Издание манифеста о незыблемости самодержавия год. Высочайший манифест 29 апреля 1881 г. 11 мая 1881 года Александр III опубликовал манифест, подтверждающий незыблемость принципов самодержавия. О незыблемости самодержавия. Высочайший манифест. 29.04.1881. О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Государству, к искоренению гнусной крамолы, к утверждению веры и нравственности. В 1881 году, взойдя на престол, Александр III подписал манифест "О незыблемости самодержавия".
Манифест о незыблемости самодержавия. Как посеять раздор и расколоть Россию
Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений. Да ободрятся же пораженныя смущением и ужасом сердца верных Наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской Власти. Под сению Ея и в неразрывном с Нею союзе земля наша переживала не раз великия смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ея.
Также ключевым событием было издание циркуляра "о кухаркиных детях" в 1887 г. Важную роль здесь сыграл Делянов. Он разработал основные положения циркуляра, представил свои предложения на совещании министров, включил туда их предложения, подписал циркуляр, что способствовало усилению контрреформ в области образования. Также важную роль сыграл Победоносцев.
Он ратовал за ограничение доступа к образованию для представителей "неблагородных" сословий и поддержал выступление Делянова по принятию данного документа. Именно идеи Победоносцева легли в основу циркуляра. Причиной издания циркуляра стала попытка остановить распространение революционных идей путем ограничения допуска к образованию низших слоев, которые, по мнению многих государственных деятелей, могли легко перенять и развить революционные идеи, а также необходимость следовать консервативному курсу в сфере просвещения.
Был составлен список из 133 книг, которые запрещалось хранить в библиотеках Российской Империи.
Кроме того, усиливалась цензура на вновь опубликованные книги. Изменения в сфере образования Университеты всегда были местом распространения новых идей, в том числе революционных. В 1884 году министр Просвещения Делянов утвердил новый университетский устав. Согласно этому документу университеты теряли право на автономию: руководство полностью назначалось из министерства, а не выбиралось сотрудниками университета.
Таким образом, министерство Просвещения не только увеличивало контроль за учебными планами и программами, но и получало полный надзор за внеаудиторной деятельностью университетов. Кроме того, ректоры университета теряли права защиты и покровительства над своими студентами. Так, еще в годы Александр 2 каждый ректор, в случае задержания студента полицией, мог вступиться за него, взяв под свою опеку. Теперь это было запрещено.
Среднее образование и его реформирование Самые неоднозначные контрреформы Александра 3 коснулись среднего образования. Его главная цель — затруднить поступление в гимназии детям из крестьянских семей. Для того, чтобы крестьянский ребенок мог продолжить учится в гимназии за него должен был ручаться кто-то из «знатного» сословия. Также существенно повышалась плата за обучение.
Победоносцев утверждал, что детям крестьян вообще не обязательно иметь высшего образование, с них будет достаточно и обычных церковно-приходских школ. Таким образом, действия Александр 3 в сфере начального и среднего образования перечеркнули планы части просвещенного населения империи по увеличению числа грамотных, количество которых в России было катастрофически малым. Контрреформы Александра 3 в 1883 - 1889 Земская контрреформа В 1864 году Александр 2 подписал указ о создании органов местного самоуправления — земств. Они создавались на трех уровнях: губернском, уездном и волосном.
Александр 3 считал эти учреждения потенциальным местом для распространения революционных идей, однако не считал их местом бесполезным. Именно поэтому он не ликвидировал их. Вместо этого 12 июля 1889 года был подписан указ об утверждении должности земского начальника. Эту должность могли занимать только представители дворянского сословия.
Кроме того, они имели очень широкие полномочия: от проведения судебного процесса до указов об организации арестов в районе.
Интересно, что он не должен был занять трон, но его старший брат Николай, являющийся наследником, в 1865 году умирает от туберкулезного воспаления спинного мозга. В «Манифесте» содержится призыв ко всем подданным «к искоренению гнусной крамолы, к утверждению веры и нравственности, доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений России».
Известно, что поначалу Александр III колебался, какую сторону ему поддерживать: либералов или консерваторов. В конце концов, возможно, именно из-за убийства своего отца, он принимает сторону консерваторов, выразителем идей которых является правовед Константин Победоносцев.
Манифест 17 октября 1905 – суть и значение
Государь поддался опять. Министром внутренних дел и председателем Верховной комиссии по борьбе с терроризмом назначил ярого либерала Михаила Лорис-Меликова. Лорис-Меликов и его соратники убедили государя согласиться с данным прожектом, на 4 марта 1881-го было назначено заседание правительства для его утверждения. Но тремя днями ранее прогремели взрывы бомб, оборвавшие жизнь государя.
На престол взошел его сын Александр III — умный, волевой, богатырской силы человек, опытный военачальник на турецком фронте умело командовал двумя корпусами. Проблемы ему достались нешуточные: убийство царя, одобренный им проект «конституции»... Либералы пытались ковать железо, пока горячо, наседали, уговаривали «увенчать здание» отцовских реформ созывом общероссийского представительного органа.
А террористы выставили ему ультиматум: «Народная воля» прекратит свою деятельность при условии общей политической амнистии и выборов в народное собрание «для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни»; «Итак, Ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор».
Но раздались и голоса патриотов. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, — о, ради Бога, не верьте, Ваше величество, не слушайте.
Я не верю ему. Он фокусник и может еще играть в двойную игру». Заседание совета министров по обсуждению «конституции» вместо четвертого марта состоялось восьмого.
Большинство собравшихся однозначно одобрили поворот к парламентаризму. Противниками выступили Победоносцев и поддержавший его старый граф, бывший воспитатель Александра Александровича Сергей Строганов, который справедливо указал на то, что «власть перейдет из рук самодержавного монарха… в руки разных шалопаев, думающих только о собственной выгоде». И царь не утвердил проект, взял тайм-аут или сделал вид, что обдумывает, промолчал об уже принятом решении.
Первый ответ он дал революционерам: вместо амнистий всех организаторов и исполнителей цареубийства осудили и уже 3 апреля повесили. Лорис-Меликов, военный министр Дмитрий Милютин и министр финансов Александр Абаза напомнили самодержцу о «конституции», снова принялись его убеждать. На этот раз царь открыто отверг их идеи, а проект Манифеста о своем политическом курсе поручил составить Победоносцеву.
Реформаторы были ошарашены, возмущены, все их надежды перечеркивались. Возражения Александр III отмел, а в Манифесте, который он подписал на следующий день, утверждалась незыблемость самодержавной власти и защита ее «для блага народного от всяких поползновений». Царь призвал «всех верных подданных служить верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей Русскую землю, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии всех учреждений».
