Роман «В списках не значился» впервые был напечатан в журнале «Юность» в 1974 году и посвящён героическим событиям обороны легендарной Брестской крепости в начале Великой Отечественной войны. В списках не значился В спи сках не зна чился роман Бориса Васильева изданный в 1974 году в журнале Юность 1 В том же го. «В списках не значился» с первых страниц готовит читателя к началу боевых действий, чтобы потом погрузить в будни защитников крепости, решивших не сдаваться до той поры, пока они будут сохранять уверенность в возможность одолеть врага и даже дольше.
С 29 мая по 12 июня в Бобруйске пройдет третий гастрономический «СмакFEST»
- «А зори здесь тихие…»
- Смотрите также
- кадры из фильма >>
- Инсценировки
- В гостях у пограничников
В списках не значился — Video
Он сам дал себе приказ сражаться, без чьих-либо команд сверху. Он не ушел — он остался там, где ему приказал остаться собственный внутренний голос. В этом году исполняется 75 лет со дня Великой Победы, но до сих пор ведутся поиски пропавших без вести. Сколько их, "не значившихся в списках", отдавших свою жизнь за Родину, захоронены в братских могилах. Николай Плужников - образ, который можно смело назвать собирательным, в его чертах и поступках все те, кто пропал в мясорубке войны. Но не забыт. Роман «В списках не значился» надо читать всем нам, ныне живущим. Настоящий взрыв в душе современного человека вызывает эта книга.
В списках не значился «- Мы честно выполняли долг свой, себя не щадя. И до конца так, до конца. Не позволяй убивать себя раньше, чем умрешь. Только так. Только так, солдат. Смертию смерть поправ. Только так». Роман « В списках не значился» был написан в 1974 году.
Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего лучшего на будущее. Полученные сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще». К этим восторженным словам нечего добавить. Ну разве что отметить, что такие оценки приходили в адрес ГРУ не только из Совета по радиолокации. И всё-таки главное дело разведчика Яна Черняка - это «атомное дело». Кстати, Штирлиц в фильме тоже занимается атомными проблемами, умело противостоит освобождению физика Рунге, которого бросили в концлагерь по доносу. Впрочем, даже если бы Штирлицу не удалось выполнить задачу, и Рунге был бы освобождён в марте 1945 года, чуда не произошло бы. Планы Гитлера по созданию атомного оружия были окончательно похоронены в ноябре 1944 года после массированной бомбардировки союзной авиацией завода в Норвегии, где производилась тяжёлая вода. И не только это. Черняк никак не мог стать прототипом Штирлица, поскольку никогда не служил в немецкой армии, а уж тем более в СС. Черняк - еврей, поэтому из-за неарийского происхождения а в СС проверять умели он и мечтать не мог попасть в нацистскую разведку, тем более сделать там столь блистательную карьеру… Порой, чтобы выяснить, кто скрывается под именем легендарного киношного разведчика с нордическим характером, используются самые невероятные «разведпризнаки». И тогда на первый план выходит фигура нашего крупного разведчика Александра Короткова, заместителя резидента советской разведки в Берлине с 1940 года. Карлсхорст, Берлин. Это ему принадлежит заслуга восстановления прерванных связей с ценными агентами в фашистской Германии. Дело в том, что в первые дни после нападения Германии на Советский Союз, несмотря на плотную блокаду нашего посольства, которую устроило гестапо, Александр Михайлович сумел с риском для жизни выехать в город для встречи с агентами и передачи им радиостанций для связи с Центром.
Произведение переиздавалось много раз общим тиражом в несколько миллионов экземпляров и было переведено более чем на 30 языков. Также посетители смогут ознакомиться с уникальными материалами, подготовленными вдовой писателя Раисой Глушко. В однотомном издании 2008 г. Представлена первая публикация романа в журнале «Новый мир» 1974 г. На выставке можно увидеть первую публикацию одного из лучших романов о войне «Горячий снег» Юрия Бондарева в «Роман-газете» 1970 г. Книга основана на реальных событиях, происходивших под Сталинградом в декабре 1942 г. Сам писатель в одном из интервью сказал: «Некоторые говорят, что моя последняя книга о войне, роман «Горячий снег» - оптимистическая трагедия. Возможно, это так. Я же хотел подчеркнуть, что мои герои борются и любят, любят и гибнут, недолюбив, не дожив, многого не узнав. Но они узнали самое главное - прошли проверку на человечность, через испытание огнем».
Книга или кино. В списках не значился
Я начал работать с этим сюжетом, уже написал страниц семь. И вдруг понял, что ничего не выйдет. Это просто будет частный случай на войне. Ничего принципиально нового в этом сюжете не было.
Работа встала.
