Все части Киногид извращенца Славоя Жижека.
Кино. Славой Жижек. “Киногид извращенца” 2006
Сняв в 2006-м «Киногид извращенца», режиссер Софи Файнс нашла идеальный способ заставить массового зрителя терпеть присутствие одного философа, пусть и самого модного, рекордных два с половиной часа кряду. Во-первых, философ должен показывать зрителю свое любимое кино. Во-вторых — комментировать происходящее на манер Бората, приехавшего в Гарвард защищать диссертацию. В-третьих, таким философом должен быть Славой Жижек, так как убедительно соединять первое действие со вторым получается только у этого шумного словенца с нижегородским английским, умной бородой трактирщика и жестикуляцией диссидента-параноика.
И желательно, чтобы рядом всегда находился какой-нибудь дон Хуан и все объяснял. Жижек в роли подобного умника был как никогда уместен. Занимался классическим постмодернизмом.
Мешал в одно варево слов и мыслей и бездарностей, и гениев. Чувствовал себя в подобной среде как рыба в воде. Теперь новый опыт, новый фильм, новая идеология.
Жижек — не киновед, но этим и интересен. С ним не соскучишься: если он и не скажет вам ничего принципиально нового за эти два с лишним часа, так хотя бы пошмыгает носом. Зрелище это, я вам скажу, презабавнейшее. Это почти как высунутый язык Эйнштейна — шутка гения, спустившегося с постамента. С Жижеком чувствуешь себя малость ненормальным.
Он так ловко жонглирует философскими тезисами, что не успеваешь отслеживать ход его мысли, которая растекается по экрану, аки вакса на гуталиновой фабрике. Жижек — это Жириновский плюс Муссолини в одном флаконе. В смысле словоохотливости, артистизма, нацеленности на аудиторию и незыблемой убежденности в каждом произнесенном слове. Он так уверенно вскакивает на конька левого радикализма, которого сто лет назад усердно объезжали Ленин сотоварищи, что только диву даешься. Кино от него без ума. И хотя фильмография Жижека не бог весь какая обширная, однако и ее достаточно для того, чтобы можно было смело называть его самым успешным современным философом, по крайней мере среди тех, что востребованы кинематографом. Анализируя особенности идеологического манипулирования, главным образом то, как идеология включена в наш повседневный опыт — опыт потребления, он сам в какой-то мере уподобляется политическому жонглеру, который ловко бросает разноцветные мячики доходчивых идиом в аттракционе, целью которого является разжижение мозга присутствующих на этом шоу.
Но если символ хаки вполне понятен, то другое высказывание Тайлера таит в себе еще более сложные механизмы культурных референций. Легко понять, о каком именно гранде латте идет речь. В фильме «Бойцовский клуб» мы видим стаканчики «Старбакса» на столах офисных клерков. Утверждается даже, что в фильме нет ни одной сцены, где бы не мелькал стаканчик «Старбакса». Гранде — размер среднего кофе. Больше его — только венти. Не столько важно, что клерки пьют именно «гранде» и даже именно «латте», сколько то, что они пьют кофе из «Старбакса». Во-первых, один из современных американских социологов Джордж Ритцер в своей книге «Макдональдизация общества 5»14, идея которой сводится к тому, что символом развития современного капиталистического общества стал «Макдоналдс», пишет, что «Старбакс» оказывает настолько серьезное влияние на сегодняшнее общество, что одно время автор концепции даже подумывал объявить о «старбаказиации общества». То есть «Старбакс» занимает в жизни людей серьезное место. Некоторые, как заявляет Ритцер, даже строят свои маршруты передвижения по городу, исходя из того, где именно они могут заскочить в кофейню, чтобы взять с собой гранде латте. Во-вторых, кажется, устоялась идея, что именно «Старбакс» стал символом капитализма. По крайней мере, именно в мультипликационном сериале «Южный парк» в качестве такового выбирают «Старбакс» и еще «Walmart» — крупнейшие сети, которые подминают под себя мелкий бизнес. Как последовательные либертарианцы, создатели «Южного парка» не осуждают, а одобряют этот процесс, утверждая, что «Старбакс» стал «крупным монстром», потому что хорошо работает и делает качественный кофе. Давайте будем честны. Например, в России в этих кофейнях довольно высокие цены гранде латте в «Макдоналдс» почти что в три раза дешевле, чем в «Старбаксе» , и поэтому «Старбакс» является скорее символом престижного потребления, ведь далеко не каждый любитель кофе может позволить себе пить там кофе каждый день. В то время как в Соединенных Штатах и Канаде эти кофейни представляют собой буквально «забегаловку», в которую можно заскочить по дороге на работу или во время прогулки с собакой, взять тот самый гранде латте и отправиться дальше. Вернее, поход в «Старбакс» в США — вообще не событие. Однако, судя по всему, членам бойцовского клуба запрещено потреблять кофе из «Старбакса», потому что он все равно ориентирует на потребление, пускай и не на столь престижное. Итак, получается, что на уровне символов члены бойцовского клуба даже в фильме протестуют не только против престижного потребления, но и против капитализма, если признать за факт то, что «Старбакс» — символ современного капитализма. И казалось бы, здесь самое время объявить проект «Разгром» левым проектом, однако сделать это было бы самой большой ошибкой. Дело в том, что фильм «Бойцовский клуб» предлагает взгляд на крушение капитализма, который на самом деле фактически означает и конец света, потому что старый мир будет разрушен. Однако среди левых философов бытует шутка, что легче вообразить конец света, чем конец капитализма15. И если «Старбакс» все-таки его символ, то в этом смысле в случае конца света самым верным решением для всех нас будет пережить его в «Старбаксах». Тогда после того, как все закончится, мы сможем строить новую жизнь на основе уцелевших кофеен «Старбакс». Так что, судя по всему, в новом средневековье, которое наступит в случае технологического краха или террористического акта проекта «Разгром», «монастырями», то есть центрами интеллектуальной и вообще любой другой жизни, станут не университеты, как то ошибочно предполагает Умберто Эко, а именно кофейни «Старбакс». Они сражаются с капитализмом с помощью ярких обличений, лучшие из которых создаются, вероятно, в кофейнях «Старбакс». В конце концов, именно так делает Славой Жижек. Он критикует абсолютный консюмеризм, предлагаемый «Старбаксом»: вы немного переплачиваете за кофе, зато полученная прибыль пойдет голодающим детям Африки, — в этом случае потребителю, то есть вам, не будет стыдно за то, что вы живете в роскоши, в то время как где-то на планете люди умирают от голода. Заявляя это, Жижек отпивает из стаканчика «Старбакс» и одновременно обрушивается на капитализм. И не просто капитализм, а на сам «Старбакс». Чистая иллюстрация его собственного тезиса о том, что он знает, что именно делает, и все равно продолжает делать это. Тем самым он в каком-то смысле расписывается в якобы бессилии и признается, что так же, как и все, пользуется благами капитализма, но это не означает, что он, как и другие левые, не видит его слабых сторон. Таким образом, самая главная претензия, которую Славой Жижек мог бы предъявить капитализму, могла бы свестись к тому, что «Старбаксы» сегодня закрываются слишком рано и не работают круглосуточно. А избежать упреков в том, что он якобы непоследовательный критик капитализма и консюмерист, Жижек мог бы очень просто: достаточно покупать вместо гранде латте — венти капучино. Вообще нет, но в этот раз — да: парадоксы вместо цинизма Довольно цинично со стороны Жижека, но именно так это выглядит со стороны. Однако это почти единственный способ для него делать политические высказывания и высказывать «моральные суждения». И такая позиция более чем подкупает. Правда, так не думают враги философа. Раз уж речь вновь зашла о критике Славоя Жижека, следует упомянуть, как называют его философские неприятели, да и вообще все противники. Называют они его «Боратом от философии». На самом деле в этом сравнении истины гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. То есть первый слой сравнения — это желание оскорбить и указать на место мыслителя в системе координат