Спектакль «Ч-Чайка» я хотел бы посвятить своему учителю. Фестиваль «Золотая маска-2023» открылся внеконкурсным козырем: «Чайкой» петербургского Малого драматического театра — Театра Европы. В театре Нижнего Тагила премьера – спектакль по Чехову «Чайка» поставил режиссёр из Москвы Дмитрий Лимбос. Спектакль Нины Игоревны Дворжецкой "Чайка" уходит со сцены Учебного театра.
Рецензия на спектакль «Чайка», Электротеатр Станиславский. С подиума в бар, импровизируя
Вместе с тем чеховский текст явлен в спектакле почти в полном объеме, с незначительными купюрами. Рецензия на спектакль по пьесе Чехова в краевом Театре драмы. Чеховскую «Чайку» называют пьесой, состоящей из житейской рутины и мало значащих разговоров.
«Как все нервны! И сколько любви... О, колдовское озеро!» Премьера «Чайки» в Большом театре
"Спектакль "Ч-Чайка" я хотел бы посвятить своему учителю. Первый раз спектакль «Чайка» был поставлен им в 2008 году в Южной Корее[1]. Это редкий спектакль, где забываешь, что чеховскую «Чайку» знаешь наизусть, и удивляешься новым, прежде не замеченным деталям. хореографическая интерпретация пьесы Антона Чехова на музыку Сергея Рахманинова и Александра Ситковецкого.
Режиссер Роман Габриа – о резонансном спектакле «Ч-Чайка», театре и критике
Визуальная канва повествования в спектакле умело вплетена в его надрывный психологизм, подчёркивая патологическую обречённость героев на тотальное одиночество при неизбежном столкновенье с любовью или с тем, что за неё принимается. Любовные многоугольники сюжета ломают жизни героев, с пугающей остротой перекраивая их судьбы. Они рушат надежды, кидая персонажей в пропасти заблуждений, пороков, равнодушия. И всё это во имя любовного или творческого экстаза. Но персонажи «Чайки» готовы платить за него по гамбургскому счёту с лихвой, пренебрегая условностями. Автор «Чайки», несмотря на трагический финал, определил её жанр как комедию. И действительно, в новой работе Александра Огарёва много ироничных моментов, тонкого стёба, проявленного через детали, к которым стоит внимательно присмотреться. Визуальное оформление спектакля, предложенное художником-постановщиком Ириной Бринкус, помогает гармоничному движению действия из одной драматургической коллизии в другую, подчёркивая символизм каждого эпизода. Интересно решение режиссёра вставить в спектакль элементы, характерные для кукольного театра.
Тормозят ее приручение зануда-мать и старший товарищ, тоже претендующий на внимание юной особы. Лирической истории аккомпанируют селяне какой большой спектакль без кордебалета? Вся эта публика большей частью используется для фона и не мешает хипстеру устроить очередную акцию с поджогом трактора и еще пару перформансов.
В финале бывшая подруга отправляется своим путем, а у героя сцена дорога буквально уходит из-под ног как еще трактовать взмывающие вверх дубы с метровыми корнями? Наворотов много — знай включай воображение и с помощью атмосферной хореографии домысливай то, что за ними стоит. Однако, как ни старайся, танцевальное с драматическим решительно не совмещается.
По выходе с балета уносишь приятные воспоминания о первом и раздражение по поводу второго, то есть почти когнитивный диссонанс. В преодолении его могла бы помочь музыка — но не помогает, хотя сочинение Ильи Демуцкого, которого уже можно назвать Людвигом Минкусом наших дней, очень неплохое. Этот композитор никогда не поставит подножку танцовщикам.
За оркестровыми поливами четко слышны незыблемые «ум-ца» и «ум-ца-ца». В то же время Демуцкий умеет вставить в проверенные формулы какую-нибудь креативную синкопу и насытить партитуру аллюзиями на множество стилей. Казалось бы, все есть в этой музыке, но нет в ней одного — сильного, убеждающего и побеждающего и, самое главное, объединяющего авторского начала.
Как нет его и у спектакля.
