' Действительно, существует обширная литература, стремящаяся продемонстрировать. что либертарианство обеспечивает максимально аффективное использование ресурсов.

Левый либертарианство включает в себя те либертарианские убеждения, которые утверждают, что природные ресурсы Земли принадлежат всем на равноправной основе, независимо от их собственности или коллективной собственности. именно потому, что их трудно признать субъектами, т.е. это как раз та проблема, о которой я говорю (просто я иду чуть дальше и распространяю это на всех людей). Основные программные положения либертарианской партии в любой стране мира (как и их общее мировоззрение в целом) до неузнаваемости отличаются от более привычных для каждого обывателя идей политического истэблишмента. Капитализм и свободный рынок описывают экономические условия, которые возникнут или будут доступны в либертарианском обществе, но не раскрывают полностью других аспектов либертарианства.

ЛИБЕРТАРИАНСТВО. Отличие от Либерализма. Что нужно знать о либертарианстве.

С другой же стороны, мы можем представить себе в этот момент расу сверхразвитых инопланетян, наблюдающих из космоса за землёй. И вот, они смотрят на Рим с полным пониманием того, что при желании могут абсолютно легко поработить всех его жителей. Но они не делают этого в силу каких-то своих соображений. Они могут это сделать, но не делают, разрешая Риму существовать. Вспоминается та самая аналогия с рабом. За тем лишь исключением, что тут раб даже не знает о своём рабском статусе как-будто бы он из-за травмы потерял память, а хозяин пока не рассказал ему всю правду. И вот, раб продолжает жить, оставаясь в полной власти своего господина и с не менее полной уверенностью, что он свободен. На это я отвечу так: априори мы не можем знать всей истины об окружающем мире.

С возросшей популярностью философия обрела нынешнюю форму. Этому способствовали экономисты двадцатого века: «отец» анархо-капитализма Мюррей Ротбард , идеолог минархизма Роберт Нозик , теоретик либертарного социализма Ноам Хомский , основоположник джорджизма Генри Джордж и другие. Чего хотят либертарианцы? Не имеет значения, к чему стремится человек, важно, к каким способам он прибегает. Люди строят свою жизнь, как хотят, и объединяются в коллективы, которые тоже сотрудничают на добровольной основе. Любые постулаты, за исключением NAP, запрещены: даже расисту позволено быть расистом, пока он находится в своем кругу и не вторгается в чужие. Не что иное, как покушение на частную собственность, требующее искоренения при ликвидации государства или минимизации для содержания органов правопорядка; по джорджизму — единый налог на землю. Принудительная мобилизация нарушает фундаментальное право человека — на жизнь. Соответственно, одобрена только контрактная служба. Использование военных сил вне рамок самообороны не допускается. Все СМИ свободны в избрании точки зрения. В искусстве разрешены любые способы выражения, не несущие угрозы другим людям. Стандарты и штампы, политическая пропаганда при обучении, ограничение коммерческого учебного сектора — разновидности вмешательства, из-за которых государство изживается из образовательной системы. Если человек осознанно подвергает себя риску — не пристегивает ремень безопасности в автомобиле, употребляет наркотики, занимается проституцией и так далее, — это удел его воли, а не законодательных актов. Здесь затрагивается полноценность двух прав: на собственность и самозащиту ответное насилие не расценивается как «нападение». Законы, притесняющие свободную торговлю, нарушают концепцию «laissez-faire», следовательно, подлежат отмене. Лишь обладатель имеет такую привилегию. Если он пожелает сделать эвтаназию или принять медикаменты, связанные с риском, никто не вправе ему препятствовать. Либертарианец, либерал, анархист. В чем разница? Либертарианство, грубо говоря, «еще не анархизм». Анархизм — это следующая и крайняя ступень раскрепощения. Взгляды анархистов сильно ориентированы отрицание любых авторитетов , тогда как либертарианство намного адаптивнее. Пожалуй, в некоторых случаях его даже можно спутать с либерализмом , но сегодня пропасть между ними так глубока, что уровень схожести не превышает уровня различия. И либерализм, и либертарианство приходятся «дальними родственниками» друг другу, но либерализм не ставит во главу угла «принцип ненападения», признает необходимость государства как института, что в корне меняет подход. Создано с помощью сервиса meme-arsenal. Вторые критикуют первых за попытки «разместить всех в одной избе» вместо того, чтобы позволить выбирать себе «избу», а первые обличают вторых во фривольности суждений, подрывании достижений цивилизации и призывах к возвращению общинного, пусть и усовершенствованного, строя. Либертарианство в Узбекистане: а было ли? Из школьного курса истории мы знаем, что формы правления в Средней Азии вплоть до двадцатого века определялись правом сильного. Будь то монархия, набеги кочевников, протекторат Российской Империи или советский режим, ничто не создавало благоприятную среду для развития течений, хоть отдаленно похожих на либертарианские. Разумеется, крайнее засилье рождало оппозицию, но не факт, что та воплощала либертарианские ценности. Напротив, дело часто сводилось к борьбе традиционалистов и захватчиков. А традиционный уклад жизни в Средней Азии, особенно вкупе с религией, ставит в приоритет коллективное над личностным, что также противоречит либертарианству. Отдельно упомянем движение, давшее мощный толчок к либерализации, — джадидизм , или тюркский модернизм. Ориентируясь на взгляды основателя течения, крымскотатарского политика- пантюркист а, публициста и культурного деятеля Исмаила Гаспринского , джадиды Средней Азии впервые массово подняли вопрос о человеческой свободе и основательно пересмотрели Коран. В результате, они заключили, что ислам не отрицает волю и самопринадлежность, одобряет просвещение, поддерживает равноправие женщин и мужчин, не конфликтует с другими религиями и не отвергает иные государственные порядки, помимо монархических.

Вопрос же о том, что дом имеет культурную ценность для многих людей вокруг. Или их мнение никого не интересует? Мнение людей вокруг может учитываться посредством широких договоренностей. На муниципальном или районном уровне можно заключить договор, что никто ничего не сносит без разрешения ТСЖ. Или, например, какого цвета гирлянды вешать на Рождество. Если же у тебя есть во владении частная собственность без каких-либо ограничений, то у тебя есть полное моральное право эту собственность уничтожить. Как Бэнкси пропустил свою картину через шреддер. Хотя это неудачный пример — он уже перестал быть ее собственником в момент совершения сделки. Как Гоголь сжег последний том Мертвых душ. А как либертарианцы обойдутся с государственной собственностью? Земля, предметы искусства, ресурсы? Это будет распродано в частную собственность? А кто станет тогда выгодообладателем? Приватизация ранее национализированной собственности — это больной и сложный момент. Государство уже украло эти ресурсы и отмыло их источник так, что восстановить собственника становится невозможно. Простым решением было бы выставить госсобственность на аукцион среди легитимных истцов на эту собственность, продать ее участникам, предложившим самую высокую цену, а деньги поделить. Найти справедливое решение в каждом отдельном случае, мне кажется, это задача на много лет. Например, если совки отобрали семейную усадьбу в 1917, и ты можешь доказать, что ты наследник той жертвы, то собственность должна быть твоя. Как доказать кому принадлежит БАМ или «Норильский никель» — гораздо сложнее вопрос. Для таких вещей предложение Навального обложить их налогом на «приватизацию 90-х» звучит довольно разумно Устойчива ли либертарианская модель к сознательной массовой агрессии? К примеру, часть людей тайно объединилась и напала на другую. Если у другой части нет ресурсов для защиты, то она проиграет. Допускает ли либертарианство наличие частные оборонительных армий? Обороняться гораздо проще, чем нападать. Именно поэтому Северная Корея или Талибан до сих пор существуют. Одна «грязная» бомба может остановить практически любые попытки нападения. Впрочем для коллективной самообороны прекрасно существуют военные альянсы. Тот же НАТО изначально создавался для обороны маленьких стран от агрессии больших. Жалко, что создатели не либертарианцы и используют этот ресурс во зло. Ну и африканские страны знают, что стать президентом проще всего, если ты — генерал, и у тебя есть солдаты, которые подчиняются приказу. Поэтому нужно вооружать население. Но остановить власть от захвата твоего штата — вполне. А почему в США запрет гражданского оружия не спасает от большого количества убийств и шутингов? Наличие или отсутствия оружия никак не коррелирует с количеством убийств и шутингов. Если посмотреть по отдельным штатам, то в США всего четыре штата ответственны за основную массу шутингов.

И вот, раб продолжает жить, оставаясь в полной власти своего господина и с не менее полной уверенностью, что он свободен. На это я отвечу так: априори мы не можем знать всей истины об окружающем мире. Римляне были знакомы лишь с тем, что было дано им в ощущениях, поэтому и считали себя свободными до тех пор, пока не не было доказано обратное. Пока инопланетяне не прилетели и не поработили в Рим, у римлян есть все основания считать себя свободными. Свобода — не абсолютна, но субъективна, она целиком и полностью держится на уверенности в собственной политической независимости через принадлежность соответствующему обществу. Республиканский тезис состоит в том, что только через такую принадлежность может быть гарантирована независимость, так как даже если вы тиран, вы вынуждены находиться во власти случая, интриг ваших подданных и прочего, а главное — вы не реализуетесь как политическое существо, следовательно, не реализуетесь как человек. Если вы, ваше общество, сможет быть и действовать как свободное, то нет никаких оснований отказывать вам в праве считать себя таковыми. Другой вопрос в том, на чём эта уверенность основана: одно дело — закрывать глаза на воображаемых инопланетян в космосе, другое — на вполне определённых и существующих наверняка представителей государства.

Значение слова «либертарианство»

Не бунт против всякой власти; Не принятие альтернативного образа жизни. Либертарианство прославляет индивидуальную свободу, частную собственность, мирную деятельность, добровольное взаимодействие, невмешательство, финансовую неприкосновенность, ответственность, свободный рынок, свободу мысли и свободное общество. Насилие может быть применено только против человека, совершающего такое насилие, то есть только в качестве защиты от агрессии другого. В общем, никакое насилие не может быть применено против не агрессора. Вот фундаментальное правило, из которого можно вывести весь корпус Либертарианской теории». Принцип ненападения направлен на то, чтобы запретить кому-либо посягать на свободу другого. Это основная предпосылка и стержень философии либертарианства. Агрессия — это инициация неконсенсивного насилия, угроза неконсенсивного насилия или обмана. Инициация агрессии против личности или собственности других людей всегда неправильна. Сила оправдана только для защиты или возмездия, но не является необходимой. Как либертарианство помогло бы обществу?

Если бы мир стал следовать философии либертарианства, то люди стали бы жить свободнее.

Но в то время как часть либертарианцев считает, что для обретения молодым человеком субъектности ему достаточно только заявить о ней, другая часть - что этому должно предшествовать нечто более существенное - например, обретение материальной независимости от родителей. Допустимость либертарианской партийной деятельности Не все либертарианцы согласны, что либертарианские партии вообще должны существовать. Самый известный задокументированный спор на эту тему состоялся между Мюрреем Ротбардом и Сэмюэлем Эдвардом Конкином Третьим. Либертарианцы-противники участия либертарианцев в обычной сегодняшней политической жизни не мешают либертарианцам-сторонникам такого участия. Одни вступают в либертарианские партии, другие - нет. Положение либертарианцев на диаграмме Нолана Диаграмма Нолана - это популярная схема политического спектра, предложенная американским либертарианцем Дэвидом Ноланом в 1969 году. В стремлении избежать традиционного, но бесполезного Нолан предложил классифицировать политические взгляды по двум основным критериям - по уровням личной и экономической свободы.

В итоге возникает плоскость, где на одной оси отложено отношение человека к экономической свободе от левых до правых, в сугубо экономическом смысле , а на другой - к личной свободе от авторитаризма до либертарианства. Получившуюся диаграмму можно разделить на сектора, соответствующие разным политическим философиям. Скажем, консерваторы чаще выступают за большую экономическую свободу, но также и за вмешательство государства в сферу личной свободы например, наказание за употребление наркотиков. Либертарианцы выступают за максимальный уровень личной и экономической свободы, считая вредным и неправильным государственное вмешательство в деятельность людей. К этому сектору на диаграмме Нолана относится, в частности, и позиция Либертарианской партии России. Австрийская экономическая теория, наоборот, не имеет нормативного характера, являясь инструментом познания причинно-следственных связей в экономике. Михаил Светов — одна из самых харизматичных личностей в либертарианском движении, а Павел Дуров — самый известный в России либертарианец. Человечество находится в рабстве у организованных преступных группировок, называющих себя «государствами».

Павел Дуров Может, кто-то даже слышал распространенный мэм: «С уважением, ваш коллега, белый либертарианец. Михаил Светов — самый харизматичный либертарианец в России. Именно, после вдохновенного, зажигательного выступления Михаила Светова на митинге против РосКомНадзора и за Телеграм и свободный интернет многие люди в России узнали о существовании либертарианцев. Посмотрите: Так, что же всё таки такое это либертарианство? Если кратко: Либертарианство — это свобода для каждого! Все остальные формы насилия нелегитимны в либертарианстве. Поэтому либертарианцы против любых насильственных платежей взыскиваемых государством — как например, налоги, страховые отчисления на пенсию, «бесплатную» медицинскую помощь. Кто такой либертарианец?

Согласно, американскому словарю английского языка, Либертарианец — это тот, кто выступает за максимизацию прав отдельного человека и минимизацию прав государства. Либертарианцы за редуцирование влияние государства и за развитие каждой личности. Как сказал Дэвид Фридман в книге «Механика свободы»: Центральная идея либертарианства — дать каждому человеку возможность распоряжаться своей жизнью так как он хочет. Или как сказал Давид Боз в 1997 году в книге «О либертарианстве»: Либертарианство — это видение мира в котором каждый человек имеет право жить своей жизнью любым способом, который он выбирает, при условии, что он уважает равные права других. Либертарианцы защищают право каждого человека на жизнь, свободу и право собственности, которые и были изначально у людей до образования государства. В либертарианском мире все человеческие отношения должны быть добровольными; единственные действия, которые должны быть запрещены законом, являются те, которые включают в себя начало применения силы против тех, кто сам не использовал такие принудительные действия, как убийство, изнасилование, грабеж, похищение людей и мошенничество. Что можно считать преступлением с точки зрения либертарианства? Денис Черноморец: «Разве общество не может быть объектом преступления?

