Новости чайковский концерт 1 1 часть

Петр Чайковский Концерт Для Фортепиано С Оркестром № 1, Pyotr Tchaikovsky Piano Concerto No. 1. Это одно из самых популярных сочинений Чайковского и один из самых известных фортепианных концертов.[2]. Советский искусствовед Владимир Блок считал Концерт для фортепиано с оркестром № 1 прямым предшественником поздней Симфонии ми-бемоль мажор. Вхождение Первого концерта Чайковского в исполнительскую практику было не менее сложным, чем его рождение. История одного шедевра: Чайковский.

Государственный симфонический оркестр Санкт-Петербурга: еще

  • Piano Concerto No. 1 (Tchaikovsky) - Wikipedia
  • П.И. Чайковский. Концерт для фортепиано с оркестром №1. | Образовательная социальная сеть
  • Чайковский: Первый концерт для фортепиано с оркестром
  • 🎵 чайковский концерт 1 часть 1 - скачать mp3, слушать музыку онлайн
  • Концерт для фортепиано с оркестром № 1 (Чайковский) — Википедия

чайковский концерт 1 часть 1 (найдено 200 песен)

По вопросам, связанным с использованием контента заявленных выше Правообладателей, просьба обращаться на support advmusic. По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на mail lightaudio.

Но как же возможно реализовать все эти благие намерения, если редакция Зилоти, признанная этими пианистами, как раз и создана для того, чтобы придать вступлению и всему концерту в целом "массивности", "мастабности" и "блестящей техники"?? В этом плане смешно читать о "звенящем" 5-м пальце Орлова: все, кто даст себе труд проиграть любую из авторских редакций вступления, обнаружат, что при исполнении авторского текста не понадобится никакого специально выращенного "звенящего" мизинца, так как текст Чайковского то есть арпеджирование ф-п аккордов вступления САМ ПО СЕБЕ обеспечивает отчётливые "звенящие" верхи!

Про "подавление песенной основы" тоже смешно читать: как же её можно не "подавлять", исполняя зилотиевскую редакцию? Вообще в этих цитатах много "перлов", если оценивать их с точки зрения нашего сегодняшнего знания истинного положения дел — и заметьте, это всё высказано не каким-нибудь "человеком с улицы", а ведущими профессиональными педагогами нашего отечества! Вот, например, Флиер призывает "проявить исполнительский расчёт.

Тема идёт у оркестра, и солист должен помнить о том, что изложение его партии довольно скромно по фактуре... С этими словами любопытно сравнить наблюдение Наседкина: "дирижеры, привыкшие к чрезмерно «активному» поведению солистов, просят оркестр играть интенсивнее"! Ещё бы!

Ведь само собой, что пианисты, следуя соблазнам зилотиевской редакции, начинают форсировать звучание! Об этом пишет и Флиер: "Один мой ученик с восторгом говорил о зарубежном пианисте, который так сыграл начало, словно стремился раздавить оркестр". Разумеется, пианисты будут стремиться "раздавить", ибо сие стремление заложено в самой редакции, непосредственно следует из родовЫх пороков её замысла!

Полагаю, достаточно комментариев: каждый желающий может самостоятельно изучить слова знаменитых пианистов и сопоставить их с данностью текста различных редакций и с укоренившимися традициями исполнения этого концерта. Выводы будут неутешительными! Вообще интересно наблюдать, что иной раз вытворяли виртуозы с фортепианной фактурой Чайковского, исходя всё из того же убеждения, что автор, дескать, "не пианист", а потому им, стало быть, виднее, что и как играть!

В частности, любопытные воспоминания оставил Аксельрод об исполнении некоторых моментов 1-го концерта Г. Гинзбургом: "Поразительное знание природы инструмента позволило Гинзбургу невероятно дерзко решить проблему исполнения не очень удобного пассажа в I части Концерта b-moll Чайковского. Я, вероятно, не должен был бы открывать этот секрет, но не могу не поделиться своим восхищением изобретательностью и остроумием профессора: Левая рука в авторском варианте чувствует себя более скованно.

Последование шестнадцатых, предложенное Гинзбургом, более естественно. В медленном движении партия левой руки вместе с правой звучит резким диссонансом, в быстром — заметить это невозможно". Знакомый сюжет!

Так сказать, "вариация на тему": "Чайковский не пианист, следовательно, мы можем вытворять с его фортепианным изложением всё, что захотим"! Особенно горько то обстоятельство, что подобные решения изобретались отнюдь не последними и не второстепенными нашими исполнителями: и Оборин, и Флиер, и Гинзбург — это же буквально столпы отечественного пианизма! Куда уж выше "жаловаться" на искажения композиторского замысла — если только самому богу!

В этом аспекте интересно отметить замечание Наседкина: "Arpeggiati в последних аккордах вступления остатки первой редакции весьма желательны, так как дают ясное ощущение завершённости темы в оркестре". Эти слова звучат "подобно надписи надгробной"! Мне всегда, даже в те времена, когда я ещё не изучил с достаточным тщанием отличия редакций, переход во вступлении от слитных аккордов к арпеджированным казался нелогичным и несуразным.

Вот как выглядит этот переход в зилотиевской редакции: В авторских вариантах никакого "перехода" нет: Легко заметить, что в авторской редакции эти арпеджиато звучат логично, так как являются продолжением ранее задействованной фактуры, а в редакции Зилоти это выглядит как несуразный переход к другому виду изложения. Абсурдность этого решения бросалась в глаза и вызывала реальные подозрения, что автор "что-то недодумал", в то время как на самом деле это Зилоти "перемудрил". Результатом внедрения редакции Зилоти в концертную практику как раз и явилась вся та "тяжкая борьба" педагогов со своими учениками за музыкальную логику концерта, которую педагоги смутно ощущали даже сквозь неудачные нововведения Зилоти.

