Сегодня не стало легендарного сатирика Михаила Жванецкого — вспоминает некоторые из его лучших выступлений. В возрасте 86 лет умер знаменитый писатель-сатирик Михаил Михайлович Жванецкий. про возраст и женщин.
Михаил Жванецкий Монологи
Вкладываешь в него жизнь и с удивлением видишь, что у него своя. Вкалывал человек, вкалывал, а тот вырос и не хочет жить под мышкой. Просит денег на то, что мне не нравится, тратит здоровье на то, что ему вредно. Разве я не прав? Разве он не прав?
Все вырастают, отходят и оставляют самых преданных на перроне. Остается прижать к окну вагона свое расплющенное лицо: «Ну, звони хотя бы, сынок…» Когда у тебя будет сын, постарайся быть осторожным. В этом, наверное заложено разнообразие людей. С этим невозможно жить.
Хочется наказать, заставить. Заставить можно, но лучше, если он, как ты у меня, найдет свою дорогу. Но основные знания: грамматику, математику, поведение среди людей, он обязан суметь сформулировать. Во-первых, чего он хочет от них, и что он может дать им взамен.
Просто, чтобы либо потребовать, либо подчиниться. Образование помогает терпеть унижения.
Наталья Богатова 6 часов назад Охренел что ли чтец?!
Совершенно не возможно слушать! Искала именно аудиоверсию этой книги. Мне все понравилось.
Журавлева Валентина - Даёшь хрононавтику! Кутанин Сергей 7 часов назад Хотя, может на то и фантастика, чтобы нам оторваться немного от жизненной реальности… Гарсиа-Виньо Мануэль - Любовь вне времени Евгений Павлов 7 часов назад Спасибо, просто стараюсь не испортить прекрасный текст замечательного автора-земляка. Мельников Павел - В Чудове Все было убедительно, красочно, жутковато до… финального твиста а-ля американские трэш-боевики про жутких угребищ,...
Ну если пиджак от шеи на четыре метра отстает, и шейка как пестик в колоколе, как же ты аристократизм покажешь? Если штаны и пиджак надо непременно поддерживать. Или руку королеве целовать, или панталоны держать. И руку пока у нее надо тоже искать — она ж тоже пожрать норовит «Я слышала, у Рейгана неприятности» 1986 Я слышала, у Рейгана неприятности. Что ли он какие-то документы украл, а Кеннеди семью бросил, где-то пропал.
И у Помпиду личную жизнь разбили — в стенгазете все описали. А Тэтчер — строгача от консерваторов… Нелегкая у них там жизнь. Государство и народ 1988 Только в государственных столовых, как нигде, тебя накормят. Ты моя жена. Я к тебе ничего не имею.
Это твоя мать. Ты ей можешь сказать, чтоб она нашла для меня свободную минутку, достала швейную машинку и подшила мне брюки?! Ты хоть смотрела, как я хожу, в чем я мучаюсь?! Мне стакан сока. Бери водку, не умничай!
Я слишком быстро вожу машину, чтобы переживать из-за холестерина! Любого автомобиля хватит до конца жизни, если ездить достаточно лихо. Чем удобряли, то и выросло. Все люди братья, но не все по разуму.
Лучше пузо от пива, чем горб от работы. Лысина — это полянка, вытоптанная мыслями. Ученье — свет, а неученье — приятный полумрак. Мысль только тогда мысль, когда ее головой думают.
Мало знать себе цену — надо еще пользоваться спросом. Если вам долго не звонят родственники или друзья, значит у них все хорошо. В историю трудно войти, но легко вляпаться. Как трудно ползти с гордо поднятой головой!
Одна голова — хоpошо, а с туловищем лучше. Обидно, когда твои мечты сбываются у других! На своих ошибках учатся, на чужих — делают карьеру. Лотерея — наиболее точный способ учета количества оптимистов.
Воспитанный мужчина не сделает замечания женщине, плохо несущей шпалу. Высшая степень смущения — два взгляда, встретившиеся в замочной скважине. Автоответчик Калашникова.
Михаил Жванецкий: Россия никогда ещё так хорошо не жила, как сейчас
Потом безвредны. Слова те же, движения те же… - Женщина - это создание, которое нужно любить! Не умеешь любить - сиди и дружи! Плюнуть вниз. К примеру, длина минуты зависит от того, с какой стороны двери туалета вы находитесь. Но эти пять лет надо провести в спортзале. Теперь боюсь, что меня могут запомнить.
Многие его цитаты ушли в народ и стали частью речи.
Покойтесь с миром, мастер». Может быть, имеется в виду, что вы гад, сволочь и паразит одновременно». А потом долго ржет над ними!
Аркадий Исаакович говорит, что он от Министерства культуры израсходовал все деньги! Короче говоря, она с ним поговорила, и я получил 500 рублей. Это огромные были деньги. Я сразу переехал в гостиницу «Астория» «Я купил машину! Во время поездки сзади на меня навалились двое, на заднем сидении. Это был первый выезд. Я задергался, меня стукнули.
Сказали, лучше сиди.
Вы знаете, простые вещи: еда, одежда, обувь, речь, свобода какая-то — это все сейчас [есть], и всего этого не было раньше. Поэтому очень легко». Во-вторых, чувствует. В-третьих, не дай бог шутить с дураком.