Решено было, что Государь в Высочайшем рескрипте на имя министра внутренних дел заявит о подготовке совещания по вопросу созыва выборных лиц для обсуждения вопросов законодательства. Однако работа над рескриптом была прервана убийством 4 февраля Великого Князя Сергея Александровича. Николай II издал рескрипт на имя министра внутренних дел А. Булыгина, в котором поручалось созвать Особое совещание для разработки основ «думской» избирательной системы. После этого Совещание должно было передать результаты своей работы в Совет министров. Это шаг, которого с такой надеждой ждали как в правительственных кругах, так и либеральном обществе, не принес никакого успокоения. Начиная с марта 1905 г. Николай IIбыл готов пойти на учреждение выборного «представительства» «в духе развития исконных русских начал», а именно созыва местных представителей для участия в рассмотрении законопроектов, вносимых в Государственный совет. Об этом должно было быть объявлено в Высочайшем рескрипте на имя министра внутренних дел А. Николай IIзаписал в свой дневник по поводу рескрипта: «Дай Бог, чтобы эта важная мера принесла России пользу и преуспеяние».
Разработка этих мер должна была начаться после окончания русско-японской войны. Он завершался призывом: «Да станут же крепко вокруг Престола Нашего все Русские люди, верные заветам родной старины, радея честно и совестливо о всяком Государевом деле в единомыслии с Нами». Рескрипт на имя А. Булыгина, в котором Государь предлагал начать вдумчивую, постепенную работу по созданию эффективного представительского учреждения, совершенно не удовлетворил ни большую часть министров, ни общество. В первые месяцы весны 1905 г. Николай II принимал «прямое, непосредственное и весьма активное участие в создании Положения о Государственной Думе и закона о выборах. Император встречался с разработчиками проектов, проводил под своим руководством обсуждение важнейших правовых актов в Совете министров на особых совещаниях и комиссиях, обнаружив при этом хорошую осведомленность в документах, в которых легко и точно разбирался». Николай II утвердил подготовленные Булыгиным «Соображения». Согласно им, не позднее середины января 1906 г. Она получила право обсуждать все законопроекты, бюджет, отчет Государственного контроля, давать по их поводу заключения, которые передавались в Государственный совет.
Законопроекты с заключениями Думы и Совета представлялись на «Высочайшее благовоззрение» за исключением законопроектов, отклоненных двумя третями членов обоих учреждений. Дума должна была избираться на 5 лет. Николай II принял в Петергофе депутацию земских и городских деятелей во главе с их предводителем князем С. Трубецким, которым заявил: «Отбросьте сомнения: Моя воля — воля Царская — созывать выборных от народа — непреклонна. Пусть установится, как было встарь, единение между Царём и всею Русью, общение между Мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, что вы будете содействовать в этой работе». Бобринский призвал Государя выслушивать совет выборных только из «освященных историей бытовых групп» дворянства и крестьянства. Царь ответил: «Мне особенно отрадно, что вами руководит чувство преданности к родной старине. Только то государство сильно и крепко, которое свято хранит заветы прошлого. Мы сами против этого погрешили, и Бог за это, может быть, нас и карает».
Заслуживает внимание, что Николай II, говоря о выборном представительстве, употреблял такие выражения, как «единение Царя и народа», «самобытные русские начала», «родная старина», «заветы прошлого». Мосолов указывал, что Государь «видел в депутатах Думы представителей не народа, а просто интеллигентов. Совсем другое — крестьянские делегации. Царь встречался с ними охотно и подолгу говорил, без утомления, радостно и приветливо». Во время обсуждения проекта Думы, Государь выразил опасения, что в случае его принятия«в Думу вообще не попадут крестьяне. Надо дополнить эту статью правилом, что от каждой губернии крестьянскими выборщиками избирается отдельно не менее одного крестьянина». Николай II ещё раз подчеркнул: «крестьяне с цельным мировоззрением внесут в дело больше здравого смысла и житейской опытности». Созыв «Булыгинской думы» давал России шанс организованно соединить принципы монархической государственности и народного представительства. Оппозиция и революционеры прекрасно понимали, что, если Государственная дума будет введена волей Царя, их шансы на захват власти станут ничтожны. Именно поэтому «Освобождение» с ходу отвергло учреждение Думы, назвав его «белым флагом, символом трусости и слабости.
Нужно только навалиться всей силой на колеблющееся Самодержавие, и оно рухнет». Результатом этого «наваливания всей силой» стала всеобщая стачка, которая 10 октября 1905 г. Стачка нанесла тяжёлый удар по экономике, подорвала моральный дух городов, сеяла в них страх и панику. При этом она проходила на фоне непрекращающегося террора. Николай II очень точно оценил сложившуюся ситуацию: «Мы находимся в полной революции при дезорганизации всего управления страной — в этом главная опасность». На этом фоне началась активная деятельность С. Витте по введению в России конституции. Ранее он старался либо отмалчиваться, либо высказываться очень осторожно по поводу изменений государственного строя. Однако после возвращения из Портсмута в сентябре 1905 г. Витте предстал в глазах русского общества как «великий либерал».
Окрыленный внезапно свалившейся на него популярностью, Витте теперь «связывал свою судьбу с либеральной реформой, рассчитывал получить повышение, стать несменяемым». Генерал Г. Раух писал, что несомненны связи Витте со «многими деятелями крайне левой направленности, до революционеров включительно». Николай II писал матери, что в течение суток он обсуждал с Витте возможные пути выхода из создавшегося положения. Первый был назначить энергичного военного человека и всеми силами раздавить крамолу. Кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Государственную Думу — это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что, хотя он и рискованный, тем не менее, единственный в настоящий момент. Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета Министров, то надо согласиться с его программой и не мешать действовать». Цель Витте заключалась в том, чтобы введение гражданских свобод в обществе связывали с его именем, а не именем Государя. Поэтому, Витте, по существу, ставил Царю ультиматум.
Сегодня трудно сказать, что произошло, если бы Николай IIего не принял.
Именно Победоносцев и является автором проекта текста, который до официального обнародования претерпевает многочисленные исправления. Таким образом, «Манифест» определяет проводимую Александром III политику, которую называют контрреформами в противовес принципам либеральной экономики, проводившимся при его отце. Интересно, что в народе «Манифест» был прозван «ананасным» из-за использовавшихся в его тексте слов: «… а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления».
Не столько строгими велениями власти, сколько благостью ея и кротостью совершил Он величайшее дело Своего Царствования — освобождение крепостных крестьян, успев привлечь к содействию в том и дворян-владельцев, всегда послушных гласу добра и чести; утвердил в Царстве Суд и подданных Своих, коих всех без различия соделал навсегда свободными, призвал к распоряжению делами местнаго управления и общественнаго хозяйства. Да будет память Его благословенна вовеки! Низкое и злодейское убийство Русского Государя, посреди вернаго народа, готоваго положить за Него жизнь свою, недостойными извергами из народа, — есть дело страшное, позорное, неслыханное в России и омрачило всю землю нашу скорбию и ужасом. Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений.
Да ободрятся же пораженныя смущением и ужасом сердца верных Наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской Власти.
манифест Александра III о незыблемости Самодержавия
1) издание манифеста «О незыблемости самодержавия». 29 апреля 1881 г. был обнародован Манифест о незыблемости самодержавия, который составили Победоносцев и публицист М. Н. Катков. Манифест о незыблемости самодержавия Александра 3. Манифест Лорис Меликова при Александре 3. «Незыблемость Самодержавия» – это суть Манифеста, его квинтэссенция, его главное смысловое значение. Александр III взял курс на ликвидацию реформ и опубликовал манифест о незыблемости самодержавия.
