в нашем следующем материале.
В Самаре почтили память милиционеров, погибших при пожаре в здании ГУВД
- Пожар в УВД Самара 1999 г | Видео
- Самые опасные профессии. Часть IX. Пожар в ГУВД Самарской области.
- Журналистские расследования - Самые опасные профессии. Часть IX. Пожар в ГУВД Самарской области.
- Стали известны подробности дела о пожаре в ГУВД
- Пепел судного дня - МК
Олег Иванец. Бандитская Самара. Пожар в здании УВД 1999 года
Виктор Жуков взял ствол, зашел на центральную лестницу, и люди выходили под его прикрытием. Именно он по рации подтвердил третий номер пожара, хотя, по сути, не имел на это права, потому что он не был офицером. Его действия позволили до прибытия остальных сил понять масштабы возгорания. Я в тот день был на дежурстве. Сразу выехали на место. Первые минуты после прибытия к УВД отпечатались как беззвучные кадры из черно-белого кино: никаких признаков открытого горения. Начиная с третьего этажа и выше, на каждом окне стоят люди. Из этих окон валит черный дым.
Это длилось секунды. Потом звук сирен, крики людей. Я и другие сотрудники с выдвижной ручной лестницей снимали людей из окон. Сколько это все продолжалось, я не помню. Дошли до угла по Куйбышева и забежали во двор, а там ситуация еще хуже. Впритык к стенам стояло много машин. Пришлось вырывать крышки багажников, чтобы ставить лестницы.
Хорошо сработали наши водители. Они на широких ЗИЛах с автолестницами протискивались по длинному узкому проезду во двор, задевая стены и свод. Последнее, что помню оттуда: в окне верхнего этажа — три или четыре женщины. Они кричат. Нам не хватило нескольких секунд, чтобы установить лестницу и эвакуировать их. Мгновение, и в окне никого нет. Александр Жарков, в 1999 году — начальник управления государственной противопожарной службы в составе УВД Самарской области, руководил тушением пожара: — В тот день я был на больничном.
С утра поехал в поликлинику, где прошел процедуры. Потом заехал на работу, были кое-какие дела по службе. Вечером возвращался домой на служебной машине. В районе пересечения Аэродромной и Авроры услышал, что по рации идет мощный радиообмен, говорят о пожаре в УВД. Я дал команду водителю, мы развернулись и поехали на место. По пути обгоняли скорые и пожарные. У «Дзержинки» я выбежал из машины, достал из багажника плащ, сапоги, каску и рванул в сторону первого подъезда по Пионерской.
На четвертом этаже здания уже был открытый огонь, пламя выскакивало на крышу. Когда забежал в первый подъезд, поднялся на пол-этажа вверх, но отступил, было сильное задымление. Побежал во двор, увидел, что там ситуация была еще хуже. Тушение сначала возглавили мои заместители. Все проходило по оперативному плану, который уже имелся. Хоть я и был на больничном, не мог не вмешаться, совесть не позволила. Я взял руководство тушением на себя.
Всего из горящего здания наши сотрудники спасли 165 человек. Задействовали и автолестницы. Осложняли их работу провода троллейбусной линии, так как они находились под напряжением. Потом уже их срезали, и техника смогла подъехать ближе. Из-за того, что все силы стянули к зданию УВД, подразделения в отдаленных районах могли остаться без техники. Было принято решение перегнать машины из Новокуйбышевска, Кинеля, Тольятти и из заводских подразделений Безымянки. Мы потом посчитали, что задействовали в тот вечер в четыре раза больше сил и средств, чем требует штатное расписание.
Стало понятно, что спасать уже некого, где-то в 18:20-18:25. Здание горело по всей площади. Я первое время настолько замкнулась, что не хотела ни с кем разговаривать. Был тяжелый больной с инфарктом миокарда. Вдруг звонок на домашний телефон, и супруга больного говорит, что меня зовут к телефону. Старший врач говорит мне: «Отдаете больного врачу со скорой и выезжаете на пожар, горит УВД». Я вопросов задавать не стала, нельзя.
Если поступил вызов в квартиру, это уже все. Это что-то серьезное. Так делают только в крайних случаях. Я передала больного врачу. Когда была в машине, взяла рацию, чтобы узнать подробности. Мне передали, что нужно с подстанции на Вольской у больницы Семашко взять все необходимое и ехать на пожар. Когда я туда прибыла, на улице стоял фельдшер без верхней одежды с коробками, где были лекарства, и ящиками с противогазами.
Водители, которые тут же были, быстро помогли все это погрузить. Набили полную машину. Ехали по Мичурина, навстречу проскочила пожарная машина. Я позвонила диспетчеру и говорю, что, может, и ехать уже никуда не нужно. В ответ: «Нет, вы едете туда. Заезжаете во двор, стоите и ждете, когда вынесут пострадавших».