В-четвертых, нет ничего более унизительного, чем ходить за женой и говорить: «Я пошутил». Я твердо говорю: сейчас по телевидению и радио хороших новостей нет. Только натужные, которые примерно, приблизительно рассчитывают быть хорошими. Хотя иногда какие-то хорошие новости образовываются сами. Вот сельское хозяйство, которого не было никогда, которое мы всю жизнь пинали, потому что жили впроголодь, — сейчас оно вдруг появилось само.
И появились какие-то сыры — кто-то кричит, что они поддельные, но ведь вкусные!
«Не можешь любить — сиди дружи!»: 120 гениальных цитат Жванецкого
А с 80-х годов Жванецкий начал писать книги, многие цитаты из которых стали крылатыми выражениями. Все-таки как меняется наша жизнь: раньше все время чего-то хотелось, теперь все время чего-то не хочется Михаил Жванецкий. Может быть, имеется в виду, что вы гад, сволочь и паразит одновременно». В разное время на этот вопрос отвечал по-разному, но всегда — отрицательно». Дежурный по стране С 2002 года Жванецкий снимался в передаче на телеканале «Россия 1» «Дежурный по стране».
В ней он отвечал на вопросы телезрителей. Программа выходила до 2019 года, и за это время он ответил примерно на полторы тысячи вопросов. Сам Жванецкий говорил, что ни разу программу по телевизору не смотрел.
Михаил Жванецкий: Да. Отец узнал, что мы в Ташкенте, его назначили главврачом в госпитале.
Это был где-то 1944 год. И вот эти раненые, о которых я говорил, которые стояли на одной ноге, они разгуливали по городу в кальсонах и в нижнем белье. Поэтому я привык и считаю, что это неплохой наряд, особенно в Ташкенте, где жара. Фекла Толстая: Какие сохранились военные воспоминания в смысле настроения того времени? Ташкентские, конечно.
Михаил Жванецкий: В основном, учеба, и почему-то, удивительно, был антисемитизм. Вот я от этого страдал. Казалось бы — ну чего вдруг? Но, видимо, вот эта зараза с фронта, она перекинулась туда. И я как-то чувствовал на себе.
Фекла Толстая: А что значит антисемитизм на фронте? Михаил Жванецкий: Ну, все русские - на войне, жиды — в стороне. Вот так вот как-то это было. Это я там слышал. Может быть, довольно часто.
В Ташкенте. Михаил Козырев:Но в этот момент там должно быть многонациональное общество. Мало того, что там коренные жители самых разных национальностей, так еще и эвакуированные. Должен был быть вообще «пестрый земной шар». Михаил Жванецкий: Я думаю, эвакуировать антисемитизм не так сложно.
Наверное, они попали туда, эти люди. Это же с фронта идет все. Михаил Козырев:Как Вы вернулись в Одессу? И вот про эту Старопортофранковскую улицу. Фекла Толстая: А какая этимология этого названия?
Михаил Жванецкий: Это свободная экономическая зона — порто-франко. Это была граница свободной экономической зоны в городе Одессе. В старинном городе Одессе. А потом это уже перешло границы и исчезло. А улица осталась.
Она была Комсомольская. Если бы Вы спросили у меня «А что это за Комсомольская улица, 133, квартира 16? А Старопортофранковская появилась уже после советской власти даже. Фекла Толстая: То есть Вы жили на Комсомольской? Фекла Толстая: Так, а что за улица Комсомольская?
Михаил Жванецкий: Помню, она была заснеженная. Ну, летом так себе, было жарко. А так она была заснеженная. У нас было по одному коньку на одной ноге, вторая висела, конек был привязан щепками и веревками. Мы цеплялись за грузовики, за борта — и ехали.
И катались так. Фекла Толстая: То есть такая ледяная была улица? Михаил Жванецкий: Она была укатана снегом. Фекла Толстая: Потому что не чистили снег? Просто понимаете, я чувствую, что даже мне надо объяснять, а еще более молодое поколение это себе, наверное, с трудом представляет.
Михаил Жванецкий: Ну, конечно. Но, тем не менее, было очень дружно. В послевоенное время — очень дружно. Ну, во-первых, приехали все вооруженные. Мой брат приехал просто с пистолетом, Борис, красавец.
Однажды кто-то прицепился к нам на улице, там много было безногих очень, они на дощечках на шарикоподшипниках. И вдруг он достал, и тот закричал, который на нас нападал: «Сумасшедший! Ну, это такие рассказы… И вас это все интересует? А нашим слушателям это интересно? Михаил Козырев:Я уверен.
Фекла Толстая: Почему Вас смущает это? Почему Вам кажется, что это не интересно? Михаил Жванецкий: Мне как-то это скучно. Фекла Толстая: Почему? Михаил Жванецкий: Это трудно объяснить.
Я не знаю. Не так давно был Вечер Высоцкого в театре Безрукова. И меня попросили рассказать о личных встречах. Ну, я рассказал, как мы ехали куда-то с Мариной Влади, как спустило колесо, а я стал накачивать, кто-то к нам подъехал еще… И зал заскучал. Там пели, там танцевали — зал не скучал.
