Александр Сергеевич Пушкин краткая биография. Рассказ о Пушкине 5 класс литература биография. Полная биография поэта Александра Пушкина. Личная жизнь, фотографии, портреты, стихи, книги, интересные факты из жизни на портале «». Биография Пушкина. Подчеркните верное. 3) Кто бы ни изучал биографию Пушкина, подчёркивал, что его поэтический талант необычайно расцветал в осеннюю пору. Безусловно, не стоит представлять дело так, будто лишь в биографии Пушкина таится разгадка его популярности, но все-таки и без нее не обошлось.
Кто бы не изучал биографию пушкина подчеркивал что его поэтический талант необычайно расцветал
Белинский написал около двадцати статей и рецензий, которые были посвящены творчеству Н. А ошибка в построении предложения с однородными членами Б неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом В ошибка в построении предложения с деепричастным оборотом Г неправильное построение предложения с косвенной речью Д ошибка в употреблении имени числительного 1 Плохо выраженная мысль — это леность не только речевых усилий, а также леность мысли. Чуковского, главная цель детских писателей заключается в том, чтобы какою угодно ценою воспитать в ребёнке человечность.
Никитенко и А. Тургенева, а также некоторые другие материалы. Гессен проделал серьезную работу по изучению мемуарной литературы о Пушкине: отметим хотя бы, что в его сборнике впервые сделана попытка объединить множество рассказов, суждений и припоминаний о Пушкине П. Пущина под редакцией, со статьей и примечаниями С. Штрайха М. Новым, значительно дополненным изданием шестым в роскошном оформлении вышел известный монтаж В.
Эрдели сообщил о П. Ларие, глубоком старце, живущем близ Елизаветграда и якобы знавшем Пушкина и семейство Давыдовых в Каменке. Переходя к обзору вновь опубликованных в юбилейный год документов, писем о Пушкине, а также наиболее существенных и содержательных работ по отдельным биографическим вопросам — располагаем материал в основном по хронологическому порядку периодов жизни Пушкина. После известной работы Б. Люблинский, впервые полностью опубликовавший документы, относящиеся к судебному процессу Осипа Абрамовича Ганнибала с первою его женою Мариею Алексеевною Пушкиной. Куницына и П. Георгиевского по записям 523 А. Эти обширные записи, впервые извлеченные из архива Горчакова, являются важнейшим источником для изучения идейно-политических и эстетических влияний, под которыми складывалось мировоззрение молодого Пушкина.
Публикации предпослано предисловие Б. Мейлаха, дающее общую характеристику лицейских лекций. Гессена неизвестной ранее переработанной редакции воспоминаний о детстве Пушкина С. Комовского и малоизвестных воспоминаний о Пушкине, Дельвиге и Баратынском В. Благой подытожил большой материал, относящийся к этому периоду пушкинской биографии и поставил новые интересные вопросы. Учтен и использован Д. Благим любопытнейший отзыв о Пушкине в дневнике Серг. В своей работе Д.
Благой совершенно обошел вопрос о взаимоотношениях Пушкина в 1817 г. Дурылин напомнил выдержку из неизданного журнала А. Тургенева от 31 октября 1826 г. Документы эти, опубликованные Н. Бельчиковым, относятся к 1828—1830 гг. К сожалению, никаких биографических ссылок на публикации документов составитель не дает. Не так поступил М. Пушкине в ленинградских архивах Обзор материалов Ленинградского отделения Центрального исторического архива и Ленингр.
Специального исследования о Пушкине и декабристах в течение юбилейного года не появлялось. Ничего нового не дала статья М. Нечкиной, посвященная общей характеристике взаимоотношений Пушкина с декабристским движением. Рылеева и А. Бестужева к А. Воейкову от 15 сентября 1824 г. Болотова к отцу от 13 января 1826 г. Хвостовым в 1826 г.
Ушаковых, а также в письме А. Кононова 1827—1830 гг. Гогниева к А. Балакиреву, напечатанные В. Дурылин в специальной заметке напомнил о знакомстве Пушкина с отцом его лицейского товарища, балетоманом и бездарным рифмоплетом Г. Напрасно, однако, С. Дурылин полагает, что записка Ржевского будто бы осталась навсегда безвестной и будто бы никогда нигде не перепечатывалась и никем не цитировалась. Каллаша, опубликованных в пятом выпуске изд.
Интересные выдержки о Пушкине из дневника А. Олениной 1818—1829 опубликовал В. Дурылин справедливо напомнил прочно забытый факт привлечения Пушкиным А. Об этом факте сам А. Шаховской рассказал в письме к С. Аксакову от 8 января 1830 г. Кульман К. Гросс-Гейнрихом рассказал С.
Кульман, опубликованный в редкой книжке К. Отметим, что С. Точную справку по данному вопросу можно найти в примечаниях Л. В статье П. Ахун, по данным записей камер-фурьерского журнала, сообщил до сих пор неизвестные факты о присутствии Пушкина с женой Натальей Николаевной на двух придворных балах в Петергофе 30 июня и 1 июля 1835 г. Ахуном не в результате систематического просмотра камер-фурьерского журнала, а случайно. Подчеркнем, что необходимо, наконец, провести систематическое обследование камер-фурьерского журнала в отношении к Пушкину. Очень ценна работа Г.
Лебедева, Ю. Бахрушина и Н. Комментарии к чернецовскому списку являются полезнейшим справочником по Петербургу 30-х годов XIX столетия. Орлов дал обзор журнальных начинаний Пушкина. Гессен на убедительных примерах охарактеризовал Пушкина как одного из первых русских писателей-профессионалов. При всей занимательности этой статьи, она не дает, однако, полного и отчетливого представления о журнальной политике и тактике Пушкина. Имеются в статье и неправильные утверждения. Эта догадка не имеет за собой решительно никаких оснований потому, что в черновике гоголевской статьи имеется сочувственный отзыв о Белинском, чего, видимо, В.
Шкловский не знает. Очень интересен по теме и содержателен очерк Н. Модзалевским пять счетов Пушкину книжных магазинов и букинистов за 1832—1836 гг. В бумагах А. Шапошников делает предположение, что в данный регистр вошли книги, отобранные Пушкиным в библиотеке Гончаровых во время пребывания поэта на Полотняном заводе. Точное происхождение регистра, без какого-либо дополнительного материала, пока невозможно 526 раскрыть, но, несмотря на это, ценность опубликованного документа несомненна. Частному вопросу изучения пушкинской библиотеки посвящена обстоятельная работа Н. Из наиболее существенных укажем статью А.
Сухоруков и А. Дурылина и Д. Линина интересна, поскольку автор использовал неизданные материалы о Сухорукове, хранящиеся в Азово-Черноморском архивном управлении. Отметим здесь же статью М. В личном архиве Пушкина хранились впервые опубликованные также Л. Модзалевским 10 писем к поэту разных лиц за годы 1833—1837. Переписка Пушкина обогатилась письмами В.
Их пишут и по произведениям русской классической литературы, в том числе Пушкина, Лермонтова и Гоголя. В Рособрнадзоре заявили , что произведения Пушкина, Лермонтова и Гоголя «могут привлекаться в части заданий», и отметили, что в тестах акцент будет сделан на стихи и прозу более позднего периода.
Однако не Пушкин стал первым певцом лицейских годовщин: еще в 1822 году, к которому относится наиболее раннее свидетельство о сборе лицеистов первого выпуска, юбилейные куплеты сочинили Алексей Илличевский и Дельвиг, создатель прощального гимна лицеистов и ряда более поздних «годовщинных» куплетов. Пушкин хорошо учился в Лицее Нет, Пушкин в Лицее никогда не учился хорошо и занимал по успеваемости место в середине класса, чаще — ближе к концу. Так, в 1811—1812 годах по курсу географии, всеобщей политической и российской истории, читавшемуся Иваном Кайдановым, Пушкин был на 14-м месте, как и по курсам российского и латинского языка у Николая Кошанского, который так характеризовал воспитанника: «Александр Пушкин больше имеет понятливости, нежели памяти, более имеет вкуса, нежели прилежания». В лицейских отчетных ведомостях в отношении будущего поэта мелькают такие аттестации: «слабого прилежания», «не прилежен», в арифметике — «ленив», в рисовании — «медленные успехи» по итогам осени 1811 — весны 1812 года. К февралю 1814 года Пушкин только 20-й по успеваемости и поведению, профессор логики и нравственных наук Александр Куницын отзывается о нем так: «Весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень не велики, особливо по части логики». Посредственная успеваемость поэта по большинству предметов, за исключением российской и французской словесности, а также фехтования, позволила ему получить при выпуске только чин X класса, в то время как первые ученики — среди которых были, например, будущий министр иностранных дел Александр Горчаков и будущий декабрист Вильгельм Кюхельбекер — выпускались сразу чином выше. После окончания Лицея Пушкин бездельничал, существуя лишь среди поэтических «трудов и чистых нег» Это не так. Все выпускники Лицея вступали в военную или статскую службу. Пушкин мечтал было поступить в гвардию, но это требовало больших расходов, которые стесненная в средствах семья не могла себе позволить.