Через некоторое время его вызволяет скрипач,он сказал, что,-"Москва наша, и немецкие отряды разбиты под Москвой". Выйдя наружу, Плужников представляется "русским солдатом" немецкому командиру и, не доходя до санитарной машины, умирает. Инсценировки Большой популярностью пользовался спектакль «В списках не значился», поставленный М. Захаровым в 1975 году , по инсценировке Ю.
Визбора , — c А.
Литературная композиция для младших школьников ко Дню памяти неизвестного солдата! Текст читает заслуженный мастер художественного слова, актриса театра и кино Сикорская Нина Дмитриевна.
Повесть пламенных лет 1960, реж. Юлия Солнцева Кроме того, что «Повесть пламенных лет» во многих отношениях на первом месте первый советский широкоформатный фильм; первый полноценно батальный фильм; Юлия Солнцева — первая женщина, получившая приз в Каннах , эта картина примечательна и с другой стороны. Подлинный эпический размах в ней соседствует с чудовищной безвкусицей. Чего стоит общий сон солдата и его возлюбленной, где Святослав в кольчуге и шеломе благословляет на фоне заката приближающуюся победу.
Юлия Солнцева, постановщик картины, наследует поэтический метод своего великого мужа Александра Довженко по сценарию которого и снята картина , порой накаляя его до таких запредельных температур, что действие превращается чуть ли не в пародию. Но в этом и суть — на экране страсть, голая эмоция, почти религиозный аффект. Битва за Днепр будет показана с таким же масштабом и усердием только у Озерова в «Освобождении» 1968-1971 , но уже без эпоса. Рабочий поселок 1965, реж. Война для него не закончилась — в родном поселке он сражается с самим с собой, беспросветно утопая в выпивке и разрушая семью. Какой там трудовой долг по восстановлению страны, родине он уже отплатил, и теперь — хоть потоп. Шанс начать жизнь заново фронтовику выпадает, и он, конечно же, им воспользуется. Вступительные кадры с довоенным, счастливым летом рифмуются с финальными, точно такими же светлыми и обнадеживающими, а между ними — натурализм послевоенного быта.
Здесь много характерных черт для оттепельного кино: и неоднозначный образ фронтовика, и иной взгляд на мирное время, и попытка отрефлексировать сталинские репрессии.
Топ-10 лучших фильмов про Великую Отечественную войну
| Рассказ о книге Бориса Васильева «В списках не значился» | Роман «В списках не значился» Б. Васильева, написанный в 1974 году, посвящен Великой Отечественной войне. |
| Топ-10 лучших фильмов про Великую Отечественную войну | в Брестскую крепость. |
Выкса сегодня
Военный фильм, драма, экранизация. Режиссер: Андрей Малюков. В ролях: Дмитрий Медведев, Милена Цховреба-Агранович, Алексей Булдаков и др. По мотивам повести ева "В списках не значился ". Съёмки фильма проходили по всему Советскому Союзу: в Москве, Подмосковье, Твери, Севастополе, Ашхабаде. В СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИЛСЯ, В 1974 ГОДУ. русский солдат" от книги "В списках не значился" я не заметил, хотя сама повесть оставляет значительно бОльшее впечатление. «В списках не значился» — роман Бориса Васильева, изданный в 1974 году в журнале «Юность». Книга «В списках не значился» приоткрывает завесу тайны, того, что кроется за этими, казалось бы, пафосными словами.
Выкса сегодня
«В списках не значился» — роман Бориса Васильева, изданный в 1974 году в журнале «Юность»[1]. В том же году издана трагедия в двух действиях[2]. Огненный лис — официальный трейлер рыжего фильма! Николай БерманАктеры:Николай БулановСергей ХапровНатал. (1969). Другая, не менее известная повесть Васильева «В списках не значился» (1974) рассказывает о самых первых днях войны. Было очень тихо и очень тепло, и чуть кружилась голова, и он с удовольствием подумал, что и ему пока некуда спешить, потому что в списках он еще не значится.
Краткое содержание «В списках не значился»
Теннис был весьма любимым увлечением советских разведчиков, поскольку не только укрепляет здоровье, но и крепко помогает в агентурной работе. Например, история капитан-лейтенанта Валерия Калинина, который после окончания Военно-дипломатической академии под прикрытием должности инженера «Совфрахта» прибыл в Грецию. Для установления «полезных знакомств», в первую очередь с американцами, можно было использовать несколько «площадок», например, Общество дружбы Греция-США. Там работали курсы английского языка, которые вели американские преподаватели, а в культурных мероприятиях участвовали дипломаты посольства США. Но попытка кончилась провалом, поскольку администрация общества не горела желанием видеть на занятиях советского гражданина. Вторая «площадка» - Королевский яхт-клуб.