Меня попросили а я же говорю, я легко подвержен чужому влиянию , я вышел с этими воспоминаниями. У меня много воспоминаний, я рассказал этот случай, как мы попали в гости к заместителю министра морского флота, который им же квартиру дал, где они жили в Москве. Михаил Козырев:Высоцкому и Марине Влади? Михаил Жванецкий: Да-да. Я не помню, как эта улица называется.
И зал заскучал. Кому это интересно? И я сейчас себе тоже представляю аудиторию на радио. Фекла Толстая: Вы знаете, мне кажется, что не Вам скучно, а Вам за аудиторию скучно. Михаил Жванецкий: Нет, мне скучновато.
Фекла Толстая: Тогда я вот что спрошу. Скажите, пожалуйста, раз уж мы обсуждаем, насколько скучно или не скучно детство. Есть такое общее мнение, что счастливая пора — детство. Самая счастливая пора. Мне не кажется, что это аксиома, которая для всех людей одинакова.
Вот Вы со скукой вспоминаете время своего детства. Михаил Жванецкий: Ничего не было в моем детстве интересного, потому что я воспитывался в госпитале, я сидел за столом с ранеными, ели мы котлету то ли с лапшой, то ли с гречневой кашей. Вот это я помню. Фекла Толстая: У Вас было ощущение в детстве, что скучновато жить? Михаил Жванецкий: Скучновато — нет, но никакого счастья я не ощущал.
Михаил Козырев:Ну а девушки и влюбленности? Это же радует. Свет в окошке пытаюсь найти. Михаил Жванецкий: Мишечка, я очень уважаю этот Ваш вопрос, но мы уехали оттуда в 1945 году, из Ташкента. Значит, мне 11 лет.
Судя по тому, что я был подвержен чужому влиянию, женщин там еще не было, и девушек не было, но мы прилетели когда в Москву, я увидел там самое главное. Я увидел там не парад Победы, я увидел там праздник Победы. Наконец-то война закончилась — это было естественное состояние. Закончилось, перестали убивать — это было главное, а не победа. Но в толпе говорили «Слава Богу, кончилась война!
Фекла Толстая: А вот эта толпа — это где? Где Вы оказались с родителями? Михаил Жванецкий: Это Красная площадь. Это было 9 мая, когда была подписана капитуляция. Михаил Козырев:Очень разная, мне кажется, разница в интонации.
Важнее не то, кто у кого выиграл, важнее то, что наступать перестали, перестали гибнуть люди. Михаил Жванецкий: Да! Перестали гибнуть люди, перестали приносить похоронки, потянулись эшелоны с трофеями. Нам, мальчишкам — мы уже были в Котовске тогда — выбрасывали записные книжки какие-то. Мы просили тетрадки немецкие — выбрасывали тетрадки, записные книжки с замочками.
Это все трофеи. Солдаты сидели, свесив ноги, и вот нам выбрасывали прямо из эшелонов, это были товарные поезда. Я не видел таких ценных трофеев. Потом оказалось, что мой брат Борис женился на дочери коменданта, еврея, который комендантом был после оккупации маленького немецкого городка. Я увидел шикарную мебель, увидел впервые вот эти стенки, вот эту мебель, которая потом пошла у нас.
Она была такая полукруглая. И приемник, и «Голос Америки» еще не заглушаемый. Это все я увидел там. Это 1945-46 годы. Фекла Толстая: То есть сразу он стал комендантом, и сразу же потянулись стенки?
Михаил Жванецкий: Конечно, когда же он будет брать? Через 5 лет? Это было в порядке вещей, это наши трофеи. Михаил Козырев:Вы упомянули телефон. А вспомните о звуке радио Вашего детства и юности.
Радио же изначально были вот этими черными тарелками на стене, а потом появились приемники. Михаил Жванецкий: Я помню хорошо эти приемники. У нас был «ВЭФ», появился где-то с 1951-52 года, рижский. А вот этот репродуктор — это были уличные. Наверное, был у тетки, когда мы были в Москве.
Кажется, одна программа. Михаил Козырев:А музыка звучала в Вашем детстве? Пел кто-нибудь дома? Михаил Жванецкий: Нет. Фекла Толстая: Или патефон заводили?
Михаил Жванецкий: Патефон был, у меня пластинок до сих пор очень много. Но это были не патефонные пластинки, уже такие, на 48 оборотов. Михаил Козырев:Дворик Ваш одесский вспомните, пожалуйста. Кто соседями был? Как вообще Ваш день проходил?
Михаил Жванецкий: В криках, скандалах. Михаил Козырев:Одесса же тоже отдельный мир? Михаил Жванецкий: Одесса - да, отдельный мир. Но я, думаю, больше ее описывал, а когда описываешь, всегда больше сочиняешь. Там еще были люди во дворе, которые, допустим, как мне кажется, сотрудничали с оккупацией.
Ведь город пережил оккупацию. Тот, кто скрывался, скрывался в катакомбах, но не много. Там был этот знаменитый певец — я не помню его фамилию — «Танго» он пел. Первые исполнения «Танго». Но он очень знаменитый в нашей стране был.
