Кадр из фильма «Кто нибудь видел мою девчонку?». «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — никак не байопик, а мелодрама, основанная на действительно трагическом материале: так ведь кино вечно превращает трагедию в мелодраму. Узнайте, где посмотреть фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? онлайн на Кинопоиске. В 2014 году вышла ее книга «Кто-нибудь видел мою девчонку?
Кто-нибудь видел мою девчонку? 2020 смотреть онлайн бесплатно
Сергей и Кира — это история о двух молодых людях, считавшихся самой красивой и завораживающей парой на богемной сцене Петербурга в начале девяностых. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — экранизация одноименной книги Карины Добротворской, в которой она обращается к своему бывшему возлюбленному, легендарному кинокритику и сценаристу Сергею Добротворскому. В 2014 году вышла ее книга «Кто-нибудь видел мою девчонку? «Кто-нибудь видел мою девчонку?» мог стать нашим ответом Бертолуччи, посвящением Годару. Фильм был снят по мотивам книги Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку? Ктонибудь или кто нибудь видел мою девчонку.
Кто есть кто в фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
| кто нибудь видел мою девчонку? полностью | «Кто-нибудь видел мою девчонку?»: самый ожидаемый фильм «Кинотавра» оказался песней о недопитом чае. |
| Критики демонстративно ушли с фильма "Кто-нибудь видел мою девчонку?" | Главная страница» Мелодрама» Кто-нибудь видел мою девчонку? |
| «Кто-нибудь видел мою девчонку?» – главный скандал «Кинотавра» – выходит в прокат | header-menu__avatar. Кто-нибудь видел мою девчонку? |
Юлия Снигирь, Евгений Цыганов и другие на премьере фильма "Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Комментировать 0 Поделиться История трагической любви, откровенная исповедь и энциклопедия жизни петербургской творческой элиты 1990-х — всё это про книгу в письмах Карины Добротворской. В лихие 1990-е Карина и Сергей Добротворские считались самой красивой парой в среде петербургской богемы. Брак известного кинодеятеля и журналистки продлился шесть лет и закончился скандальным разрывом. Не успели улечься страсти, как через два месяца после развода Сергей умер от передозировки наркотиков. В его смерти во многом винили Карину, но больше всего изводил девушку один человек — она сама. Это не сюжет художественного романа, а описание реальной истории, рассказанной Кариной Добротворской в её мемуарах «Кто-нибудь видел мою девчонку?
Чувство вины много лет не давало её душевной ране полностью затянуться. Лишь в 2013 году, спустя 17 лет после трагедии, она решила хоть как-то облегчить свою боль, начав писать Сергею письма. Карина разложила по полочкам всю их совместную жизнь: знакомство, свадьба, первые годы брака и начало будущего разлада.
Трофименков — представитель старшего поколения российских кинокритиков. В фильме они неоднократно устраивают посиделки на кухне. Обязательные атрибуты подобных встреч — водка, соленые огурцы и дым сигарет. Любовь Аркус Фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку? Любовь Аркус — в фильме Лиза. Ее роль исполнила Мария Шалаева.
Лиза пригласила Добровольского публиковаться у себя в журнале, привезла ему на новоселье винтажный стол и спросила мнение о новом фильме Михалкова. Лиза — женщина с деловой хваткой, таков и ее прообраз. Аркус по-прежнему активно принимает участие в работе как «Сеанса», так и фонда. Она заинтересовалась проблемами людей с расстройством аутического спектра, когда познакомилась с Антоном Харитоновым. Он дал название вышедшему в 2012 году документальному фильму Аркус «Антон тут рядом». А в 2013-м был основан одноименный фонд. Режиссёры, киноцитаты и другие отсылки Фильм открывается эпизодом в петербургском кинотеатре «Аврора» работает и по сей день. Сергей и Кира смотрят «На последнем дыхании» Годара. Сергей увлечен Годаром, Кира — Сергеем.
Дело происходит в летний день, когда у Добровольского якобы день рождения это не соответствует действительности, Добротворский родился 22 января. Заканчивается картина Ангелины Никоновой в той же «Авроре». На входе в кинотеатр висит афиша фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?