На страже России, или Незыблемость Самодержавия
После издания Манифеста Лорис-Меликов и другие либеральные министры ушли в отставку, а в России началась политика контрреформ. Манифест о незыблемости самодержавия имел продолжение. 11 мая 1881 года Александр III опубликовал манифест, подтверждающий незыблемость принципов самодержавия. С воцарением Александра III открылась новая зря усиления консервативных тенденций во внутренней политике я попыток ограничения либеральных реформ 60-70-х годов XX в.
Издание манифеста о незыблемости самодержавия год
Последние узнали о Манифесте лишь поздно вечером на совещании у графа М. Милютин, - поразила нас как громом: какой манифест? Кем он изготовлен? С кем советовался Государь? Лорис-Меликов и А.
Абаза в сильных выражениях высказали свое негодование и прямо заявили, что не могут оставаться министрами. Я присоединился к их мнению». По словам же Победоносцева, чтение Манифеста вызвало у большинства министров взрыв негодования: «Абаза, выходя из себя, кричал: надо остановить, надо требовать, чтобы Государь взял назад это нарушение контракта, в который он вошел с нами... Лорис остановил его».
В письме к брату Великому князю Владимиру Александровичу он писал: «Я давно об этом думал, но многие отсоветовали и министры все обещали мне своими действиями заменить Манифест, но так как я не могу добиться никаких решительных действий от них, а между прочим шатание умов продолжается все более и более, и многие ждут чего-то необыкновенного, то я решился обратиться к Конст. Победоносцеву составить мне проект Манифеста, в котором бы высказано было ясно, какое направление делам желаю я дать, и что никогда не допущу ограничения Самодержавной власти, которую нахожу нужною и полезную России. Кажется, Манифест составлен очень хорошо... Итак дай Бог, в добрый час».
А за пару недель до этого, получив от российского посла в Берлине П. Сабурова информацию, что немецкий канцлер убежден в том, что не расширение реформ, а лишь решительные меры против революционеров помогут верховной власти в России укрепить свое положение и престиж, Александр III замечал: «Это до того верно и справедливо, что, дай Бог, чтобы всякий русский, а в особенности министры наши поняли наше положение, как его понимает князь Бисмарк, и не задавались бы несбыточными фантазиями и паршивым либерализмом». Поэтому несмотря на давление со стороны министров-либералов, 30 апреля царский Манифест был опубликован в «Правительственном вестнике», вызвав у консервативной части общества ликование, а у либеральной - возмущение. Что же представлял собой этот царский Манифест, вызвавший такое возмущение в либеральном лагере?
Позволим об этом судить читателям, предоставив полный текст документа: «Объявляем всем верным Нашим подданным: Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Родителя Нашего мученическою кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления.
Остальные ответы Манифест о Незыблемости самодержавия, окрещенный оппозиционными острословами «ананасным манифестом» по словам документа «А на нас возложить... Похожие вопросы.
Строганов и К. Победоносцев, пугавшие государя тем, что реализация скромного плана «ведет прямо к конституции».
Министры-либералы стойко оборонялись, но в результате вопрос о призыве сведущих людей был отложен на неопределенное время. Полемика носила такой острый характер , что в последующие несколько дней министры-либералы Лорис-Меликов, Милютин, Абаза не разговаривали с Победоносцевым и его сторонниками. Правительство оказалось парализованным. От царя требовалось или принять иную программу выхода из кризиса взамен лорис-меликовской, или устранить от власти консерваторов для образования «одномыслещего» правительства. Непременным условием успешного умиротворения страны Лорис-Меликов считал привлечение к законодательной работе «выборных представителей общественных учреждений». Военный министр Милютин писал в дневнике: «…совещание оказалось успешнее, чем мы ожидали.
В нем высказалось совершенно непривычное для нас единство в общем взгляде министров: даже Победоносцев - и тот приложил все старания, чтобы сгладить резкий диссонанс, отделивший его от всех прочих коллег». Простодушный министр финансов Абаза был уверен, что Победоносцев «истерт в порошок». Либералы рано праздновали победу. Вечером 21 апреля царь написал Победоносцеву записку: «Сегодняшнее наше совещание сделало на меня грустное впечатление». Царь был уверен, что счастье России обеспечивается другими средствами. Победоносцев в ответ посоветовал «обратиться к народу с заявлением твердым, не допускающим никакого двоемыслия», и получил поручение подготовить манифест в этом духе.
Министры-либералы были глубоко поражены такой подлостью. Вскоре за ним последовали Д. Милютин и А. Их место в правительстве заняли консерваторы. Историки нередко иронически относятся к «конституции» Лорис-Меликова. Однако следует иметь в виду, что тогда в России мало кто рассчитывал на большее.
Признанный лидер российских либералов, правовед, профессор московского университета Борис Николаевич Чичерин в записке «Задачи нового царствования», датированной 10 марта 1881 г. Такого рода учреждения пригодны только для общества зрелого, установившегося на своих основах, а нам пока предстоит воспитаться. Политическая свобода может быть отдаленным идеалом русского человека; насущная потребность заключается единственно в установлении живой связи между правительством и обществом для совокупного отпора разлагающим элементам и для внесения порядка в русскую землю. Эта цель может быть достигнута приобщением выборных от дворянства и земства к государственному совету». Реализация лорис-меликовского проекта была пусть скромным, но шагом на пути создания в России политического строя , соответствующего общему «духу времени», господствующему тогда в Европе, к которой причисляло себя и значительное большинство русского образованного общества. Без большой натяжки можно утверждать, что несмотря на все различия во мнениях, министры-либералы Александра II были «западниками».
В апреле 1881 г. Началась новая эпоха. Эпоха «патриотического здравомыслия» Царствование Александра III 1881—1894 обычно трактуется как период контрреформ или даже «разнузданной» реакции. Традиционные определения, подчеркивая лишь контраст между политикой Александра II и Александра III, не ухватывают своеобразия этого времени, на свой лад богатого административным творчеством. Реформы 1860-х гг. Соответственно и задача ставилась чрезвычайно амбициозная.
Речь шла не просто о пересмотре новаций предыдущего царствования, которые, как писал Катков, «не все должным образом и с достаточной зрелостью продуманы, а во многом сфабрикованы по чужим лекалам, и потому… не имеют почвы и лишены смысла в России». Программу-максимум нового царствования через несколько дней после кончины Александра II сформулировал лидер славянофильского крыла консерваторов И. Пора покончить с петербургским периодом русской истории…» Новый царь , любивший допетровскую старину, охотно прислушивался к голосам тех, кого считал «истинно-русскими людьми». Однако между ними не было согласия относительно того, что практически означает такое возвращение «домой», а доведенные до логического завершения программы их пугали радикализмом. Последовательная реализация славянофильской аксаковской программы предусматривала создание органа «единения» царя с народом в обход бюрократии, которая представлялась помехой, излишним посредствующим звеном, подлежащим уничтожению, «средостением» между верховной властью и народом. Воплощение в жизнь идей Константина Леонтьева о «византизме» как основе российской самобытности должно было завершиться взятием Царьграда-Константинополя.
