«Бе́сы» — шестой роман Фёдора Михайловича Достоевского, изданный в 1871—1872 годах. Один из наиболее политизированных романов Достоевского был написан им под. “В моем романе “Бесы“ я попытался изобразить те многоразличные и разнообразные мотивы, по которым даже чистейшие сердцем и простодушнейшие люди могут быть привлечены к совершению такого же чудовищного злодейства. «Бесы» стали одним из значительнейших произведений Достоевского — романом-предсказанием, романом-предупреждением. олицетворение этой главной муки, воплощение этого главного вопроса. Предпосылкой к написанию романа «Бесы» для Федора Михайловича послужили материалы из уголовного дела Нечаева – организатора тайного общества, целью которого были подрывные политические акции.
Где-то бродит Раскольников
- Бесы · Краткое содержание романа Достоевского
- «Бесы» — роман-пророчество | Статья в журнале «Юный ученый»
- Фёдор Достоевский «Бесы»
- Где-то бродит Раскольников
- Фёдор Достоевский «Бесы»
- Бесы Достоевского
О чем книга Бесы — Достоевского
Защитить издание попытался Максим Горький, но ничего не получилось. В итоге почти весь тираж «Бесов» 1935 года был уничтожен.
Достоевский «Бесы»" Июнь 9, 2022 Количество просмотров: 270 "Если хочешь победить весь мир, победи себя". Достоевский "Бесы" Вторая половина XIX века стала непростой эпохой для Российской империи, терзаемой социальными и экономическими противоречиями. Русская интеллигенция лихорадочно искала новый путь развития, по которому может пойти страна, зачастую избирая самые радикальные способы решения проблем. Именно под влиянием этих тревожных процессов в обществе и творил один из величайших русских писателей — Фёдор Михайлович Достоевский.
Так бы и сидеть ему в своем кабинете с сачком и микроскопом, пинцетом, банками, булавками, бумажными пакетиками, разглядывать витрины с бабочкой-адмиралом, бабочкой-многоцветницей и другими крылатыми особями. Решение «истребить себя», по фильму, созревает у него, когда из окна светелки под крышей он видит, что дом окружен, что на крыльце — полиция, а под окнами мать с Дашей. В романе Ставрогин сам загоняет себя в петлю непреодолимым духовным кризисом, а в картине он загнан усердием славной полиции: подмена из подмен. Не перечесть всего, что в фильме или сильно не дотянуто, или грубо пережато. Так, в фильме Ставрогин идет к Тихону не тогда, когда ночь с Лизой еще впереди, а когда она уже позади, и Лиза погибла, и тайна его брака с Хромоножкой всем известна; а значит, визит к архиерею теряет смысл: то новое ужасное преступление, от которого пытался предостеречь Ставрогина Тихон, уже произошло. В фильме капитан из «наших» в приступе злокачественного атеизма рубит икону на глазах прохожих: дескать, пусть ваш Бог теперь наказывает меня, а я посмотрю. Православная книгоноша Софья Матвеевна целует обломки и приговаривает с укором: а куда тебя больше-то наказывать в этот момент кощунник Лямшин, тоже из «наших», подсовывает ей в сумку нехорошие картинки. Контраст идей и людей достигнут! В романе тоже есть подпоручик, который выбросил из своей квартиры два хозяйских образа и один из них изрубил топором. Книгоноши при этом не оказалось, но не потому, что автор романа веровал слабее, чем автор картины, а потому, что был прежде всего художником и не терпел назиданий в лоб. Та же вездесущая книгоноша в конце сериала предлагает уезжающему Горемыкину купить Евангелие. Намек понятен, но Достоевский так грубо не работает. А Хотиненко — сторонник простых решений: раз у «наших» «Бога нет — все позволено», нужен наглядный идейный противовес. Создатели картины, однако, стараясь сделать вещь актуальную, как-то не заметили, что нынешнее время давно разрешило в России и Бога, и веру, и церковь. А люди — все равно всё себе позволяют, ни в чем не отказывают: лгут, воруют, грабят, убивают. Теперь — о финале картины. Романный Петр Верховенский действительно избежал наказания и скрылся в Швейцарии. Как и его прототип Нечаев, он и там не будет сидеть тихо-мирно, а снова пустится в политические авантюры. Но почему в эпилоге картины сериальный Петя идет по заснеженному альпийскому лугу к дому, купленному Ставрогиным в кантоне Ури, где теперь, пять лет спустя, живет Дарья Шатова и, видя ее благосклонную улыбку, победно ухмыляется в ответ? То ли она его ждет? То ли у них давний уговор? То ли он имеет виды на ее сына, пятилетнего Колю, которого Даша у Достоевского могла родить, но не родила? Но коль скоро автора романа в наличии нет, режиссеру всё позволено, и Даша, волею Хотиненко, рожает-таки ставрогинского ребенка. Теперь они с Петей будут растить его вместе? Бедная Даша, бедный Коля, достающий из снега отцовскую булавку для накалывания бабочек. Мальчик разглядывает ее и вкалывает себе в воротник пальтишка. Фото: mosfilm. Но как раз там ясно сказано о неудачной беременности Даши, и это не столько случай ее женского нездоровья, сколько метафизический феномен: сыновья Ставрогина не жильцы на этом свете как и киношные бабочки из его коллекции, которых в конце концов склевали куры. С Петрушей же — одна та радость, что его прототип, провокатор и убийца, не через пять лет, а раньше, через три года после бегства из России, будет выдан швейцарской полицией российским властям и осужден. Из Петропавловской крепости он уже не выйдет. Несколько принципиальных слов о главных действующих лицах и исполнителях. Маковецкий, Матвеев, Шагин, Шалаева играют и виртуозно, и самозабвенно, но совсем не то и не тех. Маковецкий совершенно замечателен в роли персонажа, которого в романе нет и который этому роману чужд. Он был бы совершенно уместен в детективных сериалах Б. Акунина, где-нибудь в «Пелагее и белом бульдоге»: как раз там речь идет о синодальном инспекторе Бубенцове, который приезжает из Петербурга в губернский город расследовать страшные преступления с отрезанными головами. Матвеев, по его собственному признанию[6], играет Ставрогина, шизофреника, одержимого гитлеровской идеей, то есть человека с фундаментальным расстройством мышления и сознания. Актер специально знакомился с психиатрами, изучал разные истории болезни.