Общество состоит из отдельных людей, если никому конкретному не нанесён вред, то и вреда «обществу» быть не может. Либертарианская, демократическая, социалистическая партии все хотят одного — меньше бедности, больше благополучия. Но у всех их разные способы достижения этой цели. Например: Брак Цель: Каждый может вступать в брак в независимости от пола, вероисповедания, национальности, цвета кожи и т. Реализация: Либертарианцы против государственной регистрации брака, они за письменный или устный клятва брачный договор. Медицинская помощь Доступная и качественная медицинская помощь для каждого. Либертарианцы за то, чтобы каждый человек имел отличную медицинскую помощь, лечение, но они против вмешательства государства в этот процесс, например через обязательные взносы на медицинское страхование. Пусть эти деньги останутся у людей, и они сами выберут достойного врача, клинику.

Физическая свобода Каждый человек волен распоряжаться своим телом по своему усмотрению. Человек имеет право сам решать что ему есть, как ему лечиться, какие принимать препараты, кем работать. Суд Справедливый суд. Законы, которые препятствуют свободному выбору человека но которые не ущемляют права других , являются несправедливыми и должны быть отменены. Окружающая среда Каждый человек имеет право жить в окружающей среде свободной от загрязнений. Предприятия, находящиеся под защитой государства — являются самыми активными загрязнителями окружающей среды и самыми безнаказанными. Чем больше земли будет в руках у людей, тем чище будет воздух, вода, земля. Экономика Сильная, стабильна, инновационная экономика.

Либертарианцы верят, что единственная справедливая экономическая система — это свободный рыночный капитализм. Если не будет вмешательства государства в рыночный процесс посредством постановлений, субсидий, то хорошие продукты и услуги, которые производятся и продаются на свободном рынке, будут процветать, а плохие потерпят неудачу. Арбидол тогда уже не продашь. Иммиграция Каждый адекватный, мирнонастроенный иностранец может стать гражданином России. Любой мирный, стремящийся к созиданию, уважающий культуру России иностранец, который хочет стать гражданином, должен иметь на это право, в независимости от того, из какой он страны, на каком языке он говорит, или какую религию он исповедует. Армия Защита России от врагов. Либертарианцы полагают, что нет причин вмешиваться в войны вне России. Армия должна защищать российских граждан.

Кроме того, Армия расходует очень большой процент нашего бюджета. Россия должна прекратить полицейскую деятельность в мире и не участвовать в многолетних войнах на территории иностранных государств. Аборты Решение об аборте — это дело семьи, а не государства. Правительство не должно решать, какие медицинские процедуры мы должны выбирать. Аборты — это очень личная проблема и государство не должно участвовать в принятии этого выбора. Гражданское оружие Законопослушный гражданин имеет право защитить себя, свою семью, свою собственность с помощью оружия. Либертарианцы поддерживают право хранить и носить оружие. Любое препятствие со стороны правительства ограничить это право каким-либо образом является несправедливым и должно быть отменено.

Чем больше ограничений существует, тем лучше для черного рынка оружия и больше оружия в руках преступников. Преступник всегда будет вооружен, а законопослушному гражданину запрещают носить оружие — и это несправедливо. Образование Улучшить образование на всех уровнях. Свободный рынок, как и для любой отрасли, обеспечит процветающую систему образования. Хорошие школы преуспеют, а плохие школы будут заменены лучшими в результате конкуренции. Либертарианцы признают необходимость государственной власти, но в ограниченном или минимальном объёме. Правительство, согласно либертарианства нужно только для защиты прав граждан и должно только вмешиваться туда, где эти права и свободы находятся под угрозой. Несправедливость там, где индивидуум или их группа своей деятельностью ограничивают свободу другого человека.

Либертарианцы способствуют личной ответственности и благотворительности, а также традиционно выступают против корпоративизма. Эти ценности лежат в основе концепции спонтанного порядка, что социальный порядок не навязан центральной властью или под руководством правительства, а естественным образом возникает в крупных сообществах лиц, работающих согласовано. Как появилось либертарианство? Идеологическое происхождение либертарианства можно увидеть в древнем мире задолго до того, как появилось это слово. Китайский мыслитель Лао Цу писал, что «без закона или принуждения люди будут жить в гармонии», а философы и поэты Греции излагали понятие высшего закона природы или порядка выше полномочий государства и королевской власти. Либертарианство в современном понимании впервые появилось в эпоху Просвещения. Философия разделяет большую часть своей истории с классическим либерализмом в XVIII веке, поскольку понятия свободной воли вдохновили ряд важных французских, шотландских и американских мыслителей. Часто называемый «Отцом классического либерализма», Локк наиболее известен своими влиятельными теориями социального договора контракта , личной независимости и частной собственности.

Собственность, как плод труда человека, утверждал он, является правом. Аналогичным образом, роль правительства заключается в защите гражданских прав , а не навязывании прав гражданам. Тем временем Смит писал против вмешательства правительства в дела граждан. Он также был известным критиком и противником профсоюзов и корпораций. Милль со своим утилитаризмом в своем эссе «О свободе» подчеркивал, что цель власти состоит в том, чтобы сохранить свободу человека для удовольствии и счастья. Другие философы, как например, французский барон де Монтескье, предлагали разделение государственных полномочий. Эти классические либеральные идеи оказали огромное влияние на мышление американских и французских революционеров. Во Франции идеи были закреплены в Декларации прав человека и гражданина 1789 года.

В Соединенных Штатах отцы-основатели Америки вписали в Декларацию независимости, что сама цель правительства состоит в защите «неотъемлемых прав» каждого гражданина «жизни, свободы и стремления к счастью». Анархическое понятие индивидуализма прослеживается и в произведениях таких американских писателей, как Ральф Уолдо Эмерсон и Генри Дэвид Торо. В начале 20-го века современный бренд американского либертарианства, чаще связанный с консерватизмом свободного рынка, излагался такими писателями, как Л. Менкен, Леонард Рид и Айн Рэнд.

Так, в кузбасской деревне Кураково были затоплены десятки домов, а их жители — вынуждены эвакуироваться. В Томской области не менее семи дорог залило водой, а в четырёх населённых пунктах был введён режим ЧС. В Кургане власти решили «заблаговременно» решить проблему, принудительно отправив 1000 студентов и 200 сотрудников Курганского государственного университета укреплять дамбы вдоль реки Тобол в три смены по четыре часа каждая. Однако, по словам участвовавших в стройке местных жителей, многие стройматериалы, предоставленные властями, были непригодны, из-за чего вода уже прорвала несколько сооружений и продолжает подыматься. Власти настоятельно рекомендуют жителям подтопленных территорий Кургана и Кетовского округа уехать. В центре города каждые два часа включают сирены.