Где та граница: сотрудничали или не сотрудничали, просто жить оставались в городе или где-то сотрудничали? Михаил Жванецкий: Очень просто. Доносили немецкому командованию, что вот здесь жили евреи. Или живут. Квартира освобождалась, и эти въезжали в их квартиру.
Это очень просто делалось. Фекла Толстая: То есть это было известно про каких-то людей после войны уже? Михаил Жванецкий: Ну, я не буду сейчас говорить, это, наверное, запрещено, может, кто-то живет там. Фекла Толстая: Нет, я не прошу фамилии. Но Вы продолжали с ними жить и соседствовать, зная о том, что произошло?
Михаил Жванецкий: Мне кажется, что мы подозревали, но уже не говорили с ними на эти темы. Михаил Козырев:Это было табу? Дворничиха там, там же закрывался двор примерно в 12, ты должен был стучать, отдавать ей рубль и проходить. Михаил Козырев:Это было ночью, после полуночи? Фекла Толстая: Это как-то очень похоже на то, что если ты в Москве пропустил в час ночи метро, ты попадаешь на такси: поздно — платишь.
А если вспоминать Вашу школу, насколько приятные или неприятные воспоминания об этой институции? Чему вообще там было посвящено время? Михаил Жванецкий: Фекла, Вас там не было. То есть образование было без вас: без женщин, без девушек. Поэтому мы воспитывались в мечтах.
Действительности не было — только мечты. Но там был парк Ильича, поэтому когда лето начиналось, можно было там встретить каких-то…Допустим, там много сбегали из колхозов. Деревенские девушки: они были красного цвета, в пупырышках — это я помню. Вот не так, как сейчас, кожа не гладкая. Они сидели на скамейке почему-то.
Одна вот сидела, и помню, человек 5-6 из нашего класса просто окружили ее. А они были очень чистые. И она говорила: «Ой, хлопцы, ну что же вы? Они были без паспортов, пытались удрать из колхоза, из деревни. Не знаю, куда они потом исчезали.
Михаил Козырев:То есть они уезжали в поисках лучшей жизни в город? Михаил Козырев:А первая встреча с девочками из этой Женской гимназии? У меня мама училась тоже в женской отдельной школе, она помнит какие-то вечера, когда мальчики приходили к девочками и танцевали в актовом зале. Девочки приходили к мальчикам под надзором воспитателей и учителей. Вот что-то такое практиковалось?
Михаил Жванецкий: Нет, это был 1945 год, 1946-47-ой. Женщин мы видели…Это была преподавательница математики, которая брала деньги, жарила рыбу и объясняла нам что-то у себя дома — это были платные уроки. Но это у тех, кому давалась математика. Мне математика не удавалась, я, помню, был у нее, она жарила рыбу и что-то мне объясняла. А, в основном, у на был прекрасный преподаватель русского языка и литературы, который нам заменял очень многое.
У нас все преподаватели были бывшие командиры. Но единственное, что там было. Однажды мы в школе что-то сделали. Нам дали контрольную работу, диктант и еще что-то в один день по разным предметам. Мы отказались.
И всем классом слиняли в парк Ильича, где вот бывали иногда девушки в пупырышках. И на следующий день оказалось, что мы все исключены из школы, потому что это был день Рождения Сталина, причем ему было как раз 70 лет, по-моему. Михаил Козырев:То есть Ваш отказ писать контрольную был расценен как политический… Михаил Жванецкий: Писать 3 или 4 контрольные — ну как мы можем? Мы всегда писали одну контрольную в день. И вот мы отказались, ушли и на следующий день все исключены.
Но все-таки насколько еще было свежее, что преподаватели вот эти командиры написали в НКВД, сказали: «Давайте не предавать огласке. Вы их исключили — очень хорошо, через какое-то время снова примете». Фекла Толстая: А Ваш отец как-то отреагировал на эту ситуацию? Михаил Жванецкий: Он не знал. Потому что отец меня довольно часто обхаживал ремнем, у него такое было воспитание.
Он однажды увидел, как я курю. А что я курил? Чай какой-то. Это 1945 год. Он снял с меня штаны и сказал: «А вот курить ты не будешь!
Вот такая фраза. И крепко избил ремнем. Ну, по заднице отлупил. И я не мог купаться даже какое-то время, потому что синяки были, а мы купались без трусов. Но это «А вот курить ты не будешь!
Михаил Жванецкий: 5 лет — это сложно сказать. Я о порте понятия не имел в возрасте 5 лет. Моя мама родила меня в Одессе, а потом мы переехали в такой небольшой городок Томашполь, это в Винницкой области. И там папа мой был главврачом больницы, барский дом, мы жили прямо в больнице, там квартира была.
Я вырос, в общем, среди тампонов, бинтов. Капельниц не помню, тампоны помню, трехколесный велосипед, и я — всегда в окружении больных. Извините меня, конечно. Потом, когда началась война, после того, как отец ушел на фронт он вернулся немного раньше , там тоже много и одноногих было… Ну, потом расскажем.