современной политической и философской мысли. Как мы помним, Борат — это казахский журналист, который отправляется в Соединенные Штаты, чтобы «перенять культурный опыт Америки» и попробовать применить полученные знания в «славном государстве Казахстан». На протяжении фильма Борат высказывает крайне сомнительные идеи, а также попадает в разные комичные ситуации. Одним словом, на первый взгляд, Жижек — глупый пришелец из развивающейся страны, не понимающий обычаев того пространства, где он вынужден работать. Давайте же взглянем немного глубже. Борат — это лишь один из персонажей, а не реальный человек, придуманный американским комиком. Этот комик — Саша Барон Коэн — еврей, который может позволить себе любые, самые неполиткорректные высказывания. Это позволительно, так как сам он является евреем. То есть высказывания против всех тех, кто встречается на пути Бората, могут быть целенаправленной критикой со стороны «шута», который, впрочем, лишь носит маску шута. При таком прочтении Славой Жижек оказывается умным пришельцем из «колонии», которого, к слову, в «метрополии» должны если не любить и уважать, то, по крайней мере, терпеть его выходки, поскольку необходимо придерживаться принципов политкорректности и политики постколониализма. Следовательно, Жижек может позволить себе говорить многое, чего не могут другие. Как Борат, который утверждает в беседе с феминистками, что у женщины мозг как у белки. Таким образом, стремление Жижека критиковать политкорректность и мультикультурализм — всего лишь одно из обличий, один из удачно найденных образов продвижения себя в мировом культурном и политическом пространстве, и, как и у Саши Барона Коэна, у него есть иные образы и все прочее, если продолжать данную метафору. То есть сравнение оказывается, во-первых, не таким уж обидным, а во-вторых, весьма точным. Кстати, сам Славой Жижек не раз говорил, что ему многое прощают, все списывая на его «европейскую эксцентричность». Однако когда Жижек говорит о кинематографе, то Боратом он совсем не выглядит разве что для сторонников посттеории. Вероятно, рассказывая именно о фильмах, философ может позволить себе приоткрыть тайну своей мысли. Дело в том, что Славой Жижек идеологии в интерпретации кино посвящает гораздо больше внимания, чем кажется на первый взгляд. В конце концов, первый «Киногид извращенца» посвящен идеологии немногим меньше, нежели «Киногид извращенца: идеология». Что действительно гениально в анализе кино у Жижека, так это то, что он рассматривает режиссеров не как «авторов», а как настоящих мыслителей, точнее — «идеологов», придерживающихся тех или иных взглядов, а их фильмографии — как целокупность этих взглядов. Когда Жижек пишет о Хичкоке или Кеслёвском, то читает их не менее идеологически, чем многих политических мыслителей, теоретиков или конкретные произведения искусства. Жижек, в частности, осуждает «голливудский марксизм» Джеймса Кэмерона, наивный либерализм Кристофера Нолана и либерально-консервативный синтез Кэтрин Бигелоу. Он не рассматривает Кэтрин Бигелоу как феминистку, хотя и делает очень сильный выпад в сторону феминизма, тем самым расправляясь с «врагом» одной левой. Он просто иронично замечает: почему бы нам, если уж пытки водой просто считаются усиленным методом ведения допроса, не считать изнасилование «усиленной формой соблазнения»? Грубо говоря, Жижек критикует даже эти конкретные проявления идеологии в узком смысле путем обнаружения в них слабых мест, которые мгновенно переворачиваются и приобретают совершенно иной смысл. Здесь он применяет свой излюбленный прием «извращения», хотя термин «перверсия» звучит куда более благообразно, а в словаре Жижека — «пристойно». Как и в случае со «Старбаксом», для Жижека обыкновение — заявить, если вдруг его приглашают в галерею, что он вообще никогда не ходит в галереи, но именно в этот раз он пойдет. Это относится к его философским и политическим взглядам. Но в отношении упоминаемого фильма Бигелоу Жижек совершает непростительную оплошность, обрушиваясь на ее «Цель номер один» за то, что якобы Бигелоу оправдывает пытки, показывая их как часть рутинной работы агентов ЦРУ. То есть там, где Жижек вдруг забывается и отказывается от циничных и одновременно парадоксальных суждений, его позиция не просто дает трещину, но мгновенно предоставляет его оппонентам весомые аргументы для критики, многие из которых уже были перечислены непоследовательность, отсутствие единой структуры теории и проч. Самым верным решением для него в некоторых идеологических вопросах было бы не вдаваться в старомодное морализаторство, а оставаться циником и предлагать смешное прочтение тех феноменов, которые он осуждает. Ему следовало бы не усматривать в фильме Бигелоу «успокоительное для либералов», а использовать уже отработанный постмодернистский трюк — после стандартного политического анализа и нескольких моральных осуждений Бигелоу и встающих на ее защиту либералов и консерваторов по обыкновению обсмеять саму суть этого вопроса. Тем более что в другом месте сам Жижек вполне удачно избегает морального суждения, когда в «Киногиде извращенца: идеология» рассказывает, что когда американские военные издевались над пленными в Абу-Грейб, то поступали так не со зла, а просто-напросто вводили пленных в ритуал непристойной составляющей жизни любой армии. Можно ли быть «вне контекста»? Как и многие другие авторы с колоссальной эрудицией, Жижек неизбежно совершает ошибки. Например, он считает, что персонаж Хавьера Бардема в картине братьев Коэнов «Старикам здесь не место» — это не «личность из реальной жизни, но существо из мира фантазий — воплощение объекта-препятствия в чистом виде». Что очевидно не так, потому что, в конце концов, этот персонаж страдает от злого рока, того самого «препятствия в чистом виде», не меньше, чем другие персонажи фильма: в финале в его машину врезается другая, а сам он получает увечья. Иногда Жижек допускает совершенно непростительные оплошности. Так, он пишет если только это не ошибка переводчиков — по английскому тексту я не сверял , что «Звездные войны» снял Стивен Спилберг да, это на самом деле ужасно 16. Однако даже такие оплошности не умаляют его достоинств как интерпретатора кино, ведь тот вклад в исследование кинематографа, который внес Жижек, переоценить нельзя. Так что читателям этой книги очень повезло. Хотя многие из представленных здесь эссе уже появлялись на русском языке в журналах или других сборниках Жижека, наконец-то они собраны под одной обложкой. И если неискушенному в философии любителю кино, которому понравились «Киногиды извращенца», было тяжело искать у Жижека ценные идеи о значимых фильмах, разбросанные по его произведениям17, то теперь есть возможность почитать Жижека исключительно о кино, и не только о Хичкоке. Конечно, кое-что важное в сборник не попало18, но в целом он репрезентативен. Репрезентативен потому, что в него включены все важные для Жижека темы. Более того, если посмотреть на структуру сборника эссе, большей частью предложенную самим Славоем Жижеком, то легко можно увидеть, что он пребывает в мире старых иерархий и четко разделяет для себя авторов на новых и старых. Фактически Жижек следует идеям, давно предложенным Фредриком Джеймисоном, который попытался описать историю западного кинематографа как движение от реализма через модернизм к постмодернизму. Только вместо «реалистов» у Жижека классики — Любич и Хичкок. За ними следуют модернисты — Тарковский и Кеслёвский. Наконец, все замыкается постмодерном — Линчем19 и «Матрицей». Примерно в этой же схеме могут быть представлены и упоминаемые книги Жижека о популярной культуре. Жак Лакан в Голливуде и вне его» — модернизм, хотя в ней и присутствует анализ многих «классических» работ и вместе с ними текст о «Матрице»; наконец, «Глядя вкось. Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру» — постмодернизм, также с вкраплениями классики. Таким образом, если возвращаться к самому началу текста, то можно сказать, что Жижек не просто написал три введения в Лакана через популярную культуру, а описал три этапа эволюции кино и популярной культуры, используя интерпретации Лакана. Если бы сам Жижек согласился с такой трактовкой, то можно было бы сказать, что его мысль совершенно точно имеет структуру и даже большой замысел. Учение Жижека об идеологии, представленное несколькими кейсами, может найти теоретическое отражение в ранней книге Жижека «Возвышенный объект идеологии». Но это всего лишь реконструкция развития взглядов Жижека на кино и популярную культуру, так сказать, восстановление контекста его творчества. Что подкупает в рассуждениях Жижека о кино больше всего, так это то, что контекст, о котором идет речь, знать совсем не обязательно, хотя, может быть, и желательно. Здесь наиболее удачной стратегий будет обратиться к стороннему примеру. В своем эссе «Лебовски и цели американской постмодернистской комедии» американский исследователь Мэтью Биберман приводит один из самых удачных диалогов фильма впрочем, они там все самые удачные братьев Коэнов «Большой Лебовски»: Уолтер: Это был ценный ковер…Это был… Чувак: Да, мужик, он реально задавал тон всей комнате. Уолтер: Да, это был ценный… Донни: Кто задавал тон всей комнате, Чувак? Чувак: Мой ковер. Уолтер: Ты слышал, что рассказывал Чувак, Донни? Донни: Что? Уолтер: Ты слышал, что рассказывал Чувак? Донни: Я шар кидал. Уолтер: Ты вне контекста, Донни. Собственно, задачей этого введения в «Киногид извращенца» было ввести читателей в контекст темы «Жижек и кинематограф». Однако ирония заключается в том, что сам Жижек не нуждается в том, чтобы этот контекст был описан. Собственно, с этой мысли данный текст и начинался. Жижека знают вне контекста. Более того, его стиль размышлений и его методология помогают всем, кто, как и Донни, пришел прямо в середине фильма и пребывает вне контекста. Когда Жижек гуляет по сценам из его любимых картин, то он не только вводит зрителей в контекст ленты, о которой начинает вещать, но еще и подробно объясняет, что именно означает та сцена, о которой идет речь. Так что можно начать читать «Киногид извращенца» с любой главы и все равно быть в теме. Жижек не даст никому попасть в ситуацию Донни. Отчасти секрет его притягательности и в этом тоже. Фактически читатель держит в руках третью часть «Киногида извращенца», но на этот раз в виде книги. Точнее, наконец-то в виде книги. Александр Павлов, кандидат юридических наук, доцент факультета философии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Я уже писал про Славоя Жижека в контексте его подхода к кинематографу; см. Искусство смешного возвышенного: О фильме Дэвида Линча «Шоссе в никуда». Поэтому можно считать, что этот текст представляет собой завершение моей условной трилогии «Славой Жижек и искусство кино». Возвышенный объект идеологии. Enjoy Your Symptom! Travels in Hyperreality. London: Picador, 1986. О насилии. Славой Жижек: критическое введение. Northwestern: Northwestern University Press, 2008. London: BFI, 200. Размышления в красном цвете. Slavoj Zizek. London and New York: Verso, 1994. Минск: Пропилеи, 2000. Однако Лаура Малви пытается «подправить» «маскулинность Лакана». Макдональдизация общества 5. Капиталистический реализм. Чума фантазий. Харьков: Институт гуманитарных исследований, 2012. Ирак: история про чайник. Книга «Дэвид Линч» одного из наиболее влиятельных специалистов по Линчу, французского киноведа Мишеля Шиона, заканчивается анализом картины «Твин Пикс: сквозь огонь» Chion М. David Lynch. London: BFI, 1995. Таким образом, когда в свет вышел текст Жижека о «Шоссе в никуда», он стал как бы дополнением, приложением к книге Шиона. Ведь Шион в каком-то смысле находится именно по ту сторону баррикад, по которую воюет и Жижек. В частности, Мишель Шион был одним из соавторов сборника «Все, что вы хотели знать о Лакане но боялись спросить у Хичкока », хотя в русское издание его текст включен не был. То есть в каком-то смысле со своей интерпретаций «Шоссе в никуда» Славой Жижек стал как бы продолжателем дела самого известного специалиста по Линчу. Indiana: Indiana University Press, 2009. Чтобы отдохнуть от скучной работы мессией, от проповедей и сотворения чудес, Иисус взял небольшой отпуск и теперь играл в гольф с одним из своих апостолов на берегу Галилейского моря. Иисус не справился со сложным ударом, и мяч угодил в воду, так что Иисусу пришлось пройти по воде его стандартный трюк до места, где упал мяч, наклониться и подобрать его. Когда Иисус вновь попытался выполнить этот же удар, апостол предупредил его, что удар очень сложный и под силу только какому-нибудь Тайгеру Вудсу. Иисус ответил: «Да какого черта, я — сын Бога! Если это может жалкий смертный вроде Тайгера Вудса, я тоже это смогу! Мяч опять угодил в воду, и Иисус опять пошел по поверхности воды, чтобы вернуть его; в это время мимо проходила группа американских туристов, и один из них, наблюдая за происходящим, обратился к апостолу: «Боже мой, да кем этот парень себя возомнил? Иисусом Христом? Эрнст Любич — это режиссер, чьи работы содержат разнообразные вариации этого децентрирования. Тема децентрированной фантазии, поддерживающей сексуальные отношения, принимает странный оборот в «Недопетой колыбельной» Broken Lullaby 1932 г. Вот краткое содержание истории. Французский музыкант Поль Рено, которому не дают покоя воспоминания об Уолтере Холдерлине, солдате, которого он убил во время Первой мировой войны, отправляется в Германию, чтобы разыскать его семью, воспользовавшись адресом на письме, которое он нашел на теле убитого.
Рецензия на фильм "Киногид извращенца" Софи Вайнс (2006)
| Детально о кинофильме «Гид киноизвращенца: Идеология» | Киногид извращенца Жижек абсолютно новая 700р. |
| Киногид извращенца (2006) скачать торрент | Сняв в 2006-м «Киногид извращенца», режиссер Софи Файнс нашла идеальный способ заставить массового зрителя терпеть присутствие одного философа, пусть и самого модного. |
Еще по теме
- Популярные книги
- Забытое ремесло (2019-2021)
- - Автор книги: жижек. Название: киногид извращенца
- Киногид извращенца. Кино, философия, идеология, С. Жижек
Киногид извращенца: идеология
Отзывы о товаре 41 Киногид извращенца. Конспирологически-культурологическое исследование кинематографа "Киногид извращенца: Идеология", снятое режиссером Софи Файнс по сценарию Славоя Жижека и с ним же в главной. широчайший выбор литературы на любой вкус. Киногид извращенца. «Киногид извращенца: идеология» покажут в научном кинолектории. © АиФ Нижний Новгород. Киногид извращенца. Кино, каким бы оно ни было, лучше всего смотреть на свежую голову, вот почему открытые пространства – верные друзья кинофестивалей.
Славой Жижек «Киногид извращенца: кино, философия, идеология»
Это большее — кинофилософия в чистом виде, философия, наконец-таки заговорившая языком кино. Приглашаем к совместному просмотру и последующему обсуждению всех желающих! Участие в киногостиной может быть интересно: психоаналитикам, психотерапевтам, психологам-консультантам; всем, кому интересны идеи психоанализа, практической психологии, семейной психологии и психотерапии; специалистам и любителям в области кино, культуры, искусства как самим мастерам, так и критикам. Добро пожаловать к просмотру, к активному, творческому обсуждению предлагаемого фильма, в интересной, дискуссионной, помогающей атмосфере психоаналитических киногостиных РПО, подразумевая и психоаналитический, и культурологически-искусствоведческий, и интеллектуально-личностный дискурс.
Москва, ул. Гончарная, д.
Проводя идеологический ликбез с помощью «важнейшего из искусств», большинство идей, если не все, он в упрощенном виде переносит из своих книг, где они раскрыты с большей детализацией и имеют болею серьезную основу. Ничто не мешает заинтересованному зрителю, придя домой, открыть, к примеру, его «Возвышенный объект идеологии». Сам же философский подход Жижека Александр Секацкий очень удачно сравнивает с игрой в бисер, где словенский философ и психоаналитик, следуя вызовам современности, выступает на самом деле в роли реаниматора законсервированной науки, не дающего забронзоветь мнимым доказанным истинам, переворачивая их с ног на голову. Вот и нам так же предстоит спасти либеральные идеалы, проведя «революцию понятий» с помощью левой критики. Алексей Артамонов.