В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам». В письме к поэту А. Майкову Достоевский пишет: «И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога». Именно поэтому оторвавшуюся от народных корней и начал Россию кружат «бесы». Примечательно, что роман был напечатан в журнале «Русский вестник» М. Каткова — лидера консервативной журналистики второй половины XIX в. Многие консерваторы оценили роман довольно высоко, с противоположной же стороны произведение подверглось жесткой критике. Роман «Бесы» вызвал резонанс и раскол в обществе. Достоевского называли реакционером и даже обвиняли в клевете на молодежь. Особый интерес публики к роману был вызван тем, что к моменту его выхода лица, ставшие прообразами героев Достоевского, ожидали суда. В середине 1880-х годов роман начинают переводить на иностранные языки, и он становится хорошо известным во Франции, Дании, Нидерландах, Германии. Роман приобрел мировое значение почти сразу, это утверждали и русские, и зарубежные критики. Французские критики объявили роман противником всех революций, в том числе и Великой французской.
«Бесы» Ф. М. Достоевского: терроризм не пройдет!
Гроссманом и Вяч. Полонским; Гроссман утверждал, что основным прототипом Ставрогина явился главный теоретик русского анархизма М. Точка зрения Гроссмана не изменилась и спустя сорок лет, когда в серии "ЖЗЛ" вышло его фундаментальное исследование о жизни и творчестве Достоевского. Гроссман исходил из того, что в романе прямо говорилось об участии Ставрогина в переустройстве тайного общества Верховенского - Нечаева. Другую точку зрения выражал Вяч.
Полонский - он подверг сомнению "бакунинскую версию" и доказал абсолютную условность политико-пропагандистской деятельности Ставрогина. Его участие в "обществе", достаточно случайное, было во многом данью первоначальному замыслу романа как политического памфлета и мало соответствовало той роли, какую играл Бакунин относительно Нечаева. Гроссман же и назвал второго из возможных прототипов Ставрогина - Николая Спешнева; если Бакунина писатель даже не знал лично, то Спешнев был хорошо знаком ему по кружку Петрашевского. Личные и биографические черты Ставрогина местами напоминают Спешнева до такой степени, что вопрос о прототипах можно считать в основном решенным.
Произведения Достоевского отличают глубокий трагизм, поиски общественной и человеческой гармонии. Тонкий психолог, Достоевский постигает глубины человеческого духа, анализирует самые потаённые лабиринты сознания.
Смысл финала Сестра Шатова получает от Ставрогина письмо, в котором он приглашает ее к себе в Швейцарию. В это же время доходи слух, что Николай вернулся в Скворешники. Дарья и Варвара Петровна обнаруживают несчастного повесившимся в мезонине. Предсмертная записка гласит: «Я сам». Финал оставляет леденящее, жуткое ощущение. Главный герой, не нашедший в себе силы и духовный ориентир, самостоятельно подписывает приговор всей своей жизни.
Эпизод в книге, где вспоминается евангельская притча, делает концовку ясней: Степан Трофимович сравнивает Россию с бесноватым, из которого Христос изгнал легион. Страсти Ставрогина в конце концов одерживают над ним победу: Николай не встречает Бога, не находит правду, мечется по собственной внутренней пустоте. Писатель таким многострадальным «ставрогиным» видит и свой народ, также не сумевший противостоять «легиону». Оцените статью.
Степан Трофимович Верховенский — в прошлом умный талантливый учитель либеральных взглядов, писал поэмы, за одну из них был пойман полицейскими.
После этого случая перебрался в поместье Варвары Ставрогиной и занимался обучением её сына. Добрый, умный, искренний персонаж, в то же время заядлый игрок, любитель выпить. Был сильно привязан к своей покровительнице [10]. Петр Степанович Верховенский — один из главных идеологов революционного движения, руководитель тайного общества, суетлив, хитёр, коварен. Добивается расположение губернатора и его супруги.
