Об этом сообщил его брат, балетмейстер Гедиминас Таранда. хореограф Гедиминас Таранда. Заведующий труппой «Имперского русского балета» и педагог Витаутас Таранда умер на 60-м году жизни. Об этом сообщил его брат балетмейстер Гедиминас Таранда, пишет РБК. Об этом РИА Новости сообщил исполнительный директор «Имперского русского балета» Магомед Кулбужев. По словам собеседника агентства, Таранда скончался в понедельник, 18 марта. Об этом свидетельствует текст записки, которую обнаружили по месту его проживания. Ранее «» сообщила, что 58-летний артист и родной брат знаменитого Гедиминаса Таранды предположительно от острой сердечной недостаточности.
РБК: балетмейстер Гедиминас Таранда сообщил о смерти брата Витаутаса Таранды
создатель “Русского имперского балета”. Высокий, живой, яркий харизматичный, и, как мне показалось, искренний, вопреки всем стандартам, Таранда сам начинает интервью. О миссии русской культуры и о том, почему своему театру дал название «Имперский русский балет», в интервью «Русскому миру» рассказывает его художественный руководитель Гедиминас Таранда. – У вас говорящее имя. Более того, Гедиминас Таранда настоял на проведении генетической экспертизы. Лучший брат в мире ушел», — прокомментировал РБК его старший брат, балетмейстер Гедиминас Таранда. Витаутас Таранда родился в 1965 году. Смотрите видео онлайн «Гедиминас Таранда. Линия жизни / Телеканал Культура» на канале «Зигзаги Вдохновения» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 24 июля 2023 года в 14:30, длительностью 00:59:51, на видеохостинге RUTUBE. Смотрите видео онлайн «Гедиминас Таранда. Линия жизни / Телеканал Культура» на канале «Зигзаги Вдохновения» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 24 июля 2023 года в 14:30, длительностью 00:59:51, на видеохостинге RUTUBE.
Внезапно умерший брат Гедиминаса Таранды раньше жаловался на сердце
Говорю: «Насть, а теперь пиши желание, мы находимся на Башне любви». Про Башню любви я, конечно, придумал. Тем не менее записки свои мы спрятали под сводами крыши. Вот такая история получилась романтическая". А спустя полгода пара сыграла свадьбу. В 2004 году у них родилась дочь Дэйманте ее имя в переводе с литовского означает «алмаз». О существовании дочери он узнал, когда Лизе было уже 14 лет. Таранда рассказывал: "Мы с ее матерью Мариной действительно встречались, но потом расстались, и я ничего не слышал о ней. И тут она объявляется, говорит, что у меня есть взрослая дочь и хочет, чтобы я их содержал.
Конечно, мужчина должен содержать своих женщин, но я решил удостовериться в родстве с Лизой. ДНК-тест оказался положительным. Я считаю, что не уделил Лизе никакого внимания. Это ужасно! Как можно 14 лет скрывать, что у тебя есть ребенок? Как можно лишать ребенка отца? Елизавета занимается танцами, добилась определенных успехов.
По его словам, скончался Витаутас Таранда вечером 18 марта. Смерть замдиректора стала потрясением для его коллег. Кулбужев отметил, что в настоящее время никакой информации о дате и месте прощания, а также об организации похорон в настоящий момент нет.
По данным балетмейстера, подвело сердце. По данным Mash, предварительная причина смерти — острая сердечная недостаточность. Тело мужчины обнаружили в квартире его супруги. Рядом с телом жена нашла записку, в которой он просил никого не винить.
Витаутас родился в 1965 году, в 1983-м он окончил Московское хореографическое училище, после чего работал в Большом театре до 1994 года, когда вместе с братом Гедиминасом создал труппу Имперского русского балета. Витаутас был замдиректора труппы до самой смерти.
Таранда, Гедиминас Леонович
Потом во мне столько кровей намешано: папа — литовец с польской и немецкой родословной, мама — из Воронежа с казацкими корнями, а я — литовец — себя ощущаю русским. В России можно быть немцем, швейцарцем, литовцем, кем угодно, но если ты служишь России, ты русский. Всегда так было. Конечно, сначала балет продвигали итальянцы, потом французы, но именно Российская империя взяла всё самое лучшее из балетного искусства и распространила его по миру. То, что сегодня называется классикой. Во всех культурных столицах мира есть русские балетные педагоги. Они как уровень, как планка, к которой надо стремиться. Кстати, я удивлен и немного огорчён тем, как мы всё своё раздаём щедро и безоглядно. Для мира это хорошо, для нас плохо, потому что мы всё чаще отдаём лучшее — танцоров, балетмейстеров, педагогов… Читайте также: «Я — солдат русского балета» — И потому вы назвали свой балет «Имперский русский балет»? Мы с удовольствием гастролируем и за рубежом, продвижение русского балета как своего развития — дело святое. Но прежде всего мы выступаем у себя дома.