А для сохранения государственной мощи России, без которой неосуществимо ее религиозное призвание, Леонтьев считал необходимым «создать кое-что небывалое в подробностях изгнать решительно евреев, сделать собственность менее свободной, а более сословной и государственной, и т. Реализация программы переквалифицировавшегося из террориста в искреннего монархиста Льва Тихомирова предусматривала в качестве идеала построение «охранительного социализма». И даже катковская программа дебюрократизации с опорой на дворянство иным министрам казалась опасной, а издания Каткова не раз получали строгие цензурные взыскания. Александр III прислушивался к советам М. Каткова которого в 80-е гг. Однако практическую политическую линию формировал пользовавшийся безусловным доверием царя обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев, человек осторожный до мнительности.
Значение его довольно точно определил в частном письме к единомышленнику, государственному контролеру Т. Филиппову Константин Леонтьев: «Он как мороз; препятствует дальнейшему гниению, но расти при нем ничто не будет. Витте о Победоносцеве, что тот «…отличный критик, но сам никогда ничего создать не может». В результате ни одна из традиционалистских доктрин не была взята на вооружение властью в чистом виде и не проводилась последовательно. Усилиями Победоносцева программа нового царствования свелась к «патриотическому здравомыслию», проводимые меры заимствовались из разных почвеннических программ в той степени, в какой их проведение не требовало резких поворотов и не грозило непредсказуемыми последствиями. По необходимости проводя либеральную политику в экономической сфере и лелея в самом общем виде консервативно-почвеннический идеал будущего, власть в практической политике в значительно большей степени руководствовалась указаниями «здравого смысла», чем определенной теоретической моделью.
Отчасти это было связано с тем, что консервативно-традиционалистская идеология опиралась на систему иррациональных обоснований, ее постулаты были скорее предметом веры. В основе ее лежало представление о таких трудноуловимых субстанциях, как «русская почва» или «народный дух», не поддающихся научному исследованию и описанию. Идеологи власти оказались неспособны вооружить рациональными аргументами «патриотическую» программу, чтобы она могла противостоять на равных либеральным и радикальным проектам преобразования России. В самом общем виде консервативная идеология сводилась к представлению о России, как особом мире, особой цивилизации. Значительное влияние на идеологов этого лагеря оказала теория «культурно-исторических кругов» Н. Данилевского, согласно которой «идея», лежащая в основе того или иного «исторического типа», остается неизменной, и соответственно политические формы, выработанные одним народом, годятся только для этого народа.
В отличие от либералов и социалистов, разделявших оптимистический взгляд на возможность прогресса, консерваторы были убеждены в неискоренимом нравственном несовершенстве человека. Исправить человека невозможно, возможно только сдерживать негативные проявления человеческой натуры, чему служит отеческая власть государства. Монарх подобен «отцу», а его подданные - «детям». Россия представляет собой «семью», а семья строится на основе естественной иерархии, аналогом которой применительно к обществу служит сословная структура. Практическая политика сводилась к двум важнейшим направлениям : восстановлению «истинно русских» начал администрации и борьбе за чистоту «русского духа». В исторической литературе нередко можно встретить утверждения, что этот курс во внутренней политике был взят не сразу после издания «ананасного» манифеста.
Действительно, занявший место министра внутренних дел Н. Игнатьев, по видимости, продолжал некоторые начинания Лорис-Меликова. Он пригласил «сведущих людей» только не выборных, а назначенных самим правительством для обсуждения вопроса о снижении выкупных платежей, а в ноябре 1881 г. Каханова для подготовки проекта реорганизации всей губернской и уездной администрации на основаниях всесословности. Однако в исполнении Игнатьева лорис-меликовские инициативы удивительным образом выхолащивались, приобретали откровенно бутафорский характер. Так 19 марта 1881 г.
Барановым был создан Временный совет при градоначальстве, члены которого избирались жителями, имевшими право участия в городских выборах. Некоторые либералы попростодушнее, как например издатель петербургской газеты «Голое», даже приветствовали этот «бараний парламент», единственная реальная функция которого состояла в штемпелевании полицейских распоряжений. Система выборов в него была так устроена, что первым по числу набранных голосов попал в его состав бывший петербургский градоначальник Ф. Трепов прославившийся, помимо экзекуции над Боголеповым, безграмотностью, вошедшей в поговорку; он ухитрялся делать четыре ошибки в слове из трех букв - писал «исчо» вместо «еще». Такой же бутафорский характер должен был иметь и Земский собор , который Игнатьев предложил собрать во время коронации Александра III. Скромные комиссии Лориса должны были реально участвовать в законотворчестве.
Пышный собор Игнатьева, на который предполагалось созвать четыре тысячи депутатов, должен был продемонстрировать единение царя с народом и заставить «замолкнуть все конституционные вожделения». Игнатьев продолжал либеральные мероприятия, замышленные в эпоху «диктатуры сердца», в области финансово-экономической, но в политической сфере его курс был прямо противоположен лорис-меликовскому. По крайней мере два важнейших акта, с которыми связана политика контрреформ - положение «О мерах к охранению государственного порядка…» и «Временные правила о евреях», - появились именно в игнатьевское министерство. Оба эти игнатьевские акта грубо ограничивали гражданские права российских подданных, тогда как Лорис-Меликов стремился оборонять и даже расширять эти права в самые тяжелые моменты государственного кризиса. Поэтому можно смело утверждать, что новый курс был взят непосредственно после издания «ананасного» манифеста. Во избежание таких помех 14 августа 1881 г.
Согласно этому акту любая местность могла быть объявлена на положении усиленной или чрезвычайной охраны. Положение усиленной охраны вводилось генерал-губернатором с утверждения министра внутренних дел сроком на год; чрезвычайная охрана устанавливалась «высочайше утвержденным положением комитета министров, по представлению министра внутренних дел» на шесть месяцев. В пределах местностей, объявленных на положении усиленной охраны, генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам предоставлялось право издавать обязательные постановления и в административном порядке подвергать нарушителей таких постановлений взысканиям вплоть до трехмесячного ареста и штрафа в 500 рублей. Кроме того власти получали право воспрещать общественные и даже частные собрания, закрывать торговые и промышленные заведения и «воспрещать отдельным лицам пребывание в местностях, объявленных в положении усиленной охраны» право административной высылки. Генерал-губернаторам предоставлялось право передавать отдельные уголовные дела военному суду для суждения по законам военного времени или требовать рассмотрения их при закрытых дверях. Значительно усиливался административный надзор за деятельностью земских, городских и судебных учреждений, служащие которых, признанные неблагонадежными, немедленно удалялись от должностей за исключением выборных по требованию губернатора или градоначальника.
Местным начальникам полиции и жандармских управлений предоставлялось право задерживать внушающих подозрение лиц на срок не более двух недель и производить обыски во всякое время и во всех без исключения помещениях. При чрезвычайной охране генерал-губернаторы получали дополнительно права передавать военному суду не только отдельные дела, но и целые категории дел, одним общим распоряжением; налагать секвестр на недвижимые и арест на движимые имущества; подвергать в административном порядке аресту, заключению в тюрьме или крепости до трех месяцев и штрафам до 3000 рублей за любые проступки, «об изъятии которых из ведения судов будет заранее объявлено»; приостанавливать периодические издания и закрывать учебные заведения на срок не более месяца. С 1881 г. Сам Игнатьев, прислушивавшийся к советам И. Аксакова и состоявший в ним в переписке откуда он позаимствовал идею коронационного собора , через год стал казаться недостаточно твердым проводником нового курса и был отправлен в отставку. Катков приветствовал это назначение в передовице «Московских ведомостей», завершавшейся окриком обществу: «Встаньте, господа, правительство идет, правительство возвращается».