Навигация по записям
- «В Академии наук заседает князь Дундук»: как Пушкина «снесли под ноль» из ЕГЭ
- Как Пушкин стал пророком (из истории ранних пушкинских биографий)
- 4. Материалы для биографии А. С. Пушкина
- Пушкин, Александр Сергеевич — Википедия
- «Это международный скандал»: в Институте Пушкина прокомментировали смену ректора
Социология или давление на общественное мнение?
ПУШКИН биография кратко самое главное из жизни поэта. 2) Кто бы ни изучал биографию Пушкина, подчёркивал, что его поэтический талант. Об этом министр сообщил на фоне новостей об отсутствии произведений Пушкина в демоверсии кодификатора ЕГЭ по литературе, опубликованной на сайте Федерального института педагогических измерений (ФИПИ). Художественную форму стиха Пушкин разрабатывал, обращаясь к древнегреческой поэзии, изучая её в переводах. И даже в допущенных к изданию произведениях Пушкина оставили "нехорошие слова", правда, замененные цензурой многоточиями.
Кто бы не изучал биографию пушкина подчеркивал что его поэтический талант необычайно расцветал
Д) ошибка в употреблении имени числительного. 1) Кто бы ни изучал биографию Пушкина, подчёркивал, что его поэтический талант необычайно расцветал в осеннюю пору. Поэтому, когда мы изучаем биографию Пушкина, не забывайте подчеркивать роль его подруг, которые были рядом с ним и вносили свой вклад в его творчество. В Минпросвещения опровергли сообщения о том, что произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Жуковского, Грибоедова и Фонвизина решили убрать из заданий ЕГЭ.
Александр Сергеевич Пушкин: жизнь русского человека
Тургенев 23 апреля 1820 года пишет С. Тургеневу в Константинополь: «Пушкина дело кончилось очень хорошо. У него требовали его оды и стихов. Он написал их в кабинете графа Милорадовича. Как сей последний, так и сам государь сказали, что это ему не повредит и по службе. Он теперь собирается ехать с молодым Раевским в Киев и в Крым». Государь велел написать всю его историю, но он будет считаться при Каподистрии». Все это развенчивает давнюю легенду, что Пушкин был сослан на юг за ненадлежащее поведение и порочные стихи. Однако официальные власти не могли опровергать расхожие домыслы по поводу отъезда Пушкина. В самом деле, не объявлять же во всеуслышание, что сотрудник Коллегии иностранных дел Александр Пушкин отъехал по служебной надобности для выполнения секретной миссии накануне намечающейся войны с Турцией.
На юге Что нам известно о делах Пушкина на юге? По приезду в Екатеринослав 17 мая 1820 года он знакомится с генералом Инзовым. Через неделю, после купания в Днепре, он заболевает «лихорадкой». В это время в Екатеринославе проездом оказывается семья Раевских. Якобы с разрешения Инзова Пушкин отправляется на лечение вместе с семьей генерала Н. Раевского на Кавказ. В то самое путешествие на Кавказ, а затем в Крым, о котором писал еще до выезда Пушкина из Петербурга Н. Тургенев в Константинополь. Удивительное «предвидение»!
Если же учесть, что «лечился» Александр Сергеевич целых четыре месяца, при этом ехал по весьма замысловатому маршруту и только в конце сентября объявился в Кишиневе, то можно усомниться в том, что причина поездки сотрудника Коллегии иностранных дел по Кавказу и Крыму вызвана простудой. Разве можно серьезно воспринимать рассказ о том, что сосланного царем опального чиновника из-за простуды вдруг отпускают на отдых со случайно проезжающим мимо знакомым генералом? Чтобы больного излечить, требуется уложить того в постель, а не тащить сотни верст в коляске по ухабам и рытвинам. Да и Кавказ с Крымом не лежат по дороге в Кишинев. Очевидно, миссия, с которой выехал Пушкин на юг, была известна узкому кругу людей. Так что появление легенды, связывающей отъезд поэта с его болезнью, вполне объяснимо. И даже Инзову, чтобы отпустить Пушкина с Раевскими, не требовалось самостоятельно принимать решение, брать на себя ответственность за снисходительное отношение к «опальному чиновнику, сосланному за проступки». Согласитесь, начальство могло бы не одобрить лояльность к человеку, вызвавшему неудовольствие самого императора. Впрочем, генерал был избавлен от размышлений, как же ему поступить с заболевшим поэтом в связи с проездом Раевских через Екатеринослав.
Генералу былопредписано поступить так, как он поступил. Граф Каподистрия в своем письме прямо указывает: «император уполномочивает меня дать молодому Пушкину отпуск и рекомендовать его вам». Но во всеуслышание было объявлено и ныне повторяется во всех биографиях поэта причиной отъезда именно болезнь Александра Сергеевича. Как нельзя кстати случилась эта простуда после купания в Днепре. И это обстоятельство помогало придать поездке на Кавказ вид этакой оздоровительной прогулки. Что же это за поездка в Кишинев через Кавказ и Крым, в которую Пушкин определен еще в Петербурге, но окружающим и знакомым она представлялась отъездом для излечения со случайными, хотя и хорошо знакомыми попутчиками? Официально командир IV корпуса Николай Николаевич Раевский вместе со своими детьми — Александром, прикомандированным к Кавказскому отдельному корпусу, Николаем, ротмистром лейб-гвардии Гусарского полка, расквартированного в Царском Селе, и дочерьми — совершает поездку по Кавказу и Крыму, чтобы отдохнуть. В те годы подобные семейные путешествия-командировки были для высокопоставленных чиновников естественным делом. В свое время командующий войсками Гвардии и Петербургского военного округа великий князь Владимир Александрович в инспекторской поездке по округу, продолжавшейся несколько месяцев, взял с собой не только адъютантов и порученцев, но также свое семейство, журналистов, художников, фотографов.
Результатом стало великолепно иллюстрированное описание этой поездки, войск, населенных пунктов и местности, по которым проехал великий князь со свитой. Но ведь это была служебная поездка. Несмотря на то, что и супруга, и дети были рядом. Поездку Раевских и Пушкина представляют частным делом. Если поверить этому, то странно выглядит оторванность генерала главнокомандующего войсками на юге России , двух его сыновей-офицеров и чиновника иностранной коллегии от службы на целых четыре месяца. Да и обставлен проезд их очень серьезно. Генерала Раевского и его сопровождающих охраняют отряд в 60 казаков с пушкою. Всюду его встречают, зная заблаговременно о приезде. Маршрут — Ставрополь, Владимирский редут, станция при реке Безымянная, Прочный окоп, Царицынский редут, Темижбек, Кавказская крепость, Казанский редут, Тифлисский редут, Ладожский редут, Усть-Лабинская крепость, Карантинный редут, где их встречает сам атаман Черноморского казачьего войска полковник Григорий Кондратьевич Матвеев и сопровождает до Екатеринодара.
Далее Темрюк, Пересыпь, Сенная. Наконец, 14 августа они оказываются в Тамани. Перебираются в Крым, следуют из Керчи в Феодосию и оттуда на военном бриге в Гурзуф. Из Гурзуфа вместе с молодым Раевским Пушкин следует верхом на лошадях до Ялты. Оттуда через Мисхор и Алупку он направляется в Бахчисарай. Эта поездка больше похожа на инспекторскую проверку по приграничным войскам, но отнюдь не на оздоровительную прогулку. Тем более, что молодого поэта тоже не оставляют без внимания. К примеру, 18 августа 1820 года А. Тургенев пишет князю Вяземскому в Варшаву: «получил от одного из моих чиновников известие с Кавказа о Пушкине.
Он там с Раевским». В пути Пушкин писал. Оставим для литературоведов его стихи и поэмы. А вот его «Замечание о донских и черноморских казаках» — не сохранившееся произведение — было бы интересно прочитать. В своем письме брату Льву 24 сентября 1820 года Пушкин обмолвился: «Когда-нибудь прочту тебе мои замечания на черноморских казаков — теперь тебе не скажу об них ни слова». Возникают вопросы о том, для кого замечания были написаны, кому предназначались, где могут находиться? Быть может, следы их в недрах архивов департамента, в котором служил Пушкин? Ведь нашли же его «Заметку о секте езидов», то есть о курдах, более чем через столетие после поездки Пушкина в 1829 году на Кавказ. Заметим, то была писарская копия, то есть предназначалась «Заметка» для представления по инстанции.