Фильм представляет собой затейливую кинолекцию, сопровождающуюся реконструкциями сцен из анализируемых картин: «Таксист», «Звуки музыки», «Титаник», «Цельнометаллическая оболочка» и другие. Обязателен к просмотру всем адептам культурологической конспирологии. Шесть лет назад Софи Файнс — сестра актеров Рэйфа и Джозефа Файнсов — и главный поп-философ современности и ветеран фрейдомарксистской культурологии Славой Жижек объединились, чтобы на примере всего разнообразия мирового кино от братьев Маркс и Хичкока до Финчера и Вачовски вскрыть подноготную воздействия главнейшего из искусств на наши мозги. О создателях О создателях О создателях Славой Жижек - один из самых влиятельных и оригинальных мыслителей нашего времени. Автор более 50 книг, посвященных разнообразным темам: от оперы до религии, от кино и до войны в Ираке. Массовую известность приобрел как интерпретатор фильмов Линча, Хичкока и других режиссёров. Называет себя «воинствующим атеистом». Славой Жижек - один из самых влиятельных и оригинальных мыслителей нашего времени.
В 2007 году режиссер-документалист Софи Файнс сестра актеров Райфа и Джозефа предложила Жижеку рассказать с экрана о том, как он препарирует кино. Последователь психоаналитических теорий Жака Лакана и философских построений Карла Маркса к тому времени уже успел написать немало слов о Хичкоке, Линче и «Матрице» и вступить в затяжной и довольно резкий спор с авторитетным американским киноведом Дэвидом Бордуэллом. На это у меня есть простой ответ: ну а кто ж не любит-то? В новом опусе Жижек начинает с разбора карпентеровских «Чужих среди нас», в которых окружающая жителей капиталистического мира реклама оказывалась инопланетной пропагандой. Надев специальные очки, герой видел, что за яркими картинками скрываются черно-белые призывы: «Подчиняйся», «Потребляй», «Спи», «Воспроизводи», «Смотри ТВ». Это идеальный материал для разговора об идеологии в кино, от которого удобно перейти к разбору рекламы газировки, но Жижек, разумеется, метит дальше.
Рецензия на фильм "Киногид извращенца" Софи Вайнс (2006)
| Кино. Славой Жижек. “Киногид извращенца” 2006 | Славой Жижек совсем не режиссер, а «Киногид извращенца» далеко не продукция канала BBC. |
| Просмотр и обсуждение х/ф «Киногид извращенца» | В прокат выходит «Киногид извращенца: идеология» – вторая картина Софи Файнс, в которой словенский философ Славой Жижек интерпретирует разные фильмы. |
| Фильм Киногид извращенца: Идеология смотреть онлайн в эфире телеканалов на | широчайший выбор литературы на любой вкус. Киногид извращенца. |
| Киногид извращенца (2006) - кино как зеркало потока бессознательного | Фильманьяк | Дзен | Конспирологически-культурологическое исследование кинематографа "Киногид извращенца: Идеология", снятое режиссером Софи Файнс по сценарию Славоя Жижека и с ним же в главной. |
Киногид извращенца (2006) скачать торрент
Начало показа в 21:00. Напомним , фильм «Крамер против Крамера» покажут в летнем кинотеатре на Рождественской 1 августа. Автор: Корр.
Вертикальные экраны, синхронизированные экраны и бесконечные фильмы Было и несколько отдельных попыток переосмыслить традиционное понятие фильма и сделать его чуть более увлекательным. Фильм «Код времени» 2000 года показывали одновременно на четырех экранах, работающих синхронно, вот только на каждом экране действие шло чуть-чуть вперед, но кульминацию - землетрясение - показали в один и тот же момент на всех четырех экранах. Звучит немного путано, но правильное использование звука привлекало внимание зрителя как раз к основному действию. Эта видеоинсталляция художника Кристиана Марклэя демонстрировалась в крупных мировых галереях, и зрители от Нью-Йорка до Сеула могли прийти и смотреть инсталляцию с любого момента и столько, сколько им захочется. Вертикальные экраны — это уже более современное изобретение, отчасти вдохновленное тем, как мы держим смартфоны. Группа кинопродюсеров запустила проект "Вертикальное Кино" , где снимает короткометражки в режиме портрета, причем снимает чаще всего в церкви, чтобы пространство соответствовало высоте кадра. Так, например, есть кинопоказы в бассейне и кинопоказы, к которым подают еду и напитки, а также опыты с полным погружением.
В их версии зрители наряжаются в соответствующие костюмы, выходят на сцену и подыгрывают актерам, изображаюзим сцены из фильма. Подпишитесь на нас:.
Вспышку насилия Тревиса Бикла, героя этого фильма, можно с легкостью приравнять к тому, что совершил Андерс Брейвик в Осло. Классика Спилберга « Челюсти » используется Жижеком для того, чтобы объяснить, почему в принципе возможно появление самых экстремистских идеологий в истории человечества: фашизма, нацизма, антисемитизма. Как нацизм через пропаганду становится идеологией и почему мы «покупаемся» на него и следуем за ним, рассматривается на примере фильмов « Триумф воли », « Кабаре », а также деятельности немецкой рок-группы Rammstein.
Действие фильма постоянно перемещается от прошлому к настоящему. Мы узнаем о том, когда идеология современного капитализма активизирует наше чувство долга, например, в решении экологических проблем. То, что создает капитализм - это мусор; в фильме вы видим это в кадрах, снятых в пустыне Мохаве на кладбище старых самолетов. Эти застывшие бесполезные машины - исторические объекты, выброшенные из бесконечного репродуктивного капиталистического цикла, воплощают идею «инерции реальности» из апокалиптического фильма «Я легенда». Еще один огромный мертвый объект Жижек находит в бессмертном блокбастере Кэмерона: останки потерпевшего крушение Титаника, символизирующие «застывшее удовольствие». Главные герои фильма разрушают законы классовой борьбы и классового разделения, основу капиталистического общества, и кораблекрушение символизирует этот слом.
Кэмерон со своим «Голливудским марксизмом» явно стремится донести до зрителя эти важные и сложные смыслы, в то же время в этом фильме наипрекраснейшем образом увековечена иллюзия «вечной любви», оплоте мэйнстримового кино с его логикой «создания пары». Такая схема трансляции идеологических посылов используется не только американцами: в советском блокбастере «Падение Берлина», чей сценарий создавался в соавторстве со Сталиным, история любви используется только для того, чтобы рассказать о героизме советского народа и самого Сталина, без которого Советский союз не смог бы одолеть фашистскую Германию. На примере фильмов « Цельнометаллическая оболочка », «Военно-полевой госпиталь М. Эта идея помогает понять, откуда взялись фотографии, сделанные американскими военными в тюрьме Абу Грэйб, на которых запечатлены унижения и пытки иракских заключенных. Но по Жижеку выжить в закрытых сообществах может только тот, кто сохраняет ироничную дистанцию с законами и правилами. А что насчет исполнения общественного заказа?
Жижек противопоставляет Джокера из «Темного рыцаря» Кристофера Нолана Бэтмену и остальным персонажам, олицетворяющим управление обществом посредством основного инструмента - лжи. Достоевский отстаивает как раз противоположную точку зрения: «Если Бог есть, то все позволено». Это означает, что вера в высший порядок и некого абстрактного «Большого Другого» оправдывает насилие и жестокость. Суть «Большого Другого» простирается далеко за пределы религиозного фанатизма: например, советская идеология существовала благодаря вере в то, что все происходящее, в том числе жертвы, которые приносит «народ», необходимо для великой мировой коммунистической революции. Но Большой Другой не только дает людям смысл существования, но и действует для нас, как некий совершенный свидетель нашей жизни. В «Короткой встрече» Дэвида Лина мы видим, что если этот свидетель принимает форму реального человека, все рушится, оставляя нас наедине с самими собой.