Очень интересно было смотреть, как на одной ноге стоял раненый вылеченный, с мечом в той руке, где у него была нога. Всюду, где я рос, были люди в больничных халатах. Фекла Толстая: Михаил Михайлович, надеюсь, мы вернемся еще и к порту, и к трехколесным велосипедам. Михаил Жванецкий: А порт…Была эвакуация, была война.
Какой порт? Я его и не видел. Фекла Толстая: Тогда будет послевоенный уже порт. Ну раз уж мы стали говорить о Вашем отце, хочется понять — и, согласитесь, что этот вопрос нельзя не задать.
Почему писатели так часто - или сами врачи, а если не врачи, то покопаешься, плюс одно поколение, и вот, пожалуйста - вот он врач в генезисе или в анамнезе. Какая здесь связь? Михаил Жванецкий: Большое удобство: они сами приходят, герои, к писателю. Если писатель — врач, или если вы живете в семье врачей, к вам эти герои приходят.
И вы их видите, вы с ними разговариваете, вы слышите их разговоры. Вы понимаете историю болезни, понимаете, что с ним было. Там и фамилии бывают очень интересные. Кто-то где-то выпадает из окна, и оказывается ничего: потому что в кучу вспаханной земли как-то попадает.
Это уже истории. Для писателя, не для меня я был ребенком , но для писателя — прекрасно. Прекрасное поле деятельности. Антон Павлович — он же лечил и писал все время.
Я не говорю о его взаимоотношения с близкими, они, наверное, были скверные у Антона Павловича, потому что его так обвиняли. Так и надо. Ты должен описывать своих родственников, пусть они обижаются. Поменял фамилию и описал.
Мерзким тоном, как того заслуживает. Или если не как того заслуживает, то используя его какие-то тексты, слова, поговорки, ты можешь о нем писать гадости. И утверждать, что это не он. И он только сам видит себя.
Я вырос среди этих людей, которые приходили сами к моему отцу. Михаил Козырев:Интересно, что, по вашему, это, скорее, картина жизни, которая проходит, и герои которой появляются перед глазами. У меня было ощущение всегда, что взаимосвязь врачебная и творческая я тоже по образованию врач , что там есть некое преклонение перед ценностью человеческой жизни. Извините за слишком частое использование слова «гуманизм», которое используют в профессии врача - оно очень, мне кажется, резонирует с гуманизмом писательским.
У меня такая была мысль, когда я изучал, какое количество писателей вышло из врачей. Михаил Жванецкий: Вы пока заканчиваете свой вопрос, я забыл свой ответ, который у меня был, когда Вы начинали. Давайте еще раз. Михаил Козырев:Это даже не вопрос был, а просто альтернативное мнение.
Фекла Толстая: Тогда можно я пойду по очень простому пути, но очень интересному. О личности Вашего отца. Если конкретнее, из того, что Вы рассказывали о писателе: насколько Ваш отец подмечал всех этих типажей и персонажей своих пациентов? Был ли он рассказчиком хорошим?
Михаил Жванецкий: Я теперь вспомнил то, что сказал Миша. Врач, можно сказать, единственный человек, который борется за жизнь больного. Потому что бывает так, когда сам больной теряет через какое-то время, приближаясь к какому-то времени, способность бороться за свою жизнь. Тогда врач борется, только врач.
Это по-настоящему очень гуманно. И сейчас, пока ты не попал в руки к врачу, ты чувствуешь… Ну, жена суетится, тебя куда-то везут, тебя привозят, и появляется совершенно мрачный человек, который подключает тебя к каким-то проводам, продолжая ругаться с медсестрой, он тебе вот это говорит. Подключает, ты подключенный уже лежишь. И, продолжая ругаться с ней, он все это делает.
А тут рядом кто-то еще лежит. И он говорит: «Не надо Вам поворачиваться на левый бок, там сердце». Вот и все, он это знает, и он это делает. Я уже не в семье, я уже не у жены — я в его руках.
Скорее всего, как в случае со мной, он же сам пришел, оборвал все провода, сказал: «Идите, не надо здесь занимать место». Это было лучшее, что я слышал. Фекла Толстая: Возвращаясь к Вашему отцу. Михаил Жванецкий: Что насчет отца?
Фекла Толстая: Во-первых, я спросила, понимал ли Ваш отец, как Вы сейчас описываете врача, видел ли он в своих пациентах таких персонажей. И вообще о Вашем отце: что это была за личность? Михаил Жванецкий: Я родился в Одессе, переехал потом в Томашполь, потом в Томашполе до 1941 года, мне 6-7 лет. Отец уже был на фронте.
Я не успевал с ним переговорить: он все время то в операционной, то с больными. Ну, они там с мамой общались. Мне 5 лет, я даже не очень помню. А потом - вот это предчувствие войны.
И сама война. Единственное, что я помню: я увидел бричку без лошадей. Это был автомобиль, ГАЗ. Но я не видел лошадей, впервые я увидел без лошадей.
Впереди ничего нет: ни хвостов, ничего, никто не какает. Тогда мы сели впервые с мамой, и мы уже с мамой на этом ГАЗоне доехали до железнодорожной станции Вапнярка и уехали в эвакуацию. А отец исчез раньше: в армию, видимо, как только началась война, его сразу забрали. Фекла Толстая: И где отец воевал, где он служил?