И не только на именитых площадках в Санкт-Петербурге или в Москве, мы много, по месяцу — два, ездим по маленьким городам, куда никогда не приезжают и не приедут ни Большой, ни Мариинский, ни театр Станиславского. Я так много намёков и нареканий слышал, когда наш коллектив назвал «Имперский русский балет»… Прямо говорили: «Не мог поскромнее? Почему русские должны стесняться того, что у них есть? Запад всегда уважал, но троллил и побаивался Российскую империю за её масштабность — территорий, мышления, души. Я вообще по своему духу монархист и считаю, что империя выражает суть России, её образ мысли и уклад жизни.
Она развивается, превращая человека в чудовище. Нам удалось пообщаться с Гедиминасом Леоновичем сразу после проведения балетного мастер-класса, организованного труппой для детей и взрослых на площади перед районным КДЦ. Руководитель легендарного коллектива с радостью откликнулся на просьбу и уделил нашим корреспондентам время, несмотря на занятость перед предстоящим вечерним выступлением труппы.
Ужасно, что уже выставляют виновником Колю Цискаридзе. Получается, одним ходом убрали из политики Большого театра еще и этого человека…— А что во всей великой империи русского балета вас сегодня особенно тревожит? Каждый приезд в регион достойного коллектива должен сопровождаться серьезной поддержкой — льготами на аренду зала, на оплату гостиницы для труппы. Тогда прокатчикам проще приглашать на гастроли целые театры с классическим репертуаром, оставляя при этом цену на билеты доступной для небогатой публики. Но такое возможно, только если подключать государственный ресурс. А финансовое положение артистов балета в нестоличных театрах? Оно просто плачевное! Поэтому мы имеем колоссальные потери талантливых кадров. В Венской опере 15 отличных русских и украинских танцовщиков стоят в кордебалете. От Мадрида до Рязани— Гедиминас, удается ли избежать такого оттока Имперскому русскому балету? Ведь он существует в жестком гастрольном графике. Из пополнения приходится многих отсеивать. Потому что есть такой настрой у нынешнего молодняка — меньше работать и все сразу получать. В балете так не бывает. Ты вкалываешь, вкалываешь, вкалываешь, прежде чем что-то начинает приходить. И наш график, действительно, требует особой собранности. В конце нынешнего января мы вернулись из Мадрида, где за месяц на одном месте сыграли 40 спектаклей.
Как известно, Таранда работал в Большом театре с 1983 по 1994 год. Его брат Гедиминас Таранда организовал «Имперский русский балет» в 1994 году. Таранда был обладателем ордена Дягилева I степени, вручаемого за вклад в искусство.
Смерти брата Гедиминаса Таранды предшествовала хандра
создатель “Русского имперского балета”. Высокий, живой, яркий харизматичный, и, как мне показалось, искренний, вопреки всем стандартам, Таранда сам начинает интервью. известный танцовщик Гедиминас Таранда, во Франции, Италии, Тунисе и на острове Мартиника. Taranda Gediminas. Витаутас Таранда окончил хореографическое училище, затем какое-то время работал в Большом театре, а позднее устроился помощником своего брата, организовавшего «Имперский русский балет».
Скончался замдиректора «Имперского русского балета» Витаутас Таранда
Первую известность Гедиминас получил благодаря работе в Большом театре, став его солистом, а после организации «Имперского Русского Балета» за ним закрепилась слава талантливого хореографа-постановщика. Гедиминас Таранда — балетмейстер и режиссёр-постановщик, ставший, в частности, в 2002 году организатором и президентом первого московского международного фестиваля балета «Grand Pas». На его счету работы балетмейстером на гимнастических шоу Алексея Немова, кинематографической премии «Ника», шоу на воде «Лебединое озеро» в Олимпийском бассейне Пекина, а также классических шоу «Операмания» и «Симфоникмания» во Франции, ставшими уже ежегодными. Он не раз становился организатором культурных мероприятий для сборной России на Олимпийских играх в Афинах, Турине, Пекине, Ванкувере и Лондоне ,за что и был удостоен награды Международного Олимпийского Комитета В качестве гостя Гедиминаса приглашают на передачи «Первого канала» российского телевидения, он также представлял жюри в получивших мировую известность телевизионных шоу «Болеро» и «Ледниковый период», и принимал участие в телевизионном проекте «Король ринга» и шоу Ильи Авербуха «Ледниковый период», где он выступал в паре в Ириной Слуцкой, неоднократной чемпионкой мира и призёром Олимпийских игр по фигурному катанию.