Финал фильма объясняет, что происходит, когда мы пытаемся освободиться от какой-либо идеологии. Неожиданно способ освобождения находится в фигуре Иисуса Христа: на примере «Последнего искушения Христа» Скорсезе Жижек предлагает зрителям радикальное прочтение смысла христианства и атеизма. Как мы сможем "переродиться", освободиться от кандалов, которыми мы прикованы к идеологическим рамкам? Жижек применяет свои рассуждения о мечтах в сцене массовой оргии в «Забрийском Поинте», как в отправной точке исследования принципиальной возможности мечтать вне пределов существующей идеологии. Наши мечты формируют наши желания, а желания - это не объективные факты.
И ты с радостным ржанием пускаешься в галоп, и преданно косишь глазом на своего хозяина, зная, что вечером будет у тебя тёплое стойло, и торба овса, и быть может, тебя подпустят к той каурой кобыле, что появилась недавно в хозяйских конюшнях… Идеологическая интерполяция — это умение заполнить лакуны дискретного сознания раба такими понятиями и представлениями, которые создадут для него ощущение мнимой свободы и самовластия при его полной реальной зависимости от воли и желаний господина. И это то, что мы имеем на сегодняшний день для абсолютного большинства жителей этой многострадальной планеты. Заметьте, «господа», я не сообщаю вам ничего нового: Никто не навязывает нам определённую, жёсткую идеологию в готовом виде, мы синтезируем некую среднюю идеологическую величину по сумме нашего опыта, врождённого характера и благоприобретённых предпочтений, и пользуемся ей в процессе коммуникации, меняя настройки по собственному произволу в зависимости от ситуации и незыблемости своих убеждений.
И если мы сталкиваемся с критикой нашей идеологии или с отрицанием идеологии как иллюзии вообще, мы можем изменить свою парадигму или вынести себя за скобки любой парадигмы, но это не избавит наш разум от пребывания в иллюзии, просто одна фата-моргана будет благополучно заменена некой иной. Даже если мы полагаем, что отвергли все и всякие иллюзии, то окажемся всего лишь в состоянии иллюзорного просветления, чистоты ума и прочей бесовской прелести. Казино всегда в прибыли. Когда дьявол играет с нами в напёрстки, нам кажется, что мы совершаем свободный выбор, а в действительности мы уже болтаемся в его силках, конвульсивно дёргая ножками, однако нам чудится, что мы в диком кураже отплясываем джигу. Выход за рамки идеологии болезнен? Это разрушение матрицы, которую сознание заботливо, как пчела свои соты, выстраивало всю жизнь, и которой пользовалось для сообщения с внешним мiром и его обитателями. Дезинтеграция идеологической матрицы выбрасывает сознание в пустоту, оставляет его без всякой опоры, но кто и что приходит ему на помощь и предлагает замену уничтоженной схеме восприятия реальности? Это демоны с их иллюзией истины и подлинности тех иллюзорных систем ценностей, которые они инсталлируют на освободившееся от «заблуждений» место, — и не об этом ли сказано, что «свято место пусто не бывает»?
Не думайте, господа, что я просто теоретический оппонент Жижека.
На соседних полках:
- «Киногид извращенца: идеология»
- Фильм – КИНОГИД ИЗВРАЩЕНЦА: ИДЕОЛОГИЯ
- Рецензия: «Киногид извращенца» Славоя Жижека - Ленин мертв, а кола нагрелась
- Киногид извращенца — Энциклопедия
- Правила комментирования
Киногид извращенца (2006) скачать торрент
Поэтому если придумать яркий образ, как это сделали Pussy Riot , власть начинает штормить. Я хочу это особенно подчеркнуть. В отличие от писаных законов, неписаные куда страшнее. Представьте себе, что вы ребенок. И на этих выходных вы с отцом должны отправиться к бабушке. Вы не любите бабушку. Как поступил бы отец раньше? Он сказал бы: "Ты пойдешь несмотря ни на что", — и все было бы на своих местах. Как происходит сегодня? Отец говорит: "Конечно, ты свободен. Можешь не идти.
Но ты помнишь, сколько бабушка для тебя сделала? Вот она — современная "свобода". Вам нужно вернуть настоящего Платонова и убрать этого идиота. Позвольте человеку петь — и он вернется в животное состояние. Но и запретить пение нельзя. Тогда цари придумывают, как обезопасить его — разрешить только военные песни. Встает один человек и говорит: "Товарищ Сталин сделал ошибку! Естественно его назавтра расстреляют.
Вернёмся к идеологии. Нет никакой возможности избавиться от той или иной её ипостаси, оставаясь душой и разумом в мiре вещей, причин и следствий и связывающих оные страстных взаимодействий. Это «внутреннейшее» находится между амальгамами зеркала-сознания, направленного вовнутрь и вовне, и это о нём сказано, что «Царство Божие внутрь вас есть, Лк. И есть люди, малые числом, кои свободны от пут идеологии и тьмы прочих заблуждений разума, связанного плотью мозговых тканей, но не потому, что знают законы психологии и социологии, а потому что ум их трансцендировал духом за пределы видимого мiра, пребывая всецело и в вещественном, и в невещественном, однако власти материального существования более не подчиняясь. Постидеологическое общество? Раз назван принцип экзистенции — это уже идеология. Если потребление назначено двигателем прогресса — это уже идеология. Ты был и остаёшься рабом системы и её лозунгов. Тебе навязывают желания, за которые надо платить, и ты платишь за их исполнение трудом своего тела и временем собственной жизни, а сверхприбыль получает тот, кто сумел поработить тебя, твоё сознание идеологией, и заставить работать без кнута и цепей больше, чем тебе потребно для поддержания пристойного существования, и сделать тебя участником крысиных бегов в погоне за бесполезным. Твой господин хлопает тебя по плечу, ласково улыбается и говорит: «Брат», — потом хлопает по брюху, чтобы потуже затянуть седельные ремни, и, усевшись на тебя верхом, с криком «гей» вонзает шпоры в твои бока и доверительно сообщает: «Вот, видишь, всё справедливо, у всех изначально равные возможности». И ты с радостным ржанием пускаешься в галоп, и преданно косишь глазом на своего хозяина, зная, что вечером будет у тебя тёплое стойло, и торба овса, и быть может, тебя подпустят к той каурой кобыле, что появилась недавно в хозяйских конюшнях… Идеологическая интерполяция — это умение заполнить лакуны дискретного сознания раба такими понятиями и представлениями, которые создадут для него ощущение мнимой свободы и самовластия при его полной реальной зависимости от воли и желаний господина. И это то, что мы имеем на сегодняшний день для абсолютного большинства жителей этой многострадальной планеты.
Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру» крайне радикальна, почти вызывающа, поскольку в ней представлены не только Хичкок и Чаплин, но и «Робокоп» и «Терминатор». Отсюда и секрет успеха Жижека. Грубо говоря, нельзя стать популярным, лишь заигрывая с популярной культурой. Нужно окунуться в нее целиком, отдать всего себя без остатка, не раствориться, но слиться с нею, то есть самому стать частью популярной культуры, ее феноменом. Значит, в успехе Жижека действительно есть что-то большее, чем просто потакание вкусам публики, и его известность — не раздутая. Киноведы против Жижека Вот что любопытно. О Жижеке существует не одна книга. Большинство из списка работ о словенском философе имеют название «Критическое введение», что изначально говорит о том, что 1 к Жижеку как бы нельзя относиться некритически; 2 мысль Жижека слишком сложна для понимания, поэтому сначала в нее надо «ввести». Другие тексты посвящены теологии, марксизму, гегельянству, политической теории и т. Я знаком с двумя из этого множества серьезных текстов — с одним из многих критических введений и «Онтологией Жижека»6. Я бы сказал, что они «слишком серьезные». Серьезные в том смысле, что в них нет шуток, они написаны, как признается один из авторов, не так увлекательно, как книги самого Жижека, а главное — они посвящены философии и политической теории Жижека. Что в них абсолютно опущено, так это все то, что Жижек написал о популярной культуре. Поразительно, но то же можно сказать и о большинстве других работ, посвященных Жижеку, по крайней мере если смотреть на эти книги поверхностно. Таким образом, некоторые академические ученые принимают Славоя Жижека слишком серьезно, а те, кто не принадлежит к академии, относятся к нему слишком легковесно. Следовательно, самое важное и ценное, что мы можем сделать для Жижека, это принять всерьез, казалось бы, его не самые серьезные работы. Как это ни удивительно, отнеслись с наибольшим вниманием и даже чрезмерно серьезно к Жижеку прежде всего американские киноведы. Да и как они не могли? Как отмечалось выше, Жижек стал известен широкой публике своими яркими интерпретациями феноменов современной культуры, большей частью кинематографа. В конце концов, с упорством маньяка обращаясь постоянно то к блокбастерам, то к классике, то к артхаусу, он и сам попал в кино, получившее название «Киногид извращенца». Разгуливая по кадрам из любимых фильмов, он объяснял, что та или иная сцена значит или могла бы значить с точки зрения философии — марксизма, фрейдизма, лакановского психоанализа и т. Так, за последние двадцать лет Жижек капитализировал люблянский психоанализ, острый ум и любовь к кино в имидж современного мыслителя, едва ли не самого тонкого интерпретатора кинематографа в его самых разных измерениях. Подобный успех выходца из Восточной Европы, разумеется, не мог не задеть западных киноведов, не один десяток лет исследовавших разного рода фильмы. Тем более они разозлись, когда Жижека признали и в сфере профессионального киноведения: по крайней мере, ему доверили написать книгу о творчестве известного польского режиссера Кшиштофа Кеслёвского в рамках Британского института кинематографии BFI. Кроме того, Жижек кидает камни в огород «посттеории», хотя и, очевидно, не со зла, а просто чтобы показать осведомленность в новейших течениях внутри академии. Его нападки на посттеоретиков в книге о Кеслёвском «Страх настоящих слез»7 стали последний каплей, переполнившей море терпения и зависти сторонников посттеории. Глава школы посттеории, один из выдающихся и признанных киноведов Дэвид Бордуэлл в итоге написал резкую отповедь Жижеку с громким названием «Славой Жижек: Скажи что-нибудь! Суть претензий Бордуэлла к Жижеку в том, что Жижек ничего не понимает в кино, не умеет полемизировать и в конечном счете не знает даже философии. Дэвид Бордуэлл, едва ли не самый авторитетный американский киновед, доходит даже до того, что начинает копаться в «грязном белье» Жижека, что, конечно, делает текст еще более интересным. Вкратце логика его текста такова. Бордуэлл описывает контекст, в котором появилась книга Жижека о Кеслёвском, и обрушивается на покровителя Жижека в области американских Cinema Studies Колина МакКейба, виднейшего сторонника психоанализа в теории кино. Далее Бордуэлл критикует политическую составляющую теоретического подхода МакКейба и Жижека с помощью методологии Ноэля Кэрролла, сторонника посттеории, который также имеет статус «философа от кинематографа». Однако большей частью Бордуэлл лишь оценочно отзывается о Жижеке, отмечая, например, что тот «умеет только браниться и задавать риторические вопросы, мало смысля при этом в философии». Бордуэлл осмеивает оппонентов и даже пытается объяснить «весьма превратное понимание Жижеком диалектики», заявляет, что тот не умеет спорить и презирает научное сообщество, которое занимается теорией кино. В конце концов Бордуэлл опускается до того, что начинает подробно рассказывать, какие у Жижека есть методы избегать общения с американскими студентами про это вскользь рассказывал сам философ. Бордуэлл не оставляет Жижеку шанса, нападая на его знаменитую эрудицию, на его стиль, а также на его «академический юмор». Наконец, Бордуэлл обвиняет Жижека и его коллег в том, что они в киноведении действуют по принципу Ленина и Мао — истребляют конкурентов, — заканчивая на грустной ноте, что Жижека можно было бы оправдать тем, что тот любит кино, но ведь его любят все, как тонко замечает критик. Таким образом, как киновед Жижек был «признан» своими противниками. Иначе говоря, детальный, иногда даже слишком детальный и чрезмерно вульгарный разбор «подхода к кинематографу» Жижека таким авторитетом американского киноведения, как Дэвид Бордуэлл, легитимируют присутствие Жижека в западных Cinema Studies. А если учесть, что ему оказывают поддержку другие влиятельные американские киноведы вроде упомянутого Колина МакКейба, то Жижек становится одним из признанных даже не столько философов, которые в том числе рассуждают о кино, но киноведов par excellence. Кому еще из философов доверили такую честь — считаться киноведом? Методология как идеология В бордуэлловской критике особенно примечательно упомянутое высказывание о том, что Жижек и его соратники и даже «товарищи» вероятно, это наиболее удачный термин в данном контексте разрабатывают политическую стратегию в киноведении, то есть, как Ленин или Мао, пытаются уничтожить своих противников. С одной стороны, это может быть правдой в том смысле, что почему бы единомышленникам одной школы в киноведении не вести войну с другой школой, особенно если обсуждаемая посттеория и ее представители — едва ли не более мощная и влиятельная группа, а кроме того, разве то, что делают сами посттеоретики в лице Бордуэлла, это не уничтожение своего противника в лучших традициях Мао? Другими словами, если Жижек не объявляет себя жестким последователем Ленина в киноведении, то есть не использует «левую риторику», за которой ничего не стоит, Бордуэллу действительно есть о чем беспокоиться. Это может означать, что Жижек действительно мог задумать революцию против конкурентов. В этом смысле замечание Иана Паркера более чем справедливо. Дело в том, что часто Жижек скорее фрондирует своим «ленинизмом», «сталинизмом», чтобы шокировать либеральную общественность, нежели реально верит в сталинизм. По сути, весь его сталинизм сводится к плакату с вождем, что висит в его квартире в Любляне, и сильному, хотя и устаревшему анекдоту о том, что если нацистский тип личности смиренно принимает похвалу и аплодисменты, то сталинистский тип личности с радостью аплодирует сам себе во время оваций. Обычно после этой шутки зал, где Жижек вдохновенно рассказывает этот анекдот, взрывается овациями, а сам лектор начинает хлопать в ладоши за удачно и к месту рассказанную шутку, так сильно вдохновившую публику. Разумеется, Жижек поддерживает и «сталинизм» французского философа Алена Бадью, но опять же не забывая напомнить о своих несущественных разногласиях с идеологическим союзником. То же и с маоизмом. Жижек расшаркивается в комплиментах Бадью и замечает насчет их разногласий: «…но нет ничего такого, чего не могла бы исправить хорошая маоистская самокритика tamzing с парой лет в исправительном лагере »10. Главный вывод, который мы должны сделать из этой «идеологической фронды» Жижека, таков: часто объявлять приверженность конкретной идеологии для него — всего лишь ход. Но это не единственное использование Жижеком идеологии. Он приложил много сил к тому, чтобы развить теорию идеологии, которая находит отражение в его подходе к кино больше, чем в чем-либо еще. Единственной проблемой остается то, что в кино он не дает себе труда объяснить, как именно в каждом конкретном примере он понимает работу идеологии. То есть это за него должны сделать мы. Первое понимание идеологии у Жижека, если угодно, широкое или внешнее — это