Ответственность Германии за нападение на СССР не подлежит сомнению.

Германский посол на самом деле педантично вручил ноту об объявлении войны до перехода немецких войск через границу СССР, и даже за несколько минут до первых воздушных налётов. Деканозов, В.Г. (Заместитель наркома иностранных дел СССР) (64) Шуленбург, Ф. (Посол Германии в СССР) (152). В 1936-1941 гг. Уманский сначала поверенный в делах, а затем посол СССР в США. По распоряжению Советского правительства полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии имеет честь сделать Германскому правительству следующее заявление: Народный комиссариат иностранных дел СССР вербальной нотой от 21.

Дипломаты Наркомата обороны: накануне и в годы войны

Рассказ начинается с того момента, как посол СССР в Германии Деканозов и переводчик Бережков возвращаются от министра иностранных дел Третьего Рейха фон Риббентропа. Новость о начале войны между Германией и СССР появилась на первой странице американской газеты The New York Times. Судьба так называемой Советской Колонии стала предметом переговоров между СССР и Германией при посредничестве дипмиссий Швеции и Болгарии. Советско-японский пакт о нейтралитете 1941. Советско-японский пакт о нейтралитете 1941. С первого же дня войны советское руководство стало предпринимать все возможное, чтобы ВСЕ советские граждане, оказавшиеся в Германии и оккупированной Европе, были возвращены на Родину.

Запоздавший ответ Константину Симонову

Это требование о включении в состав Польши упомянутых земель было подтверждено постановлением правительства от декабря 1942 года. Как видите, Польша, которая в указанный период существовавшая лишь как «генерал-губернаторство для оккупированных польских провинций», уже тогда выдвигала требование о присоединение к себе немецких земель. Неслыханная наглость! Несуществующее государство требует расширения своих несуществующих границ. Что особенно важно — для освобождения своей страны от оккупации Германии Польша практически ничего не сделала. Нельзя же рассматривать историю Польши на основе телесериала «Четыре танкиста и собака». Но оставим все эти, казавшиеся на тот момент бредовыми, планы и перейдем к фактам. А главный факт такой: первым лидером, предложившим перенести польско-германскую границу на запад, стал Иосиф Сталин в декабре 1941 года. Майский подписал договор о восстановлении дипломатических отношений с руководителем польского правительства в изгнании Владиславом Сикорским. Это факт, это официальный документ и отрицать его со стороны Польши по крайней мере глупо. Но в Польше болезненно воспринимался, что естественно, вопрос о Восточных Кресах.

Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германию. Обращение хорошее. Желаю здоровья. Привет всем. В книгах и исторических исследованиях указывается, что первая из листовок с сообщением о пленении Якова Джугашвили была найдена в расположении советских войск возле г.

Никополя 7 августа 1941 г. Так, жительница Бронниц домашняя хозяйка А. Шибанова ходила в лес 2 августа за грибами и нашла такую листовку. Из этого следует, что первое документально зафиксированное сообщение ТАСС руководству страны о пленении Якова Джугашвили появилось в тот же самый день, когда он написал записку отцу, а Деканозов доставил ее в Москву. Значит, не в августе, а в июле, именно в тот самый день, когда Яков написал записку отцу, французское агентство Гавас находившееся на оккупированной немцами территории впервые сообщило о его пленении. Весьма знаменательно, что почему-то первой это сделала не немецкая пресса. Из этого следует, что 19 июля 1941 года немцы развернули пропагандистскую кампанию по поводу пленения сына советского вождя, однако начали ее якобы с утечки информации об этом через Францию. Причиной этого вполне могло быть наличие в условиях обмена советской колонии в Германии на немецкие посольство и консульства в СССР пункта о непубликации факта попадания в плен сына Сталина.

Серьезный намек на это дает и неправильно указанное в сообщении Гавас его воинское звание, а также род войск хотя уже состоялся его допрос 18 июля, где он ответил на 150 вопросов, причем назвал все данные о своей службе в Красной Армии, которые потом стали советской и российской официальной версией , а также отсутствие имени и настоящей фамилии сына советского вождя. Значит, скорее всего, именно поэтому дата обмена и была засекречена, поскольку она, во-первых, подтверждает факт написания этого письма Яковом ведь отдельные историки и исследователи до сего дня утверждают, что записка Якова отцу — фальшивка , а во-вторых, эта дата выявляет путь и время ее доставки адресату. Подлинность записки Якова Джугашвили подтверждает и то, что первое сообщение берлинского радио о пленении сына Сталина было передано в 12. Очевидно, что оба эти события могли произойти только после обмена — ведь сообщение о пленении Якова прерывало все варианты переговоров СССР и Германии даже через посредников, а бомбежки Москвы немцы могли начать лишь тогда, когда они не ставили под угрозу жизни сотрудников немецкого посольства. Мне кажется, что причиной 7—8-дневной задержки обмена являлась необходимость решения до момента его осуществления вопроса о судьбе старшего сына Сталина — ведь, по моему предположению, Яков Джугашвили не сдался в плен и не был захвачен в бессознательном состоянии 16 июля, а был интернирован утром 22 июня 1941 г. Не исключено, что он находился там под чужим именем, поэтому, разыскивая его, советская сторона потребовала при обмене дипломатов передачи ей всех советских граждан, командированных в Германию, и добилась этого. Однако не исключено, что именно эта настойчивость и насторожила немецкие спецслужбы, дав возможность опознать старшего сына советского вождя. По неизвестной причине на большинстве первых снимков Якова Джугашвили в плену он окружен офицерами и унтер-офицерами люфтваффе.

А его первый допрос почему-то проводился 18 июля 1941 г. Это фрагмент первой страницы протокола допроса Я. Джугашвили от 18 июля 1941 г.

Чичерин 1922. Министр иностранных дел - а. Громыко 1957-1985.

Визит Аденауэра в Москву 1955. Советская дипломатия ВОВ. Как жили дипломаты в ВОВ. Тайная дипломатия это СССР. Политика тайной дипломатии. Министр иностранных дел Германии 1941 году.

Совет министров иностранных дел 1941. Конференции в годы войны. Советско-американское соглашение 1942 Рузвельт. Советско-Британское соглашение 12 июля 1941. Молотов и Черчилль в Лондоне 1942 года. Дипломатия в прошлом.

Советская делегация на Миссури. История дипломатии картинки. Brinkmanship Diplomacy. Рузвельт подписывает ленд-Лиз. Рузвельт Сталин ленд Лиз. Франклин Рузвельт подписывает ленд Лиз.

Ленд Лиз 1941. Громыко на Ялтинской конференции. Крымская Ялтинская конференция 4-11 февраля 1945 г. Ялтинская Крымская конференция 1945. Февраль 1945 Ялтинская конференция. Политика и дипломатия.

Дипломатия и внешняя политика. Завершение холодной войны. Советско-японский пакт о нейтралитете 1941. Подписание пакта о нейтралитете с Японией в 1941 г. Сталин Трумэн Черчилль Потсдамская конференция. Сталин Трумэн Черчилль.

Визит Черчилля в Москву 1942. Черчилль в Москве 1942. Московская конференция 1942. Черчилль в СССР 1942. Конференция в Думбартон-Оксе. Конференция в Думбартон-Оксе 1944.