Амелин находился в состоянии оглушения, а во время транспортировки у него наступила клиническая смерть. Амелина тоже удалось оживить, а затем пострадавшего быстро доставили в больницу».
А теперь — продолжение рассказа О. Меня в больницу положили в тот же вечер по причине ожога верхних дыхательных путей. Отсюда же я позвонил домой и сообщил, что я жив, но не совсем здоров. Однако на другой день, 11 февраля, больницу я все-таки решил оставить, для чего написал врачам расписку и поехал в клуб Дзержинского, где к тому времени уже собралось руководство ГУВД. Здесь же составляли списки сотрудников, чтобы определить, кто остался жив, кто погиб, а кто в тот момент пока что числился пропавшим без вести. В итоге выяснилось, что из 12 сотрудников моего отделения погибло 8 человек. Уже потом мне рассказывали, как сумели спастись некоторые из наших ребят. Один из сотрудников, Иван Шелягович, остался в живых лишь потому, что его кабинет находился рядом с внутренней лестницей здания ГУВД.
Когда он почувствовал запах дыма, то сразу же выбежал в коридор в одном халате. Пятый и четвертый этажи он пробежал в дыму, а уже на третьем его встретила стена огня. Однако он все равно сумел прорваться сквозь этот огонь, охвативший к тому времени и третий, и второй этажи. На первом этаже огня уже не было, но когда Иван выскочил на улицу, на нем горели и халат, и брюки. Его сразу же свалили в снег и сбили с него пламя. Парень в итоге отделался ожогами. Другой наш сотрудник, Александр Ивлиев, сначала тоже пытался бежать в сплошном дыму вниз по лестнице. С пятого этажа он добрался до четвертого, и здесь его встретило пламя.
Он почувствовал, что от дыма уже теряет сознание, и тогда бросился к первой попавшейся двери. На его счастье, дверь оказалась не запертой. Парень кинулся к окну кабинета, разбил его и стал звать на помощь. Его заметили и с помощью пожарной лестницы в конце концов сняли с четвертого этажа. Но были и такие, кому не удалось пройти через пылающие коридоры. Чудом спасшийся наш эксперт Юрий Кишов рассказывал, как сотрудница его лаборатории, лейтенант Людмила Прохорова, стоя в затянутом дымом кабинете, тихо и мужественно сказала ему: «Юрий Юрьевич, я попробую прорваться». Как ее не отговаривали, девушка все-таки решилась и выбежала из кабинета в коридор. Больше живой ее никто не видел.
А я вечером 12 февраля я почувствовал себя настолько плохо, что меня увезли в больницу с признаками острой пневмонии — она развилась вследствие отравления угарным газом и ожоговой травмы бронхов и легких. В итоге я вместе с десятками других пострадавших почти две недели пролежал в ожоговом центре больницы Пирогова. Ангелы в пожарной каске Все специалисты утверждают, что уже через 20-30 минут после прихода огненного ада в здание ГУВД здесь спасать было уже некого. В 1933-1936 годах в Самаре и других городах страны по типовым проектам возвели ряд крупных зданий, имевших внушительный внешний вид и коварное нутро, то есть деревянные перекрытия с пустотами. В нашем городе к таким строениям относятся Дом промышленности, Дом сельского хозяйства и некоторые другие, таким же было и погибшее в огне пожара 10 февраля 1999 года здание ГУВД. Скопившаяся между перекрытиями пыль вспыхивает легче тополиного пуха, а пустоты, между прочим, соединяли все этажи и коридоры этого обширного сооружения. Здание областного УВД было построено углом, в вершине которого находилась центральная лестница, а кабинеты сотрудников были растянуты по пяти этажам в двух больших крыльях. При этом пятый этаж, где располагалось экспертно-криминалистическое управление ГУВД, имел только один выход - на центральную лестницу, в то время как с нижестоящих этажей можно было пройти еще на два боковых хода.
Однако на протяжении многих лет почти все эти проходы держались наглухо запертыми, а то и заваленными старой мебелью и прочим хламом. И поэтому получилось так, что в момент начала пожара огонь и дым отрезали сотрудников ЭКУ от центральной лестницы, а для всех прочих людей, находящихся на других этажах здания, были недоступны также и оба боковых выхода. Кстати, в справке, составленной по итогам тушения пожара в ГУВД, совсем ничего не говорится о действиях ряда пожарных, хотя они того заслуживают. Например, начальник центра управления силами УГПС полковник Виталий Паненко лично вынес четверых человек из окутанного дымом здания. Он обследовал дымящиеся кабинеты через окна до тех пор, пока у него на лице не расплавилась маска. Исполняющий обязанности начальника караула учебной пожарной части Виктор Жуков вместе со слушателями учебного центра вывел с центральной лестницы мужчину, на котором горела одежда. Затем из холла второго этажа он вывел еще четверых, хотя при этом сам Жуков работал без аппарата защиты органов дыхания. В итоге он был госпитализирован с диагнозом «отравление продуктами горения».