Все они либо не приводят к определённым результатам, либо поддерживают либеральный эгалитаризм. Собственность на себя не исключает перераспределения с помощью налогов, ибо многие экономические режимы формально совместимы с собственностью на себя. А если мы посмотрим за пределы формальной собственности на себя на те режимы, которые лучше всего реализуют содержательную собственность на себя, то Нозик не дал никаких оснований предпочесть либертарное неравенство либеральному равенству. Но почему мы вообще должны интересоваться формальной собственностью на себя? Выше я использовал идею содержательной собственности на себя как тест для выбора между режимами, совместимыми с формальной собственностью на себя. Но если мы противопоставим две эти концепции, конечно, содержательное самоопределение есть нечто более фундаментальное. Мы одобряем самоопределение не потому, что оно реализует формальную собственность на себя. Мы скорее одобряем формальную собственность на себя постольку, поскольку она способствует самоопределению. Действительно, как я уже упоминал ранее, сам Нозик иногда рассматривает содержательную концепцию как более фундаментальную. Так почему бы просто не начать с самоопределения как предпочитаемой нами концепции обращения с людьми как с равными? Вместо того чтобы спрашивать, какой из режимов, совместимых с формальной собственностью на себя, лучше всего способствует самоопределению, почему бы просто не спросить, какой режим лучше всего способствует самоопределению? Может оказаться, что наилучший в плане самоопределения режим не только выходит за рамки формальной собственности на себя, но также ограничивает её. В этом случае формальная собственность на себя должна уступить дорогу содержательному самоопределению, действительно значимому для нас см. Cohen 1986b: 86]. Это кажется настолько очевидно предпочтительным, что требуется объяснение, почему Нозик артикулирует именно формальную собственность на себя. Нозик, как классические либералы, хочет разработать концепцию равенства, которая отрицает, что кто-либо по природе или по праву находится в подчинении у другого. Никто не является просто ресурсом для других, как раб является ресурсом для своего хозяина. Если рабство есть образцовый случаи отрицания равенства, то может показаться, что лучшим способом утвердить равенство является дать каждому те юридические права на себя, которые рабовладельцы имели на своих рабов; лучшим способом предотвратить порабощение одного человека другим является дать каждому собственность на себя. К сожалению, тот факт, что я имею юридические права собственности на себя, нс означает, что я способен избежать того, что по своей сути является порабощением другим. Даже если капиталист не имеет тех юридических прав на меня, которые имели рабовладельцы на рабов, я могу не иметь никакой реальной возможности что-либо решать относительно характера и условий своей жизни. Лучшим способом предотвратить то отрицание равенства, которое свойственно рабству, является не изменить соответствующие юридические права, но уравнять содержательный контроль каждого человека над своей жизнью в форме равных свобод и ресурсов. Действительно, Сьюзен Окин утверждает, что нозиковский принцип собственности на себя на самом деле ведёт нас назад, к «матриархальному рабству». Ноэик говорит о правах людей на продукты их труда, но игнорирует тот факт, что сами люди — продукт труда кого-то другого — а именно своих матерей. Почему тогда мать не должна иметь собственность на ребёнка? Как замечает Окин, женщина, которая покупает или получает сперму, и которая покупает или получает всю еду, потребную для поддержания жизни плода, соответствует всем нозиковским критериям легитимной собственности на получающийся в результате продукт. Если мы получаем в собственность всё, что производим благодаря своим талантам, используя только те продукты, которые были нам добровольно переданы, то матери, по-видимому, должны иметь своих детей в собственности или. Она заключает, что вся теория Нозика основывается на имплицитном исключении женщин и на допущении, что работа по рождению и воспитанию детей базируется на каком-то ином наборе принципов, которые он игнорирует Olein 1989b: ch. Чтобы избежать этой проблемы, принцип собственности на себя нуждается в серьёзной модификации одну из таких попыток см. Акцент Нозика на идею формальной собственности на себя может также быть следствием недифференцированного характера этого понятия. Идея собственности на себя ошибочно предполагает, что мы либо имеем эту собственность, либо нет. Если бы мы действительно стояли перед таким выбором, то имело бы смысл придавать особое значение собственности на себя. Но в реальности существует диапазон возможностей, включающих различные виды контроля над чьим-либо выбором и обстоятельствами. Идея собственности на себя ведёт к тому, что люди не допускаются к рассмотрению всех имеющихся возможностей, как это показывает обсуждение вопроса самим Нозиком. Утверждение о том, что недифференцированная собственность на себя критически важна для соблюдения принципа обращения с каждым человеком как с целью в себе, убедительно только в сравнении с единственной возможностью недифференцированного отрицания собственности на себя. Нам следует отличать различные элементы, составляющие контроль над собой, и видеть, как они соотносятся с различными элементами, составляющими контроль над внешними ресурсами. Мы должны рассмотреть каждое из этих прав и возможностей само по себе, чтобы увидеть, насколько оно способствует сущностным интересам каждого человека. Какое сочетание прав и ресурсов содействует способности каждого человека действовать, исходя из своих целей и проектов, своей концепции себя? Наилучшая комбинация будет включать нечто большее, чем то, что составляет формальную собственность на себя например, доступ к ресурсам , но, возможно, будет содержать её не в полном объёме, ибо может иметь смысл отказаться от каких-то компонентов формальной собственности на себя во имя содержательного самоопределения. Резюме параграфа: я доказывал, что перераспределение по Ролзу совместимо с формальной собственностью на себя, и что оно лучше, чем либертарианство, реализует подлинно содержательную собственность на себя. Я также утверждал, что идея формальной собственности на себя уводит в сторону, ибо содержательное самоопределение есть более фундаментальная ценность. Но есть и более глубокая проблема с нози-ковским аргументом от собственности на себя. Нозик не дал адекватного ответа на утверждение Ролза о том, что люди не могут легитимно претендовать на вознаграждения от применения своих незаслуженных талантов. Я попытался показать, что мы можем прийти к перераспределительной модели Ролза даже не отрицая собственность на себя, так как перераспределение может возникнуть из требований справедливой теории доступа к внешним ресурсам. Но я по-прежнему думаю, что отрицание Ролзом собственности на себя было вполне здравым. Думаю, что мы можем рассматривать таланты людей как часть их обстоятельств и, поэтому, как возможное основание для компенсации. Люди имеют право на обладание и реализацию своих талантов, но обделённые природой люди также могут иметь права на компенсацию за эту незаслуженную неудачу. Неправильно, чтобы люди страдали от незаслуженного неравенства в обстоятельствах, и обделённые природой имеют непосредственные претензии к более удачливым, совершенно независимо от вопроса о доступе к внешним ресурсам. Как я отметил при обсуждении примера с Уилтом Чемберленом, Нозик не дал нам никаких оснований для отказа от этой интуиции Ролза. Они говорят, что проблема не в выводах Нозика, но в его попытке обосновать их с помощью кантовской эгалитарной идеи обращения с людьми как с целями в себе. Если начинать с идеи о том, что каждый индивид в равной степени значим, то справедливость потребует чего-то иного вместо нозиковской собственности на себя. Но, утверждают они, это просто показывает, что либертарианство неправильно рассматривать как теорию обращения со всеми людьми как с равными. Тогда что это за теория? Есть две основные возможности: в этом параграфе я рассмотрю либертарианство как теорию взаимной выгоды, а в следующем — как теорию свободы. Теории взаимной выгоды либертарианства часто преподносятся в терминах договоров. Это может создавать путаницу, так как теории либерального эгалитаризма также преподносились в договорной форме, и общее использование модели общественного договора может затемнить фундаментальные различия между этими двумя видами теорий. Перед тем как оценить обоснование либертарианства с помощью идеи взаимной выгоды, я изложу некоторые различия между ролзовской и «взаимовыгодной» версиями общественного договора. Для Ролза механизм общественного договора связан с нашим «естественным долгом справедливости». У нас есть естественный долг обращаться с другими справедливо, так как они суть «самопорождающиеся источники обоснованных притязаний». Люди значимы, с нравственной точки зрения, не потому, что они могут повредить или принести пользу нам, но потому, что они «цели сами по себе» [Rawls 1971: 179-180; Ролз 1995:160] и поэтому имеют право на равное принятие во внимание. Это «естественный» долг, потому что он не выводится из согласия или взаимной выгоды, но просто есть нечто должное по отношению к людям как таковым [Rawls 1971: 115-116; Ролз 1995: 108-109]. Договорный механизм помогает нам определить содержание этого естественного долга, ибо он требует, чтобы каждая сторона приняла во внимание нужды других как «свободных и равных существ». Убирая эти произвольные различия, договорный механизм «заменяет физическое неравенство моральным равенством» cm. Diggs 1981:277] и тем самым выражает «равенство между человеческими существами как моральными личностями» Rawls 1971:19; Ролз 1995:32]. Таким образом, для Ролза договор есть полезный механизм для определения содержания нашего естественного долга справедливости, потому что он правильно выражает наше моральное равенство см. Теоретики взаимной выгоды также используют договорный механизм, но в силу противоположных причин. Для них не существует естественных обязанностей или самопорождающихся моральных притязаний. Нет никакого морального равенства, скрывающегося за естественным физическим неравенством. Современное мировоззрение, говорят они, несовместимо с традиционной идеей о том. То, что люди принимают за объективные моральные ценности, суть просто субъективные предпочтения индивидов см. Buchanan 1975: 1; Gauthier 1986: 55-59; Narveson 1988:110-121]. Таким образом, нет ничего естественным образом «правильного» или «неправильного» в чьих-либо действиях, даже если ими наносится вред другим людям. Однако, хотя нет ничего по своей сути порочного в нанесении вреда тебе, мне будет лучше, если я буду воздерживаться от подобного действия, при условии, что и каждый другой человек тоже будет воздерживаться от нанесения вреда мне. Принятие конвенции о непричинении вреда взаимно выгодно — нам не нужно будет тратить ресурсы, защищая себя и свою собственность, и это позволит нам начать стабильное сотрудничество. Нарушение такого соглашения при случае может быть в наших краткосрочных интересах. Но действия, исходящие из краткосрочных интересов, делают взаимное сотрудничество и ограничения нестабильными и поэтому вредят нашим долгосрочным интересам в конце концов это приводит к гоббсовской «войне всех против всех». Хотя вред сам по себе не является чем-то порочным, каждый человек в долгосрочном плане выигрывает от принятия соглашений, определяющих этот вред как «зло» и «несправедливость». Содержание таких соглашений будет предметом переговоров — каждый человек захочет, чтобы оно как можно более защищало его собственные интересы и как можно менее ограничивало их. В то время как соглашения не являются в полном смысле договорами, мы можем рассматривать переговорный процесс по поводу взаимовыгодных соглашений как процесс, с помощью которого сообщество устанавливает свой «общественный договор». Хотя этот договор в отличие от ролзовского не является результатом разработки наших традиционных представлений о моральных и политических обязательствах, он будет включать некоторые из тех ограничений, которые Ролз и другие считают «естественными обязанностями», такими, как обязанность не красть или обязанность справедливо распределять блага, полученные от сотрудничества среди тех, кто внёс вклад в их получение. Взаимовыгодные соглашения частично занимают место традиционной морали и по этой причине могут рассматриваться в качестве обеспечивающих «моральные» нормы, даже если они и «порождены как рациональное ограничение на основе не-моральных предпосылок рационального выбора» [Gauthier 1986:4. Такой вид теории удачно охарактиризован Д. Готье, наиболее известным её сторонником, как «моральное изобретение», ибо она представляет собой искусственный способ сдерживания того, что люди естественным образом имеют право делать. Это «изобретение» и в ином смысле: оно требует от общества установления сложных механизмов для действительного применения этих основанных на собственном интересе соглашений против индивидов, и если это необходимо, то с помощью насилия. Необходимость в подобном насильственном проведении их в жизнь может быть не сразу понятна: если соглашения в интересах всех, почему мы не можем полагаться на то, что все добровольно будут им подчиняться? Зачем нам нужен искусственный социальный механизм для реализации этих соглашений? Трудность в том, что, хотя в интересах каждого согласиться с договором или соглашением, может быть не в интересах каждого реально подчиняться ему. Рассмотрим тот пример с чрезмерным выловом рыбы, который я обсуждал ранее. Явно в интересах каждого согласиться на ряд правил, ограничивающий вылов рыбы до уровня, безопасного для природы. Жизнь каждого человека будет поставлена под угрозу, если какой-то вид рыбы будет уничтожен. Но реально не в моих интересах прекращать чрезмерный лов, пока я не уверен, что все остальные сделают то же самое. Нели остальные будут продолжать хищническую ловлю, то моё воздержание будет иметь мало или никакого значения — один я не смогу спасти этот вид. Я просто позволю другим получать выгоду от хищничества в морях. На языке теории игр, я не имею никаких причин «сотрудничать», если подозреваю, что остальные «уклонятся». Даже если я верю в сотрудничество остальных, здесь есть иная проблема. Для меня может быть рационально уклониться именно потому, что я верю в сотрудничество остальных. Нели я могу полагаться на то, что все остальные будут соблюдать правила, ответственно подходящие к экологии, тогда почему бы мне не выйти и не выловить рыбы немного больше моей квоты? Пока другие соблюдают правила, моё маленькое превышение не повредит видам. Если другие не занимаются чрезмерным выловом, то моё уклонение будет мало значимо — я не могу в одиночку уничтожить виды. Это может показаться «нечестным» с нравственной точки зрения, но в рамках подхода взаимной выгоды такая оценка уместна, поскольку не существует «нравственной точки зрения» независимо от собственного интереса. Но если каждый будет думать, что их индивидуальное уклонение не будет иметь значения, то каждый будет уклонятся, и система рухнет. Вкратце, в то время как в моих интересах согласиться на ряд важных экологических правил, могут быть обстоятельства, когда не в моих интересах реально им подчиняться. Каждый человек, рационально преследующий собственные интересы, будет принимать решения, ведущие к коллективно иррациональным результатам. Это пример того, что называется «проблемой коллективного действия». Другим классическим примером является так называемая дилемма заключённого. Представьте себе, что вы и ваш соучастник по преступлению сидите в тюрьме в разных камерах по подозрению в грабеже, и что следователь делает каждому из вас следующее предложение15: У меня недостаточно доказательств, чтобы осудить тебя или твоего напарника за грабеж, но я могу осудить вас обоих за незаконное вторжение, что означает один гол заключения. Однако если ты сознаешься в грабеже и дашь показания против своего напарника, то, если он не признается, ты будешь освобождён. Если он тоже признается, вы оба получите по 5 лет. А если ты не признаешься, а твой соучастник признается, ты получишь 20 лет, а он выйдет на свободу. Допустим, что оба заключённых мотивированы исключительно собственным интересом то есть они хотят минимизировать время, проведённое в тюрьме и не знают, что делает другой заключённый. Возможности выбора, стоящие перед каждым узником, могут быть сформулированы следующим образом: 1- й наилучший результат: я признаюсь, напарник нет я выхожу на свободу, он получает 20 лет. Я заимствую эту версию дилеммы заключённого из [Darwall 1998: 58], ср. Gauthier 1986:79-80]. УИЛЛ А. Представим себе, что они действительно заранее достигли такой договорённости. Но когда приходит время действительно решать, признаваться ли, перед каждым встаёт дилемма. Допустим, что на то, что делает мой напарник, не влияет то, что делаю я: он признается или нет независимо от того, что сделаю я. Если это так, то для меня рационально признаться, поскольку, что бы ни сделал мой напарник, мне будет лучше в случае признания. Если признается он, то я, тоже признавшись, получу скорее третий по оптимальности результат, чем четвёртый. Если он не признается, то я получу скорее первый результат, чем второй. Поэтому мне будет лучше признаться независимо от того, что сделает он. И конечно, мой напарник в той же самой ситуации. Ему лучше признаться независимо от того, что сделаю я. Так что он признается. Тогда в итоге мы получим третий по оптимальности результат: обоим по 5 лет. Если бы мы обоим молчали, то получили бы второй по оптимальности результат: обоим по году. Не признаваться — коллективно рациональный результат. Но признаваться — это индивидуально рациональный выбор. Чтобы достичь коллективно рационального результата, нам надо как-то помешать людям действовать, исходя из их рациональных собственных интересов. Исследователи расходятся в том, насколько распространены эти проблемы коллективного действия и как люди их преодолевают. Например, признание может быть иррациональным, если оно лишает меня возможности сотрудничать с партнёром в будущем. Признание может быть рациональным при однократной дилемме заключённого, но не в повторяющейся, когда оба заключённых встречаются снова"1. Но главная идея остаётся: чтобы обеспечить коллективно рациональные результаты, недостаточно согласиться на определённые условия. Также необходимо установить некоторый механизм обеспечения подчинения им. Обычный гоббсовский ответ состоит в том, чтобы дать государству власть наказывать за уклонение, тем самым увеличивая цену на сотрудничество не по правилам. Campbell, Sowden 1985]. Аналогичным образом банды и организованные преступные синдикаты пытаются предотвратить признания своих членов в полиции, угрожая наказать их или их семьи. Страх наказания предотвращает уклонение многих преступников от правил их банды или синдиката. Сам Готье, однако, думает, что полагаться на принуждение — это неадекватная реакция на проблему. Например, я не буду бояться наказания, если знаю, что у государства не хватает людей или ресурсов для должного контроля за моим поведением, или если я знаю, что судьям или полиции можно дать взятку. Но установление всеохватывающей системы полиции и правосудия, свободной от этих проблем, было бы очень дорого и, возможно, нефункционально18. Вместо этого Готье предполагает, что люди смогут преодолеть проблемы коллективного действия без угрозы наказания со стороны принуждающего государства, если примут принцип «ограниченной максимизации». Ограниченная максимизация есть склонность подчиняться взаимовыгодным соглашениям без расчётов рациональности уклонения от них, пока каждый уверен, что другие будут сотрудничать в соответствии с ними. Готье исходит из того, что люди в конечном счёте мотивированы собственным интересом, но утверждает, что они будут действительно максимизировать своё благополучие, если признают, что их преследование собственного интереса должно быть ограничено принципами «морали», как это определено взаимовыгодными соглашениями. Люди должны согласиться, что они «обязаны» следовать этим соглашениям, пока могут полагаться на то, что и другие будут следовать им, даже в том случае, когда для них рациональнее уклониться от их исполнения. Действительно, люди должны социализироваться так, чтобы уклонение для них было чем-то «порочным» или «нечестным». Если общественное соглашение само по себе «справедливо то есть взаимовыгодно и если на сотрудничество других можно полагаться, то люди должны рассматривать сотрудничество как «моральную» обязанность, исключающую возможность уклонения в сторону собственного интереса. С точки зрения собственного интереса рационально сделаться скорее «ограниченным максимизатором», чем «прямолинейным максимизатором», то есть решить не исходить из собственного интереса при решении вопроса о сотруд- " Исходящий из собственных интересов рыбак будет ловить больше нормы, пока полицейские не будут за ним следить и наказывать его. Но исходящий из собственных интересов полицейский возьмдт у рыбака взятку, если только за ним не будут следить и наказывать вышестоящие. А исходящий из собственных интересов начальник возьмет взятку у полицейского, если только не будет какой-то системы контроля и наказания со стороны ещ более вышестоящего начальства. И так далее... Тогда, с точки зрения Готье, теории взаимной выгоды копируют традиционную мораль не только в установлении правил, ограничивающих то, что мы естественным образом свободны делать, но также и в требовании, чтобы мы рассматривали эти правила как имеющие приоритет перед неограниченным преследованием собственного интереса. Правила сами по себе могут быть основаны на взаимной выгоде, но чтобы достичь взаимовыгодного результата, мы должны рассматривать эти правила как «обязанности», которые частично берут верх над принятием решений на основе собственного интереса. Многие критики сомневаются в том, является ли понятие «ограниченной максимизации» Готье непротиворечивым или психологически возможным, и доказывают, что, в конце концов, теоретик взаимной выгоды должен в большой мере полагаться на принуждение при решении проблем коллективного действия10. Я оставлю это в стороне и вместо этого сосредоточу внимание на том, являются ли эти взаимовыгодные соглашения, как бы они ни проводились в жизнь, хорошей основой для аргументации в пользу либертарианства. Эти соглашения, конечно, будут включать некоторые из обязанностей, которые мы традиционно ассоциируем с моралью. Однако совпадение взаимной выгоды и традиционно понимаемой морали далеко не полно. Выгодно ли следовать какому-то конкретному соглашению, зависит от чьих-либо предпочтений и способностей. Сильным и талантливым будет лучше, чем слабым и немощным, ибо у первых более выгодная позиция на переговорах. Немощные приносят мало пользы другим, и та малость, которую они производят. Поскольку от сотрудничества с немощными мало что можно получить и нечего бояться возмездия,сильные не выигрывают от принятия соглашений, признающих или защищающих интересы слабых. Как мы аидели ям. Аналогичным образом решать, как действовать на основе эгоистических суждений. В каждом случае нам велят следовать правилам, не подсчитывая, максимизирует ли наше решение следовать правилу общую полезность или собственный интерес. Кавка называет решение Готье «эгоизмом правил», чтобы показать эту параллель с утилитаризмом Kavlu 1986: ch. Это именно то, что в традиционных аргументах о «естественном состоянии» вызывало возражения Ролза, поскольку они допускают различия в силе договаривающихся сторон, которые были бы неуместны при определении принципов справедливости. Он разработал своё «исходное положение» для того, чтобы ликвидировать различия в силе переговорных позиций. Но Готье использует договорный механизм для определения принципов взаимной выгоды, а не беспристрастной морали, и различия в силе договаривающихся сторон крайне важны для этого. Достигнутые в результате соглашения дадут права разным людям, но, поскольку эти права зависят от силы их позиций на переговорах, взаимовыгодный контрактивизм «не предоставляет каждому индивиду внутренне присущий ему моральный статус в отношении к его собратьям» [Gauthier 1986:222]. Трудно преувеличить различия между этими двумя версиями контрактивизма. Ролз использует механизм договора для развития наших традиционных представлений о моральных обязанностях, в то время как Готье — для того чтобы заменить их; Ролз использует идею договора для выражения внутренне присущего морального статуса индивидов, а Готье — чтобы создать искусственный моральный статус; Ролз использует механизм договора, чтобы уничтожить различия в силе переговорных позиций, тогда как Готье — чтобы отразить их. В отношении и исходных посылок, и выводов эти два направления теории договоров с моральной точки зрения предельно далеки. Я сейчас же поставлю под сомнение убедительность подхода взаимной выгоды. Но даже если мы примем его, как это делает либертарный режим, в котором каждый человек имеет неограниченную свободу индивидуальных контрактов в отношении себя и своих владений? Естественно, этот подход не может представить собственность на себя как естественное право. Как говорит Готье, теории взаимной выгоды не предлагают людям «внутренне присущего морального статуса», и если нет естественных обязанностей уважать других, то, очевидно, нет и естественной обязанности уважать их собственность на себя и, следовательно, обращаться с ними так, как они бы добровольно согласились или договорились. Но либертарианцы утверждают, что уважение собственности на себя взаимовыгодно — в интересах каждого человека предоставить права собственности на себя другим и не пытаться принудить их способствовать его благу, пока они отвечают тем же. Затраты на принуждение других слишком велики, а результаты слишком малы, чтобы рисковать самому оказаться подвергнутым принуждению.