Деканозов до 1947 года также оставался на дипломатической службе, затем работал на других различных должностях вплоть до апреля 1953 г. Однако на этом посту он проработал лишь два месяца. После ареста Берии 30 июня 1953 года Деканозова сняли с должности и также арестовали.

Послы ссср в германии

Через пять дней после рождения в Германии пришли к власти Адольф Гитлер и НСДАП (Национал-социалистическая немецкая рабочая партия); спустя восемь с половиной лет нацистская Германия напала на Советский Союз. Советскому послу в Германии Владимиру Деканозову нота была вручена позже рейхс-министром Иоахимом фон Риббентропом. Период ситуативного сближения СССР и Германии, начавшийся с подписания 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении, продолжался несколько месяцев. Советская карательная политика в 1941-1945 гг.(продолжение2).

Добро пожаловать на сайт Федерального министерства иностранных дел

Советское правительство считает, что Италия должна выслать своего посла в Москву, а спустя 1–2 дня по получении извещения о его выезде советский посол выедет в Рим. На момент начала войны советских сотрудников посольства в Германии насчитывалось 325 человек вместе с семьями и еще около 700 человек командированных. Советскому послу в Германии Владимиру Деканозову нота была вручена позже рейхс-министром Иоахимом фон Риббентропом.

22 июня: За восемь дней до войны

Другие случаи, в которых полиции удалось своевременно вме- шаться, дают ясную и однозначную картину об обширных происках Советской России. Картина в целом ясно свидетельствует о том, что Советская Россия широ- ко проводила против Германии нелегальную подрывную деятельность, диверсии, террор и направленный на подготовку к войне политический, военный и эконо- мический шпионаж. Что касается подрывной деятельности Советской России за пределами Германии в Европе, то она распространилась почти на все дружественные Германии или за- нятые ею государства Европы. Так, к примеру, в Румынии с целью создания анти германского настроения коммунистическая пропаганда в листовках, переправ- ленных из России, обвиняла Германию во всех трудностях. С лета 1940 года то же самое отчетливо проявилось в Югославии. Там листовки призывали к протесту против заключения пакта режимом Цветковича с империалистическими прави- тельствами в Берлине и Риме.

На собрании деятелей коммунистической партии в Аграме весь юго-восток Европы от Словакии до Болгарии обозначался русским протекторатом в случае, как они надеялись, ослабления Германии в военном от- ношении. В советской миссии в Белграде германским войскам попало в руки до- кументальное доказательство тому, что эта пропаганда исходила от Советской России. В то время как коммунистическая пропаганда в Югославии использовала националистические лозунги, в Венгрии она действовала, прежде всего, среди русинского населения, которое она пленила надеждами освобождения Советской Россией. Особенно активной была анти германская травля в Словакии, где откры- то велась агитация за присоединение к Советской России. В Финляндии действовало пресловутое «Объединение за мир и дружбу с Совет- ским Союзом», которое во взаимодействии с радиостанцией «Петроской» стреми- лось разложить эту страну и работало в крайне враждебном по отношению к Гер- мании духе.

Во Франции, Бельгии и Голландии население натравливали на германские окку- пационные власти. Такая же травля, только с национальной и панславистской окраской, велась и в генерал-губернаторстве. Едва германские и итальянские войска заняли Грецию, как пропаганда Советской России и здесь принялась за работу. Общая картина свидетельствует о систематически проводимой во всех странах кампании СССР против попыток Германии установить стабильный поря- док в Европе. Наряду с этим против усилий германской политики проводится прямая контрпропаганда, которая пытается выдать эти усилия за антирусские и перетянуть различные страны на сторону Советской России, настроив их против Германии.

В Болгарии велась агитация против вступления в Тройственный пакт и за гарантийный договор с Россией. В Румынии 23 января 1941 года была устрое- на попытка путча, за которым стояли большевистские агенты Москвы, путем внедрения в Железную гвардию и подстрекательства ее руководства, в частности румына Гроза. У правительства рейха имеются соответствующие неопровержимые доказательства. Что касается Югославии, то правительство рейха располагает документами, сви- детельствующими о том, что югославский посланец Георгевич уже в мае 1940 го- да после беседы с господином Молотовым пришел к выводу, что там Германию считают «грозным врагом завтрашнего дня». Еще более однозначным было отно-шение Советской России к изложенным сербскими военными просьбам о поставке оружия.

В ноябре 1940 года начальник Генерального штаба Советской России за- явил югославскому военному атташе: «Мы дадим все необходимое, и немедлен- но». Право установления цен и порядка оплаты предоставлялось белградскому правительству, и ставилось только одно условие: держать втайне от Германии. Позднее, когда правительство Цветковича сблизилось с государствами оси, в Москве начали затягивать поставки оружия: об этом было коротко и ясно заявле- но в военном министерстве Советской России югославскому военному атташе. Ор- ганизация белградского путча 27 марта этого года была кульминационным мо- ментом этой подпольной деятельности сербских заговорщиков и англо-русских агентов против рейха. Сербский организатор этого путча и руководитель «Черной руки» господин Зимич до сих пор находится в Москве и в тесном контакте с орга- нами пропаганды Советской России и сейчас развертывает там активную дея- тельность против рейха.

Вышеуказанные факты являются лишь небольшой частью неслыханной широко- масштабной пропагандистской деятельности СССР в Европе против Германии. Правительство рейха решило опубликовать имеющиеся в его распоряжении об- ширные материалы, чтобы представить на суд мировой общественности общую картину деятельности служб Советской России в этом направлении после заклю- чения германо-русских договоров. В целом правительство рейха вынуждено кон- статировать: При заключении договоров с Германией Советское правительство неоднократно и недвусмысленно заявляло, что оно не намерено прямо или косвенно вмешиваться в дела Германии. При заключении договора о дружбе оно торжественно заявляло, что будет сотрудничать с Германией, чтобы в соответствии с подлинными интере- сами всех народов как можно быстрее положить конец войне между Германией с одной и Англией и Францией с другой стороны. В свете вышеуказанных фактов, особенно проявившихся в дальнейшем ходе войны, соглашения и заявления Со- ветской России оказались умышленным обманом.

Даже все преимущества, до- стигнутые лишь благодаря дружественной позиции Германии, не смогли побудить Советское правительство к лояльному отношению к Германии. Более того, правительство рейха пришло к убеждению, что тезис Ленина, еще раз, четко изложенный в «Директиве Коммунистической партии Словакии» от ок- тября 1939 года, согласно которому «возможно заключение договоров с другими странами, если они служат интересам Советского правительства и обезврежива- нию противника», использовался и при заключении договоров 1939 года. Таким образом, заключение договоров о дружбе было для Советского правительства лишь тактическим маневром. Единственной целью для России было заключение выгодных ей соглашений и одновременно создание предпосылок для дальнейше- го усиления влияния Советского Союза. Главной идеей было ослабление неболь- шевистских государств, с тем, чтобы легче было их разложить и в подходящий момент разгромить.

