Виталий Бабенко, составитель Роман «Золотой теленок» публикуется в том виде, в котором его создали соавторы Илья Ильф и Евгений Петров. Романы Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» свидетельствуют о том, что авторы преувеличили место и значение нэпманских элементов и что авторам в тот период их литературной деятельности присущи были буржуазно-интеллигентский скептицизм и нигилизм. Первая часть книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» называется «Экипаж «Антилопы». 1931. Источник: Ильф И. А., Петров Е. П. Двенадцать стульев; Золотой телёнок.
Аудиокниги слушать онлайн
В книгу вошли повести «Завтра была война», «А зори здесь тихие…» и роман «В списках не значился». Книги серии «Читаем по школьной программе» адресованы учащимся средней и старшей школы. Все произведения русской и зарубежной классики, которые необходимо изучить согласно обновлённому государственному образовательному стандарту, найдутся среди толстых красных корешков! Серия «Читаем по школьной программе» — это продолжение книжных серий «Читаем до школы» и «Книги для внеклассного чтения».
В этом труде подробно исследована история создания романа и его публикационная судьба, которая не оставит читателя равнодушным. Петрова, одна из тех книг, которая будет актуальна во все времена. Разве нужны еще причины для того, чтобы перечитывать бессмертную классику? Боится, что благополучие может кончиться.
Зарывает в землю пластинки, чтобы напомнить, что цивилизация б...
Произведение, разошедшееся на цитаты, с известным каждому сюжетом. Если сказать, что мне понравилось, значит, не сказать ничего - читал и плакал, в смысле смеялся до слёз. Так что настоятельно рекомендую всем - гарантированно получите заряд хорошего настроения и положительных эмоций.
Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков», и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить. Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же позор, позор! Так деградировал пешеход. И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении. Гражданин в фуражке с белым верхом, какую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества.
Он двигался по улицам города Арбатова пешком, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам.
Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги
Пешеходы создали мир. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить сто четырнадцать вкусных питательных блюд. И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид, появились автомобилисты. Надо заметить, что автомобиль тоже был изобретен пешеходами. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов.
Для них ввели некое транспортное гетто.
Прозаик Илья Кремлёв , написавший основанную на документальном материале повесть «Сын Чичерина », вспоминал, что аферисты, специализировавшиеся на семейных связях, как правило, имели при себе подложные мандаты и удостоверения [25]. О более ранних «корпорациях жуликов» рассказывал в книге « Москва и москвичи » Владимир Гиляровский : по его словам, «нищие-аристократы», чтобы не пересекаться во время «работы», брали атласы-календари и распределяли между собой улицы и дома города [26] [27]. Трамвай начала 1930-х годов Балаганов относится к числу самых «детских» соратников Бендера. Обладатель «молодецкой внешности» [28] , постоянно держащий в руках сладкую «трубочку» [29] , он отличается крайней наивностью и считает, что земля плоская. Остап на протяжении всего романа поучает своего «молочного брата», однако мечта перевоспитать Шуру остаётся несбыточной [28]. В третьей части романа великий комбинатор вручает Балаганову 50 000 рублей, сопровождая выдачу денег словами об открывающихся перед Шурой «вратах великих возможностей». Но большие деньги не избавляют Балаганова от прежних привычек: его уводят в милицию после кражи в переполненном трамвае. Этот вид транспорта «с его уплотнённостью и стиснутостью» наряду с коммунальными квартирами и очередями был одним из атрибутов жизненного уклада 1920-х — 1930-х годов. Трамвай пришёл на смену аллегорической «карете прошлого» и в советской литературе первой трети XX века считался символом «жизненного пути и судьбы» [30].
Основная статья: Адам Козлевич Первое такси в Ярославле Сюжетная линия, связанная с Козлевичем, была намечена в записных книжках Ильфа в виде коротких набросков, появившихся после ярославской командировки соавторов 1929 : «Шофёр Сагассер»; «Чуть суд — призывали Сагассера — он возил всех развращённых, других шофёров не было» [31] [32]. Иосифа Карловича Сагассера, владельца первого в Ярославле такси, с которым писатели познакомились на Привокзальной площади города, исследователи считают наиболее вероятным претендентом на «роль» прототипа Козлевича [33]. По словам Лидии Яновской, этот персонаж, как и другие соратники Бендера, — образ-шутка, призванный оттенить характер великого комбинатора. Козлевич настолько бесхитростен и простодушен, что, участвуя в погоне за миллионом, не понимает «заговорщицких намёков» своих товарищей [29]. Остап Бендер, воспринимающий Адама как простосердечного человека, называет его «ангелом без крыльев» [34]. Подобная доверчивость приводит к тому, что героя «охмуряют» ксендзы , и командор вынужден предпринять ряд усилий для возвращения «блудного сына». В главе, рассказывающей о противостоянии великого комбинатора и ксендзов, прослеживается определённая связь с « Тремя мушкетёрами » неудавшийся переход Арамиса к иезуитам [35] ; в то же время в этих сценах звучит «более универсальный мотив», связанный с освобождением товарища «из-под власти чуждых сил» [36]. В этом лозунге соединены возгласы, укоренившиеся с XIX века в среде российских извозчиков «Резвая лошадка — прокачу! В придуманном Бендером названии машины — «Антилопа Гну» — присутствует, по мнению исследователей, перекличка с именем корабля, на котором путешествовал герой Джонатана Свифта Гулливер : Ассоциация может быть связана с тем, что Бендер, особенно во втором романе, является своего рода Гулливером, который попеременно предстаёт то великаном на фоне большинства комических персонажей романа , то лилипутом на фоне «истинного социализма» [38]. Подобные мероприятия, проводившиеся в Советском Союзе «с агитационной целью», воспринимались населением как заметное событие в жизни городов, находившихся на пути следования колонны; обязательным элементом пробегов были устраиваемые на маршрутах митинги и чествование участников [39].