Прежде всего возвратившееся правительство навело «порядок» в печати. Лорис-меликовская «оттепель» закончилась с изданием 27 августа 1882 г. Для газет, получавших ранее предостережения и приостановленных, вводился новый вид предварительной цензуры - каждый номер должен был представляться в цензуру до 11 вечера, что лишало газеты возможности печатать последние новости и делало их издание бессмысленным. Вторым важным новшеством было создание особого судилища в составе министра внутренних дел, министра просвещения, министра юстиции и обер-прокурора Синода, которое могло в случае «обнаружения вредного направления» не только навсегда прекращать издание печатного органа, но и воспрещать его редактору впредь издавать что бы то ни было. Благодаря применению новых правил правительству удалось в 1883—1884 гг. Прекратили существование журналы «Отечественные записки» М.
Салтыкова-Щедрина и «Дело» Н. Шелгунова, закрылись газеты «Голос», «Земство», «Страна» и «Московский телеграф». Затем новый курс был реализован в области народного просвещения. Во главе министерства на место либерала барона А. Николаи был поставлен глуповатый и смотрящий в рот Толстому и Каткову И. В 1884 г.
Отменялась выборность ректоров, деканов и профессоров, при назначении которых министерство отныне руководствовалось не «учеными заслугами претендентов», а степенью их благонадежности. Студентам какие бы то ни было корпоративные организации запрещены были вовсе. В средней школе упорно проводилась «классическая» система. Однако надежды на то, что изучение древних языков будет формировать консервативный склад мыслей, не оправдались. Гимназист Володя Ульянов как раз в это время радовал родителей успеваемостью: «Из латыни - 5, из греческого - 5», но пошел, как известно, другим путем. Начальные школы предполагалось все передать в ведомство Синода, и только благодаря решительному противодействию земств, отказывавшихся передавать архиереям свои школы, которые земство продолжало бы финансировать, большинство школ остались в земском управлении.
В ведомство «духовных дел» были переданы лишь элементарные «школы грамоты», устраивавшиеся самими крестьянами, учителя которых не должны были иметь специальной подготовки. Правительство усиленно поощряло создание на их основе церковноприходских школ, в задачу которых входило, по мысли Победоносцева, «спасти и поднять народ… дать ему школу, которая просвещала бы и воспитывала бы его в истинном духе, в простоте мысли». Не вписывался в традиционалистскую картину мира и независимый суд. Уже в 1884 г. Мещерский в своем журнале «Гражданин» потребовал «немедленно прекратить на время суд присяжных», «отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства», «на время отменить вовсе гласность судопроизводства» и «приступить одновременно к пересмотру судебных уставов». В 1885 г.
Победоносцев в докладной записке мотивировал необходимость пересмотра судебных уставов тем, что «в Российском государстве не может быть отдельных властей, независимых от центральной власти ». Однако осторожный Александр III не любил «разрубать узлы». Только в 1894 г. Муравьева для подготовки проекта последовательной и всеобъемлющей судебной реформы, но рост общественного недовольства и разногласия в правительственных кругах сорвали ее проведение. Укрепив властную вертикаль, правительство приступило к восстановлению нарушенного реформами 60-х гг. В мае 1883 г.
Восстановление положения дворянства, как материального, так и властного, сделалось главной заботой правительства. В манифесте, изданном по этому случаю, выражалось недвусмыссленно пожелание, чтобы «дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народного образования». Манифест вызвал поток благодарственных адресов, среди которых выделялся детальной проработкой дворянских требований адрес дворянства Симбирской губернии, составленный алатырским уездным предводителем А. Пазухиным, который уже и прежде ярко проявил себя во главе консервативной части Кахановской комиссии. Пазухин подробно обосновал свои взгляды в большой статье «Современное состояние России и сословный вопрос», напечатанной в «Русском вестнике» Каткова, где причиной всех российских бедствий объявлялся «бессословный строй», созданный реформами Александра II, прежде всего земской и судебной. Главная опасность такого положения заключалась в том, что утрачивался уникальный, свойственный только России образ жизни и ментальность.
Поскольку «великое зло» реформ заключалось в разрушении сословной организации, задача состояла в «восстановлении нарушенного». Идеи Пазухина произвели чрезвычайно благоприятное впечатление на Д. Толстого, который призвал сочинителя на должность правителя собственной канцелярии, поручив ему разработку законопроектов, позволяющих «восстановить нарушенное». Результатом этой работы были закон о земских начальниках и новое положение о земских учреждениях. Полномочия земского начальника, соединявшего в своем лице административную и судебную власть к ним, в частности, переходили полномочия упраздняемых мировых судей , были очень широки, он мог отменять любое постановление сельских и волостных сходов, отстранять от должности выборных крестьянских старост, подвергать аресту и штрафу лиц податных сословий. Члены волостных судов, ранее избиравшиеся крестьянами, теперь назначались земскими начальниками.
В именном указе Сенату введение института земских начальников мотивировалось заботой о крестьянстве. Одна из главных причин этого неблагоприятного явления заключается в отсутствии близкой к народу твердой правительственной власти, которая соединяла бы в себе попечительство над сельскими обывателями с заботами по завершению крестьянского дела и с обязанностями по охранению благочиния, общественного порядка, безопасности и права частных лиц в сельских местностях». По существу введение института земских начальников означало восстановление в деревне власти аналогичной прежней помещичьей. Не удивительно, что среди крестьян, как докладывал московский генерал-губернатор В. Долгоруков министру внутренних дел, «бродит подозрение, что новые органы правительственной власти есть не что иное, как первый шаг к их вторичному закрепощению». Проект преобразования земских учреждений, разработанный Пазухиным, предусматривал полную ликвидацию всесословности и выборности, но Государственный совет не решился на такую радикальную меру, и проекты были сильно смягчены.
Принципы всесословности и выборности не были отброшены вовсе, но пределы их применения были значительно сужены. В соответствии с новым «Положением о губернских и уездных земских учреждениях», утвержденным 12 июня 1890 г. Крестьяне утратили право непосредственного выбора своих представителей, теперь они выбирали только кандидатов в гласные, а гласные назначались губернатором из числа кандидатов по представлению уездного съезда земских начальников. Остальные сословия должны были «знать свой шесток» и не пытаться с этого шестка соскочить. Идеалу «народной монархии» соответствовало общество с низкой, а в пределе - нулевой, как сказали бы современные социологи, «социальной мобильностью». Достижению этой цели должны были служить многочисленные законодательные акты , укрепляющие крестьянскую общину и затрудняющие крестьянам выход из нее, а также построение сословной школы.
