Catch up on old episodes of Пастуховские четверги / Владимир Пастухов* и Алексей Венедиктов* // 01.06.2023. All of your favorites, now on Zeno. Надежда, конечно, умирает последней, и поэтому даже в этой ситуации теоретически остаются шансы на сохранение России как единого государства (если, конечно, Владимир Путин не.
Карьера политолога
- Сайт Владимира Кудрявцева
- Кто виноват? Что делать? Открытый разговор c Любовью Соболь
- Последние выпуски
- Навигация по записям
- Listen to Пастуховские четверги / Владимир Пастухов* и Алексей Венедиктов* // 01.06.2023 |
Владимир Пастухов: «ВВП стал жертвой ... любви к анимации»
Смотреть видео про Владимир борисович пастухов. Новые видео 2024. Политолог Владимир Пастухов считает, что после того, как президент России Владимир Путин уйдет со своего поста, наступит «паводок», и страну захлестнет. Владимир Пастухов. Политолог Владимир Пастухов (иноагент) о последствиях военной операции на Украине. Политолог Владимир Пастухов обрисовал общественно-политический тренд, появления которого он ожидает в ближайшем будущем в России. Канал политолога Владимира Пастухова.
Владимир Пастухов: «Задача обратного инжиниринга — экстренное импортозамещение»
Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. Каждый четверг Алексей Венедиктов** и научный сотрудник University College London Владимир Пастухов* обсуждают главные события мировой повестки. Все последние видео новости сегодня для Пастухов.
Видео: Владимир борисович пастухов - 28.04.2024
- Вход в читательский кабинет
- Вход в читательский кабинет
- Последние выпуски
- Пастуховская Кухня
Пастуховская Кухня
Размер: 107.15 MB, Длительность: 58:31, Битрейт: 256kb. Во-вторых: этот Владимир Пастухов (доктор политических наук, College, Oxford) в значительно большей степени. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Ходорковский, Пастухов, Дымарский о войне на территории России в 2023 _ Дорожная. Пастухов Владимир — последние новости: выступления и статьи на сегодня | Самые свежие выступления и статьи, новости последнего часа связанные с персоной Пастухов Владимир. На Этом Базируется Благополучие Капиталистических Стран, которые в последние 50-70 лет Стали Социально-Рыночными. ХОДОРКОВСКИЙ и ПАСТУХОВ: Полдень против Путина: как власть будет реагировать.
Сайт Владимира Кудрявцева
Владимир Пастухов политолог, научный сотрудник University College of London. В новом выпуске подкаста "Не выходя из комнаты" мы решили посмотреть отрывки из этого фильма. Это не последний теракт Как Путин отреагировал на Крокус Власть не скорбит Пастухов Еловский.
Владимир Пастухов
Насущная необходимость, как считает политолог, побудит сограждан в обозримой перспективе "не только ломать, но и строить", что Пастухов оценивает положительно. При этом уровень построенного в будущем он сравнивает с советским санаторием.
И соседний флаг тоже трогал — чтобы поправить и рассмотреть прикрепленный к нему жетон с номером и позывным: хотел Степану такой же сделать. Он это рассказал в объяснениях полицейским в ночь с 3 на 4 июля. Каково же было его удивление, когда утром 4 июля его фоторобот и все его личные данные оказались в сети. В интернет попали адрес прописки где живет мама Сергея , ФИО, телефон. Сергею тут же написали «вагнеровцы» с предложением встретиться. Пришлось объясняться и с сослуживцами из 155-й бригады.
Другие же считают, что цель — смена режима в Киеве. Для вас происходящее на какую военную операцию прошлого похоже? Вообще, прошлая жизнь закончилась минувшей ночью. Инерционно люди будут искать аналогии с тем, что уже было.
Но, как это часто бывает в переломные моменты истории, нужно просто сказать «до свидания» нашему прошлому. Надо понимать, что дальше мы живём в другой реальности, черты которой будут очень медленно проступать из-за тумана. Ни на что в прошлом эта спецоперация не похожа. Цель этой операции — смена политического режима в Киеве.
Ничто другое уже Россию устроить не может. И если Москва не достигнет этих целей, то спецоперация будет проиграна не только стратегически, но и тактически. К огромному сожалению для человечества, Кремль, сказав «А», должен будет пройти весь алфавит до самой последней буквы. Единственная приемлемая для Кремля цель — смена политического режима.
Кремль до последнего будет надеяться, что это произойдёт методом восстания. И, если этого восстания не произойдёт, то Кремлю придётся втянуться в вещи, совершенно немыслимые, пока непредставимые, а именно — бои в больших городах. Фото: kremlin. Это пропагандистская реплика или это артикулирование стратегии?
Это, безусловно, артикулирование стратегии. Ключевая проблема состоит сейчас в неспособности нормального человеческого мозга вмещать события подобного масштаба на переломных моментах истории. Возникает когнитивный диссонанс, когда люди, привыкшие полагаться на рациональность, полагают невозможным существование другой логики. Это ключевая проблема.
Мы на два лага отстаём от реального развития событий. Наш мозг так устроен, что он спасительно отгораживает нас от реальности, тормозит её. Нам всё время хочется принять желаемое за действительное, представить ситуацию ограниченной задницей. Но это очень большая задница, она занимает четверть Европы.
То есть вы хотите сказать, что, как в фильме «Молчание ягнят», чтобы понять зло, нужно идти к такому же злу, которое уже пленили раньше? Помните этот фильм? Это невероятно, но я только что говорил об этом со своим коллегой… Реальный ответ Запада будет не там, где его ждут, где он прописывается для пропаганды. Все эти санкции, чаще бессмысленные, чем беспощадные, — это только первая реакция.
С моей точки зрения, неожиданной реакцией будет ускорение сделки Запада с Ираном, даже несмотря на точку зрения Израиля, чтобы другой дракон заместил своей нефтью нефть этого дракона. И это будет ответ. Где же взять того маньяка, с которым стоит переговорить, чтобы догнать реальность? Гаага в этом смысле сейчас пустует.