Прообраз Сергея Нечаева [11]. Варвара Петровна Ставрогина — вдова, мать Николая, получила крупное наследство от отца, властная, деспотичная женщина. Требует подчинения, но в то же время окружает своих подопечных чрезмерной любовью и заботой [12]. Николай Всеволодович Ставрогин Принц Гарри — противоречивый персонаж, «загадочный и романтичный». Увлекался дуэлями, выпивкой и развязным образом жизни.
Один из основных участников всех ключевых событий романа. Как написал о нём Николай Александрович Бердяев «солнце, вокруг которого всё вращается. И вокруг Ставрогина поднимается вихрь, который переходит в беснование» [13]. Лизавета Николаевна Дроздова Тушина — одна из центральных женских фигур романа. С ранних лет дружила с Николаем и была влюблена в него.
Умная, красивая девушка. Во-вторых, ненавидели её за то, что она родственница губернаторши; в-третьих, за то, что она ежедневно прогуливается верхом. В конце произведения умирает забитая толпой, обвинённая в смерти семьи Лебядкиных.
Роман «Бесы»: какую проблему скрыли за памфлетом?
| Аудиокниги слушать онлайн | Шестой по счету роман Фёдора Михайловича Достоевского «Бесы» был написан в 1872 году. |
| «Карабкались по фрагментам». В Петербурге поставили «Бесов» Достоевского | Предыдущий слайд. Достоевский Бесы Издательство СЗКЭО. Вид 1. |
| «Вьются бесы рой за роем...» | «Бесы» стали одним из значительнейших произведений Достоевского — романом-предсказанием, романом-предупреждением. |
Издание «Бесов», запрещённое в СССР, выставят на торги
наши современники, наконец, поняли пророчество идей автора и его желание показать миру всю опасность радикальных идей. Булгаков предлагает нам задуматься, а мог ли Ставрогин (или Петруша, или другие «бесы» этого романа) написать о самом себе так, как написал о нем Достоевский? В этой статье представлена история создания романа "Бесы" в цитатах самого Достоевского, отношение писателя к произведению, интересные факты о работе над романом и т.д. В этой статье представлена история создания романа "Бесы" Достоевского. Бывший помощник президента Владислав Сурков появился в премьерном спектакле Театра на Малой Бронной «Бесы» по роману Достоевского. В 1959 году театральную инсценировку «Бесов» написал Альбер Камю, он же писал о романе, и тоже о Кириллове, в своём знаменитом эссе «Миф о Сизифе».
«Вьются бесы рой за роем...»
Режиссер Владимир Хотиненко — об экранизации «Бесов», мистике и Балабанове. роман Федора Михайловича Достоевского, был написан им под впечатлением от ростков террористического и радикального движений в среде русских интеллигентов, разночинцев и прочих. В январе 1871 года в журнале «Русский вестник» начал выходить роман Федора Достоевского «Бесы». «Бесы» — роман о трагедии русского общества, в котором революционные настроения, по мнению Достоевского, являются следствием утраты веры.
Фёдор Достоевский «Бесы»
Трагед я зла. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. Стилистика Ставрогина. Поэтика Достоевского. Кулешова, изъятие этой главы из романа «внесло незавершенность в образ Ставрогина»16. Комарович справедливо отмечает идентичность главы «Бесам» в аспекте композиции и поэтики, но отрицает возможность ана-л за романа с опорой на главу, аргумент руя это несоответств ем образа Ставроги на канонического текста и исповеди: «Омертвелая маска, таящая под собою безразличие добра и зла, - таков Ставрогин, доныне известный в романе.
Однако, при трактовке образа Ставрогина как «маски», на наш взгляд, не учитывается та специфическая черта героев Достоевского, которую М. Бахтин обозначил как «внутренняя незавершимость», «несовпадение с самим собой»18, Е. Жожика- 20 шв лл - как «момент парадокса». Другой аргумент В. Комаровича также связан с образом главного героя: «Есл включ ть эту споведь в роман - совершенно невозможным, художественно неподготовленным окажется конец Ставрог на, его безразл чное - в смысле рел г озном - самоуб й-ство»21. В ответ на этот тезис А.
Долинин, а вслед за ним и Н. Савченко, ссылаясь на черновики к роману, напоминают, что самоубийство устойчиво связывалось с этим героем даже и тогда, когда его духовный обл к мысл лся без открытых в сповед поро-ков22. В целом В. Комаров ч полагает, что глава является «вар ан-том рукописи, не больше», введена в текст эта часть была, когда «Бесы» сблизились с «Жити ем Великого Грешника», а образ Ставроги -на - с героем Жития23. Схожей точки зрения придерживается и А. Исповедь Ставрогина.
Жизнь и творчество Ф. Неизданная глава романа «Бесы». Проблемы поэтики Достоевского. Россия, 1979. О литературных архетипах. В дальней-ш х сследован ях этот тез с не наход л н опровержен я, н подтвержден я, а потому требует проверк.
