысел, т. В древнеисландском обществе, т. Таким образом, персонажи «родовых саг» не в большей мере частные лица, чем короли и полководцы средневековой литературы, или, Вернее, они одновременно и частные, и исторические лица, гармоническое сочетание того и другого, возможное только в обществе, где, как в Исландии в «век саг», нет деления на частное и государственное, поскольку нет государства.
Автор романа, рассказывая о том или ином из своих персонажей, только в редком и совсем не типичном для романа случае — а именно в романе-биографии — имеет в виду некоторое реальное лицо. Но даже и автор романа-биографии сознает, конечно, что, хотя канва его произведения — подлинные факты, само оно — лишь правдоподобный вымысел. Обычно же персонаж реалистического романа — это обобщение, результат отбора общего для многих реальных лиц, результат выделения типичного, т. Между тем те, кто писал «родовые саги», несомненно считали, что люди, о которых рассказывается в них, — это реально существовавшие люди, а не плоды художественной фантазии.
Однако здесь ошибки могли быть значительно крупнее, чем в отношении местностей: перепутаны имена людей, неправильно поняты родственные или другие связи между людьми, по-разному истолкованы их поступки и сами они представлены в более или менее выгодном свете, и таким образом их изображение превращалось фактически в художественный вымысел. Поэтому в «родовых сагах» все же есть типы: свирепые берсерки, коварные интриганы, злые колдуньи и т. Как правило, однако, они — второстепенные персонажи, и среди лиц, действующих в сагах, они — ничтожное меньшинство. Основные же персонажи в «родовых сагах» сложнее и жизненнее, чем литературные типы.
Это проявляется прежде всего в том, что их поведение и поступки не обязательно вытекают из их характера. Человек, явно трусливый по характеру, как Бьёрн из Леса в «Саге о Ньяле», проявляет большую храбрость. Человек, явно благородный по характеру, как Флоси из той же саги, оказывается предводителем тех, кто совершает подлое преступление, — сожжение Ньяля и его семьи в их доме. Возможно известное внешнее сходство между объективностью «родовых саг» и некоторыми художественными приемами, применяемыми в современной реалистической литературе с целью создать иллюзию объективности.
Один из таких приемов — он обильно представлен в произведениях Хемингуэя — заключается в следующем. Трагические события или переживания изображаются не прямо, не через непосредственное восприятие автора, а косвенно, через сугубо прозаическое восприятие стороннего наблюдателя, который как бы не понимает трагичности того, что он наблюдает, и только регистрирует факты. Читатель, таким образом, оказывается в положении непосредственного наблюдателя сырых фактов действительности, как бы не подвергшихся художественной обработке, и сам воссоздает в своем воображении то, что скрывается за ними. Прозаическое восприятие стороннего наблюдателя служит стереоскопом, придающим наблюдаемому трехмерность в глазах читателя.
В «родовых сагах» действительно нередко переживания изображаются так, как будто автора совершенно не интересуют они сами по себе, он просто регистрирует их проявления или последствия наряду с прочими фактами. Однако отличие от художественного приема современной литературы огромно: в то время как в современной литературе тот, чье равнодушное восприятие служит стереоскопом, — фикция, плод осознанного авторства, в сагах — это сам автор, не сознающий своего авторства. Дело в том, что в сагах действительно объектом изображения были не переживания сами по себе, а события, переживания же оказывались изображенными только в той мере, в какой нельзя было описать события, не описывая в то же время и переживания. Другими словами, изображение переживаний в сагах — всегда лишь побочный продукт изображения событий.
Таким образом, объективность изображения переживаний в «родовых сагах» — результат того, что они не были объектом изображения. В этом, очевидно, и заключается сходство трактовки переживаний в сагах с современным художественным приемом, описанным выше: изображается как будто бы не то, что на самом деле объект изображения, и таким образом создается иллюзия объективности. Можно поэтому сказать, что «родовые саги» настолько же объективнее самой реалистической литературы, насколько их авторы меньше осознавали свое авторство. Нередко из фактов, сообщаемых в саге, современный читатель мог бы заключить, что тот, о ком рассказывается, вероятно, испытывал романическое чувство.
Однако на самом деле рассказчик не вкладывал в факты такого смысла. Романическое чувство его совершенно не интересовало. По-видимому, романические переживания не только не казались чем-то достойным изображения, но и не было подходящих слов, которыми можно было бы их описать. В частности, у исландского слова?