С одной стороны, имеются некоторые известные закономерности в соотношениях между рукавами, плечами, талией и так далее , без понимания которых даже ватника не сшить. С другой стороны, нет двух одинаковых людей — у каждого своя длина рук, ног и всего остального. Все это тоже надо учесть при крое, не говоря уже о том, что нельзя пришить рукав к гульфику. Хотя, когда речь заходит о конституционных прожектах, все почему-то считают, что можно. На мой взгляд, приоритетом в сегодняшних условиях является создание в России достаточно сильной чтобы обеспечивать правовой порядок на обширном и сложно структурированном политическом пространстве и при этом не самодержавной то есть ограниченной и не способной в силу этих ограничений подмять под себя общество центральной власти. Здесь важна дозировка: не дотянешь — страна развалится, перетянешь — задохнется.
Это та структурирующая цель, которая сейчас заменяет в качестве приоритета концепцию «прав человека», положенную в основание конституционного фундамента реформаторами 90-х. Для меня это логичный прогресс конституционной мысли. Разделение властей - это в моем понимании более практичный взгляд на права человека. Это довольно важная ментальная отсечка, на которой надо зафиксироваться, чтобы идти дальше. Так или иначе, для меня это основание полагать, что вся конституционная конструкция в будущем должна будет подвергнуться глубокой перестройке.
Новинки Владимира Борисовича Пастухова
Националистический компост В принципе, все могло случиться значительно раньше. И про суверенитет, и про многополярный мир, и даже про Майдан все было достаточно четко сказано. Тысячи кремлевских и околокремлевских аппаратчиков ткали полотно для реинкарнации русского национал-большевизма. Но, как сказал бы Лопе де Вега, «все это было и умно, и глупо». А главное — пресно, без соли и перца. И в таком виде, конечно, политически совершенно бесполезно. Кто-то должен был сказать: «Махмуд, поджигай! Там было с миру по нитке: непонятые еще при Брежневе гумилевцы, разочарованные Горбачевым методологи, экзотические, но прям всамделишные русские фашисты, презентующие себя самыми политически честными лимоновцы, замшелые недобитые сталинисты, полвека ждавшие своего счастья, и прочая политическая шелуха. Гонимые и местами давимые, они вынуждены были идеологически спариваться между собой, порождая чудовищные парадоксальные идиологемы вроде «православного чекизма».
На фоне деградирующего, разваливающегося под тяжестью собственной коррупции государства это жуткое идейное месиво активно размножалось, непрерывно при этом мутируя. В общем, нет ничего удивительного в том, что сон разума нации порождает идеологических чудовищ — свято место пусто не бывает. К началу десятых весь этот паноптикум, к которому почти никто всерьез не относился, оформился в нечто вроде катакомбной церкви. Истовые и одержимые ее прихожане сложили свой символ веры из обломков сталинизма, евразийства, раннего европейского фашизма, позднего европейского же постмодернизма и прочих выброшенных на свалку истории отходов чужой и в прошлом весьма бурной интеллектуальной деятельности. Уже к середине нулевых это странное сообщество оформилось как агломерация мелких тоталитарных сект, исповедующих разные, но внутренне между собой связанные ереси национал-большевистского толка. В них было мало смысла, но много чувственности. И в этом была их главная сила. Прижатый к стене угрозой бунта в среде «рассерженных горожан», вдохновленных перспективой воцарения в Кремле Медведева, русский deep state положил глаз на этот «национальный компост» и решил пустить его в дело.
Так из союза «унылых аппаратчиков» и «одержимых юродивых» родилась первая в XXI веке русская революция. Нет, он не Сталин. Он другой Не надо иметь много ума, чтобы заметить, что Путин и его команда стилизуются под Сталина. В принципе, это объяснимо: а под кого еще? Десять лет назад я на страницах «Новой газеты», открывая цикл статей о новом русском тоталитаризме, написал, что если Путин хочет сохранить власть, он должен стать Сталиным. С высоты сегодняшнего дня, заканчивая этой статьей цикл «репортажей с петлей на шее» о судьбе посткоммунистической России, я могу констатировать, что Путин перевыполнил задачу. Он стал новым Лениным. Вот такой у России Ленин в XXI веке — строго по Гегелю, какой и положен для второй попытки истории… Сталин был классическим послереволюционным диктатором, который вводил революцию в берега и выявлял ее истинный исторический смысл.
Его руками революция пожирала своих детей. В некотором смысле его появление на горизонте революции является классическим сценарием, адаптированным под местную специфику. Путин двигался в этом русле почти два десятилетия своего правления, оставаясь мировоззренчески консервативным силовым автократом. Но к 2020 году стало понятно, что исторические обстоятельства загоняют власть в угол. Логика истории неумолимо подсказывала: пора. В аналогичной ситуации Сталин умер, не успев организовать внутренний переворот, который должен был в очередной раз похоронить всех его соратников. Путин сумел власть сохранить, выйдя за флажки, — он не стал дожидаться революции, а сам ее организовал. Но это оказалась совсем другая революция, чем та, о которой мечтала прогрессивная общественность.
Однако Путин пошел не совсем традиционным для революционера путем — он не столько совершил, сколько сторговал революцию. Если Ленин, Ататюрк и даже Гитлер были в первую очередь визионерами, выступившими с манифестами, которые выразили в концентрированной форме тайные чаяния масс, то Путин никаким визионером никогда не был. Он был хорошим «слухачом», который чувствует, чем дышат массы и в этом смысле он все-таки ближе к Сталину , но не более того. Идеологию для революций ему надо было прикупить на рынке идей. Путин и соединил через себя скучных аппаратчиков-концептуалистов с пассионарностью полевых командиров национал-большевистского подполья историки будущего будут долго спорить о том, какой Распутин подтянул к Путину эту нечисть. Но в итоге он все-таки получил в свои руки политический коктейль Молотова. Двухъядерная революция Этот новый мир возник из соединения рациональной, более националистической, чем большевистской, идеологии Кремля — с иррациональной, более большевистской, чем националистической, идеологией «Околокремля». Путин сумел стать мостом, соединившим два берега декадентского национал-большевизма — аппаратчиков и инсургентов пассионариев , вдохнув таким образом жизнь в бесплодные сурковско-володинские схемы.
Стабильность нового «русского мира» покоится сейчас на соединении двух этих оснований — рационализме элиты и иррационализме контрэлиты. Это двухъядерный политический процессор, в котором раздельно функционируют интеллектуальный и эмоциональный движки. На старте он показал фантастические характеристики, но в процессе эксплуатации не очень надежен. Интеллектуально-чувственный дуализм является одновременно и главной интонацией путинской революции, и ее главной уязвимостью.