то, что используют все режимы — и левые и правые. В этом случае обязательная идеология, то есть та, которую стремится навязать государство, — это не система взглядов, а лишь некая рамка, форма, сосуд, который можно наполнить абсолютно любым содержанием. Тогда не важно, что именно государство навязывает, главное — неукоснительно следовать его заповедям. Возьмем самый грубый пример. В основе идеологии одного государства лежит традиционное философское учение — материализм, а в основе другого — идеализм. И тогда ученые в одном государстве должны писать о ложности идеализма, о том, что бытие определяет наше сознание и прочее, а в другом государстве люди должны клеймить материю, которая является лишь отражением идеальных сущностей и и При этом данные идеи не влияют ни на то, что говорят люди в личном общении, ни на то, как они живут. В обоих случаях идеология представляет собой одно и то же — пустой сосуд. Разве не так функционировала идеология на позднем этапе существования Советского Союза? Например, ученые спокойно могли писать тексты на интересующие их темы, но формально должны были добавить ссылок на труды марксизма-ленинизма и, может быть, осудить описываемое ими явление или событие как мелкобуржуазное, мещанское, иногда реакционное. Из этих обязательных и в то же время ни к чему серьезному не обязывающих поклонов проистекает почти всегда циничное отношение к идеологии: формально мы соблюдаем все транслируемые сверху заветы, но реально не считаем так, как нас принуждают считать, и делаем то, что нам нравится. Вместе с тем государственная политика, конечно, может определять самые разные сферы жизни общества. Но эти решения — уже конкретная деятельность, которая, впрочем, не всегда нуждается в идеологии. Грубо говоря, это не идеология как таковая. Но в целом идеология так, как ее понимают сегодня просто должна транслировать какой-то определенный посыл и следить за тем, чтобы люди этот посыл приняли. Например, любые идеологии используют образ врага, чтобы обвинить во всех бедах общества нечто. Например, в фильме «Челюсти», как рассказывает Жижек, таким врагом, замыкающим на себе гнев всех членов общества, оказывается акула. Так и государству просто нужно указать на этого иного, и тогда общество будет консолидировано в своем негативном отношении к нему. Но часто Жижек обращается к идеологии в узком, внутреннем смысле — как к системе взглядов на общество, политику, экономику и культуру, изобличая «наивный марксизм» или обрушиваясь на «либеральный коммунизм», то есть к идеологии, которая наполнена содержанием. Подчеркнем: сам Жижек не утруждает себя хотя бы коротким замечанием, что вот сейчас мы будем говорить об идеологии в узком, а не широком смысле, часто подменяя одно понимание идеологии другим и перескакивая от одного примера к другому. Однако ведь и сам Жижек, как он сам заявляет, является носителем «идеологического сознания» в узком смысле и в целом не выходит за рамки левого понимания идеологии. Не случайно в сборнике, посвященном анализу идеологии, который редактировал сам Жижек11, большая часть текстов представлена левыми авторами и зачастую друзьями философа. На самом деле невозможно было бы выбрать более удачной методологии прочтения кино, чем «идеология» и «критика идеологии». Здесь следует отметить, что философ почти не использует гегельянство для анализа кино, зато в полную мощность задействует Маркса и Лакана вместе с Фрейдом. Вопрос в том, что первично — политические пристрастия Жижека и вытекающие из них обязанности любить именно эти интеллектуальные истоки левой мысли или универсальность Маркса и Лакана, с помощью которых можно объяснить практически все добавьте Гегеля — и ваш метод станет неуязвим? Однако в реальности мы никогда не узнаем, что первично у Жижека — методология или идеология. Собственно, ключевая мысль исследования Иана Паркера состоит в том, что он настаивает, что Жижек часто меняет свою позицию в рамках тех источников, которые он избрал для себя как определяющие — гегельянство, марксизм, лаканианство. Он ранжирует свои источники в зависимости от ситуации, вот почему никогда нельзя сказать точно, что он имеет в виду. Так считает Паркер12. У правых, да и у некоторых левых нет мощной теоретической базы, которая бы могла стать столь универсальным способом объяснения окружающего мира, популярной культуры в том числе. Например, относительный успех американского киноведа Робина Вуда, который считается одним из наиболее уважаемых ученых, предложивших гендерный подход в теории кино, состоял в том, что он открыл для себя фрейдо-марксизм в маркузианском преломлении и с его помощью стал интерпретировать фильмы. Не менее удачной стратегией может быть феминизм, но и он зачастую прибегает как минимум к психоанализу — Фрейду и, не реже, Лакану13. Но у Жижека в любом случае есть настоящая броня, скроенная из самых прочных щитов, которую в принципе невозможно пробить. Его слабым местом могла бы оказаться ситуация, в которой он отказывается от Лакана, но и здесь, как мы видим, философ избегает критики прежде всего за счет того, что каждый раз смотрит на конкретный артефакт или феномен с нового места — тот самый параллакс, который Жижек также выбрал в качестве ориентира для своей мысли. Поэтому когда он отказывается от психоанализа, его мысль не становится менее ценной. Собственно, почти весь «Киногид извращенца: идеология» посвящен его личным идеям — интерпретациям известных фильмов и, реже, событий или артефактов популярной культуры — Coca-Cola, Kinder Surprise и проч. Следовательно, если возвращаться к вопросу, насколько придерживается сам Жижек взглядов, которые декларирует, — его идеология может представлять а может и не представлять собой следствие его методологического подхода. Также Жижек утверждает, что в понимании идеологии почти что следует Карлу Марксу, правда немного перефразирует классическое высказывание немецкого мыслителя о ложной форме общественного сознания. Жижек резюмирует измененное определение идеологии так: они ведают, что творят, и продолжают делать это. В конечном счете Жижек делает именно то, о чем говорит сам: знает, что делает, и продолжает делать это. Гранде латте с сиропом «критика капитализма» Наиболее существенное место в критике идеологии Жижека занимает капитализм. Разумеется, это не новость, что главным врагом всех марксистов должен быть именно современный капитализм. Давайте взглянем на проблему капитализма через фильм Дэвида Финчера «Бойцовский клуб» 1999. Если кому-то довелось посмотреть это кино, на которое, кстати, не раз ссылается в своих работах и Славой Жижек, этот зритель вряд ли забудет о яркой «философии», которую предлагал своим последователям пророк нового, постцивилизационного мира Тайлер Дёрден в исполнении Брэда Питта. При этом надо помнить, что персонаж Дёрдена в фильме сложнее, чем в первоисточнике, по которому поставлен фильм. Если в книге Чака Паланика бывшие члены бойцовского клуба объединились в борьбе против «системы глобального капитализма» в проект «Разгром», то в экранизации, несмотря на то что участники подпольной организации и мечтали разрушить финансовую систему, они не были левыми. По крайней мере, об этом нигде не говорится прямо. В фильме протест проекта «Разгром» отчетливо неполитический, а гораздо более глубокий, почти метафизический. И если он имеет свою идеологию, то в фильме она выходит за рамки «антиглобализма». Очень важно, что свою «политическую философию» Тайлер приготовил не для начального этапа вербовки — заманивания отчаявшихся мужчин, к тому же лишенных достоинства, иногда даже буквально, так как у некоторых членов клуба, у которых был обнаружен рак яичек, его вырезали, — а главным образом для проекта «Разгром». Среди речовок Тайлера особенно важна эта: «Ты — это не твои грёбаные хаки! Хаки — цвет, с одной стороны, войны и в целом агрессивных установок по отношению к чему бы то ни было, с другой стороны — именно цвет хаки символизирует, как нечто, имевшее когда-то отношение к войне, военной форме, становится частью консюмеризма, если угодно — даже моды. Не случайно члены проекта «Разгром» не носят хаки, а одеваются во все черное. Таким образом, новые «революционеры» протестуют против символизма, который работает на нескольких уровнях — символа войны их агрессия «безобидная», в целом они стараются не причинять вред людям и символа общества потребления. Но если символ хаки вполне понятен, то другое высказывание Тайлера таит в себе еще более сложные механизмы культурных референций. Легко понять, о каком именно гранде латте идет речь. В фильме «Бойцовский клуб» мы видим стаканчики «Старбакса» на столах офисных клерков. Утверждается даже, что в фильме нет ни одной сцены, где бы не мелькал стаканчик «Старбакса». Гранде — размер среднего кофе. Больше его — только венти. Не столько важно, что клерки пьют именно «гранде» и даже именно «латте», сколько то, что они