В «родовых сагах» слово это всего чаще употреблялось во множественном числе для описания привязанности, которая развивается между супругами спустя некоторое, иногда даже долгое время после брака. Вместе с тем из фактов, сообщаемых в «родовых сагах», очевидно, что сами по себе переживания, обусловленные сексуальными отношениями, были теми же, что и в другие времена: люди так же влюблялись, испытывали страсть, ревновали и т. Другой была только оценка этих переживаний: не было их идеализации и романтизации. Но именно поэтому в «родовых сагах» эти переживания оказываются более объективно изображенными, чем это возможно в романах.
Таким образом, и в этом отношении «родовые саги» правдивее реалистических романов. Ни в одной «родовой саге» романические переживания не играют той роли, какую они обычно играют в романах. Даже в «Саге о Гуннлауге» и «Саге о Кормаке», где они проходят через всю сагу, отнюдь не все подчинено их изображению. В «Саге о Гуннлауге» большое место занимает описание поездок героя в разные страны, а в «Саге о Кормаке» — описание поединков, и в обеих этих сагах роль романических переживаний заключается в основном в том, чтобы мотивировать распри.
В романе Нового времени господствующая роль романических переживаний объясняется, конечно, возросшим интересом к человеческой личности. В романах любовь — это способ изобразить личность и ее внутренний мир, т. В известном смысле можно сказать, что распри играют в «родовых сагах» такую же роль, какую любовь играет в романах. Но очень существенное различие между ролью распри в «родовых сагах» и ролью любви в романах заключается в том, что распри были действительно важнейшим из того, что происходило в свое время в Исландии, т.
Основная пружина действия в распрях, которые описываются в «родовых сагах», — это долг мести. Очевидно, что он был обусловлен не просто системой понятий таких, как «честь» и т. В обществе, в котором не было государственных институтов, обеспечивающих безопасность отдельных его членов, т. Ему приходилось защищать себя самому с помощью своих родичей и друзей, т.
Ущерб имуществу, членовредительство или убийство влекли за собой в таком обществе, как правило, месть. С возникновением государственных институтов месть, или самопомощь, уступила место государственной системе наказаний. Враг стал преступником. В «век саг» их не было и в помине.
Самопомощь господствовала, и основной ее формой была месть, т. Подсчитано, что в распрях, упоминаемых в «родовых сагах», было 297 актов мести, большей частью кровавой, т. Но и тяжбы, как они описываются в «родовых сагах», были, по выражению одного исследователя, лишь «стилизованной местью». Тяжбу вел не судья, не представитель государства — такого представителя и не могло быть, — а сами тяжущиеся стороны.
Поэтому исход тяжбы обычно определялся реальным соотношением сил, а не большей или меньшей обоснованностью иска. Не случайно тяжба на тинге иногда превращалась в настоящее сражение, как это произошло в «Саге о Ньяле». Наконец, привести приговор в исполнение должен был сам истец или тот, кто за это по тем или иным причинам брался, иначе приговор оставался пустым словом. Таким образом, самопомощь господствовала и в тяжбе.
Для того чтобы кровавая месть была эффективной формой самопомощи, она должна была быть долгом, т. Поэтому убийство в силу долга мести — это совсем не то, что месть в современном значении этого слова. Выполняя долг мести, человек не задумываясь рисковал собственной жизнью или жизнью близких, совершал далекие и трудные поездки, проявлял огромную выдержку, выжидая удобного случая, иногда в продолжение многих лет. В «родовых сагах» описываются случаи такой затяжной мести.
Быстрое осуществление мести или ее осуществление в состоянии аффекта считалось плохим выполнением долга. Напротив, чем более долгим было выжидание удобного случая, чтобы осуществить кровавую месть, чем больше выдержки проявил при этом человек и тем самым чем меньше он был в состоянии аффекта во время ее осуществления, тем лучше было выполнение долга. Когда аффект отсутствовал, выполнение долга выступало, так сказать, в чистом виде. Таким образом, убийство из мести вовсе не было проявлением жестокости, тем более что оно, как правило, было аналогично честному и открытому бою: убитым мог быть только мужчина, но не женщина или ребенок, удар наносился открыто, не со спины или прикрытия, и днем, а не ночью, и было принято, чтобы совершивший убийство сразу же сам объявлял кому-нибудь о случившемся.
Раз убийство из мести осуществлялось независимо от чувств того, кто убивал, или даже вопреки им, кровавая месть могла быть направлена не на самого обидчика, а на его родича, домочадца или сторонника.
Студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то смутный сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он. Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Ушакова 1935-1940 ; электронная версия : Фундаментальная электронная библиотека Сага 1. Сомов, «Русалка», 1829 г. Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир.
Аналогов исландской саги в Европе нет. Так называемые ирландские саги с исландскими сказаниями ничего общего не имеют. Сага в изначальном понимании этого термина — это устное повествование о неких важных и значимых событиях. Некоторые исследователи не считают сагу жанром, рассматривая такое повествование как одну из форм рассказа о прошедших событиях. Так называемые родовые саги примечательны вниманием, которое уделяется бытовой жизни. Здесь находится место для описания коллизий, происходивших в повседневности. Такой подход не является характерным для прочих исторических источников: обычно средневековые историки не упоминают в своих сочинениях о том, каким способом готовится завтрак, как люди ссорятся на свадебном пиршестве.
Все эти живописные детали из исторических повествований выпадают. А вот для традиционной исландской родовой саги подобные сюжеты — не редкость, а самый главный предмет интереса. Составителей в первую очередь интересовали бытовые подробности жизни лучших и самых ярких представителей того времени. Не меньший интерес представляют для рассказчиков самые разные правовые коллизии, тонкости и хитросплетения правовых ситуаций. В сагах также в изобилии присутствуют преступления и кровопролития. Однако рассказы об этом вводятся не для того, чтобы сделать изложение увлекательным: хроникер просто дает подробное описание происходившим на самом деле событиям. Если какой-то кровавый эпизод не имел места в действительности, он не приписывается герою.
Таинственные саги прошлого. В древнескандинавской поэзии - народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера истор. Сага о Фритиофе. Исландские саги.
Поэтическое сказание, легенда поэт. Студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то смутный сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он. Кюсю, административный центр префектуры Сага. Машиностроительная, хлопчатобумажная, фарфоро-керамическая промышленность.
Торгово-промышленный музей.
Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги
повествовательный жанр скандинавской литературы, получивший развитие в период с кон. Влияние семейных саг на современную литературу Семейные саги внесли значительный вклад в развитие современной литературы. это один из видов былинного эпоса, который имеет особое значение в русской литературе и культуре. Сага (др.-исл. saga) — понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII—XIV веках на древнеисландском языке, и. Широко известна «сумеречная сага», представляющая весьма вольную интерпретацию всех человеческих представлений о вампирах.
Исландская сага и современная сага
Са́га — понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII—XIV веках на древнескандинавском языке. Самым известным жанром саг является "Слендингасогур" (саги об исландцах), в которых рассказывается о путешествиях викингов, миграции в Исландию и вражде между исландскими семьями. это длинное рассказное произведение, обычно эпического характера, которое рассказывает об истории и приключениях героев на протяжении длительного времени. Если же говорить о семейной саге, как о литературном жанре, то на востоке такие жанр семейной хроники в литературе существовал давно. Статья расскажет о том, что такое семейная сага, какие особенности этого жанра и какие известные примеры семейных саг в литературе и кино. Íslendingasögur) — разновидность саг, являющаяся вершиной исландской средневековой литературы.
Что такое сага в литературе простыми словами
Саги в средневековой скандинавской литературе были важной частью культуры того времени. Они помогали передавать знания и ценности из поколения в поколение, рассказывали о героизме и доблести, о верности и предательстве. Одним словом, саги помогали скандинавам сохранять и стимулировать свою идентичность и культуру. Современные саги в жанре фэнтези Современные саги в жанре фэнтези восхитительно переносят нас в миры с магией, драконами, эпическими сражениями и невероятными приключениями. Они описывают героев, сражающихся с темными силами, и их путь к победе.
Авторы саг в жанре фэнтези часто создают удивительные миры, полные деталей и ярких образов. Они мастерски передают атмосферу и описывают события, заставляя нас погрузиться в сюжеты и сопереживать героям. Современные саги часто состоят из нескольких книг, продолжая историю героев на протяжении нескольких томов. Это позволяет авторам более глубоко раскрыть персонажи и развить сюжеты.
Каждая книга в саге предлагает новые приключения и открывает новые стороны мира фэнтези. В современных сагах фэнтези мы встречаем разнообразных героев — от традиционных рыцарей и магов до необычных существ и обычных людей, попадающих в невероятные ситуации. Они сражаются за будущее своего мира и за свои идеалы. Истории в сагах фэнтези часто переплетаются, герои могут встречать друг друга и объединяться в борьбе против общего врага.