Это было с жесткой ясностью отражено в русском документе, найденном после оккупации в советской миссии в Белграде, в котором говорится: «СССР отреагирует лишь в подходящий момент. Государства оси еще больше рас- пылили свои вооруженные силы, и поэтому СССР внезапно нанесет удар по Гер- мании». IIIЕсли пропагандистская подрывная деятельность Советского Союза в Германии и в Европе вообще не оставляет никакого сомнения в его позиции по отношению к Германии, то внешнеполитическая и военная деятельность Советского правитель- ства после заключения германо-русских договоров носит еще ярче выраженный характер. В Москве во время разграничения сфер влияния правительство Совет- ской России заявило министру иностранных дел рейха, что оно не намеревается занимать, большевизировать или аннексировать входящие в сферу его влияния государства, за исключением находящихся в состоянии разложения областей бывшего Польского государства. В действительности же, как показал ход собы- тий, политика Советского Союза направлена исключительно на одно, а именно: в пространстве от Ледовитого океана до Черного моря, везде, где только возможно, выдвинуть вооруженные силы Москвы на Запад и распространить большевизацию дальше вглубь Европы.

Развитие этой политики характеризуется следующими этапами: 1. Началом развития этой политики явилось заключение так называемых догово- ров о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой в октябре и ноябре 1939 года и возведение военныхбаз в этих странах. Следующий ход Советской России был сделан по отношению к Финляндии. Ко- гда требования Советской России, принятие которых грозило бы потерей сувере- нитета свободному Финскому государству, были отклонены финским правитель- ством, Советское правительство распорядилось о создании коммунистического псевдо правительства Куусинена. И когда финский народ отказался от этого пра- вительства, Финляндии был предъявлен ультиматум, и в ноябре 1939 года Крас- ная Армия вошла на территорию Финляндии.

В результате заключенного в марте финско-русского мира Финляндия вынуждена была уступить часть своих юго- восточных провинций, которые сразу подверглись большевизации. Спустя несколько месяцев, а именно в июле 1940 года, Советский Союз начал принимать меры против Прибалтийских государств. Согласно первому Москов- скому договору Литва относилась к сфере германских интересов. В интересах со- хранения мира, хотя и скрепя сердце, правительство рейха во втором договоре по просьбе Советского Союза отказалось от большей части территории этой стра- ны, оставив часть ее в сфере интересов Германии. После предъявления ультима- тума от 15 июня Советский Союз, не уведомив об этом правительство рейха, за- нял всю Литву, т.

Позднее последовало обращение к Германии по этому вопросу, и после трудных перего- воров, пойдя еще на одну дружественную уступку, правительство рейха отдало Советскому Союзу и эту часть Литвы. Затем таким же способом, в нарушение за- ключенных с этими государствами договоров о помощи, были оккупированы Лат- вия и Эстония. Таким образом, вся Прибалтика вопреки категорическим завере- ниям Москвы была большевизирована и спустя несколько недель после оккупа- ции сразу аннексирована. Одновременно с аннексией последовало сосредоточе- ние первых крупных сил Красной Армии во всем северном секторе плацдарма Со- ветской России против Европы. Между прочим, Советское правительство в одностороннем порядке расторгло экономические соглашения Германии с этими государствами, хотя по московским договоренностям этим соглашениям не должен был бы наноситься ущерб.

По вопросу о разграничении сфер влияния на территории бывшего Польского государства московскими договорами было ясно согласовано, что о границах сфер влияния не будет вестись никакая политическая агитация, а деятельность обеих оккупационных властей ограничится исключительно лишь вопросами мир- ного строительства на этих территориях. У правительства рейха имеются неопро- вержимые доказательства того, что, несмотря на эти соглашения, Советский Союз сразу же после занятия этой территории не только разрешил анти германскую агитацию в польском генерал-губернаторстве, но и одновременно поддержал ее большевистской пропагандой в губернаторстве. Сразу же после оккупации и на эти территории были переброшены крупные русские гарнизоны. В то время как германская армия на Западе вела боевые действия против Франции и Англии, последовал удар Советского Союза на Балканах.

После того как мы уселись и Риббентроп начал говорить, мое предположение подтвердилось.

Он, видимо, действительно основательно выпил. Советский посол так и не смог изложить наше заявление, текст которого мы захватили с собой. Риббентроп, повысив голос, сказал, что сейчас речь пойдет совсем о другом. Спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, он принялся довольно путано объяснять, что германское правительство располагает данными относительно усиленной концентрации советских войск на германской границе. Игнорируя тот факт, что на протяжении последних недель советское посольство по поручению Москвы неоднократно обращало внимание германской стороны на вопиющие случаи нарушения границы Советского Союза немецкими солдатами и самолетами, Риббентроп заявил, будто советские военнослужащие нарушали германскую границу и вторгались на германскую территорию, хотя таких фактов в действительности не было.

Далее Риббентроп пояснил, что он кратко излагает содержание меморандума Гитлера, текст которого он тут же нам вручил. Затем Риббентроп сказал, что создавшуюся ситуацию германское правительство рассматривает как угрозу для Германии в момент, когда та ведет не на жизнь, а на смерть войну с англосаксами. Все это, заявил Риббентроп, расценивается германским правительством и лично фюрером как намерение Советского Союза нанести удар в спину немецкому народу. Фюрер не мог терпеть такой угрозы и решил принять меры для ограждения жизни и безопасности германской нации. Решение фюрера окончательное.

Час тому назад германские войска перешли границу Советского Союза. Затем Риббентроп принялся уверять, что эти действия Германии являются не агрессией, а лишь оборонительными мероприятиями. После этого Риббентроп встал и вытянулся во весь рост, стараясь придать себе торжественный вид. Но его голосу явно недоставало твердости и уверенности, когда он произнес последнюю фразу: — Фюрер поручил мне официально объявить об этих оборонительных мероприятиях… Мы тоже встали. Разговор был окончен.

Теперь мы знали, что снаряды уже рвутся на нашей земле. После свершившегося разбойничьего нападения война была объявлена официально… Тут уже нельзя было ничего изменить. Прежде чем уйти, советский посол сказал: «Это наглая, ничем не спровоцированная агрессия. Вы еще пожалеете, что совершили разбойничье нападение на Советский Союз. Вы еще за это жестоко поплатитесь…».

Маршал Г. Жуков писал: «22 июня в 3 ч. Сталин был мною разбужен, и ему было доложено о том, что немцы начали войну, бомбят наши аэродромы, города и открыли огонь по нашим войскам. Мы с тов. Тимошенко просили разрешения дать войскам приказ о соответствующих ответных действиях. Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не мог сказать, а на повторные вопросы ответил: «Это провокация немецких военных.

Сталин немедленно дал положительный ответ. Поэтому сводки с фронтов были чрезвычайно важны для принятия решения о поддержке Советского Союза. В этом смысле Первая Московская конференция стала для дипмиссий площадкой по проверке возможностей для дальнейшего построения трехсторонних отношений. Вышинский и представители американского и английского посольств. Встреча делегаций, прибывших на Первую Московскую конференцию 28 сентября 1941 г. Слева направо: глава делегации США А. Гарриман, глава делегации Великобритании У. Гарриман передал Сталину личное послание президента Рузвельта, в котором в частности говорилось о твердой решимости США оказывать всю возможную материальную помощь, которая поможет одержать СССР победу над Гитлером.