Именно эту цель преследовал знаменитый циркуляр министра просвещения И. Делянова, прозванный острословами циркуляром «о кухаркиных детях». В 1887 г. Политика русификации не была в империи новостью. Однако прежде она применялась лишь в отношении народов, уличенных или подозреваемых в сепаратистских устремлениях. В завещании, составленном в сентябре 1876 г.
При Александре III русификация перестала быть наказанием, налагаемым на непокорный край; она приобрела характер систематической политики по отношению ко всем подвластным российскому государю национальностям, даже наиболее ему верным. Само значение «русификации» резко изменилось. Государство-семья не может вмещать в себя подданных чужеродных культурных типов, поскольку эти типы сопряжены с иным общественно-политическим строем. Как писал в 1882 году Катков в «Московских ведомостях», «Россия может иметь только одну государственную нацию». Но «великие реформы» и экономический рывок во второй половине XIX века способствовали социально экономическому и культурному развитию окраин - т. Критерии «русскости» в царствование Александра III постепенно смещались в направлении чисто политическом.
Если еще в начале XIX века «русский» означало всего лишь «относящийся к России», а затем, в николаевскую эпоху «официальной народности», это слово стало означать православного верноподданного, то при Александре III слово «русский» теряет связь с культурными и вероисповедными качествами и становится исключительно политической характеристикой настолько, что никому уже не казалось странным, что «истинно русским» называют главного московского черносотенного публициста Грипгмута, ставшего после смерти Каткова редактором «Московских ведомостей», или ялтинского градоначальника Думбадзе, отличавшегося особой полицейской свирепостью. А в 1905 г.
Если ранее торговый баланс государства был все время положительным, то в течение правления Александра II происходило его постоянное ухудшение. С 1871 г. Это приводило к утечке золота из страны и обесцениванию рубля. Ситуация ухудшилась настолько, что в конце правления Александра Николаевича правительство стало прибегать к повышению пошлин на импорт, это позволило несколько улучшить внешнеторговый баланс.
В заслугу Александру II ставят быстрое развитие железнодорожной сети, что стимулировало российское паровозо- и вагоностроение. Но развитие сети железных дорог сопровождалось массовыми злоупотреблениями и ухудшением финансового положения России. Огромные государственные народные деньги ушли на поддержание частных компаний, которым государство гарантировало покрытие их расходов и поддерживало субсидиями. Частники ради получения государственных субсидий искусственно завышали свои траты. Невыплаченные обязательства русского правительства перед частными железнодорожными фирмами в 1871 г. Складывалась совершенно возмутительная картина, когда фактически построенные на государственные деньги железные дороги принадлежали частным фирмам, и государство ещё и возмещало им убытки, часто завышенные.
Хищничество и обман процветали. Впоследствии Александру III пришлось ликвидировать последствия столь неразумных шагов и возвращать под контроль государства железные дороги. Этот опыт показал, что железные дороги нельзя отдавать в частные руки, «железнодорожные короли» думают в первую очередь о своем кармане, а не о стратегических интересах государства и благе народа. К тому же дороги часто были плохими, с плохой пропускной способностью. В результате государство народ понесло огромные убытки. При императоре Николае I внешних займов почти не было, в правление Александра II государство для покрытия расходов бюджета стало активно к ним прибегать.
Это ставило Россию в зависимость от финансовых структур Запада. Российская империя получила бремя огромного долга: 1862 г. При «Освободителе» с 1859 года был отменен твердый курс рубля к золоту, которого придерживались при Николае I, в обращение ввели кредитные деньги, не имевшие твердого курса к драгоценному металлу. В 1860-е и 1870-е годы правительство было вынуждено, для покрытия дефицита бюджета, прибегать к выпуску кредитных денег, что приводило к их обесцениванию и исчезновению из оборота металлических денег. Попытки снова ввести твердый курс бумажного рубля к золоту провалились. В целом экономический курс правительства Александра Николаевича привёл к упадку промышленности, растрате сил и средств, финансовой зависимости от западного мира, процветанию узкой группы хищнической буржуазии.
Депрессии в экономике сопутствовал рост коррупции, воровства. Наиболее крупными «кормушками» была финансовая сфера, различные финансовые посредники присваивали значительную часть государственных займов и железнодорожная отрасль. Ряд крупных чиновников участвовал в учреждении железнодорожных компаний, помогая им своим административным ресурсом. Кроме того, предприниматели платили чиновникам крупные взятки за те или иные разрешения в свою пользу. Дело дошло до того, что, по мнению ряда современников и исследователей нечист на руку был и сам император. Как отмечал русский историк П.
Зайончковский, Александр имел «весьма своеобразное представление о честности». В его правление раздавались концессии на железные дороги фаворитам и фавориткам для улучшения их финансового положения. Часто такие сделки проходили под влиянием его любовницы и будущей морганатической жены княжны Екатерины Долгоруковой, получившей титул cветлейшей княгини Юрьевской. Весьма вольно император распоряжался и казной, подарил братьям ряд богатых имений из государственных земель, позволил построить за государственный счёт роскошные дворцы. Во внешней политике правительство Александра II также допустило ряд грубых стратегических просчетов. Достаточно вспомнить аферу с продажей Русской Америки.
Множество ошибок было совершено и на балканском направлении, где Россия сначала позволила себя втянуть в ненужную ей войну с Турцией, во время самой кампании, а затем во время мирных переговоров, когда Петербург позволил отобрать у него значительную часть плодов победы. Именно во время правления Александра II было создано революционное подполье, которое уничтожит империю в 1917 году. В царствование Николая революционная деятельность была сведена практически к нулю. Усилилась и социальная база революционеров.
На страже России, или Незыблемость Самодержавия
29 апреля 1881 г. был обнародован Манифест о незыблемости самодержавия, который составили Победоносцев и публицист М. Н. Катков. Исследование, посвященное внутренней политике самодержавия накануне и во время первой русской революции, а также реформированию политического строя Российской империи. Одним из первых внутриполитических шагов Александра III стало издание «Манифеста о. На следующий день после опубликования «Манифеста о незыблемости самодержавия» несколько министров во главе с М. Т. Лорис-Меликовым подали в отставку, которая была принята.
Контрреформы Александра 3 (1881-1894)
Прежде всего была сокращена сфера применения новых судебных институтов. Законом 1871 г. В 1872 г. Пален уже административными мерами, не меняя законодательства, повел атаку и на независимую адвокатуру. Он перестал учреждать, как это предполагалось судебными уставами, советы присяжных поверенных, и в тех судебных округах, где они до того не были созданы, все вопросы допущения в сословие и исключения из него разрешались не корпоративным адвокатским институтом, а коронными судьями. Правительство Толстого перешло к полной русификации царства Польского, где прежде считалось необходимым предоставлять полякам своего рода культурную автономию, решительно пресекая только попытки политического обособления. Начиная с 1866 г. При попечителе учебного округа Апухтине стеснения доходят до того, что запрещается преподавание на польском языке даже Закона Божия, в результате чего его преподавание в большинстве школ вовсе прекращается. В сепаратизме были обвинены и «украинофилы» - немногочисленные интеллигенты, занимавшиеся на тот момент только этнографическим изучением «Малороссии». В 1875 г. Тогда же было запрещено печатание книг и театральные представления на украинском языке.