Это создает ощущение огромной эпической саги, в которой каждый персонаж играет свою роль и оказывает влияние на ход событий. Современные саги в жанре фэнтези предлагают увлекательные и захватывающие истории, позволяющие нам окунуться в мир фантазии, забыть о реальности и отправиться в незабываемое путешествие. Они дают нам возможность мечтать, верить в чудеса и испытывать настоящую радость от чтения. Характеристики саги Одной из ключевых характеристик саги является присутствие героических действий и поступков.
Герои саги обладают особыми качествами, такими как мужество, честь, смелость. Они способны сразиться с врагом, пройти через множество испытаний и достичь своей цели, не смотря ни на что.
Внутренний мир и эмоции персонажей изображены в сагах лаконично и сдержанно, из-за чего современному читателю, воспитанному на литературе с подчёркнуто экспрессивной передачей человеческих переживаний, подчас трудно осознать всю глубину трагедии, переживаемой героями. Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени [2] [3]. Всё, что происходит между супругами, упоминается лишь постольку, поскольку имеет отношение к сюжету.
О любовной связи между мужчиной и женщиной, не состоящими в браке, вообще говорится только намёками. Разновидности саг[ править править код ] Корпус текстов, известных нам как саги, традиционно разделяется на несколько циклов, в соответствии с обобщающей тематикой произведений и временем действия: « Саги о древних временах » — саги, повествующие о легендарной истории Скандинавии, основанные на общих для всех германских народов мифах и героических сказаниях и содержащие ряд сказочных мотивов. Самыми известными из этих саг считаются « Сага о Вёльсунгах », « Сага о Хрольве Жердинке и его витязях », некоторые исследователи относят «Сагу об Инглингах» к сагам о древних временах.
Но они явственно видны и в сагах. Один из героев «Саги о Гисли Сурссоне», возвращаясь домой, узнает о грозящей ему опасности, но не сворачивает с пути: «Отсюда реки текут к югу в Дюрафьорд, и я тоже туда поеду». Поэтому нужно смело идти ей навстречу. В сагах не слепой детерминизм, а именно отношение к судьбе героев саги, их решимость встретить достойно то, что им предназначено. Разумеется, перед нами не суверенные личности, напоминающие людей Возрождения, — они коренным образом от них отличаются. Человек в средневековой Скандинавии, по-видимому, вообще слабо осознавал свою индивидуальность.
Его личность не создана им самим, она принадлежит роду, семье, воплощая определенные коллективные качества. Поэтому, как явствует из саг об исландцах и из «Круга Земного», от благородного и рожденного в браке человека ожидают такого поведения и образа мыслей, какого нелепо было бы ожидать от низкорожденного или внебрачного сына. Личные склонности отступали на задний план перед требованиями родовой морали, и привязанность к кровным родственникам обязательнее и сильнее, чем любовь к жене или мужу. В человеке действует некая сила, судьба, но она индивидуализирована столь же мало, как и его собственное «я», — это судьба рода, коллектива. Но вопрос о личности однозначно не решается. Достаточно вчитаться в «Сагу о Сверрире», чтобы увидеть яркую и своеобычную личность этого конунга-узурпатора. Сверриру, выходцу из низов, к тому же аутсайдеру-фарерцу, было легче, чем многим другим, осознать свою нестандартность и обособленность. Над телом повергнутого врага, ярла Эрлинга, Сверрир отчетливо выражает как необычность переживаемого исторического момента, так и собственную исключительность: «Произошла удивительная смена времен, когда один человек заступил место трех — конунга, ярла и архиепископа, — и человек этот — я» 51, гл. Подобное утверждение своей личной самобытности и неповторимости, значимости уникально.