В своем видении романа и главы «У Тихона» В. Комарович и А. Бем сходят з пон ман я сповед как акта покаян я, который открывает герою путь к спасен ю. Но исповедь была написана в Швейцарии и зафиксированное в ней состояние относится к швейцарскому пер оду ж зн Ставрог на, а эп зод встреч с Т хоном про-зошел знач тельно позже. Поэтому, уч тывая разгран чен е романного дороманного времен , о необход мост которого напом нает С. Жожикашвилли27, представляется убедительным мнение А.
Еще более категор чно к рукоп с Н колая Ставрог на относ т-ся С. При этом, по мнению исследователя, то, что исповедь является вызовом, осознают и Тихон, и повествователь, и сам Ставрогин. Гессен находит в неспособности любить: «Из гордости и презрения к людям Ставрогин готов нести тяжесть своего каприза женитьбы. Он готов наказать себя, но он не может сострадать, не может нест бремен любв , стало быть, также бремен ж зн.
Частное собрание Ставрогин и Федька каторжный.
Художник — Сарра Шор 1897—1981 Ставрогин и хромоножка. Художник — Сарра Шор 1897—1981 Лебядкин. Спектакль «Николай Ставрогин» по роману Ф. Московский Художественный театр Ставрогин. Эскиз к спектаклю «Николай Ставрогин» по роману Ф.
А исследователи считали автора пророком — образ одного революционера из произведения был слишком схож с Владимиром Лениным. Холодно принятый соотечественниками роман «Бесы» вызвал восторг за рубежом. Так, французский прозаик Альбер Камю анализировал его в своем философском эссе «Миф о Сизифе», отмечал как произведение, в котором философия предельной логики убивает людей, а вера, напротив, дает жизнь. Мыслитель же Фридрих Ницше называл Достоевского «гениальным психологом». Небольшой уездный городок. Мысли Степана Верховенского — организатора дружеского кружка отечественных либералов — заняты красавицей Дарьей Шатовой.
Так веровали все с начала веков, все великие народы по крайней мере, все сколько-нибудь отмеченные, все стоявшие во главе человечества… Если великий народ не верует, что в нем одном истина, если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ. Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенною ролью в человечестве или даже с первостепенною, а непременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ. Но истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь Бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих Богов. Единый народ-«богоносец» — это русский народ, и... Какое мне дело до того, что вы не понимаете меня совершенно, совершенно, ни слова, ни звука!.. О, как я презираю ваш гордый смех и взгляд в эту минуту! В ваших словах я признаю мое собственное настроение два года назад и теперь уже я не скажу вам, как давеча, что вы мои тогдашние мысли преувеличили. Мне кажется даже, что они были еще исключительнее, еще самовластнее, и уверяю вас в третий раз, что я очень желал бы подтвердить всё, что вы теперь говорили, даже до последнего слова, но... Кстати, позвольте, однако же, и вас обеспокоить вопросом, тем более что я, мне кажется, имею на него теперь полное право. Скажите мне: ваш-то заяц пойман ли аль еще бегает? Я верую в тело Христово... Я верую, что новое пришествие совершится в России... Я верую... В Бога? Ни один мускул не двинулся в лице Ставрогина. Шатов пламенно, с вызовом смотрел на него, точно сжечь хотел его своим взглядом … — Чего, однако же, вы хотите? В вашей обязанности по крайней мере было объявить мне наконец вашу цель. Я всё ждал, что вы это сделаете, но нашел одну только исступленную злость. Прошу вас, отворите мне ворота. Он встал со стула. Шатов неистово бросился вслед за ним. Ставрогин молчал. Вы потеряли различие зла и добра, потому что перестали свой народ узнавать... Слушайте, сходите к Тихону. Тихон, бывший архиерей, по болезни живет на покое, здесь в городе, в черте города, в нашем Ефимьевском Богородском монастыре. К нему ездят и ходят.
«Бесы» — роман-пророчество
| Бесы — Рувики: Интернет-энциклопедия | “В моем романе “Бесы“ я попытался изобразить те многоразличные и разнообразные мотивы, по которым даже чистейшие сердцем и простодушнейшие люди могут быть привлечены к совершению такого же чудовищного злодейства. |
| Театр «Мастерская» переосмыслил «Бесов» Достоевского | — Уже по завершении «Бесов» Достоевский писал о своем романе: «Это — почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление. |
| Бесы (роман) | это... Что такое Бесы (роман)? | Его дневник "Окаянные дни" стал проверкой на практике того, что автор "Бесов" предвидел, а он, Бунин, увидел и пережил. |
Ещё раз о бесах
Не могли вы этого забыть? Я напомню вам больше, — вы сказали тогда же: «Не православный не может быть русским» … — Если б я веровал, то, без сомнения, повторил бы это и теперь; я не лгал, говоря как верующий, — очень серьезно произнес Николай Всеволодович. Не можете ли вы перестать? Говорили вы это? Дозволите ли вы мне повторить пред вами всю главную вашу тогдашнюю мысль... О, только десять строк, одно заключение. Разум и наука в жизни народов всегда, теперь и с начала веков, исполняли лишь должность второстепенную и служебную; так и будут исполнять до конца веков.