Это маркетинговый ход героя : через порно дойти до глубины. У нас отличные культура и искусства, просто сюжет такой. Театральный режиссер ставит что-то умное и проникновенное, но реализоваться может только в роликах. Это кино о профессионализме и ответственности. Ставишь ли ты в Большом театре, снимаешь ли порноролик в Балашихе — делать это надо хорошо». В главной роли «самого глубокого человека на Земле», театрального режиссера Романа Петровича, который ставит спектакль в «Самом главном театре страны», снялся Александр Паль. Слишком тщательно работает герой, а нужен кассовый продукт, и вот уже на смену ему приглашают хваткого коллегу Хачатряна в исполнении Антона Лапенко.
В его образе многие увидели Константина Богомолова, который присутствовал на премьере «Глубже! Поскольку есть сцены с полуобнаженными актерами, где особенно комичен Владимир Симонов прекрасная актерская работа , а Роман Петрович появлялся в шапке, то кому-то это показалось пародией уже не на Богомолова, а на другого всем известного режиссера. Очень смешно прозвучала реплика: «А что русскому режиссеру бояться? Михаил Сегал уверяет: «Не было прототипов». Игорь Верник сыграл министра культуры. Возможно, Мединского. Тут уж дело в фантазии. Роль президента страны в очередной раз исполнил Игорь Угольников. Глава государства задается вопросом: не пора ли ему уходить. Фильм получился боевой и задорный, слегка распадающийся на фрагменты.
Все-таки Сегал — мастер короткого рассказа. Александр Паль - не любитель давать интервью. Он их просто избегает. Вы понимали, чего он хочет? Он четко ставит задачу.
Эти истории помогают, пока не слишком поздно, задуматься о собственной жизни и отношениях с близкими. И вещей с подобным психотерапевтическим эффектом пишут всё больше.
По мотивам мемуаров Добротворской режиссёр Ангелина Никонова сняла фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку? Главные роли в картине исполнили Аня Чиповская и Александр Горчилин. Те, кто лично знал Добротворского, были возмущены тем, как его показали на экране. По части искренности фильм явно проигрывает книге, в которой читатели всегда отмечали глубину переданных чувств. На «Кинопоиске» у картины едва набралось 6,5 балла из 10. Так или иначе, «Кто-нибудь видел мою девчонку? Это описание жизни культурного Петербурга 1990-х.
Кто-нибудь видел мою девчонку? (2021)
Драмы. Режиссер: Ангелина Никонова. В ролях: Александр Горчилин, Алексей Золотовицкий, Анна Чиповская и др. Фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? это русская драма по роману Карины Добротворской, действие которой развернётся в Петербурге. Сегодня мой отзыв о фильме "Кто-нибудь видел мою девчонку?" премьера которого состоялась в 2021 году. кто-нибудь видел мою девчонку? poster. Сергей и Кира — интеллектуалы, влюбленные в кинематограф. Он – уважаемый кинокритик, она – его студентка. Сразу дисклеймер – автор этой заметки больше не штатный сотрудник Condé Nast, поэтому может писать о фильме, основанном на книге Карины Добротворской, не впадая в неизбежный в противном случае конфликт интересов. Книга «Кто-нибудь видел мою девчонку? Сегодня, 4 февраля, в прокат выходит фильм Ангелины Никоновой «Кто-нибудь видел мою девчонку?» с Анной Чиповской, Александром Горчилиным и Викторией Исаковой.
“Кто-нибудь видел мою девчонку?” – биографическая драма о любви
Он — уважаемый кинокритик, она — его студентка. Они — самая красивая пара богемного Петербурга начала девяностых. Но счастливая романтическая история вдруг оборачивается жесткой драмой. Она уезжает в другой город, в другую жизнь, в другую любовь.
Но счастливая романтическая история обернулась жесткой драмой. Она сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода.
Кира не выдерживает и через какое-то время, собрав свои вещи, покидает Северную столицу. Сергей же остается здесь и вскоре умирает. С той поры проходит семнадцать лет. Она вполне довольна жизнью и делает хорошую карьеру, но сердце неспокойно.