Просто он представлял «жизнь такою, какая она есть». Вызов в 1898-м принял Художественный театр, и Станиславский не сомневался, что «Чайка» открывает новое направление спектаклей — с «линией интуиции и чувства», потом он назвал такую эстетику «театром настроения». Хотя, казалось бы, море необязательных разговоров, незамысловатые биографии вполне заурядных людей, «мало действия, пять пудов любви»… Но в глубинах этой «обыденности» пульсирует «внутреннее действие» и его возбужденный лиризм и напряженный драматизм — доступны балету, это — территория его силы. Первую балетную «Чайку» осуществила Майя Плисецкая, через пару десятилетий чеховскую пьесу представил Джон Ноймайер, потом — Борис Эйфман. Тени тех спектаклей не тревожат новую «Чайку» Большого театра. Ощущение дежавю подчас может догнать наиболее въедливых знатоков, но скорее оно относится к спектаклям, созданным творческими усилиями той же постановочной команды: композитора Ильи Демуцкого и хореографа Юрия Посохова.
В новенькой «Чайке» — не повторение найденного ранее, а, скорее, индивидуальный стиль художников — свой собственный. Полноправным соавтором и «Героя», и «Нуреева» был режиссер Кирилл Серебренников, «Чайку» создавали с его молодым коллегой Александром Молочниковым, свою версию этой пьесы он сочинял для МХТ имени Чехова, но спектакль не вышел, идеи остались нереализованными. Думаю, четыре актуальных перформанса Кости Треплева — плод буйной и необузданной фантазии Молочникова. Из их числа — попытка самоубийства Кости в горящем тракторе-развалюхе, где предала Костину любовь Нина Заречная. Чуть раньше — еще один, убийство чайки. Когда Треплев заходится в истерическом гневе и с остервенением «вколачивает» трепещущую птицу в пол, то не только в мою голову пришли недобрые воспоминания об акции Павленского на Красной площади. Треплев, неистовый и вспыльчивый, к финалу вполне остепенился, по доброй воле решил вписаться в мейнстрим и даже в одежде подражает успешному Тригорину.
Кажется, Чехов поморщился бы. Но дело сладилось — союз Посохова и Молочникова родился под счастливой звездой. Режиссер взрывал чинную благовоспитанность балета, а хореограф умел смикшировать его жирные курсивы и укротить безудержную энергию. Хореографу необходима история сложная, с многоголосием судеб, желательно из мира русской классики.
Это был реалистический спектакль с тончайшей психологической нюансировкой характеров, сложными метафорами, отчего тогда уже начали отказываться постановщики — вступил в свои права постмодернизм, теоретических работ о котором несть числа.
Остановимся на его определении Ихаба Хассана, предложившего в монографии «Расчленение Орфея. Вперед к постмодернизму». Когда потерявший Эвридику Орфей вышел из царства мертвых, на него набросились обезумевшие менады и растерзали его, а голову бросили в ручей. Но голова Орфея продолжала петь. Это метафора постмодернизма.
Отвечает ли этому новая «Чайка» Додина? Режиссер сократил количество персонажей, объединив Сорина и Дорна в одно действующее лицо, некоторые реплики Дорна передал Треплеву. Маша из дочери управляющего имением Шамраева стала экономкой Сорина. Шамраева и его жены нет и вовсе. Медведенко переданы реплики нескольких персонажей.
Тригорин не расстается с записной книжкой и цитирует Чехова. И сыну она поет колыбельную Лермонтова «Спи, младенец мой прекрасный». На строке «злой чечен ползет на берег» Треплев бросает мрачный взгляд на Тригорина — такая вот постмодернистская ироническая ухмылка. Аркадина играет в пьесах Тригорина, который, по словам Нины, «не верил в театр». Но Аркадина в него верит: в трудную минуту она повторяет исповедь Маши сестрам о своей любви к Вершинину, но это и исповедь самой Аркадиной о ее любви к Тригорину.
Сыгравшая Анну Каренину в постмодернистском фильме Карена Шахназарова Елизавета Боярская попадает в тональность режиссуры Додина, ее героиня — воплощение смятенности чувств.
Лев Додин вновь обратился к "Чайке" спустя два десятилетия
Про нас всех, про настоящих». Оскарас Коршуновас уже ставил «Чайку», но в своем литовском театре. Те, кто видел ту версию, говорят, что между московской и вильнюсской постановками много общего. Постоянно снимает других актеров и зал на камеру, картинка проецируется на занавес — то белый, то черный, то алый. А за занавесом — озеро и небо. Эффектно появляется Нина Заречная: она подъезжает к МХТ на коне и потом стремительно поднимается в зал по лестнице.