Народы слагаются и движутся силой иною, повелевающею и господствующею, но происхождение которой неизвестно и необъяснимо. Эта сила есть сила неутолимого желания дойти до конца и в то же время конец отрицающая. Это есть сила беспрерывного и неустанного подтверждения своего бытия и отрицания смерти… Цель всего движения народного, во всяком народе и во всякий период его бытия, есть единственно лишь искание Бога, Бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного. Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца. Никогда еще не было, чтоб у всех или у многих народов был один общий Бог, но всегда и у каждого был особый. Признак уничтожения народностей, когда боги начинают становиться общими.
Когда боги становятся общими, то умирают боги и вера в них вместе с самими народами. Чем сильнее народ, тем особливее его Бог. Никогда не было еще народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать. Никогда разум не в силах был определить зло и добро или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно… Всё это ваши собственные слова, Ставрогин… В ваших же мыслях и даже в самых словах я не изменил ничего, ни единого слова.
Уж одно то, что вы Бога низводите до простого атрибута народности... Да и было ли когда-нибудь иначе? Народ — это тело божие. Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего Бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения; пока верует в то, что своим Богом победит и изгонит из мира всех остальных богов. Так веровали все с начала веков, все великие народы по крайней мере, все сколько-нибудь отмеченные, все стоявшие во главе человечества… Если великий народ не верует, что в нем одном истина, если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает быть великим народом и тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ. Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенною ролью в человечестве или даже с первостепенною, а непременно и исключительно с первою.
Кто теряет эту веру, тот уже не народ. Но истина одна, а стало быть, только единый из народов и может иметь Бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих Богов.
Какова же после этого сила собственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны и сочтены и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторую особую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего, при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся. А между тем это был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, хотя, впрочем, в науке... Но ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается.
Он воротился из-за границы и блеснул в виде лектора на кафедре университета уже в самом конце сороковых годов. Успел же прочесть всего только несколько лекций, и, кажется, об аравитянах; успел тоже защитить блестящую диссертацию о возникавшем было гражданском и ганзеатическом значении немецкого городка Ганау, в эпоху между 1413 и 1428 годами, а вместе с тем и о тех особенных и неясных причинах, почему значение это вовсе не состоялось. Диссертация эта ловко и больно уколола тогдашних славянофилов и разом доставила ему между ними многочисленных и разъяренных врагов. Потом — впрочем, уже после потери кафедры — он успел напечатать так сказать, в виде отместки и чтоб указать, кого они потеряли в ежемесячном и прогрессивном журнале, переводившем из Диккенса и проповедовавшем Жорж Занда, начало одного глубочайшего исследования — кажется, о причинах необычайного нравственного благородства каких-то рыцарей в какую-то эпоху или что-то в этом роде. По крайней мере проводилась какая-то высшая и необыкновенно благородная мысль. Говорили потом, что продолжение исследования было поспешно запрещено и что даже прогрессивный журнал пострадал за напечатанную первую половину. Очень могло это быть, потому что чего тогда не было?
Но в данном случае вероятнее, что ничего не было и что автор сам поленился докончить исследование. Прекратил же он свои лекции об аравитянах потому, что перехвачено было как-то и кем-то очевидно, из ретроградных врагов его письмо к кому-то с изложением каких-то «обстоятельств», вследствие чего кто-то потребовал от него каких-то объяснений. Не знаю, верно ли, но утверждали еще, что в Петербурге было отыскано в то же самое время какое-то громадное, противоестественное и противогосударственное общество, человек в тринадцать, и чуть не потрясшее здание.
Достоевский «не копирует», то В. Хотиненко и тем паче может этим не заморачиваться. Всё оправдывается тем, что, как он заявил год назад в интервью газете «Культура», «актуальнее «Бесов» сегодня книги нет». Надо сказать, что в прессе этот «телепроект» режиссёра В.
Хотиненко отклик нашёл, но забавным образом: одни комментаторы рассматривают сам фильм, игру актёров, костюмы персонажей, оформление, так сказать, дизайнерские находки. А другие — само произведение Достоевского. Конечно же, не мог пройти против возможности поговорить о «Бесах» известный достоевист и писатель Игорь Волгин. Одна из его книг, рецензий на неё не читал, но, на мой взгляд, очень интересное исследование, фактически бестселлер «Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 г. Кроме самого И. Волгина, в передаче приняли участие люди действительно известные в литературном мире: писатель Людмила Сараскина, философ и писатель Владимир Кантор, филолог Дмитрий Бак, а также режиссёр, художественный руководитель Театра на Малой Бронной Сергей Голомазов, который ставил «Бесов» на сцене.