Президентом клуба состоял сам кронпринц, а членами - люди из высшего общества страны, поэтому пробиться туда, «простому инженеру» из «Совфрахта» оказалось невозможно. Выручил теннис. Один их тренеров Королевского теннисного клуба проверил уровень мастерства Валерия Петровича, остался им доволен и порекомендовал Калинина в качестве партнёра для тренировок. Так разведчик стал членом клуба. Разумеется, нашу резидентуру интересовали прежде всего американцы, а они и были самыми активными посетителями элитарного теннисного клуба, где на одном из кортов Калинин и познакомился с будущим своим ценным агентом.
Да, Коротков тоже был неплохим теннисистом, но не нелегалом, как Штирлиц, а работал в советском посольстве в Берлине в должности третьего секретаря, а второй был нелегалом. С началом войны Коротков был интернирован и возвратился в Германию только в октябре 1946 года, уже в качестве резидента. Особый прилив энергии у любителей поиска прототипа Штирлица вызывает Вилли Леман, действовавший под псевдонимом «Брайтенбах», поскольку, если верить архивам спецслужб, был единственным советским агентом, работавшим в гестапо. Безусловно, это был ценный информатор, тринадцать лет трудившийся на советскую разведку. Леман передавал материалы о новых системах вооружения - дальнобойных артиллерийских орудиях, миномётах, огнемётах, химическом оружии, сообщил о закладке на верфях Германии новых подводных лодок, дал координаты секретных испытательных полигонов.
Воспоминания различных свидетелей и очевидцев, которые собрал в своей книге С. Смирнов «Брестская крепость», указывают на то, что прототипом старшины послужил неизвестный красноармеец, который 15 июля 1941 года бросился с Тереспольский башни со связками гранат на колонну немцев, проходившую через Тереспольские ворота крепости. Прототипом Плужникова послужил неизвестный красноармеец или командир , который продержался вплоть до апреля в фильме — до зимы 1942 года. Борис Васильев, автор повести В списках не значился, отрицательно относился к этой постановке, поскольку «из повести нельзя было делать одну серию. В одной серии вы не успеете показать главного: как из мальчика вырастает народный герой, который ничего уже не боится, для него смерть — избавление от мук, от воспоминаний, от горя, от всего!
Категория: Великая Отечественная война 1941-1945 Добавлено:13.
Борис Львович спросил её, кто этот солдат. Она ответила: «В списках не значился». И писатель решил, что посвятит солдату Николаю повесть. И назовёт её «В списках не значился».
Сценическая композиция — Дмитрий Нуянзин Художник-постановщик — Ольга Машкова Продолжительность спектакля — 1 час 30 минут, без антракта Что могла значить фраза «в списках не значился» в военное время?
Такой же «наособицей» отличался и герой еще одной прославившейся книги Васильева — лесник из романа «Не стреляйте белых лебедей» 1973 , хотя борьбу он ведет не с захватчиками во время войны, а с браконьерами в мирное время. В 1990-2000-е гг. Васильев обратился к историческому жанру, представив как цикл из семи романов о властителях Древней Руси, так и «Историю рода Олексиных» — о своих предках, народовольцах XIX века, участниках «процесса 193-х».
Открыто выражал он свое мнение и по поводу современности: в октябре 1993 г.
Раскрыта дата премьеры фильма «В списках не значился» по Борису Васильеву
| Фильм по повести Васильева «В списках не значился» представят к 80-летию Победы | В списках не значился (роман, иллюстрации С. Бродского), стр. 171-390. |
| Борис Васильев «В списках не значился» | 9:13:26 В списках не значился, Борис Васильев, Аудиокнига, читает Павел Беседин. |
| Обзор литературы | В списках не значился В спи сках не зна чился роман Бориса Васильева изданный в 1974 году в журнале Юность 1 В том же го. |
| О последнем защитнике Брестской крепости | «В спи́сках не зна́чился» — роман Бориса Васильева, изданный в 1974 году в журнале «Юность». В том же году издана трагедия в двух действиях. |
| Telegram: Contact @zefirfm | Сейчас смотрят. 40:42. В списках не значился. |
Я - русский солдат (1995)
Там он продолжает делать одиночные вылазки, пока не остаётся с девушкой Миррой, с которой у него завязались любовные отношения. Позже Плужников узнает от неё, что она беременна и настаивает на том, чтобы покинуть его, чтобы "маленький" смог родиться. Она пытается примкнуть к отряду пленных рабочих женщин, но у неё этого не удаётся: её убивают и хоронят на месте. Плужников, после болезни, находит в подземельях бойца, старшину, который перед смертью передаёт знамя полка Лейтенанту на сохранение. Через некоторое время его вызволяет скрипач,он сказал, что,-"Москва наша, и немецкие отряды разбиты под Москвой".