Я говорю: «Пока мы не вошли, у вас в той комнате стоит печка с голубым изразцом? Как это осталось в памяти, я не знаю. После этого мы поехали на улицу Александра Невского, где прошло уже более позднее детство. Когда мы подъезжали, я сказал: «Вот наш дом». Мама: «Вообще-то, правильно…» Мне самому было приятно, что всё в памяти, вот только казалось, что заборы были высокими — по шею, а тут я смотрю — они по колено… Мама говорит: «Конечно, ты и сам был шпингалет! Всё это — не просто воспоминания детства. Благодаря им я знаю, что у меня есть свои корни. Корни той семьи, из которой я вышел. Чья буденовка? В детстве было главное — дисциплина и ответственность, хотя по своей натуре я авантюрист. Готов либо понести наказание, если не получится, либо выиграть. Мне это помогало всегда, особенно когда мама с папой развелись. Мама уехала в Воронеж. Жить было довольно трудно: большой двор, двое детей — я и младший брат. Когда у тебя нет отца, дети почему-то этим очень сильно колют. Помню, что меня это обижало ужасно — я лез в драку, всё время что-то отстаивал. Однажды во дворе мы подрались прилично, скорее всего, меня поколотили. Прихожу к маме жаловаться: «Мама, мальчишки меня побили…» А она мне — оплеуху, рука у нее тяжелая… Слезы сразу просохли: «Мам, ты чего? К женщине? Ты старший в семье, у тебя брат маленький, бабка и дед! Ты жаловаться пришел? Я нос утер и на улицу. Но с этого момента уже понимал, что старший, что за мной стоит брат, и у меня есть мать, которая работает с утра до ночи. Конечно, мне всё равно хотелось пожаловаться кому-то, но было некому. Я остался таким же сорванцом, но меня уже не надо было упрашивать что-то сделать. Потому что иначе — кто? Буденовка-то чья? У меня было два двоюродных брата, с которыми мы жили вместе и дрались за дедовскую буденовку. Тот, кто выигрывал, и надевал буденовку, становился старшим, командиром. Если она доставалась кому-то из братьев, я ему подчинялся в тот день, но обычно из семи дней пять буденовка была моей. Воронеж был в то время довольно жестким городом. Поэтому мать отдала меня в спорт. Я занимался во всевозможных школах — гребля, футбол, борьба… Борьба еще больше «вставила» мне мозги. Тренер Александр Иванович Батищев он до сих пор жив говорил очень интересные вещи. Например, что любая война — это поражение: или ты, или кто-то из твоих близких погибнет; что война не может быть бескровной. Он меня научил самому главному — падать. И тому, что после падения ты должен встать и продолжить борьбу. Эта наука пригодилась мне потом в жизни, потому что падать пришлось очень много — и с вершин, и не с вершин, отовсюду. Но я вставал и был снова готов к бою. Мне кажется, борьбой должен заниматься каждый молодой человек — хоть какое-то время, потому что там идет становление характера. Помню, за много лет до Тайсона, великого боксера, я участвовал в соревнованиях — боролся в весе до 43 килограмм. И мне попался очень подготовленный борец — и так меня швырял, и сяк, и на лопатки меня гнул, гнул… Сдаваться так не хотелось, я вам передать не могу! На меня пришли смотреть и мама, и брат — все. Когда до лопаток оставалось, может быть, сантиметра два, я увидел его большое красное ухо, и что-то сработало — я его укусил. Очень сильно укусил за ухо. Конечно, на лопатки он меня не положил, но орал, и дисквалификацию я получил. Проиграл, но ушел не побежденным, на лопатки не лег. Бесплатное кино Мама работала в оперном театре Воронежа бухгалтером, поэтому я постоянно приходил к ней и смотрел какие-то оперы, оперетты, балеты. Но балет мне категорически не нравился — мальчики бегают какие-то непонятные в каких-то чулочках… Опера тоже не впечатлила. А вот оперетта мне очень нравилась. Мелодика, танцы — всё это в моей душе находило отклик. Я ходил на борьбу, а ребята со двора, где мы жили, занимались хореографией и могли бесплатно смотреть кино. Я же должен был выпрашивать 25 копеек у бабушки или мамы, чтобы вечером пойти вместе с ними. В конце концов они сказали: «Зачем тебе это надо? Пойдем, посмотришь, что такое хореография, поступишь, и будем вместе ходить в кино». Благодаря этим бесплатным билетам я и попал в балет. Боксерский зал у нас был в подвале — маленький, без окон, и мы там друг друга швыряли. Пот, уши — всё вперемешку. А здесь — большой балетный зал, девчонки красивые в юбочках, музыка, окна… Я думаю: «Как красиво! Всё, меня взяли! И потом вечером — бесплатное кино. Я впервые смотрел фильм Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» — «детям до 16»! Мама родная! Мне было 12 или 11, и мы на балконе всем составом смотрели этот фильм, замерев от счастья. На следующий день я пошел на борьбу, а через день — опять на балет… Во вторник, четверг и субботу я боролся, а в другие дни — занимался хореографией, народным танцем. У меня был фантастический педагог Владимир Владимирович Соколов, который по прошествии нескольких лет мне было уже 14 сказал: «У тебя есть талант. Поступай в хореографическое училище». Ну, я поступил в Воронежское хореографическое училище. Причем хотел на народное отделение, но на классическом было всего четыре мальчика, и меня приняли на классическое. Я сказал: «Не хочу ваш балет танцевать в ваших чулочках, хочу в ансамбль Моисеева, всё». Они: «Да-да-да, мы тебя через год переведем в народное отделение». Обманом меня затянули на классическое отделение, где ребята уже пять лет занимались балетом. А у меня образование было народное, уже четыре года как. То есть одноклассники пять лет занимаются, а я пришел с улицы, говорю: «Здравствуйте, я буду сейчас балет танцевать». Мне всё это очень не нравилось, поэтому классикой я занимался так: приду, постою и уйду, лишь бы тройку получить. Зато ходил на народные танцы — в старшие классы, в младшие классы, для меня всё было интересно. Мне всю жизнь везло