Компания, конечно, очень интересная, но, как оказалось, столь много достоевистов в одно время и в одном месте — это весьма тяжёлая ситуация. Каждый из них переполнен знаниями, и каждый стремился их как можно скорее выплеснуть, подчас забывая и о зрителях, и о логике. Так, например, Людмила Сараскина с увлечением говорит: «Я изучала 1848 года, европейскую революцию. Что там творилось с людьми в момент революции? Он был публицист, которого никто не знал. Он был литератор. Которого никто не читал.
А вот став революционером, пропав в это социальное безумие…» Озабоченный Игорь Волгин задаёт уточняющий вопрос: «О ком вы говорите? А вот Верховенский, откуда он взялся, он же был сыном приличных родителей? Достоевского Чарльза Диккенса, однако он стал чуть ли не ключевым в беседе наших современников, «славных достоевистов», собранных И. Волгиным, и в его же постановке: «Почему поколение либералов, которое думает о высоком и прекрасном, порождает вот это? Это ведь повторяется в истории, даже нашу историю возьмём недавнюю. Повторяется, когда у благородных отцов появляются дети-убийцы». Ну, на такой вопрос, если иметь в виду бытовой криминал, то ответ уже давно есть: у «приличных отцов» были жёны».
Но Владимир Кантор поставил вопрос в другой плоскости: «Кто такая Перовская? Кантор углубляться не стал. Придётся это сделать мне. Софья Львовна Перовская родилась в сентябре 1853 года в Петербурге, в дворянской семье. В 1869 поступила на Аларчинские женские курсы в Петербурге, в конце 1870, порвав с отцом, ушла из дома. В 1872—73 и 1874—77, готовясь к "хождению в народ", работала в Самарской, Тверской, Симбирской губернии, получила диплом народной учительницы, окончила фельдшерские курсы. Известно, что царские власти «хождение в народ» сыновей и дочерей жёстким образом, тюремными заключениями, пресекло, тем самым подтолкнув российскую молодёжь к поиску более решительных действий, к индивидуальному террору против сатрапов режима.
Менялись времена, изменялись интонации и подходы к автору «Бесов». Достоевского стали трактовать с одной стороны как гениального писателя, с другой - как слабого мыслителя. Существует утверждение, что Достоевский в своем романе показал «плохих» революционеров и не сумел увидеть «хороших». А ведь совершенно очевидно, что все революционеры служат бесовскому делу, если даже в индивидуальном рассмотрении они обладают положительными личностными качествами вспомним Н. В неадекватных истолкованиях творчества Достоевского было бы относительно легко разобраться, если бы в них только отражалась казенность науки определенной эпохи. Но на современный взгляд, получается, что даже и гуманистический подход к общечеловеческим ценностям не вмещает, более того, ограничивает и упрощает идейно-смысловую полноту, высоту и глубину романа «Бесы», расставляет далекие от авторского замысла акценты, меняет местами главное и второстепенное, теряет из виду истинную причинно-следственную связь в романе. И происходит это из-за отсутствия внимания в критике советского периода к христианской логике художественной мысли Достоевского. Благодаря этой логике, писателю удалось уяснить не видимые для многих точки соприкосновения и пути перехода между различными, казалось бы, противоположными идеями и состояниями сознания, между «чистыми» западниками и «нечистыми» нигилистами, истинными социалистами и революционными карьеристами. В советских же научных, философских и публицистических трудах подобные связи не только не раскрываются, но, напротив, разрываются, а их носители неоправданно резко противопоставляются. Тарасов утверждает, что «либеральные позитивисты внешне парадоксально, а, по сути, закономерно сближаются с противниками из числа ревнителей классового подхода.
Тем самым они напоминают отца и сына Верховенских, которые, споря друг с другом, оказываются, тем не менее, внутри одной генетической, исторической и типологической общности». Подтверждение сказанному можно найти в фундаментальных и характерно представляющих достоевсковедение последних лет книгах. Например, Г. Фридлендер - известный исследователь творчества Ф. Достоевского в 60-80-е годы XX века - выпустил ряд глобальных исследований: «Реализм Достоевского», «Достоевский и мировая литература». Фридлендер искренне считает, что история опровергла критику в «Бесах» исканий передовой русской молодежи, а потому необходимо безоговорочно отделять революционных «овец» от псевдореволюционных «козлищ», самоотверженных борцов за социализм от люмпенизированных авантюристов. Он пишет: «Святое дело революции не терпит грязных рук Верховенских и Шигалевых, не имело и не имеет с деятелями подобного рода ничего общего». Но не обстоит ли дело как раз наоборот? И не являются ли «ошибки» Достоевского открытием подспудных закономерностей последующего развития и наблюдаемого позже перерождения социалистической теории, той мудростью, которая позволяет предвидеть неизбежное негативное действие «грязных рук» в подобном «святом деле»? Любищев в 1991 году опубликовал в журнале «Вече» статью «О «Бесах» Достоевского».