Фильм по повести Васильева «В списках не значился» представят к 80-летию Победы 12 апреля 2024 19:34 Владимир Машков. Иллюстрация: стопкадр интервью Надежде Стрелец Фильм «В списках не значился» по повести Бориса Васильева планируют представить к 80-летнему юбилею Великой Победы в мае 2025 года.
Об этом сообщили создатели проекта. Это тот неизвестный солдат, которому ставят памятники по всей стране.
Он предлагает молодому человеку остаться в училище на должности командира учебного взвода с перспективой продолжить учебу в Военной академии. Однако Коля отказывается от лестного предложения и просит перевести его в «любую часть и на любую должность». Глава II Коля отправляется на новое место службы через Москву, где у него живет мать и шестнадцатилетняя сестра Вера. Юноша выкраивает несколько часов, чтобы повидать родных.
Дома он знакомится с подругой сестры, которая уже давно влюблена в него. В разговоре с Колей девушка делится опасениями, «что положение очень серьезное» и войны не избежать, но он успокаивает ее. Танцуя с Валей, Коля остро ощущает, что это любовь, «о которой он столько читал и с которой до сих пор так и не встретился». Валя обещает навестить молодого человека на его новом месте службы. Глава III В Бресте Коля вместе со своими попутчиками отправляется в ресторан, где видит немецкого жандарма — человека «из того мира, из порабощенной Гитлером Германии». В Бресте неспокойно: каждую ночь слышится вдали шум тягачей, танков, рев машин.
После сытного ужина Коля расстается со своими попутчиками. Он остается в ресторане, где знакомится с хромой племянницей скрипача — Миррой. Девушка берется проводить лейтенанта в Брестскую крепость. Глава IV На контрольно-пропускном пункте Коля получает направление в казарму для командировочных. Мирра, которая работает в крепости, провожает Колю в казарму. Ему кажутся подозрительными , которые заводит его новая знакомая, а также поразительная «осведомленность этой хромоножки».
Мирра приводит Колю на склад, где он пьет чай. Тем временем занимается рассвет 22 июня 1941 года. Слышится грохот разрывающихся снарядов. Понимая, что началась война, Плужников бросается к выходу, поскольку он так и не значится в списках. Часть вторая Оказавшись на улице, лейтенант видит, что все объято огнем: «машины на стоянках, будки и временные строения, магазины, склады, овощехранилища». От незнакомого бойца Коля узнает, что немцы прорвались в крепость и объявлена война с Германией.
Отыскав своих, Коля поступает в командование к замполитруку, но в страшной панике тот не принимает у него командировочные. Он приказывает плохо вооруженным бойцам отбить занятый немцами костел, угрожая тем, что «кто останется — дезертир». У советских солдат каждый патрон на счету, а воду они берегут для охлаждения пулеметов. Каждый из них надеется, «что армейские части прорвутся к ним на выручку именно к утру» , и нужно как-то продержаться до этого момента. Глава II На следующий день «вновь застонала земля, закачались стены костела, посыпалась штукатурка, битые кирпичи». Немцы прорываются в костел, и Коля вместе с Сальниковым перебегает в другое место, где находит небольшой отряд во главе со старшим лейтенантом.
Плужников осознает, что «поддавшись панике, бросил бойцов и трусливо бежал с позиции». Бесконечные атаки, бомбежки и обстрелы непрерывной чередой сменяют друг друга. Коля, Сальников и пограничник, прорываясь под обстрелом, пытаются укрыться в подвальном отсеке. Вскоре они выясняют, что это тупик, из которого нет выхода. Глава III Коля «отчетливо помнил только три первые дня обороны» , затем дни и ночи слились для него в непрекращающуюся череду бомбежек и обстрелов. От сильнейшей жажды мутится сознание, и даже во сне все мысли только о воде.
От непрерывных автоматных очередей Сальников с Плужниковым укрываются в воронке, где их обнаруживает «молодой, сытый, чисто выбритый» немец. Сальников сбивает с ног немца и приказывает Коле бежать.
Когда знаешь, что жизнь твоя рано или поздно закончится здесь, в руинах павшей крепости. Но Коля Плужников думал иначе: "Крепость не пала: она просто истекла кровью. Я — последняя ее капля". Истинная доблесть даже у врага вызывает невольное уважение. В финале повести пораженные немецкие солдаты во главе с генералом отдали поседевшему и ослепшему двадцатилетнему Коле Плужникову высшие воинские почести.
Но Николай не видел этого, он уже был выше человеческих чувств, выше самой смерти: "Человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя". Недавно услышала новость.
В списках не значился. Часть первая (Б. Л. Васильев, 1974)
Эти страницы в конце четвертой части романа трудно читать. В описании таких сцен очень заманчиво скатиться на душераздирающие интонации, но Борис Васильев по-прежнему строг и скуп на слова. И от этого его проза звучит еще более убедительно. Васильев не очень-то склонен к бытовым, описательным сценам; наверно, поэтому первая половина романа «В списках не значился» в определенной мере уступает по эмоциональной напряженности финальным главам впрочем, это естественно в композиционном замысле романа. Борис Васильев предпочитает запредельные ситуации, когда бытовое начало высвечивается бытийным ощущением жизни, когда быт пронизан токами бытия, то есть более высокого смысла движущегося мира. И тогда в повестях Бориса Васильева начинает возникать дыхание общечеловеческих, поистине вечных вопросов: что такое подлинная человечность и — пожалуй, самый трудный вопрос — как остаться человеком в немыслимых, жестоких обстоятельствах беспощадного, циничного мира. Ведь каждый из нас однажды рождается, подрастает, становится почти взрослым мальчиком или девочкой. Почему же одни проходят по жизни достойно, находя свое призвание, а другие — ломаются, соблазняются дешевыми страстями, корыстными желаниями, глушат свою совесть большими и малыми сделками в табачном дыму или наркотиках? Каждому при рождении дается душа, но как по-разному люди распоряжаются ею… Одни живут с чистой душой, у других душа треплется, продается, закладывается в дьявольских стремлениях, изнашивается.
У Лермонтова в гениальном стихотворении «Ангел» показано, как небесный звук божественной песни в душе молодой «остался — без слов, но живой». Почему же так часто встречаешь людей, в душе которых этот божественный звук замирает, глохнет, а нередко и умирает? И в совсем юные годы. Зовется этот звук совестью. Если написать это слово через черточку через дефис , то откроется смысл слова: со — весть, то есть тайное, глубоко личное со — вещание каждого человека с самим собой, со своими родителями, друзьями и всем миром. Может быть, никто никогда не узнает об этом тайном вашем разговоре со своей совестью, но он скажется в ваших поступках, в поведении. Так никто не знал, что старшина Семишный несколько месяцев, до последнего дня своей жизни, прятал у себя на груди полковое знамя и, умирая, передал его Николаю Плужникову. И никто не приказывал старшине Степану Матвеевичу взорвать себя с двумя связками гранат, бросившись в шагающую колонну гитлеровских солдат.
Трудно забыть и слепого политрука с перебитыми ногами; он спокойно ожидал немцев, держа в одной руке наган, а в другой — гранату… Да, пожалуй, можно сказать, что если в повести «А зори здесь тихие…» писатель предлагает задуматься о ценности человеческой жизни, то в романе «В списках не значился» автор ищет ответы на вопросы не менее сложные: как сохранить в себе человека, как сберечь на трудных житейских перекрестках личное достоинство и честь? Обостренная совесть отличает лучших героев Бориса Васильева; она позволяет писателю непреклонно судить трусов и малодушных, предателей и циников… Высота нравственного суда идет именно от важного, на первый взгляд трудноуловимого качества главного героя романа Николая Плужникова — от его совестливости. Однажды он сам себе устроил жесткий нравственный суд. На такой суд способны лишь редкие люди. Николай вспомнил, что он отпустил пленного немца, который умолял не расстреливать его, уверяя, что он не фашист, а простой рабочий человек. А на следующий день этот помилованный «рабочий человек» указал гитлеровцам дорогу в подземный каземат, где пряталась тетя Христя, и оккупанты огнеметом превратили старую добрую женщину в пепел. Николай вспомнил, как незнакомый пограничник прикрыл его от автоматной очереди и сам погиб… Как другой красноармеец, Сальников, практически спас Николая от неминуемого плена и смерти. Плужников вспомнил всех, кто помогал ему, спасал его, бросаясь вперед, не считаясь с опасностью.
Выходило, что он действительно виноват перед сожженной тетей Христей, перед погибшими товарищами. В те дни ему стало совсем плохо и он готов был даже покончить с собой в подземном каземате. Несколько суток он лежал оцепеневший, не отвечая тогда еще живой Мирре. И Плужников неотрывно смотрел в нее. Смотрел в ту смерть, в которой был виновен». И он в те дни осознал свой долг перед теми, кто погибал, чтобы он, Николай Плужников, остался жить.
Он стал известен на всю страну после выхода дебютной повести «А зори здесь тихие.. Тема Великой Отечественной войны продолжилась в повести «В списках не значился» 1974 , посвященный героическим защитникам Брестской крепости. Широкое читательское признание завоевала его повесть «Завтра была война». По этой повести в 1987 году режиссер Юрий Кара снял одноименный фильм. Среди других его известных произведений — «Иванов катер», «Самый последний день», «Не стреляйте в белых лебедей», «Жила была Клавочка», «Были и небыли», «Утоли моя печали», «Вам привет от бабы Леры…».
Писатель не устает говорить и о необходимости установления приоритета культуры, которую он определяет как «традиционную, выработанную тясячелетиями систему выживания данного народа». Во второй половине 1980-х годов Борис Васильев активно участвовал в общественно-политической жизни страны. Однако позже он оставил политику, считая, что писатель должен заниматься своим прямым делом. Сахарова «За гражданское мужество» 1997. Сейчас писатель живет и работает в Москве. Остаться человеком Тридцать пять лет прошло с того дня, когда в журнале «Юность» была напечатана повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие…». Она изумила прежде всего нас, работавших тогда в редакции, своей пронзительной человеческой правдой о войне, о юных девчонках, которые погибли в болотистых лесах Карелии весной 1942 года, погибли без высоких слов, даже не поняв, что они приняли смерть героически, с молчаливым достоинством. Ни у одной из этих пяти девчонок даже не мелькнула мысль о том, нужно ли было жертвовать своей жизнью в этой лесной глухомани, в неравной схватке с опытными, здоровенными немецкими диверсантами, которых оказалось втрое больше, чем этих девочек, одетых в гимнастерки, юбки и грубые армейские сапоги. Ведь никто никогда не узнает, как они умирали в этой совершенно случайной военной схватке, белыми майскими ночами, когда солнце, едва-едва зайдя за горизонт, снова появлялось над лесами и сумасшедший писк миллионов комаров продолжал одолевать людей… Говорят, на миру и смерть красна, когда на глазах твоих товарищей или просто незнакомых людей ты должна или должен принять то неизвестное и ужасное, что тебе суждено. Порой язык не поворачивается назвать такое поведение подвигом. Что уж там было героического в тяжком — шаг за шагом — продвижении Лизы Бричкиной через болотные топи, полные ледяной воды?.. Случайно, совсем рядом, неожиданно вспучился болотный пузырь и громко лопнул, а девочка в испуге сделала один неверный шаг в сторону — и вязкая холодная жижа затянула ее в глубину. А Лиза, выросшая с отцом-лесником, вдали от городов, от радио, шумных веселых вечеринок, шутливых мальчишек, так мечтала о простой человеческой ласке, о сильных мужских руках… Борис Васильев не захотел описать, как билось в страхе и ужасе сердце Лизы, когда ее затягивало в бездонные топи — под птичий щебет, под лучами равнодушного северного солнца. Борис Васильев скуп на слова; в самые трагические последние минуты он пишет стиснув зубы, а мы читаем, чувствуя комок в горле… И вот так умирать — в безвестности, наедине с целым миром, который никогда о тебе не узнает, — наверно, не легче, чем на глазах товарищей подняться из окопа навстречу пулемету… Фронтовики вспоминают, что самая страшная смерть — нелепая в старину слово «лепота» означало «красота». И кто осудит выросшую в детдоме Галю Четвертак, когда она, не выдержав испытания страхом, с криком ужаса выбежала из укрытия под немецкие автоматные очереди… В начале 70-х годов недавно прошедшего ХХ века так, как Борис Васильев, писали немногие. Уже были созданы сотни книг о грандиозных военных битвах — под Сталинградом, на Курской дуге, о взятии Праги и Берлина; рассказывали о биографиях прославленных полководцев, о жизни известных героев, закрывших своей грудью амбразуру вражеского дзота… Заканчивалась первая четверть века после войны. И тогда на всю страну прозвучал негромкий голос Бориса Васильева, заговоривший о безвестных девочках, погибших в карельских болотах. Можно вспомнить в связи с этой повестью Васильева еще рассказ В. Война предстала в тех произведениях в реальных человеческих трагедиях, в трудных судьбах совсем не знаменитых ее героев. То было, конечно, в значительной мере новое слово о войне. И до сих пор не последнее слово. Хотя и появились в недавние годы великолепные романы Виктора Астафьева «Прокляты и убиты», Георгия Владимова «Генерал и его армия» и другие хорошие книги. И все-таки большая правда о войне еще впереди. Григорий Бакланов, автор талантливой повести «Навеки — девятнадцатилетние», недавно в газетном интервью справедливо заметил, что более или менее исчерпывающая правда о войне еще не сказана: не опубликованы тысячи архивных, засекреченных документов, многочисленные мемуары участников войны. Но литература, несмотря ни на что, продолжает свое святое дело: она идет в новые глубины времени, истории, человеческой души. Литература продолжает исследовать духовные взлеты и бездны падения людей. И наверно, самое главное в этом процессе — поворот литературы к человеческому измерению времени и истории. Писатели учатся считать миллионы людей с точностью до одного человека. Именно так завещал относиться к людям Федор Достоевский: считать миллионы людей — живых и мертвых — с точностью до единицы. Борис Васильев — один из той небольшой плеяды писателей, которые сделали для себя главным именно такой творческий принцип. Несмотря на то что наше общество пока только на словах, декларативно, признает эти гуманистические ценности.