Ложное и истинное либертарианство ⋆

Политическая теория либертарианства. Либертарианство — идеология, предполагающая минимальное вмешательство государства во все сферы жизни общества. Криптовалюта дает либертарианцу финансовую свободу. promo. Как живут либертарианцы сегодня и зачем им криптовалюта. Чтобы чувствовать себя защищенным и иметь достаточно свободы для путешествий, нужно обладать финансовой независимостью. Хотя некоторые либертарианцы могут отвергать политический спектр, особенно лево-правый политический спектр, правое либертарианство и несколько правых течений либертарианства в Соединенных Штатах были описаны как правые, новые правые.

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Вспоминается та самая аналогия с рабом. За тем лишь исключением, что тут раб даже не знает о своём рабском статусе как-будто бы он из-за травмы потерял память, а хозяин пока не рассказал ему всю правду. И вот, раб продолжает жить, оставаясь в полной власти своего господина и с не менее полной уверенностью, что он свободен. На это я отвечу так: априори мы не можем знать всей истины об окружающем мире. Римляне были знакомы лишь с тем, что было дано им в ощущениях, поэтому и считали себя свободными до тех пор, пока не не было доказано обратное. Пока инопланетяне не прилетели и не поработили в Рим, у римлян есть все основания считать себя свободными. Свобода — не абсолютна, но субъективна, она целиком и полностью держится на уверенности в собственной политической независимости через принадлежность соответствующему обществу. Республиканский тезис состоит в том, что только через такую принадлежность может быть гарантирована независимость, так как даже если вы тиран, вы вынуждены находиться во власти случая, интриг ваших подданных и прочего, а главное — вы не реализуетесь как политическое существо, следовательно, не реализуетесь как человек.

Этому есть простое объяснение: один из признаков «левых» - недоверие к частной собственности в целом и к деньгам в частности; недоверие сильное, вплоть до предложений полностью уничтожить оба эти института. Но либертарианцы, во-первых, строят всю аргументацию вокруг частной собственности, поэтому для них неприемлемо хоть сколько-нибудь скептическое в том числе «левое» отношение к ней; во-вторых, либертарианцы не считают материальное неравенство разновидностью неравенства политического - а такое отношение к деньгам, в свою очередь, неприемлемо для «левых». Дихотомия «левые-правые» демонстрирует изрядную стабильность. Поляризация выгодна многим: радикалы заинтересованы в том, чтобы оставаться радикалами - это часть их политической идентичности. Их умеренные оппоненты тоже заинтересованы в том, чтобы радикалы оставались радикалами - маргинальными и разобщенными. Бессмысленность и стабильность этой классификации можно наглядно наблюдать на примере двухпартийной системы США. Партий стабильно две, хотя их идеологии и даже названия не стабильны во времени. Наиболее рефлексирующая часть населения понимает, что выбор между ними искусственный.

Так оно и есть. На подобные вопросы лучше не отвечать. Что такое государство? Государство - это великая фикция, с помощью которой каждый пытается жить за счет всех остальных. Фредерик Бастиа Хотя современное государство сложилось относительно недавно, его существование и необходимость чаще всего принимаются людьми как неоспоримая данность. К счастью, с этой «данностью» можно бороться. По определению Макса Вебера, государство - это организация, которая владеет монополией на легитимное физическое насилие. Большинство людей скажут, что государство защищает их интересы, но при этом на практике будут ругать и неэффективность бюрократии, и коррумпированность должностных лиц, сетуя, что власть развращает тех, кому достается.

Все эти претензии справедливы, и либертарианцы - единственные, кто воспринимает их всерьез и считает эти проблемы устранимыми и решаемыми на системном уровне. Действительно, государство неэффективно, коррумпировано и осуществляет репрессии, хотя граждане ожидают, что оно будет защищать их права. Все эти факты взаимосвязаны. Государство состоит из людей, которые тоже совершают ошибки. Хотя цена их ошибок выше, убытки от этих ошибок терпят все граждане. Это способствует коррупции и привлекает к государственной деятельности людей, не стесняющихся использовать ее для своей личной выгоды. Для защиты своего положения они, конечно, предпочтут не защищать права остальных, а проводить репрессии. Степень зверства, с которой это всё происходит, зависит от того, насколько удачно выстроена система сдержек и противовесов.

Либертарианцы считают, что роль государства в жизни общества должна быть минимизирована, а допускают, что его существование и вовсе необязательно. Для того чтобы общество могло существовать, нам несомненно нужны определенные нормы, но их источниками совсем не обязательно должно быть государство. Вполне возможно использование частных норм, которые в процессе конкуренции будут развиваться гораздо более эффективно, чем нормы, которые устанавливаются централизованно. Павел Усанов. Редко кому нравится, как государство тратит собранные средства, но обычно налоги воспринимаются как неизбежный «общественный договор». Однако либертарианцы принципиально выступают против налогообложения, выдвигая как этические налоги взимаются недобровольно, под угрозой применения насилия, и сами по себе являются таким образом насилием сродни грабежу; никто не может делегировать государству полномочия собирать налоги, так как ни у кого из людей нет полномочий насильно собирать деньги с других людей , так и рыночные доводы налогообложение приносит прибыль в том числе и тем, кто работает плохо. Заменой современной налоговой системе могут служить добровольные сборы на оплату тех или иных услуг, предоставляемых государством или же полностью на частной основе. Несколько мифов о рынке.

Рыночек порешает, или почему естественный спонтанный порядок лучше, чем государство Среди людей, не слишком интересующихся общественными науками, ходит огромное количество мифов о рыночной экономике, которые государство успешно прививает еще в школе. Рынок обвиняют во всех проблемах человечества - от бедности до войн. Достаточно оценить эти претензии с точки зрения логики, чтобы убедиться в их ложности. Согласно мифу, «злые капиталисты» наживаются за счет войн, ведя миллионы людей на верную смерть. На самом деле всё абсолютно наоборот. Предпринимателям войны приносят одни убытки: население беднеет, уменьшается спрос на многие товары и услуги, происходит разрыв отношений с торговыми партнерами за границей и перебои в поставках ресурсов. Частная предпринимательская инициатива и личная свобода первыми попадают под удар военного времени, тогда как государственные структуры лишь разрастаются. Войны часто начинаются с торговых ограничений.

По меткому выражению Фредерика Бастиа, если товары не пересекают границы, то их пересекут армии. В условиях свободного рынка немыслимо, чтобы правительства развязывали войны: торгующие страны взаимно заинтересованы в сохранении открытых и дружественных отношений. Но стоит государству начать вести протекционистскую политику направленную на уменьшение объемов торговли с помощью насилия , как оно наживает себе множество врагов, противостояние с которыми зачастую оборачивается военными конфликтами. Войны могут быть выгодны только властвующей элите: непосредственному правительству и сросшейся с ним олигархии, которая возникает как раз из-за действий государства и наживается как на войне, так и на послевоенном восстановлении. Эти люди наживаются на чужом горе, они - главные бенефициары войн. Утверждающие это люди вряд ли задумывались когда-нибудь о сущности государства. А ведь оно воплощает главную монополию, самую устойчивую из тех, которые только могут существовать - монополию на насилие. Именно поэтому с помощью государства невозможно решить проблему образования монополий.

Мало того, правительство, используя свои полномочия, регулярно наделяет привилегиями тех или иных производителей хорошая почва для коррупции. Например, патент это государственная монополия на производство товаров определенного типа. Из-за этого справедливой конкуренции надолго приходит конец, а цены, соответственно, растут. На развитом свободном рынке возможно появление только временной монополии - и только в новообразовавшейся отрасли. Такая монополия обладает не менее шатким положением, чем любые другие игроки на рынке: стоит ей завысить цены, как появится огромное количество конкурентов. Некоторые монополии, впрочем, являются естественными: например, не везде можно проложить более одной дороги, и не всем хватит частот для радиовещания. Такие монополии будут существовать что на свободном, что на несвободном рынке. В 1990 году 2 миллиарда человек жили в абсолютной нищете.

В 2015 - 705 миллионов. В среднем каждый день из нищеты выходили 137 тысяч человек. На свободном рынке богатеют абсолютно все, он выгоден не только для предпринимателей и богачей, но и для широких масс. Мы не считаем условия, в которых проходили эти изменения, «свободным рынком», но согласны, что он в целом куда свободнее, чем в прошлом. Смысл в том, что очень многие люди не в курсе, что бедность падает, считая при этом нынешний рынок «слишком свободным» и обвиняя его в росте бедности. Однако это подтверждается только человеческими словами, бытовым «общественным мнением», но не подтверждается человеческими действиями. Рабочие редко становятся работодателями, даже с поправкой на то, что «открыть бизнес дорого»: состоятельные наемные работники тоже становятся предпринимателями редко. Наконец, поставив себя на место предпринимателя, многие люди скорее всего согласятся, что быть предпринимателем нелегко.

Предприниматель несет свои риски, в том числе такие, которые не существуют для наемного работника. Следует отметить, что и олигархия, и коррупция - это уже реальность, независимо от либертарианства. При этом они присущи сильным государствам и страшны именно этим. Олигархия позволяет использовать нерыночные механизмы принуждения, которые существуют исключительно благодаря государству. Коррупция существует из-за того, что чиновник-взяткополучатель находится в привилегированном положении перед гражданином-взяткодателем и может диктовать ему условия, а не наоборот. И причины, и негативные последствия олигархии и коррупции - излишние полномочия государства и недостаточное разделение властей излишняя централизация власти. Либертарианство противостоит обеим этим практикам и всегда находится на стороне жертвы против агрессора, независимо от того, сколько у агрессора денег и получил ли он их честно или нечестно. Нет никаких оснований полагать, что они перестанут торговаться о зарплате после рыночных в том числе либертарианских реформ.

Наоборот, наращивание полномочий государства скорее поспособствует ограничению работника в возможности торговаться. Например, рабочие места, контролируемые государством, скорее будут оплачиваться менее гибко. Нет также никаких оснований полагать, что зафиксированная государством зарплата будет «высокой». Широкие государственные полномочия способствуют высокой эмиссии денег как через создание наличных денег, так и через выдачу не обеспеченных ничем кредитов , что влечет снижение покупательной способности денег. Многие понимают это, даже не изучая экономическую теорию. Даже здравый смысл говорит: невозможно победить бедность назначением по стране заоблачной минимальной зарплаты. При этом тем же людям кажется: объяви минимальные зарплаты чуть более высокими, чем они есть сейчас, - и можно сделать людей чуточку богаче. Качественной разницы между двумя предложениями нет, есть только количественная.

Первое сделает людей беднее мгновенно и явно, второе - медленно и незаметно. Не следует забывать, что либертарианцы выступают за ужесточенный контроль за государственными расходами и категорически против бэйлаутов, что повысит покупательскую способность и ценность всех «жёстких денег», в том числе зарплат. Наконец, снижение налогового бремени тоже сделает всех богаче. Либертарианство и религия Мировые религии требуют от своих последователей не убивать и не воровать. Это написано в их священных текстах, и к этому священники призывают свою паству. Сказанного уже достаточно, чтобы либертарианство не было закрыто для религиозных людей. Принцип самопринадлежности означает, что никто не вправе запрещать другим людям ненасильственно практиковать религию, и уж подавно - запрещать им верить. В рамках контрактных юрисдикций могут формироваться либертарианские общества, где практикуются только отдельные религии.

Поэтому у верующих людей есть немало оснований поддерживать либертарианскую платформу. Есть общественные организации , которые можно описать как «либертарианские мусульманские» и «либертарианские христианские». Это не самое популярное направление либертарианской и окололибертарианской общественной деятельности , но тем не менее оно существует.

Да, апрельский митинг действительно получился довольно крутым, но в чём тут заслуга либертарианцев, не очень понятно. Подали заявку раньше, чем, скажем, «Пиратская партия», или сотрудники штаба Навального? Несомненно, великое достижение.