Михаил Жванецкий: Не помню, где он служил. Это же была война, которая подходила к Москве. Это был просто госпиталь. Он написывал мне какие-то смешные письма: «Я тебе привезу подарок», «Я тебе привезу игрушку».
Это с войны-то. Он понимал, с кем он разговаривает. А мы с мамой жили в Ташкенте, мы эвакуировались туда. Мы выскакивали из эшелона, когда нас бомбили, и мама меня прикрывала лопухами - голову - чтобы замаскировать от бомбы.
Но бомбы как-то миновали наш эшелон, и мы как-то добрались. И вот я туда попал. Михаил Козырев: Вы в школу пошли в Ташкенте? Михаил Жванецкий: В Ташкенте.
Михаил Козырев: Что это было за время? Что была за школа? Михаил Жванецкий: Там преподавательница была, не помню фамилию. Она впервые написала на меня характеристику.
Во втором классе я был. Я мало был с этим знаком. Но очень проницательный человек она была, видимо, еще из царских педагогов или из ссыльных. Она написала «Легко подвержен чужому влиянию».
Абсолютная правда оказалась. Потому что куда я только не увязывался. Кто мне говорил «Иди налево» - я шел налево. Кто говорил «Поехали со мной»… Кончилось тем, что мой друг Лазовский в Одессе, он сказал: «Чего ты здесь делаешь в этом порту?
Поехали в Ленинград». Это я расскажу попозже, наверное. И поехали в Ленинград. Он меня вытащил, и я познакомился с Райкиным.
А потом, когда я попал уже, меня принимал в Союз писателей тот, кто мне давал характеристику для приема — Даниил Гранин и кто-то еще. Даниил Гранин сказал: «Мне нравится то, что Вы пишете. Но Вы же, говорят, берете деньги за выступления? Я говорю: «Да».
Я сказал: «Нет». Он говорит: «Ну, идите», и я пошел, и иду до сих пор, и беру деньги за выступления. А он так говорил, что мне стало даже немножко стыдно. Но к этому времени Райкин уже меня выгнал, и мне надо было на что-то жить.
Михаил Козырев: То есть для Гранина концепция выступления за деньги была чужда абсолютно? Михаил Жванецкий: Да, чужда. Даже я задумался. Михаил Козырев: А чем мама занималась в эвакуации, как вы жили?
Михаил Жванецкий: Мама у меня зубной врач, в эвакуации она занималась… Ее родной брат, мой дядя, привез — ограбил где-то, уже после победы — весь врачебный кабинет. Фекла Толстая: Из Германии? Михаил Жванецкий: Из Германии, да. Мы сразу почувствовали радость победы.
И до сих пор в квартире у меня в Одессе эти все «борчики», ножная бормашина — все есть, все стоит. И к нам тихо приходили лечиться жители двора, и мама училась на этих зубах дворовых. Но самое главное, что у нас был набор боров из прекрасной немецкой стали. Все это не тупилось, пинцет до сих пор я вожу, когда мне надо поковыряться в зубах, я вожу лечебный пинцет, изогнутый.
И все в моем несессере — частично немецкое, трофейное. Между прочим, у них качество стали было прекрасное. Но характер у нас был тверже. Михаил Козырев: Как Вы реагируете на звук сверла?
Должны быть привычны. Михаил Жванецкий: Да, я к этому привык, эти стоны. Там было две крошечные комнаты, и я иногда лежал с книгой, и тут же сверлили у окна в этой же комнате. Михаил Козырев: Отец вернулся с войны и продолжил практику свою хирургическую?
Михаил Жванецкий: Да. Отец узнал, что мы в Ташкенте, его назначили главврачом в госпитале. Это был где-то 1944 год. И вот эти раненые, о которых я говорил, которые стояли на одной ноге, они разгуливали по городу в кальсонах и в нижнем белье.
Поэтому я привык и считаю, что это неплохой наряд, особенно в Ташкенте, где жара. Фекла Толстая: Какие сохранились военные воспоминания в смысле настроения того времени? Ташкентские, конечно. Михаил Жванецкий: В основном, учеба, и почему-то, удивительно, был антисемитизм.
Вот я от этого страдал. Казалось бы — ну чего вдруг? Но, видимо, вот эта зараза с фронта, она перекинулась туда. И я как-то чувствовал на себе.
Фекла Толстая: А что значит антисемитизм на фронте? Михаил Жванецкий: Ну, все русские - на войне, жиды — в стороне. Вот так вот как-то это было. Это я там слышал.
Может быть, довольно часто. В Ташкенте. Михаил Козырев:Но в этот момент там должно быть многонациональное общество. Мало того, что там коренные жители самых разных национальностей, так еще и эвакуированные.
Должен был быть вообще «пестрый земной шар». Михаил Жванецкий: Я думаю, эвакуировать антисемитизм не так сложно. Наверное, они попали туда, эти люди. Это же с фронта идет все.
Михаил Козырев:Как Вы вернулись в Одессу? И вот про эту Старопортофранковскую улицу. Фекла Толстая: А какая этимология этого названия? Михаил Жванецкий: Это свободная экономическая зона — порто-франко.
Это была граница свободной экономической зоны в городе Одессе. В старинном городе Одессе. А потом это уже перешло границы и исчезло. А улица осталась.