Путин является главным сдерживающим фактором междоусобной внутриэлитной борьбы, которая особенно опасна при отсутствии институтов», — сказал Пастухов. Затем она схлынет, потому что общество устанет и от этого. И тогда на обнажившейся политической поверхности покажутся руины. По словам Пастухова, для изменений России необходимы люди, которые готовы ее менять.
Practical Application of Law The speaker highlights the formal application of criminal law and the practical implications for law enforcement, emphasizing the discrepancy between the two and its consequences. Press Conferences and Impressions The speaker shares his impressions of press conferences and the nature of professional interactions, highlighting his experience and expectations during such events. Artistic Interpretation and Professionalism The chapter delves into artistic interpretation and professionalism, emphasizing the mindset and expectations of professionals in their field. Expectations and Company Presentation The speaker reflects on the expectations and presentation of the company, discussing the anticipated style and impact of the presentation. It also highlights the challenges and vulnerabilities associated with the presentation of political messaging. Introduction to the Theme of the Discussion Discussion about the theme of the conversation, its origin, and the lack of thorough consideration. Developing the Initial Concept Exploring the initial concept further and discussing potential outcomes and developments. Colonial Perspective on Minorities Exploring the colonial perspective on minorities and its impact on society. Influence of Universities on Social Views Discussion about the influence of universities on social views and perception of historical events. Impact of Aggressive Rhetoric in Educational Settings Exploring the impact of aggressive rhetoric and its influence on education in university settings. Reaction of American University Presidents Discussion about the reaction of American university presidents to sensitive topics and conflicts.
Поезд шел не туда, куда хотелось машинисту допуская, что в его голове GPS показывал какой-то иной маршрут , а туда, куда были проложены рельсы. Ничто из того, что случилось после, уже не могло ничего предотвратить. Путин сейчас лишь завершает то, что началось при Ельцине, но делает это творчески, с задумкой, привнося большую добавленную стоимость. Путинское продолжение Эволюция Путина от контрреволюционера, каким он был до конца десятых, к революционеру, которым он стал в начале двадцатых, есть один из ключевых моментов новейшей политической истории России, который мало кем понят. Путин — не просто какой-то, пусть и очень значимый, фрагмент старой реальности, который всеми силами пытается воссоздать вокруг себя некогда рассыпанный пазл СССР весьма привычное о нем представление , а творец новой реальности, которой раньше не было, но с которой теперь предстоит жить и после того, как Путин уйдет. Оппоненты Путина никогда не скупились на эпитеты и метафоры в отношении его. В их глазах он последовательно побывал Брежневым, Андроповым, Сталиным и бог знает кем еще — по нисходящей. Ему приписывается воистину демоническая сила русского Франкенштейна, чуть ли не единолично вырвавшего Россию из «правильного», «нормального» потока истории и заставившего ее течь вспять по искусственному руслу, прорытому в соответствии с замысловатыми прихотями его непостижимой души бывшего офицера КГБ. Но то, что сегодня происходит в России, нельзя списать ни на Путина в личном качестве, ни даже на «коллективного Путина» — всю поднятую им со дна и оформленную как правящий класс верхушку нового русского общества. Мы имеем дело с настоящим массовым движением, в которое вовлечены все слои общества и где счет идет на десятки миллионов. Оно вполне сравнимо с тем «железным потоком», который обрушился на Россию столетие назад, и, видимо, будет иметь сопоставимые по значимости для судеб России последствия. Это очень глубокая революция, которая оставит свой след практически в каждой голове, и ни одна из этих голов уже не вернется после к состоянию, в котором она была до этого. Все, что будет делаться потом, уже будет делаться на этой, созданной путинской революцией, платформе. Даже отрицание путинизма теперь парадоксальным образом будет отталкиваться от путинизма. Это мутация, которая отобьется в ДНК народа, и с ней этому народу теперь придется жить. Путинская революция сродни иранской. Это революция полурелигиозных фанатиков-чернокнижников. Спасая свою власть, Путин разбудил силу, с которой он сам не в состоянии совладать. Он стал триггером фазового перехода, но сам этот переход осуществляют другие люди. Теперь Путин — в значительной степени заложник этих разбуженных им сил, хотя и ему самому, и окружающим кажется, что он по-прежнему рулит Россией и историей. Путин перезапустил Россию, открыв задвижку плотины. В образовавшуюся щель хлынуло движение, для которого он скорее ширма, чем настоящий лидер. У этого потока две собственные составляющие, два центра притяжения. Цифровые большевики Мы привыкли к прочному союзу Путина с охранительно-консервативными элитами, предел политических устремлений которых: «Держать и не пущать». Стоит лишь подумать об этом, и пробивающий толщу истории, угодный всем ее временам образ Победоносцева-Патрушева, простирающего над Россией свои совиные крыла, возникает перед нашими глазами. Но оказалось, что у силовиков-охранителей в пропутинских элитах были достойные конкуренты. Ими стали не толстосумы с Рублевки и не питерские бандиты и тех, и других на самом деле из реальной власти выдавили , а аппаратные «белые воротнички», служивые люди, «серые мыши» — относительно молодые, амбициозные технократы-государственники, сделавшие ставку на власть как на рычаг, с помощью которого они смогут перевернуть не только Россию, но и весь мир. Им мало было сохранить, им нужно было изменить. Появление этой касты высоколобых снобов, одной ногой стоящих в СССР, а второй — в Китае, который они считают для себя примером того, «как все могло бы быть хорошо, если бы Горби был с яйцами», многие сочтут исторической случайностью. В действительности она является всего лишь «аппаратно-бюрократической» выжимкой русского большевизма, его, так сказать, сухим экстрактом, тем, что в итоге осталось через сто лет от некогда мощного идейного и социального движения. Даже родословная у этой когорты подходящая: в значительной степени в ней представлены наследники последней генерации советской управленческой элиты, внуки и даже правнуки старых большевиков. Наследники, в отличие от своих яростных, но дремучих «прародителей», оказались достаточно сильно, хотя и поверхностно, европеизированы. Они «повернуты» на «прогрессивных» управленческих алгоритмах, системном анализе, цифровых технологиях, big data и прочей «политической механике», которая заменила им диалектику настоящей политики. Но успеха эти «политические тихушники» добились не благодаря своей приверженности модным технологиям. На поверхность политической жизни страны их вынесло то, что все они были убежденными националистами-государственниками, обладавшими отсутствовавшей у силовиков богатой фантазией. Аппаратчики со Старой площади смогли дать Путину то, что так и не смог родить за двадцать лет «коллективный Патрушев» — перспективную национальную идею. Такой идеей стало насилие как метод управления и способ самосохранения. Но новый «русский мир» сложился не вокруг примитивного кулака, как многие ожидали, а вокруг вычурной националистической идеи, которая и стала заправкой для путинской революции. Но чтобы идея зацвела и начала плодоносить, ее нужно было высадить в подходящую почву. Оказалось, что почва в России для такого рода идей была хорошо унавожена. Националистический компост В принципе, все могло случиться значительно раньше. И про суверенитет, и про многополярный мир, и даже про Майдан все было достаточно четко сказано. Тысячи кремлевских и околокремлевских аппаратчиков ткали полотно для реинкарнации русского национал-большевизма. Но, как сказал бы Лопе де Вега, «все это было и умно, и глупо». А главное — пресно, без соли и перца.