Выпускник пожарно-технического училища 1998 года Владислав Мишин совместно с коллегами Зотовым и Маньковым, используя «штурмовки», спасли из горящего здания шесть человек. Владислав, заметив в дыму на четвертом этаже людей, взобрался на третий этаж и подал им «штурмовку». Но при попытке перелезть на нее одна из женщин сорвалась вниз, вторая пропала в проеме окна, а третья повисла на карнизе. Через мгновение она тоже сорвалась и полетела прямо на Мишина. Но тот успел сгруппироваться и принять женщину на руки. Командир отделения дежурного караула Владимир Габрильчак и слушатель учебного центра Николаем Беловецкий с помощью трехколенной лестницы спасли десять человек с третьего этажа здания ГУВД. Боец пожарной охраны, сын пожарного, Александр Кадьян в тот день отдыхал, а вечером 10 февраля он вместе с другом ехал в спортзал мимо здания УВД. Увидев происходящее, оба остановились, и, отыскав в соседних домах лестницу, принялись вместе спасать людей… А на третий день после пожара пришлось оказывать психиатрическую помощь женщине-оператору УГПС, передававшей сообщения по телетайпу в Москву.
После трех суток дежурства она вдруг прижала к себе телетайпограммы о погибших: «Нельзя их отправлять. Начальник неправильно подписывает…» А вот ещё одно свидетельство: «Я потеряла сознание и упала около окна, из которого мы взывали о помощи. А когда очнулась, то увидела склоняющегося ко мне ангела. Он протянул руки и поднял меня, потащил к свету. Уже на лестнице я поняла, что в облике ангела я видела пожарного». Уже без пятнадцати минут шесть в тот страшный вечер, 10 февраля 1999 года, она и ее коллеги по кабинету на пятом этаже осознали, что путь в коридор отрезан огнем и дымом. Вскоре воспламенилась дверь, трещал и проваливался на глазах пол. Намочив водой платья и шарфы, чтобы через них можно было дышать, женщины прижались к окну… Помощь пришла, когда ни кричать, ни дышать у них уже не было сил.
Выписавшись из больницы, Нина организовала сбор подписей под ходатайством о представлении к правительственным наградам экипажа пожарной машины с седьмым бортовым номером, спасшим из огня 17 сотрудников ЭКУ. Экспертно-криминалистическое управление ГУВД располагалось на пятом, самом верхнем этаже здания, и в нарушение всех противопожарных инструкций из коридора, где размещалось ЭКУ, имелся лишь один выход. Именно по этой причине во время пожара 10 февраля погибло 11 сотрудников экспертно-криминалистического управления, а еще 24 были госпитализированы. Впрочем, не только среди сотрудников ЭКУ оказалось много погибших. Больше всего пострадали также ОБЭП, следственный отдел, угрозыск, паспортно-визовая служба и финансово-экономическое управление, то есть те подразделения УВД, чьи кабинеты находились на третьем этаже здания или выше. Из рапорта эксперта, лейтенанта М. Сафаровой: «В 17. Зайцева пошли на третий этаж.
Спустившись по центральной лестнице, мы увидели, что по второму этажу идет дым, и решили вернуться. Прохорова, Д. Телегин и В. Мы закрыли дверь, выбили окно и легли на подоконник, чтобы дышать. Нас сняли с помощью механической пожарной лестницы». Из рапорта эксперта, старшего лейтенанта С. Кувшинова: «Во время пожара… я находился в своем рабочем кабинете вместе с экспертами Киселевой и Зайцевой. Они предприняли попытку выйти через центральную лестницу, но быстро вернулись… Я дотянулся до шторы, сорвал ее и передал Зайцевой, которая стала отгонять дым.
После того, как мы втроем спустились по пожарной лестнице, я стал откашливаться. Помощь мне после этого никто не оказывал, я был оттеснен милицейской цепочкой от здания УВД. Домой добирался своим ходом». Из рапорта эксперта, лейтенанта О. Зайцевой: «Мы все оделись, выключили компьютеры и радио. По громкой связи объявили, что эвакуация личного состава производится через третий подъезд. Мы попытались открыть дверь, но выйти в коридор было невозможно. Мы опять закрыли дверь, выключили свет и легли на подоконник друг на друга, чтобы каждый мог вдохнуть воздуха.