Сверрир и на практике выступал в роли новатора: смело заменял знатных противников своими приверженцами из простолюдинов — биркебейнерами «березовоногими» — они обертывали берестой ноги, так как износили обувь , ввел важные изменения в боевом строе войска, предоставив больше самостоятельности отдельным отрядам, и во флоте боевые корабли, которые по традиции связывали один с другим, теперь могли действовать более маневренно и эффективно ; Сверрир пошел на прямой разрыв с католическими прелатами и с самим папой, не побоявшись ни интердикта, ни отлучения. Однако вместе с тем и Сверрир, типичный средневековый человек, сливает свое «я» с историческими прототипами — с королем Олавом Святым, мистическим сыном и подопечным которого он себя изображает см. Таким образом, и эта незаурядная личность не может не искать собственного обоснования вовне — в религиозной и исторической традиции — и, уподобляя себя высшим авторитетам, стремится растворить себя в них. Впредставлениях скандинавов о судьбе и удаче отражается их отношение к человеческой личности и, следовательно, их самосознание: сознавая необходимость активного действия, человек вместе с тем видит в его результатах проявление силы, с ним связанной, но все же не идентичной его личности. Эта сила поэтому нередко представляется персонализованной в облике девы — хранительницы удачи такие девы — fylgja, hamingja — фигурируют в скандинавской мифологии и в сагах об исландцах. Для древних скандинавов вообще характерна форма самосознания, при которой источником поступков, мыслей, речей оказывается не сама человеческая личность, а качества, существующие отчасти как бы помимо нее. Так, человек не думает, но «ему думается», не он говорит, а «ему говорится», не он завоевывает свое счастье или достигает победы, но «ему посчастливилось», «ему выпала удача», «ему досталась победа» и т. Разумеется, было бы опрометчиво буквально толковать соответствующие обороты языка как непосредственное выражение человеческой мысли и психологии — с такими же оборотами мы встречаемся и в современных языках. Тем не менее частота и постоянство, с какими в древнескандинавских текстах встречаются безличные обороты, заставляют предположить, что они вэпоху саг еще не превратились окончательно в простые формы выражения, лишенные специфического оттенка.
В этом убеждает анализ понятия «судьба»: судьба именно происходит, «случается» с человеком, а не свободно им творится. В«Саге о Гуннлауге Змеином Языке» рассказано о том, как дочь знатного человека Торстейна, который перед ее рождением велел матери «вынести» ее, то есть обречь на смерть потому что он видел вещий сон, предрекавший большие несчастья из-за девочки, когда она подрастет , была спасена. Тот сказал жене, что не винит ее в нарушении его приказа: «Видно, чему быть, того не миновать» буквально: «По большей части катится туда, куда хочет». Далее в саге повествуется о ссоре между двумя молодыми людьми из-за этой девушки, — ссора грозила перерасти в смертельный поединок между ними который и был возвещен сном, предшествовавшим ее рождению. Родичи обоих молодых людей считали столкновение большим несчастьем, но «что суждено, то должно случиться» буквально: «Так должно было произойти, как складывалось». Люди не могут уклониться от судьбы, события, в которые они вовлечены «катятся», «складываются», свершаются с неумолимой неизбежностью. Однако не всякое событие в жизни человека предопределено, и для его свободной воли остается достаточный простор; судьба обнаруживается в критические, решающие моменты жизни, и тогда требуется предельное напряжение всех его сил. Саги как раз и рисуют людей преимущественно в подобные поворотные моменты. Вкоролевских сагах удача, счастье — качества, присущие прежде всего конунгу, вождю.
Вообще, чем знатнее и благороднее человек, тем большей удачей он наделен, тем легче ему достаются победы и богатства, ему везет на верных друзей и дружинников. Каждый конунг обладает своей личной «удачей», «долей», но вместе с тем он наследник «удачи» всех своих предков. Интерес к генеалогиям, столь живой у скандинавов, помимо других причин вызывался стремлением выяснить, от каких славных и «богатых удачей» предков они происходят, и тем самым понять размеры их собственной «удачи». В«Круге Земном» неоднократно повторяется мотив бессилия простонародья в столкновении с конунгом: бонды еще могут держаться против него, пока у них есть удачливый вождь, но достаточно ему погибнуть, как даже обладающее значительным численным перевесом войско бондов, совершенно деморализованное, немедленно рассыпается. Поэтому мысль об удаче конунга является существенным фактором, влияющим на ход событий и на принятие тех или иных решений. Когда Олав Харальдссон обратился к мелким конунгам Уппланда с просьбой поддержать его в борьбе за освобождение Норвегии от чужеземного господства, один из них сказал: «Что касается этого человека, Олава, то его судьба и удача должны решить, добьется ли он власти». Один из них советует не рисковать и «не тягаться в удаче с Олавом» 40, гл. Низкорослый и горбатый конунг Инги Харальдссон едва мог самостоятельно передвигаться из-за того, что одна нога у него была сухая. Эти физические недостатки, как передают, он приобрел в двухлетнем возрасте, когда один из предводителей взял Инги в битву: стоя в разгар боя близ боевого стяга, этот предводитель держал в руках младенца, подвергая его большой опасности.