с учителями. И со временем слово «учитель» стало для меня знаковым. В Воронежском хореографическом училище мой учитель Яков Лившиц что-то во мне увидел и сказал: «Хочешь на конкурс? Я говорю: «Хочу». Он: «У тебя есть данные, но не хватает мастерства, ты проиграешь. Есть только один год, чтобы стать лучшим. Если станешь, поедешь в Москву». Я: «В Москву? Не врете? Через год я стал лучшим. Лившиц сдержал слово — сделал для меня номер, который назывался «Крокодил Гена», и мы поехали в Москву на Всероссийский конкурс артистов балета. Экзамен под батареей В 16 лет я становлюсь дипломантом Всероссийского конкурса. Яков Лившиц вручает мне приз — билет в Большой театр на балет «Спартак». И я бегу из Театра эстрады по мосту в центр, словно навстречу своей судьбе, смотрю на золотые купола… В моей руке билет, в лицо бьет ветер, мокрый снег, и я — счастливый, с красными щеками, бегу к какой-то своей мечте, которую даже не осознаю. Билет у меня был на галерку, на самый-самый верх. Оттуда не видно, поэтому я сел на колени возле бордюра. Ко мне подходит бабушка, говорит: «Молодой человек, здесь нельзя». Я: «Я — лауреат! Как фамилия-то твоя? Вы обо мне еще узнаете! Оторваться уже не мог. Они произвели на меня необыкновенное впечатление. Когда я вернулся в Воронеж, сказал: «Всё, еду в Москву. Я должен получить образование там». Это был зов чего-то авантюрного в моем характере — сбежать на Дон, еще куда-то в неизведанное… Но мне надо было доучиться в Воронеже хотя бы один курс. Поэтому мама сначала отправила в Москву моего младшего брата, который проучился там год в первом классе. Сам я приехал в октябре, прихожу в училище и говорю: «Здравствуйте, я поступать». Стоит уборщица, смотрит на меня, говорит: «Парень, экзамены уже прошли, октябрь месяц. Иди-ка отсюда, на следующий год придешь». Я говорю: «Мне некогда на следующий год, я к вам приехал сегодня. Позовите директора». Скандал, выталкивание из дверей… И вдруг по коридору идет сама Софья Николаевна Головкина, которая тогда была директором. Я говорю: «Я приехал поступать, а мне с директором поговорить не дают». Она: «Да вы что? Можете меня посмотреть? Идите в зал, я сейчас приду с комиссией, и мы вас посмотрим». Я переоделся, пришел. А перед этим в зал пробрался мой брат и спрятался под рояль. Появилась комиссия, начался экзамен. Станок я сдал блестяще, а дальше по нисходящей — не хватало всё-таки образования, школы. Двойное assemble — еще под батарею. Всё хуже и хуже… Всё закончилось, говорят: «Переодевайтесь и через 15 минут подходите к кабинету директора». Выползает мой братец из-под рояля, обнимает меня за ноги, плачет, говорит: «Тебя, конечно, не возьмут, ты здесь под батареями столько пыли собрал — у нас столько не собирают». Когда я подошел к кабинету, директор сказала: «Ну, что, Таранда, мы вас берем. Привозите документы». Вот это да! Я был, конечно, в восторге. В общем, дали мне неделю, чтобы разобраться. Через неделю приезжаю, говорю: «Документов нет». Удивительная женщина Софья Головкина — она меня всё равно взяла, определила в интернат. Мама моя тем временем ходила по партийным органам и требовала, чтобы документы всё-таки вернули. Понабрали тут… В Москве у меня появились новые учителя, которые показали мне новые дороги. Стали дальше лепить из меня артиста, человека. Руку свою сделай красиво, вот так» — и показывал а у него был сломан мизинец, который не очень хорошо сгибался. Я говорил: «Я так и стою! Мне, конечно, не хватало базы. Приходилось из последних сил занимать первые места, драться за то, чтобы стать первым. Уксусников снимал меня с центрального станка — ставил на крайний, а через некоторое время появлялись успехи — опять на центральный. Постоянно перекидывал. Он был вспыльчив, и в то же время настоящий мужчина. Помню, уже перед экзаменами говорит: «Таранда, сделай руку сюда! Нет, не так ты всё делаешь! Я говорю: «Вот всё, что угодно, — беру стул, несу к нему, ставлю перед ним, — можете еще раз в меня кинуть, но из зала я не уйду». Берет ботинок, шарах в меня! И опять: «Вон из зала! Учите меня. Я, может быть, дуб, и ничего не понимаю, но из класса не уйду». Он на меня так смотрел… наверное, готов был меня убить. Смотрел, смотрел, и оставил меня на центральном станке. Он еще кого-то выгонял, но меня после этого случая никогда. Потому что я учился, для меня это было святое. В 80-м году мне опять повезло — появился хореограф Вакиль Усманов, который увидел во мне индивидуальность и стал делать на меня номер. С которым я завоевал золотую медаль на Всесоюзном конкурсе исполнителей и получил звание лауреата. С этим званием и выпускался на выпускном концерте — в Большом театре танцевал номер «Я помню тебя, Орландо». Эта сцена была для меня какой-то пушистой, знаете, как пух или перо… Но при этом громадной, необыкновенных размеров! Было такое ощущение, что подо мной воздушная подушка либо крылья за спиной. Я станцевал номер, и меня, мальчишку, восемь раз вызывали на поклон… в Большом театре! Это незабываемо! А после выпускных экзаменов я получил приглашение в Большой. Юрий Николаевич Григорович сказал: «Всё, этого парня беру». Хотя я собирался идти к Моисееву в его ансамбль. Это было просто громадное счастье! Я три ночи, наверное, гулял в Серебряном бору, такая эйфория была… Выпускники, которых взяли в Большой театр, сразу после экзаменов поехали на гастроли по России. Мы выступаем в Кемерово в концерте с Большим театром, ночуем и с утра переезжаем в другой город. Выезд в 9 утра. И мы — я и Саша Грещенко, с которым вместе выпускались — от счастья проспали! Можете себе представить: стоят три автобуса, ждут народные артисты — Лавровский, Тимофеева, Бессмертнова, а пацаны спят. К нам постучали в дверь — бум, бум, бум!!! Бесцеремонно, ногами. Меня до сих пор этот стук преследует иногда. О, какой позор!