Пастухов Последнее
С политической точки зрения все менее однозначно. Уверен, что в Кремле понимают, что революции от мобилизации не произойдёт, и в этом смысле её не боятся. Но с точки зрения влияния на долгосрочные политические тренды она — штука опасная. Во-первых, потому что тупо увеличивает массу плохо контролируемых вооруженных людей, которых даже при самом позитивном для Кремля исходе войны придётся со временем как-то утилизовать. После войны они превратятся в обычный социальный мусор, под который не хватает полигонов все программы адаптации и карьерного роста охватят не более 10-15 процентов самых ушлых. Во-вторых, на этот раз придется залезать в «демографию» средних и крупных населенных пунктов, где цена жизни немного другая, чем в спивающейся и вымирающий безо всякой войны русской глубинке. Соответственно будет и двойной негатив: отношение к войне среднего класса в городах-миллионниках может качнуться в сторону сильных сомнений в ее целесообразности а это уже проблема , и собственно мобилизованный пойдёт не тот шибко умный , с которым потом на фронте проблем не оберешься.
Всё это является фактором дополнительного риска. Из этого я могу сделать осторожный вывод, что от «хорошей жизни» по принципу «во-первых, это красиво» власть проводить мобилизацию не будет. Мобилизация будет более вероятным событием,если политическое положение Кремля резко ухудшается по сравнению с сегодняшним днем. При этом речь может идти не только о проблемах на фронте, как это было в 2022 году, когда мобилизацией пришлось забивать дыры под Харьковом и Херсоном. В значительной степени решение о мобилизации будет приниматься под воздействием двух факторов. С одной стороны, в расчёт будет приниматься реальность или нереальность заключения с Западом сепаратного мира на условиях Москвы.
Пока у Кремля сохраняется надежда на капитуляцию Запада, необходимости раскачивать внутреннюю лодку нет. С другой стороны, в расчёт будет приниматься собственная оценка способности вести длительную осаду Украины. Если эта оценка будет показывать, что военный ресурс России отнюдь не бесконечен, то может возникнуть желание закончить войну одним быстрым ударом, пока Запад колеблется. В этом смысле мобилизация, если она случится, всегда будет признаком слабости режима, а не признаком его силы. Она произойдёт, если в Кремле что-то не свяжется. Условно говоря, если для взятия Харькова потребуется проводить мобилизацию, то это будет значить лишь то, что без мобилизации Кремль решить эту проблему не в состоянии, и не решать её он тоже больше не может.
Мобилизация — это усугубление кризиса, а не форма его разрешения. Теперь эти головы недовольны тем, куда завернули бурю, выросшую из посеянного ими ветра. Возможно, потому, что ветер этот подул в обход них. Ветер — он такой, дует как хочет. Тем не менее, вопрос интересен сам по себе, безотносительно к личностям, и требует какого-то общего подхода к своему разрешению. Россия и русские являются, пожалуй, самыми засанкционированными субъектами современной истории Запада не сравниваю с немцами и японцами времен Второй мировой войны — все-таки это другая ситуация, так как официально Запад пока не ведёт конвенциальную войну с Россией.
Есть санкции работающие: в основном касающиеся ограничений экономического и технологического характера, сдерживающие военный потенциал страны-агрессора. Можно спорить о том, являются ли они такими эффективными, как хотелось бы их инициаторам, но определённый тормозящий эффект они имеют. Есть очевидные персональные санкции, в равной степени неизбежные и бессмысленные. Они касаются тех, кто является активным актором войны разжигателем, «десижнмейкером», непосредственным участником и так далее. Не накладывать их нельзя, но в большинстве своём эти люди уже закрыли все свои гештальты на Западе. Ну, а кто не спрятался, сам виноват.
Остаётся огромная «серая зона» из лиц, аффилированных с режимом, санкции против которых воспринимаются широкой общественностью «на ура», но являются не просто бессмысленной, но зачастую и вредной инициативой, способствующей консолидации режима. По отношению к этим санкциям моя позиция близка к позиции Евгения Чичваркина, но по другим основаниям: 1. Мы должны оставаться строго в рамках той «предметной области», которая является причиной и поводом для введения санкций — это развязывание войны, участие в войне, прямое содействие агрессии. Все, что не входит в эту «предметную область», надо отложить «на потом». После войны настанет время разбираться с глубинными причинами, приведшими к пожару, - сейчас надо тушить пожар. Есть люди, активно способствовавшие становлению и укреплению режима, но не предполагавшие, что он может развязать агрессивную войну.
Они, безусловно, виновны в том, что режим укрепился и переродился, но с этой их виной мы как раз и будем разбираться потом, после войны. Сейчас достаточно, что они не поддерживают войну. Есть люди, которые продолжают свой бизнес, научные исследования, преподавательско-педагогическую, творческую деятельность в России. Косвенно они этим поддерживают воюющий режим, например, платят налоги. В большинстве своём они заложники режима, пусть и содержащиеся в «золотой клетке». Полагаю, что, если они не являются «первыми учениками», сейчас не время разбираться с ними.
Это только способствует их консолидации вокруг режима и продлевает его жизнь. Время расставить точки над «i» в отношении них тоже не пришло. Месть — нормальное и естественное стремление. Часто она бывает справедливой и заслуженной. Гораздо реже - эффективной и рациональной. Сегодня санкционные усилия должны быть сконцентрированы исключительно на том, что ведет к подрыву потенциала агрессии, а не на том, что дает моральное удовлетворение истерзанным душам жертв агрессии и политического террора.