пьют кофе из «Старбакса». Во-первых, один из современных американских социологов Джордж Ритцер в своей книге «Макдональдизация общества 5»14, идея которой сводится к тому, что символом развития современного капиталистического общества стал «Макдоналдс», пишет, что «Старбакс» оказывает настолько серьезное влияние на сегодняшнее общество, что одно время автор концепции даже подумывал объявить о «старбаказиации общества». То есть «Старбакс» занимает в жизни людей серьезное место. Некоторые, как заявляет Ритцер, даже строят свои маршруты передвижения по городу, исходя из того, где именно они могут заскочить в кофейню, чтобы взять с собой гранде латте. Во-вторых, кажется, устоялась идея, что именно «Старбакс» стал символом капитализма. По крайней мере, именно в мультипликационном сериале «Южный парк» в качестве такового выбирают «Старбакс» и еще «Walmart» — крупнейшие сети, которые подминают под себя мелкий бизнес. Как последовательные либертарианцы, создатели «Южного парка» не осуждают, а одобряют этот процесс, утверждая, что «Старбакс» стал «крупным монстром», потому что хорошо работает и делает качественный кофе. Давайте будем честны. Например, в России в этих кофейнях довольно высокие цены гранде латте в «Макдоналдс» почти что в три раза дешевле, чем в «Старбаксе» , и поэтому «Старбакс» является скорее символом престижного потребления, ведь далеко не каждый любитель кофе может позволить себе пить там кофе каждый день. В то время как в Соединенных Штатах и Канаде эти кофейни представляют собой буквально «забегаловку», в которую можно заскочить по дороге на работу или во время прогулки с собакой, взять тот самый гранде латте и отправиться дальше. Вернее, поход в «Старбакс» в США — вообще не событие. Однако, судя по всему, членам бойцовского клуба запрещено потреблять кофе из «Старбакса», потому что он все равно ориентирует на потребление, пускай и не на столь престижное. Итак, получается, что на уровне символов члены бойцовского клуба даже в фильме протестуют не только против престижного потребления, но и против капитализма, если признать за факт то, что «Старбакс» — символ современного капитализма. И казалось бы, здесь самое время объявить проект «Разгром» левым проектом, однако сделать это было бы самой большой ошибкой. Дело в том, что фильм «Бойцовский клуб» предлагает взгляд на крушение капитализма, который на самом деле фактически означает и конец света, потому что старый мир будет разрушен. Однако среди левых философов бытует шутка, что легче вообразить конец света, чем конец капитализма15. И если «Старбакс» все-таки его символ, то в этом смысле в случае конца света самым верным решением для всех нас будет пережить его в «Старбаксах». Тогда после того, как все закончится, мы сможем строить новую жизнь на основе уцелевших кофеен «Старбакс». Так что, судя по всему, в новом средневековье, которое наступит в случае технологического краха или террористического акта проекта «Разгром», «монастырями», то есть центрами интеллектуальной и вообще любой другой жизни, станут не университеты, как то ошибочно предполагает Умберто Эко, а именно кофейни «Старбакс». Они сражаются с капитализмом с помощью ярких обличений, лучшие из которых создаются, вероятно, в кофейнях «Старбакс». В конце концов, именно так делает Славой Жижек. Он критикует абсолютный консюмеризм, предлагаемый «Старбаксом»: вы немного переплачиваете за кофе, зато полученная прибыль пойдет голодающим детям Африки, — в этом случае потребителю, то есть вам, не будет стыдно за то, что вы живете в роскоши, в то время как где-то на планете люди умирают от голода. Заявляя это, Жижек отпивает из стаканчика «Старбакс» и одновременно обрушивается на капитализм. И не просто капитализм, а на сам «Старбакс». Чистая иллюстрация его собственного тезиса о том, что он знает, что именно делает, и все равно продолжает делать это. Тем самым он в каком-то смысле расписывается в якобы бессилии и признается, что так же, как и все, пользуется благами капитализма, но это не означает, что он, как и другие левые, не видит его слабых сторон. Таким образом, самая главная претензия, которую Славой Жижек мог бы предъявить капитализму, могла бы свестись к тому, что «Старбаксы» сегодня закрываются слишком рано и не работают круглосуточно. А избежать упреков в том, что он якобы непоследовательный критик капитализма и консюмерист, Жижек мог бы очень просто: достаточно покупать вместо гранде латте — венти капучино. Вообще нет, но в этот раз — да: парадоксы вместо цинизма Довольно цинично со стороны Жижека, но именно так это выглядит со стороны. Однако это почти единственный способ для него делать политические высказывания и высказывать «моральные суждения». И такая позиция более чем подкупает. Правда, так не думают враги философа. Раз уж речь вновь зашла о критике Славоя Жижека, следует упомянуть, как называют его философские неприятели, да и вообще все противники. Называют они его «Боратом от философии». На самом деле в этом сравнении истины гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. То есть первый слой сравнения — это желание оскорбить и указать на место мыслителя в системе координат современной политической и философской мысли. Как мы помним, Борат — это казахский журналист, который отправляется в Соединенные Штаты, чтобы «перенять культурный опыт Америки» и попробовать применить полученные знания в «славном государстве Казахстан». На протяжении фильма Борат высказывает крайне сомнительные идеи, а также попадает в разные комичные ситуации. Одним словом, на первый взгляд, Жижек — глупый пришелец из развивающейся страны, не понимающий обычаев того пространства, где он вынужден работать. Давайте же взглянем немного глубже. Борат — это лишь один из персонажей, а не реальный человек, придуманный американским комиком. Этот комик — Саша Барон Коэн — еврей, который может позволить себе любые, самые неполиткорректные высказывания. Это позволительно, так как сам он является евреем.
И почему птицы нападают в шедевре Хичкока? Первая часть исследует вымышленные структуры, доказывающие наш опыт действительности , и хаотичность желания , которое подрывает этот же самый опыт. Она представляет из себя фрейдистский анализ явленности в кино таких концептов как « Оно — Я — Сверх-я ». Жижек показывает, как визуальный язык фильмов возвращает к нам наши самые глубокие переживания, недоступные в обыденности, пробуждает наши желания , одновременно держа их на безопасном расстоянии и сообщая зрителю в концентированном и эссенциированном виде. Вторая часть посвящена фантазии и сексуальности , как мужской, так и женской. Рассматривая огромную роль фантазий в сексуальных отношениях , Жижек показывает различия между мужчиной и женщиной, с точки зрения их либидо и сексуальных фантазий вернее сказать, показывает разный характер фантазмического в их сексуальности. Он шутит, что единственная хорошая женщина для мужчины — это мёртвая женщина , женщина, готовая подавить свои фантазии. В этом случае она не противится его фантазиям и не может от них отклониться. Фантазия же может и умиротворять и дестабилизировать, именно она делает половой акт возможным когда фантазии нет, случаются мысли Что я здесь делаю?
Валерий Подорога «Мишель Фуко: археология современности»
- Киногид извращенца
- Киногид извращенца 2009
- Киногид извращенца (2006) - кино как зеркало потока бессознательного
- Киногид извращенца: Кино, философия, идеология: сборник эссе
- Кино в книгах: Киногид извращенца - «25-й кадр» | Независимый журнал о кино
Киногид извращенца. Кино, философия, идеология (18+)
• документальный. Режиссер: Софи Файнс. В ролях: Славой Жижек. Музыка: Магнус Файнс. Продюсер: Мартин Розенбаум, Кэти Холли, Софи Файнс и др. это двухчасовая лекция о том, как нам промывают мозги и как мы сами их себе промываем. Читать бесплатно книгу Киногид извращенца.
Киногид извращенца смотреть онлайн
Игра Жижека по-настоящему увлекает, и досмотрев (дочитав) "Киногид извращенца" до конца, ты начинаешь снова. Фрейдомарксистско-культурологическое исследование Жижека — это продолжение вышедшей совместно с Файнс в 2006 году документальной работы «Киногид извращенца» в трёх частях. Похожие. Следующий слайд. Киногид извращенца: Кино, философия, идеология: сборник эссе Гонзо. Похожие. Следующий слайд. Киногид извращенца: Кино, философия, идеология: сборник эссе Гонзо. Игра Жижека по-настоящему увлекает, и досмотрев (дочитав) "Киногид извращенца" до конца, ты начинаешь снова. Объяснение того, почему слово "извращенец" упоминается в названии статьи, можно посмотреть в этом тексте.
Киногид извращенца: Идеология (2012)
главное орудие "Киногида извращенца". Славой Жижек совсем не режиссер, а «Киногид извращенца» далеко не продукция канала BBC. «Киногид извращенца» (The Pervert's Guide to Cinema) — это серия документальных фильмов режиссёра Софи Файнс, в котором словенский философ и культуролог.