Лейтенант Николай о крепости ничего не знал, так как в Бресте у него была пересадка, но утешил: — В ресторане наверняка кого-нибудь из наших встретим. Сегодня суббота. По узкому пешеходному мостику они пересекли многочисленные железнодорожные пути, занятые составами, и сразу оказались в городе. Три улицы расходились от ступенек мостика, и лейтенанты неуверенно затоптались. Коля спрашивать не решался, и переговоры вел лейтенант Николай. Вы можете иметь свое мнение, но оно неверное. Это так. А ресторан — прямо. Улица Стыцкевича. Улица Стыцкевича оказалась Комсомольской. В густой зелени прятались маленькие домишки. Лейтенанты остановились. Топаем точно, Коля! Скрипка слышалась из открытых окон двухэтажного здания с вывеской: «Ресторан «Беларусь». Они поднялись на второй этаж, сдали в крохотной раздевалке головные уборы и чемодан и вошли в небольшой зальчик. Против входа помещалась буфетная стойка, а в левом углу — небольшой оркестр. Скрипач — длиннорукий, странно подмаргивающий — только кончил играть, и переполненный зал шумно аплодировал ему. Они задержались в дверях, оглушенные аплодисментами и возгласами. Из глубины зала к ним поспешно пробирался полный гражданин в черном лоснящемся пиджаке: — Прошу панов офицеров пожаловать. Сюда прошу, сюда. Он ловко провел их мимо скученных столов и разгоряченных посетителей. За кафельной печкой оказался свободный столик, и лейтенанты сели, с молодым любопытством оглядывая чуждую им обстановку. Буржуйство какое-то… — Пусть хоть горшком зовет, лишь бы в печь не совал, — усмехнулся лейтенант Николай. Пока гражданин в черном принимал заказ, Коля с удивлением вслушивался в говор зала, стараясь уловить хоть одну понятную фразу. Но говорили здесь на языках неизвестных, и это очень смущало его. Он хотел было поделиться с товарищем, как вдруг за спиной послышался странно звучащий, но несомненно русский разговор: — Я извиняюсь, я очень извиняюсь, но я не могу себе представить, чтобы такие штаны ходили по улицам. Коля обернулся: за соседним столиком сидели трое пожилых мужчин. Один из них перехватил Колин взгляд и улыбнулся: — Здравствуйте, товарищ командир. Мы обсуждаем производственный план. Мода — это бедствие, это — кошмар, это — землетрясение, но это естественно, правда? Но шить сто пар плохих штанов вместо полсотни хороших и за это получать Почетное знамя — я извиняюсь. Я очень извиняюсь. Вы согласны, молодой товарищ командир? То есть у нас с Германией мир… — Да, — вздохнули за соседним столом. Но они не придут в Москву. За соседним столом все враз заговорили на непонятном языке. Коля вежливо послушал, ничего не понял и отвернулся. Коля хотел сказать, что не пьет, но как-то так получилось, что вспомнил он о другой встрече. И рассказал лейтенанту Николаю про Валю и Верочку, но больше, конечно, про Валю. Возле стола оказался рослый лейтенант-танкист. Пожал руки, представился: — Андрей. В военкомат прибыл за приписниками, да в пути застрял. Придется до понедельника ждать… Он говорил что-то еще, но длиннорукий поднял скрипку, и маленький зальчик замер. Коля не знал, что исполнял нескладный, длиннорукий, странно подмаргивающий человек. Он не думал, хорошо это или плохо, а просто слушал, чувствуя, как подкатывает к горлу комок. Он бы не стеснялся сейчас слез, но скрипач останавливался как раз там, где вот-вот должны были хлынуть эти слезы, и Коля только осторожно вздыхал и улыбался. Рувим Свицкий — лучшего скрипача нет и никогда не было в городе Бресте. Если Рувим играет на свадьбе, то невеста обязательно будет счастливой. А если он играет на похоронах… Коля так и не узнал, что происходит, когда Свицкий играет на похоронах, потому что на них зашикали. Пожилой покивал, послушал, а потом зашептал Коле в самое ухо: — Пожалуйста, запомните это имя: Рувим Свицкий. Самоучка Рувим Свицкий с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем… Коля долго хлопал. Принесли закуску, лейтенант Николай наполнил рюмки, сказал, понизив голос: — Музыка — это хорошо. Но ты сюда послушай. Коля вопросительно посмотрел на подсевшего к ним танкиста. Танки, тягачи. Они выпили. Коля поспешно начал закусывать, спросил с набитым ртом: — Возможны провокации? А здесь — Брест. Подали ужин, и они накинулись на него, позабыв про немцев и ТАСС, про границу и архиепископа, которому Коля никак не мог верить, потому что архиепископ был все-таки служителем культа. Потом опять играл скрипач. Коля переставал жевать, слушал, неистово хлопал в ладоши. Соседи слушали тоже, но больше шепотом толковали о слухах, о странных шумах по ночам, о частых нарушениях границы немецкими летчиками. Вот и вертимся… — Как играет!.. Что-то зреет, ребята? А что? Стемнело, в зале зажгли свет. Накал был неровным, лампочки слабо мигали, и по стенам метались тени. Лейтенанты съели все, что было заказано, и теперь Николай расплачивался с гражданином в черном. Пошли лучше за мной в военкомат: там переночуешь. Я сегодняшним числом в часть должен прибыть. Вероятно, они уговорили бы его: Коля уже и сам начал колебаться, несмотря на оружие. Вероятно, уговорили бы, и тогда Коля ночевал бы либо на вокзале, либо в военкомате, но тут пожилой с соседнего столика подошел к ним: — Множество извинений, товарищи красные командиры, множество извинений. Этому молодому человеку очень понравился наш Рувим Свицкий. Рувим сейчас ужинает, но я имел с ним разговор, и он сказал, что хочет сыграть специально для вас, товарищ молодой командир… И Коля никуда не пошел. Коля остался ждать, когда скрипач сыграет что-то специально для него. А лейтенанты ушли, потому что им еще надо было устроиться с ночлегом. Они крепко пожали ему руку, улыбнулись на прощание и шагнули в ночь: Андрей — в военкомат на улицу Дзержинского, а лейтенант Николай — на переполненный Брестский вокзал. Шагнули в самую короткую ночь, как в вечность. Народу в ресторане становилось все меньше, в распахнутые окна вплывал густой, безветренный вечер: одноэтажный Брест отходил ко сну. Обезлюдели под линейку застроенные улицы, гасли огни в затененных сиренью и жасмином окнах, и только редкие дрожкачи погромыхивали колясками по гулким мостовым. Тихий город медленно погружался в тихую ночь — самую тихую и самую короткую ночь в году… У Коли немного кружилась голова, и все вокруг казалось прекрасным: и затухающий ресторанный шум, и теплый сумрак, вползавший в окна, и таинственный город за этими окнами, и ожидание нескладного скрипача, который собирался играть специально для него, лейтенанта Плужникова. Было, правда, одно обстоятельство, несколько осложнявшее ожидание: Коля никак не мог понять, должен ли он платить деньги за то, что музыкант будет играть, но, поразмыслив, решил, что за добрые дела денег не платят. Скрипач подошел бесшумно, и Коля вскочил, смутившись и забормотав что-то необязательное. Длиннорукий держал в руке смычок и скрипку и странно подмаргивал. Вглядевшись, Коля понял причину: левый глаз Свицкого был подернут белесой пленкой. И скрипка запела, затосковала, и зал снова замер, боясь неосторожным звуком оскорбить нескладного музыканта с бельмом на глазу. А Коля стоял рядом, смотрел, как дрожат на грифе тонкие пальцы, и опять хотел плакать, и опять не мог, потому что Свицкий не позволял появляться этим слезам. И Коля только осторожно вздыхал и улыбался. Свицкий сыграл «Черные глаза», и «Очи черные», и еще две мелодии, которые Коля слышал впервые. Последняя была особенно грозной и торжественной. Вы не в крепость? Если хотите, могу проводить: моя племянница тоже едет в крепость. Свицкий уложил скрипку, а Коля взял чемодан в пустом гардеробе, и они вышли. На улицах никого не было. У нее — талант, настоящий талант.
Фильм по повести Васильева «В списках не значился» представят к 80-летию Победы
Экранизацию повести Васильева «В списках не значился» покажут в мае 2025 года. «В списках не значился» – величественный и драматический роман Бориса Васильева, который впервые был издан в 1974 году в журнале «Юность». Роман «В списках не значился» Б. Васильева, написанный в 1974 году, посвящён Великой Отечественной войне. Список соискателей на звание «прототип Штирлица» можно продолжать чуть ли не бесконечно: Лев Маневич, Роман Ким, Лев Сергеев, Анатолий Гуревич, Хайнц Хельфе, Исаак Боровой. «В списках не значился» — роман Бориса Васильева, изданный в 1974 году в журнале «Юность».