Она была Комсомольская. Если бы Вы спросили у меня «А что это за Комсомольская улица, 133, квартира 16? А Старопортофранковская появилась уже после советской власти даже. Фекла Толстая: То есть Вы жили на Комсомольской?
Фекла Толстая: Так, а что за улица Комсомольская? Михаил Жванецкий: Помню, она была заснеженная. Ну, летом так себе, было жарко. А так она была заснеженная.
У нас было по одному коньку на одной ноге, вторая висела, конек был привязан щепками и веревками. Мы цеплялись за грузовики, за борта — и ехали. И катались так. Фекла Толстая: То есть такая ледяная была улица?
Михаил Жванецкий: Она была укатана снегом. Фекла Толстая: Потому что не чистили снег? Просто понимаете, я чувствую, что даже мне надо объяснять, а еще более молодое поколение это себе, наверное, с трудом представляет. Михаил Жванецкий: Ну, конечно.
Но, тем не менее, было очень дружно. В послевоенное время — очень дружно. Ну, во-первых, приехали все вооруженные. Мой брат приехал просто с пистолетом, Борис, красавец.
Однажды кто-то прицепился к нам на улице, там много было безногих очень, они на дощечках на шарикоподшипниках. И вдруг он достал, и тот закричал, который на нас нападал: «Сумасшедший! Ну, это такие рассказы… И вас это все интересует? А нашим слушателям это интересно?
Михаил Козырев:Я уверен. Фекла Толстая: Почему Вас смущает это? Почему Вам кажется, что это не интересно? Михаил Жванецкий: Мне как-то это скучно.
Фекла Толстая: Почему? Михаил Жванецкий: Это трудно объяснить. Я не знаю. Не так давно был Вечер Высоцкого в театре Безрукова.
И меня попросили рассказать о личных встречах. Ну, я рассказал, как мы ехали куда-то с Мариной Влади, как спустило колесо, а я стал накачивать, кто-то к нам подъехал еще… И зал заскучал. Там пели, там танцевали — зал не скучал. Меня попросили а я же говорю, я легко подвержен чужому влиянию , я вышел с этими воспоминаниями.
У меня много воспоминаний, я рассказал этот случай, как мы попали в гости к заместителю министра морского флота, который им же квартиру дал, где они жили в Москве. Михаил Козырев:Высоцкому и Марине Влади? Михаил Жванецкий: Да-да. Я не помню, как эта улица называется.
И зал заскучал. Кому это интересно? И я сейчас себе тоже представляю аудиторию на радио. Фекла Толстая: Вы знаете, мне кажется, что не Вам скучно, а Вам за аудиторию скучно.
Заставить можно, но лучше, если он, как ты у меня, найдет свою дорогу. Но основные знания: грамматику, математику, поведение среди людей, он обязан суметь сформулировать. Во-первых, чего он хочет от них, и что он может дать им взамен. Просто, чтобы либо потребовать, либо подчиниться. Образование помогает терпеть унижения. Образование помогает переносить пытки.
Образование вызывает уважение в тюрьме. Образование — это значит жить. Я не знаю, как это у них получается, но образованный человек живет намного дольше и лучше. Я не сказал бы богаче кстати «богаче» пишется без «т», а в слове «лучше» после «у» идет «ч». То есть, с удовольствием образованный живет. Богатый созерцает, что он получает, а образованный сравнивает то, что видит, с чем-то внутри себя и не нуждается в лишнем.
Ему легче проникнуть и понять другого. Образованный понимает темного человека, темный не понимает образованного, сынок. Темный ни разу в жизни не скажет слово «опровержение», или «трепетный», или «волнующий».
Михаил жванецкий + Новости
Михаил Жванецкий — о том, как мы добились того, что всем стало хуже. Михаил Михайлович Жванецкий, из книги «Мой портфель». Смотрите видео на тему «жванецкий лучшее видео» в TikTok (тикток). всё в порядке, свои рассказы прочитают писатели-сатирики Михаил Жванецкий, Михаил Задорнов. Самые свежие новости связанные с тематикой Михаил Жванецкий со всего Мира и России на сегодня.
Михаил жванецкий + Новости
Ему было 86 лет. Сатирик скончался в Москве. В прошлом месяце он объявил о прекращении публичных выступлений. О смерти Жванецкого сообщает "Дождь" со ссылкой на близких друзей сатирика. Эту информацию информационным агентствам подтвердили и его представители. Причина смерти Жванецкого не названа.
После этого произведения сатирика попали в репертуар Ленинградского театра миниатюр, а сам он стал заведующим по литературной части. Юмор по Жванецкому — "это редкое состояние талантливого человека и талантливого времени, когда ты весел и умен одновременно. И ты весело открываешь законы, по которым ходят люди". Но в основе этой "веселости" чаще всего лежит грусть, порой даже безнадега. У каждого свой самый любимый монолог Жванецкого. Отлично, Константин! А как не упомянуть монолог о раках? Сегодня Sputnik предлагает вспомнить мудрые и язвительные цитаты Жванецкого — на самые разные темы. Женщина — это создание, которое нужно любить.