Сколько на митинге было знамён ЛПР? По ощущению, меньше чем знамён того же «Левого Блока». ЛПР-овские флажки со змейками и птичками просто терялись в море флагов самых разнообразных движений и партий. Может быть, либертарианцы активнее других агитировали людей принять участие в протесте? Тоже нет. Скорее, они должны сказать спасибо Дурову, за то что организовал агитацию через Telegram и свою страничку «Вконтакте».

У самой ЛПР нет заметных информационных площадок, кроме маленького сообщества в вк да ютуб-канала Светова. Фотография с митинга 30 апреля в Москве Наконец, одного яркого митинга как-то маловато для «триумфа», особенно учитывая что «Либертарианская Партия России» действует уже больше десяти лет, за которые не сделала, в общем-то, ничего, не сумев создать ни крупной сети региональных отделений, ни серьезных информационных площадок. Даже заметных акций протеста на их счету нет, помимо апрельского митинга о котором ЛПР, судя по их нынешнему поведению, будет гордо вспоминать ещё лет десять, в каждой второй публикации. Есть ли вообще у либертарианцев хоть какие-то шансы в России? Программа ЛПР состоит из типичных ультра-рыночных требований, щедро присыпанных утопической либертарианской демагогией. Иногда в ней наблюдаются и довольно странные противоречия: так, либертарианцы выступают против интеллектуальной собственности и авторских прав.

По всей видимости, это просто популистский пункт программы, призванный заинтересовать людей, скачивающих аниме с торрентов и беспокоящихся по поводу законности своих действий. А как вам пункт, в котором предлагается расформировать службу судебных приставов, а их полномочия передать… коллекторам?

Власти настоятельно рекомендуют жителям подтопленных территорий Кургана и Кетовского округа уехать. В центре города каждые два часа включают сирены. Ситуация с паводком, согласно СМИ, остаётся сложной и может ухудшиться. Мы призываем брать пример самоорганизации с жителей Оренбуржья и присоединиться к благотворительным миссиям «Красного креста» и фонда «Рука помощи», помогающим жертвам стихийного бедствия. Спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Две проблемы либертарианства

Такое государство не берет даже налоги, но оно защищает пайщиков, то есть людей, которые так или иначе вкладываются в функционирование этой защитной системы. Ультраминимальное государство уже может мутировать в минимальное государство, а минимальное государство государство уже в собственном смысле слова берет налоги, но занимается очень ограниченным кругом задач. Прежде всего это, конечно, поддержание законности, порядка, исключительно полицейские функции — тот самый ночной сторож. При этом никакого общественного договора не заключается.

Такое государство формируется спонтанно — либертарианцы выступают за спонтанность. С точки зрения Нозика формулируется это так. Минимальное государство — это максимальное государство, существование которого может быть оправдано.

Любое государство, которое больше минимального, нарушает права людей. Почему же? Потому что оно нарушает самое главное право, право собственности.

Если государство перерастает размеры минимального, оно начинает взимать налоги, на которые не имеет права. Оно занимается конфискацией собственности, в то время как собственность на самом деле абсолютно священна. Откуда берется право собственности, по Нозику?

В принципе, оттуда же, откуда и у Локка. Право собственности абсолютно, поскольку вытекает из собственности человека на самого себя, на свое тело, на свои таланты. Государство не имеет права в таком случае что-то перераспределять, что-то у человека отнимать.

В этом смысле он выступает против Ролза с его идеей справедливости, который полагает, что государство все-таки должно что-то перераспределять, какие-то ресурсы от имущих к неимущим. Нозик утверждает, что человек имеет право на все результаты своего таланта и, соответственно, государство не может это отобрать. И утопия, раз уж в названии книги упоминается об утопиях.

Нозик не против утопии, он говорит, что люди имеют право заниматься какой-то утопической деятельностью, но никто не имеет права в свою утопию загонять силой. Пусть существует конкуренция между утопиями, пусть люди собираются в какие-то ассоциации, в какие-то секты, во что угодно, пытаются построить идеальное общество, только пускай не пытаются навязывать свою утопию другим.

Нечто вроде контролирующей самопринадлежности, возможно, действительно необходимо для признания того факта, что есть некоторые действия например, различные формы физического контакта , которые не могут быть совершены над человеком без его согласия, но которые могут быть совершены, если это согласие будет дано. Личности наносится ущерб, если она против своей воли и неспровоцированно подвергается убийству, увечью, порабощению или насильственной манипуляции.

Иными словами, полная самопринадлежность дает защиту от действий, которые люди могли бы совершить над нами против нашей воли. Очевидно, что полная самопринадлежность является той версией самопринадлежности в широком смысле, что дает наибольшее количество возможных преимуществ. И во многих смыслах это выглядит очень привлекательно. Полная самопринадлежность, например, обеспечивает прямую и четкую защиту прав женщин на свое тело, включая право прерывать нежелательную беременность.

Она объясняет, почему неправильно жертвовать своими правами и свободами меньшинств даже если это меньшинство состоит лишь из одного человека ради защиты интересов большинства. Она выдвигает принципиальное возражение против очевидно нежелательных форм патернализма или правового морализма. И так далее. В то же самое время, полная самопринадлежность вполне может вытеснить другие соображения морали, в том числе те, которые часто считают важными для справедливости.

Рассмотрим идею, ставшую известной или печально известной благодаря Роберту Нозику Nozick 1974 , согласно которому люди имеют право не быть принужденными к оказанию помощи другим, за исключением тех случаев, когда это происходит по добровольному согласию или как следствие предшествующих правонарушений. Такая точка зрения исключает перераспределительное ретрибутивное налогообложение, нацеленное на сокращение материального неравенства или на повышение уровня жизни бедных слоев населения. Нозик утверждал, что, поскольку налогообложение отнимает часть доходов людей, представляющих собой их труд, и поскольку люди изначально имеют право не быть принужденными к труду для определенных целей, перераспределительное налогообложение становится равносильным принудительному труду. Позиция Нозика заключалась в том, что теории справедливости стоят перед выбором.

Можно а уважать людей как первичных собственников своих жизней, труда и тел. Но в этом случае люди также должны быть свободны работать или не работать, как они захотят до тех пор, пока они не нарушают права других. Это означает, что они могут работать на тех, на кого хотят, на тех условиях, которые они захотят, и сохранять при этом свою прибыль. Признание этого факта оставляет мало места для перераспределительного налогообложения.

Или же можно б поддерживать определенные принудительные распределения. Но в этом случае теория должна согласиться на изъятие того, что люди, ничего не нарушая, производят своим собственным трудом, перенаправляя их работу на цели, которые они не выбирали свободно. Эта последняя возможность неприемлема для любого, кто поддерживает идею полной самопринадлежности. Как писал Нозик, это включает в себя притязание на своего рода контроль над жизнями других людей, который аналогичен притязанию на право собственности на них.

И это недопустимо Nozick 1974: 172. Отчасти из-за того, что идея полной самопринадлежности явно приводит к таким выводам, она весьма противоречива. Также невозможно отрицать, что концепция полной самопринадлежности имеет контринтуитивные импликации. Еще одно, но связанное с этим, беспокойство вызывают не только обязанности по оказанию помощи, но и ситуации, в которых люди, находящиеся в крайней нужде, могут извлечь большую пользу из участия другого агента.

Даже если человек не обязан помогать в таких случаях, могут ли другие использовать чью-то личность без ее согласия для оказания помощи тем, кто в ней нуждается? Если взять радикальный пример, то допустимо ли осторожно положить невинного агента на землю, чтобы спасти десять невинных жизней? Концепция полной самопринадлежности утверждает, что это недопустимо. Опять же, грубо говоря, идея состоит в том, что индивиды формально являются обособленными, и их личности не могут без их согласия быть использованы во благо других.

Третья проблема заключается в том, что полная самопринадлежность может допускать добровольное рабство. Ведь с этой точки зрения агенты имеют не только право контролировать использование своей личности, но и право передавать это право например, путем продажи или дарения другим лицам. Однако это вызывает споры среди либертарианцев, некоторые из которых отрицают, что такая передача возможна, потому что другие не могут контролировать чью-либо волю Rothbard 1982; Barnett 1998: 78—82 ; потому что такая передача подрывает нашу автономию Grunebaum 1987 ; либо же в силу религиозных причин Локк 1988. Теоретики, которые поддерживают подобную возможность, обычно утверждают, что полная самопринадлежность — это учение о моральном праве контролировать допустимое использование путем согласия или отказа , а не о психологической способности контролировать.

Следовательно, также можно утверждать, что право на осуществление своей автономии имеет более фундаментальное значение, чем защита или поддержка этой автономии см. Vallentyne 1998; Steiner 1994. Четвертое возражение, связанное с контринтуитивным характером полной самопринадлежности, указывает на ее ограничительные последствия. Полная самопринадлежность может объявлять несправедливыми действиями даже весьма незначительные нарушения личного пространства, например, когда крошечные частицы грязи попадают на не дававшего согласие человека.

Запрещение всех действий, которые могут привести к таким незначительным нарушениям, накладывает неприемлемые ограничения на нашу свободу. Однако с точки зрения концепции самопринадлежности нет принципиальной разницы между мелкими и крупными нарушениями. Как следствие, это возражение приходит к выводу, что теория самопринадлежности должна быть отвергнута Railton 2003; Sobel 2012. Это возражение, однако, имеет сомнительную силу, поскольку оно предполагает еще более неправдоподобную концепцию полной самопринадлежности, чем та, которую обосновывают ее защитники.

Предположим, что мы понимаем моральные преимущества, которые дает нам самопринадлежность в двух аспектах: это защита от нежелательного использования наших тел и свобода пользования своими телами. Как показывает это возражение, невозможно одновременно максимизировать ценность обоих аспектов: наша защищенность ограничивает наши свободы, ограничивая возможности использования своего тела, и наоборот. Поскольку максимизация аспекта защиты необоснованно ограничивает аспект использования, правильной реакцией будет не отказ от самопринадлежности, а некоторое ослабление аспекта защиты, чтобы усилить аспект использования. Это позволило бы допустить незначительные нарушения ради самопринадлежности.

Как говорит Эрик Мак Mack 2015 , хорошая теория самопринадлежности предлагает людям некоторое «свободное пространство» elbow room Подробнее см. Тем не менее многие либертарианцы действительно отвергают полную самопринадлежность. Можно ослабить принцип по любому из вышеперечисленных аспектов, чтобы избежать возражений, при этом в целом придерживаясь духа концепции самопринадлежности. Так, например, некоторые могли бы принять ограниченные недобровольные обязанности по оказанию помощи и согласиться с определенным сокращением в аспекте контроля самопринадлежности.

Другие, как мы уже видели, отвергают идею о том, что «собственники себя» имеют право на передачу себя в добровольное рабство. Так или иначе, результатом будет не теория полной самопринадлежности, но нечто, что является только приближением к этой идее. Однако и ослабленные концепции самопринадлежности вызывают серьезные вопросы. С одной стороны, если, как оказывается, самопринадлежность имеет множество аспектов, которые могут быть ослаблены в силу конкурирующих соображений, она в значительной мере теряет свою теоретическую привлекательность.

В конце концов, часть этой привлекательности заключалась в относительной простоте самой идеи, которая, как казалось, делала ее хорошей отправной точкой для теории справедливости. Как только мы начинаем противопоставлять этой идее другие соображения, последние тем самым проникают в либертарианскую моральную систему. Это порождает сложные вопросы об их относительном весе, соответствующих правилах взаимных уступок, и так далее. Более того, если возможны компромиссы между этими аспектами, то мы хотели бы знать, почему мы должны жертвовать одним в пользу другого.

И для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам, возможно, потребуется обратиться к каким-то другим, лежащим здесь в основании ценностям. Это ставит под угрозу статус самопринадлежности как основополагающего принципа в либертарианской теории. Ведь предполагается, что основополагающие принципы не основаны на лежащих в основании ценностях. Однако для многих либертарианцев это не слишком большая уступка.

Если немногие одобряют полную самопринадлежность, то еще меньшее число людей считает ее основополагающим принципом. Такой шаг позволил бы также избежать последнего возражения, на этот раз более теоретического по своей природе. Это возражение состоит в том, что при ближайшем рассмотрении идея самопринадлежности оказывается не такой простой и не такой ясной, как казалось в самом начале. Один из вариантов этого возражения указывает на неопределенность идеи владения.

Позитивное право признает большое разнообразие форм собственности, включая те, которые относятся к совершенно иным видам прав, нежели те, которые отстаивает теоретик самопринадлежности. Возможно, что не существует однозначного общего понятия владения, к которому можно было бы апеллировать, защищая самопринадлежность. Напротив, требования владения могут быть выводом из запутанных моральных или юридических аргументов Fried 2004, 2005. Однако если самопринадлежность понимается как в значительной мере аналогичная владению в целом, то это не вызывает никаких возражений.

Вместо этого она свидетельствует о более плодотворном пути теоретизирования о наших правах на свою личность Russell 2018. Хотя обычно считается, что Нозик 1974 рассматривает полную самопринадлежность как предпосылку или основополагающий принцип см. Одна из очевидных проблем заключается в том, что Нозик лишь однажды обращается к идее самопринадлежности в «Анархии, государстве и утопии». И хотя этот отрывок часто цитируется и его аргументация используется, эта идея как таковая играет незначительную роль в книге.

Во второй части книги «Анархия, государство и утопия» приводится большое количество аргументов против перераспределительных концепций справедливости, которые не ссылаются и не опираются на идею полной самопринадлежности. Нозик также ссылается на идеи, которые противоречат тому прочтению, согласно которому он оказывается сторонником полной самопринадлежности как основополагающего принципа. Он утверждал, что самопринадлежность является выражением кантовского требования, чтобы мы относились к людям только как к целям самим по себе что предполагает, что именно эта кантовская идея, а не самопринадлежность как таковая, является основополагающей. И он не намеревался исключать возможность того, что любая убедительная теория права должна допускать отмену этого требования для предотвращения «катастрофического морального беспредела» Nozick 1974: 30.

Тем не менее следует отметить, что не все либертарианцы согласны с тем, что идея полной самопринадлежности должна быть смягчена или рассматриваться как не-основополагающая.