Все это проецируется на экран. Потом в театральное фойе выбегает Треплев, простирает руки к портретам Табакова, Чехова и Станиславского. Все это — под хит группы Prodigy. От Станиславского в спектакле ничего не осталось.
На сцене появляются огромные шахматные фигуры и крупногабаритные детские игрушки: неваляшки, медведи, лошадки, машинки, вырванные с корнем и повисшие между небом и землей деревья. Музыка соотносится с указаниями балетмейстера, стилизована под танцевальные формы, удобна для артистов. Подчеркивает грациозную театральность звучания оркестра маэстро Антон Гришанин. Временами щемящие мелодии прерывает устрашающий и тревожный голос огромного гонга, выписанного для спектакля из Японии.
На подмостках — одна из многочисленных усадеб, разбросанных по всей среднерусской полосе России. У британского сценографа Тома Пая деревенская глухомань дышит нежной ностальгией по ушедшей эпохе. Ржавый трактор, пожухшая трава, облупившиеся стены сарая, застекленная терраса и бескрайнее небо. Начинается спектакль с бенефиса Ирины Аркадиной — на заднике словно отражение реального зрительного зала. Звезда, бесподобная в своем классическом совершенстве, купается в поклонении. Но неожиданно грянул скандал — на сцену выскочил странный юноша: тело в татуировках, волосы — дыбом, кожаная куртка нараспашку. Это сын Аркадиной Костя Треплев решил выразить протест против традиционных форм. Мать не останется в долгу: она сорвет его протестную «индустриальную мистерию», которую исполнят любители — землепашцы и трактористы с робкой девочкой Ниной Заречной в бликующем комбинезоне и шлеме.
Аркадина своей темпераментной вариацией-негодованием подавит все юношеские надежды сына. Правда, самодеятельные танцы мужиков и впрямь не вызывают волнений. Они далеки от авангардных исканий и кажутся примитивными — неслучайно: действие балета «помещено» в 80-е годы прошлого столетия, когда современный танец еще ютился в подвалах. Тогда Юрий Посохов был молод и много танцевал, в том числе и в «Чайке» Майи Плисецкой, а сегодня он подарил артистам роли, которые они проживают с невероятной актерской отдачей автор этих строк видел состав второго премьерного вечера. Треплев Игоря Цвирко —экспериментатор, бунтарь, художник-акционист.
В его «Чайке» нет исторического флера. Это трагикомедия о поколениях, это театр без притворства, в котором лаконичное оформление, отсылающее к скандинавской архитектуре и холодной северной природе, сочетается с обостренными, взрывными проявлениями чувств героев. Режиссер выводит новую формулу «Чайки», и она оказывается одновременно и формулой нашего времени. Благодарим Торговый дом «ЦУМ» за участие в подготовке спектакля.