Сага сообщает, что противники Инги, хотя и обладали численным превосходством, тем не менее потерпели поражение. Участие в бою малютки конунга могло иметь только один смысл: в особе конунга заключена «удача», необходимая для достижения победы. При избрании на престол Магнуса Эрлингссона его сторонники высказались за то, чтобы советником конунга стал его отец, Эрлинг Кривой, обладавший для этого необходимыми достоинствами. Счастье, благополучие, везение — принадлежность вождя, тем не менее, по тогдашним убеждениям, к ним можно приобщиться, если вступить в контакт с конунгом: служить ему, получать от него подарки, — ибо и в вещах удачливого вождя воплощается его везение. Поэтому дружинниками, домогавшимися у конунгов даров, владели более сложные чувства, нежели простая жадность: они стремились при посредстве его подарков разделить с ним его удачу. Но удачу можно получить и не через вещи, а непосредственно, в силу выраженного конунгом благого пожелания, как своего рода благословение. Один из приближенных Олава Харальдссона, отправляясь в Швецию с миссией, сопряженной с немалой опасностью, просил у конунга его «удачи» для этой поездки: «Чтобы ты вложил свою hamingja в эту поездку». И конунг отвечал, что удача посланца во время его миссии может подвергнуться большим испытаниям и поскольку он близко к сердцу принимает это дело, то посылает вместе с ним и его людьми собственную hamingja. Посланец выражает надежду, что удача конунга поможет и в данном случае, поскольку до этого удавались все его начинания 40, гл.
Но удача может и покидать вождя. Большой популярностью пользовались рассказы о его подвигах в викингских экспедициях и на службе при византийском дворе. Воинская удача этого конунга вознаграждалась огромными богатствами, а обладание драгоценностями служило залогом верности вождю его дружинников. И тем не менее во время похода на Англию 1066 г. Снорри пишет, что перед битвой при Стэмфордбридже, в которой решился исход этого предприятия войско Харальда было разбито, и он пал на поле боя , под Харальдом неожиданно упал конь. Конунг, вставая на ноги, сказал: «Падение — знак удачи в поездке! Датский конунг Свейн, потерпев поражение в битве с норвежцами, явился под чужим именем он назвал себя Vandrar — Находящийся в беде к ярлу Хакону и просил помочь ему спастись. Ярл послал его к своему другу, бонду Карлу, и тот хорошо его принял. Карл узнал конунга, но не подал вида, жена же его, не ведая, кого она принимает, стала распространяться о том, что у них, дескать, несчастливый конунг, хромой и трус к тому же.
Vandrar возразил ей: если конунг невезучий в битвах, это не значит, что он трус. Трусость — личное качество, тогда как везение, счастье не зависят от одного человека и могут ему изменить, несмотря на волю и мужество. Трус достоин лишь презрения, а человек, от которого отвернулась судьба, заслуживает сочувствия и может рассчитывать на помощь, ибо утрата удачи ставит его в трудное положение на что и указывает принятое Свейном прозвище. Счастье может еще и вернуться. Когда жена Карла отняла у гостя полотенце, серединою которого он вытирал руки, обвинив его в грубых манерах, конунг воскликнул: «Я еще возвращусь туда, где смогу вытирать руки серединою полотенца! Остается добавить, что, когда Свейн вновь утвердился на датском престоле, он наградил Карла и сделал его «большим человеком», но отказал в просьбе оставить при нем прежнюю жену, сказав, что даст ему лучшую и более умную. Везение достойного человека никого не удивляет, но иногда оно выпадает на долю недостойного. Так, во всяком случае, рассуждает Олав Харальдссон в сцене крещения своего сына. Ребенок родился у служанки, но приближенные конунга знали, кто мог быть его отцом.
Наутро конунг упрекал Сигхвата, что он окрестил ребенка без его ведома, выбрав имя, не принадлежавшее к числу родовых имен королевской семьи. А именам скандинавы придавали огромное значение. Сигхват возразил: он назвал мальчика в память Карла Великого, которого считают величайшим в мире человеком. Конунг сказал: «Ты удачливый человек, и неудивительно, когда удаче сопутствует мудрость. Странно, однако, что иногда удача сопутствует глупцам и неумные советы оборачиваются удачными». Конунг был очень доволен, ибо имя, которое носил такой человек, как Карл Великий, сулило ребенку удачу, и Сигхват остался в милости 40, гл. Ярл Хакон, одно время правивший Норвегией в конце Х в. Видимо, существовали средства воздействия на судьбу, или, лучше сказать, средства, способствовавшие ее выявлению. Но впоследствии ярлу перестало везти, и он погиб жалкой смертью от руки собственного раба, который зарезал его в яме в свинарнике, куда они вместе спрятались от конунга Олава Трюггвасона.