В 1994 году его брат Гедиминас Таранда создал «Имперский русский балет», в котором Витаутас Таранда стал заместителем директора. Алиса Громова, Gazeta.
Григорович Гедиминас Таранда известен во всём мире благодаря своим театральным работам, спектаклям и постановкам, а также активной социальной позиции. Вот уже более 30 лет он является художественным руководителем балетной труппы «Имперский Русский Балет», заслуженно завоевавшей популярность и признание во всём мире. Первую известность Гедиминас получил благодаря работе в Большом театре, став его солистом, а после организации «Имперского Русского Балета» за ним закрепилась слава талантливого хореографа-постановщика. Гедиминас Таранда — балетмейстер и режиссёр-постановщик, ставший, в частности, в 2002 году организатором и президентом первого московского международного фестиваля балета «Grand Pas».
Замдиректора Имперского русского балета умер за неделю до дня рождения
| Внезапно умер замдиректора «Имперского русского балета» Витаутас Таранда - Новости Санкт-Петербурга | Внезапная смерть»,— рассказал «РИА Новости» господин Кулбужев. |
| Появились подробности смерти замдиректора "Имперского русского балета" | Его брат Гедиминас Таранда — бывший солист Большого театра, заслуженный деятель искусств России. Труппу «Русский имперский балет» он создал в 1994 году, в нее входит около 30 артистов, а репертуар включает более 10 постановок. |
| Скончался замдиректора «Имперского русского балета» Витаутас Таранда | Об этом РИА Новости сообщил исполнительный директор «Имперского русского балета» Магомед Кулбужев. По словам собеседника агентства, Таранда скончался в понедельник, 18 марта. |
Гедиминас Таранда — последние новости
По словам собеседника агентства, Таранда скончался в понедельник, 18 марта. Кулбужев сказал, что это была внезапная смерть, при этом детали он не раскрыл. Таранда работал в Большом театре с 1983 по 1994 год.
Рядом с телом обнаружили записку, в которой он попросил никого не винить в своей смерти. Фото: Официальный сайт «Имперского русского балета» Подписывайтесь на нас в Telegram.
А в семье самое главное — это любовь. Это общая вселенская любовь складывается в семье и дальше она распространяется на мир. Без этого вообще невозможно ничего.
Я считаю, что семейные традиции, они всегда должны быть, были и будут. У нас вот, у многих эта традиция сохранилась, у нас она просто незыблемая кто бы не уезжал. Мы всегда уезжаем, мы всегда садимся все вместе в комнате все, дети, собаки, кошки, дедушки, бабушки, и обязательно молчим минуту.
Руководитель легендарного коллектива с радостью откликнулся на просьбу и уделил нашим корреспондентам время, несмотря на занятость перед предстоящим вечерним выступлением труппы. Даже если пойдет дождь, ничего!
Мы перейдем туда под купол сцены — прим.
В Москве умер брат Гедиминаса Таранды
известный танцовщик Гедиминас Таранда, во Франции, Италии, Тунисе и на острове Мартиника. Советский и российский артист балета Гедиминас Леонович Таранда родился 26 февраля 1961 года в Калининграде в семье военнослужащего. Руководитель, бывший солист Большого театра, заслуженный деятель искусств РФ Гедиминас Таранда встретился с журналистами в пресс-центре «Комсомольской правды» в Нижнем» [видео].