Не умеешь любить — сиди и дружи! Настоящее одиночество — когда вы всю ночь говорите сами с собой и вас не понимают. Никогда не женись на женщине, с которой можно жить. Женись на той, без которой жить нельзя.
Я ходил через мост, несколько километров, чтобы найти дешевле столовую какую-то. Райкин не платил ни копейки! Я подошел к жене Райкина и говорю: «Руфь Марковна, я уезжаю.
Я не могу больше. У меня ни денег, ничего. Аркадий Исаакович говорит, что он от Министерства культуры израсходовал все деньги! Короче говоря, она с ним поговорила, и я получил 500 рублей. Это огромные были деньги.
А я пыталась доказать, что мне надо еще что-то. Начало такого разговора привело к двухнедельному скандалу. Это не такой скандал, что ты орешь, ругаешься, нет, мы препирались всё это время. Я говорила: "Вот видишь, если тебе нужно, ты идешь. А мне значит нельзя? Я не работаю. А я хочу!
90 лет назад родился писатель-сатирик Михаил Жванецкий
про возраст и женщин. Лучшие высказывания Михаила Жванецкого. Предлагаем вашему вниманию яркие, пронзительные, смешные, саркастичные, умные и порой жестокие высказывания самого известного сатирика постсоветского пространства. Высказывания Жванецкого Памяти короля Сатиры и Юмора 50 лучших цитат Михаила Жванецкого. Следует ожидать, что на концерте Михаила Жванецкого в Москве прозвучат лучшие произведения, созданные сатириком за сорокалетнюю творческую карьеру. 100 лучших миниатюр Михаила Жванецкого. Михаил Жванецкий про свободу, женщин, Украину и Россию. Михаил Жванецкий — о том, как мы добились того, что всем стало хуже.
Цитаты Михаила Михайловича Жванецкого
Судя по всему, в реальности сбылся второй вариант: в «Турникетах» сатирик с поразительной точностью предсказал события 2020 года, когда в мире вспыхнула эпидемия коронавируса. В конце мая 2020-го правительство Москвы постановило, что жители столицы могут выходить на улицу только по графику. Москвичам разрешили две шестичасовые прогулки с понедельника по пятницу с 8:30 до 14:30 или с 14:30 до 20:30, по выходным — один четырехчасовой променад. График прогулок для каждого дома был вывешен на сайте мэра Москвы. А вот что Жванецкий говорил со сцены в далеком 1982-м: «Если в гости — не забыть направление.
От своего дома оформляется командировка в гости: убыл — прибыл — убыл.
В этом, наверное заложено разнообразие людей. С этим невозможно жить. Хочется наказать, заставить. Заставить можно, но лучше, если он, как ты у меня, найдет свою дорогу. Но основные знания: грамматику, математику, поведение среди людей, он обязан суметь сформулировать. Во-первых, чего он хочет от них, и что он может дать им взамен. Просто, чтобы либо потребовать, либо подчиниться. Образование помогает терпеть унижения.
Образование помогает переносить пытки. Образование вызывает уважение в тюрьме. Образование — это значит жить. Я не знаю, как это у них получается, но образованный человек живет намного дольше и лучше. Я не сказал бы богаче кстати «богаче» пишется без «т», а в слове «лучше» после «у» идет «ч». То есть, с удовольствием образованный живет. Богатый созерцает, что он получает, а образованный сравнивает то, что видит, с чем-то внутри себя и не нуждается в лишнем.
Журавлева Валентина - Даёшь хрононавтику!
Кутанин Сергей 7 часов назад Хотя, может на то и фантастика, чтобы нам оторваться немного от жизненной реальности… Гарсиа-Виньо Мануэль - Любовь вне времени Евгений Павлов 7 часов назад Спасибо, просто стараюсь не испортить прекрасный текст замечательного автора-земляка. Мельников Павел - В Чудове Все было убедительно, красочно, жутковато до… финального твиста а-ля американские трэш-боевики про жутких угребищ,... Автор — Андрей Кононов, чтец — Андрей Моисеев. Да, тёзки, но фамилии, как и... SirAndriy - Невероятное счастье.
А потом долго ржет над ними!
Пессимист боится, что так оно и есть». Гораздо хуже, когда над тобой плачут». Бывает, что возраст приходит один».
Не стало Михаила Жванецкого. "РГ" вспоминает любимые афоризмы сатирика
Михаил Жванецкий — о том, как мы добились того, что всем стало хуже. Скончался писатель-сатирик Михаил Жванецкий. Михаил Жванецкий — о минусах хороших людей. Михаил Жванецкий 13 июня дал запланированный концерт в Киеве, и эхо этого выступления разносится до сих пор. Лучшие монологи Михаила Жванецкого мы собрали в рубрике «Маэстро Жванецкий.
«Не можешь любить — сиди дружи!»: 120 гениальных цитат Жванецкого
сатирика, любимого не одним поколением зрителей и читателей. В интернете набирает популярность ролик с миниатюрой, которую известный сатирик Михаил Жванецкий прочитал еще в далеком 1982 году. Главная» Новости» Жванецкий михаил концерт. Михаил Жванецкий — о минусах хороших людей. Михаил Жванецкий — о минусах хороших людей.