Его герои, передвигаясь по реке на лодках, опережают другие суда и, подобно экипажу «Антилопы Гну», «снимают пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания» [40]. Основная статья: Корейко Черновые заметки к роману «Золотой телёнок» Если в «Двенадцати стульях» в число оппонентов Бендера входили такие курьёзные герои, как завхоз 2-го дома Старсобеса Альхен, то в «Золотом телёнке» его противником становится «персонаж омерзительно-страшный» — Корейко. В записных книжках Ильфа образ подпольного миллионера обозначен кратким сочетанием: «Ветчинное рыло». В романе «портретная заготовка» расширяется, и облик Александра Ивановича приобретает пугающие черты: «На передний план, круша всех и вся, выдвинулось белоглазое ветчинное рыло с пшеничными бровями и глубокими ефрейторскими складками на щеках» [7]. Исследователи предполагают, что образ Корейко сформировался на основе журналистских материалов, появлявшихся на страницах « Гудка ». Так, соавторы знали о неких деятелях, занимавшихся, подобно Александру Ивановичу, хищением продуктов на железной дороге; судебный процесс над ними состоялся в 1925 году и широко освещался в их газете [22]. Кроме того, возможным прототипом Корейко был аферист Константин Михайлович Коровко , разбогатевший с помощью различных мошеннических схем [41]. Глава «Подземное царство», рассказывающая о махинациях с открытками во время работы Корейко на строительстве электростанции, также написана как отклик на реальные события: в изданиях 1920-х годов периодически появлялись статьи о нерадивых руководителях, затрачивающих десятки тысяч рублей на альбомы, брошюры и иную рекламную продукцию [42]. Корейко — мастер маскировки; не случайно Остап при первой встрече с Александром Ивановичем не видит в заурядном сотруднике «Геркулеса» опасного противника и решает, что перед ним — «советский мышонок» [43]. Его одежда — парусиновые брюки, кожаные сандалии, белая сорочка — это стандартная экипировка служащих конца 1920-х годов [44].
Свои сбережения миллионер хранит в «обыкновенном чемоданишке», который, в свою очередь, держит на вокзале — «типичной пограничной и переходной зоне» [45]. По словам Юрия Щеглова, даже стремление Александра Ивановича укрыться от Бендера во время учебной газовой тревоги с помощью противогаза «Среди десятка одинаковых резиновых харь нельзя было найти Корейко» демонстрирует его умение «растворяться в массе стереотипных советских людей» [46]. Литературным предшественником Корейко является Елисей Портищев — герой рассказа Ильфа и Петрова «Двойная жизнь Портищева», написанного в 1929 году и входящего в сатирический цикл « Тысяча и один день, или Новая Шахерезада ». Подобно Александру Ивановичу, Елисей, покидая столицу, превращается из скромного профсоюзного работника в нэпмана, а по возвращении в Москву прямо на перроне надевает на себя маску «стопроцентного праведника» [47]. У Корейко железная хватка и сильная воля. Как расчётливый спортсмен, готовит он себя к будущему триумфу. Подобно Портищеву, он не ест, а питается, не завтракает, а вводит в организм жиры и углеводы. И всё это во имя того, чтобы дожить до счастливого дня, когда деньги дадут ему славу, власть, почёт [48]. Основная статья: Васисуалий Лоханкин Васисуалий Лоханкин — жилец коммунальной квартиры, именуемой «Воронья слободка».
На самом деле способна. Сходство стилистики. Но, с другой стороны, если вы начнете вчитываться в их тексты, вы увидите разницу — не только в стилистике то есть в построении фразы, в подборе эпитетов , но и шире, в проблематике. Он видит свою роль «большого писателя» за пределами журнальной работы иначе; он работает над вещами историческими — или по крайней мере сочетающими бытовое с историческим: уже написаны «Белая гвардия», «Дни Турбиных» и «Бег», а главное — уже задуман роман «Мастер и Маргарита», над которым Булгаков с конца 1920-х ведет интенсивную работу. Ну и потом, про стилистику: а рассказы про Колоколамск, «Одноэтажную Америку» — это все тоже Булгаков написал? Или Ильф и Петров сами научились успешно копировать стиль Булгакова? А почему нужно пихать кого-то похожего в каждое произведение? Но и роман Булгакова был завершен девятью годами позже «Золотого телёнка» — логично, что более раннее произведение повлияло на более позднее, но из этого совершенно не следует, что оба произведения написаны одним автором. Конечно, были нужны, а кому нет? Но в 1927—1928 годах, когда «12 стульев» пишутся и публикуются, Булгаков ещё не пребывает в опале и деньги у него есть: с публикацией прозы у него всегда были проблемы, но он остается востребованным драматургом, его пьесы идут в театрах, ему благоволит Сталин.
Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель. Пройдя под фанерной аркой со свежим известковым лозунгом: «Привет 5й окружной конференции женщин и девушек», он очутился у начала длинной аллеи, именовавшейся Бульваром Молодых Дарований. Почти на всех скамьях Бульвара Молодых Дарований сидели одинокие девицы с раскрытыми книжками в руках. Дырявые тени падали на страницы книг, на голые локти, на трогательные челки. Когда приезжий вступил в прохладную аллею, на скамьях произошло заметное движение. Девушки, прикрывшись книгами Гладкова, Элизы Ожешко и Сейфуллиной, бросали на приезжего трусливые взгляды. Он проследовал мимо взволнованных читательниц парадным шагом и вышел к зданию исполкома — цели своей прогулки. В эту минуту из-за угла выехал извозчик. Рядом с ним, держась за пыльное обугленное крыло экипажа и размахивая вздутой папкой с тисненой надписью «Musique», быстро шел человек в длиннополой толстовке. Он что-то горячо доказывал седоку. Седок — пожилой мужчина с висячим, как банан, носом — сжимал ногами чемодан и время от времени показывал своему собеседнику кукиш. В пылу спора его инженерская фуражка, околыш которой сверкал зеленым диванным плюшем, покосилась набок. Обе тяжущиеся стороны часто и особенно громко произносили слово «оклад». Вскоре стали слышны и прочие слова. Придется поставить вопрос о рвачестве. Я даром буду работать! Вы это крепостное право бросьте! Сами всюду пишут «Свобода, равенство и братство», а меня хотят заставить работать в этой крысиной норе. Тут Талмудовский быстро разжал кукиш и принялся считать по пальцам: — Квартира — свинюшник, театра нет, оклад… Извозчик! Пошел на вокзал! Ведь завод остается без специалистов!.. Побойтесь бога!.. Общественность этого не допустит, инженер Талмудовский!.. У меня в портфеле протоколы… И секретарь секции, расставив ноги, стал живо развязывать тесемки своей «Musique». Эта неосторожность решила спор. Увидев, что путь свободен, Талмудовский поднялся на ноги и что есть силы закричал: — Пошел на вокзал! Из папки «Musique» вылетели листки папиросной бумаги с какими-то лиловыми «слушали-постановили». Приезжий, с интересом наблюдавший