Ярл Хакон вызвал ненависть бондов и утратил всякую популярность из-за своей развращенности, толкавшей его на захват чужих жен и дочерей. Однако главную причину «не-счастья» Хакона сага приписывает тому, что «наступило время, когда язычество и идолопоклонство были осуждены и на их место шли святая вера и правильные обычаи» 41, гл. Судьба, всесильная, по мнению Снорри Стурлусона, в эпоху язычества, утрачивает свое могущество перед лицом христианства. Как видим, ему известны и «субъективные» и «объективные» условия действия судьбы, но, признавая превосходство христианского божественного провидения над языческой судьбой, удачей, он по-прежнему придает ей самое серьезное значение. Новые оттенки в понимании судьбы мы встречаем в «Саге об Олаве Святом». Удачи этого конунга в первый период его правления контрастируют с неудачами последних лет жизни. Как пишет Снорри, во время пребывания в изгнании Олаву приходило в голову, что в течение первых десяти лет правления все ему удавалось и шло хорошо, а потом все стало трудно и пошло плохо. С этими сомнениями пребывавший в нерешительности конунг часто обращался к Богу. Здесь дана обобщенная характеристика отношений Олава с судьбой и, как это часто встречается в тексте «Саги об Олаве Святом», идея судьбы упомянута в связи с именем Бога, — тем самым ей придается до известной степени новое истолкование.
Hamingja отчасти утрачивает свое самостоятельное значение, превращается в божье благословение, в функцию провидения. Но подобная интерпретация удачи не так уж характерна для «Круга Земного». Сам Снорри не очень-то четко различает удачу в языческом понимании и удачу, ниспосылаемую богом христиан. Глубокой трансформации это понятие не переживает. Однако поскольку понимание судьбы до некоторой степени видоизменено под влиянием христианской идеологии, удача уже не является чем-то не нуждающимся в дальнейшем объяснении и обосновании, — она оказывается зависящей от воли божьей даже в тех случаях, когда ее нехристианская природа достаточно очевидна. Решение спора о принадлежности пограничных территорий метанием игральных костей именно так уладили распрю государи Швеции и Норвегии не имеет ничего общего с христианством. Тем не менее Олав Харальдссон бросил кости со словами: «Для моего Господа Бога пустяк повернуть кости» — и выиграл! Максимально сближены понятия удачи и божьей воли и в речи Олава Харальдссона перед своим войском перед битвой при Стикластадире. Приведенных данных достаточно для того, чтобы не оставалось сомнений: эти понятия — судьба, удача, счастье — играют огромную роль в сознании скандинавов и в большой мере определяют их отношение к действительности, их поведение и этику.
Несмотря на христианское влияние, затронувшее и представления о судьбе, по сути своей эти представления мало изменились. Христианизация не сопровождалась радикальной перестройкой языческого миропонимания. Вера в судьбу, управляющую как миром в целом, так и жизнью каждого человека в отдельности, коренилась слишком глубоко в сознании, для того чтобы легко и безболезненно уступить место новым воззрениям. Скорее, эти последние сливались, переплетались с языческими представлениями. Средневековые скандинавы проводили различие между древними и новыми временами, когда от саг о современности то есть о событиях конца XII и XIII вв. Сагам о норвежских конунгах предшествует «Сага об Инглингах», посвященная древнейшим легендарным правителям скандинавского Севера. В «Саге об Инглингах», основывающейся преимущественно на поэме исландского скальда Тьодольва «Ynglingatal», переплетаются миф и реальность, следы которой могут быть вычленены лишь отчасти и с большим трудом. Но это различие между легендой, мифом, эпосом, с одной стороны, и действительной историей, фактами — с другой, далеко не ясно средневековому сознанию. Вслед за Тьодольвом, Ари Мудрым, исландским ученым и историком, и некоторыми другими авторами Снорри Стурлусон рационализирует миф, низводя на землю языческих богов и придавая им облик шведских и норвежских конунгов.