А ведь Пушкин на тот момент официально на службе не числился, но окружающую обстановку продолжал анализировать, по привычке писал. Уместно добавить, что именно в те годы курдам было разрешено селиться в России, поскольку они были признаны союзниками России в борьбе с Турцией. Впрочем, поездка в Арзрум — предмет отдельного исследования… Закончилось путешествие Пушкина с Раевскими по Кавказу и Крыму прибытием в Кишинев более чем через четыре месяца. Для отсутствия в течение столь длительного времени служащего канцелярии, присланного на «перевоспитание», нужны были очень веские причины. Значит, они были. По приезду в Кишинев Пушкин отписывает брату Льву письмо-отчет о своем путешествии. Судя по фактам, Александр Сергеевич несколько лукавит, видимо, зная, что письмо будет известно многим друзьям Пушкина. Не упоминая о том, что вопрос о поездке на Кавказ и в Крым с Раевскими был решен еще до отъезда на юг, он пишет: «Сын его ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные , сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь, который с ним ехал, обещал меня в дороге не уморить, Инзов благословил меня на счастливый путь». А что же еще остается делать генералу, коль получил распоряжение из Коллегии иностранных дел, утвержденное императором?
Уже то обстоятельство, что и сам Пушкин вынужден был скрывать от ближайшего окружения предопределенность еще в Петербурге своего путешествия по Кавказу и Крыму, дает повод задуматься над тем, в чем заключалась его деятельность там. Царская немилость стала следствием выезда поэта на юг? Или это стало возможностью проявить себя на службе? Бессарабия 21 сентября 1820 года Пушкин со своим вечным спутником дядькой Никитой Козловым прибыл в Кишинев. И сразу попадает в новое окружение. В основном это офицеры местной дивизии, среди которых и офицеры Генерального штаба — квартирмейстеры и топографы, присланные для изучения театра военных действий. Армии требовались топографические карты и всевозможные сведения именно этого региона. Бисмарк как-то заметил: «друзей нам служба предлагает». Кто же те люди, с которыми Александра Пушкина связали узы товарищества?
Генерал Иван Никитич Инзов, главный попечитель о колонистах южной России и исправляющий должность наместника Бессарабской области. В его канцелярии поэт числился сверх штата, оставаясь в подчинении у Каподистрии. В лице Инзова молодой Пушкин, всю жизнь не знавший родительской ласки, получил не только мудрого и заботливого начальника, но и любящего, без обиды строгого отца. Инзов поселил Пушкина в своем доме, поил, кормил, давал взаймы денег. Ему же он давал поручения по службе. Михаил Федорович Орлов, командир 16-й пехотной дивизии, и офицеры его дивизии. Горчаков окончил муравьевскую школу колонновожатых. В начале ноября 1820 года приехал в Кишинев на должность квартирмейстера при штабе дивизии. Нужно заметить, что к занятиям квартирмейстерской части было отнесено: «1 Собирание и рассмотрение военно-исторических, топографических и статистических сведений о России и иностранных государствах.
Причем специально указывалось: «для вождения войск в деле с неприятелем, и для нечаянных нападений, засады, отступлений и других воинских движений, употребляются вожатыми войск Офицеры Генерального Штаба, и особенно те из них, которые делали съемку самих мест действия, или оные обозревали». В прочих случаях уместно было в проводники брать людей осведомленных. Капитан над вожатыми «людей проворных и имеющих сведения о большом пространстве земли, обязан соглашать на службу при Армии, с жалованием по договору». Он «обязан давать проводникам следующую им плату и прокормление, строго надзирая, чтобы они, по отобранию от них сведений, не могли доставить неприятелю каких-либо догадок о предприятиях Армии». Средства на проводников получались непосредственно от начальника Генерального штаба. В Кишиневе находилась также топографическая комиссия, которая занималась съемками Бессарабского края. С ее начальником полковником Корниловичем, офицерами Лугининым, Зубовым, Кеком, Полторацкими Пушкин был в самых близких отношениях. Но особенно он выделил среди них Александра Фомича Вельтмана, писавшего и прозу, и стихи. Кстати, Вельтман до определения в офицеры Генерального штаба тоже окончил школу колонновожатых.
Самым любопытным из новых знакомых, с кем особенно сдружился Пушкин, стал подполковник Генерального штаба Иван Петрович Липранди. Привлекал он внимание не только Пушкина, но и всей военной молодежи Кишинева своим острым умом и пламенным характером. Человек это чрезвычайно интересный и стоит рассказать о нем подробнее. В сытинской «Военной энциклопедии» о нем говорится: «военный писатель и критик... В 1832 г. В 1839 г. Проработав 2 г. Даже через многие годы после смерти Липранди, рассказывая о его судьбе, посчитали неуместным открывать всю правду. Завесу тайны срывает впоследствии Мариэтта Шагинян.
В своих «Страницах из дневника», посвященных Пушкину, она называет все своими именами — пишет о Липранди: «военный историк иподполковник разведки». Официальным поводом к переводу из гвардии в армейский полк стала одна из многочисленных дуэльных историй Липранди. Заметим, именно он стал прототипом Сильвио в повести Пушкина «Выстрел». В ноябре 1822 года Липранди вышел в отставку в звании полковника, а 17 января 1826 года был арестован по делу декабристов. По свидетельству командира 17-й дивизии генерал-майора С. Желтухина, Липранди при аресте заявил: «Меня берут понапрасну, разве за то только, что я в коротких связях и переписке был с Муравьевым-Апостолом». Но ведь это тот самый, повешенный в числе пяти главных деятелей декабризма. Кроме того, Липранди утверждал: «Мне стоит поговорить с Николаем Павловичем и тогда оправдаюсь, буду освобожден и еще сделают меня или камергером, или флигель-адъютантом». И даже в своих мемуарных «Записках» он подчеркивает, что с самого начала был вполне уверен в своем скором освобождении.
И действительно, через месяц Липранди уже на свободе. Причем в «Алфавите декабристов» было записано, что он, Липранди, к тайному обществу не принадлежал, о существовании такового не знал и ни с кем из членов его сношений не имел. По окончании следствия Липранди возвращается в Кишинев, где становится адъютантом генерал-губернатора Новороссийского края графа Воронцова. Но в Молдавии Липранди был недолго, в 1828 году накануне войны с Турцией его назначили начальником вновь учрежденной высшей тайной заграничной полиции. Назначение последовало по личному указанию Николая I. Получить столь высокий и ответственный пост мог только человек опытный, в преданности которого престолу не могло быть и капли сомнений. Многие тайны унес с собой Иван Петрович Липранди, но в архивах хранятся его труды о методах агентурной деятельности. В его биографии было немало тайных операций, в том числе и разоблачение петрашевцев. Таким был один из самых близких кишиневских приятелей Пушкина.
Между тем, изменения в дислокации русских войск, усиление разведывательной деятельности и картографирование местности дает основание предположить о готовящейся активности России в Бессарабии. Тем более, что Турция не выполнила ряд международных договоров. Это усиление активности было выгодно греческому освободительному движению, ярчайший представитель которого граф Каподистрия находился во главе российского внешнеполитического ведомства. Александр Пушкин, находящийся на службе под его началом, был, безусловно, втянут в гущу событий. Однако события развивались не совсем так, как задумывалось в Петербурге. Османская империя, поглотившая земли многих государств, все более напоминала готовую взорваться пороховую бочку. Национально-освободительное движение ширилось. Возникло множество тайных обществ, как в подвластных Турции странах и княжествах, так и среди эмиграции. Каждое из тайных обществ преследовало собственные цели, хотя объединяло их желание видеть свои земли свободными.
Но эту свободу каждый понимал по-своему. Наконец дело дошло до вооруженного выступления. В начале 1821 года народное восстание в Валахии историческая область на юге Румынии между Карпатами и Дунаем поднял Тудор Владимиреску. Это был человек деятельный и храбрый — за геройское участие в русско-турецкой войне 1810-1812 года на стороне России был произведен в поручики и награжден Владимирским крестом. Поводом для выступления стала смерть господаря Валахии Александра Суццо. Восставшие объявили своей целью освобождение от ига местных бояр, а также фанариотов перешедшие на службу к туркам константинопольские греки, из числа которых назначались молдавские и валашские господари. Одновременно с этим активизировалась деятельность тайных греческих обществ на юге Греции — в Морее. На севере вспыхнуло восстание гетерии. Тудор Владимиреску, враждебный Александру Ипсиланти, наотрез отказался присоединиться к нему.
Вышеупомянутый Александр Вельтман, современник и участник тех событий, в повести «Радой» описывает их свидание. Когда Ипсиланти сказал Владимиреску: «у нас — общий враг», то в ответ услышал: «Ваши враги — турки, а наши — греки-фанариоты: разница видна из наших и ваших прокламаций… Ваше поле в Греции, — идите за Дунай, а наше дело спровадить греческих господарей туда же. Здесь им не место, довольно собирать им десятину с княжеств; пусть идут под ваше знамя освобождать Грецию от ига и избавят нас от своего ига». В своих прокламациях Владимиреску указывал, что цель его действий отнюдь не мятеж против Османской порты, но противодействие ужасным притеснениям, которым подвергается несчастная Валахия со стороны назначенных властей, которые переступили свои права и угнетают народ всеми беззакониями, какие только можно вообразить.