Об этом же романе пишет Ю. Карякин в книге «Достоевский и канун XXI века»; исследователь наряду с объективным анализом творчества Достоевского делает ссылку на время и на изменение социально-политической обстановки в России от времени создания романа «Бесы» до конца ХХ века, говорит об ошибочной трактовке писателем революционных резких социальных преобразований. Мнение Г. Фридлендера о предвзятом отношении Достоевского к 12 революционерам поддерживает и В. Твардовская, и Ю. Карякин в книге «Достоевский и канун XXI века». Твардовская подчеркивает якобы тенденциозные предубеждения писателя против атеизма, материализма и революции. По ее мнению, желая разоблачить социализм, писатель «разоблачил лишь примитивно-уравнительные его идеи, искажавшие самое суть вековечной мечты о равенстве и братстве». И в книге Ю. Карякина «Достоевский и канун XXI века» в главах о романе «Бесы» наблюдается та же логика размежевания истинных революционеров и мошенников от социализма, самоотвержение борцов за народное счастье и циничных фанатиков, добивающихся любой ценой лишь собственной безграничной власти.
Однако трудно согласиться с его мнением, будто писатель «никогда не переходил так далеко ту черту, никогда не позволял бесу сыграть с собой такую шутку, как в момент зарождения «Бесов». В статье «Прозрения и ослепления О «Бесах» » из этой же книги мы читаем: «Осознание опасности «шигалевщины-верховенщины» было столь глубоким, что у Достоевского поначалу наступило ослепление вследствие прозрения - бесами стали казаться все подряд. Но это ослепление постепенно преодолевалось писателем - изначальную тенденцию удалось подавить. Первое, анафемское, слово не сделалось последним». Думается, что скорее наоборот: автор «Бесов» вскрыл причинно-следственные связи перерастания «невинной либеральной болтовни» в махровый нигилизм, связанный с отрицанием иерархического устройства мира, что приводит к бесовству в прямо смысле слова. Если не управляют миром идеи добра, милосердия и всепрощения, то им начинают управлять противоположные силы: нейтральным по духовному состоянию не может быть ни одно общество. Более того, на основании очерков из «Дневника писателя» за 1873 год «Нечто личное» и «Одна из современных фальшей», написанных в достаточно примирительном тоне, Карякин делает вывод, что неприятие «Бесов» обществом задело Достоевского за живое и заставило объяснить «публично свое отношение к социалистам, революционерам... И возникает вопрос: не оправдывается ли? Не мучила ли его мысль, рожденная высшей совестью и высшим мужеством: «Воистину и ты виноват, что не хотят тебя слушать? Трифоновым: «Левый лагерь категорически признал книгу «Бесы» антиреволюционной, хотя она была анти псевдореволюционной».
Правда, в этой же книге Трифонов предупреждает: «Не забудем, что Петр Верховенский бесследно скрылся, чтобы вынырнуть где-нибудь... Подробно проанализировав вопрос: был ли хроникер очевидцем всех событий произведения, Карякин пишет: «В действительности хроникер прежде всего творец, имеющий право на вымысел. С этой точки зрения снимается его фиктивность, объясняется, почему он способен рассказывать о самых интимных сценах тет-а-тет, передавать внутренние монологи героев, интерпретировать слухи и сплетни. В известном смысле хроникеры Достоевского - сотворцы автора. По существу они являются профессиональными писателями, во многом схожими с самим художником: недаром они компонуют время и пространство, создают и описывают внутренний мир героев». Об этом же образе в данном романе и в других романах Достоевского можно прочитать у А. Галкина в статье «Пространство и время в произведениях Ф. Тарасов утверждает, что «фрейдистская или структуралистская методология, экзистенциалистская, либеральная или социалистическая идеологии, несмотря на существенную разницу между ними, одинаково оказываются в плену предвзятых схем и укороченных подходов к творчеству Достоевского, «вчитывают» в его произведения собственные представления о мире и человеке. Решению этой задачи в тех или иных аспектах посвящены, например, книги Иустина Поповича «Достоевский о Европе и славянстве», Н. Лосского «Достоевский и его христианское миропонимание» или статьи целого ряда авторов в издающихся в Санкт-Петербурге, Москве, Старой Руссе и Петрозаводске периодических сборниках «Ф.
Особого внимания здесь заслуживают труды заведующего кафедрой русской классической литературы Петрозаводского государственного университета доктора филологических наук профессора В. Захарова, который проанализировал структуру романа, выпустил «Примечания» к роману, анализировал роман по наличию в нем христианских мотивов. В 1992 году в Новосибирске вышла интересная работа М. Кушниковой «Черный человек сочинителя Достоевского. Загадки и толкования », где, в частности, говорится об образах бесов и бесенят в некоторых произведениях Достоевского не только в романе «Бесы». В свое время В. Зеньковский, представитель Русского Зарубежья, подчеркивал, что исключительная значительность творчества Достоевского заключается в том, что он «с огромной силой и непревзойденной глубиной вскрывает религиозную проблематику в темах антропологии, этики, эстетики, историософии. Другими словами, всякое явление жизни в мире Достоевского, оставаясь самим собой, вместе с тем выходит за свои границы, как бы обнажает собственные корни, определяющие его смысл и судьбу. Изучение огромной силы и непревзойденной глубины данной религиозной «точки зрения» - одна из самых насущных целей современного достоевсковедения. Тихомиров утверждал, что у Достоевского «между верой и знанием, верой и анализом, нет противоречия, а есть сложные, напряженные отношения, но в целом - отношения взаимодействия».