И это, кстати, один из самых горьких и самых чеховских моментов спектакля: молодой авангардист Треплев судорожно пытается найти себе место, встроиться в маститый театр, который его не принимает. Фото: Александр Иванишин Есть в этой «Чайке» и вполне капустные сцены: Треплев ждет Нину — и мы видим на экране, что она едет по Камергерскому переулку на живой лошади. Подъезжает к МХТ, неловко спрыгивает. Тут в зале включается яркий свет, и оказывается, что Нина Заречная Паулина Андреева упала в темноте по дороге к сцене и теперь поднимается, повторяя: «Я гнала лошадей, гнала…» Ближе к финалу Аркадина, ползая под столом, почти насилуя рохлю Тригорина, так не вовремя увлекшегося Ниной, вдруг скажет: «Господи, как я устала играть эту сцену! И эта самопародия удалась. И Аркадина, и Треплев — люди легковозбудимые, тонко слышащие самих себя, но очень грубые с окружающими. Могут разыграть сцену из «Гамлета», мастерски чеканя текст, и тут же некрасиво подраться. Жутковато наблюдать, как автор монолога о мировой душе, только что исповедовавшийся Дорну, ногами отпихивает влюбленную в него Машу Светлану Устинову. Но и сама Маша, в кожаном прикиде и черных высоких ботинках, не промах: спьяну падает и, подхваченная Тригориным, тут же схватывается с ним «на кулачках». Упивающийся своим ничтожеством Медведенко тонкая работа Павла Ворожцова жадно допивает за ней водку и уносит закуску — не пропадать же, и так денег не хватает. Нина же, наблюдая за всеми, то и дело прячется за садовым занавесом — чтобы выйти тогда, когда на сцене останется только Тригорин, и успеть снять с себя кое-что из одежды. Фото: Александр Иванишин Монолог о мировой душе она произносит, затянутая в серебристый латекс. Но эффектное до пошлости дефиле быстро прерывается: режиссер смещает акцент на ее зрителей — домочадцев Аркадиной. Собравшись на спектакль Треплева, они сами превращаются в мировую душу: коллективное бессознательное, глумливо корежащееся в такт музыке и мигающему свету, которое при этом успевает еще и отношения выяснять. Все это точно по Чехову. И все так стильно, зловеще и пластично, что, не найдя в программке имени хореографа, начинаешь задумываться: а кто это придумал — может, и правда Треплев? В общем, реальность двоится, морок усиливается, и чем дальше, тем уставшему зрителю менее понятно, где кончается сцена и начинается жизнь. Нина, явившаяся в последнем акте повзрослевшему и переодевшемуся в черное Треплеву, стала, кажется, еще красивее.
25 октября спектакль "Чайка. Эскиз" будет сыгран в Москве
«Чайка» – это пьеса,в которой решалась судьба чеховской, русской и мировой драматургии: «Быть или не быть». Спектакль поставлен за 5 недель, а жанр «Чайки» режиссер обозначает как холодную комедию. Фестиваль «Золотая маска-2023» открылся внеконкурсным козырем: «Чайкой» петербургского Малого драматического театра — Театра Европы.
В Нижнетагильском драматическом театре премьера - «Чайка» Чехова
Команда режиссера спектаклей «Пролетая на гнездом кукушки» и «Groza» продолжает находить неожиданные решения и обнаруживать современные смыслы в текстах, которые уже успели стать классикой. Вместе с актерами и драматургом Екатериной Августеняк режиссер адаптирует чеховский текст, сохраняя при этом основные сюжетные линии и повороты. Главная цель этого процесса - сократить дистанцию между сегодняшними зрителями и персонажами пьесы, чтобы почувствовать актуальное содержание человеческой комедии страстей, парадоксов, нелепостей и надежд.
В том, каким образом стоится роль, от моей природы, что для меня было важно, потому что мне хотелось эту всю театральную тину себе самой поднять наружу. Мне кажется, искать хорошее в героях не так интересно, как искать настоящее, живое, иногда не самое лицеприятное. Поэтому Аркадина такая, как я, по крайней мере здесь и сейчас. Или я такая, как Аркадина. Спектакль, наверное, и хорош тем, что он живой. Про нас всех, про настоящих». Оскарас Коршуновас уже ставил «Чайку», но в своем литовском театре. Те, кто видел ту версию, говорят, что между московской и вильнюсской постановками много общего.
Постоянно снимает других актеров и зал на камеру, картинка проецируется на занавес — то белый, то черный, то алый. А за занавесом — озеро и небо.
Гениальный текст Антона Павловича так легко и естественно принял в себя культурные коды нашего времени: - После Пелевина и Сорокина Тригорина читать не захочешь, - говорят герои классической пьесы А наша с вами реальность вдохнула в себя лукавую улыбку Чехова и его картину мира Дмитрий Лимбос говорит, что ему было интересно исследовать людей искусства: - В первую очередь для меня - это история про художников, про мир искусства. Про то, как люди искусства занимаются самоедством. Думают: есть у них талант или нет. И вот эта четвёрка: состоявшиеся актриса и писатель, и ещё пока не состоявшиеся актриса и писатель — они в центре моего исследования Холодная комедия. Так режиссёр обозначил жанр спектакля.
На тот момент он являлся режиссёром Государственного академического театра драмы имени Евгения Вахтангова. Дорогие зрители, напоминаем, что видео доступно к просмотру в течение 24 часов.