С четвертого этажа в наше окно шли клубы дыма, и мы отмахивались от них, как могли. Сколько времени мы так находились на подоконнике, я не знаю. Наконец пришла пожарная машина с лестницей, которая доставала до пятого этажа. Я слезла без верхней одежды и начала замерзать, а потом пошла домой, пригласив к себе таких же неодетых - Сафарову, Кубанова, Кишова, Катруша, Алексеева». Из рапорта начальника отдела ЭКУ капитана А. Раскина: «О пожаре мне крикнул В. Алексеев где-то около 18-00. В моем кабинете находились мой заместитель - майор П.
Амелин и заместитель начальника отдела майор О. Весь коридор был заполнен густым черным дымом, стоял гул, как в аэродинамической трубе. Дышать почти сразу стало трудно. Погасло освещение. В темноте на ощупь я нашел два противогаза, и, дыша по очереди, мы пробились к окну. Выбили окна и перегнулись наружу. Я сделал попытку вытащить вещдоки оружие, документы из сейфа, но стал задыхаться и вернулся к окну. Позднее, не помню сколько было времени, я увидел пожарную лестницу, по которой нас сняли вниз.
Амелин был в очень тяжелом состоянии, и мы делали ему искусственное дыхание с незнакомым мне военным врачом как оказалось впоследствии, это был лейтенант медицинской службы А. Анипченко — Ред. Волчковым и Г. Прохоровой и доставили в больницу. Сами от госпитализации мы поначалу отказались, но позднее обратились в больницу и были госпитализированы». Из рапорта главного эксперта, подполковника И. Шеляговича: «Когда начался пожар, я принял решение бежать вниз по главной лестнице, зажав рот платком и страхуясь рукой за перила. На втором этаже меня схватил за руку пожарный, и я вместе с ним спустился на первый этаж.
Через 1-2 минуты сюда же сбежал парень, на котором горела одежда». Из рапорта начальника отдела ст. Названова: «В момент начала пожара со мной вместе в кабинете находились начальник отдела физико-химических исследований майор А. Колонцов и старший эксперт В. Меня с Колонцовым эвакуировали по автоматической пожарной лестнице. Петрунин в момент эвакуации либо потерял сознание, либо был уже мертв - от дыма у него стало плохо с сердцем. Внизу никто никакой помощи мне не оказывал, а наоборот, цепью милиционеров я был оттеснен от здания, хотя находился без верхней одежды. Домой я добирался самостоятельно».
Как потом выяснилось, перед эвакуацией Александр Названов надел на Петрунина свой противогаз. Тем не менее спасти Владислава пожарным так и не удалось. Петрунин был опознан 15 февраля 1999 года по фрагментам костей. Из рапорта заместителя начальника ЭКУ подполковника М. Увидев дым, я решил выйти в коридор, но там дышать уже было нельзя. Поэтому я упал на пол, но и здесь тоже дышать было нечем. В этот момент ко мне подбежал сотрудник отдела связи: «Не бросайте меня». Я заполз вместе с ним в кабинет и закрыл дверь.
Крикнул: «Противогазы! Я бросил все и достал свой противогаз, надел его, намочил водой из чайника махровое полотенце и дал его связисту. После этого я крикнул: «Режем шторы». Мы сорвали с окна шторы и начали резать их на четыре полосы, связывая друг с другом, периодически меняясь со связистом противогазом. Связав шторы, мы обвязали Трофименко и спустили его вниз. После этого я обвязал связиста и спустил его. Затем, обмотав конец шторы за батарею, сам спустился следом за ними на руках…» Из рапорта эксперта, капитана А. Иевлева: «Во время начала пожара я находился в одном кабинете вместе с экспертом С.
Тихоновым, начальником взрывотехнического отдела капитаном М. Шалгиным, старшим экспертом-химиком капитаном А. Сажиным, экспертом-биологом старшим лейтенантом Л. Сулеймановой, экспертом химико-физиком капитаном М. Когда пошел дым, все мы вышли из кабинета в коридор, но быстро потеряли друг друга из вида. Я добежал до четвертого этажа, а потом понял, что выход на улицу отрезан огнем. После этого я побежал к выходу, который находится в здании УИН. Однако я стал быстро терять сознание от газов и дыма, из-за чего зашел в первый попавшийся кабинет на четвертом этаже, где была женщина-следователь.