Толстовские акции имели последствия совершенно противоположные тем, на какие он рассчитывал. Не достигнув своей непосредственной цели - «введения единомыслия», - они способствовали взрывному росту оппозиционных настроений в широких кругах легальной общественности, разочаровавшейся в возможностях правительства вести страну по пути прогрессивных преобразований. Власть не доверяла обществу, общество теряло доверие к власти. Возникшее таким образом отчуждение стало особенно опасно в условиях натиска, предпринятого на власть народовольцами-террористами в конце 1870-х гг.. После процесса Веры Засулич поток террористических актов начал нарастать лавинообразно. Но особое беспокойство правительства вызывало то обстоятельство, что террористы не встречали противодействия и даже морального осуждения в обществе. Мезенцова и скрылся. Публика не предприняла никаких усилий для задержания убийцы. Правительство начинает сознавать необходимость привлечения общества к борьбе с «крамолой». Александр II обратился к представителям сословий в Москве со словами: «Я надеюсь на ваше содействие, чтобы остановить заблуждающуюся молодежь на том пагубном пути, на который люди неблагонадежные стараются ее завлечь».
Важным симптомом кризиса стала готовность земских либералов, принципиально отвергающих незаконные способы политической борьбы, перейти к нелегальным методам. Законопослушные земцы начинают устраивать конспиративные съезды. А 3 декабря 1878 г. Беренштама состоялось совещание либеральных земцев во главе с И. Петрункевичем с лидерами южного исполнительного комитета «Земли и воли». Петрункевич уговаривал революционеров «временно приостановить всякие террористические акты, чтобы дать нам, земцам, время и возможность поднять в широких общественных кругах и прежде всего в земских собраниях открытый протест против правительственной внутренней политики и предъявить требование коренных реформ в смысле конституции, гарантирующей народу участие в управлении страной, свободу и неприкосновенность прав личности». Предложение Петрункевича было отвергнуто. Тем не менее земцы решились устроить на свой страх и риск кампанию заявлений в земских собраниях. Тверское губернское земское собрание обратилось к императору с адресом, в котором требовало для России конституции, ссылаясь на то, что она была дарована освобожденной недавно Болгарии. Земство Тверской губернии смеет надеяться, что русский народ, с такою полною готовностью, с такою беззаветною любовью к своему царю-освободителю несший все тяжести войны, воспользуется теми же благами, которые одни могут дать ему возможность выйти, по слову государеву, на путь постепенного, мирного и законного развития».
Власти поспешили прекратить земскую кампанию репрессиями. Министр внутренних дел циркулярно известил предводителей дворянства, председательствующих в земских собраниях, что они будут привлекаться к ответственности в случае подобных демонстраций. Черниговское губернское земское собрание, в котором Петрункевич выступил с обращением аналогичным тверскому было разогнано жандармами, а сам он был выслан административным порядком в Костромскую губернию. Соловьев совершил неудачное покушение на Александра II. Правительство ответило усилением административных репрессий, для борьбы с крамолой была укреплена «вертикаль власти» и образованы чрезвычайные временные генерал-губернаторства. Однако становилось все очевиднее, что одними репрессиями преодолеть кризис невозможно. Первым практический опыт привлечения общественности на сторону власти предпринял М. Лорис-Меликов, назначенный таким временным генерал-губернатором в Харьков. Популярный генерал, герой двух русско-турецких войн, Михаил Тариелович привлек к себе общественные симпатии и как администратор. Незадолго до назначения в Харьков он прославился на всю Россию тем, что из 4 миллионов рублей, ассигнованных из казны на борьбу с эпидемией чумы в Астрахани, ухитрился потратить 300 тысяч, чего оказалось совершенно достаточно для преодоления бедствия, а оставшиеся средства до копейки вернул в казначейство.
В Харькове Лорис-Меликов, усилив полицию, одновременно предпринял несколько шагов, чтобы привлечь на сторону власти «представителей местных интересов», решительно ограничив произвол местной администрации. Одновременно идеи «примирения» с обществом стали развиваться некоторыми высшими чиновниками в Петербурге. Председатель Комитета министров граф П. Валуев извлек из нафталина собственный проект созыва совещательного учреждения, наподобие Земского собора, отвергнутый в начале 60-х гг. На сей раз сочинение Валуева, «отличавшееся витиеватой и внушительной неопределенностью», было встречено более внимательно, и его начали всерьез обсуждать в придворных кругах. В том же направлении действовал председатель Государственного совета великий князь Константин Николаевич, напомнивший государю об аналогичном проекте князя Урусова, составленном в 1866 г. Государь пребывал в нерешительности, а тем временем Степан Халтурин, нанявшийся истопником в Зимний дворец, ежедневно проносил в свою подвальную каморку, расположенную прямо под парадной императорской столовой, очередную порцию динамита. Только случайность спасла императорскую фамилию. Поезд, доставивший в Петербург принца Баттенбергского, которого предполагалось потчевать торжественным обедом, опоздал, и царская семья не успела к моменту взрыва занять свои места в столовой. Происшествие было чрезвычайное не только по множеству жертв между подвальной каморкой и столовой размещалось караульное помещение, и в результате взрыва погибли несколько десятков караульных.
В случае успеха была бы уничтожена вся императорская фамилия и возникал бы вопрос или о выборе новой династии или о перемене формы правления. Взрыв царской резиденции в центре столицы означал, во всяком случае, полное крушение существовавшей системы охраны и крайнюю опасность сложившегося положения. Александр II созвал совещание для обсуждения валуевского проекта, в ходе которого наследник, великий князь Александр Александрович, предложил вместо созыва местных людей учредить чрезвычайную следственную комиссию, которой должна быть предоставлена и значительная распорядительная власть. План этот был первоначально царем отвергнут, однако на следующий день, проведя новое совещание с находившимися в Петербурге генерал-губернаторами, в числе которых был и Лорис-Меликов, царь пришел к выводу о необходимости ввести в стране диктатуру. Уже 15 марта Лорис-Меликов, следуя избранной тактике борьбы с крамолой путем привлечения на сторону власти либеральной общественности, опубликовал воззвание «К жителям столицы», в котором обратился за поддержкой к «благомыслящей части общества» для восстановления порядка в стране. Одновременно была продемонстрирована предельная жесткость в отношении террористов. Ипполит Млодецкий, совершивший 20 февраля покушение на Лорис-Меликова, уже 22 февраля был повешен по приговору военно-окружного суда. Либеральный публицист Н. Михайловский ехидничал, что «благодарная Россия изобразит Лорис-Меликова в статуе с волчьим ртом спереди и лисьим хвостом сзади». Позже, в советской литературе, основываясь на этой характеристике, Лорис-Меликов был изображен жестоким лицемером, что совершенно не соответствовало действительности.
Свою задачу он видел в умиротворении страны путем возвращения к реформаторской политике, прерванной толстовской реакцией. Программа ближайших преобразований, предложенная в докладе Лорис-Меликова 11 апреля 1880 г. В подтверждение серьезности намерений правительства проводить более либеральный курс по почину Лорис-Меликова обществу были сделаны два важных символических жеста. В конце апреля был отправлен в отставку министр народного просвещения Д. Толстой, бывший по совместительству и обер-прокурором Синода. Увольнение его состоялось накануне Пасхи и было принято обществом как «пасхальное яичко», в столицах обыватели вместо традиционного «Христос воскресе» приветствовали друг друга в Светлое воскресенье возгласами: «Толстой сменен, воистину сменен». Впредь дела о политическом розыске вводились в общую систему государственного управления, для чего при Министерстве внутренних дел, которое возглавил Лорис-Меликов, создавался Департамент полиции, причем во главе департамента был поставлен бывший прокурор судебной палаты В. Плеве, что было воспринято как намерение ввести действия полиции в более строгие правовые рамки. Эпоху правления Лорис-Меликова окрестили «диктатурой сердца». Решительно обрушиваясь на все силы, формально нарушавшие закон от репрессий Распорядительной комиссии пострадали не только революционеры, но и либералы, хотя и в меньшей степени , он в то же время последовательно проводил курс на «ненарушимость гражданских прав» мирных обывателей.
При Лорис-Меликове были отменены все стеснительные поправки к земскому положению, принятые в эпоху Толстого, и восстановлено в значительной мере действие судебных уставов. Назначенный вместо консерватора Грейга министром финансов либерал А. Абаза немедленно отменил тяжкий для низов налог на соль и приступил к разработке других либеральных финансовых мер. Было облегчено положение печати, наступила новая «оттепель». Начали выходить либеральные журнал «Русская мысль» и еженедельная газета «Земство». Печати позволялось обсуждать в широких пределах политические вопросы за единственным исключением - она ничего не должна была говорить о конституции. Лорис-Меликов собрал у себя - невиданное ранее дело! Как вспоминал позднее председатель Государственной думы С. Муромцев, бывший тогда редактором «Юридического вестника», министр преследовал цель «разъяснить им, чтоб они не волновали напрасно общественных умов, настаивая на необходимости привлечения общества к участию в законодательстве и управлении - в виде ли представительных собраний на манер европейских, в виде ли наших бывших земских соборов, - что ничего подобного в виду не имеется и что ему, министру, подобные мечтательные разглагольствования прессы тем более неприятны, что напрасно возбуждаемые ими надежды в обществе связываются с его именем, хотя он, министр, никаких полномочий не получал на это и сам лично в виду ничего подобного не имеет». Толки в печати были вызваны неоднократно упоминавшимся в различных записках и докладах Лорис-Меликова намерением привлечь «сведущих людей», выборных от дворянства, земств и органов городского самоуправления, к обсуждению проектов правительственных распоряжений.
В сентябре 1880 г. В докладе, представленном императору 28 января 1881 г. В состав двух комиссий одна условно именовалась «финансовой», другая «административно-хозяйственной» наряду с назначаемыми от правительства чиновниками должны были войти выборные депутаты от земств и городов. Далее предусматривалось участие 10—15 выборных членов комиссий в обсуждении этих законопроектов в Государственном совете. Валуева, которое одобрило предлагаемые министром внутренних дел меры, за исключением введения выборных в Государственный совет. Сам созыв комиссий считался делом решенным. Совет министров должен был собраться 4 марта. Заседание не состоялось. На престол взошел Александр III, человек совершенно иного склада и темперамента. Лорис-меликовский проект вновь обсуждался в заседании Совета министров 8 марта, и здесь на него повели решительную атаку консерваторы - граф С.
Строганов и К. Победоносцев, пугавшие государя тем, что реализация скромного плана «ведет прямо к конституции». Министры-либералы стойко оборонялись, но в результате вопрос о призыве сведущих людей был отложен на неопределенное время. Полемика носила такой острый характер, что в последующие несколько дней министры-либералы Лорис-Меликов, Милютин, Абаза не разговаривали с Победоносцевым и его сторонниками. Правительство оказалось парализованным. От царя требовалось или принять иную программу выхода из кризиса взамен лорис-меликовской, или устранить от власти консерваторов для образования «одномыслещего» правительства. Непременным условием успешного умиротворения страны Лорис-Меликов считал привлечение к законодательной работе «выборных представителей общественных учреждений». Военный министр Милютин писал в дневнике: «…совещание оказалось успешнее, чем мы ожидали. В нем высказалось совершенно непривычное для нас единство в общем взгляде министров: даже Победоносцев - и тот приложил все старания, чтобы сгладить резкий диссонанс, отделивший его от всех прочих коллег». Простодушный министр финансов Абаза был уверен, что Победоносцев «истерт в порошок».
Либералы рано праздновали победу. Вечером 21 апреля царь написал Победоносцеву записку: «Сегодняшнее наше совещание сделало на меня грустное впечатление».
Но посреди великой нашей скорби глас божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на божественный промысл, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народнаго от всяких на нее поползновений. Да ободрятся же пораженныя смущением и ужасом сердца верных наших подданных, всех любящих отечество и преданных из рода в род наследственной царской власти. Под сению ея и в неразрывном с нею союзе земля наша переживала не раз великия смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющаго судьбы ея. Посвящая себя великому нашему служению, мы призываем всех верных подданных наших служить нам и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, — к утверждению веры и нравственности, — к доброму воспитанию детей, — к истреблению неправды и хищения, — к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России благодетелем ея возлюбленным нашим родителем.
Дан С.
Мировые судьи в уездах были упразднены. Вместо них появились земские участковые начальники из числа поместных дворян. В их ведение переходили гражданские и уголовные дела, подсудные прежде мировым судьям. Они имели, как административную, так и судебную власть.
Таким образом, мы в этом видим вновь отход от независимости судебной власти от администрации. Полномочия земских участковых начальников были довольно широкими. Они осуществляли надзор за деятельностью крестьянских общин, контролировали работу волостных судов и уездных по крестьянским делам присутствий. Эти чиновники получили право отменять решения сельских и волостных сходов, штрафовать их участников, могли арестовать старосту. Земские начальники решали и земельные вопросы.
Кроме того, они наделялись и полицейскими полномочиями. В сфере земского самоуправления контрреформы также обозначили курс на усилении административного вмешательства в работу земских и городских органов. Губернатор мог приостановить любое решение земского собрания. Постаралась власть и изменить состав земских органов в пользу более консервативных их составляющих. По "Положению о губернских и уездных земских учреждениях" 1890 года в первую курию выборщиков теперь могли входить только дворяне.
Для представителей этого сословия даже снижался имущественный ценз. А вот для второй городской курии ценз значительно возрастал. Понятно, что в результате таких изменений удельный вес дворян в земских органах заметно возрастал. В городских органах самоуправления произошли аналогичные изменения. Если ранее к выборам в органы городского самоуправления допускались практически все плательщики налогов, то, согласно «Городовому положению» 1892 года, в число выборщиков могли попасть только лица с определенным имущественным цензом.
Из городов приходят известия о всеобщей радости от появления манифеста. Теперь подступили люди новые, во всяком случае с прямою и честною мыслью, которые не будут говорить одно, а думать другое. Игнатьева Вы изволите знать, а Островский подлинно честный человек и с сердцем. Известно, что благодаря речевому обороту «…а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления» манифест был прозван в народе «ананасным [3] ».