We use cookies. Пушкина» заставила Анненкова параллельно решать две взаимосвязанных задачи.
Первая из них состояла в создании наиболее полной и объективной в существовавших в то время условиях внешней картины жизни поэта от рассказа о его предках, обстоятельствах его рождения и воспитания, окружавшей его в детстве культурной и литературной среде до смерти Пушкина. Для живого воссоздания этой картины Анненков не мог ограничиться теми скупыми, разноречивыми свидетельствами и фактами, которые успели появиться в печати за период, протекший с момента гибели Пушкина до начала 50-х годов. Чтобы критически проверить их и добыть достаточное количество материалов для сколько-нибудь целостной и вместе с тем исторически верной — хотя бы в общих чертах — биографии поэта, он должен был в течение ряда лет посещать лиц, знавших Пушкина, и переписываться с ними, раздобывая от них часто буквально по крупицам тот биографический материал, которым они располагали. Погодину: «Работа моя, известная Вам, оказалась гораздо сложнее, чем я думал. Биография подвигается медленно, что объясняется ее задачей — собирать сведения о Пушкине у современников. Вы знаете, какая бывает беготня за современниками.
Биография Пушкина есть, может быть, единственный литературный труд, в котором гораздо более разъездов и визитов, чем занятий и кабинетного сидения. Мне удалось уже отобрать письменные сведения у барона Корфа, Матюшкина, Комовского, Яковлева товарищей Пушкина по Царскосельскому лицею. Много еще обещают впереди. Я писал отсюда к Вельтману и С. Полторацкому, прося их о сообщении историй их знакомства с Пушкиным, особенно касательно кишиневской и одесской ее эпох, но ответов еще не получил. Горько будет, если совсем не получу.
Много и здесь я получил от друзей-неприятелей его странных поминок, но в самых рассказах их превосходная личность Пушкина выказывается чрезвычайно ясно, назло им»[14]. До нас дошли бумаги Анненкова, в которых отражен круг современников, к помощи которых он обращался. Берг записал для Анненкова воспоминания о Пушкине С. Анненкову удалось также записать в 1851—1852 годах устные рассказы о Пушкине и его эпохе или получить рукописи письменных воспоминаний о них от брата поэта Л. Пушкина, его сестры Ольги Сергеевны и ее мужа Н. Павлищева, Я.
Сабурова, К. Данзаса, П. Нащокина, П. Катенина, В. Даля, С. Соболевского, В.
Соллогуба, А. Кононова, Н. Вульфа, ознакомиться с рядом неизданных архивных документов о поэте. Пушкина-Ланская предоставила в распоряжение Анненкова часть писем поэта к ней, к ее матери и к другим лицам, а также рассказала ему некоторые подробности о взаимоотношениях Пушкина с семьей Гончаровых в период, предшествовавший их женитьбе. Помощь Анненкову в ходе работы над монографией оказывали также Н. Гоголь, П.
Значительно лучше, впрочем, не стало. Переводя на русский Реакцию вызвала публикация ФИПИ перечня элементов содержания, проверяемых на едином государственном экзамене по литературе — формулировка скорее юридическая, потому вскоре после того, как люди заметили, что начинается там всё с Островского и Гончарова, а, например, Лермонтова нет, Рособрнадзору пришлось давать дополнительные пояснения. Дело в том, что произведения указанных классиков первой трети XIX века ребята изучают в основной школе, в 5-9 классах, а не в 10-11 классах», — ответили на запрос СМИ в ведомстве, добавив, что при выполнении сопоставительных заданий и написании сочинений по литературе произведения и других авторов могут привлекаться. В сущности, они не сказали ничего нового, даже немного умолчали. В том же документе ФИПИ есть следующая формулировка: «Остальные произведения участники могут привлекать по своему желанию из списков, включённых в кодификатор, или из круга своего чтения при написании сочинения часть 2 или при ответе на задания 6 и 11 с учётом формулировки задания».
Можно сделать трагикомичный вывод, что Александр Пушкин и Джоан Роулинг для ЕГЭ по литературе в России равноценны кто сказал, что «Гарри Поттер» не подходит как произведение «из своего круга чтения»? Но сегодня, 29 августа, директор ФИПИ Ольга Решетникова выступила с ещё одним разъяснением в рамках трансляции Минпросвещения, в котором была названа, а вернее точно сформулирована причина изменений. Только эти изменения мы и осуществили, — пояснила Решетникова, подчеркнув, что из школьной программы Пушкина и Лермонтова никто не убирал. Вот только в профессиональном сообществе никогда и не говорили, что этих авторов официально выкидывают из программы — некоторые отмечают, что это просто может произойти де факто, в силу того, что ЕГЭ, к счастью или сожалению, единственный на данный момент объективный критерий того, знает ли ребёнок предмет. Благими намерениями Отметим, что изначально все заподозрили ФИПИ в заботе о школьниках: людям показалось, что таким образом пытаются упростить жизнь детям, а не просто перенести госстандарт без лишних заморочек.
Но понять их на самом деле нетрудно — из ЕГЭ просто убраны все писатели и литературные явления, изучавшиеся до 10 класса именно поэтому и из числа зарубежных авторов исключены Гёте и Байрон. Бедные дети ведь и так перегружены информацией, а тут их ещё заставляют помнить, что они проходили три года назад.
В условиях «мрачного семилетия» 1848—1855 годов выход нового собрания сочинений Пушкина и правдивое воссоздание исторического облика великого поэта предстают перед Анненковым постепенно как важные, насущно необходимые исторические задачи, без решения которых невозможно восстановление нормальной преемственности между прошлыми культурными традициями русского общества и современностью, — преемственности, поколебленной реакцией конца 40-х — начала 50-х годов. Сознание ответственности этой задачи и ее культурного значения сделало на долгое время работу над Пушкиным главным делом жизни Анненкова.
Чернышевский, намекая на анненковские материалы и рассматривая «Записки» П. А, Кулиша о Гоголе, очерк Анненкова о Станкевиче и, по-видимому, роман Герцена «Былое и думы», который Чернышевский не имел возможности назвать в подцензурной печати как разные формы проявления пробудившейся в русском обществе в эпоху «мрачного семилетия» острой потребности в восстановлении поколебленной исторической и культурной связи между прошлой и современной умственной жизнью передовой России. Сам Чернышевский, как. Белинского для русского общества.
Иногда кажется, что он прав. В работе по подготовке нового периода русской литературы, призванного сменить эпоху «мрачного семилетия», стремился по-своему принять участие и Анненков, создавая «Материалы для биографии А. Пушкина» и готовя новое, первое критическое издание произведений поэта. Имена Пушкина, Гоголя, Белинского навсегда остались окруженными в его глазах священным ореолом.
И как бы ни расходился он в понимании их творчества с Герценом и Чернышевским, Анненков считал себя призванным отстаивать и защищать их наследие в борьбе с общественной пассивностью, бездуховностью, отказом от высоких этических идеалов, характерными для основной части русского дворянства в эпоху «мрачного семилетия». Пушкина» заставила Анненкова параллельно решать две взаимосвязанных задачи. Первая из них состояла в создании наиболее полной и объективной в существовавших в то время условиях внешней картины жизни поэта от рассказа о его предках, обстоятельствах его рождения и воспитания, окружавшей его в детстве культурной и литературной среде до смерти Пушкина. Для живого воссоздания этой картины Анненков не мог ограничиться теми скупыми, разноречивыми свидетельствами и фактами, которые успели появиться в печати за период, протекший с момента гибели Пушкина до начала 50-х годов.
Чтобы критически проверить их и добыть достаточное количество материалов для сколько-нибудь целостной и вместе с тем исторически верной — хотя бы в общих чертах — биографии поэта, он должен был в течение ряда лет посещать лиц, знавших Пушкина, и переписываться с ними, раздобывая от них часто буквально по крупицам тот биографический материал, которым они располагали. Погодину: «Работа моя, известная Вам, оказалась гораздо сложнее, чем я думал. Биография подвигается медленно, что объясняется ее задачей — собирать сведения о Пушкине у современников. Вы знаете, какая бывает беготня за современниками.
Биография Пушкина есть, может быть, единственный литературный труд, в котором гораздо более разъездов и визитов, чем занятий и кабинетного сидения. Мне удалось уже отобрать письменные сведения у барона Корфа, Матюшкина, Комовского, Яковлева товарищей Пушкина по Царскосельскому лицею. Много еще обещают впереди. Я писал отсюда к Вельтману и С.
Полторацкому, прося их о сообщении историй их знакомства с Пушкиным, особенно касательно кишиневской и одесской ее эпох, но ответов еще не получил. Горько будет, если совсем не получу. Много и здесь я получил от друзей-неприятелей его странных поминок, но в самых рассказах их превосходная личность Пушкина выказывается чрезвычайно ясно, назло им» [14]. До нас дошли бумаги Анненкова, в которых отражен круг современников, к помощи которых он обращался.
Берг записал для Анненкова воспоминания о Пушкине С. Анненкову удалось также записать в 1851—1852 годах устные рассказы о Пушкине и его эпохе или получить рукописи письменных воспоминаний о них от брата поэта Л. Пушкина, его сестры Ольги Сергеевны и ее мужа Н. Павлищева, Я.
Сабурова, К. Данзаса, П. Нащокина, П. Катенина, В.
Даля, С. Соболевского, В. Соллогуба, А. Кононова, Н.
Вульфа, ознакомиться с рядом неизданных архивных документов о поэте. Пушкина-Ланская предоставила в распоряжение Анненкова часть писем поэта к ней, к ее матери и к другим лицам, а также рассказала ему некоторые подробности о взаимоотношениях Пушкина с семьей Гончаровых в период, предшествовавший их женитьбе. Помощь Анненкову в ходе работы над монографией оказывали также Н. Гоголь, П.
Вяземский и П. В сентябре 1851 года Гоголь писал М. К записи своих воспоминаний о поэте Погодин приступил лишь в 1864 году, передав их для публикации П. Тем не менее Анненков и после 1856 года не оставлял работы над собиранием и изучением воспоминаний современников о Пушкине.
В 1857 году ему удалось через посредство Л. Толстого получить рукопись воспоминаний о встрече с Пушкиным на Кавказе в 1829 году И. Пущина, а в 1859 году — воспоминаний о нем А. Анненков был также одним из первых, оценивших значение воспоминаний о Пушкине И.
Пущина, опубликованных впервые в неполном виде в 1859 году, хотя сам Анненков, в отличие от Пущина, вынужден был в «Материалах» полностью обойти вопрос о личных и идейных связях поэта с декабристами, да и позднее в книге «Пушкин в александровскую эпоху» 1874 трактовал их с иных, чем Пущин — умеренно либеральных позиций. Вторым источником анненковской биографии Пушкина послужило изучение русских газет и журналов 10—30-х годов. Майков, первый издатель собранных Анненковым черновых материалов, опубликовавший часть их после смерти критика, — биограф придавал особое значение старинной журнальной полемике и справедливо искал в ней указаний на то, как постепенно слагалось в русском обществе воззрение на поэтическую деятельность Пушкина» [16]. Наконец, главный источник «Материалов» составили рукописи поэта, которые впервые после В.
Жуковского стали доступны Анненкову и глубокое тщательное изучение и использование которых помогло ему создать не обычную биографию поэта в ходовом, общепринятом смысле слова, а поистине уникальную по своему жанру и выдающуюся по художественным достоинствам книгу о великом русском поэте. Между тем «войти в какие-либо близкие, родственные, интимные отношения с одним уже отжившим существованием можно только через посредство исторического чутья и художественного инстинкта, соединенных вместе». Только таким образом биограф добьется цели «освободить благородное лицо Пушкина от условных представлений и возвратить ему в биографии то мужественное нравственное выражение, которое производило такое обаятельное выражение на окружающих при его жизни и способное выдержать, не изменяясь, все возможности разоблачения, факты и даже позорные нападки после того» [18]. Примечательно письмо Анненкова к А.
Только при соблюдении этого условия биограф и мемуарист, согласно Анненкову, становятся достойными получить «имя летописца, эпохи» [19] Стремясь в «Материалах» и других своих трудах о Пушкине дать характеристику Пушкина как «человека и замечательного типа своего времени», Анненков, по собственному признанию, тщательно избегал панегирического тона [20] , того, что в XX веке Маяковский, говоря о работах пушкинистов, называл «хрестоматийным глянцем». Биографию поэта Анненков стремился основать на «местной правде», «на истине и неопровержимых «фактах» [21]. Обобщая и объединяя в «Материалах» свидетельства современников о поэте, Анненков смог донести до нас живые их голоса, сумев в то же время придать лучшим страницам своей книги внутреннюю художественную цельность и ту редкую свежесть и убедительность, которая свойственна обычно живым свидетельствам современников. Его книга приобрела для сегодняшнего читателя ту же особую ценность, что и произведения Анненкова-мемуариста, хотя он и не был непосредственным свидетелем жизни поэта или его собеседником, а писал свою книгу на основе тонкого художественного творческого «вживания» в атмосферу еще сравнительно близкой ему пушкинской эпохи.
Эти слова Чернышевского можно отнести и к анненковской биографии Пушкина, несмотря на свойственные ей недостатки, обусловленные как временем и обстоятельствами ее появления, так и противоречиями мировоззрения самого первого биографа Пушкина. Слова эти определяют новаторский характер его «Материалов». Стремясь очертить особое, специфическое место Пушкина в истории русской поэзии, Белинский проводил рубеж между Пушкиным и его предшественниками, с одной стороны, Пушкиным и преемниками его в русской литературе, с другой. Творчество Пушкина, по мысли Белинского, было закономерным звеном развития истории и русской культуры, оно было подготовлено всеми его предшественниками в истории русской поэзии, творчество которых влилось в его поэзию, как малые реки в большую.
Но в то же время между Пушкиным и его предшественниками было, по Белинскому, и существенное различие. У русских поэтов допушкинской поры от Ломоносова до Жуковского поэзия была выражением благородных и добрых чувств, имела более или менее дидактический характер. Пушкин же дал в России непревзойденный образец поэзии уже не как проявления благородного чувства, но поэзии как искусства в высшем и совершеннейшем значении этого слова. Его поэзия явилась живым отблеском не прекраснодушной мечты, но реальной красоты и поэзии самой жизни, облаченным в столь же совершенную, адекватную ей артистическую художественную форму.
Освободить поэзию от всех посторонних примесей и благодаря этому остаться навсегда эстетическим воспитателем будущих поколений русского общества — таковы были, по Белинскому, призвание и величайшая, вечная заслуга Пушкина в истории русской культуры. Но, сохранив навсегда значение нормы и образца русского художественного гения, поэзия Пушкина в другом отношении, по мнению критика, стала рубежом, который русское общество и русская культура исторически закономерно должны были на известное время оставить за собой в процессе дальнейшего развития. Ибо для передовой России вслед за эпохой «искусства» наступила другая эпоха — «мысли» и революционного «дела» — и представителями этой эпохи явился уже не Пушкин, а его ученики — Лермонтов и Гоголь, страстное и беспокойное творчество которых, насыщенное критическим духом, пафосом сомнения и отрицания, отвечало революционному характеру новой, послепушкинской эпохи русской жизни. Утверждая взгляд на Пушкина как на «поэта-артиста», «поэта-художника», историческая миссия которого вытекала из исторических задач его времени и состояла в создании для будущих поколений высшего возможного образца «поэзии как искусства», Белинский исходил из тех же социально-исторических соображений, из которых, например, исходил в Германии Г.
Провозгласив Гете величайшим художником слова, Гейне отнес его тем не менее к миновавшей для новейшего революционного времени «эпохе искусства» «Kunstperiode» , которой суждено одновременно навсегда остаться вершиной национальной художественной культуры и в то же время исторически закономерно уступить свое место иному, более субъективно экспрессивному, энергичному типу творчества, непосредственно обращенному к новым потребностям жизни, ее резким противоречиям и противоборствующая тенденциям. Исходя в «Материалах» в ряде случаев из тезиса Белинского о Пушкине как «поэте-художнике» по преимуществу, Анненков придал этому тезису новый — полемический — оттенок, чуждый Белинскому. Эстетические идеи Пушкина Анненков сблизил не только с эстетической платформой «Московского вестника», но и с теорией «чистого искусства», как понимал ее сам Анненков. И, однако, своеобразный исторический парадокс состоит в том, что, провозгласив Пушкина — в соответствии с идеями «эстетической» критики 50-х годов — сторонником теории «бессознательного» «чистого искусства», искавшим в мире поэзии эстетического «примирения» противоречий жизни, именно Анненков на деле в анализе жизни и, творчества поэта вступил в глубочайшее явное и очевидное противоречие с этим тезисом.
Книга его всем своим содержанием не только подрывала представление о Пушкине как о стороннике теории «бессознательного» творчества, но и существенно корректировала взгляд Белинского на Пушкина как на поэта, руководящим, верховным законом мысли и творчества которого было по преимуществу «художническое», «поэтическое» отношение к жизни и ее явлениям. Уделив пристальное внимание стихотворениям Пушкина о свободе и не зависимости поэта и его высоком, «артистическом» призвании, Анненков впервые поставил вопрос о том, что взгляды поэта на сложные отношения поэта и «толпы», получившие выражение в этих стихах, явились результатом осмысления Пушкиным его драматических отношений с правительством и современным поэту дворянством. Мучительно переживая разлад с окружающим обществом, непонимание публики, постоянные попытки правительств» Николая I и рептильной, казенно-официальной прессы вмешиваться в его личную жизнь, подчинить своим корыстным целям его талант и вдохновенна, с одной стороны, а с другой, уступая порою своей порывистой и страстной натуре и в силу этого невольно становясь жертвой страстей и неблагоприятных обстоятельств, Пушкин — по Анненкову — был вынужден затвориться в своем рабочем кабинете; только здесь поэт мог обрести на время свободу, успокоение и внутреннее просветление, которых не мог найти за его пределами. Истолкованные таким образом стихи Пушкина о поэте и поэзии получили в устах его биографа очевидное социально-критическое звучание, предстали как отражение трагической исторической судьбы Пушкина — поэта и человека.
Первый оценив по достоинству рабочие тетради Пушкина, Анненков не случайно отвел в «Материалах» особое место описанию и характеристике этих тетрадей. Ибо творческая жизнь Пушкина в отражении его рабочих тетрадей с пестрой сменой в них автобиографических признаний, творческих набросков и рисунков поэта предстала перед Анненковым как жизнь постоянной, ни на минуту не прекращавшейся работы живой, энергичной мысли Пушкина, а его великие, гармонически художественные творения — как продукт огромного, тщательно обдуманного труда. Изучение рабочих тетрадей Пушкина, его черновиков, творческих планов, исторических и автобиографических набросков, литературно-критических статей и фрагментов — частично неопубликованных, а частично, хотя и напечатанных при жизни, но не вошедших в первое издание его сочинений и недооцененных предшественниками Анненкова — «Истории Петра», пушкинских писем позволили Анненкову нарисовать в «Материалах» совершенно новый, иной образ поэта, чем тот, который был привычен для большинства дворянских читателей и светских знакомых Пушкина, перед которыми он сознательно не хотел раскрывать свою драматическую, богатую и сложную внутреннюю жизнь. В результате внешний биографический материал хотя и занял в «Материалах» свое, надлежащее место, но не стал для автора важнейшим.
На первое место в общей картине, нарисованной биографом, выдвинулась внутренняя творческая биография Пушкина, воссоздание динамики его творческого процесса, путь развития и углубления его исторической и художественной мысли, картина постоянного, сложного взаимодействия между мыслью Пушкина и окружающей действительностью. Пушкин предстал в изображении Анненкова как художник-мыслитель, вся внутренняя жизнь и творческая работа которого были неотделимы от реальной жизни и событий его времени. Исследуя черновики поэта и прослеживая по ним основные вехи творческой истории «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Путешествия в Арзрум», «Тазита», «Медного всадника» и других произведений Пушкина, Анненков постарался не только показать внутреннюю эволюцию каждого из этих пушкинских замыслов, но и нащупать тот внутренний центр, который скреплял воедино отдельные разрозненные звенья жизни и творческой биографии поэта. Жизнь Пушкина впервые оказалась показанной в «Материалах» в сложном единстве семейно-родового и личного, исторически обусловленного и психологически-индивидуального, общего и особенного.
Лики Пушкина — человека, поэта, истерика, критика, полемиста, черты его житейского и литературного облика влились в единый, цельный портрет, заняли в книге свое место, не нарушая гармонии общего впечатления. Существенную помощь в этом Анненкову оказало широкое обращение к пушкинским письмам, к дошедшим до нас фрагментам уничтоженных «Записок» и другим автобиографическим наброскам поэта, а также введение произведений Пушкина в контекст историко-литературных, моральных и эстетических суждений, разбросанных в его статьях и черновиках. Мысль, выраженная в этих словах, стала на деле определяющей для общего смысла истолкования Анненковым образа Пушкина — человека и поэта — вопреки предрассудкам, свойственным Анненкову как представителю «эстетической критики» 50-х годов. Отсюда и ряд других, немаловажных акцентов, впервые внесенных Анненковым в истолкование Пушкина и составлявших шаг вперед по сравнению с оценкой ряда сторон его творчества в статьях Белинского.
Так Анненков, в отличие от Белинского, высоко оценил «Сказки» Пушкина, отметив общее — огромное — воздействие на поэта в зрелые годы элементов народного мировоззрения, «гениальное» проникновение его в дух русского народного творчества, умение «голосом великого мастера» пропеть русскую деревенскую песню, возвысив ее до уровня высочайшего художественного совершенства, воссоздать самые «склад и течение» народной речи. Существенный шаг вперед Анненков сделал и в истолковании прозы Пушкина. Правда, в «Повестях Белкина» Анненков оценил не столько их содержание, сколько «нежность красок», «тонкую иронию, лукавый и вместе добродушный юмор», «простоту языка и средств, употребляемых автором для сцепления и развития происшествий». Но уже в «Истории села Горюхина» он увидел признаки поворота поэта «к простой действительности и к быту», «истинное сочувствие» к ним, предвещающее последующие его прозаические произведения с их богатым культурно-психологическим и социальным содержанием.
Трагедию «Борис Годунов» Анненков справедливо истолковал как то «зерно, из которого выросли исторические и большая часть литературных убеждений поэта», как решающий рубеж на пути его возмужания, обретения им полной творческой зрелости и самостоятельности. Работа над «Борисом Годуновым» явилась, по Анненкову, первым, исходным шагом движения Пушкина, приближавшего его к широкому, эпическому постижению прошлого и настоящего русской жизни. Оно получило выражение в усилившемся у Пушкина в 30-е годы тяготением к эпосу, к широте и масштабности осмысления действительности, в обращении к религиозно-легендарным и философско-историческим образам и темам. Анненков систематизировал в «Материалах» рассказ о предках поэта — Пушкиных и Ганнибалах — и очертил ту роль, какую воспоминания об их славных заслугах перед родиной играли в формировании общественно-исторического мировоззрения поэта.
Личность матери, отца и дяди поэта, черты его семьи и воспитания выступили ярко в его рассказе со своими живыми, неповторимыми красками. Стремясь уже на первых страницах своей книги показать, какими глубокими и прочными нитями личность поэта была связана с миром русской народной культуры, Анненков уделяет особое внимание няне Пушкина, как живой посреднице между ним и национально-народной культурой во всем богатстве ее разнообразных отражений. Относя Арину Родионовну к «типическим и благороднейшим лицам русского мира», биограф пишет о ней и влиянии ее на поэта: «Соединение добродушия и ворчливости, нежного расположения к молодости с притворной строгостию, — оставили в сердце Пушкина неизгладимое воспоминание. Поговорки, пословицы, присказки не сходили у ней с языка.
Большую часть народных былин и песен, которых Пушкин так много знал, слышал он от Арины Родионовны. Отмечает Анненков и другой важный фактор, способствовавший уже в детские годы пробуждению у Пушкина интереса к русской народной жизни и культуре, — впечатления летней жизни семейства Пушкиных в селе Захарове, где будущий поэт слышал народные песни, наблюдал хороводы и пляски и впервые познакомился с историческими преданиями о Борисе Годунове: «Таким образом, — замечает по этому поводу биограф, — мы встречаемся, еще в детстве Пушкина, с предметами, которые впоследствии оживлены были его гением».
В школе не рассказывали: 5 интересных, но малоизвестных фактов о Пушкине
Биография о Пушкине Александр Сергеевич Пушкин. И даже в допущенных к изданию произведениях Пушкина оставили "нехорошие слова", правда, замененные цензурой многоточиями. Наконец, много дает академическое издание и при изучении биографии Пушкина, его взглядов, эволюции его мировоззрения. Главная» Новости» Открытие год пушкина.
Материалы для биографии А. С. Пушкина
Он был драчуном, он был пьяницей, он писал срамные стихи, — но это далеко не весь Барков. А давайте познакомимся с Барковым — учеником Ломоносова , блестящим латинистом, переводившим басни Федра и Горация. Тут уже нет никаких сомнений, что эти переводы принадлежат перу Баркова. Зато ему просто приписывали тьму похабных стихов, среди которых одно из самых популярных — « Лука Мудищев ». И судьба у Баркова не менее трагичная, чем у Пушкина. Дмитрий Ивинский. Наверное, нет особой нужды напоминать читателю, кем для Набокова являлся Пушкин. В своем блистательном эссе «Пушкин, или Правда и правдоподобие» Набоков пишет о том, что нам страшно повезло — Пушкин не дожил всего два-три года до зарождения фотографии, иначе бы мы вместо портрета Кипренского любовались бы неким человеком, одетым во все черное, «будто он носил траур по былой радужной жизни». С Набоковым тут не поспоришь. Но вот не так давно в глобальной сети началось триумфальное шествие «родственника из семейного альбома». Сеть уверяет нас, что на фотографии, вернее, дагерротипе, запечатлен не кто-нибудь, а сам Александр Сергеевич Пушкин.
В этой связи позвольте спросить у вас, как у ученого, как вы относитесь к подобного рода мифотворчеству? О чем говорят построения мифов вокруг судеб гениальных людей? Что в них есть дурь и блажь от народа, а что законный вопрос, на который ученому хорошо бы знать ответ? В случае с пушкинской фотографией я бы разграничил две темы. Первая, самоочевидная, это жажда «литературных» сенсаций, обуревающая какие-то сегменты интеллектуально неразборчивой части общества; вторая, очевидная чуть менее, — это потребность в подлинности, которая сама по себе есть несомненное благо, но именно на этом благе по традиции паразитируют те, кто жаждет порождать и потреблять сенсации. АМ Как такое могло случиться? Пушкин-то оказывается, всех обманул. На дуэли не погиб, бежал до города Парижу, в каковом городе тайно осел и принялся писать романы за Александра Дюма. Под этот миф, как это часто бывает, подводится эдакая «научная база», что-то вроде того, что папеньки поэта на его похоронах не было, жены тоже, хоронили тайком, при вскрытии могилы были обнаружены два черепа и кости и т. Как все это объяснить?
ДИ Случай с Дюма из того же ряда, но чуть более сложный: он откликается на миф о чудесном спасении, который всегда был востребован в России, наиболее очевидным образом в связи с темой самозванчества, убитого и чудесным образом «воскресшего» монарха или наследника престола. Но одновременно игра с Пушкиным-Дюма откликается на тот уровень литературной образованности, который характеризует «массовое сознание»: здесь существенно, что для «сюжета» о чудесном или рукотворном — гуляет по сети и версия о Пушкине — законспирированном разведчике, которого тогдашние спецслужбы, имитировав его гибель, вывели из внутрироссийского пространства во внешнее и зачем-то внедрили во французское общество под видом Дюма спасении Пушкина был избран именно Дюма, романы которого « Три мушкетера », во всяком случае пользуются, как когда-то говорили и писали, общенародной известностью. АМ Хотел бы задать вам вопрос по поводу еще одной мистификации.
Ubi bene, ibi patria. Глава VI. Московский пожар. Выжигин грабит Москву. Г л а в а VII Выжигин перебегает. Десятая глава названа «Встреча Выжигина с Высухиным» т.
Гречем: гречиха растет на сухих местах , в тринадцатой главе отражены слухи о том, что после восстания на Сенатской площади Булгарин донес в полицию о связях с «бунтовщиками» своего племянника Искрицкого. Семейные неприятности. Выжигин ищет утешения в беседе муз и пишет пасквили и доносы. Глава XVI. Видок, или Маску долой! В своих памфлетах Пушкин пародирует назидательный и грамматически «правильный» слог Греча, развязную фамильярность и саморекламность, свойственную статьям Булгарина, а в «Настоящем Выжигине» он сатирически обыгрывает бойкие, рассчитанные на малотребовательного читателя названия глав из булгаринского «Ивана Выжигина». Памфлеты Пушкина имели огромный успех у читателя. Белинский неоднократно упоминал о выступлениях «остроумного Косичкина», цитировал их в борьбе с Булгариным и Гречем. Чернышевский в четвертой статье «Очерков гоголевского периода русской литературы» назвал эти памфлеты Пушкина «знаменитыми статейками».
Добролюбов в рецензии на седьмой том сочинений Пушкина в издании Анненкова 1857 выделял «яркие, живые, энергические, убийственно-остроумные статьи Феофилакта Косичкина», особо отмечая те главы «Настоящего Выжигина», в которых идет речь о Булгарине как доносчике, агенте Третьего отделения. Пушкин, размышляя о состоянии русской журналистики, был озабочен возрастающей монополией «Северной пчелы». Он считает, что если правительство более свободно будет позволять издание общественно-политических журналов и газет, то «Северная пчела» не выдержит конкуренции, ибо она привлекает читателей только своим правом печатать политические известия. В течение 1832 г. Пушкин добивался разрешения на издание политической газеты «Дневник» и получил его благодаря поддержке Блудова, который надеялся превратить «Дневник» в орган министерства внутренних дел. Однако Пушкин не приступил к выпуску этой газеты, так как понимал, что при сложившихся обстоятельствах его «Дневник» мало чем будет отличаться от «Северной пчелы». Он не захотел играть роль полуофициального журналиста и предпочел отказаться от газеты. Только через три года ему удалось осуществить свою давнюю мечту — стать во главе периодического издания. В конце 1835 г.
Пушкин обратился к Бенкендорфу со скромной просьбой разрешить ему «в следующем, 1836 году издать четыре тома статей чисто литературных как-то: повестей, стихотворений etc. Внешним видом он напоминал альманах, имея всего два отдела — «Стихотворения» и «Проза». Большой заслугой Пушкина как издателя и редактора «Современника» является то, что он сумел превратить литературный сборник-альманах в общественно-литературный журнал со всеми характерными для такого журнала материалами. В «Современнике» помещались не только художественные произведения, критика, библиография, статьи по истории и теории литературы, но и такие статьи, в которых затрагивались вопросы современной политики конечно, не прямо, а «обиняками» , экономики, отечественной истории, культуры и просвещения, велась острая полемика с реакционным «журнальным триумвиратом». При жизни Пушкина вышли все четыре тома «Современника», пятый том т. Пушкин — издатель и редактор — проделал огромную работу по сплочению вокруг журнала лучших авторов. Одоевский и молодые начинающие литераторы — Ф. Тютчев, Н. Дурова, А.
Кольцов, черкес Казы-Гирей, в том числе и провинциальные казанская поэтесса А. Пушкин вел переговоры о сотрудничестве ссыльного Кюхельбекера, а также сосланного на Кавказ за связь с декабристами историка В. Осенью 1836 г. Пушкин решил пригласить в «Современник» Белинского. Стремясь привлечь к журналу лучшие литературные и научные силы и всемерно способствуя профессионализации писательского труда, Пушкин выплачивал сотрудникам высокий по тому времени авторский гонорар — 200 руб. Это решение Пушкина очень обеспокоило Булгарина, увидевшего в «Современнике» опасного конкурента «Северной пчеле» и «Сыну отечества». Смирдин же предлагал Пушкину 15 тыс. Издатель «Современника» проявлял большую строгость при отборе произведений к печати. Он забраковал стихотворение князя Шаликова «К портрету Карамзина», ряд произведений В.
Одоевского, целую «кипу статей», полученную от М. Погодина, несколько рецензий Гоголя, два произведения А. Фукс и т. Поэтические произведения в нем отличались глубиной мысли и изяществом формы. Давыдова, Тютчева и Кольцова. И все же художественные произведения не были ведущими в этом отделе при Пушкине «Современник» явно тяготел к публицистическим, документальным и научным жанрам: запискам, очеркам письмам, зарисовкам, отчетам, научно-популярным, критическим и публицистическим статьям. Все эти материалы помещались в прозаическом отделе без строгой последовательности; только библиография имела свою рубрику «Новые книги» или «Новые русские книги» , которой заключался том. Продолжая традиции декабристской периодики, «Современник» большое внимание уделял Отечественной войне 1812 г. На его страницах были опубликованы произведения непосредственных участников событий — «Записки» Н.
Дуровой, очерк Д. Давыдова «Занятие Дрездена» и его статья «О партизанской войне». Эта тема отразилась также в стихотворениях Пушкина «Полководец», «Объяснение» и его прозаическом «Отрывке из неизданных записок дамы» «Рославлев». Очерковая литература была представлена «Путешествием в Арзрум» Пушкина, этнографическим очерком А. Емичева «Мифология вотяков и черемис», в котором правдиво описывались тяжелые последствия колонизаторской политики царского правительства, очерком из военной жизни начинающего публициста — кавказского горца Казы-Гирея «Долина Ажитугай» и другими произведениями. В письмах-отчетах А. Тургенева «Париж. Хроника русского » содержалась подробная, живо написанная информация о последних событиях не только литературных и бытовых, но и политических, Тургенев рассказывал о «переменах министерств», о «заговорах против короля», причем цензура сильно сокращала его статьи. Одоевского , посвященные современной литературе и журналистике, в которых велась борьба с крайностями романтизма, с торгашеско-мещанской литературой.
В разделе «Новые книги» Пушкин стремился представить по возможности полную регистрацию всех вновь выходящих литературных произведений и книг по различным отраслям знаний, даже по технике и медицине; некоторым из них посвящались небольшие рецензии или библиографические заметки. Пушкин ввел метод рекомендательной библиографии посредством «звездочек», которыми отмечались наиболее нужные для читателей книги. Для первого тома почти весь отдел «Новые книги» подготовил Гоголь, в последующих библиографию составлял Пушкин; он ходил по книжным лавкам и просматривал поступившие в продажу новинки, которые потом называл в отделе «Новые книги». Среди научно-популярных статей должны быть отмечены статьи П. Козловского — «Разбор парижского Математического ежегодника» и «О надежде», в которой излагалась теория вероятности. Пушкин очень дорожил сотрудничеством Козловского и накануне дуэли просил его не задерживать статью о теории паровых машин, предназначенную для первого номера «Современника» на 1837 г. Много интересного могли почерпнуть читатели из статьи В. Золотницкого «Государственная внешняя торговля 1835 года» и его разбора «Статистического описания Нахичеванской провинции», из статей и рецензий Пушкина и его материалов к «Истории Пугачевского бунта». На Пушкине лежали все технические заботы по журналу.
Одоевского назвал «О вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе». Редактируя, Пушкин усиливал документальную сторону произведений. В «Записках» Дуровой, например, он исключил все авантюрно-приключенческие эпизоды из жизни «кавалериста-девицы» и оставил только правдивое, живое изображение военных событий 1812—1814 гг. Пушкин был не только издателем-редактором, но и основным сотрудником «Современника». Печатая свои художественные произведения, он одновременно выступал в журнале как критик, рецензент, библиограф, публицист и полемист. В 1836 г. Пушкин поместил в «Современнике» около двадцати статей, рецензий и заметок и около десяти заготовил для следующих томов; многие из них выходили за пределы чисто литературных вопросов. Иногда высказывается мнение, что в пору издания «Современника» Пушкин будто бы стал более «осторожным» и стремился «к сохранению как бы нейтральной позиции»[84][32]. На самом деле, «осторожной» была не общественная позиция Пушкина, а его тактика как издателя и журналиста, которая выражалась в поисках средств и методов высказывать то, к чему особенно придиралась цензура.
Например, свою острую критику американской лжедемократии Пушкин вставил в рецензию на «Записки» Джона Теннера и так красноречиво описал «приобщение» индейцев к американской «цивилизации», что в сознании читателей невольно возникло сопоставление с колонизаторской политикой царизма на отдаленных окраинах России. Читатели же понимали, что «остроумными» были не ответы Екатерины, а вопросы Фонвизина, затронувшие острые политические темы. В статье «Мнение M. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной» Пушкин подверг резкой критике реакционные взгляды этого «деятеля» просвещения. На заседании Российской академии Лобанов произнес торжественную речь, наполненную грубыми выпадами в адрес передовой русской литературы и критики. Оратор, не называя имени Белинского, но имея его в виду, обвинил русскую критику в безнравственности и безверии, в распространении разрушительных правил, заимствованных на Западе, и призвал правительство усилить цензуру. Пушкин вскрыл реакционную сущность мнений Лобанова, показал, что более строгой цензуры не бывает: «И можно ли укорять у нас цензуру в неосмотрительности и послаблении? Мы знаем противное. Вопреки мнению г.
Лобанова, цензура не должна проникать все ухищрения пишущих» Фразу «Мы знаем противное» цензура не пропустила. Для определения журнальной позиции Пушкина очень важна его статья «Письмо к издателю», опубликованная в третьем томе «Современника» в связи со статьей Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», напечатанной в первом томе. Гоголь подчеркнул огромную роль журналистики в формировании общественного мнения, в развитии научных и эстетических идей. Главное внимание он уделил «Библиотеке для чтения», а другие периодические издания оценивал в зависимости от того, ведут или не ведут они борьбу с журналом Сенковского, подводя читателя к мысли, что основная задача «Современника» — борьба за подписчиков с преуспевающей «Библиотекой». Пушкин же, задумавший издавать журнал в широком общественно-политическом и просветительском плане, считал, что если заниматься полемикой, то более целесообразно вести ее не с «Библиотекой для чтения», а с официозными изданиями Булгарина и Греча. Поскольку статья «О движении журнальной литературы» была анонимной, ее приписали Пушкину и, вопреки намерению издателя, истолковали как программу, определяющую «дух и направление» нового журнала. Пушкин оказался вынужденным дать разъяснения. Статья его была опубликована в третьем томе «Современника» как «Письмо к издателю», якобы присланное из Твери читателем А. Устами тверского корреспондента Пушкин полемизирует с Гоголем по ряду вопросов современной журналистики, высказывая суждения, близкие взглядам Белинского.
Так, соглашаясь с Гоголем в его критике недобросовестности и беспринципности «Библиотеки для чтения», он замечал, что опыт этого журнала, который сумел не только привлечь, но и удержать читателей, заслуживает большого внимания. Сенковский «издает «Библиотеку» с удивительной сметливостью, с аккуратностию, к которой не приучили нас гг. Мы, смиренные провинциалы, благодарны ему за — и разнообразие статей, и за полноту книжек, и за свежие новости европейские, и даже за отчет об литературной всячине». Статью Гоголя Пушкин дополнил убийственной характеристикой Булгарина как журналиста и критика. Если Гоголь, нарисовав довольно грустную картину состояния русской критики, только о статьях Шевырева отозвался как об «удивительном исключении», то А. Он обличает талант, подающий большую надежду». Но сделать «Современник» массовым изданием Пушкину так и не удалось. Тираж его падает: первые два тома были отпечатаны в количестве 2400 экземпляров, третий — 1200 экземпляров, а тираж четвертого снизился до 900. Широкому распространению журнала мешали его форма альманаха, редкая периодичность, отсутствие политического отдела, а также злобные выпады изданий «журнального триумвирата» из всех тогдашних журналистов только один Белинский положительно отозвался о выходе первого тома нового журнала в своей статье «Несколько слов о «Современнике».
Книгопродавцы, находившиеся в зависимости от Смирдина и Булгарина, не брали «Современник», и журнал невозможно было купить в Москве, уже не говоря о провинции. Пушкину приходилось издавать журнал в очень тяжелых цензурных условиях.
С украшением Пушкин не расставался, но в день дуэли с Дантесом, как говорят, надел другой перстень. Подарок же Воронцовой он уже на смертном одре передал Жуковскому. У поэта также был золотой браслет с зеленою яшмой, подаренный Екатериной Ушаковой, которой он увлекся в 1826 году. А в любую поездку Пушкин брал с собой золотой наперсток для мизинца — на этом пальце поэт носил особо длинный ноготь и боялся его сломать. Поэмы, стихи, проза — Пушкин писал, кажется, без остановки. Да еще успевал подбросить идеи своим коллегам.
Поэт носил шляпу-цилиндр и обувь на высоком каблуке, чтобы скрыть свой недостаток роста, которого он так стеснялся. Свое удачное сватовство поэт приписывал «счастливому» фраку, который подарил ему друг П. Пушкин делал маникюр и отращивал ноготь на мизинце. И даже надевал специальный наперсток на мизинец, чтобы ноготь не сломался. Последние годы В 1831 году поэт был принят на службу для написания «Истории Петра», но быстро увлекся образом предводителя крестьянского восстания Емельяна Пугачева. Он даже отправился в путешествие по местам восстании для сбора информации. В 1833 году Пушкин вновь уехал в Болдино, где закончил научное сочинение «История Пугачева», написал «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», поэму «Медный всадник», которую запретили к публикации, а также начал работу над «Пиковой дамой». В 1836 году Пушкин получает разрешение на издание альманаха под названием «Современник», где печатаются именитые поэты и писатели. Литературный и общественно-политический журнал, основанный А. Пушкиным, выходил с 1836 года. Смертельная дуэль Вспыльчивый нрав Александра Сергеевича, красота супруги поэта и внимание, которое Наталья получала от других мужчин, к сожалению, предопределили гибель Пушкина. На одном из светских балов за Натальей начал ухаживать молодой француз по имени Жорж Дантес. Вскоре вслед за ухаживаниями начинают расползаться слухи, появляются анонимные письма об измене со стороны Натальи. Пушкин вызвал Дантеса на дуэль. Дуэль была отсрочена, а затем и вовсе отменена по причине брака между французом и сестрой Натальи Гончаровой Екатериной. Однако женитьба не изменила поведения Дантеса, никуда не делись и разного рода слухи с оскорбительными намеками в адрес Натальи Николаевны. Дипломат не мог стреляться на дуэли, и его представлял Дантес. Дуэль состоялась на следующий день на Черной речке. Пушкин получил ранение в живот, которое для того времени было смертельным. Через день — 29 января 10 февраля Александр Сергеевич скончался. У постели поэта все ночи мучений присутствовал русский писатель, этнограф и лексикограф Владимир Даль, который по своему основному роду деятельности был врачом. О его воспоминаниях об этом событии мы писали здесь. На похороны великого русского поэта пришла половина Петербурга. Гибель Пушкина стала национальной трагедией. Интересные факты о дуэлях Пушкин принял участие в 29 дуэлях за всю свою жизнь, но никогда не стрелял первым. Пушкин мог попасть в цель все разы из 20 попыток, потому что был отличным стрелком. Александр Сергеевич часто носил подаренный Е. Воронцовой перстень, который считал своим оберегом. На любую дуэль великий поэт надевал это кольцо. Но вот на последнюю дуэль надел другой перстень — с изумрудом. Даже после смертельного ранения Александр Сергеевич выстрелил в оппонента. Последнего от неминуемой смерти спасла пуговица. Пуля пробила руку, которая была приложена к груди, и застряла в пуговице Влияние Александра Сергеевича Пушкина на культурное наследие нашей страны неизмеримо велико. Он вошел в историю как непревзойденный гений, который возвел литературу в достоинство национального дела. Именем Пушкина названы улицы, площади, парки, скверы, небольшие деревеньки и даже город Пушкин в Ленинградской области.