Минут через 30-40 нас из этого кабинета спасли пожарные». У погибшей сотрудницы ЭКУ С. Лифановой остались сиротами сын и дочь, 14 и 15 лет, у В. Петрунина - дочь 8 лет, у А. Подтяжкина - сын 11 лет, у В. Собачкина — сын 14 лет, у В. Шалгина - сын 8 лет, у М. Ярцева - годовалая дочь.
Он смог с пятого этажа сквозь дым и пламя добраться до третьего, откуда по лестнице из окна его сняли пожарные. Сильно обгоревший руководитель управления все требовал оказания помощи своим подчиненным, хотя жизнь самого полковника долгое время была под угрозой. Врачи сделали невозможное и буквально вырвали его из объятий смерти. После этого Леонов отказался от предложенных ему дорогостоящих операций за рубежом, и, как только его выписали, вышел на службу. До этого в течение всех скорбных дней они так и не покинули своих рабочих мест. Они обе - полковники юстиции, Алевтина — заместитель начальника по расследованию организованной преступной деятельности, Галина - начальник отдела по расследованию преступлений в сфере экономики. Я им сказал, что в здании пожар, и чтобы они одевались и взяли противогазы. Сказал, что зайду за ними.
Сам же я пошел посмотреть, открыта ли запасная дверь, соединяющая наш коридор с ГУИНом, но не дошел, потому что оттуда валил дым. А по мере того, как ко мне приближалась волна дыма, гас свет в коридоре. Я обернулся, но назад отступать уже было некуда, отовсюду тоже катил дым. Эти потоки соединились примерно в той точке, где я стоял. В темноте на ощупь я нашел чью-то дверь и забежал внутрь. Открыл окно и стоял около него, ждал помощи. Меня сняли пожарные в 18. А вот Алевтина Фадеева спуститься не смогла.
Этот эпизод запечатлели телекамеры: она стояла в окне четвертого этажа и молила о помощи. Но лестница до нее не доставала. И тогда мужчина, стоявший в окне под ней, на третьем этаже, до которого лестница как раз дошла, перехватил ее и стал поднимать через себя кричавшей женщине. Она среагировала, когда лестница коснулась ног. Пыталась ухватиться, но безуспешно. В итоге Алевтина Фадеева разбилась. Что же касается Галины Докучаевой, то ее обгоревшие останки были найдены уже после ликвидации пожара, а ее сын, оперуполномоченный ОБЭП , сумел спастись, но попал в больницу. Кстати, тот мужчина, что отдал Фадеевой спасительную для него лестницу — это начальник отдела ГУВД по работе с личным составом Александр Кулыгин.
Лишившись лестницы, он был вынужден прыгать вниз с третьего этажа. Спрыгнул, как он сам думал, вполне благополучно, и потому тут же стал помогать спасать других, и даже пытался ловить прыгавших с верхних этажей. Некоторых, кстати, удавалось поймать. Это продолжалось до тех пор, пока Кулыгин сам не свалился без сознания. Тут же выяснилось, что у него тяжелая травма позвоночника, с чем начальника отдела и отвезли в больницу. Особо нужно отметить тех сотрудников УВД, которые в момент начала пожара не слишком задумывались о собственной жизни , а сразу же принялись спасать казенное имущество. Это, например, Петр и Татьяна Егоровы, которые работали в отделе кадров, и в первые минуты трагедии сумели совершить невозможное, во что знающие люди просто отказывались верить. Оказывается, в тот момент, когда начался пожар, Егоровы отнюдь не поспешили спасаться сами, а принялись сквозь дым и копоть выбрасывать в окно второго этажа на снег личные дела сотрудников и другие важные документы.
Уже потом они говорили, что приняли такое решение, когда увидели, что кабинет с документами не горит, потому что его начали заливать пожарные, отсекавшие от ГУВД соседнее с ним здание, где располагалось управление ФСБ. Тогда они вошли в этот кабинет на втором этаже и спасли почти весь архив управления. Вот что он вспоминал: «Около 18 часов из дежурной части, что находится рядом с входом, сообщили о задымлении на втором этаже. Когда кабинет вскрыли, то увидели, что здесь горит стол. Его пытались потушить, но не смогли, а комната тем временем все больше наполнялась дымом… Только после этого по трансляции передали команду к эвакуации личного состава, а я открыл двери для выхода людей и для входа пожарных. Пока шло тушение, через главный вход выносили оружие, боеприпасы, а начальник дежурной части полковник Александр Галяшин вынес знамя УВД. Людей с верхних этажей выходило очень немного, там творилось что-то страшное. Так было и в тот вечер.