инцидент, постоял с минуту на опустевшей площади и убежденным тоном сказал: — Нет, это не Рио-де-Жанейро! Через минуту он уже стучался в дверь кабинета предисполкома. По какому делу? Как видно, посетитель тонко знал систему обращения с секретарями правительственных, хозяйственных и общественных организаций. Он не стал заявлять, что прибыл по срочному, казенному делу. И, не дожидаясь ответа, приблизился к письменному столу. Председатель, черноглазый большеголовый человек в синем пиджаке и таких же брюках, заправленных в сапоги на высоких скороходовских каблучках, посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает. А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца. Председатель смутился и приподнялся. Он живо вспомнил знаменитый облик революционного лейтенанта с бледным усатым лицом и в черной пелерине с бронзовыми львиными застежками. Пока он собирался с мыслями, чтобы задать сыну черноморского героя приличествующий случаю вопрос, посетитель присматривался к меблировке кабинета взглядом разборчивого покупателя. Когда-то, в царские времена, меблировка присутственных мест производилась по трафарету. Выращена была особая порода казенной мебели: плоские, уходящие под потолок шкафы, деревянные диваны с трехдюймовыми полированными сиденьями, столы на биллиардных ногах и дубовые парапеты, отделявшие присутствие от внешнего беспокойного мира. За время революции эта порода мебели почти исчезла, и секрет ее выработки был утерян. Люди забыли, как нужно обставлять помещения должностных лиц, и в служебных кабинетах появились предметы, считавшиеся до сих пор неотъемлемой принадлежностью частной квартиры. В учреждениях появились пружинные адвокатские диваны с зеркальной полочкой для семи фарфоровых слонов, которые якобы приносят счастье, горки для посуды, этажерочки, специальные кожаные кресла для ревматиков и голубые японские вазы. В кабинете председателя арбатовского исполкома, кроме обычного письменного стола, прижились два пуфика, обитых полопавшимся розовым шелком, полосатая козетка, атласный экран с Фудзиямой и вишней в цвету и зеркальный славянский шкаф грубой рыночной работы. Нет, это не Рио-де-Жанейро». Он предпочитал исполкомы, обставленные новой шведской мебелью Ленинградского древтреста. Председатель хотел было спросить о цели приезда лейтенантского сына в Арбатов, но неожиданно для самого себя жалобно улыбнулся и сказал: — Церкви у нас замечательные. Тут уже из Главнауки приезжали, собираются реставрировать. Скажите, а вы-то сами помните восстание на броненосце «Очаков»? Я был дитя. Угар НЭПа. Нет того энтузиазма. Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки… Председатель очень обрадовался перемене разговора. Ему показалось позорным то, что он забыл имя очаковского героя. Великие вехи забываешь». Без копейки? Это интересно. Председатель тревожно прислушался к новым интонациям в голосе посетителя. Затем сын черноморского героя мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь рублей и три талона на обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка». Сын героя уложил деньги и талоны в глубокий карман поношенного, серого в яблоках пиджака и уже собрался было подняться с розового пуфика, когда за дверью кабинета послышался топот и заградительный возглас секретаря. Дверь поспешно растворилась, и на пороге ее показался новый посетитель. Сын лейтенанта Шмидта. Николай Шмидт.
Настройки:
Обозревая литературное наследие Ильфа и Петрова, не только произведения, написанные ими вместе, но и каждым в отдельности, нельзя не подивиться широте творческих возможностей писателей, литературному блеску фельетонов, очерков, комедий. 1931. Источник: Ильф И. А., Петров Е. П. Двенадцать стульев; Золотой телёнок. Книга "Золотой теленок" И. Ильф, Е. Петров Москва 1991 год Советская Россия Тираж 200 000. Щеглов Юрий Романы Ильфа И Петрова. Т. 2. Золотой Теленок.
Настройки:
Авторы: И. Вольнов «Встреча», С. Сергей-Ценский «Жестокость», А. Тарасов-Радионов «Шоколад», Б. Пильняк «Повесть непогашенной луны», М. Булгаков «Собачье сердце», С. Цена: 150 руб. Последние записи:.
Вместе с компаньонами он пытается разоблачить подпольного миллионера Александра Корейко, скрывающегося за личностью скромного госслужащего. Роман полон искромётный шуток и сатирической иронии. Многие фразы главного героя превратились в афоризмы.
Прошлое регистратора загса Вы читали «Золотой теленок» Ильфа и Петрова? Любой образованный человек скажет: «Конечно, читал! Два года назад впервые в истории увидело свет полное издание «Двенадцати стульев».
Серия «Читаем по школьной программе» — это продолжение книжных серий «Читаем до школы» и «Книги для внеклассного чтения». Красные корешки — гарантия отличных оценок по литературе! Издание в твёрдом переплёте. Произведения входят в школьную программу по литературе для старших классов.
Ильф Илья Арнольдович, Петров Евгений Петрович: Золотой теленок
Дмитрий Галковский считает, что романы «12 стульев» и «Золотой теленок» были написаны Михаилом Булгаковым, а не Ильфом и Петровым, и приводит в пользу этой теории ряд аргументов. 5. «Золотой теленок» — великолепный роман И. Ильфа и Е. Петрова, одна из тех книг, которая будет актуальна во все времена. В сатирическом романе "Золотой теленок" авторы обнажают беспощадную сущность капиталистического стяжательства, бюрократизма, мещанства и обывательской глупости». Закажите прямо сейчас антикварную книгу Золотой теленок Ильф И. А., Петров Е. П. 1934 в книжном интернет-магазине «Москва» по цене от 70 000 рублей. В сатирическом романе "Золотой теленок" авторы обнажают беспощадную сущность капиталистического стяжательства, бюрократизма, мещанства и обывательской глупости». 08 $t Комментарии к роману "Золотой теленок" / Ю. К. Щеглов.
Долой клеветнические книги!
Судя по всему, летом 1929 года, после поездки в Ярославль, Ильфу и Петрову пришла в голову мысль отправить Бендера в путешествие по России на старом автомобиле. А непосредственным толчком стала встреча с колоритным ярославским шофером по фамилии Сагассер. В записных книжках Ильфа есть строки: «Чуть суд — призывали Сагассера — он возил всех развращенных, других шоферов не было» и «Шофер блуждал на своей машине в поисках потребителя». Этот самый Сагассер, о котором история не сохранила никаких сведений, и стал прообразом шофера из «Золотого теленка», фамилия которого в черновиках была Цесаревич, а в окончательном варианте — Козлевич. Куда автомобиль мог везти Остапа? Ну конечно, в Одессу — город, откуда родом были и Ильф, и Петров они оба провели там детство и молодость, но познакомились только взрослыми людьми в Москве. Одесса в качестве основного места действия фигурировала во всех черновиках «Золотого теленка», и лишь в последнем варианте авторы везде поставили прозрачный псевдоним «Черноморск».