На встрече также присутствовали народный комиссар иностранных дел В. Молотов и М. Литвинов в статусе делегата-переводчика. Конец сентября 1941 года был тяжелым временем для СССР: гитлеровская армия наступала на столицу, город находился в непосредственной близости от линии фронта. Однако немецкая авиация не смогла нанести Москве значительного ущерба благодаря действенной системе противовоздушной обороны. Иностранные наблюдатели отмечали разительный контраст советской столицы в сравнении с европейскими городами, подвергшимися гитлеровской бомбардировке. Организаторы конференции предоставили возможность делегатам посетить промышленные предприятия, госпитали и научные учреждения Москвы. Так, например, английские и американские дипломаты побывали в Центральном аэрогидродинамическом институте.

38. ГЕРМАНСКИЙ ПОСОЛ В МОСКВЕ В МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ

Что еще почитать
Подпишитесь на рассылку
Объявляла ли войну Германия СССР на самом деле? (Скобелев) / Проза.ру
Посол ссср в германии 1941
Содержание
Николай Стариков

Посольство РФ в Германии ответило Польше на слова о «выгоде» СССР от войны

Опровержение слухов во всей их полноте представляется невозможным. Все и каждый, кроме сотрудников моего штаба, помешаны на них, находятся под их влиянием и разносят их еще дальше. Так что мне остается лишь во всех беседах и в ответах на вопросы основываться на инструкциях, которых мне было приказано придерживаться»16. Кёстринг не сообщает в письме, что это были за инструкции, но, думается, они мало отличались от тех, что ранее давались Кребсу и содержались в процитированной выше шифровке из Берлина. Однако не исключено, что какие-то дополнительные задания Кёстрингу были даны во время его инструктажа в генштабе ОКХ, который состоялся 5-6 мая 1941 года17, и после встречи его и Кребса с Гитлером, на доклад к которому они были вызваны 8 мая18. Оно не должно было давать повода для подозрений о том, что предстоит война.

Посольству полагалось работать в обычном режиме, а его персоналу проявлять полнейшее спокойствие. Но на деле обеспечить это оказалось непросто, что вызывало негодование как в Берлине, так и у германских военно-дипломатических представителей в советской столице. Процитируем описание внутренней ситуации в посольстве, которое дал в письме своему берлинскому начальству Кёстринг по возвращении 12 мая 1941 года к исполнению обязанностей германского военного атташе в Москве. С солдатской прямотой, не стесняясь в выражениях, он докладывал 15 мая ряд выражений в письме ввиду их нецензурности нами смягчены. Как я смог установить, за последние недели в Германию в целях «спасения» было отправлено неимоверное число чемоданов с украшениями, серебром, ценными вещами, такими как меха, ковры, и с прочей дрянью.

И это факт. Что можно сделать с тем, что уже случилось, причем с тем, чем занимались все - вплоть до первого лица. Следствием стало то, что этот вывоз товаров… определенно не остался незамеченным русскими службами, ведущими наблюдение… И еще кое-что: «дипломатические жены» нашего посольства почти все смылись. Может быть, у некоторых отъезд был вынужденным, но у большинства определенно нет. Можно представить себе чувства жен других сотрудников и наших машинисток, когда они видят, как сбегают одна за другой их товарки по полу, обладающие дипломатическими паспортами… Я был и остаюсь при своем мнение, которое многие считают грубым: «бабам не место на поле боя».

Разве это необходимо, чтобы все привозили с собой для всемерной поддержки в работе свои семьи? Те приезжают сюда, чтобы вдоволь нажраться масла и икры, по дешевке за рубли обвешаться мехами и драгоценностями и затем сбежать или, по меньшей мере, начинают спасать свое барахло в ущерб великому делу, во вред нам, кучке немцев, находящихся на передовой»19. Еще до возвращения Кёстринга в Москву Кребс пытался предпринять шаги, направленные на то, чтобы предотвратить распространение самими сотрудниками посольства панических слухов, и пресечь их действия, нарушающие систему маскировки. В упоминавшейся выше докладной записке от 24 апреля он указывал на крайнюю опасность складывающейся в посольстве ситуации, грозил персоналу суровыми карами и предлагал комплекс мер, подлежащих неукоснительному исполнению. Приведем цитату из этого документа.

Тот, кто намеренно либо по недомыслию распространяет панические слухи о войне, рискует быть обвиненным в государственной измене при отягчающих обстоятельствах. Следующие требования должны, с моей точки зрения, постоянно доводиться до сведения всех немцев, мужчин и женщин: 1. Ко всяким слухам следует относиться спокойно и невозмутимо, демонстрировать это не просто внешне, а с глубоким внутренним убеждением. Полнейшее доверие к предстоящим решениям фюрера. Перед лицом тех жертв, которые несут армия и родина, все ожидающие нас здесь возможные неприятности не имеют значения.

Отпор всем слухам как проявлениям паникерства и преднамеренной враждебной деятельности. Незамедлительно выявление любого распространителя слухов, невзирая на его положение. Запрет на всякий бросающийся в глаза отъезд, особенно на наблюдаемый в последнее время отъезд с большим или очень большим багажом. Сдержанность по отношению также к представителям дружественных государств при обсуждении всего того, что может произойти в будущем. Информирование этих государств - дело исключительно берлинских инстанций!

Осторожность в любых беседах. Лучше всего отказаться от всякого обсуждения этих вопросов, в том числе в кругу немцев. Равнодушное отношение к слухам и глубокая убежденность позволяют лучше всего опровергать слухи и существенно способствуют укреплению германской позиции и тем самым осуществлению германских планов. Каждый муж несет полную ответственность за свою жену»20. Но ни Кребсу, ни Кёстрингу, несмотря на их настоятельные просьбы, так и не удалось добиться от руководства посольства принятия вышеизложенных мер.

Шуленбург и его заместитель - посланник В. Да и сами они занимались «спасением» ценностей. По крайней мере, в этом был замечен Шуленбург, на что указал в своем письме Кёстринг, а Типпельскирх 9 мая 1941 года отправил на родину свою жену с детьми. То же самое, но еще раньше - 17 апреля - сделал германский военно-воздушный атташе Г. Ашенбреннер, жена которого прихватила с собой в Германию также часть домашнего имущества.

Вы же, писал Верман, «согласно поступающей информации, в последние дни начало мая выглядите очень подавленным и уже упаковываете в ящики свои личные вещи»23. После получения этого послания Шуленбургу, видимо, не оставалось ничего иного, как срочно распаковываться. Мои драгоценные ковры лежат на прежнем месте, портреты моих родителей и прочих родственников по-прежнему висят на стенах, а в моем жилище вообще ничего не изменилось, в чем может убедиться любой посетитель»24. Однако, несмотря на угрозы и принимаемые меры, система маскировки, которой было велено придерживаться германскому посольству, неумолимо продолжала рушиться и к середине июня 1941 года рухнула окончательно. Руководство НКГБ СССР 18 июня 1941 года доложило в Кремль: «За последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдаются большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами. Так, за время с 10 по 17 июня выехало 34 человека… 14 июня с. Уничтожение служебных бумаг в посольстве, отмечалось в записке, началось еще в начале июня25. Дым, поднимавшийся во дворе особняка по адресу: Леонтьевский переулок, дом 10, где располагалось германское посольство, был заметен жителям всех окрестных домов. Как и предполагал Кёстринг, недовольство сотрудников посольства, не обладавших дипломатическими паспортами, со временем вылилось в форменный бунт.