Слайд 3 Слайд 4 Описание слайда: История либертарианства В текущем его виде данный термин впервые начал использовать американский политик и основатель Фонда экономического образования Леонард Рид, который в 1940-е годы провозгласил себя либертарианцем. Вслед за ним многие сторонники личной и экономической свободы также стали называть себя либертарианцами, чтобы отличать себя от "либералов", под которыми в США и некоторых других странах начиная с XX века понимают сторонников личной свободы и государственного перераспределения ресурсов, включая социал-демократов и умеренных коммунистов Слайд 5 Люди, оказавшие влияние на идеи либертарианства Слайд 6 Описание слайда: Ключевые идеи Индивидуализм Права личности Спонтанный порядок Верховенство права Свободные рынки против гос. Слайд 7.

Мы хотим знать, делает ли система присвоения хуже людям не в сравнении с миром, максимально адаптированным под их частные интересы, но в сравнении с миром, где их интересы честно принимаются во внимание. Тест на справедливость, сводящий всё к тому, выигрывают ли люди в сравнении с первоначальным состоянием общего владения, недостаточен. Но люди также не могут требовать и любой системы, наиболее выгодной для них. Оговорка требует чего-то среднего.

Трудно сказать, в чём заключается это среднее, или насколько отличным оно будет от принципов Ролза и Дворкина. Джон Артур считает, что надлежащий тест является эгалитарным — присвоение ухудшает чьи-либо условия, если в результате он получает менее чем равную долю природных ресурсов мира. Он доказывает, что это единственно возможное осмысленное решение: «в свете того факта что [каждый человек] в той же степени имеет право на ресурсы, как и любой другой. Он не родился заслуживающим меньшей доли земных богатств, и никто иной не имеет естественным образом права на более чем среднюю долю» [Arthur 1987: 344] ср. Ван Парийс указывает, что от апроприаторов в качестве условия легитимации их присвоений потребуется финансировать выплату базового дохода как компенсации тем, кто остаётся без собственности [Van Parijs 1992: 9—11. Существует огромная литература, в которой предлагаются различные модели честного первоначального присвоения, и каждая из этих моделей приводит к несколько различным результатам. Но практически никто не думает, что убедительный тест на честное присвоение приведёт к идее Нозика о том, что люди могут приобретать неограниченные права собственности на неравные количества ресурсов". Если оговорка о первоначальном честном присвоении включает весь диапазон интересов и альтернатив, которые имеют самособственники, то, вероятно, она не будет порождать неограниченные права на существенно неравные количества ресурсов.

И при такой системе, позволяющей людям присваивать неравные доли внешнего мира, некоторым людям станет существенно хуже в каких-то отношениях при сравнении с морально уместными альтернативами. И если, как говорит сам Нозик, «титул каждого владельца на его имущество включает историческую тень оговорки Локка относительно присвоения» [Nozick 1974: 180; Нозик 2008: 229], то вполне возможно, что «тень, отбрасываемая [оговоркой], настолько полно покрывает эти права, что делает их неразличимыми» [Steiner 1977:48; Nozick 1974: 180; Нозик 2008: 229], то есть любое право, которое люди-самособственники имеют на неравные ресурсы, будет сильно ограничено требованиями лишённых собственности. Первоначальное владение миром. Есть ещё одна проблема с условием Нозика, которая блокирует переход от собственности человека на себя самого к неограниченному капитализму. Вспомните моё резюме аргументации Нозика: 1. Мы только что расмотрели нозиковскую интерпретацию пункта 3, которая оказалась слишком неубедительной, так что пункт 4 — ложен. Но есть и вторая проблема. Почему мы должны принимать пункт 2 — утверж- " В качестве примеров этой необъятной литературы см.

Отважную защиту взглядов Нозика см. Palmer 1998]. Нозик никогда не рассматривает такую возможность, но другие, включая некоторых либертарианцев, считают, что это наиболее убедительная трактовка «собственности на мир» сам Локк верил,что мир первоначально принадлежал всем, а не кому-то одному, ибо Бог «дал мир всем людям совместно». Что случилось бы, если бы мир был в совместном владении и поэтому не подлежал односторонней приватизации? Возможны различные результаты, но в целом они будут отрицать неэгалитарные последствия собственности на себя. Например, оказавшиеся в худшем положении могут использовать своё право вето для того, чтобы добиваться системы распределения вроде принципа различия Ролза. Мы могли бы прийти на этом пути к ролзовскому распределению не потому, что отрицаем собственность на себя так, чтобы проигравшие могли непосредственно иметь права на выигравших , но потому, что мы — совместные владельцы внешнего мира так что лишённые талантов могут накладывать вето на использование земли, выгодное талантливым, если оно не приносит выгоды также и им. Аналогичный результат может получиться, если рассматривать внешний мир не как предназначенный к захвату, не как находящийся в совместном владении, но как разделённый поровну между всеми членами сообщества людей см.

Все эти представления о моральном статусе внешнего мира совместимы с принципом собственности на себя, поскольку собственность на себя ничего не говорит о том, какой собственностью на внешние ресурсы мы обладаем. И действительно, различные либертарианцы приняли эти другие возможности. Левое либертарианство начинает с посылки о собственности на себя, но признаёт непреодолимые трудности обоснования неравного присвоения первоначально ничейного мира и, таким образом, допускает национализацию или уравнение природных ресурсов, или компенсацию оставшимся без собственности12. Каждая из этих Всесторонний обзор этой традиции ьм- Vallentyne, Steiner 2000л]; ср. Даже Локк, по-видимому, думал. Оно требовало коллективного согласил, в форме принятия денег см. В своем обзоре современного либертарианства Норман Барри утверждает, что ни одна из различных его версий утилитаристская. Нозик не делает такую оценку, но ясно, что абсолютные права собственности на неравные части мира могут быть обеспечены лишь, если мы обратимся к неубедительным и произвольным допущениям о присвоении и статусе внешнего мира.

Собственность на себя и равенство Я попытался показать, что принцип собственности на себя сам по себе не даёт морального оправдания капитализма, поскольку капиталист требует не только собственности на самого себя, но и собственности на ресурсы. Нозик верит, что собственность на себя требует, чтобы люди имели право на все вознаграждения, получаемые от их рыночных обменов, но эти различные режимы варьируют в той степени, в какой они допускают сохранение рыночных вознаграждений самособ-ственниками. Одни позволяют талантливым от природы превращать свои естественные преимущества в неравенство во владении внешним миром, хотя не обязательно до той степени, как это делает Нозик ; другие перераспределяют рыночные доходы так, чтобы обездоленные природой имели равный доступ к ресурсам как у Ролза и Дворкина. Собственность на себя совместима со всеми этими возможностями. Есть ли у самособственников какие-то основания предпочесть либертарные режимы либерально-эгалитаристским? Я могу представить себе три возможных аргумента, которые строятся на некоторых аспектах идеи собственности на себя, но идут дальше её, так как эта идея сама " Это не означает, что собственность на себя нс имеет никаких следствий для собственности на имущество. Эндрю Ксрнохан утверждает, что некоторые и. Владение своими силами, в полнейшем юридическом смысле, предусматривает владение применением этих сил, а это требуег права самому применять эти силы, управленческое право принимать решение относительно того, кто еще может их применять, и право дохода на любую выгоду, проистекающую нз их применения.

Ни одно из этих прав не может быть реализовано без некоторых прав на ресурсы Kernohan 1988:66-67]. Однако эта логическая связь между собственностью на себя и собственностью на имущество все ещё оставляет широкий диапазон легитимных режимов собственности. Согласно Кернохаиу, это отсутствие собственно-сги на имущество есть отрицание их собственности на себя. Один аргумент касается согласия, другой — идеи самоопределения, третий — достоинства. Нозик мог бы сказать, что выбор экономического режима должен решаться, если это возможно, с согласия самособственников. И, мог бы заявить он, все самособственники выбрали бы либертарный режим, если бы им пришлось выбирать. Но это неверно. Как мы видели, сама система присвоения Нозика строилась на том, что не требовалось согласия Бена на присвоение Эми.

Разным людям было бы лучше всего при разных экономических режимах, и, таким образом, они дали бы согласие на различные экономические режимы. Можно попытаться обеспечить всеобщее согласие, достигая соглашения при условии занавеса неведения, как это делает Ролз. Но это не поможет Нозику, ибо, как мы видели, это приводит к либеральным, а не либертарным результатам. Далее, Нозик мог бы утверждать, что допущения, приводящие к либеральным результатам, хотя формально и совместимы с собственностью на себя, на самом деле подрывают ценность собственности на себя. Например, допущение, что мир находится в совместной собственности и что он должен присваиваться коллективно, свели бы к нулю ценность собственности на себя. Ибо как можно сказать, что я собственник себя, если я ничего не могу сделать без разрешения других? В мире совместной собственности не владеют ли Бен и Эми не только миром, но и, по сути, друг другом? Эми и Бен могут иметь узаконенные права на себя в отличие от рабства , но у них нет независимого доступа к ресурсам.

Поэтому их юридические права собственности на себя чисто формальны, поскольку требуется разрешение другого в любом случае, когда они хотят использовать ресурсы в стремлении к своим целям. Мы должны выбрать режим, в котором есть не только формальная, но и более содержательная собственность на себя, дающая человеку эффективный контроль над его жизнью. Следуя Чарлзу Фреду, я буду использовать понятие «самоопределение» для описания этой более содержательной концепции собственности на себя. Он утверждает, что она требует «определённой сферы... Общей для обеих этих интерпретаций содержательной собственности на себя является идея о том, что в главных сферах нашей жизни, в наших самых важных проектах, мы должны быть свободны действовать, исходя из собственных концепций блага. Оба утверждают, что уважение самоопределения является важной частью обращения с людьми как с целями а не как со средствами , как с особыми индивидами, каждый из которых живёт собственной жизнью. Я думаю, что Нозик апеллирует и к формальным, и к содержательным концепциям собственности на себя. Он явным образом защищает формальную концепцию, занимаясь юридическими правами на собственное физическое существо.

Но по крайней мерс частью нозиковского оправдания формальной собственности на себя является то, что она способствует содержательной собственности — способствует нашим возможностям действовать, исходя из собственной концепции себя. Действительно, он утверждает, что именно эта способность к содержательной собственности на себя — «способности создавать целостную картину всей собственной жизни... Именно эта способность формировать и стремиться к некоторой концепции блага придаёт жизни смысл, и именно потому, что мы можем жить осмысленной жизнью, с нами следует обращаться как с целями в себе Nozick 1974:51; Нозик 2008:76. Поэтому кажется правдоподобным, что Нозик одобрил бы выбор такого режима, который наилучшим образом способствовал бы содержательной собственности на себя в рамках ограничений, накладываемых формальной собственностью. В то время как различные экономические режимы совместимы с формальной собственностью на себя, он мог бы утверждать что либеральные режимы делают собственность на себя чисто формальной, в то время как более либертарные режимы обеспечивают содержательную собственность на себя, поскольку либертарные права собственности оставляют людям свободу действовать без разрешения других. Конечно, трудность заключается в том, что в либертарном режиме только некоторые люди могут преобразовать свою формальную собственность на себя в содержательное самоопределение. Либертарианцы не могут гарантировать каждому человеку содержательный контроль над жизнью, и действительно, Нозик открыто говорит, что формальная собственность на себя есть всё, чего люди могут правомерно требовать. Он говорит, что рабочий, не имеющий никакой собственности и вынужденный продавать свой труд на невыгодных условиях капиталисту, имеет «полную» собственность на себя [Nozick 1974: 262-264; Нозик 2008: 325-327.

Он имеет полную собственность на себя, даже несмотря на то что. Достигнутая в результате «договорённость» вполне может, как в викторианской Англии, быть, в сущности, равнозначной порабощению рабочего. Тот факт, что рабочий имеет формальные права собственности на себя, означает, что он юридически не может быть во владении другого лица в отличие от раба , но экономическая необходимость может заставить его согласиться на неблагоприятные условия. Отсутствие собственности может угнетать не меньше, чем отсутствие юридических прав. Как писал Милль: Будучи свободным от рабства или иной зависимости в силу закона, огромное большинство является зависимым в силу бедности; они до сих пор прикованы к месту, к профессии и к покорности воле работодателя, и случайностью рождения не допущены к удовольствиям, к умственным и моральным преимуществам, которые другие наследуют без усилий и вне зависимости от заслуг. Бедные не ошибаются в своей вере в то, что это зло, равное почти каждому из тех, с которыми до сего момента сражалось человечество Mill, 1967:710]. Эми не имеет доступа к производственным ресурсам без разрешения Бена, и это же верно в отношении рабочего, зависящего от согласия капиталиста. На самом деле при коллективной собственности люди в большей степени контролируют свою жизнь,так как Эми и Бен должны достичь договорённости, чтобы пользоваться своими ресурсами, в то время как капиталист не нуждается в соглашении с каким-либо конкретным рабочим, чтобы выжить, особенно если рабочий не обладает талантом, или имеется огромное количество безработных.

Либертарианство не только ограничивает самоопределение не имеющего собственности рабочего, оно делает его ресурсом для других. Те, кто входят на рынок после того, как другие присвоили всю имеющуюся собственность, «ограничены теми способностями и работами, которые другие желают отвести им», так что «если они принуждаются к сотрудничеству в системе владений, то вынуждены приносить выгоду другом. Это насильственное согласие с системой собственности составляет форму эксплуатации и несовместимо с наиболее важными из ключевых идей Нозика, так как делает поздно пришедших всего лишь ресурсами для других» см. Какой режим лучше всего реализует содержательную собственность на себя? Самоопределение требует ресурсов в той же мере, что и прав на своё физическое существо. Мы можем реализовывать наши самые важные проекты, будучи свободными от требований других, если экономическая необходимость не вынуждает нас принимать любые условия, навязываемые нам другими, в обмен на доступ к требуемым ресурсам. Поскольку полное смысла самоопределение требует и ресурсов, и свобод, и поскольку каждый из нас обладает отдельным существованием, каждый человек должен иметь равное право на эти ресурсы и свободы. Но если это так, то забота о самоопределении ведёт нас в направлении либеральных, а не либертарных режимов.