Так Одессу называл еще Шолом-Алейхем в своих очерках «Типы «Малой биржи», опубликованных в 1892 году. Например, старичков в «пикейных жилетах» Ильф и Петров прямо позаимствовали из реальности. Это были бывшие биржевики и негоцианты, при советской власти оказавшиеся не у дел. Они действительно носили жилеты из ткани пике, чесучовые костюмы и соломенные канотье; одесситы в просторечии почему-то называли их «лепетутниками». Ильф писал в 1929 году в очерке «Путешествие в Одессу»: «Никакая книга не даст полного представления о так называемом «Острове погибших кораблей». Весь день здесь прогуливаются люди почтенной наружности в твердых соломенных шляпах, чудом сохранившихся люстриновых пиджаках и когда-то белых пикейных жилетах.
Это бывшие деятели, обломки известных в свое время финансовых фамилий. Теперь белый цвет акаций осыпается на зазубренные временем поля их соломенных шляп, на обветшавший люстрин пиджаков, на жилеты, сильно потемневшие за последнее десятилетие. Это погибшие корабли некогда гордой коммерции. Время свое они всецело посвящают высокой политике, международной и внутренней. Им известны такие детали советско-германских отношений, которые не снились даже Литвинову». Кстати, этих одесских «пикейных жилетов» можно увидеть в фильме «Мисс Менд», который вышел в 1926 году и стал тогда настоящим блокбастером: они были приглашены на роли преуспевающих американцев.
В книге Ильфа и Петрова много моментов, которые современному читателю понятны не до конца. Спутник читателя» — там подробно комментируются и «Двенадцать стульев», и «Золотой теленок». Например, «дети лейтенанта Шмидта» не случайно появляются на страницах книги, действие которой разворачивается в 1930-м. Именно тогда широко отмечали 25-летие революции 1905 года, и фамилия Петра Петровича Шмидта, который руководил восстанием на крейсере «Очаков» и был потом за это расстрелян, звучала особенно актуально. Впрочем, в 20-е годы множество проходимцев действительно выдавали себя за родственников видных революционеров и коммунистов — есть истории о «брате Луначарского» или «сыне Чичерина». В 1917 году любовница лейтенанта Шмидта настоящая Зинаида Ризберг обратилась к Дзержинскому и вытребовала у него персональную пенсию как «любимая женщина героя революции»; потом она написала о Петре Шмидте книгу, выступала с воспоминаниями о нем на вечерах — в общем, практически превратила статус «подруги героя» в профессию.
Кстати, у лейтенанта Шмидта действительно был сын, его звали Евгений, в 1905 году ему было 17 лет, и он участвовал в восстании рядом с отцом. А во время Гражданской войны сражался на стороне белых, и в конце концов эмигрировал сначала в Турцию, потом в Чехословакию, а затем во Францию. Наличие сына у Петра Шмидта советские биографы не скрывали, а вот то, что с ним случилось после революции, не афишировали. Поэтому выдавать себя за отпрыска лейтенанта жуликам было необыкновенно удобно. Петр Шмидт, революционер 2. А почему учреждение, в котором служит Корейко, называется «Геркулес»?
Потому что по уставу его деятельность заключается «в различных торговых операциях в области лесо- и пиломатериалов». Его название — пародия на названия многочисленных лесозаготовительных контор той поры: «Экспортлес», «Центролес», «Северолес», «Кареллес». Последний отчасти послужил прототипом «Геркулеса»: он находился в Москве, но тоже в помещении бывшей гостиницы. Как пишет Щеглов, «Предприимчивые сотрудники «Кареллеса» развернули там бурные махинации в общесоюзном масштабе, кладя сотни тысяч рублей в свой собственный карман. Гостиничные номера служили им местом «роскошной жизни», которую покрывал подкупленный аферистами консультант Наркомфина. В конечном счете, коррумпированные кареллесовцы были разоблачены и отданы под суд».
Автопробеги в конце 20-х приняли массовый характер. У них было две главные цели: агитационная работа среди населения оно смотрело на новенькие импортные автомобили как на диво и проверка прочности иностранных машин выдержат ли они путешествие по российским дорогам, находившимся тогда в чудовищном состоянии? В газетах публиковали отчеты об автопробегах, перечисляя марки участвовавших в них машин «паккард», «агеа», «адлер», «аде», «рено», «пирс-арроу», «мерседес», «линкольн», «фиат», «татра» и так далее. А знаменитая фраза «Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения» пародирует популярный лозунг той поры, висевший в парикмахерских: «Одеколон — не роскошь, а гигиена». Он был так же привычен, как для нас — въевшиеся в память фразы из рекламных роликов.
И заканчивался тоже совсем не так. В приложении к издании будет помещена иная версия заключительной части. А из предисловия станет ясно, что история создания «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» — сама по себе захватывающий детективный роман, в котором в полной мере отразилась политическая жизнь страны конца 20-х — начала 30-х годов.