Умер известный российский хореограф Витаутас Таранда
О миссии русской культуры и о том, почему своему театру дал название «Имперский русский балет», в интервью «Русскому миру» рассказывает его художественный руководитель Гедиминас Таранда. – У вас говорящее имя. Внезапная смерть настигла замдиректора "Имперского русского балета" Витаутаса Таранду. О том, что в понедельник, 18 марта, из жизни ушел заместитель директора "Имперского русского балета" Витаутас Таранда, сообщает РИА Новости. Советский и российский артист балета Гедиминас Леонович Таранда родился 26 февраля 1961 года в Калининграде в семье военнослужащего. Об этом сообщил его брат, балетмейстер Гедиминас Таранда. Витаутас Таранда родился в 1965 году. О его смерти сообщил РБК старший брат покойного – Гедиминас Таранда. Витаутас родился в 1965 году, в 1983-м он окончил Московское хореографическое училище, после чего работал в Большом театре до 1994 года, когда вместе с братом Гедиминасом создал труппу Имперского.
Появились подробности смерти замдиректора "Имперского русского балета"
Но оно накладывает на нас, если хотите, миссию — держать марку. Или, как говорила Майя Михайловна Плисецкая, «держать спину». Ещё потому, когда мы едем в наши регионы, мы везём с собой полные декорации. И когда поднимается занавес, люди попадают в мир сказки. Я всегда говорю своим ребятам: «Мы должны танцевать так же, как мы танцуем на самых знаменитых сценах мира».
Это наш путь, другого у нас нет. Вам наверняка поступали самые разные соблазнительные предложения из балетных столиц мира. Рассматривали их? Едем — танки, грязь, летний зной, и островок ландышей на большой лесной поляне.
Отец останавливает колонну и говорит: «На поляну никто не заезжает тридцать минут». Все вышли. Он меня берёт на руки, ложимся в эти ландыши, смотрим в небо. Отец говорит: «Это наша земля.
Запах, слышишь? После этого, когда меня спрашивают, почему я не остаюсь жить в Германии, Франции или США, куда звали, я отвечаю: «Если вам в детстве показали, что такое запах вашей земли, вы никуда не уедете». Как отец, что вы ей желаете?
С первой супругой — Мариной — Гедиминас познакомился в Московском хореографическом училище, когда ему было всего 19 лет. К сожалению, у нас не получилось, мы были вместе три года. Я женился очень молодым. Я был очень горяч и молод, я мог влюбиться еще в кого-то, поэтому не срослось», — вспоминает артист. В разводе он винит только себя.
Это ужасно», — признался Таранда. Вторую супругу Гедиминас встретил довольно быстро. Ее тоже звали Мариной, но и этот брак не продлился слишком долго.
По его словам, о дате и месте прощания и похорон пока нет информации, — передает РИА Новости. Витаутас Таранда родился в 1965 году. В 1983 окончил Московское хореографическое училище, работал в Большом театре с 1983 по 1994 годы.
Воронеж был в то время довольно жестким городом. Поэтому мать отдала меня в спорт. Я занимался во всевозможных школах — гребля, футбол, борьба… Борьба еще больше «вставила» мне мозги.
Тренер Александр Иванович Батищев он до сих пор жив говорил очень интересные вещи. Например, что любая война — это поражение: или ты, или кто-то из твоих близких погибнет; что война не может быть бескровной. Он меня научил самому главному — падать. И тому, что после падения ты должен встать и продолжить борьбу. Эта наука пригодилась мне потом в жизни, потому что падать пришлось очень много — и с вершин, и не с вершин, отовсюду. Но я вставал и был снова готов к бою. Мне кажется, борьбой должен заниматься каждый молодой человек — хоть какое-то время, потому что там идет становление характера. Помню, за много лет до Тайсона, великого боксера, я участвовал в соревнованиях — боролся в весе до 43 килограмм. И мне попался очень подготовленный борец — и так меня швырял, и сяк, и на лопатки меня гнул, гнул… Сдаваться так не хотелось, я вам передать не могу! На меня пришли смотреть и мама, и брат — все.
Когда до лопаток оставалось, может быть, сантиметра два, я увидел его большое красное ухо, и что-то сработало — я его укусил. Очень сильно укусил за ухо. Конечно, на лопатки он меня не положил, но орал, и дисквалификацию я получил. Проиграл, но ушел не побежденным, на лопатки не лег. Бесплатное кино Мама работала в оперном театре Воронежа бухгалтером, поэтому я постоянно приходил к ней и смотрел какие-то оперы, оперетты, балеты. Но балет мне категорически не нравился — мальчики бегают какие-то непонятные в каких-то чулочках… Опера тоже не впечатлила. А вот оперетта мне очень нравилась. Мелодика, танцы — всё это в моей душе находило отклик. Я ходил на борьбу, а ребята со двора, где мы жили, занимались хореографией и могли бесплатно смотреть кино. Я же должен был выпрашивать 25 копеек у бабушки или мамы, чтобы вечером пойти вместе с ними.
В конце концов они сказали: «Зачем тебе это надо? Пойдем, посмотришь, что такое хореография, поступишь, и будем вместе ходить в кино». Благодаря этим бесплатным билетам я и попал в балет. Боксерский зал у нас был в подвале — маленький, без окон, и мы там друг друга швыряли. Пот, уши — всё вперемешку. А здесь — большой балетный зал, девчонки красивые в юбочках, музыка, окна… Я думаю: «Как красиво! Всё, меня взяли! И потом вечером — бесплатное кино. Я впервые смотрел фильм Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» — «детям до 16»! Мама родная!