Просто в рамках этого паттерна Украина делает, что может, а Россия - что хочет. Это крайне опасный разворот ситуации вообще и для Украины - в особенности, потому что Россия и хочет, и может значительно больше, чем может себе позволить Украина.
Им мало было сохранить, им нужно было изменить. Появление этой касты высоколобых снобов, одной ногой стоящих в СССР, а второй — в Китае, который они считают для себя примером того, «как все могло бы быть хорошо, если бы Горби был с яйцами», многие сочтут исторической случайностью.
В действительности она является всего лишь «аппаратно-бюрократической» выжимкой русского большевизма, его, так сказать, сухим экстрактом, тем, что в итоге осталось через сто лет от некогда мощного идейного и социального движения. Даже родословная у этой когорты подходящая: в значительной степени в ней представлены наследники последней генерации советской управленческой элиты, внуки и даже правнуки старых большевиков. Наследники, в отличие от своих яростных, но дремучих «прародителей», оказались достаточно сильно, хотя и поверхностно, европеизированы. Они «повернуты» на «прогрессивных» управленческих алгоритмах, системном анализе, цифровых технологиях, big data и прочей «политической механике», которая заменила им диалектику настоящей политики.
Но успеха эти «политические тихушники» добились не благодаря своей приверженности модным технологиям. На поверхность политической жизни страны их вынесло то, что все они были убежденными националистами-государственниками, обладавшими отсутствовавшей у силовиков богатой фантазией. Аппаратчики со Старой площади смогли дать Путину то, что так и не смог родить за двадцать лет «коллективный Патрушев» — перспективную национальную идею. Такой идеей стало насилие как метод управления и способ самосохранения.
Но новый «русский мир» сложился не вокруг примитивного кулака, как многие ожидали, а вокруг вычурной националистической идеи, которая и стала заправкой для путинской революции. Но чтобы идея зацвела и начала плодоносить, ее нужно было высадить в подходящую почву. Оказалось, что почва в России для такого рода идей была хорошо унавожена. Националистический компост В принципе, все могло случиться значительно раньше.
И про суверенитет, и про многополярный мир, и даже про Майдан все было достаточно четко сказано. Тысячи кремлевских и околокремлевских аппаратчиков ткали полотно для реинкарнации русского национал-большевизма. Но, как сказал бы Лопе де Вега, «все это было и умно, и глупо». А главное — пресно, без соли и перца.
И в таком виде, конечно, политически совершенно бесполезно. Кто-то должен был сказать: «Махмуд, поджигай! Там было с миру по нитке: непонятые еще при Брежневе гумилевцы, разочарованные Горбачевым методологи, экзотические, но прям всамделишные русские фашисты, презентующие себя самыми политически честными лимоновцы, замшелые недобитые сталинисты, полвека ждавшие своего счастья, и прочая политическая шелуха. Гонимые и местами давимые, они вынуждены были идеологически спариваться между собой, порождая чудовищные парадоксальные идиологемы вроде «православного чекизма».
На фоне деградирующего, разваливающегося под тяжестью собственной коррупции государства это жуткое идейное месиво активно размножалось, непрерывно при этом мутируя. В общем, нет ничего удивительного в том, что сон разума нации порождает идеологических чудовищ — свято место пусто не бывает. К началу десятых весь этот паноптикум, к которому почти никто всерьез не относился, оформился в нечто вроде катакомбной церкви. Истовые и одержимые ее прихожане сложили свой символ веры из обломков сталинизма, евразийства, раннего европейского фашизма, позднего европейского же постмодернизма и прочих выброшенных на свалку истории отходов чужой и в прошлом весьма бурной интеллектуальной деятельности.
Уже к середине нулевых это странное сообщество оформилось как агломерация мелких тоталитарных сект, исповедующих разные, но внутренне между собой связанные ереси национал-большевистского толка. В них было мало смысла, но много чувственности. И в этом была их главная сила. Прижатый к стене угрозой бунта в среде «рассерженных горожан», вдохновленных перспективой воцарения в Кремле Медведева, русский deep state положил глаз на этот «национальный компост» и решил пустить его в дело.
Так из союза «унылых аппаратчиков» и «одержимых юродивых» родилась первая в XXI веке русская революция. Нет, он не Сталин. Он другой Не надо иметь много ума, чтобы заметить, что Путин и его команда стилизуются под Сталина. В принципе, это объяснимо: а под кого еще?
Десять лет назад я на страницах «Новой газеты», открывая цикл статей о новом русском тоталитаризме, написал, что если Путин хочет сохранить власть, он должен стать Сталиным. С высоты сегодняшнего дня, заканчивая этой статьей цикл «репортажей с петлей на шее» о судьбе посткоммунистической России, я могу констатировать, что Путин перевыполнил задачу. Он стал новым Лениным. Вот такой у России Ленин в XXI веке — строго по Гегелю, какой и положен для второй попытки истории… Сталин был классическим послереволюционным диктатором, который вводил революцию в берега и выявлял ее истинный исторический смысл.
Его руками революция пожирала своих детей. В некотором смысле его появление на горизонте революции является классическим сценарием, адаптированным под местную специфику. Путин двигался в этом русле почти два десятилетия своего правления, оставаясь мировоззренчески консервативным силовым автократом. Но к 2020 году стало понятно, что исторические обстоятельства загоняют власть в угол.
Логика истории неумолимо подсказывала: пора. В аналогичной ситуации Сталин умер, не успев организовать внутренний переворот, который должен был в очередной раз похоронить всех его соратников. Путин сумел власть сохранить, выйдя за флажки, — он не стал дожидаться революции, а сам ее организовал.
Он отметил, что в будущем России придется отталкиваться от «плутократии» Путина, как до этого она делала это со сталинским террором и брежневским застоем.
По его мнению, нет никакой «нормальной» России, процветанию которой мешает Путин. Он добавил, что по этой причине возвращение к демократическому пути — это миф и утопия, которая не позволяет разглядеть нелицеприятные исторические реалии. Путин является главным сдерживающим фактором междоусобной внутриэлитной борьбы, которая особенно опасна при отсутствии институтов», — сказал Пастухов.