Зося последний раз улыбнулась и ушла. Надо найти подзащитного. Паниковский был послан в "Геркулес", Балаганов - на квартиру Александра Ивановича. Сам Остап бросился на вокзалы. Но миллионер-конторщик исчез. В "Геркулесе" его марка не была снята с табельной доски, в квартиру он не возвратился, а за время газовой атаки с вокзалов отбыло восемь поездов дальнего следования. Но Остап и не ждал другого результата. Вот в Китае разыскать нужного человека трудновато: там живет четыреста миллионов населения. А у нас очень легко: всего лишь сто шестьдесят миллионов, в три раза легче, чем в Китае. Лишь бы были деньги. А они у нас есть. Однако из банка Остап вышел, держа в руке тридцать четыре рубля. Как же это вышло? Все было так весело, мы заготовляли рога и копыта, жизнь была упоительна, земной шар вертелся специально для нас - и вдруг... Накладные расходы! Аппарат съел все деньги. И он посмотрел на молочных братьев с укоризной. Паниковский пожал плечами, как бы говоря: "Вы знаете, Бендер, как я вас уважаю! Я всегда говорил, что вы осел! А инвентарь? За один чернильный прибор "Лицом к деревне" любое учреждение с радостью отдаст сто рублей! А пишущая машинка! А дыропробиватель, оленьи рога, столы, барьер, самовар! Все это можно продать - Наконец, в запасе у нас есть золотой зуб Паниковского. Он, конечно, уступает по величине гирям, но все-таки это молекула золота, благородный металл. У конторы друзья остановились. Из открытой двери неслись молодые львиные голоса вернувшихся из командировки студентов животноводческого техникума, сонное борматанье Фунта и еще какие-то незнакомые басы и баритоны явно агрономического тембра. За всю кампанию заготовлено только двенадцать кило несортовых рогов. Где уполномоченный по копытам? Балаганов задрожал. Мы пойдем по дороге, залитой солнцем, а Фунта поведут в дом из красного кирпича, к окнам которого по странному капризу архитектора привинчены толстые решетки. Экс-начальник отделения не ошибся. Не успели поверженные ангелы отдалиться от конторы на три квартала, как услышали за собой треск извозчичьего экипажа. В экипаже ехал Фунт. Он совсем был бы похож на доброго дедушку, покатившего после долгих сборов к женатому внуку, если бы не милиционер, который, стоя на подножке, придерживал старика за колючую спину. И, считая царей и присяжных поверенных, Фунт загибал пальцы. Идемте домой, к Лоханкину. В Лимонном переулке их ждал новый удар.. Но дома не было, не было "Вороньей слободки". По обгорелым балкам ступал только страховой инспектор. Найдя на заднем дворе бидон из-под керосина, он понюхал его и с сомнением покачал головой. Великий комбинатор не ответил. Он был подавлен утратой саквояжа. Сгорел волшебный мешок, в котором была индусская чалма, была афиша "Приехал жрец", был докторский халат, стетоскоп. Чего там только не было! Они побрели по улицам, бледные, разочарованные, отупевшие от горя. Их толкали прохожие, по они даже не огрызались. Паниковский, который поднял плечи еще во время неудачи в банке, так и не опускал их. Балаганов теребил свои красные кудри и огорченно вздыхал. Бендер шел позади всех, опустив голову и машинально мурлыча: "Кончен, кончен день забав, стреляй, мой маленький зуав". В таком состоянии они притащились на постоялый двор. В глубине, под навесом, желтела "Антилопа". На трактирном крыльце сидел Козлевич. Сладостно отдуваясь, он втягивал из блюдечка горячий чай. У него было красное горшечное лицо. Он блаженствовал. Мы нищие, Адам! Примите нас! Мы погибаем. Козлевич встал. Командор, униженный и бедный, стоял перед ним с непокрытой головой. Светлые польские глаза Адама Казимировича заблестели от слез. Он сошел со ступенек и поочередно обнял всех антилоповцев. Паниковский плакал, закрывая лицо кулачками н шепча: - Какое сердце! Честное, благородное слово! Какое сердце! Глава XXIV Погода благоприятствовала любви Обо всем, что великий комбинатор сделал в дни, последовавшие за переселением на постоялый двор, Паниковский отзывался с большим неодобрением. И на самом деле, вместо того чтобы постараться как можно дольше растянуть последние тридцать четыре рубля, обратив их исключительно на закупку продовольствия, Остап отправился в цветочный магазин и купил за тридцать пять рублей большой, как клумба, шевелящийся букет роз. Недостающий рубль он взял у Балаганова. Между цветов он поместил записку: "Слышите ли вы, как бьется мое большое сердце? У меня большое сердце. Как у теленка. И потом это все равно не деньги. Нужна идея. Вслед за тем Остап уселся в "Антилопу" и попросил Козлевича вывезти его куда-нибудь за город. Весь день верный Адам катал великого комбинатора по белым приморским дорогам, мимо домов отдыха и санаториев, где отдыхающие шлепали туфлями, поколачивали молотками крокетные шары или прыгали у волейбольных сеток. Телеграфная проволока издавала виолончельные звуки. Дачницы тащили в ковровых кошелках синие баклажаны и дыни. Молодые люди с носовыми платками на мокрых после купанья волосах дерзко заглядывали в глаза женщинам и отпускали любезности, полный набор которых имелся у каждого черноморца в возрасте до двадцати пяти лет. Если шли две дачницы, молодые черноморцы говорили им вслед: "Ах, какая хорошенькая та, которая с краю! Их смешило, что дачницы никак не смогут определить, к которой из них относится комплимент. Если же навстречу попадалась одна дачница, то остряки останавливались, якобы пораженные громом, и долго чмокали губами, изображая любовное томление. Молодая дачница краснела и перебегала через дорогу, роняя синие баклажаны, что вызывало у ловеласов гомерический смех. Остап полулежал на жестких антилоповских подушках и мыслил. Сорвать деньги с Полыхаева или Скумбриевича не удалось - геркулесовцы уехали в отпуск. Безумный бухгалтер Берлага был не в счет: от него нельзя было ждать хорошего удоя. А между тем планы Остапа и его большое сердце требовали пребывания в Черноморске, Срок этого пребывания он сейчас и сам затруднился бы определить. Услышав знакомый замогильный голос, Остап взглянул на тротуар. За шпалерой тополей шествовала под руку немолодая уже чета. Супруги, видимо, шли на берег. Позади тащился Лоханкин. Он нес в руках дамский зонтик и корзинку, из которой торчал термос и свешивалась купальная простыня. И странная семья исчезла в антилоповской пыли. Когда пыль упала на землю, Бендер увидел на фоне моря и цветочного партера большое стеклянное ателье. Гипсовые львы с измаранными мордами сидели у подножья широкой лестницы. Из ателье бил беспокойный запах грушевой эссенции. Остап понюхал воздух и попросил Козлевича остановиться. Он вышел из машины и снова принялся втягивать ноздрями живительный запах эссенции. Он устремил взор на вывеску: "1-я Черноморская кинофабрика", погладил лестничного льва по теплой гриве и, промолвив: "Голконда", быстро отправился назад, на постоялый