Через несколько минут мы уже не могли находиться в вестибюле и вышли на улицу. В здание все еще заходили пожарные, те, у кого позволяли это сделать обмундирование и оснащение. Пожарные стали выносить людей, но, видимо, только тех, кого они смогли отыскать около лестницы на втором этаже. Выше уже бушевало пламя, вырывавшееся сквозь окна наружу. Живых среди вынесенных не было». Тем не менее бойцы сумели вынести со второго этажа все личные дела сотрудников УВД и немалую часть спецархива. Мы догадались зайти через двор в еще не охваченный огнем отсек и выносили отсюда документы, пока еще была возможность дышать. Поддержку водой им оказывали пожарные… На второй день бойцы вынесли обнаруженные в подвале 8,5 кг тротила, 26 детонаторов и пластиковые взрывчатые вещества.
Они не взрываются от высокой температуры, но могут сдетонировать при ударе». Тут я, как автор этих строк, позволю себе немного сказать о личном. Моя дочь Евгения, работавшая в ГУВД экспертом по наркотикам, осталась жива лишь потому, что по причине гриппа находилась дома. А вот все ее коллеги, с кем она работала в кабинете, погибли во время этого пожара. Сама же я в эти трагические минуты возвращалась на машине пресс-службы УВД из Тольятти. По пути нас обогнали несколько пожарных машин с мигалками, и мы еще удивлялись, что они по зимней дороге развили скорость до ста км в час. Когда мы подъехали к Самаре примерно на 50 километров, то увидели багровое зарево в ночном небе, однако и подумать не могли, что это горит здание областного УВД.
Официальное заключение: неосторожное обращение с огнем - окурок, брошенный в пластиковую урну - и скверное состояние здания. Уголовное дело приостановлено с формулировкой «в связи с невозможностью выявить виновных». При пожаре пострадали почти 300 сотрудников ГУВД. С пылающих этажей огнеборцы спасли 65. Погибли и посмертно награждены Орденом Мужества 57 человек. Фото: Историческая-самара.
Пожару присваивается 4-я степень сложности — на Куйбышева мчатся все пожарные расчеты. Напор в рукавах слабый. К тому же на них наезжают машины, и рукава трижды рвутся. Наконец начинают качать воду прямо из Волги. Остальное — хорошо известно. Крики, стоны, звук падающих тел. Люди выбрасываются из окон и буквально несколько метров не долетают до спасительных сугробов. В это время следователи сводили в одно несколько дел по скандальному АвтоВАЗу. Следователи погибли вместе с документами, и поджог — если бы это был он — оказался бы как нельзя кстати. В квартире у Харитоновой давно уже не было ремонта — кошка Яся ободрала обои, в ванной не работает смеситель... Вера Алексеевна махнула на все рукой и словно не замечает царящей вокруг разрухи. Мы понимали друг друга с полуслова, у нас была настоящая полноценная семья. Я даже в новое здание ГУВД не могу зайти — комок к горлу подступает: ведь по этим коридорам могла бы ходить моя девочка... Теперь мне незачем жить и уж тем более — беспокоиться о каком-то там ремонте! Ей все говорят: подумай о себе, пора смириться, ведь дочку все равно не вернешь... Мне наплевать на скандалы и разоблачения. Все, что я хочу, — это чтобы был суд. И пусть он решит: виновен ли хоть кто-то в гибели полусотни людей?
Пожар в УВД Самара 1999 г
В Самаре нашли способ Самара, Гувд, Пожар, Полиция, Пекло, Россия, Длиннопост, 90-е. За 11 месяцев до пожара в здании Самарского ГУВД проходили учения. Многие сотрудники решили не отвлекаться от работы ради такого пустяка – возможно, кто-то из них потом пожалел об этом. сотрудников милиции. На пульт дежурной части Управления государственной противопожарной службы (УГПС) поступило первое сообщение о пожаре в здании ГУВД, причем не по линии «01», а по прямой связи от дежурного ГУВД. Оперативник, выживший при пожаре в самарском ГУВД: «За месяц-два до трагедии у нас проходили серьезные учения по таким ЧП».
Новости Самары
- Другие новости Самарской области
- День, когда горело небо: 20 лет со дня пожара в самарском УВД
- День, когда горело небо: 20 лет со дня пожара в самарском УВД
- Вечная память погибшим на посту. День Памяти. 10 февраля 1999 год. УВД Самарской области.
«Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД
В Самаре почтили память сотрудников органов внутренних дел, погибших при исполнении служебных обязанностей в страшном пожаре, который произошел в областном ГУВД 10 февраля 1999 года. Пожар в самарском ГУВД в 1999 году: что стало причиной трагедии. Пожар в здании Управления внутренних дел Самарской области 10 февраля 1999 года. Пожар в здании Самарского главного управления внутренних дел — чрезвычайное происшествие, произошедшее 10 февраля 1999 года в городе Самаре. Кто бы ни устроил тогда пожар в Самарском ГУВД, одно не вызывает сомнения: никто не выиграл от него больше, чем группировка Махлая.