Похоже, вы используете устаревший браузер, для корректной работы скачайте свежую версию 16 сентября 2020, 18:48 Фильм "Кто-нибудь видел мою девчонку? Фильм "Кто-нибудь видел мою девчонку? Картина Ангелины Никоновой про Сергея Добротворского и его жену Карину вошла в основной конкурс 31-го фестиваля "Кинотавр". Сценарист и режиссер картины Ангелина Никонова пожелала зрителям приятного просмотра и представила снявшихся в фильме артистов - Анну Чиповскую, Викторию Исакову и Александра Горчилина.
Кто есть кто в фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
| «Кто-нибудь видел мою девчонку?» Карины Добротворской | Издательство АСТ | «Кто-нибудь видел мою девчонку» именно по этой траектории и развивается. |
| Фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? (1952) смотреть онлайн в эфире телеканалов на | Вчера в кинотеатре "Иллюзион" состоялась премьера фильма режиссера Ангелины Никоновой "Кто-нибудь видел мою девчонку?". |
| В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?" | Фильм Ангелины Новиковой «Кто-нибудь видел мою девчонку?» наделала много шума еще до премьеры, состоявшейся 4 февраля 2021 года. |
| Кто-нибудь видел мою девчонку? (1952) | «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — никак не байопик, а мелодрама, основанная на действительно трагическом материале: так ведь кино вечно превращает трагедию в мелодраму. |
| Telegram: Contact @Fotogeniya | «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — российский фильм-биография по одноименной книге Карины Добротворской, составленной из писем ее умершему мужу. |
Кинокритик как объект эротической фантазии. Павел Матяж о фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
Сделавшая знатную интернациональную карьеру в глянце, Кира Виктория Исакова в Париже будущего, в котором они с Сережей, увы, не оказались, плачет у окна без потерь для макияжа, кормит нормандскими устрицами другого Сережу Юра Борисов , перебирает в уме, словно луки для дефиле, былое и думы. Про Добротворского из фильма ничего непонятно, зато в Ленинграде белые ночи, а в Нормандии бескрайние дали. В этом кино кинокритика — профессия и призвание — показаны, как вид вредительства и паразитизма. Феномен токсичной любви тоже подан пресно и остывшим, подернутым, как вчерашняя манная каша, пленочкой из клише и благоглупостей: после секса тут натягивают джинсы, не подмывшись, а в душе, конечно, закрывают глаза; по улицам бегут, а не ходят, и еще у всех кружится голова — от восторга и от похмелья. Похмелье обычно сопровождается легкой тошнотой. Тошнота — горьким послевкусием. А оно, в свою очередь, неприятным запахом изо рта, то есть душком. Как эстетически, так и этически. Перезаложив за воротник накануне, поутру мы обычно задаем себе вопрос — зачем я пил? Кино Никоновой настолько выпуклое в своей 3D-вульгарности, что себя мы спрашиваем: зачем я смотрел?
Наоборот, в последней ипостаси Карина мужа не знала ну или почти не знала до самого конца. А в остальных - это же прекрасно, правда? Быть молодой, успешной, талантливой, любимой лучшим парнем на свете, маниакально влюбленным в кино и знающем о нем все. Вместе писать, тусить с такими же интересными людьми из числа ярких молодых интеллектуалов. И говорить-говорить-говорить о том, что вам обоим интересно. А еще, смотреть вместе ты так любишь эти фильмы. Это же было начало девяностых, время прихода видеомагнитофона. Пересматривать классику, нуар, авторский кинематограф, разбирая по косточкам тропы, мизансцены, режиссерские приемы и особенности актерской игры, работу оператора, интересные сценарные ходы. Когда вам есть. Обещать - не значит исполнить. В то время, как она продолжила двигаться вперед и выше, раскрывать потенциал, оттачивать и шлифовать профессионализм, обзаводиться связями и лелеять расцветающую женственность, он спустился ступенькой ниже. Ну потому что любовь живет три года, такая, яростная и яркая, а дальше начинается отчасти привычка, уже не дающая в тех объемах эндорфинов. А без них плохо. То, что продолжала получать она, хотя бы из других источников: дружеского общения, профессиональной востребованности, женских штучек, вроде красивой одежды - катастрофически не хватало ему, изначально настроенному на больший хардкор. И в его жизнь начал возвращаться алкоголь, изгнанный оттуда с началом серьезных отношений с этой женщиной.