двор. Всю ночь он сидел у подоконника и писал при свете керосиновой лампочки. Ветер, забегавший в окно, перебирал исписанные листки. Перед сочинителем открывался не слишком привлекательный пейзаж. Деликатный месяц освещал не бог весть какие хоромы. Постоялый двор дышал, шевелился и хрипел во сне. Невидимые, в темных углах перестукивались лошади. Мелкие спекулянты спали на подводах, подложив под себя свой жалкий товар. Распутавшаяся лошадь бродила по двору, осторожно переступая через оглобли, волоча за собою недоуздок и суя морду в подводы в поисках ячменя. Подошла она и к окну сочинителя и, положив голову на подоконник, с печалью посмотрела на Остапа. Перед рассветом, когда постоялый двор стал оживать и между подводами уже бродил мальчик с ведром воды, тоненько выкликая: "Кому кони напувать? Бендера На 1-й Черноморской кинофабрике был тот ералаш, какой бывает только на конских ярмарках и именно в ту минуту, когда всем обществом ловят карманника. В подъезде сидел комендант. У всех входящих он строго требовал пропуск, но если ему пропуска не давали, то он пускал и так. Люди в синих беретах сталкивались с людьми в рабочих комбинезонах, разбегались по многочисленным лестницам и немедленно по этим же лестницам бежали вниз. В вестибюле они описывали круг, на секунду останавливались, остолбенело глядя перед собой, и снова пускались наверх с такой прытью, будто бы их стегали сзади мокрым линьком. Стремглав проносились ассистенты, консультанты, эксперты, администраторы, режиссеры со своими адъютантшами, осветители, редакторы-монтажеры, пожилые сценаристки, заведующие запятыми и и хранители большой чугунной печати. Остап, принявшийся было расхаживать по кинофабрике обычным своим шагом, вскоре заметил, что никак не может включиться в этот кружащийся мир. Никто не отвечал на его расспросы, никто не останавливался. Он тихонько побежал и сразу же почувствовал облегчение. Ему удалось даже перекинуться двумя словечками с какой-то адъютантшей. Тогда великий комбинатор побежал с возможной быстротой и вскоре заметил, что включился в темп. Теперь он бежал ноздря в ноздрю с заведующим литературной частью. Немой или звуковой? Легко выбрасывая ноги в толстых чулках, завлит обошел Остапа на повороте и крикнул: - Не надо! Немого кино уже нет. Обратитесь к звуковикам. Оба они на миг остановились, остолбенело посмотрели друг на друга и разбежались в разные стороны. Через пять минут Бендер, размахивая рукописью, опять бежал в подходящей компании, между двумя рысистыми консультантами. Консультанты, дружно перебирая рычагами, оборотились к Остапу: - Какой сценарий? Великий комбинатор опять сбился с ноги и позорно заскакал. Звукового кино еще нет. В течение получаса добросовестной рыси Бендер уяснил себе щекотливое положение дел на 1-й Черноморской кинофабрике. Вся щекотливость заключалась в том, что немое кино уже не работало ввиду наступления эры звукового кино, а звуковое еще не работало по причине организационных неполадок, связанных с ликвидацией эры немого кино. В разгаре рабочего дня, когда бег ассистентов, консультантов, экспертов, администраторов, режиссеров, адъютантш, осветителей, сценаристов и хранителей большой чугунной печати достиг резвости знаменитого в свое время "Крепыша", распространился слух, что где-то в какой-то комнате сидит человек, который в срочном порядке конструирует звуковое кино. Остап со всего ходу вскочил в большой кабинет и остановился, пораженный тишиной. За столом боком сидел маленький человек с бедуинской бородкой и в золотом пенсне со штурком. Нагнувшись, он с усилием стаскивал с ноги ботинок. Но человек не ответил. Он снял ботинок и принялся вытряхивать из него песок. Человек с бедуинской бородкой не спеша надел ботинок и молча стал его шнуровать. Закончив это дело, он повернулся к своим бумагам и, закрыв один глаз, начал выводить бисерные каракули. Только тогда кинодеятель поднял голову, посмотрел на Остапа и сказал: - Пожалуйста, говорите громче. Я не слышу. Остап подсел к столу и написал на клочке бумаги: "Вы звуковик? Называется "Шея". Глухой посмотрел на записку сквозь золотое пенсне и сказал: - Прекрасно! Мы сейчас же втянем вас в работу. Нам нужны свежие силы. Как в смысле аванса? Только никуда не уходите. Я ровно через минуту. Глухой захватил сценарий многометражного фильма "Шея" и выскользнул из комнаты. После этого Остап просидел в кабинете полтора часа, но глухой не возвращался. Только выйдя на лестницу и включившись в темп, Остап узнал, что глухой уже давно уехал в автомобиле и сегодня не вернется. И вообще никогда сюда не вернется, потому что его внезапно перебросили в Умань для ведения культработы среди ломовых извозчиков. Но ужаснее всего было то, что глухой увез сценарий многометражного фильма "Шея". Великий комбинатор выбрался из круга бегущих, опустился на скамью, припав к плечу сидевшего тут же швейцара. Будешь, говорит, Навуходоносора играть или Валтасара в фильме, вот названия не помню. Я и отрастил, смотри, какая бородища - патриаршая! А теперь что с ней делать, с бородой! Помреж говорит: не будет больше немого фильма, а в звуковом, говорит, тебе играть невозможно, голос у тебя неприятный. Вот и сижу с бородой, тьфу, как козел! Брить жалко, а носить стыдно. Так и живу. До сих пор отсудиться не могут по случаю уголовщины. Деловой человек. Все думаю к нему насчет бороды сходить, как за бороду платить будут: по ведомости или ордер отдельный... Услышав слово "ордер", Остап пошел к Супругову. Швейцар не соврал. Супругов не скакал по этажам, не носил альпийского берета, не носил даже заграничных приставских шаровар-гольф. На нем приятно отдыхал взор. Великого комбинатора он встретил чрезвычайно сухо. Сколько вам следует? Если вы сейчас же не скажете, сколько вам следует, то я попрошу вас выйти. Мне некогда. И имейте в виду, вы украли у меня лишних полторы минуты. Супругов размашистым почерком накатал записку в бухгалтерию, передал ее Остапу и ухватился за телефонную трубку. Выйдя из бухгалтерии, Остап сунул деньги а карман и сказал: - Навуходоносор прав. Один здесь деловой человек-и тот Супругов. Между тем беготня по лестницам, кружение, визг и гоготанье на 1-й Черноморской кинофабрике достигли предела. Адъютантши скалили зубы. Помрежи вели черного козла, восхищаясь его фотогеничностью. Консультанты, эксперты и хранители чугунной печати сшибались друг с другом и хрипло хохотали. Пронеслась курьерша с помелом. Великому комбинатору почудилось даже, что один из ассистентов-аспирантов в голубых панталонах взлетел над толпой и, обогнув люстру, уселся на карнизе. И в ту же минуту раздался бой вестибюльных часов. Вопли и клекот потрясли стеклянное ателье. Ассистенты, консультанты, эксперты и редакторы-монтажеры катились вниз по лестницам. У выходных дверей началась свалка. Тишина выходила из углов. Исчезли хранители