Рассказ выживших о том, как развивались страшные события
- Огненная западня: как погибали в пламени самарские милиционеры
- Спасали людей и погибали сами: 25 лет назад пожар в здании ГУВД в Самаре унес жизни 57 человек
- Бандиты праздновали: 24 года назад в Самаре случился страшный пожар в УВД
- Пожар в здании УВД Самарской области. Версия.
- День, когда горело небо: 20 лет со дня пожара в самарском УВД
- Популярное
Вечная память погибшим на посту. День Памяти. 10 февраля 1999 год. УВД Самарской области.
Кто бы ни устроил тогда пожар в Самарском ГУВД, одно не вызывает сомнения: никто не выиграл от него больше, чем группировка Махлая. Я считаю, что данную тему не стоит замалчивать, так как Пожар в здании Самарского областного УВД является составной частью тематики "Бандитская Самара". В первые дни после пожара в Самарской области возник хаос, на фоне которого население увидело, как выглядит жизнь без милиции — пусть коррумпированной и равнодушной. Официальный сайт Самарской социальной газеты, Новости Самара 2022, сайт согаз. Среди 57 сотрудников милиции, погибших при пожаре здания УВД в Самаре 10 февраля 1999 года, были двое новокуйбышевцев.
В Самарской области почтили память 57 погибших полицейских при пожаре в здании ГУВД 22 года назад
Эксперты объяснили, что обычная скорость распространения пожара по пустотам таких зданий — от одного до десяти метров в секунду. А в пустотах гуляли сквозняки, и пламя тянуло в сторону лестницы, которая сыграла роль печной трубы. Вскоре загорелась и она. Так люди на пятом этаже, куда вела только центральная лестница, попали в плен. Температура там достигла 400 градусов. Пожарные не могли спасать людей. У них плавились каски. Когда подоспевшие машины развернули рукава, выяснилось, что достаточного напора воды нет.
И пришлось качать воду из Волги. Делали прорубь, тянули по улицам километровые рукава... А горевшие люди кинулись к окнам. Некоторые прыгали вниз или спускались по кабелям и связанным занавескам. Многие разбивались. Когда прибыли первые пожарные машины с раздвижными лестницами после 18. А просьбы о помощи раздавались «примерно из 15 окон третьего этажа, 20 окон — четвертого и 10 — пятого...
Эксперты рассчитали, что спасти людей необходимо было в течение лишь десяти минут. Но не хватало автолестниц и подъемников. Вручную растаскивали машины, припаркованные у здания, рубили деревья... Троллейбусные провода не отключали до позднего вечера, и автолестницу нельзя было дотянуть до верхних этажей, не зацепив высоковольтной линии. И все же через окна пожарные эвакуировали десятки людей. А после 19. Достаточно сравнить этот документ с показаниями свидетелей и оценками экспертов ВНИИ пожаротушения.
По официальной версии, обитатели кабинетов на втором этаже увидели, что у коллег из 75-го горят мебель и пол, лишь в 17. Вот показания, которые легли в основу одобренной бумаги: в 17. А дальше, по материалам служебной проверки, все довольно гладко — обнаружили в 17. Казалось бы, четко и оперативно. Однако все это — фантастика. Есть другие свидетельства, которые в дело не вошли. Вывод напрашивается простой: так не бывает.
И сразу же возникают две версии. Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания. Или дым на третьем этаже в другом крыле здания имел свой собственный, равный по силе источник, то есть был второй очаг. И тогда это уже не разгильдяйство, а поджог... К примеру, Людмила П. Допустим, ошиблась со временем. Но в 17.
Наконец, в 17. А не слишком ли поздно, по официальной версии, спохватились непосредственные соседи горящего кабинета? Мы уже знаем, что огонь шел по перекрытиям со скоростью 1—10 метров в секунду. Так можно ли из любопытства выбегать в коридор, если едкий дым ощущают уже не только на верхнем этаже в дальнем крыле здания, но даже в соседних домах? И как можно в 17. Ведь это значит, что огонь прогулялся по пустым перекрытиям, успел пробраться наверх к лестнице и основательно там поработать. По идее, находиться в коридоре и кабинетах второго этажа возле очага было весьма проблематично.
А по официальной трактовке, тут преспокойно выходили «на шум». Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания чего начальство не сделает ради благоприятной «служебной проверки»? Версия 1. Халатность: генерала боялись больше, чем огня генерал Владимир Глухов генерал Анатолий Андрейкин Начальников областного Главка, генерала Владимира Глухова и его предшественника генерала Анатолия Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов. А эпизоды многократного возгорания в здании УВД чайников и кипятильников предпочитали не афишировать. Начальника Самарского УВД генерала Владимира Глухова, как, впрочем, и его предшественника генерала Анатолия Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания. Но пожарных с их предписаниями отправляли куда подальше.