Такая ситуация может произойти в реальной жизни. Еще одной идеей фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку» является мысль о том, как важно суметь выстроить личное счастье, принимать недостатки другого человека, мириться с ними, замечать и ценить его отношение. Однако не менее важно уметь отпустить человека, когда отношения с ним зашли в тупик, выстраивать новую жизнь и не жалеть об ушедшей любви. В противном случае попытками наладить то, что восстановить уже невозможно, можно только усугубить ситуацию, причинить себе и другому человеку не только моральные, но и реальные физические травмы как это произошло в эпизоде с избиением Сергеем Киры. Судьба главной героини показана в фильме без прикрас: сначала она связывает жизнь с зависимым человеком, усугубляет его болезнь, сама порой становится причиной его срывов. Затем она оставляет мужчину ради мести и стремления к красивой жизни. Переживая личную драму, женщина ломает судьбы окружающих ее мужчин, заставляя их страдать от своего безразличия. Однако у зрителей фильма не возникает желания осудить Киру за подобное поведение, они вместе с ней переживают трагедию изнутри, задумываются о том, как поступили бы сами на ее месте. Становится понятно, что не стоит голословно осуждать человека за безнравственные поступки и «неправильную» жизнь, не зная его судьбы и причин такого поведения. В фильме описываются два жизненных периода одной женщины.
Возникало ощущение, что тем самым я тебя предаю. Или с кем-то делю. И вдруг — я заговорила. Что это? Потому ли, что я стала тебе и о тебе писать, понемногу выпуская своих демонов? Или потому, что я влюбилась? Сегодня я видела Таню Москвину — впервые за много лет. Вы вместе учились в институте, ты восхищался мощью ее критического дара и способностью ничего и никого не бояться. Однажды, когда мой сын Иван был еще совсем маленьким, Москвина пришла ко мне в гости. Иван внимательно посмотрел на ее яркое асимметричное лицо. Она, как и я, перенесла в юности неврит лицевого нерва. Что из меня теперь не выйдет красивой женщины и что это для меня куда большая драма, ее не занимало. То, что такое обычно не говорят маленьким детям, ей и в голову не приходило. Так она жила — ни в чем никаких ограничений. Ты свою бунтарскую природу мучительно укрощал, к тому же был деликатен и не любил задевать людей. А Танька позволяла себе всегда и во всем быть собой и ничего не делать наполовину. Если бутылка водки — то до дна. Если страсть — то до победного конца. Если ненависть — то до самых печенок. Она умела быть так упоительно свободной и так одержимо неправой, что ты немного ей завидовал. Она тебе всегда отдавала должное, как будто ваша группа крови, замешанная на питерском патриотизме, была одинаковой. Сегодня Москвина рассказала мне, как ты впервые показал ей меня — в библиотеке Зубовского института на Исаакиевской, 5, куда вы с ней два раза в неделю ходили в присутствие. Она очень интересуется рок-культурой. Но он уже явно был влюблен. Ну да, рок-культура, конечно. Тогда было модно рассуждать про молодежную культуру. Он был первым рокером, чью кассету я слушала по десять раз на дню, еще не зная, как он золотоволос и хорош собой. Эта захлебывающаяся студенческая работа понравилась руководительнице критического семинара Татьяне Марченко. Она показала ее Якову Борисовичу Иоскевичу, который вместе с тобой делал сборник статей о молодежной культуре. Меня вызвали на Исаакиевскую — на встречу с вами обоими. Я готовилась к этой встрече, безжалостно завивала длинные волосы горячими щипцами, румянила щеки ватой, густо красила ресницы тушь надо было развести слюной и слоями накладывала тональный крем. Зачем я это делала — понятия не имею, моя кожа была идеально гладкой и косметики не требовала. Но мне с детства казалось, что можно быть лучше, красивей, хотелось преодолеть разрыв между тем, какой я была на самом деле и какой могла бы быть, если б… Если б что? Ну хотя бы волосы были кудрявей, глаза больше, а щеки румяней. При этом я надела джинсы с шестью молниями — молодежная культура все-таки. Не жук чихнул. Я была уверена, что ты будешь меня хвалить, ведь не каждую студентку третьего курса собираются печатать во взрослом научном сборнике. Ты вошел на кафедру, смерил меня ледяным взглядом я спросила себя, помнишь ли ты нашу встречу на Фонтанке и высокомерно сказал: — Я не поклонник такого стиля письма, как ваш. Я молчала. Да и что можно было ответить? Я-то считала, что написала нечто и вправду классное. И вообще, не я сюда напросилась, вы