Всего с ее помощью квалифицировано более 230 разработчиков. В среднем по поддержанным проектам он составляет порядка 45 млн руб. Размер финансирования по конкретному проекту зависит от степени сложности его разработки, но в любом случае не может превышать 100 млн руб. Кто и на каких условиях может этой собственностью пользоваться? Любой производитель, прошедший у нас процедуру квалификации, а их уже более 600, может получить ее для налаживания серийного выпуска конкретного изделия на возмездной основе. Но изначальная задача инструмента — экстренное импортозамещение, недопущение остановки производств и снижение рисков от нарушенных цепочек поставок. Наши приоритеты лежат в плоскости обеспечения внутреннего рынка.
По мере удовлетворения этих потребностей есть смысл выхода на экспорт, но это не краткосрочная перспектива. Надо понимать, что речь идет о чрезвычайно сложной задаче: для признания и защиты прав на воссозданные за счет обратного инжиниринга изделия, как показывает мировая практика, требуются годы. На этот процесс влияет ряд факторов: адаптация норм международного права, укрепление репутации России в качестве технологической державы, конъюнктурные условия, конкуренция на глобальном рынке. Агентство действует в рамках законодательного и нормативно-методического поля, установленного в стране. Можно ли уже сейчас оценить экономический эффект от тех проектов, на которые агентством были выделены гранты? Судя же по поддержанным агентством проектам, наибольший спрос на него предъявляют топливно-энергетический комплекс, машиностроение, химия, медицина и реабилитационная индустрия. Всего в 2022—2023 годах финансирование было предоставлено более чем 220 проектам, которые в конечном счете обеспечат выпуск новой продукции на сумму не менее 20 млрд руб.
ВЛАДИМИР ПАСТУХОВ: «Россия должна опять стать сложной страной»
Входом в революцию. В этом случае русско-украинская война займет в истории России XXI века место, аналогичное тому, которое в русской истории XX века заняла русско-японская война. Революция поставит режим на счетчик и вряд ли предоставит ему те 12 лет, которые щедро отсыпала самодержавному режиму сто лет назад. Путин и его окружение это хорошо понимают, и поэтому с большой степенью вероятности такой вариант решения проблемы отвергнут. Если это так, то в течение ближайших шести-восьми месяцев при отсутствии существенного успеха ВС России на фронте в повестке Кремля останется один единственный вопрос — применять или не применять ядерное оружие в Украине. Ответ на этот вопрос и станет моментом истины для режима.
И не только для него. Прежде, чем продолжить, необходимо остановиться на двух отягчающих обстоятельствах. Символ веры Путина и его окружения базируется на двух постулатах, принимаемых как аксиомы, то есть утверждения, не нуждающиеся в доказательствах: — Запад стоит на краю гибели. Революция и гражданская война в Америке неизбежна как следствие краха доллара, который предопределен. Мы это видим во всех речах Путина, включая последнюю.
В некотором смысле Путин — закоренелый троцкист а вовсе не сталинист , сделавший ставку на неизбежную победу мировой революции. Только не пролетарской, а националистической. Вообще, несмотря на публичные заявления о том, что в ядерной войне не может быть победителей, Путин и военно-политическое руководство России в своих практических действиях как раз исходят из обратного: они полагают, что возможна ограниченная ядерная война, в которой они смогут победить. Приверженность этим двум мифологемам позволяет предположить, что в критической ситуации, будучи зажатым в угол и имея ограниченное время на принятие решения, Путин и «партия войны» в Кремле сделает выбор в пользу применения ядерного оружия против Украины. Есть три формата, в которых это решение может быть реализовано: пресловутый удар по центрам принятия решения типа — по Киеву ; удар по частям ВСУ с целью обеспечить перелом на фронте; демонстрационный удар взрыв в атмосфере или подрыв острова Змеиный….
Первое маловероятно, так как в этой ситуации Китай и Индия однозначно присоединятся к санкциям и замкнут кольцо блокады, что сделает невозможным длительное продолжение войны. Третье, на мой взгляд, бессмысленно — если уж вляпываться, то по делу. Таким образом, наиболее вероятным остается удар по ВСУ с большими жертвами как среди военных, так и гражданского населения. В тот момент, когда это произойдет приблизительно в течение года , у Путина голова перестанет болеть, а у Байдена — начнет: ключи от будущего как самого Путина, так и всего человечества окажутся исключительно в его руках. Думаю, что и сам Байден, и военно-политическое руководство США это прекрасно понимают и готовятся к такому повороту событий заранее.
В принципе, и у них достаточно ограниченный набор реакций: зажевать, то есть ограничиться невоенными мерами; ответить ограниченно конвенциальным или ядерным оружием. Ключевой вопрос — может ли Байден позволить себе зажевать проблему? На мой взгляд, нет.
Путин сейчас лишь завершает то, что началось при Ельцине, но делает это творчески, с задумкой, привнося большую добавленную стоимость. Путинское продолжение Эволюция Путина от контрреволюционера, каким он был до конца десятых, к революционеру, которым он стал в начале двадцатых, есть один из ключевых моментов новейшей политической истории России, который мало кем понят. Путин — не просто какой-то, пусть и очень значимый, фрагмент старой реальности, который всеми силами пытается воссоздать вокруг себя некогда рассыпанный пазл СССР весьма привычное о нем представление , а творец новой реальности, которой раньше не было, но с которой теперь предстоит жить и после того, как Путин уйдет. Оппоненты Путина никогда не скупились на эпитеты и метафоры в отношении его. В их глазах он последовательно побывал Брежневым, Андроповым, Сталиным и бог знает кем еще — по нисходящей.
Ему приписывается воистину демоническая сила русского Франкенштейна, чуть ли не единолично вырвавшего Россию из «правильного», «нормального» потока истории и заставившего ее течь вспять по искусственному руслу, прорытому в соответствии с замысловатыми прихотями его непостижимой души бывшего офицера КГБ. Но то, что сегодня происходит в России, нельзя списать ни на Путина в личном качестве, ни даже на «коллективного Путина» — всю поднятую им со дна и оформленную как правящий класс верхушку нового русского общества. Мы имеем дело с настоящим массовым движением, в которое вовлечены все слои общества и где счет идет на десятки миллионов. Оно вполне сравнимо с тем «железным потоком», который обрушился на Россию столетие назад, и, видимо, будет иметь сопоставимые по значимости для судеб России последствия. Это очень глубокая революция, которая оставит свой след практически в каждой голове, и ни одна из этих голов уже не вернется после к состоянию, в котором она была до этого. Все, что будет делаться потом, уже будет делаться на этой, созданной путинской революцией, платформе. Даже отрицание путинизма теперь парадоксальным образом будет отталкиваться от путинизма. Это мутация, которая отобьется в ДНК народа, и с ней этому народу теперь придется жить.