Мне было 12 или 11, и мы на балконе всем составом смотрели этот фильм, замерев от счастья. На следующий день я пошел на борьбу, а через день — опять на балет… Во вторник, четверг и субботу я боролся, а в другие дни — занимался хореографией, народным танцем. У меня был фантастический педагог Владимир Владимирович Соколов, который по прошествии нескольких лет мне было уже 14 сказал: «У тебя есть талант. Поступай в хореографическое училище». Ну, я поступил в Воронежское хореографическое училище. Причем хотел на народное отделение, но на классическом было всего четыре мальчика, и меня приняли на классическое. Я сказал: «Не хочу ваш балет танцевать в ваших чулочках, хочу в ансамбль Моисеева, всё». Они: «Да-да-да, мы тебя через год переведем в народное отделение». Обманом меня затянули на классическое отделение, где ребята уже пять лет занимались балетом. А у меня образование было народное, уже четыре года как.
То есть одноклассники пять лет занимаются, а я пришел с улицы, говорю: «Здравствуйте, я буду сейчас балет танцевать». Мне всё это очень не нравилось, поэтому классикой я занимался так: приду, постою и уйду, лишь бы тройку получить. Зато ходил на народные танцы — в старшие классы, в младшие классы, для меня всё было интересно. Мне всю жизнь везло с учителями. И со временем слово «учитель» стало для меня знаковым. В Воронежском хореографическом училище мой учитель Яков Лившиц что-то во мне увидел и сказал: «Хочешь на конкурс? Я говорю: «Хочу». Он: «У тебя есть данные, но не хватает мастерства, ты проиграешь. Есть только один год, чтобы стать лучшим. Если станешь, поедешь в Москву».
Я: «В Москву? Не врете? Через год я стал лучшим. Лившиц сдержал слово — сделал для меня номер, который назывался «Крокодил Гена», и мы поехали в Москву на Всероссийский конкурс артистов балета. Экзамен под батареей В 16 лет я становлюсь дипломантом Всероссийского конкурса. Яков Лившиц вручает мне приз — билет в Большой театр на балет «Спартак». И я бегу из Театра эстрады по мосту в центр, словно навстречу своей судьбе, смотрю на золотые купола… В моей руке билет, в лицо бьет ветер, мокрый снег, и я — счастливый, с красными щеками, бегу к какой-то своей мечте, которую даже не осознаю. Билет у меня был на галерку, на самый-самый верх. Оттуда не видно, поэтому я сел на колени возле бордюра. Ко мне подходит бабушка, говорит: «Молодой человек, здесь нельзя».
Я: «Я — лауреат! Как фамилия-то твоя? Вы обо мне еще узнаете! Оторваться уже не мог. Они произвели на меня необыкновенное впечатление. Когда я вернулся в Воронеж, сказал: «Всё, еду в Москву. Я должен получить образование там». Это был зов чего-то авантюрного в моем характере — сбежать на Дон, еще куда-то в неизведанное… Но мне надо было доучиться в Воронеже хотя бы один курс. Поэтому мама сначала отправила в Москву моего младшего брата, который проучился там год в первом классе. Сам я приехал в октябре, прихожу в училище и говорю: «Здравствуйте, я поступать».
Стоит уборщица, смотрит на меня, говорит: «Парень, экзамены уже прошли, октябрь месяц. Иди-ка отсюда, на следующий год придешь». Я говорю: «Мне некогда на следующий год, я к вам приехал сегодня. Позовите директора». Скандал, выталкивание из дверей… И вдруг по коридору идет сама Софья Николаевна Головкина, которая тогда была директором. Я говорю: «Я приехал поступать, а мне с директором поговорить не дают». Она: «Да вы что? Можете меня посмотреть? Идите в зал, я сейчас приду с комиссией, и мы вас посмотрим». Я переоделся, пришел.
А перед этим в зал пробрался мой брат и спрятался под рояль. Появилась комиссия, начался экзамен. Станок я сдал блестяще, а дальше по нисходящей — не хватало всё-таки образования, школы. Двойное assemble — еще под батарею. Всё хуже и хуже… Всё закончилось, говорят: «Переодевайтесь и через 15 минут подходите к кабинету директора». Выползает мой братец из-под рояля, обнимает меня за ноги, плачет, говорит: «Тебя, конечно, не возьмут, ты здесь под батареями столько пыли собрал — у нас столько не собирают». Когда я подошел к кабинету, директор сказала: «Ну, что, Таранда, мы вас берем. Привозите документы». Вот это да! Я был, конечно, в восторге.
В общем, дали мне неделю, чтобы разобраться. Через неделю приезжаю, говорю: «Документов нет». Удивительная женщина Софья Головкина — она меня всё равно взяла, определила в интернат. Мама моя тем временем ходила по партийным органам и требовала, чтобы документы всё-таки вернули. Понабрали тут… В Москве у меня появились новые учителя, которые показали мне новые дороги. Стали дальше лепить из меня артиста, человека. Руку свою сделай красиво, вот так» — и показывал а у него был сломан мизинец, который не очень хорошо сгибался. Я говорил: «Я так и стою! Мне, конечно, не хватало базы. Приходилось из последних сил занимать первые места, драться за то, чтобы стать первым.