И те молча уходили, поскольку милицейские генералы были их начальниками. Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов. Это было неважно. Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — АВТОВАЗ с его миллиардными денежными оборотами... Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД. Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте. Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков.
И генерала сняли. Воцарился Глухов, после чего, разумеется, последовали кадровые перестановки: в УВД пришли «транспортники». Если бы пожар выбирал, когда случиться, он не нашел бы время удачнее. Чиновников УВД с головой поглощали совсем другие заботы. Милицейские начальники просчитывали, сохранят ли свои хлебные места. По всем правилам интриги наступала пора «оргвыводов». Ведь 11 февраля УВД должны были преобразовать в ГУВД с соответствующим повышением руководящих должностей и прибавлением звезд на погонах.
Об этом знали все. И думали о выживании при новом начальстве. Никто не рассчитывал, что 10 февраля придется бежать от огня, соображая, как выжить физически. В УВД создалась до того напряженная обстановка, что, когда случилась трагедия, не нашлось ни одного начальника, который бы внятно доложил руководителю о масштабах происходящего. Ведь генерал Глухов во время пожара вместе с прочими милицейскими руководителями был на концерте Ларисы Долиной. Но даже после гибели УВД статистику «милицейских» пожаров не перестали редактировать. Напротив, принялись урезать ее еще тщательнее.
Впрочем, тайны и интриги себя вполне оправдали. Но тут же почему-то присвоили звание генерал-лейтенанта...
В пламени погибло 57 человек, посмертно все они были награждены Орденом Мужества.
По результатам экспертизы было установлено, что первоначально возгорание произошло в одном из кабинетов левого крыла дома от непотушенного окурка, якобы, расплавившего пластиковую офисную урну. Здание старое, перекрытия деревянные, со множеством пустот, переполненных пылью. Плюс к тому все стены были обиты пластиком, а он при горении выделяет очень токсичные вещества.
Полыхнуло, как порох. Горело страшно. Открытым огнём сутки, а потом почти неделю тлели руины.
Но смущало даже не это: чем больше говорили о деньгах и об увековечивании памяти погибших, тем меньше о самом пожаре и причинах случившегося. Пожар начался на втором этаже в 75-м кабинете из-за непотушенного окурка в пластмассовой корзинке для мусора. Обе следовательницы, оставшиеся в живых, и не скрывали, что курили на рабочем месте.
А это противоречит всем действующим должностным инструкциям. Сотрудники дежурной части сообщили об огне в пожарную часть лишь через 12 минут после обнаружения очага. По инструкции они должны были это сделать немедленно и сразу же оповестить весь личный состав об эвакуации.
Сделай они все вовремя — у людей было бы время спастись. Здание на Куйбышева, 42, не соответствовало практически ни одному пункту правил противопожарной безопасности. Если бы руководство УВД — действующий начальник Глухов и его предшественник Андрейкин — выполнили хотя бы минимум требований, не было бы столько погибших.
К таким выводам пришли эксперты. После этого были возбуждены сразу три уголовных дела: против куривших сотрудниц; против работников дежурной части; против Глухова и Андрейкина. И все три дела быстренько прекратили — генерал Глухов даже стал генерал-лейтенантом.
Вера Харитонова и ее адвокат Татьяна Толоконникова обжаловали действия прокуратуры, и дела снова возбуждались. А потом их снова закрывали — и так несколько раз. Но так ли уж важно, от чьего именно окурка — следователя Натальи Першиной или замначальника отделения Ольги Поляковой, куривших в 75-м кабинете, — загорелось здание?
Вопрос-то на самом деле в другом: почему погибло столько людей и кто должен нести за это ответственность? И граждане не имеют никаких прав в суде — до окончания официального расследования, которое на самом деле уже давным-давно не ведется. Ни одно из них так и не было выполнено.
После ликвидации пожара на его месте обнаружили останки пятидесяти погибших. После пожара здание восстановлению уже не подлежало. Его снесли, и сейчас на этом месте находится мемориальный комплекс, включающий в себя часовню, вечный огонь и мраморную стену, на которой выбиты фамилии работников правоохранительных органов, погибших при исполнении служебного долга. Восемь лет назад, в 2014 году, депутаты Самарской областной думы постановили, что 10 февраля будет ежегодно отмечаться памятная дата «День памяти сотрудников ОВД Самарской области, погибших при исполнении служебных обязанностей». Comments 16.