Путинская революция сродни иранской. Это революция полурелигиозных фанатиков-чернокнижников. Спасая свою власть, Путин разбудил силу, с которой он сам не в состоянии совладать. Он стал триггером фазового перехода, но сам этот переход осуществляют другие люди. Теперь Путин — в значительной степени заложник этих разбуженных им сил, хотя и ему самому, и окружающим кажется, что он по-прежнему рулит Россией и историей. Путин перезапустил Россию, открыв задвижку плотины. В образовавшуюся щель хлынуло движение, для которого он скорее ширма, чем настоящий лидер. У этого потока две собственные составляющие, два центра притяжения.
Цифровые большевики Мы привыкли к прочному союзу Путина с охранительно-консервативными элитами, предел политических устремлений которых: «Держать и не пущать». Стоит лишь подумать об этом, и пробивающий толщу истории, угодный всем ее временам образ Победоносцева-Патрушева, простирающего над Россией свои совиные крыла, возникает перед нашими глазами. Но оказалось, что у силовиков-охранителей в пропутинских элитах были достойные конкуренты. Ими стали не толстосумы с Рублевки и не питерские бандиты и тех, и других на самом деле из реальной власти выдавили , а аппаратные «белые воротнички», служивые люди, «серые мыши» — относительно молодые, амбициозные технократы-государственники, сделавшие ставку на власть как на рычаг, с помощью которого они смогут перевернуть не только Россию, но и весь мир. Им мало было сохранить, им нужно было изменить. Появление этой касты высоколобых снобов, одной ногой стоящих в СССР, а второй — в Китае, который они считают для себя примером того, «как все могло бы быть хорошо, если бы Горби был с яйцами», многие сочтут исторической случайностью. В действительности она является всего лишь «аппаратно-бюрократической» выжимкой русского большевизма, его, так сказать, сухим экстрактом, тем, что в итоге осталось через сто лет от некогда мощного идейного и социального движения. Даже родословная у этой когорты подходящая: в значительной степени в ней представлены наследники последней генерации советской управленческой элиты, внуки и даже правнуки старых большевиков.
Наследники, в отличие от своих яростных, но дремучих «прародителей», оказались достаточно сильно, хотя и поверхностно, европеизированы. Они «повернуты» на «прогрессивных» управленческих алгоритмах, системном анализе, цифровых технологиях, big data и прочей «политической механике», которая заменила им диалектику настоящей политики. Но успеха эти «политические тихушники» добились не благодаря своей приверженности модным технологиям. На поверхность политической жизни страны их вынесло то, что все они были убежденными националистами-государственниками, обладавшими отсутствовавшей у силовиков богатой фантазией. Аппаратчики со Старой площади смогли дать Путину то, что так и не смог родить за двадцать лет «коллективный Патрушев» — перспективную национальную идею. Такой идеей стало насилие как метод управления и способ самосохранения. Но новый «русский мир» сложился не вокруг примитивного кулака, как многие ожидали, а вокруг вычурной националистической идеи, которая и стала заправкой для путинской революции. Но чтобы идея зацвела и начала плодоносить, ее нужно было высадить в подходящую почву.
Оказалось, что почва в России для такого рода идей была хорошо унавожена. Националистический компост В принципе, все могло случиться значительно раньше. И про суверенитет, и про многополярный мир, и даже про Майдан все было достаточно четко сказано. Тысячи кремлевских и околокремлевских аппаратчиков ткали полотно для реинкарнации русского национал-большевизма. Но, как сказал бы Лопе де Вега, «все это было и умно, и глупо». А главное — пресно, без соли и перца. И в таком виде, конечно, политически совершенно бесполезно. Кто-то должен был сказать: «Махмуд, поджигай!
Сказанное выше не должно вызывать особых возражений, так как тезис о том, что русский большевизм является не более чем извращенной формой национальной идеи, вот уже более ста лет развивается русской философской мыслью, и ничего принципиально нового я от себя к ранее сказанному великими умами прошлого века не добавил. Сложности возникают с оценкой того, что произошло недавно, после распада СССР. Здесь придется пройти по целине, так как судьбой большевизма в этот период мало кто интересовался. Есть мнение, что с крахом СССР большевизм вообще закончился и тема сама себя исчерпала.
На мой взгляд, это мнение глубоко ошибочно. Большевизм не исчез с распадом СССР, а превратился в своеобразный и крайне неустойчивый «идеологический изотоп», который тут же стал стремительно распадаться на диковинные «продукты полураспада». Многие из них вроде доминирующей сегодня версии национал-большевизма оказались гораздо более токсичными, чем первоначальный «штамм». Впрочем, и между самими новыми «штаммами» различие в токсичности оказалось весьма существенным.
Два штамма русского национализма Если быть точным, то надлом большевизма и, как следствие, начало его разложения на составные части случились задолго до краха СССР — еще в «золотой век» брежневского застоя. К тому моменту большевизм не просто выродился в скучную бессодержательную догму наподобие «самодержавия — православия — народности», но и фактически распался на две версии русского национализма, одной из которых суждено было впоследствии победить, а другой — «уйти в подполье». Первая версия брала за основу «советского человека» и описывала политическую модель, которая со временем могла развернуться в современную нацию-государство, выстроенную вокруг гражданственности как центрального политического института. Эту версию русского национализма, повернутую лицом в будущее, то есть в трансформацию «советской империи» в национальное правовое государство на базе русской политической народности, исповедовали партийные реформаторы.
Вторая версия брала за основу «русского человека» и описывала политическую модель, которая могла развернуться только в новое тоталитарное государство, в основании которого вместо теории классового превосходства лежит теория национального превосходства. Эту версию русского национализма, устремленную в далекое прошлое, развивали партийные консерваторы, и в первую очередь — представители так называемой «русской партии» в ЦК. Они опирались на поддержку значительной части околопартийной творческой интеллигенции писатели-деревенщики и прочие. Интересно, что аналогичное разделение наблюдалось и в диссидентской, то есть антикоммунистической среде.
В ней тоже отчетливо обозначились два крыла: сахаровское, ставившее во главу угла гражданственность, и солженицынское, ставившее во главу угла русскость. Идейная связь, прослеживаемая между современным национал-большевизмом и сталинизмом в одном флаконе с философией Солженицына, не является дурной шуткой истории, а вполне себе закономерна. Ельцинская революция Мы привыкли воспринимать Горбачева и Ельцина как две стороны одной либеральной медали. Конфликт между ними обычно низводится до уровня банальной борьбы за власть между людьми, которые по существу являются если не политическими единомышленниками, то уж никак не идеологическими противниками.