меня позвали. Очень сопливо. Много штампов. И к тому же это надо будет в два раза сократить, — произнося всё это, ты почти на меня не смотрел. Я продолжала молчать. В этот момент на кафедру вошел Яков Борисович. Прекрасная работа, прекрасная. Очень украсит наш сборник — написано так страстно и с такой личной интонацией. Помню, что я испытала благодарность ему и обиду на тебя, который в этот момент равнодушно смотрел в окно. Текст я действительно сократила вдвое. Тебе этот финал казался глупым, а мне — принципиальным, потому что мне хотелось сохранить эту личную интонацию. Обида долго не проходила, я не могла забыть, как ты со мной обошелся. Но цену этому занудству я уже начала понимать. Я начинаю письмо и теряюсь — как мне к тебе обращаться? Я никогда не называла тебя Сережей или Сережкой. И уж точно никогда не говорила — Сергей. Впрочем, едва ли; скорее всего, я избегала имени, потому что уже понимала, что между нами существует пространство, где отчество не предполагается. Я никогда не обращалась к тебе по фамилии, хотя другие твои девушки — до меня — это делали. А может быть, просто от ревности. До меня только недавно дошло, что никого из своих любимых мужчин я не могла называть по имени, словно боясь коснуться чего-то очень сокровенного. И меня никто из них не называл в глаза Кариной, всегда придумывались какие-то нежные или забавные прозвища. Но когда все-таки называли, то это задевало меня как что-то почти стыдное. А может, мне просто были необходимы имена, которые были бы только нашими, — никем не истрепанные. Когда мы начали жить вместе, то довольно скоро стали называть друг друга Иванами. Почему Иванами? Ужасно жаль, я совсем не помню. Не помню, как и когда это имя пробралось в наш словарь. Всегда в мужском роде. И помню, как мы однажды стали смеяться, когда я впервые назвала тебя Иваном в постели. Ты ведь не любил говорить в постели? И еще помню, как твоя мама, Елена Яковлевна, ревела в телефонную трубку: — Ты ведь сына Иваном назвала, да? В честь Сережки? Это было в тот день, когда я узнала о твоей смерти. Сейчас мне кажется, что я влюбилась с первого взгляда. И что каждая следующая встреча была особенной. На самом деле в то время я была влюблена в другого, чью систему ценностей безоговорочно принимала. Я тебя остро чувствовала, это безусловно. Но прошло еще несколько лет, прежде чем я осознала, что это любовь. Случилось это, когда ты читал у нас лекции по истории кино, подменяя Якова Борисовича Иоскевича. Я училась на последнем курсе, значит, мне было года двадцать два. А тебе, соответственно, — тридцать, вполне серьезный возраст. Лекции Иоскевича нам нравились, но казались уж слишком заумными. Когда вместо него пришел ты и сказал, что Яков Борисович заболел и что ты проведешь несколько занятий, мы обрадовались. Ты нас ошеломил — как ошеломлял всех своих студентов. Нервной красотой, завораживающей пластикой рук, необычным сочетанием развинченности и собранности, энергией, эрудицией. Нам казалось, что ты перебрал по крошечным кубикам всю историю кино и выстроил ее заново по собственным законам. Первая твоя лекция длилась часа три, но никто не устал и не отвлекся. Иначе не получается. Мы влюбились. В аудитории сидели одни девушки. Ты с нами не заигрывал, не шутил, не демонстрировал свое блистательное чувство юмора. Мне снова мерещилась надменность, которая меня в тебе пугала. Но как только ты вошел в аудиторию, мне показалось, что между нами есть какая-то особая тайная связь. А как же, ведь была история с моим текстом про молодежную культуру. И я ходила на премьеру твоего спектакля и видела тебя с раскрашенным лицом в роли живого трупа. И у нас столько общих знакомых. И все-таки ты оглянулся тогда на Фонтанке и увидел, что я тоже оглянулась. Ты вспоминал, как я, будучи старостой курса, положила перед тобой на стол журнал и показала пальцем с обкусанным ногтем, где надо расписаться. Я это тоже помню. Ноготь был страшный — я не приучена была делать маникюр и очень стеснялась своих неухоженных рук. Я тебе нравилась? Накручивала волосы на палец и строила глазки. Я старался на тебя не смотреть, потому что не мог сосредоточиться. А я смотрела на тебя не отрываясь. Сегодня вспоминала, как Трофим, Миша Трофименков, рассказывал, что это он меня тебе подарил. Так и было — задолго до того, как начался наш с тобой роман. Однажды Трофим сказал, что ты мной всегда восхищаешься, поэтому можно выкинуть милую глупую шутку — перевязать меня ленточкой и привести к тебе на день рождения. Как подарок.