НКГБ СССР докладывал в Кремль: «Среди низшего персонала посольства из числа германских подданных проявлялось открытое недовольство тем обстоятельством, что ответственные сотрудники посольства отправляют свои семьи и имущество в Германию, но не дают указаний низшим служащим, как должны поступить последние. В связи с этим 12 июня с. В свете описанных выше процессов в германском посольстве в Москве возникает закономерный вопрос: разве это не являлось дополнительным сигналом руководству СССР о том, что война на пороге? Безусловно, являлось. Но из советского посольства, «легальной» резидентуры НКГБ и от советских военных атташе в Берлине, в отношении которых немцами принимались особые меры по дезинформации, поступали сведения, позволявшие предполагать, что Германия наращиванием сил на границе и прочими мерами либо пытается спровоцировать Советский Союз на военное выступление, чтобы затем представить собственное нападение в качестве ответной меры на советскую агрессию, либо рассчитывает таким способом оказать политический нажим на Москву, чтобы добиться от нее далекоидущих уступок.

Начатое «свертывание» посольства наряду с непрекращавшимися нарушениями советского воздушного пространства германскими самолетами и участившимися инцидентами на границе весной - в начале лета 1941 года вполне могли восприниматься в Кремле как спланированные акции, обслуживающие политические интересы Берлина. Однако не исключено, что они действительно были таковыми, по крайней мере с начала июня 1941 года, когда в Берлине поняли, что с паникой на «передовой» в Москве ничего поделать нельзя, и не только перестали требовать от сотрудников посольства проявлять спокойствие, но и дали команду демонстративно готовиться к эвакуации. Так от происходящего в посольстве могла быть хоть какая-то польза. Хильгер пишет: «В середине апреля 1941 года посол направился в Германию, чтобы составить ясное представление о планах Гитлера и попытаться в приемлемой форме донести до него мысль, что поход против Советского Союза представляет большую опасность. С этой целью он взял с собой подготовленный в посольстве меморандум и сразу же по прибытии в Германию направил его Гитлеру.

Личная встреча Гитлера с графом Шуленбургом состоялась 28 апреля. Посол видел, что меморандум лежит на столе у Гитлера, однако из всего того, что говорил Гитлер, не смог заключить, читал он его или нет. Прощаясь, тот, однако, совершенно неожиданно обронил: «И еще одно, граф Шуленбург, я не собираюсь воевать с Россией! Лишь по пути в посольство он мне сообщил о последнем замечании Гитлера. На мой удивленный вопрос, как это сочетается с тем, что мне в самом начале было сказано, посол ответил: «Он меня намеренно обманул!

Этот пассаж из мемуаров Хильгера целиком, разобранный на цитаты, в изложении часто встречается в литературе и даже упоминается в официальном издании германских дипломатических документов28. Но Хильгер изменил бы самому себе, если бы не исказил все то, что было связано с поездкой Шуленбурга в Берлин. Как известно, ни один посол не имеет права самовольно покинуть свой пост и отправиться на родину и уж тем более не может без согласования явиться к первому лицу государства, чтобы ознакомить его со своими соображениями по тем или иным вопросам. Так что уже в этой части свидетельство Хильгера не отличается достоверностью. На самом деле события развивались следующим образом.

Лучше всего отказаться от всякого обсуждения этих вопросов, в том числе в кругу немцев. Равнодушное отношение к слухам и глубокая убежденность позволяют лучше всего опровергать слухи и существенно способствуют укреплению германской позиции и тем самым осуществлению германских планов. Каждый муж несет полную ответственность за свою жену». Но ни Кребсу, ни Кёстрингу, несмотря на их настоятельные просьбы, так и не удалось добиться от руководства посольства принятия вышеизложенных мер. Шуленбург и его заместитель - посланник В. Да и сами они занимались «спасением» ценностей. По крайней мере, в этом был замечен Шуленбург, на что указал в своем письме Кёстринг, а Типпельскирх 9 мая 1941 года отправил на родину свою жену с детьми. То же самое, но еще раньше - 17 апреля - сделал германский военно-воздушный атташе Г. Ашенбреннер, жена которого прихватила с собой в Германию также часть домашнего имущества.

Происходившее в посольстве, как и предполагали германские военные дипломаты, не осталось незамеченным советскими службами. Нельзя не сказать, что о действиях Шулебурга по «спасению» ценностей стало известно и в Берлине, откуда последовал грозный окрик. Шуленбургу намекнули на необходимость представить письменное объяснение столь неосторожного поведения. Начальник Политического отдела внешнеполитического ведомства Германии Э. Вёрман 10 мая направил Шуленбургу письмо, в котором дал понять, что все действия и высказывания посла тщательно контролируются берлинским руководством. Вы же, писал Верман, «согласно поступающей информации, в последние дни начало мая выглядите очень подавленным и уже упаковываете в ящики свои личные вещи». После получения этого послания Шуленбургу, видимо, не оставалось ничего иного, как срочно распаковываться. Мои драгоценные ковры лежат на прежнем месте, портреты моих родителей и прочих родственников по-прежнему висят на стенах, а в моем жилище вообще ничего не изменилось, в чем может убедиться любой посетитель». Однако, несмотря на угрозы и принимаемые меры, система маскировки, которой было велено придерживаться германскому посольству, неумолимо продолжала рушиться и к середине июня 1941 года рухнула окончательно.

Руководство НКГБ СССР 18 июня 1941 года доложило в Кремль: «За последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдаются большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними. Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами. Так, за время с 10 по 17 июня выехало 34 человека… 14 июня с. Уничтожение служебных бумаг в посольстве, отмечалось в записке, началось еще в начале июня. Дым, поднимавшийся во дворе особняка по адресу: Леонтьевский переулок, дом 10, где располагалось германское посольство, был заметен жителям всех окрестных домов. Как и предполагал Кёстринг, недовольство сотрудников посольства, не обладавших дипломатическими паспортами, со временем вылилось в форменный бунт. НКГБ СССР докладывал в Кремль: «Среди низшего персонала посольства из числа германских подданных проявлялось открытое недовольство тем обстоятельством, что ответственные сотрудники посольства отправляют свои семьи и имущество в Германию, но не дают указаний низшим служащим, как должны поступить последние. В связи с этим 12 июня с. В свете описанных выше процессов в германском посольстве в Москве возникает закономерный вопрос: разве это не являлось дополнительным сигналом руководству СССР о том, что война на пороге?