Либертарианцы утверждают, что либеральные социальные программы, урезая права собствен-кости, неправомерно ограничивают самоопределение людей. Поэтому ликвидация программ перераспределения Нозик или их сокращение до абсолютного минимума Фред были бы улучшением в плане самоопределения. Но хотя программы перераспределения действительно до некоторой степени ограничивают самоопределение обеспеченных, они также дают реальный контроль над жизнью людям, которые ранее этого не имели Либеральное перераспределение не жертвует самоопределением во имя какой-то иной цели. Оно скорее стремится к более честному распределению средств, нужных для самоопределения. Либертарианство в противоположность этому допускает незаслуженное неравенство в этом отношении, так как его забота о самоопределении не простирается на то, чтобы позаботиться о честном распределении условий, необходимых для самоопределения. Либеральный режим, облагающий налогом неравные вознаграждения за незаслуженные таланты, действительно ограничивает самоопределение некоторых людей. Но является ли это серьёзным или неприемлемым ограничением? Свобода выбирать свою карьеру критически важна для самоопределения, но свобода от налогообложения доходов, получаемых от незаслуженных природных талантов, — нет.

Даже если чей-то доход облагается налогом в соответствии с принципами Ролза, этот человек всё равно имеет честную долю ресурсов и свобод для того, чтобы контролировать самое существенное в своей жизни. Налог на доходы от применения природных талантов не ставит кого-либо в нечестно плохое положение в отношении содержательной собственности на себя, способности действовать согласно своей концепции себя14. Наконец, Нозик мог бы утверждать, что социальные программы перераспределения отрицают достоинство людей, а это достоинство крайне важно для соблюдения принципа обращения со всеми людьми как с равными [Nozick 1974: 334; Нозик 2008: 406]. Действительно, Нозик часто пишет так, как будто идея о том, что другие люди имеют притязания на плоды моих талантов, есть покушение на моё достоинство. Но почему налогообложение есть покушение на моё достоинство? Нозик часто увязывает достоинство с самоопределением, но если это так, то можно утверждать, что именно либеральные, а не либертарные режимы будут лучше всего реализовывать достоинство каждого человека, так как они гарантируют каждому возможность самоопределения. В любом случае, достоинство зависит от или является побочным продуктом других моральных убеждений. Мы только тогда воспринимаем нечто как по" Как отмечает Эндрю Ксрнохан.

Перераспределение мы будем воспринимать как покушение на наше достоинство, только если будем считать его морально порочным. Если вместо этого мы верим, что перераспределение есть необходимая часть реализации принципа обращения со всеми людьми как с равными, то оно будет скорее способствовать чувству равного достоинства людей, чем оскорблять его. Таким образом, с серьёзными трудностями сталкивается любая попытка оправдания либертарианства с помощью идей собственности на себя, согласия, самоопределения или достоинства. Все они либо не приводят к определённым результатам, либо поддерживают либеральный эгалитаризм. Собственность на себя не исключает перераспределения с помощью налогов, ибо многие экономические режимы формально совместимы с собственностью на себя. А если мы посмотрим за пределы формальной собственности на себя на те режимы, которые лучше всего реализуют содержательную собственность на себя, то Нозик не дал никаких оснований предпочесть либертарное неравенство либеральному равенству. Но почему мы вообще должны интересоваться формальной собственностью на себя? Выше я использовал идею содержательной собственности на себя как тест для выбора между режимами, совместимыми с формальной собственностью на себя.

Но если мы противопоставим две эти концепции, конечно, содержательное самоопределение есть нечто более фундаментальное. Мы одобряем самоопределение не потому, что оно реализует формальную собственность на себя. Мы скорее одобряем формальную собственность на себя постольку, поскольку она способствует самоопределению. Действительно, как я уже упоминал ранее, сам Нозик иногда рассматривает содержательную концепцию как более фундаментальную. Так почему бы просто не начать с самоопределения как предпочитаемой нами концепции обращения с людьми как с равными? Вместо того чтобы спрашивать, какой из режимов, совместимых с формальной собственностью на себя, лучше всего способствует самоопределению, почему бы просто не спросить, какой режим лучше всего способствует самоопределению? Может оказаться, что наилучший в плане самоопределения режим не только выходит за рамки формальной собственности на себя, но также ограничивает её. В этом случае формальная собственность на себя должна уступить дорогу содержательному самоопределению, действительно значимому для нас см.

Cohen 1986b: 86]. Это кажется настолько очевидно предпочтительным, что требуется объяснение, почему Нозик артикулирует именно формальную собственность на себя. Нозик, как классические либералы, хочет разработать концепцию равенства, которая отрицает, что кто-либо по природе или по праву находится в подчинении у другого. Никто не является просто ресурсом для других, как раб является ресурсом для своего хозяина. Если рабство есть образцовый случаи отрицания равенства, то может показаться, что лучшим способом утвердить равенство является дать каждому те юридические права на себя, которые рабовладельцы имели на своих рабов; лучшим способом предотвратить порабощение одного человека другим является дать каждому собственность на себя. К сожалению, тот факт, что я имею юридические права собственности на себя, нс означает, что я способен избежать того, что по своей сути является порабощением другим. Даже если капиталист не имеет тех юридических прав на меня, которые имели рабовладельцы на рабов, я могу не иметь никакой реальной возможности что-либо решать относительно характера и условий своей жизни. Лучшим способом предотвратить то отрицание равенства, которое свойственно рабству, является не изменить соответствующие юридические права, но уравнять содержательный контроль каждого человека над своей жизнью в форме равных свобод и ресурсов.

Действительно, Сьюзен Окин утверждает, что нозиковский принцип собственности на себя на самом деле ведёт нас назад, к «матриархальному рабству». Ноэик говорит о правах людей на продукты их труда, но игнорирует тот факт, что сами люди — продукт труда кого-то другого — а именно своих матерей. Почему тогда мать не должна иметь собственность на ребёнка? Как замечает Окин, женщина, которая покупает или получает сперму, и которая покупает или получает всю еду, потребную для поддержания жизни плода, соответствует всем нозиковским критериям легитимной собственности на получающийся в результате продукт. Если мы получаем в собственность всё, что производим благодаря своим талантам, используя только те продукты, которые были нам добровольно переданы, то матери, по-видимому, должны иметь своих детей в собственности или. Она заключает, что вся теория Нозика основывается на имплицитном исключении женщин и на допущении, что работа по рождению и воспитанию детей базируется на каком-то ином наборе принципов, которые он игнорирует Olein 1989b: ch. Чтобы избежать этой проблемы, принцип собственности на себя нуждается в серьёзной модификации одну из таких попыток см. Акцент Нозика на идею формальной собственности на себя может также быть следствием недифференцированного характера этого понятия.

Идея собственности на себя ошибочно предполагает, что мы либо имеем эту собственность, либо нет. Если бы мы действительно стояли перед таким выбором, то имело бы смысл придавать особое значение собственности на себя. Но в реальности существует диапазон возможностей, включающих различные виды контроля над чьим-либо выбором и обстоятельствами. Идея собственности на себя ведёт к тому, что люди не допускаются к рассмотрению всех имеющихся возможностей, как это показывает обсуждение вопроса самим Нозиком. Утверждение о том, что недифференцированная собственность на себя критически важна для соблюдения принципа обращения с каждым человеком как с целью в себе, убедительно только в сравнении с единственной возможностью недифференцированного отрицания собственности на себя. Нам следует отличать различные элементы, составляющие контроль над собой, и видеть, как они соотносятся с различными элементами, составляющими контроль над внешними ресурсами. Мы должны рассмотреть каждое из этих прав и возможностей само по себе, чтобы увидеть, насколько оно способствует сущностным интересам каждого человека. Какое сочетание прав и ресурсов содействует способности каждого человека действовать, исходя из своих целей и проектов, своей концепции себя?

Наилучшая комбинация будет включать нечто большее, чем то, что составляет формальную собственность на себя например, доступ к ресурсам , но, возможно, будет содержать её не в полном объёме, ибо может иметь смысл отказаться от каких-то компонентов формальной собственности на себя во имя содержательного самоопределения. Резюме параграфа: я доказывал, что перераспределение по Ролзу совместимо с формальной собственностью на себя, и что оно лучше, чем либертарианство, реализует подлинно содержательную собственность на себя. Я также утверждал, что идея формальной собственности на себя уводит в сторону, ибо содержательное самоопределение есть более фундаментальная ценность. Но есть и более глубокая проблема с нози-ковским аргументом от собственности на себя. Нозик не дал адекватного ответа на утверждение Ролза о том, что люди не могут легитимно претендовать на вознаграждения от применения своих незаслуженных талантов. Я попытался показать, что мы можем прийти к перераспределительной модели Ролза даже не отрицая собственность на себя, так как перераспределение может возникнуть из требований справедливой теории доступа к внешним ресурсам. Но я по-прежнему думаю, что отрицание Ролзом собственности на себя было вполне здравым. Думаю, что мы можем рассматривать таланты людей как часть их обстоятельств и, поэтому, как возможное основание для компенсации.

Люди имеют право на обладание и реализацию своих талантов, но обделённые природой люди также могут иметь права на компенсацию за эту незаслуженную неудачу. Неправильно, чтобы люди страдали от незаслуженного неравенства в обстоятельствах, и обделённые природой имеют непосредственные претензии к более удачливым, совершенно независимо от вопроса о доступе к внешним ресурсам. Как я отметил при обсуждении примера с Уилтом Чемберленом, Нозик не дал нам никаких оснований для отказа от этой интуиции Ролза. Они говорят, что проблема не в выводах Нозика, но в его попытке обосновать их с помощью кантовской эгалитарной идеи обращения с людьми как с целями в себе. Если начинать с идеи о том, что каждый индивид в равной степени значим, то справедливость потребует чего-то иного вместо нозиковской собственности на себя. Но, утверждают они, это просто показывает, что либертарианство неправильно рассматривать как теорию обращения со всеми людьми как с равными. Тогда что это за теория? Есть две основные возможности: в этом параграфе я рассмотрю либертарианство как теорию взаимной выгоды, а в следующем — как теорию свободы.

Теории взаимной выгоды либертарианства часто преподносятся в терминах договоров. Это может создавать путаницу, так как теории либерального эгалитаризма также преподносились в договорной форме, и общее использование модели общественного договора может затемнить фундаментальные различия между этими двумя видами теорий. Перед тем как оценить обоснование либертарианства с помощью идеи взаимной выгоды, я изложу некоторые различия между ролзовской и «взаимовыгодной» версиями общественного договора. Для Ролза механизм общественного договора связан с нашим «естественным долгом справедливости». У нас есть естественный долг обращаться с другими справедливо, так как они суть «самопорождающиеся источники обоснованных притязаний». Люди значимы, с нравственной точки зрения, не потому, что они могут повредить или принести пользу нам, но потому, что они «цели сами по себе» [Rawls 1971: 179-180; Ролз 1995:160] и поэтому имеют право на равное принятие во внимание. Это «естественный» долг, потому что он не выводится из согласия или взаимной выгоды, но просто есть нечто должное по отношению к людям как таковым [Rawls 1971: 115-116; Ролз 1995: 108-109]. Договорный механизм помогает нам определить содержание этого естественного долга, ибо он требует, чтобы каждая сторона приняла во внимание нужды других как «свободных и равных существ».

Убирая эти произвольные различия, договорный механизм «заменяет физическое неравенство моральным равенством» cm. Diggs 1981:277] и тем самым выражает «равенство между человеческими существами как моральными личностями» Rawls 1971:19; Ролз 1995:32]. Таким образом, для Ролза договор есть полезный механизм для определения содержания нашего естественного долга справедливости, потому что он правильно выражает наше моральное равенство см. Теоретики взаимной выгоды также используют договорный механизм, но в силу противоположных причин. Для них не существует естественных обязанностей или самопорождающихся моральных притязаний.

Украина как Свободный штат: что означает либертарианство Зеленского

Либертарианство (из Французский: либертер, «либертарианец»; из латинский: либертас, "свобода") есть политическая философия и движение что поддерживает Свобода как основной принцип.[1] Либертарианцы стремятся максимизировать автономия и политическая свобода. Оригинал взят у vishka в 51 тезис о либертарианстве Меня часто спрашивают, что такое либертарианство. Чтобы не отвечать по сто раз на одно и то же, решил составить список тезисов. Они должны дать базовое представление о том, что такое либертарианство. Новости, вопросы, ответы. Несмотря на блокировку нашего канала и некоторые проблемы с издательством, мы справились со всеми сложностями и снова вместе с вами! И сразу новость: вышел в свет второй том сочинений Ганса-Германа Хоппе «Правое либертарианство». Либертарианство – это не тот взгляд на мир, который хорош в рассуждениях и дебатах, сила либертарианства как раз в том, что он практичен, и собран из многих работ по экономике и прочим дисциплинам, включая также художественную литературу. Сапожнику виднее что такое либертарианство? Анатолий Вассерман — Либертарианство [5:58]. Либертарианство — термин, который используется спектром политических философий, продвигающих идею индивидуальной свободы и минимизации размера государственного аппарата[1][2][3][4][5][6][7].

Другие подходы к либертарианству

Либертарианцы и право
Смотрите также:
Ложное и истинное либертарианство ⋆ > США и развитие цивилизации
Либертарианство. Большая российская энциклопедия

Перспективы либертарианской партии в России

Штирнер выступал за самоутверждение и предвидел союзы эгоистов , несистематические ассоциации, постоянно возобновляемые при поддержке всех сторон посредством волевого акта, который Штирнер предлагал в качестве формы организации вместо государства. Эгоистические анархисты утверждают, что эгоизм будет способствовать подлинному и спонтанному союзу между людьми. Эгоизм вдохновил на множество интерпретаций философии Штирнера. Джозайя Уоррен широко известен как первый американский анархист, а четырехстраничная еженедельная газета «Мирный революционер» , которую он редактировал в 1833 году , была первым анархистским периодическим изданием.

Для американского историка-анархиста Юнис Минетт Шустер «[... Джозайи Уоррена и Стивена Перла Эндрюса. Грин представил этот прудонический мутуализм в его наиболее чистой и систематической форме ".