При помощи этого эвгемеристического приема он упорядочивает легендарный материал таким образом, что придает ему историческую форму и временную последовательность. Другие королевские саги не касаются эпохи легендарных Инглингов и излагают историю Норвегии от Хальвдана Черного или его сына — Харальда Прекрасноволосого. Возникает вопрос: почему и Снорри не считал возможным начать обзор истории норвежских конунгов с Харальда Прекрасноволосого, первого объединителя Норвегии, или его непосредственных предшественников, не обращаясь к более раннему и туманному прошлому? Почему из всех саг о конунгах именно в «Круге Земном», самой историчной из них, шире чем где-либо используется миф? Только ли дело в любви к мифологии Снорри, обнаруживающейся и в его «Младшей Эдде»? Иными словами, какую функцию в общей структуре «Круга Земного» выполняет «Сага об Инглингах»? По Снорри, конунги Норвегии связаны родством с древними правителями Швеции, которые в свою очередь ведут свой род от Одина или от Ингви-Фрейра. Но в «Саге об Инглингах» Один — вождь, правивший Асгардом, главным укреплением в стране асов - Асахейме, расположенной в Восточной Европе. Один в этой саге — могущественный, победоносный воин, овладевший тайнами магии и прорицания, скальд и законодатель.
При нем был освоен и заселен Север, и все его жители подчинялись Одину, платили ему подать, а он за это защищал страну от нападений и совершал жертвоприношения, для того чтобы сохранить мир и получать урожаи. Один выступает у Снорри в облике «культурного героя»: он научил людей всяческим искусствам и навыкам. Снорри пишет, что люди в прошлом долго поклонялись Одину и его потомкам и верили, что смерть Одина означала уход в старый Асгард — место вечного его пребывания. Излагая легенды об Инглингах, Снорри не берет на себя ответственности за их достоверность, и трудно сказать, разделяет ли он веру в божественность асов и их отпрысков. Но если он и не верит всерьез в их божественность, превращая их в легендарных вождей, то едва ли правильно полагать, что в его представлении они просто люди. В «культурном герое» сливаются воедино черты божества и человека, он родоначальник, покровитель и благодетель людей, раскрывающий перед ними тайны природы и обучающий их полезным для них навыкам, поэтому его мудрость, знания и могущество неизмеримо превосходят человеческие возможности. В странах интенсивной христианизации языческие божества, если они не отвергались всецело, либо превращались в святых, либо деградировали до нечисти, сливаясь с чертями и низшими духами.
Какие бывают саги. Происхождение названия. Сага в прошлом и настоящем Название сага произошло от древнескандинавского segja — сказывать, говорить saga — сказание, сказ. Данное наименование относится как к устному повествованию, так и облечённому в письменную форму. Изначально у древних исландцев сагой именовались любые прозаические повествования, однако в наше время к сагам принято относить совокупность ряда литературных памятников, записанных в определённое время XII-XIVвв. Сюжеты подобных историй описывают, ведут своеобразную летопись становления, развития одной семьи нескольких героев , происходящей в канве внутрисемейных, общественных, мировых, политических или иных событий. Наиболее известные литературные произведения, относящиеся к так называемым сагам это: «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси, «Будденброки. История гибели одного семейства» Томаса Манна, «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу; издания отечественной литературы, которые также можно отнести к настоящим семейным сагам: «Тихий Дон» Михаила Шолохова, «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова, «Вечный зов» Анатолия Иванова и др. Экранизации по мотивам литературных семейных саг, а также сюжетные линии различных сериалов принято также называть сагами: кинотрилогия «Властелин колец» Питера Джексона по произведениям Джона Р. Изложение литературных произведений в стилистике саг было характерно для рыцарских романов Средневековья так называемые рыцарские саги , а также пересказы классических сюжетов европейских романов, исторических событий, и описание деяний известных личностей «переводные саги» : «Сага об Александре», «Сага о троянцах», «Сага об иудеях», «Сага о римлянах» и т. Средневековое каменное жилище в Исландии. Принципы и каноны саг Описание главных событий, сюжета в сагах, как правило, придерживается чёткой хронологической последовательности и о том, сколько прошло лет со времени того или иного события, в полной мере следует из их контекста. Основному сюжету всегда предшествует представление главных действующих лиц, с описанием их родословной сага может начинаться с рассказа о далёких предках героя, ведя отчёт от заселения Исландии или возникновения государств в Скандинавии и даже ранее : «Здесь говорится о том человеке, что звался…и он был сыном… И другой ещё человек…, а имя ему… Женат он был на…, детей их звали…». Для саг характерно большое количество персонажей, иногда числом более сотни. В традициях саг — дословное цитирование и отсылка к другим сагам или даже к сводам древнескандинавских законов.