Безусловно, являлось. Но из советского посольства, «легальной» резидентуры НКГБ и от советских военных атташе в Берлине, в отношении которых немцами принимались особые меры по дезинформации, поступали сведения, позволявшие предполагать, что Германия наращиванием сил на границе и прочими мерами либо пытается спровоцировать Советский Союз на военное выступление, чтобы затем представить собственное нападение в качестве ответной меры на советскую агрессию, либо рассчитывает таким способом оказать политический нажим на Москву, чтобы добиться от нее далекоидущих уступок. Начатое «свертывание» посольства наряду с непрекращавшимися нарушениями советского воздушного пространства германскими самолетами и участившимися инцидентами на границе весной - в начале лета 1941 года вполне могли восприниматься в Кремле как спланированные акции, обслуживающие политические интересы Берлина. Однако не исключено, что они действительно были таковыми, по крайней мере с начала июня 1941 года, когда в Берлине поняли, что с паникой на «передовой» в Москве ничего поделать нельзя, и не только перестали требовать от сотрудников посольства проявлять спокойствие, но и дали команду демонстративно готовиться к эвакуации. Так от происходящего в посольстве могла быть хоть какая-то польза. Хильгер пишет: «В середине апреля 1941 года посол направился в Германию, чтобы составить ясное представление о планах Гитлера и попытаться в приемлемой форме донести до него мысль, что поход против Советского Союза представляет большую опасность. С этой целью он взял с собой подготовленный в посольстве меморандум и сразу же по прибытии в Германию направил его Гитлеру. Личная встреча Гитлера с графом Шуленбургом состоялась 28 апреля. Посол видел, что меморандум лежит на столе у Гитлера, однако из всего того, что говорил Гитлер, не смог заключить, читал он его или нет.

Прощаясь, тот, однако, совершенно неожиданно обронил: «И еще одно, граф Шуленбург, я не собираюсь воевать с Россией! Лишь по пути в посольство он мне сообщил о последнем замечании Гитлера. На мой удивленный вопрос, как это сочетается с тем, что мне в самом начале было сказано, посол ответил: «Он меня намеренно обманул! Этот пассаж из мемуаров Хильгера целиком, разобранный на цитаты, в изложении часто встречается в литературе и даже упоминается в официальном издании германских дипломатических документов. Но Хильгер изменил бы самому себе, если бы не исказил все то, что было связано с поездкой Шуленбурга в Берлин. Как известно, ни один посол не имеет права самовольно покинуть свой пост и отправиться на родину и уж тем более не может без согласования явиться к первому лицу государства, чтобы ознакомить его со своими соображениями по тем или иным вопросам. Так что уже в этой части свидетельство Хильгера не отличается достоверностью. На самом деле события развивались следующим образом. Для проводов министра иностранных дел Японии Ё.

Мацуоки И. Сталин и В. Молотов лично прибыли на Ярославский вокзал. Они приветствовали находившихся на перроне дипломатических представителей, а увидев среди провожающих Шуленбурга и Кребса, Сталин выказал им знаки особого внимания. Обратившись к Шуленбургу, он сказал: «Мы должны остаться друзьями, и для этого вы должны сделать все! Вечером 13 апреля под грифом «Очень срочно! Как подписание советско-японского пакта о нейтралитете, так и происшедшее на вокзале сигнализировали о возможности серьезных перемен в политике СССР. Освободившись от угрозы нападения с Востока, Москва могла сосредоточить все силы на западном направлении и тем самым дать понять немцам, что в случае конфликта их шансы на успех невелики и поэтому лучше «остаться друзьями». Но они могли сигнализировать и о другом: о возможности отхода руководства СССР от довольно жесткого курса в отношении Германии, продемонстрированного весной 1941 года, который выразился, прежде всего, в попытках противодействовать присоединению Болгарии к Тройственному пакту и введению в эту страну германских войск, а также в подписании с Югославией договора о дружбе и ненападении как раз в тот момент, когда вермахт вторгся на ее территорию.

Ситуация складывалась весьма неопределенная, и для ее прояснения Гитлер распорядился срочно вызвать Шуленбурга в Берлин, чтобы тот доложил, в том числе в письменном виде, свой «взгляд из Москвы» на политику СССР. Чтобы советские власти не заподозрили, что внезапный отъезд германского посла имеет серьезные политические причины, Шуленбургу предоставили давно испрашиваемый им двухнедельный отпуск и 15 апреля он отправился «на отдых» в Берлин. Позднее Шуленбург в своем послании статс-секретарю этого ведомства Э. По прибытии Шуленбурга в Берлин была согласована дата его приема Гитлером, которому заранее была передана записка, привезенная послом. Министр иностранных дел Германии И. После встречи с фюрером Шуленбург, по распоряжению Риббентропа, должен был подготовить отчет о состоявшейся беседе и в срочном порядке предоставить его министру, который работал над собственной запиской о политике в отношении Советского Союза, которую он также намеревался подать фюреру. Беседа Шуленбурга с Гитлером состоялась 28 апреля и продолжалась полчаса с 17. Согласно довольно подробному отчету Шуленбурга, в начале встречи был затронут вопрос о советско-японском пакте, затем Гитлер интересовался причинами недружественных, по его мнению, шагов советского руководства, связанных с Югославией, возможностью заключения союза между СССР и Великобританией, причинами стягивания советских войск к западной границе, утверждал, что СССР имеет виды на Финляндию, Дарданеллы и Балканы. В ответ Шуленбург, согласно его отчету, объяснял действия СССР проявлением его озабоченности собственной безопасностью, исключил возможность англо-советского союза, подчеркнул отсутствие у советского руководства намерений обострять отношения с Германией.

В отчете, который 29 апреля был доставлен самолетом Риббентропу, Шуленбург ни словом не обмолвился о своем впечатлении относительно того, ознакомился или нет Гитлер с запиской посольства и видел ли он ее на столе у фюрера. Не упомянул он в отчете и приводимую Хильгером фразу Гитлера, которую тот произнес в конце беседы. Не исключено, что Хильгер мог что-то напутать или неверно передать также сказанное ему Шуленбургом 30 апреля по пути в посольство о том, что Гитлер его «намеренно обманул». Дело в том, что накануне встречи с Гитлером, как сообщает в своих воспоминаниях Г. Герварт фон Биттенфельд, являвшийся до назначения на должность в абвере в 1939 году референтом Шуленбурга и сопровождавший его во время нахождения в Берлине, посол встречался с К. Шнурре, начальником восточноевропейской референтуры Торгово-политического отдела внешнеполитического ведомства. Последнего в конце января 1941 года также приглашали на доклад к Гитлеру и тот ему дал понять, что у него нет военных намерений в отношении Советского Союза. Но у Шнурре, как он сказал Шуленбургу, «из высказываний Гитлера сложилось впечатление, что тот говорил неправду». Так о чем же была записка германского посольства в Москве, переданная Гитлеру?

В германских архивных фондах эта записка не выявлена, поэтому судить о ее содержании можно лишь на основании косвенных данных. О том, что она касалась не просто советско-германских отношений, а была посвящена вопросу о войне против Советского Союза, свидетельствует дневниковая запись Вайцзеккера от 29 апреля: «Я согласен с Шуленбургом Москва в оценке предстоящей войны с Россией»35. Эта фраза весьма показательна, поскольку лишний раз указывает на сомнительный характер утверждений Хильгера о неведении руководства германского посольства в Москве о том, что произойдет в ближайшем будущем. Шуленбург и его ближайшие сотрудники были, видимо, хорошо осведомлены не только об основных замыслах операции «Барбаросса», но и о стратегическом расчете Гитлера на то, что разгром СССР лишит Англию надежд на появление союзника и вынудит ее капитулировать.

За годы работы над проектом он поменял немало сотрудников и научных руководителей; работать с ним было нелегко. Но он упорно шел к своей цели. Наконец, в лице директора Центра по изучению современной истории в Потсдаме, Мартина Заброва, он обрел сторонника, оценившего значение его труда и взявшего его под свое покровительство; это было очень важным фактором для всей дальнейшей работы Лауфера, как и постоянная поддержка со стороны его жены Силвии Клетцер. Возможно, Йохен Лауфер также потому столь прочно связал себя с изучением документальных источников, что ему совсем не нравились те перемены и непредсказуемое развитие событий, которые уготовила ему жизнь. Несомненно, он понимал, что историография по проблемам кардинальных политических решений по Германскому вопросу в послевоенные годы настолько еще находится под влиянием перевода стрелок в периоде воссоединения Германии, что надо обязательно обращаться к первоисточникам. Его социализация в ГДР, контакты с Советским Союзом и осмысление им ответственности Германии за развязывание войны и ее ведение были той доминантой, которая оказала влияние и на его научную деятельность.

Это отличало его от историков, социализировавшихся на Западе, что в лучшем случае, несомненно, приводило к недопониманию или к его игнорированию, что не могло не вызвать чувство горечи. Тогда, как он отметил в одной из своих публикаций, посвященной историографии СМАД, караван уже продолжил свой путь. Но Лауфера уже ничто не могло остановить - ни это, ни тем более прогрессирующая у него болезнь рассеянный склероз ; он продолжал работать над расширением круга доступных историкам документов. После смерти Г. Кынина в 2012 г. Документы из российских и германских архивов». Работать стало труднее, что снова было связано с политикой, а также с конкретными людьми. Пришлось осознать: Кынина было не так просто заменить. Многолетняя связь Лауфера с Комиссией историков России и Германии была для него фактом очень значимым, как и для Комиссии, одним из главных проектов которой являлось издание документов Лауфером. И кто как не он с германской стороны так настойчиво ратовал за расширение возможностей для работы в архиве Министерства иностранных дел России?

Будучи человеком принципиальным, он называл вещи своими именами, указывая на существующие проблемы; многолетний Сопредседатель комиссии с германской стороны Хорст Мёллер находил возможности выражать требования Лауфера в дипломатичной форме. Поддержка со стороны Комисии была обеспечена Лауферу также ее новым сопредседателем Андреасом Виршингом. Возникает вопрос: кто же теперь продолжит его работу? Трудно представить себе того, кто с тем же усердем, выдержкой и непоколебимостью, так отличавшими Лауфера, сможет ее продолжить. Карола Тишлер Тематическое заседание, 26 февраля 2016 г. Комиссия провела тематическое заседание, которое по приглашению руководителя политического архива МИД Германии Эльке фон Безелагер прошло в помещении министерства. В этой встрече, состоявшейся по инициативе немецкой стороны, также приняли участие российские члены Комиссии, среди них сопредседатель Александр Чубарьян и руководитель историко-документального департамента МИД РФ Александр Кузнецов. Одна из секций заседания была посвящена обсуждению научного вклада первого тома издания «Германия и Советский Союз 1933—1941». В беседе также приняли участие приглашенные экперты. Кроме того, на заседании были обсуждены рабочие перспективы и организационные вопросы деятельности Комиссии.

Александр Иванович Борозняк скончался на 83 году жизни Александр Иванович Борозняк 25 января 1933 — 21 декабря 2015 21 декабря 2015 г. Родился он 25 января 1933 г. Отец Борозняка пал уже в августе 1941 г.

Восточные Кресы — польское название территорий нынешней Украины часть Галиции, Западной Украины , Белоруссии Западная Белоруссия и Литвы, некогда входивших в состав Польши, — «восточная окраина». Так, Уинстон Черчилль выступал против чрезмерного ослабления Германии за счет отторжения богатых земель Силезии в пользу Польши. Однако Сталин убедил его, что Германии хватит собственных запасов топлива и без Силезии. Другими словами, Сталин последовательно проводил свою, однажды им намеченную линию на укрупнение Польши. Польские власти согласились депортировать немцев с земель, переданных Польше. Их оказалось 4 млн человек! Польша расширила доступ к Балтийскому морю с 71 километра в 1939 году до 526 км после 1945 года и получила в свое полное владение бывший вольный город Данциг. Но рассказ был бы неполным без упоминания о размене людей. Хотя, собственно, на западной границе Польши никакого размена не было, ибо немцев-то выселяли, а из Германии поляков не переселяли по простой причине — их там никогда не было. То есть это были обычные немецкие города. Правда, можно упомянуть евреев, которых возвращали в Польшу из СССР и поляки тут же, практически не задерживаясь, депортировали их в Палестину — примерно 140 тысяч человек. И после всего вышеописанного сегодняшние польские гиены не стесняются требовать репарации от Германии в размере триллионов евро и при этом проклинать Сталина, который за счет Германии одарил их триллионами. Поистине, польские гонор, лицемерие и цинизм не знают предела. А исторический урок для них никогда не проходит впрок.

Беседа посла СССР в Германии В Г. Деканозова с послом Германии в СССР Ф Шуленбургом. 12 мая 1941 г.

Ответственность Германии за нападение на СССР не подлежит сомнению. Список послов СССР в Германии (1922—1941) в Справочнике по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991. 17 сентября 1939 года польский посол в СССР Гжибовский был уведомлен советской властью, что, коль скоро польское государство продемонстрировало полную свою несостоятельность, Советский Союз не имеет иного выхода кроме как взять под свою охрану население Западной. Параллельно со слухами о близости войны между Германией и Советским Союзом в Германии стали распространяться слухи о сближении.

Как сложились судьбы послов Германии и СССР после начала войны в 1941 году?

Меморандум (нота правительства Рейха Советскому Союзу от 21 июня 1941 г.) Слова «объявление войны» согласно категорическому указанию Гитлера не прозвучали ни в ноте, переданной советскому послу, ни во время приема у Риббентропа. Германский посол на самом деле педантично вручил ноту об объявлении войны до перехода немецких войск через границу СССР, и даже за несколько минут до первых воздушных налётов. Посол СССР в Великобритании сообщал в НКИД СССР, что у Черчилля и Рузвельта «доминирует одна и та же идея – идея «легкой войны» для себя».

Сталин собирался отдать Гитлеру Прибалтику и Западную Украину

Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не мог сказать, а на повторные вопросы ответил: «Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий…» Свою мысль о провокации немцев Сталин вновь подтвердил, когда он прибыл в ЦК. Сообщение о том, что немецкие войска на ряде участков уже ворвались на нашу территорию, не убедило его в том, что противник начал настоящую и заранее подготовленную войну. А по окончании трансляции, в 12:25 вернулся в кабинет «вождя». Скрябину Молотову , спустя десятилетия, незачем было лгать, если бы составленный лично Джугашвили текст обращения о «нападении без объявления войны» соответствовал правде. Германский посол на самом деле педантично вручил ноту об объявлении войны до перехода немецких войск через границу СССР, и даже за несколько минут до первых воздушных налётов.

Победа будет за нами. Победа будет за нами... Наше дело правое... Из протокольного отдела министерства иностранных дел сообщали, что впредь до решения вопроса о том, какая страна возьмет на себя защиту интересов Советского Союза в Германии, наше посольство должно выделить лицо для связи с Вильгельмштрассе. Поддерживать связь с Вильгельмштрассе было поручено мне, и об этом представителю протокольного отдела сообщили через полчаса, когда он снова позвонил в посольство. Записав мое имя, чиновник сказал: всем находящимся в посольстве лицам категорически запрещается выходить за пределы территории посольства. Представитель посольства, уполномоченный для связи с Вильгельмштрассе, может выезжать только для переговоров в министерство иностранных дел, каждый раз договариваясь об этом заранее, причем в сопровождении начальника охраны посольства — старшего лейтенанта войск СС Хейнемана. Через Хейнемана посольство в случае необходимости может связаться с министерством иностранных дел. Как мы тут же выяснили, телефонная связь была односторонней: когда мы снимали трубку, аппарат по-прежнему молчал. К вечеру 22 июня двор посольства походил на цыганский табор. С узлами и чемоданами сюда съехались работники посольства с семьями. Вокруг было много детей самого различного возраста — от грудных до школьников. В жилом корпусе места всем не хватило. Многие разместились в служебных кабинетах. Но это была лишь небольшая часть всей советской колонии, о которой мы должны были позаботиться. По уточненным спискам оказалось, что вместе с членами семей в Германии и на оккупированных территориях находится около тысячи советских граждан». В августе 1941 года на территории нейтральной Турции встретились два поезда: из Москвы ехали немецкие граждане, из Берлина — граждане СССР. Состоялся обмен и дипломаты вернулись на Родину. Вот так обстояло дело более полувека назад.

Причиной этого вполне могло быть наличие в условиях обмена советской колонии в Германии на немецкие посольство и консульства в СССР пункта о непубликации факта попадания в плен сына Сталина. Серьезный намек на это дает и неправильно указанное в сообщении Гавас его воинское звание, а также род войск хотя уже состоялся его допрос 18 июля, где он ответил на 150 вопросов, причем назвал все данные о своей службе в Красной Армии, которые потом стали советской и российской официальной версией , а также отсутствие имени и настоящей фамилии сына советского вождя. Значит, скорее всего, именно поэтому дата обмена и была засекречена, поскольку она, во-первых, подтверждает факт написания этого письма Яковом ведь отдельные историки и исследователи до сего дня утверждают, что записка Якова отцу — фальшивка , а во-вторых, эта дата выявляет путь и время ее доставки адресату. Подлинность записки Якова Джугашвили подтверждает и то, что первое сообщение берлинского радио о пленении сына Сталина было передано в 12. Очевидно, что оба эти события могли произойти только после обмена — ведь сообщение о пленении Якова прерывало все варианты переговоров СССР и Германии даже через посредников, а бомбежки Москвы немцы могли начать лишь тогда, когда они не ставили под угрозу жизни сотрудников немецкого посольства. Мне кажется, что причиной 7—8-дневной задержки обмена являлась необходимость решения до момента его осуществления вопроса о судьбе старшего сына Сталина — ведь, по моему предположению, Яков Джугашвили не сдался в плен и не был захвачен в бессознательном состоянии 16 июля, а был интернирован утром 22 июня 1941 г. Не исключено, что он находился там под чужим именем, поэтому, разыскивая его, советская сторона потребовала при обмене дипломатов передачи ей всех советских граждан, командированных в Германию, и добилась этого. Однако не исключено, что именно эта настойчивость и насторожила немецкие спецслужбы, дав возможность опознать старшего сына советского вождя. По неизвестной причине на большинстве первых снимков Якова Джугашвили в плену он окружен офицерами и унтер-офицерами люфтваффе. А его первый допрос почему-то проводился 18 июля 1941 г. Это фрагмент первой страницы протокола допроса Я. Джугашвили от 18 июля 1941 г. Этот фрагмент неоднократно публиковался. Последнюю же страницу этого 33-страничного отчета не публиковали ни разу. Вот последняя страница перевода, прилагавшегося к немецкому тексту протокола: "Не правда ли, трудный вопрос? Многие командиры, которые были взяты в плен, в том числе и высшие офицеры, говорили, что у них как бы завеса упала с глаз и они теперь видят, куда вела их вся система. Капитан Реушле. Мне, однако, кажется, что главной причиной этого был не текст, а сделанная над подписью капитана Ройшле наискосок красным карандашом и им же подчеркнутая пометка: "23. Полагаю, что пометка эта указывает истинную дату допроса Якова Джугашвили — 23 июня 1941 года. И сделана она была отнюдь не в момент подписания протокола, а значительно позже, возможно, когда Яков уже погиб, для точной датировки этого допроса как реального события, а не легенды, которой оно прикрывалось сработала немецкая педантичность! А летом 1941 года немцы готовились к тому, чтобы развернуть вокруг пленения Якова Джугашвили крупнейшую пропагандистскую кампанию, и понимали, что советские спецслужбы и пропаганда сделают все, доказывая, что все их заявления и публикации о пленении сына советского вождя — фальшивка. Поэтому наверняка снимали его на кинопленку и записывали его допросы на магнитофон. Можно даже предположить, что Якова привезли к поезду с советскими дипломатами и устроили его встречу с Деканозовым не потому ли поезда обеих сторон стояли больше недели на границе, пока советская сторона требовала подвезти недостающих советских представителей, имея в виду в первую очередь Якова Джугашвили, возможно, под чужой фамилией? Во время этой встречи Якову могли сообщить о выявлении его истинного имени и решении исключить его из обмена и предложили тут же написать записку отцу и передать из рук в руки Деканозову.

Некоторые историки, особенно на Западе, так и трактуют данное Сообщение ТАСС, утверждая, что оно дезориентировало высшее военное руководство страны и советский народ, результатом чего стали страшные потери превоначального периода войны. Но есть и другие точки зрения. Почему торопился Сталин? Современный историк Арсен Мартиросян обратил внимание на то, что многие исследователи обходят вниманием беспрецедентный порядок публикации рассматриваемого документа. Сталин явно торопился. Без выяснения причины этого невозможно понять смысл и значение спорного документа. Фюрер полагал, что ему удалось обмануть и усыпить бдительность Сталина. Однако он и не заметил, как сам же попал в капкан. Ровно через месяц, в 18. В капкане сидел агрессор — Гитлер! Самим фактом такого Сообщения ТАСС, содержавшего аргументацию самого же фюрера, Сталин во всеуслышание напомнил ему, что месяц-то прошел, так что или действительно отводи войска, или же делай заявление на весь мир об отсутствии у руководства Германии каких-либо агрессивных намерений, а если есть какие-то проблемы, то вырази готовность к диалогу. Ведь к 13 июня 1941 г. Сталин располагал данными разведки о том, что гитлеровцы назначили начало выдвижения своих войск на исходные для нападения позиции именно на 13 июня 1941 г.

Новости посол ссср в германии в 1941