большой печати, заведующие запятыми, администраторы и адъютантши. Последний раз мелькнуло помело курьерши. В ателье уже никого не было. И только в дверях, зацепившись за медную ручку карманом пиджака, бился, жалобно визжал и рыл копытцами мраморный пол ассистент-аспирант в голубых панталонах. Служебный день завершился. С берега, из рыбачьего поселка, донеслось пенье петуха. Когда антилоповская касса пополнилась киноденьгами, авторитет командора, несколько поблекший после бегства Корейко, упрочился. Паниковскому была выдана небольшая сумма на кефир и обещаны золотые челюсти. Балаганову Остап купил пиджак и впридачу к нему скрипящий, как седло, кожаный бумажник. Хотя бумажник был пуст, Шура часто вынимал его и заглядывал внутрь. Козлевич получил пятьдесят рублей на закупку бензина. Антилоповцы вели чистую, нравственную, почти что деревенскую жизнь. Они помогали заведующему постоялым двором наводить порядки и вошли в курс цен на ячмень и сметану. Паниковский иногда выходил во двор, озабоченно раскрывал рот ближайшей лошади, глядел в зубы и бормотал: "Добрый жеребец", хотя перед ним стояла добрая кобыла. Один лишь командор пропадал по целым дням, а когда появлялся на постоялом дворе, бывал весел и рассеян. Он подсаживался к друзьям, которые пили чай в грязной стеклянной галерее, закладывал за колено сильную ногу в красном башмаке и дружелюбно говорил: - В самом ли деле прекрасна жизнь, Паниковский, или мне это только кажется? Эта девушка не про вас, - отвечал Остап. При этом Балаганов сочувственно хохотал и разглядывал новый бумажник, а Козлевич усмехался в свои кондукторские усы. Он не раз уже катал командора и Зосю по Приморскому шоссе. Погода благоприятствовала любви. Пикейные жилеты утверждали, что такого августа не было еще со времен порто-франко. Ночь показывала чистое телескопическое небо, а день подкатывал к городу освежающую морскую волну. Дворники у своих ворот торговали полосатыми монастырскими арбузами, и граждане надсаживались, сжимая арбузы с полюсов, и склоняя ухо, чтобы услышать желанный треск. По вечерам со спортивных полей возвращались потные счастливые футболисты. За ними, подымая пыль, бежали мальчики. Они показывали пальцами на знаменитого голкипера, а иногда даже подымали его на плечи и с уважением несли. Однажды вечером командор предупредил экипаж "Антилопы", что назавтра предстоит большая увеселительная прогулка за город с раздачей гостинцев. Паниковский очень взволновался, выпросил у командора три рубля, сбегал в баню и всю ночь потом чистился и скребся, как солдат перед парадом. Он встал раньше всех и очень торопил Козлевича. Антилоповцы смотрели на Паниковского с удивлением. Он был гладко выбрит, припудрен так, что походил на отставного конферансье. Он поминутно обдергивал на себе пиджак и с трудом ворочал шеей в оскар-уайльдовском воротничке. Во время прогулки Паниковский держался весьма чинно. Когда его знакомили с Зосей, он изящно согнул стан, но при этом так сконфузился, что даже пудра на его щеках покраснела. Сидя в автомобиле, он поджимал левую ногу, скрывая прорванный ботинок, из. Зося была в белом платье, обшитом красной ниткой. Антилоповцы ей очень понравились. Ее смешил грубый Шура Балаганов, который всю дорогу причесывался гребешком "Собинов". Иногда же он очищал нос пальцем, после чего обязательно вынимал носовой платок и томно им обмахивался. Адам Казимирович учил Зосю управлять "Антилопой", чем также завоевал ее расположение. Немного смущал ее Паниковский. Она думала, что он не разговаривает с ней из гордости. Но чаще всего она останавливала взгляд на медальном лице командора. На заходе солнца Остап роздал обещанные гостинцы. Козлевич получил брелок в виде компаса, который очень подошел к его толстым серебряным часам. Балаганову был преподнесен "Чтец-декламатор" в дерматиновом переплете, а Паниковскому - розовый галстук с синими цветами. Уж постоялый двор заснул и Балаганов с Козлевичем выводили носами арпеджио, а Паниковский с новым галстуком на шее бродил среди подвод, ломая руки в немой тоске. Остап сидел с Зосей на ступеньках музея древностей. На площади, выложенной лавой, прогуливались молодые люди, любезничая и смеясь. За строем платанов светились окна международного клуба моряков. Иностранные матросы в мягких шляпах шагали по два и потри, обмениваясь непонятными короткими замечаниями. Долго и молча сидели они в черной тени музейных колонн, думая о своем маленьком счастье. Было тепло и темно, как между ладонями. Что же вам пишет этот пошляк? Он просто очень несчастный и бедный человек. Садитесь, Остап. Почему вы встали? Серьезно, я его совсем не люблю. Он просит меня приехать к нему. Вы ревнивец. Вы его еще убьете. Пишет, что нашел очень выгодную службу, здесь ему мало платили.
Аннотация В погоне за баснословными деньжищами Остап Бендер, возмужавший после опасных приключений "Двенадцати стульев" и не растерявший своего таланта великого комбинатора, расставляет хитроумные сети подпольному миллионеру Корейко вместе со своими компаньонами Паниковским и Шурой Балагановым, вновь оказываясь в вихре приключений, происходящих на фоне картин советской жизни начала 1930-х годов.
И. ИЛЬФ и Е. ПЕТРОВ «ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК». Аудиокнига. читает Александр Клюквин
Закажите прямо сейчас антикварную книгу Золотой теленок Ильф И. А., Петров Е. П. 1934 в книжном интернет-магазине «Москва» по цене от 70 000 рублей. Ильф и Петров, "Золотой теленок"» в контексте. «Лучшие книги Ильфа и Петрова (Двенадцать стульев, Золотой теленок)» . Скачайте бесплатно электронную книгу (e-book) Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» на компьютер или телефон (айфон или андройд) без регистрации и читайте офлайн. Ильф и Петров напечатали его в журнале «30 дней», он стал хитом, его переплетали.
Настройки:
Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать. В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины — его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса. И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, Боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода! Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков» и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки.
Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить. Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же позор, позор!
Сын лейтенанта Шмидта.
Николай Шмидт. И председатель в полном расстройстве указал на первого посетителя, лицо которого внезапно приобрело сонное выражение. В жизни двух жуликов наступило щекотливое мгновение. В руках скромного и доверчивого председателя исполкома в любой момент мог блеснуть длинный неприятный меч Немезиды. Судьба давала только одну секунду времени для создания спасительной комбинации. В глазах второго сына лейтенанта Шмидта отразился ужас.