Несколько лет назад критик С. Жожикашвили категорически утверждал в журнальной статье об исследовании творчества Достоевского следующее: «И все же в целом, при том, что сегодняшнее состояние науки о Достоевском никак нельзя признать удовлетворительным, думается, что мы наблюдаем затишье перед бурей. Исторически недавно завершен колоссальный труд по созданию академического полного собрания сочинений. Хочется верить, что, пока просвещение еще не «прекратило течение свое», все перегибы очень легко объяснимы и вполне закономерны. Думается, что когда спадет, а она уже спадает, первая волна воспоминаний, пророчеств и эксплуатации «выигрышных» тем, появятся новые работы». Анализируя новый подход к творчеству Достоевского, этот же автор писал: «О православии Достоевского пишут очень многие, однако специальных работ, которые бы анализировали христианство Достоевского, почти нет. А ведь одно дело, что декларирует писатель, и другое - что представлено в его творчестве. Да и вряд ли можно решать вопрос о христианстве в отрыве от общих вопросов поэтики, а как речь заходит о религии, все остальное обычно забывается: полифонизм ли, специфика сюжета. К тому же, серьезных специалистов по богословию у нас не так много, а среди литературоведов - и вовсе наперечет, многие занялись религией совсем недавно». Безусловно, за последнее десятилетие означенная ситуация существенно изменилась.
Кашина считает, что «чем дальше мы уходим во времени от Достоевского, тем больше мы понимаем, что мир его искусства - это не только мрачный, суровый, жестокий и загадочный мир, хотя все это правда, - но это и мир гармонии». В критике последней трети XX века заслуживает внимания и труд К. Мочульского книга «Достоевский. Жизнь и творчество», переизданная в Париже , в котором он говорит о необычном видении мира, даре воплощения у Достоевского. Хотя работа написана в первой половине ХХ века, но она привлекла внимание исследователей сравнительно недавно. Это критическое произведение дает новый, необычный для первой половины ХХ века подход к жизненному и творческому пути писателя. В предисловии к своей работе Мочульский, в частности, говорит о переоценке творческого наследия Достоевского в послереволюционной критике: «С самодовольным «культурным» благополучием XIX века было навсегда покончено. Россия, а с нею и весь мир вступали в грозную эру неведомых социальных и духовных потрясений; предчувствия автора «Бесов» оправдались. Катастрофическое мировоззрение «больного таланта» становилось духовным климатом эпохи». Это не просто монографический труд, рассматривающий новые подробности биографии писателя.
Мочульский помечает: «Жизнь и творчество Достоевского не и мы. Он «жил в литературе»; она была его жизненным делом и трагической судьбой. Во всех своих произведениях он решал загадку своей личности, говорил только о том, что им лично было пережито. Достоевский всегда тяготел к форме исповеди; творчество его раскрывается перед нами как одна огромная исповедь, как целостное откровение его универсального духа. Это духовное единство жизни и творчества мы пытались сохранить в нашей работе». Фаликова рассматривает этот аспект исследования творчества Достоевского с обратной стороны: исследователь анализирует отражение зарубежной культуры в глобальных трудах писателя. Об этом можно прочитать в ее работе «Американские мотивы в поздних романах Достоевского», где она говорила и о биографических вехах Достоевского, пробуждавших в нем религиозность. Исследовательница аргументировано доказывает, что писатель «был убежден в окончательной цели развития человечества». По-настоящему, только в последние 15-20 лет роман Достоевского «Бесы» снова начал обсуждаться. К этому роману обращается и Ю.
О чем книга Бесы — Достоевского
| «Карабкались по фрагментам». В Петербурге поставили «Бесов» Достоевского | Федор Михайлович Достоевский на librebook доступна к прочтению онлайн. |
| «Бесы» — роман-пророчество | Статья в журнале «Юный ученый» | — Уже по завершении «Бесов» Достоевский писал о своем романе: «Это — почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление. |
Ф. Достоевский, "Бесы": анализ и краткое содержание
Статья посвящена творческой истории создания «Бесов» Ф.М. Достоевского, связанной с замыслом главы «У Тихона», не вошедшей в окончательный текст романа. Бесы Бесы Тион 21 ноября 1869 года под Москвой произошло убийство слушателя Петровской земледельческой академии Ивана Иванова. В ролях: Максим Матвеев, Антон Шагин, Сергей Маковецкий и др. В этой статье представлена история создания романа "Бесы" в цитатах самого Достоевского, отношение писателя к произведению, интересные факты о работе над романом и т.д. Еженедельник "Аргументы и Факты" № 41. «Бесы» писались на злободневную тему — катализатором к написанию послужило убийство в парке Петровской (ныне Тимирязевской) академии студента Иванова членами подпольной организации «Народная расправа» по главе с Сергеем Нечаевым.