кто-нибудь видел мою девчонку?
В 2014 году вышла ее книга «Кто-нибудь видел мою девчонку? Если раньше, когда меня спрашивали что прочитать/посмотреть в жанре биографии, я говорила "не знаю, может ", то сейчас не задумываясь-" Кто-нибудь видел мою девчонку? Дорогие гости нашего сайта, хотим сообщить, что вы можете смотреть онлайн Кто-нибудь видел мою девчонку? Я Скрываюсь под ДЕВУШКА в Майнкрафт. В 2014 году вышла ее книга «Кто-нибудь видел мою девчонку?
Влюбленные Снигирь с Цыгановым, Чиповская и другие на показе «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
Борис Титов оценил возможность отмены ИП в России. В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?" с Анной Чиповской, Викторией Исаковой и Александром Горчилиным. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — экранизация одноименной книги Карины Добротворской, в которой она обращается к своему бывшему возлюбленному, легендарному кинокритику и сценаристу Сергею Добротворскому. header-menu__avatar. Кто-нибудь видел мою девчонку? «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — предельно откровенная исповедь сильной женщины, безжалостная к себе и окружающим. Читать онлайн «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию).
Карина Добротворская: Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже
И только спустя семнадцать лет красивая и успешная Кира осознает, что нет у нее больше шансов на счастье, так как ее сердце навеки отдано Сергею. Фильм-биография об отношениях кинокритика и сценариста Сергея Добротворского и его жены Карины. Картина является экранизацией книги Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку?
Во-первых, я прошу съемочную группу уйти с площадки, чтобы на месте остался необходимый минимум — обычно это только оператор и фокус-пулер. Также прошу никого не собираться у плейбэка. Потому что необходимо, чтобы актеры расслабились и не думали о лишнем. Понятно, что в таких сценах важно, чтобы актер доверял режиссеру. В этом плане мои предыдущие работы пригождаются, потому что актеры понимают, что я не перейду грань — не буду показывать наготу ради наготы.
Важно, чтобы они знали: все откровенные сцены оправданны. Какие у вас есть правила на площадке? Я бы хотела ввести для актеров правило запрета мобильных телефонов на съемочной площадке смеется. Мы все, к сожалению, уже интернет-зависимые, читаем соцсети, пролистываем ленту, комментарии, думаем, что это не отвлекает, но на самом деле это очень мешает. Сергей и Карина Добротворские были одной из самых популярных пар среди богемного Петербурга девяностых. Но большинству зрителей страны они неизвестны. Почему фильм будет актуален для них?
О чем эта картина? Уже с начала проката я вижу, что фильм отзывается в сердцах очень многих разных людей, от 15-летних девушек до взрослых мужчин. Они видят в фильме свою боль, любовь, отношения. Фильм важен, потому что он учит нас ценить то, что мы имеем, учит нас прощать, заставляет нас задуматься о нашей способности любить. В том числе и уходить из созависимых отношений с партнером? Я уверена, что даже созависимые отношения могут трансформироваться в здоровые, если хотя бы один из пары сделает попытку полюбить — не требовать, не пытаться изменить человека, а принять его таким, какой он есть, дать ему максимальное количество любви. Я верю в исцеляющую силу любви.