Его фигура в летней рубашке «Парагвай», штанах с матросским клапаном и голубоватых парусиновых туфлях, еще минуту назад резкая и угловатая, стала расплываться, потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения. На лице председателя появилась скверная улыбка. И вот, когда второму сыну лейтенанта уже казалось, что все потеряно и что ужасный председательский гнев свалится сейчас на его рыжую голову, с розового пуфика пришло спасение. Узнаешь брата Колю? И первый сын заключил второго сына в объятия. Счастливая встреча ознаменовалась такими сумбурными ласками и столь необыкновенными по силе объятиями, что второй сын черноморского революционера вышел из них с побледневшим от боли лицом.
Брат Коля на радостях помял его довольно сильно. Обнимаясь, оба брата искоса поглядывали на председателя, с лица которого не сходило уксусное выражение. Ввиду этого спасительную комбинацию тут же на месте пришлось развить, пополнить бытовыми деталями и новыми, ускользнувшими от Истпарта, подробностями восстания моряков в 1905 году. Держась за руки, братья опустились на козетку и, не спуская льстивых глаз с председателя, погрузились в воспоминания. Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил брата по рыжим, как у сеттера, кудрям и ласково спросил: — Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки? Я очень беспокоился.
И, опасаясь, что неугомонный брат сейчас же заинтересуется, чем он был занят а занят он был преимущественно тем, что сидел в исправительных домах различных автономных республик и областей , — второй сын лейтенанта Шмидта вырвал инициативу и сам задал вопрос. У меня даже почтовые квитанции есть. Но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали. Как ни странно, но вид бумажек немного успокоил председателя, и воспоминания братьев стали живее. Брат украшал его сухое изложение деталями настолько живописными, что председатель, начинавший было уже успокаиваться, снова навострил уши. Однако он отпустил братьев с миром, и они выбежали на улицу, чувствуя большое облегчение.
За углом исполкомовского дома они остановились. Из рогатки. Или, короче выражаясь, — жизнь диктует нам свои суровые законы. Вы зачем полезли в кабинет? Разве вы не видели, что председатель не один? Вы, значит, иногда думаете?
Вы — мыслитель? Как ваша фамилия, мыслитель? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий? Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением. А теперь давайте познакомимся.
Как-никак — мы братья, а родство обязывает. Меня зовут Остап Бендер. Разрешите также узнать вашу первую фамилию. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год много? Почему вы продаете свою бессмертную душу?
Человек не должен судиться. Это пошлое занятие. Я имею в виду кражи. Не говоря уже о том, что воровать грешно, — мама, наверно, познакомила вас в детстве с такой доктриной, — это к тому же бесцельная трата сил и энергии. Остап долго еще развивал бы свои взгляды на жизнь, если бы его не перебил Балаганов. Это губернатор острова Борнео?
По аллее, в тени августейших лип, склонясь немного набок, двигался немолодой уже гражданин. Твердая соломенная шляпа с рубчатыми краями боком сидела на его голове. Брюки были настолько коротки, что обнажали белые завязки кальсон. Под усами гражданина, подобно огоньку папиросы, пылал золотой зуб. Паниковский подошел к зданию исполкома, задумчиво описал у входа восьмерку, взялся за поля шляпы обоими руками и правильно установил ее на голове, обдернул пиджак и, тяжело вздохнув, двинулся внутрь. Его нужно предостеречь.
Потом скажу. Вошел, вошел!.. Вы никогда не видели боя быков? Пойдем, посмотрим. Сдружившиеся дети лейтенанта вышли из-за угла и подступили к окну председательского кабинета. За туманным, немытым стеклом сидел председатель.
Он быстро писал. Как у всех пишущих, лицо у него было скорбное. Вдруг он поднял голову. Дверь распахнулась, и в комнату проник Паниковский. Прижимая шляпу к сальному пиджаку, он остановился перед столом и долго шевелил толстыми губами. После этого председатель подскочил на стуле и широко раскрыл рот.
Друзья услышали протяжный крик.
От юмора остались крохи, аве сатире. Весёлый ранее и находчивый Остап Бендер гоняется с шайкой советских оборванцев за тайным советским миллионером как оказалось, такие были, но умело себя маскировали под простых советских смертных. Почему такие миллионеры не покидали страну и не наслаждались жизнью? Зачем миллионы в шкафу и черствый хлеб на столе? Почему оставались в этой лишающей индивидуальности стране? Я совершенно не понимала и не видела логики поведения всех персонажей! Так можно и не остановиться. Это отсутствие логики, глупость, недальновидность меня, как человека с высшим экономическим образованием, просто выводило из равновесия. И, полагаю, для помнящих советскую жизнь лично, ещё и понятным.
Иди-ка на ручки, буду тебя описывать... Я ведь ждала продолжения "Двенадцати стульев" - искометного юмора, забавных приключений. А здесь - более лирическое повествование. Юмор тоньше. Нет дурашливости. И очень многое остается "за кадром". Вот, к примеру, каким образом Остап раздобыл компромат? Ведь это колоссальный труд, знания аудитора, бухгалтера-аналитика! Не так уж прост сын турецкоподданного! Авторы отправляют в тень главного героя, заставляя нас наблюдать за никчемными, но забавными телодвижениями Шуры и Паниковского "Пилите, Шура, пилите!
Как дети малые, чесно слово! А Остап - в роли отца родного. Он знает, как надо, он научит-поделит-накормит-накажет... И так далее. И обижаются на него тоже как дети. А ведь взрослые все люди. Немного жаль было Остапа. Для чего ему нужен был этот кордебалет: Козлевич, Паниковский, Балаганов? Конечно, без этих героев скучно было бы читателю. Но Остап возится с ними, хотя в одиночку ему гораздо удобнее было бы справляться с поиском миллионов.
Но Остап до того одинок, что рад хоть какому-то окружению? Или ему нужны восторженные почитатели его таланта? Или Остап порядочен настолько, что берет ответственность за нищих аферистов? Наверное, и одно и второе, и третье... А может быть и вовсе - четвертое. Вот не будь на попечении у него этих прохиндеев, стал бы Остап добиваться своей цели - гоняться за миллионами гражданина Корейко?
В тексте полужирным шрифтом выделены небольшие, а знаком перст указующий — объемные разночтения и фрагменты, исключенные из редакций, входивших в ранее издававшиеся собрания сочинений Ильфа и Петрова. Послесловием к роману стала работа профессоров М. Фельдмана «История легенды: роман «Золотой теленок» в литературно-политическом контексте эпохи».
В этом труде подробно исследована история создания романа и его публикационная судьба, которая не оставит читателя равнодушным. Петрова, одна из тех книг, которая будет актуальна во все времена. Разве нужны еще причины для того, чтобы перечитывать бессмертную классику?