Уксусников снимал меня с центрального станка — ставил на крайний, а через некоторое время появлялись успехи — опять на центральный. Постоянно перекидывал. Он был вспыльчив, и в то же время настоящий мужчина. Помню, уже перед экзаменами говорит: «Таранда, сделай руку сюда! Нет, не так ты всё делаешь! Я говорю: «Вот всё, что угодно, — беру стул, несу к нему, ставлю перед ним, — можете еще раз в меня кинуть, но из зала я не уйду». Берет ботинок, шарах в меня! И опять: «Вон из зала! Учите меня. Я, может быть, дуб, и ничего не понимаю, но из класса не уйду».
Он на меня так смотрел… наверное, готов был меня убить. Смотрел, смотрел, и оставил меня на центральном станке. Он еще кого-то выгонял, но меня после этого случая никогда. Потому что я учился, для меня это было святое. В 80-м году мне опять повезло — появился хореограф Вакиль Усманов, который увидел во мне индивидуальность и стал делать на меня номер. С которым я завоевал золотую медаль на Всесоюзном конкурсе исполнителей и получил звание лауреата. С этим званием и выпускался на выпускном концерте — в Большом театре танцевал номер «Я помню тебя, Орландо». Эта сцена была для меня какой-то пушистой, знаете, как пух или перо… Но при этом громадной, необыкновенных размеров! Было такое ощущение, что подо мной воздушная подушка либо крылья за спиной. Я станцевал номер, и меня, мальчишку, восемь раз вызывали на поклон… в Большом театре!
Это незабываемо! А после выпускных экзаменов я получил приглашение в Большой. Юрий Николаевич Григорович сказал: «Всё, этого парня беру». Хотя я собирался идти к Моисееву в его ансамбль. Это было просто громадное счастье! Я три ночи, наверное, гулял в Серебряном бору, такая эйфория была… Выпускники, которых взяли в Большой театр, сразу после экзаменов поехали на гастроли по России. Мы выступаем в Кемерово в концерте с Большим театром, ночуем и с утра переезжаем в другой город. Выезд в 9 утра. И мы — я и Саша Грещенко, с которым вместе выпускались — от счастья проспали! Можете себе представить: стоят три автобуса, ждут народные артисты — Лавровский, Тимофеева, Бессмертнова, а пацаны спят.
К нам постучали в дверь — бум, бум, бум!!! Бесцеремонно, ногами. Меня до сих пор этот стук преследует иногда. О, какой позор! Иерархи смотрели на нас с таким, знаете, выражением: «понабрали тут…» Так началась моя карьера в Большом театре. Надо мной хохотал весь зал В сентябре мы после отпуска пришли в театр, начались репетиции. И состоялся мой первый выход на сцену Большого, столь же незабываемый. Труппа уехала на гастроли. Оставшиеся артисты должны были через неделю давать «Дон Кихота». Я танцевал одного из восьми тореадоров в кордебалете.
И вдруг… на второй спектакль 7 сентября нет главного тореадора! Он заболел, замены нет. Анатолий Романович Симачев, мой педагог, подходит ко мне и говорит: «Таранда, твой единственный шанс — завтра танцуешь главного тореадора». Это ведущая роль в балете «Дон Кихот»! Ведущая роль через неделю работы в театре! Меня утверждают тореадором, я репетирую с легендарной Власовой, 6-го танцую в кордебалете, а 7-го я — тореадор, ведущий танцовщик. Наступает 6-е число. А мне мама подарила шерстянки из козьей шерсти, сама их связала, — это длинные чулки, которые согревают мышцы ног. Перед началом спектакля я надеваю халат, шерстянки, ботинки тореадоровские на каблуке, завязываю шнурки на два узла. Мой Анатолий Романович Симачев обрезает кончики, говорит: «Чтоб не болтались».
Я готов — разогреваюсь, прыгаю. Ветераны торопят: «Таранда, давай уже, снимай халат, пора выходить на сцену». Я снимаю халат, начинаю снимать шерстянки — одну, вторую… а они не снимаются! Они на щиколотке сшиты очень тонко и сквозь ботинок не проходят, потому что там каблук. Я их тяну. Весь балет выходит на сцену, а я стою за кулисами, потому что шерстянки не снимаются — болтаются, как у Пьеро длинные рукава. Стою, практически плачу. Ко мне подбегают мой педагог, мой костюмер, и разрезают эти шерстянки. Всё, я свободен, но в это время уже должен быть на другой стороне сцены. Сцена 25 метров.
Я обегаю ее за кулисами с ножом, с пилоткой набекрень, опаздываю где-то минуты на три. Я выскочил из-за кулис, поскользнулся и на заднице выехал на середину сцены. Встал в позу и говорю: «Оле! Здесь, конечно, все артисты, которые были на сцене, рухнули.