Позже Бенджамин Такер соединил эгоизм Штирнера с экономической теорией Уоррена и Прудона в своей влиятельной эклектичной публикации « Свобода». Благодаря этим ранним влияниям индивидуалистический анархизм в разных странах привлек небольшую, но разнообразную группу богемных художников и интеллектуалов, сторонников свободной любви и контроля рождаемости анархизм и вопросы, связанные с любовью и сексом , индивидуалистов- натуристов анархо-натуризм , свободы мысли и антиклерикальные активисты, а также молодые анархисты-преступники в том, что стало известно как нелегализм и индивидуальное восстановление европейский индивидуалистический анархизм и индивидуалистический анархизм во Франции. Себастьен Фор , выдающийся французский теоретик либертарианского коммунизма, а также атеист и воинствующий сторонник свободы мысли.

В 1873 году последователь и переводчик Прудона, каталонец Франческ Пи-и-Маргалл , стал президентом Испании с программой, которая стремилась «установить децентрализованную или« кантоналистскую »политическую систему по прудонианскому образцу», которая, согласно Рудольфу Рокеру, имела «политические идеи, [... Он хотел ограничить власть государство до минимума и постепенно заменить его социалистическим экономическим порядком ». С другой стороны, Фермин Сальвочеа был мэром города Кадис и президентом провинции Кадис.

Он был одним из главных пропагандистов анархистской мысли в этой области в конце 19 века и считается «возможно, самой любимой фигурой в испанском анархистском движении 19 века». Идеологически он находился под влиянием Брэдло , Оуэна и Пейна , работы которых он изучал во время своего пребывания в Англии, и Кропоткина , которого он прочитал позже. Революционная волна 1917-1923 видела активное участие анархистов в России и Европе.

Русские анархисты участвовали вместе с большевиками как в Февральской, так и в октябрьской революциях 1917 года. Однако большевики в центральной России быстро начали сажать в тюрьмы или загонять либертарианских анархистов в подполье. Многие бежали на Украину, где они сражались, защищая Свободную территорию в Гражданской войне в России против белого движения , монархистов и других противников революции, а затем против большевиков в составе Революционной повстанческой армии Украины во главе с Нестором Махно , который основал анархическое общество в регионе в течение нескольких месяцев.

Изгнанные американские анархисты Эмма Гольдман и Александр Беркман протестовали против политики большевиков перед тем, как покинуть Россию. Победа большевиков нанесла ущерб анархистским движениям во всем мире, поскольку рабочие и активисты присоединились к коммунистическим партиям. В Париже группа русских анархистов-изгнанников « Диело Труда », в которую входил Нестор Махно, выпустила в 1926 году манифест « Организационная платформа Всеобщего союза анархистов» проект , призывающий к созданию новых анархистских организационных структур.

В Германии Баварская Советская Республика 1918—1919 гг. Имела либертарианские социалистические черты. В Италии анархо-синдикалистский профсоюз Unione Sindacale Italiana вырос до 800 000 членов с 1918 по 1921 год во время так называемого Biennio Rosso.

Это привело к попытке государственного переворота правящим классом и гражданской войне в Испании 1936—1939. Gruppo Comunista Anarchico di Firenze считала, что в начале двадцатого века термины либертарианский коммунизм и анархистский коммунизм стали синонимами в международном анархистском движении в результате тесной связи, которую они имели в Испании анархизм в Испании , и либертарианский коммунизм стал преобладающим. Мюррей Букчин писал, что испанское либертарианское движение середины 1930-х годов было уникальным, потому что его рабочий контроль и коллективы, вышедшие из «массового либертарианского движения» трех поколений, разделили республиканский лагерь и бросили вызов марксистам.

Также были сформированы местные органы для управления социальной и экономической жизнью на децентрализованной либертарианской основе. Большая часть инфраструктуры была разрушена во время гражданской войны в Испании 1930-х годов против авторитарных и фашистских сил. На своем втором съезде в феврале 1937 г.

FIJL организовал пленум региональных организаций. FIJL существует до сегодняшнего дня. Когда республиканские силы проиграли гражданскую войну в Испании, город Мадрид был передан франкистским силам в 1939 году последним нефранкистским мэром города, анархистом Мельчором Родригесом Гарсиа.

Их называли treintismo, и они призывали к либертарианскому поссибилизму, который выступал за достижение либертарианских социалистических целей с участием внутри структур современной парламентской демократии. В 1932 году они учредили Синдикалистскую партию, которая участвует во всеобщих выборах в Испании в 1936 году и продолжает быть частью левой коалиции партий, известной как Народный фронт, получив двух конгрессменов Пестанья и Бенито Пабон.

В «Уложении» зафиксированы признаки, отделяющие либертарианство по сути, модернизированный вариант анархизма от либерализма. Что же такое либерализм? Если очень коротко, то это политическая свобода, правовое государство, экономическая инициатива. Либерализм не боится государства, не воспринимает его как враждебную, угрожающую силу, а старается максимально использовать позитивный ресурс, которым обладает легитимная власть, избранная народом и опирающаяся на его поддержку. Столь ли уж сильно противоречат указанным либеральным положениям основные принципы кейнсианской экономической политики, подробно изложенные, к примеру, в статье современного российского экономиста Андрея Бунича? Как представляется, противоречий не так много, как иногда кажется. Действительно, восприятие государства в качестве регулирующей силы в экономической жизни предусматривает как активное использование налоговых и тарифных рычагов, так и гарантирование государством инвестиций, и реализация им экономических мегапроектов, в которых свою роль сможет сыграть и частный капитал, проявляя свойственную ему инициативу.

Строительство плотины на реке, не способное принести быструю отдачу, но важное для социально-экономического развития региона — это ли не функция государства? Инвестиции в провинциальный университет, в котором должны обучать не только прикладным специальностям их востребует бизнес, готовый оплачивать подготовку соответствующих специалистов , но и теоретическим наукам, способным дать импульс развитию «экономики знаний» в глубинке — это ли не функция государства? Преодоление территориальных диспропорций в экономическом развитии страны — это также задача государства. Любой либерал с этим согласится. Социальная функция государства — либералы ее не отрицают. Нелепо представлять себе, что больницы и дома престарелых будут существовать на основе самоокупаемости или только за счет частной благотворительности, как несколько веков назад.

И вот, они смотрят на Рим с полным пониманием того, что при желании могут абсолютно легко поработить всех его жителей. Но они не делают этого в силу каких-то своих соображений. Они могут это сделать, но не делают, разрешая Риму существовать.

Нынешние земли стран третьего мира остаются в руках земельной элиты, состоящей в сговоре с западными агробизнесменами, а нефть и минеральные ресурсы остаются в руках западных корпораций. Мы, левые либертарианцы, хотим отобрать ложные термины принципов свободного рынка у работодателей крупного бизнеса и плутократии и вернуть их к первоначальному использованию: тотальное нападение на укоренившиеся экономические интересы и сегодняшние привилегированные классы. Если классический либерализм Смита и Рикардо был нападением на власть олигархата вигов и их денежных интересов, то наше левое либертарианство — это атака с ближайшее время на глобальный финансовый капитал и транснациональные корпорации. Мы отвергаем роль господствующего либертарианства в защите корпоративного капитализма в 20-м веке и его союз с консерватизмом. Мы, левые либертарианцы, также хотим продемонстрировать актуальность принципов свободного рынка, свободной ассоциации и добровольного сотрудничества в решении нынешних проблем левых: экономической несправедливости, концентрации и поляризации богатства, эксплуатации труда, загрязнения окружающей среды и отходов производства, корпоративной власти и структурных форм угнетения, такие как расизм, сексизм, гомофобия и трансфобия.

Там, где были совершены грабежи или несправедливость, мы занимаем твёрдую позицию для полного исправления этих ситуаций. Везде, где сохраняется право собственности на землю неофеодальной элиты, её следует рассматривать как законную собственность тех, чьи предки работали и использовали её. Крестьянам, выселенных с земель для сбора товарных культур для Cargill и ADM, должна быть возвращена земля. Асьенда в Латинской Америке должна быть открыта для немедленного заселения не имеющих там земли крестьян. Права на вакантные земли в США и других поселенских сообществах, которые были огорожены и не использовались заочными арендодателями, должны быть аннулированы. Полноправное право собственности в тех случаях, когда земля, на которую первоначально претендовало незаконное право собственности, в настоящее время обрабатывается или заселяется арендаторами или плательщиками ипотеки, должно быть немедленно передано им. Список требований левого либертарианства должен включать отмену всех прав на искусственную собственность, искусственных дефицитов, монополий, входных барьеров, регулирующих картелей и субсидий, благодаря которым практически весь Fortune 500 получает основную часть своей прибыли. Список должен включать в себя прекращение всех заочных прав на вакантные и неиспользованные земли, всех монополий «интеллектуальной собственности» и всех ограничений на свободную конкуренцию в вопросе денег и кредитов или на свободное принятие любых средств обмена, выбранных сторонами сделки. Например, отмена патентов и товарных знаков будет означать конец всем юридическим барьерам, которые мешают подрядчикам Nike в Азии немедленно производить идентичные подделки кроссовок и продавать их местному населению по крошечной доле цены без разметки Swoosh. Мы хотим, чтобы часть цены на все товары и услуги, которая состоит из встроенной платы за «интеллектуальную собственность» в виде идей или методов часто большей части их цены исчезала бы перед лицом непосредственной конкуренции.

Наша повестка дня должна включать в себя устранение всех искусственных барьеров на пути к самозанятости, домашним хозяйствам, а также самостоятельному строительству жилья и других недорогих средств к существованию, включая законы о лицензировании и землепользования закон о защите частной собственности — прим. В случае загрязнения и истощения ресурсов леволибертарианская повестка дня должна включать в себя прекращение любой привилегированный доступ к аграрнодобывающим отраслям то есть сговора Бюро землеустройства США с нефтяными, горнодобывающими, лесозаготовительными и скотоводческими компаниями , всех субсидий на потребление энергии и транспорта включая прекращение субсидий аэропортам и шоссе и использование домена для этих целей , прекращение использования монополии на нефте- и газопроводы, отмену всех нормативных ограничений на корпоративную ответственность за разливы нефти и другие виды загрязнения, прекращение правила, согласно которому минимальные нормативные стандарты превалируют над другими нормами, запрет более строгих ранее существовавших стандартов ответственности общего права и полное восстановление неограниченной ответственности как это было в первоначальном общем праве деликтов за загрязняющую деятельность. И этот запрет должен включать, очевидно, роль военного государства США в обеспечении стратегического доступа к иностранным нефтяным бассейнам или сохранении морских путей открытыми для нефтяных танкеров. Корпоративный капитализм и классовое угнетение живут, двигаются и находятся во вмешательстве государства от имени привилегированных и влиятельных людей. Подлинные свободные рынки, добровольное сотрудничество и свободные ассоциации будут действовать как динамит в основах этой системы угнетения. Любая либертарианская повестка дня, достойная этого названия, должна также включать заботу о социальной справедливости и борьбе со структурным угнетением. Это означает, во-первых, конец всей принудительной дискриминации со стороны государства по признаку расы, пола или сексуальной ориентации.

Из Википедии — свободной энциклопедии

Либертарианство – это будущее нашего мира.
Украина как Свободный штат: что означает либертарианство Зеленского
Для продолжения работы вам необходимо ввести капчу
История термина
Ложное и истинное либертарианство ⋆ > США и развитие цивилизации

Либертарианская партия

Либертарианство и минархизм пошли из классического либерализма, который является правой либеральной идеологией. Сторонников либертарианства принято называть — либертарианцами. Михаил Светов, Либертарианство, Политика, Эхо Москвы, Навальный, ФБК, Венедиктов, что такое либертарианство, Светов, Анимация про либертарианство, Мультфильм про либертарианство, Либертарианское. Либертарианство — общественно-политическая философия, в основе которой лежит запрет на любое проявление «агрессивного насилия». Один из частых критиков обвиняет либертарианство в том, что это свобода, ограниченная, в частности, деньгами. Оригинал взят у vishka в 51 тезис о либертарианстве Меня часто спрашивают, что такое либертарианство. Чтобы не отвечать по сто раз на одно и то же, решил составить список тезисов. Они должны дать базовое представление о том, что такое либертарианство.

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Россия — страна латентных либертарианцев, потому что люди не надеются на государство и воспринимают его как опасность, просто слова “либертарианство” не знают». В сети оценили выбор партией Зеленского либертарианской идеологии. Либертарианство, реже либертаризм — политическая идеология, в основе которой лежит запрет на «агрессивное насилие», то есть запрет на применение силы или угрозы к другому лицу, или его имуществу, вопреки воле этого лица. Либертарианство – это идеология, которая ставит свободу и права индивида выше интересов общества и государства. Хотя либертарианство имеет два крыла – левое и правое, в протестах-2019 отметились именно правые либертарианцы. Лево-либертарианство. охватывает либертарианские убеждения, которые утверждают, что природные ресурсы Земли принадлежат всем на равноправной основе, независимо от или коллективной собственности. Современные левые либертарианцы, такие как Гилель Штайнер. в отношении к государству и той роли, которую государство (как институт) должно играть в жизни обшества.

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Хотя некоторые либертарианцы могут отвергать политический спектр, особенно лево-правый политический спектр, правое либертарианство и несколько правых течений либертарианства в Соединенных Штатах были описаны как правые, новые правые. Популярным символом либертарианства является гадсденовский флаг. Либертарианцы поэтапно отказываются от нынешней системы социального обеспечения, финансируемой правительством, и переходят к частной добровольной системе.

Новости либертарианство что такое

ЛИБЕРТАРИАНСТВО. Отличие от Либерализма. Что нужно знать о либертарианстве.

Значение слова «либертарианство»

Похожие материалы

Ложное и истинное либертарианство ⋆

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Две проблемы либертарианства

Украина как Свободный штат: что означает либертарианство Зеленского

Другие подходы к либертарианству

Перспективы либертарианской партии в России

Из Википедии — свободной энциклопедии

Либертарианская партия

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?

Похожие новости: