В конце творческой встречи Ирада Берг объявила новую тему для следующего конкурса – «Мечты сбываются».
Характеристики
- Ирада Берг, Игорь Миркурбанов на премьере музыкально-драматической истории «Мистификатор»
- Берг (Вовненко) Ирада Тофиковна | Дом писателей
- Премьера перформанса по пьесе Ирады Берг «Дальше мы сами»
- Ирада Берг: афиша
- Трансформация опыта
- Премьера перформанса по пьесе Ирады Берг «Дальше мы сами»
Скандальный спектакль «Дальше мы сами»: любовный треугольник Миркурбанова и внук Андрея Миронова
В прошлом году она дебютировала в качестве драматурга с пьесой «Дальше мы сами» на Новой Сцене Александринского театра и в Театре Наций. У нас имеется огромный ассортимент литературных произведений автора Ирада Берг, которые можно без регистрации читать и скачивать в различных форматах: epub епаб , fb2 фб2 , mobi моби , pdf пдф на ваш мобильный телефон. Это настоящий сокровищница для всех любителей чтения, где вы сможете открыть для себя множество новых книг. Знакомство с интеллектуальными произведениями стало легким и захватывающим благодаря нашей библиотеке.
Он связывает два города — Санкт-Петербург и Порту, объединит их через историю любви. Рассказ поднимает вопросы судьбы, предопределенности и возвращения к тому, от чего хочется уйти. Артем, главный герой, приезжает в город, о котором ему рассказывала любимая женщина. Он размышляет о важности искусства, независимости и свободы через тонкую систему образов и отсылок к произведениям мировой классики. Аллюзии формируют ткань повествования, у которого есть начало, но не может быть конца.
Лиза села на деревянный стул с выцветшей обивкой в своей небольшой комнате в коммуналке, которая ей досталась от бабушки. Сюда она убегала из просторной родительской квартиры на Московском проспекте, чтобы поймать свою музыку и настроение, полелеять грусть, побыть с ней наедине, как с лучшей подругой. Фасад дома, отделанный барельефами женских профилей с красиво убранными в низкую строгую прическу волосами на фронтоне, гордо смотрел большими окнами на Мойку. Ее суровость и непреклонность совсем не сочеталась с его внутренним миром, который придавал особый лирический настрой и смысл всему, что здесь происходило, всплывало густой пеной сомнений, разочарований и реже побед. Усталый, но цепкий взгляд подмечал здесь запустение, ощущение безысходности.
У всего была своя партия, своя нота в создании диссонанса: дверь, так и не дождавшаяся, чтобы ее поменяли, парадная с широкой лестницей и обшарпанными перилами с отваливающийся штукатуркой, извергающая сотни запахов, ни один из которых не имеет отношения к «Молекуле», и выпускающая ту совокупность непристойностей, которыми пропитаны многие парадные в Петербурге. Лизе нравились эта неровность и шероховатость, эти запахи жизни, а не пудры и ванили. Она любила это место и чувствовала свою неделимость с ним, ощущая только здесь так необходимое ей тихое счастье. Бесконечный коридор со всевозможным хламом, открывающий внутренние миры тех, кто скрылся за дверями своих комнат: несколько допотопных велосипедов, на которых никто не катался, но так и не набрался храбрости их выбросить, корыта, одиноко висевшие на ядовито-желтых стенах, покрытые ржавчиной и видавшие самые великие стирки, которые в наше время уже и не представить, комод с пожелтевшими страницами книг и еще какими-то старыми блюдами и вазами. Это тоже была часть жизни этих людей, с которой они как ни пытались, но не могли расстаться, как с дорогими воспоминаниями своей молодости. Время непрерывно отсчитывает ровный ритм событий, создавая сложные узоры судьбы, с которой мы пытаемся идти рука об руку не ссорясь, надеясь на ее любовь и умение совершить за нас все самые важные и сложные повороты, оправдываем свой страх ее настойчивостью. За каждой дверью в коммуналке скрывалась своя история, своя жизнь. Раньше в этом доме, сохранившем все атрибуты классического особняка с увесистыми колоннами с лаконичным завершением капители в дорическом стиле, жила графская семья и занимала его целиком. С самого начала, от задумки архитектора — гармонично соединить экстерьер с интерьером, — дом привык ощущать людскую заботу и внимание и долгое время хранил великолепие и имперское величие, как врожденное внутреннее достоинство, которое невозможно унизить даже самыми большими несчастьями. Все изменилось с приходом большевиков и их отношением к собственности: владение стало коллективным и, по сути, ничьим.
Трудно представить, что убогие коммуналки, унизительные и бесполые, наполняют и по сей день эту внешнюю безупречную парадность. Бабушка Лизы была коренной петербурженкой. Кроме внучки, у нее никого не осталось, и вся ее жизнь превратилась в череду воспоминаний, которые порой казались мнимыми и уже не ранили так сильно, а просто вспоминались без слез. Бабушка никогда не жаловалась и не сетовала на судьбу, с любовью мысленно просматривая те самые мнимые события своей жизни. В ее трудовой книжке была одна-единственная запись: «Школа номер 102, учитель младших классов». Многие приписывают учителям то, о чем они сами и не догадываются: несостоятельность и нереализованность, загубленную и невозвратную молодость. Но бывают счастливые истории, когда человек выбирает специальность по своему призванию и зову души, просто потому, что ему нравится делиться открытиями с теми, кто сидит за партой и ждет знаний, чтобы слепить свой мир и свою жизнь, поверив в себя. Вот тогда жизнь учителя наполняется радостью и каждое утро становится частью чего-то очень важного. Маргарита Семеновна любила своих учеников, не считала их балбесами, а пыталась научить, как она говорила, мыслить. К каждому первому сентября она обязательно шила два строгих костюма — темно-синего и серого цветов.
Ей казалось, что серый цвет подчеркивает достоинства женщины, позволяя добавлять любые оттенки. В этой строгости и простоте отображались, словно в венецианском зеркале, невероятная элегантность и женственность. Муж Маргариты Семеновны, единственный мужчина в ее жизни, ушел из жизни, когда ему было всего лишь пятьдесят. Это не был несчастный случай или внезапная болезнь, у него просто однажды остановилось сердце, как и у многих мужчин в его возрасте. Просто остановилось, как и жизнь бабушки Лизы. Невозможно отлистать жизнь назад, вернуться в прошлое, задать вопрос, получить на него ответ — почему? Почему все произошло именно так? Когда Елизавета вспоминала бабушку, она черпала из этих воспоминаний силы для нового дня. На книжных полках особое место занимал альбом с картинами итальянского художника Сандро Боттичелли. Это был подарок дедушки.
В те далекие годы, когда выезд за границу был чем-то экстраординарным и почти нереальным, его включили в делегацию, как подающего надежды архитектора, на семинар, связанный с темой «Классическая архитектура и современность». Возвратившись из Флоренции, дедушка привез бабушке настоящие французский духи и альбом живописи Сандро Боттичелли. Часто вместе они листали его, и бабушка рассказывала Лизе о галерее Уффици и великих Медичи, о Флоренции, и сыне кожевника Алессандро Филипеппи, которого в народе прозвали Боттичелли. Лиза слушала эти рассказы как сказку и мечтала побывать в Италии. В альбоме были мадонны с нежными ликами, святой Себастьян и ее любимая Богиня с развевающимися волосами цвета меди и улыбкой недосказанности. Но больше всего Лизе нравилась картина под названием «Весна» — сочетание невероятных сказочных фигур, сплетенных неведомой нитью событий и судьбы, благословляемой легким движением руки Венеры, дающей добро на все происходящее. Она была загадочной, и Лиза часто рассматривала цветы на платье Флоры. Их было так много, и она пыталась разглядеть каждый лепесток этих сказочных растений. В картинах Боттичелли было столько силы, а главное, итальянский художник опередил Достоевского, провозгласив каждым движением кисти и сплетением светотеней, что красота спасет мир, — во всяком случае, он сам искренне в это верил, создавая совершенные пропорции и формы, словно слагая гимн утонченности и гармонии. Отчаявшегося, потерянного в этом сумасшедшем мире?
А что, если может? Почему-то все всегда отталкиваются от настроения, словно это основная заслуга художника, а вовсе не умение передать форму, перспективу, сложность композиции. Наверное, все дело в цвете и легких, ритмичных мазках. Цвет придает энергию и задает настроение, которые мы улавливаем и вдруг ощущаем замысел творца, словно он нашептывает нам свои мысли. Красота, способная спасти мир, вытащить его из омута страданий, в который он погружался столетиями. Красота, заключённая в совершенной художественной технике и сочетании цветов. Простая, как будто даже банальная — и невозможная истина, уравнение, которое не имеет решения. Еще над диваном висел букет полевых цветов в скромном багете, совсем не похожих на тщательно выписанные яркие цветы Брейгеля, когда часами можно рассматривать каждый лепесток и тени на изящных и сочных листьях, напоминающих идеальное сочетание, созданное флористами, которые изрядно потрудились над ним, обдумывая каждое растение. В японском языке есть понятие «ханами», означающее «смотреть на цветы и испытывать радость, наслаждение». Лиза чувствовала спокойствие и предвкушение чего-то чудесного, когда смотрела на эту картину.
Это были простые, словно весенний утренний дождь, цветы без приторной яркости. Нежные, девственные незабудки и лиловые колокольчики стояли в простой стеклянной вазе и, казалось, издавали чуть слышный аромат. Они были настоящие, похожие на весну. Они и были самой весной. Эту картину для Маргариты Семеновны написал дедушка. Несколько лет назад под старым плюшевым диваном Лиза нашла небольшую кожаную сумку, в которой аккуратной стопкой были сложены письма, написанные мелким, ровным почерком, как и положено почерку архитектора. Степан Ильич, так звали дедушку, делился своими мыслями, сменой настроений и всем важным с бабушкой Лизы, когда жизнь на какое-то время разлучала их. Все семьдесят писем, написанных им из армии, были сложены плотной стопкой и перевязаны красной атласной лентой. И во всех семидесяти было одно, сказанное разными словами: он скучал, а она ждала его со всей преданностью и чистотой первой любви. За исключением раннего подъема и того, что мне практически все время хочется спать, — кажется, я научился спать даже стоя, — в армии нет ничего плохого.
Знаешь, я горжусь тем, что могу защищать тебя. Именно это должен делать настоящий мужчина. Защищать свою любимую. Обещаю тебе, что буду всю жизнь любить и беречь тебя. Маргарита, Марго, как же я тоскую по нашим тихим и уютным беседам.
Для меня так было и есть.
Ирада Берг написала замечательную книгу о весне - времени пробуждения" "Чтения со смыслом" - проект, который объединяет известных писателей, артистов, режиссеров театра и кино и тех, кто только начинает свой путь в искусстве.
Актриса Мария Миронова и писательница Ирада Берг приняли участие в проекте «Чтения со смыслом»
Писатель и автор проекта "Чтения со смыслом" Ирада Берг в передаче "Петербург против коронавируса" на канале "Санкт-Петербург" рассказала, что проводила прямые эфиры со. В 2004 году Ирадой Берг был основан Благотворительный фонд «Ренессанс» (первоначальное название — Пушкинский международный культурный центр «Ренессанс»). Ирада Берг (Ирада Тофиковна Вовненко) – продюсер, председатель благотворительного фонда «Ренессанс», автор культурных проектов, в том числе – «Чтения со смыслом». 30 ноября на малой сцене Театра Наций в рамках проекта «Чтения со смыслом» состоится перформанс по пьесе Ирады Берг «Дальше мы сами» режиссера Стаси.
Рассылка новостей
- Берг Ирада Тофиковна: купить книги автора в интернет-магазине «Москва» - 139030
- Прямой эфир
- Комментарии
- Другие сюжеты
- «Чтения со смыслом»: новые встречи под джаз на 48 стульях
Берг Ирада
ПРЕМЬЕРА: 1 ноября LOCKDOWN с участием Сати Спиваковой, Екатерины Варнавы и Ирады Берг в рамках проекта «Чтения со смыслом». Смотрим без рекламы. Картинка. Ирада Берг. Ирада Берг. Читать в приложении. ПРЕМЬЕРА: 1 ноября LOCKDOWN с участием Сати Спиваковой, Екатерины Варнавы и Ирады Берг в рамках проекта «Чтения со смыслом». Афиша Концерты Спектакли Классика Детям О компании Новости Контакты. О том, как родилась его идея и какие награды ждут победителей, рассказала автор проекта «Чтение со смыслом», писатель Ирада Берг.
Раневская. Сквозь смех и слезы.
- Ирада Берг. Один счастливый день
- Ирада Берг
- В Петербурге прошел литературный вечер по новой книге Ирады Берг
- Ирада Берг — отзывы о творчестве автора и мнения читателей
- Проект «Чтения со смыслом» открывает сезон спектаклем с актером Максимом Матвеевым
Берг Ирада
Ирада Берг, писатель, драматург, сценарист, продюсер: «Мне приходилось в жизни очень часто начинать заново: в работе, в личных отношениях. Похожие. Следующий слайд. Ирада Берг. Один счастливый день Рипол-Классик. Продюсерский проект любимой Марии Мироновой по мотивам моей пьесы «Изоляция» Марина Зудина, Ирада Берг, Елизавета Орлова, Мария Миронова при участии Максима Лагашкина.
Contione – встреча
Рассказ поднимает вопросы судьбы, предопределенности и возвращения к тому, от чего хочется уйти. Артем, главный герой, приезжает в город, о котором ему рассказывала любимая женщина. Он размышляет о важности искусства, независимости и свободы через тонкую систему образов и отсылок к произведениям мировой классики. Аллюзии формируют ткань повествования, у которого есть начало, но не может быть конца. В программе вечера, организатором которого является проект «Чтения со смыслом» прозвучит музыка Брамса, Сати, Сен-Санса и Бетховена в исполнении Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии под управлением дирижера Петра Максимова.
Сюжеты историй переносят читателя из солнечного Порту в пасмурный Санкт-Петербург, на Лазурный берег, в Лос-Анджелес и обратно в Петербург. Каждый, из этих городов обладает своим особенным сложным характером, который Ирада изящно передает, исследуя судьбы людей. Перейти к характеристикам Книга «Петрикор» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Ирада Берг «Петрикор» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой.
Школьная программа уже давно была пройдена мною самостоятельно.
Вместо того чтобы летом кататься сломя голову на велосипеде или воровать на даче неспелые яблоки в соседнем саду вместе с мальчишками, я увлеченно читал учебник по физике за девятый класс, который нам выдавали заранее. Я спорил сам с собой и с теми решениями, которые предлагались в учебнике. Репетиторство, как дополнительный заработок учителей, тогда еще не вошло в моду. Семен Яковлевич, очарованный способностями и моим повышенным интересом к предмету, с юношеской радостью, несмотря на свои шестьдесят пять, объяснял сложные моменты. Я был ему нужен. Может быть, мои исписанные мелким почерком тетради были для него оправдательным моментом выбранного пути. Такое случалось нечасто, что кто-то искренне проявлял интерес к физике, преследуя не только желание получить хорошую оценку в аттестат. Иногда мы просиживали по несколько часов, забывая про обед и еще про очень многое. Математика давалась мне легко и не была столь загадочна и интересна, как физика.
В ней не было тех тайн, которые так хотелось разгадать, ведь математика — это эмпирическое тождество законов физики. Эйнштейн был выдающимся физиком, но не лучшим математиком: зная все о законах Вселенной, он не все мог выразить в уравнениях, да этого и не требовалось. Математика базируется на формальной логике, для нее равноправны и геометрия Евклида, и геометрия Лобачевского; физика же должна отражать только одну реальную геометрию, существующую в природе. Единственной недосягаемой величиной для меня, тем, что внушало мне чувство восхищения, была музыка. Окончательно я понял это, когда впервые увидел запись Первого фортепианного концерта Чайковского в исполнении Вана Клиберна. Удивительно, ведь пианист неоднократно играл этот концерт в разные годы в разных странах, но запись 1958 года, когда он исполнял концерт вместе с оркестром Московской государственной филармонии, запечатлела что-то уникальное, особый душевный подъем, который не повторяется. Музыкант стал знаменитым один раз и на всю жизнь. Даже если после этого он не сделал бы ровным счетом ничего, ему до смерти было бы чем гордиться. Я понимал это тогда и знал, что у меня нет шанса.
Сам я был абсолютно лишен слуха и музыкальных способностей, хотя это спорный вопрос, ведь интерес и любовь во многом увеличивают способности, лень часто нивелирует любые данные, в конце концов съедая их. Но я отнесся к себе объективно, несмотря на свой юный возраст, это случилось на приемных экзаменах в музыкальную школу. Полная, неряшливо одетая женщина села за рояль и сыграла простую мелодию, потом раздраженно попросила меня пропеть ее. Я и вправду не понял. Женщина закатила глаза и стала бить в ладоши. Чуть позже она прекратила аплодировать самой себе и велела мне повторить «ритмический рисунок». Мне не приходилось слышать раньше такого термина, и, кажется, я заплакал. В коридоре меня ждала мама, и это было спасением, той планетой, где меня понимали и принимали, даже если я не мог воспроизвести ритмический рисунок. Мама всегда была моей спасительницей, мадонной, оберегавшей меня, защищавшей от всех несправедливостей, идеализируя мой мир, в который я долгое время верил.
Ворсинки приятно щекотали нос. Ты ее чувствуешь, Марк, лучше, чем кто-либо. Но мама перебила меня и серьезно добавила: — Неужели ты думаешь, что эта женщина с нелепой прической и в дурацкой кофте понимает в ней больше? Мне почему-то стало смешно. Я вспомнил, как экзаменаторша короткими полными ногами нажимала на педаль фортепиано, и улыбнулся. Я родился в заурядной советской семье инженеров, хотя в то время айкью любого инженера было намного выше сегодняшних кандидатов каких-либо наук, а то, как жили и мыслили мои родители, трудно было назвать заурядностью и ограниченностью. Они работали вместе на заводе программистами. Тогда эта профессия не была еще столь актуальна и востребованна. Утром рано уезжали вдвоем, предварительно позавтракав омлетом или овсяной кашей, все время в диалоге друг с другом, дополняя и помогая, — такое тихое, не кричащее и не аляповатое счастье с настоящим, естественным вкусом жизни.
Поскольку родители много работали, моим воспитанием по большей части занималась бабушка Полина Сергеевна. Она никогда не повышала на меня голос и усиленно пыталась каждым словом и поступком доказать, что я лучший и это ни в коей мере не подлежит никакому сомнению, просто лучший, и все. Точка, и никаких сомнений. С детства у меня была удивительная черта. Я никогда не любил биться в закрытую дверь — в прямом и переносном смысле. Поэтому я просто взял свою маму за руку, и мы спокойно вышли из здания музыкальной школы. Однако столь эмоциональное испытание не помешало мне любить музыку. Я слушал музыку сердцем, воспринимал все нюансы. На день рождения родители дарили мне пластинки с записями Чайковского, Моцарта, позже — джазовые пласты, что было большой редкостью и своего рода непопулярностью в советских семьях.
Моя бабушка Полина Сергеевна всегда удивлялась: — Как можно так чувствовать музыку при отсутствии слуха? Твой экзаменатор явно был болен. Кстати, Маркуша, еще не поздно, и мы можем повторить попытку… — При этом она красиво встряхивала своей аккуратной головой с низкой прической. Нет, я не злился и уже тем более не взращивал в себе ненужные комплексы, так мешающие в нашей взрослой жизни. Я просто потерял интерес к реализации идеи стать музыкантом. Есть в этом какая-то тайна выбора, которая диктуется нам самой жизнью. Кто знает, кто или что за ней стоит. Зависит это от сиюминутного настроения попутчика, оказавшегося на нашем пути именно на этом отрезке, или расположения звезд, так шутливо заигрывающих с нами? От метеоусловий, на время снизивших наши природные способности?
Может быть, все это и есть тайна судьбы, соединяющая фрагменты нашего настоящего с таким далеким и понятным будущим… В свои тридцать я не был девственником или мечтательным и похотливым монахом, тайно вожделеющим и возводящим плоть в самый большой грех. Нет, я был обыкновенным, слегка разочаровавшимся романтиком, мечтавшим о великой любви и где-то в глубине души, несмотря на все сомнения, ожидавшим ее. Мы все так или иначе ждем ее, даже если не признаемся и уверяем себя, что нам и так хорошо или что любовь бывает и другой, как у Алеши в «Братьях Карамазовых» — любовь к людям, например, или к жизни. Или к Богу. Лично я в этом смысле ближе к Фрейду и считаю, что самая низменная плотская любовь способна изменить в одночасье всю философию человека, его придуманные принципы, стереть их жирные прорисованные линии, словно ластиком, так, что и следов не останется. И тут уже не до любви к человечеству, все воплощается в одном, единственном или единственной. Первая близость у меня, как и у большинства мужчин, случилась неожиданно, хотя именно этого я уже давно ждал и тайно видел во сне, как целую нежные девичьи губы, чуть приоткрытые и доверчивые в своей невинности. Но в первый раз все произошло совсем не так, как во сне, скомканно, являясь скорее утолением разгоревшейся плоти, нежели удовольствием. Я был не на высоте и ничего не почувствовал, получив свой первый оргазм.
Я впервые был с женщиной, вернее, с совсем юной Ритой, которой едва перевалило за восемнадцать. Два студента, неопытные, бледные и совсем не искушенные жизнью, покрытые оковами сомнений. Все это было как-то нелепо. Наверное, потому, что мы оба были неопытны и толком не понимали, что нам нужно друг с другом делать. А я не мог ничего сказать в ответ, онемевший от страха, обессилевший и покрытый испариной, словно совершил пробег на десять километров. Больше всего мне хотелось, чтобы это скорее закончилось, и Рита наконец-то оставила меня и мое ухо в покое.
Все началось с того, что мы столкнулись с Борисом Березовским, концерт которого я пришла слушать в филармонию. Я часто бываю в филармонии, для меня это просто необходимость и возможность побыть со своими мыслями под прекрасную музыку. Мы поздоровались и познакомились.