Любить — это страдать? Любить — это большая радость. Для обоих. Смотрите драму «Кто-нибудь видел мою девчонку? На ваш взгляд, сегодня в России есть кинокритика, которая способна уничтожить автора и фильм на уровне слуха о том, что он плохой?
Обида долго не проходила, я не могла забыть, как ты со мной обошелся. Но цену этому занудству я уже начала понимать. Я начинаю письмо и теряюсь — как мне к тебе обращаться? Я никогда не называла тебя Сережей или Сережкой.
И уж точно никогда не говорила — Сергей. Впрочем, едва ли; скорее всего, я избегала имени, потому что уже понимала, что между нами существует пространство, где отчество не предполагается. Я никогда не обращалась к тебе по фамилии, хотя другие твои девушки — до меня — это делали. А может быть, просто от ревности. До меня только недавно дошло, что никого из своих любимых мужчин я не могла называть по имени, словно боясь коснуться чего-то очень сокровенного. И меня никто из них не называл в глаза Кариной, всегда придумывались какие-то нежные или забавные прозвища. Но когда все-таки называли, то это задевало меня как что-то почти стыдное. А может, мне просто были необходимы имена, которые были бы только нашими, — никем не истрепанные. Когда мы начали жить вместе, то довольно скоро стали называть друг друга Иванами.
Почему Иванами? Ужасно жаль, я совсем не помню. Не помню, как и когда это имя пробралось в наш словарь. Всегда в мужском роде. И помню, как мы однажды стали смеяться, когда я впервые назвала тебя Иваном в постели. Ты ведь не любил говорить в постели? И еще помню, как твоя мама, Елена Яковлевна, ревела в телефонную трубку: — Ты ведь сына Иваном назвала, да? В честь Сережки? Это было в тот день, когда я узнала о твоей смерти.
Сейчас мне кажется, что я влюбилась с первого взгляда. И что каждая следующая встреча была особенной. На самом деле в то время я была влюблена в другого, чью систему ценностей безоговорочно принимала. Я тебя остро чувствовала, это безусловно. Но прошло еще несколько лет, прежде чем я осознала, что это любовь. Случилось это, когда ты читал у нас лекции по истории кино, подменяя Якова Борисовича Иоскевича. Я училась на последнем курсе, значит, мне было года двадцать два. А тебе, соответственно, — тридцать, вполне серьезный возраст. Лекции Иоскевича нам нравились, но казались уж слишком заумными.
Когда вместо него пришел ты и сказал, что Яков Борисович заболел и что ты проведешь несколько занятий, мы обрадовались. Ты нас ошеломил — как ошеломлял всех своих студентов. Нервной красотой, завораживающей пластикой рук, необычным сочетанием развинченности и собранности, энергией, эрудицией. Нам казалось, что ты перебрал по крошечным кубикам всю историю кино и выстроил ее заново по собственным законам. Первая твоя лекция длилась часа три, но никто не устал и не отвлекся. Иначе не получается. Мы влюбились. В аудитории сидели одни девушки. Ты с нами не заигрывал, не шутил, не демонстрировал свое блистательное чувство юмора.
Мне снова мерещилась надменность, которая меня в тебе пугала. Но как только ты вошел в аудиторию, мне показалось, что между нами есть какая-то особая тайная связь. А как же, ведь была история с моим текстом про молодежную культуру. И я ходила на премьеру твоего спектакля и видела тебя с раскрашенным лицом в роли живого трупа. И у нас столько общих знакомых. И все-таки ты оглянулся тогда на Фонтанке и увидел, что я тоже оглянулась. Ты вспоминал, как я, будучи старостой курса, положила перед тобой на стол журнал и показала пальцем с обкусанным ногтем, где надо расписаться. Я это тоже помню. Ноготь был страшный — я не приучена была делать маникюр и очень стеснялась своих неухоженных рук.
Я тебе нравилась? Накручивала волосы на палец и строила глазки. Я старался на тебя не смотреть, потому что не мог сосредоточиться. А я смотрела на тебя не отрываясь. Сегодня вспоминала, как Трофим, Миша Трофименков, рассказывал, что это он меня тебе подарил. Так и было — задолго до того, как начался наш с тобой роман. Однажды Трофим сказал, что ты мной всегда восхищаешься, поэтому можно выкинуть милую глупую шутку — перевязать меня ленточкой и привести к тебе на день рождения. Как подарок. Я открыла рот.