В лучшем случае говорят о разных подходах к методам и темпам преобразования, в глубине души все равно имея в виду персональный конфликт как истинный триггер противостояния. Однако смотреть надо не на личности, а на те политические и исторические силы, фронтлайнерами которых они вольно, а чаще всего невольно стали. Если Горбачев был олицетворением нежного и хрупкого «советского национализма», который при благоприятном развитии мог стриггерить превращение советской империи в постсоветское национальное умеренно демократическое и частично правовое государство, то Ельцин стал воплощением грубого и нахрапистого «русского национализма», который тянул Империю назад к архивным досоветским форматам. С высоты сегодняшнего опыта их конфликт являлся отнюдь не персональным, а сущностным, он отражал борьбу двух штаммов русского национализма, возникших из мутации русского большевизма, и, соответственно, конкуренцию двух принципиально разных сценариев эволюции российского общества и государства.
Ельцин был не радикальным продолжением Горбачева, а его радикальным отрицанием. Переворот 1991 года привел не к смене лиц у власти, а к смене ключевой политической парадигмы. Вместо ставки на строительство русской нации-государства на платформе пусть и вялой, но вполне реальной советской гражданственности была сделана ставка на строительство русского национального государства на традиционной агрессивной имперской платформе. Мимоходом замечу, что главным драйвером так называемой независимости России был коммунистическо-патриотический блок в ельцинском Верховном Совете, но это не самое важное.
Вся так называемая команда реформаторов была пропитана не гражданственностью, а четко выраженным имперским сознанием. Эпизод, о котором много лет назад вспомнил Илларионов, когда в самые напряженные для реформаторов дни Гайдар, объяснявший необходимость либерализации цен крайней необходимостью, выделял сотни миллионов долларов на содержание военной базы на Кубе которую, кстати, закрыл Путин сразу после прихода к власти , видимо, не был случайностью. Судьба России была предопределена именно тогда, когда произошла эта смена парадигм и был похоронен «советский проект». Вопреки расхожему мнению, в утиль его списал не Горбачев который пытался обозначить для него продолжение , а Ельцин, который загнал страну на старую ржавую колею.
А что по инерции какое-то время на окнах вагонов весело трепыхались раскрашенные под демократию занавески, не имело уже никакого принципиального значения. Поезд шел не туда, куда хотелось машинисту допуская, что в его голове GPS показывал какой-то иной маршрут , а туда, куда были проложены рельсы. Ничто из того, что случилось после, уже не могло ничего предотвратить. Путин сейчас лишь завершает то, что началось при Ельцине, но делает это творчески, с задумкой, привнося большую добавленную стоимость.
Путинское продолжение Эволюция Путина от контрреволюционера, каким он был до конца десятых, к революционеру, которым он стал в начале двадцатых, есть один из ключевых моментов новейшей политической истории России, который мало кем понят. Путин — не просто какой-то, пусть и очень значимый, фрагмент старой реальности, который всеми силами пытается воссоздать вокруг себя некогда рассыпанный пазл СССР весьма привычное о нем представление , а творец новой реальности, которой раньше не было, но с которой теперь предстоит жить и после того, как Путин уйдет. Оппоненты Путина никогда не скупились на эпитеты и метафоры в отношении его. В их глазах он последовательно побывал Брежневым, Андроповым, Сталиным и бог знает кем еще — по нисходящей.
Ему приписывается воистину демоническая сила русского Франкенштейна, чуть ли не единолично вырвавшего Россию из «правильного», «нормального» потока истории и заставившего ее течь вспять по искусственному руслу, прорытому в соответствии с замысловатыми прихотями его непостижимой души бывшего офицера КГБ. Но то, что сегодня происходит в России, нельзя списать ни на Путина в личном качестве, ни даже на «коллективного Путина» — всю поднятую им со дна и оформленную как правящий класс верхушку нового русского общества. Мы имеем дело с настоящим массовым движением, в которое вовлечены все слои общества и где счет идет на десятки миллионов. Оно вполне сравнимо с тем «железным потоком», который обрушился на Россию столетие назад, и, видимо, будет иметь сопоставимые по значимости для судеб России последствия.
Это очень глубокая революция, которая оставит свой след практически в каждой голове, и ни одна из этих голов уже не вернется после к состоянию, в котором она была до этого.
Чтобы обеспечить достижение указанной цели, центральная власть в таком крупном государстве как Россия должна быть уравновешена какой-то другой очень серьезной силой. В условиях современной России никакой другой эффективной силы, кроме регионов, в наличии не имеется и вряд ли быстро появится. Таким образом, с самого начала мы должны делать ставку не на бинарную, а на троичную систему: центр — регион — местное самоуправление. Это автоматически запускает поиск решений в области развития в России федерализма взамен ныне существующей понятийной унитарности. Развитие реального, а не бумажного федерализма, в свою очередь, невозможно без создания перекрестного контроля.
Это значит, что доля «политических акций» регионов внутри самой центральной власти должна быть увеличена. Принимая во внимание укоренившуюся самодержавную традицию, это можно сделать сегодня эффективно только внутри парламентской республики. Чтобы парламентская республика не превратилась в фарс, президент не должен обладать равной легитимностью с главой правительства, представляющим парламентское большинство, иначе он его съест. Это значит, что придется отказаться от прямых и всеобщих выборов президента. В то же время, у президента должно быть достаточно полномочий, чтобы уравновешивать руководителя правительства, иначе у того возникнут собственные самодержавные аппетиты. И так далее.
Владимир Пастухов. Империи не хотят уходить молча
21:57 Нынешняя Россия – новый СССР? 27:32 «Если ты не сопротивляешься террору – этого уже мало. На Этом Базируется Благополучие Капиталистических Стран, которые в последние 50-70 лет Стали Социально-Рыночными. Поэтому можно счесть само описание явления у Пастухова блестящим и тонким, а вот его выводы – поспешными. Catch up on old episodes of Пастуховские четверги / Владимир Пастухов* и Алексей Венедиктов* // 01.06.2023. All of your favorites, now on Zeno. Политолог Владимир Пастухов (иноагент) о последствиях военной операции на Украине.