Да он меня всегда презирал! Но сказано — сделано. Трофим привез меня в квартиру на Наличной. У тебя горели глаза, от тебя било током не знаю, был ли ты пьян или что-то другое. Ты устроил из трофимовского подарка целый спектакль, весь вечер хватал меня за руку и подводил к кучкам знакомых и незнакомых людей: — Это Карина, мне ее подарили. Она теперь моя. Правда, красивая? Помню, что там была твоя жена Катя, которая громко смеялась и подыгрывала тебе. Не думаю, что ей на самом деле было смешно.
Потом еще год или два, где бы мы с тобой ни встречались, ты в шутку говорил: — Это моя девчонка! Мне ее подарили. Мы были совсем пьяные. В начале нашего романа мы всё время были пьяные, иначе нам не удалось бы разрушить столько барьеров сразу и так отчаянно кинуться друг к другу. Не помню, где и как мы в тот день начали пить. Не помню, что именно мы пили — наверняка какую-то гадость, а что еще все мы тогда пили? Не уверена, что существовала хотя бы еще одна страна, в которой этот приторный липкий напиток пили литрами и закусывали соленым огурцом. В тот день мы оказались одни в квартире твоего приятеля. Что пили, обычно не запоминаю.
А вот как я была одета — не забываю никогда. На мне была длинная косого кроя черная юбка из жесткого жатого хлопка, широченный черный пояс стягивал несуществующую талию, белая хлопковая блузка в мелкий черный горошек — всю эту красоту я привезла из Польши, куда ездила по студенческому обмену. Заграничная роскошь, пусть и социалистического происхождения. Эти югославские туфли были мне малы на два размера — я купила их у маминой подруги, вернувшейся из загранпоездки. Туфель моего сорокового размера тогда и вовсе не существовало, но невозможно же было из-за такой ерунды, как размер, отказаться от подобной красоты! Я вечно чувствовала себя сестрой Золушки, прихрамывающей в чужом башмачке. Как и многие советские девушки, я изуродовала ступни неправильной тесной обувью. Может быть, поэтому я сейчас скупаю туфли всех цветов и форм, выстраиваю их стройными рядами и счастлива от одного сознания, что они у меня есть. Сорокового, сорокового с половиной и даже сорок первого размера!
Мы стояли на кухне, я опиралась на подоконник. Ты был ниже меня ростом и смотрел на меня восторженно и в то же время отстраненно. Дотронулся до моих длинных волос — как будто проверял, из чего они сделаны. Положил руки мне на грудь — так осторожно, словно грудь была хрустальная. Стал очень медленно расстегивать блузку. В нем моя и без того не маленькая грудь казалась какой-то совсем порнографической — и одновременно почти произведением искусства. Я опустила глаза и посмотрела на нее как будто твоим взглядом. И, кажется, впервые ощутила, что грудь у меня и в самом деле красивая. У меня коленки дрожали и внизу живота всё сжималось до острой боли — я не помню более эротического момента в моей жизни.
Ты аккуратно и сосредоточенно накрыл ладонями обе груди и произнес, почти как заклинание: — Это всё слишком для меня, слишком. Едва прикасаясь губами, ты поцеловал меня в каждую грудь несколько раз — тебе почти не пришлось наклоняться. Я стояла неподвижно. Не помню даже, подняла ли я руки, чтобы тебя обнять. По-моему, нет. Спросила: — Что — слишком? Слишком красивая. Эта грудь. Эта кожа.
Эти глаза. Эти волосы. Неужели это всё для меня? И еще ты спросил: — У тебя ведь есть кто-то, кому это принадлежит, да? Секса у нас с тобой в тот день не было, да и не могло быть, потому что — ты был прав — я по-прежнему принадлежала бородатому философу, которого все называли Марковичем. Он, кстати, приехал в тот день и по-хозяйски увел меня, всё еще дрожащую изнутри от твоих касаний.
С её стороны расчёт и поиск выгоды, а вот он любил наверное до смерти. По итогу книга прочитана, положительных эмоций нет.