Хочется продемонстровать подлинный облик ещё нескольких моментов концерта, искажённых руками виртуозов. Я хочу напомнить, что Зилоти явился "редактировать" не на пустое место, а на уже, так сказать, "подготовленную" предшествующими искажениями "почву": многие изменения, внесённые предшествующими редакторами, Зилоти принял, добавив свои собственные, ещё более одиозные. Но если партия фортепиано, помещённая в первом издании партитуры, была если и не написана, то хотя бы санкционирована Чайковским, то редакцию Зилоти уже никто не санкционировал.

Любопытный момент имеется в авторском клавире перед кульминацией 1-й части: А вот что помещено в первом издании партитуры, то есть задолго до вмешательства Зилоти, но вполне им одобренное: Удивляет прежде всего отсутствие необходимости в подобном вмешательстве: ЗАЧЕМ надо было менять ясную и прозрачную логику пассажа, заменяя её этой выморочной конструкцией, долженствующей, очевидно, "придать разнообразия" и "внести дополнительные голоса" в композиторское решение, показавшееся не в меру ретивому редактору слишком прямолинейным? По всей видимости, ответ следует искать в плоскости субъективных воззрений пианиста, осуществившего эту правку: кто её сделал, история благоразумно умалчивает. Но, как писал по подобному поводу С.

Фейнберг, "сверхтрудности", встречающиеся в фортепианных произведениях выдающихся композиторов, являются крайним выражением высокого фортепианного стиля. Он же отмечал, что понятие "фортепианность" часто бывает неправильно истолковано и что "хороший фортепианный стиль далеко не всегда предполагает лёгкость исполнения". Запомним эти замечательные слова!

Это не означает, что я призываю корёжить концерт в духе Зилоти — вовсе нет! Но небольшую ЛИЧНУЮ услугу автору с учётом достижений более позднего пианизма, в частности, рахманиновского, можно оказать. Но я должен отметить, что целью моей правки, в отличие от исправлений, допустим, Зилоти, является не самопоказ солиста и не стремление выделить фортепианную партию или сделать её более блестящей, или противопоставить её оркестру, а всего лишь необходимость УСИЛИТЬ звучание солирующего инструмента на подходе к кульминации, дабы звучность рояля перед его же дальнейшими октавными пассажами не оказалась задавленной грандиозно усилившимся звучанием оркестра.

Эти варианты должны основываться на принципе "наибольшего подобия", при этом следует либо максимально сохранять изменяемую фактуру, либо заимствовать фактурные решения из аналогичных моментов концерта, К примеру, в рассмотренном выше подходе к кульминации экспозиции можно задействовать фактурное решение аналогичного фрагмента репризы на подходе к каденции: Почему бы и нет? Всё же это вариант композитора, следовательно, он вполне может быть адаптирован и использован в рассматриваемом случае. Однако я тут же хотел бы отметить, что авторский фактурный вариант в репризе менее экспрессивен, нежели вариант в экспозиции.

Это наталкивает на мысль, что Чайковский, используя столь "неудобную" для пианистов фактуру в экспозиции, преследовал некую цель, которую неплохо было бы распознать, прежде чем принимать решение об изменении авторского текста. Именно поэтому я предложил свой фактурный вариант, так как он, сохраняя внешнюю схожесть с фактурой Чайковского в экспозиции, имеет преимущество перед перенесённым из репризы фактурным вариантом по причине бОльшей экспрессивности, в то же время позволяя усилить звук за счёт использования веса падающих на клавиши рук. Но я повторяю, что ЛЮБОЕ изменение авторского текста, вообще говоря, является нелегитимным, и если уж пианист приходит к необходимости осуществления каких-либо изменений, то он должен тщательно и всесторонне обдумать свои действия с точки зрения соответствия вносимых поправок авторскому стилю.

Вообще, касаясь вопроса текстуальных вариантов одного и того же фрагмента или пассажа, я должен напомнить, что, к примеру, Рахманинов в своём 3-м концерте поступил более мудро: поскольку он понимал, что каждому исполнителю не угодишь, он САМ вписал прямо в текст своего произведения варианты, отличающиеся не только фактурно, но и по музыке. Самым поразительным в этом плане является наличие двух принципиально отличающихся вариантов каденции к 1-й части — в зависимости от того, какой из них исполняется, буквально меняется облик не только 1-й части, но и всего концерта в целом: в каком-то смысле этот пример остаётся уникальным в мировой музыкальной практике; композитор как бы предлагает исполнителю "принять участие" в процессе формообразования, прикоснуться к творческим истокам, из которых вырос концерт. Мне представляется, что если бы виртуозы, вместо того, чтобы заставлять Чайковского корёжить собственный текст, пошли бы подобно Рахманинову по пути добавления текстуальных вариантов после получения на них санкции автора, то, я уверен, исполнительская судьба 1-го концерта Чайковского была бы совершенно иной.

К чести исполнителей последней редакции следует заметить, что некоторые её несуразности они всё же решительно отринули. Например, одну из кульминаций в разработке 1-й части концерта в редакции Зилоти предлагается начинать в скромной динамике и в партии солиста, и в партии оркестра, постепенно наращивая громкость. Нет нужды говорить, насколько сильно подобное решение искажает замысел Чайковского!

Хочу отметить любопытное обстоятельство: в разных изданиях динамика начала этого эпизода отличается, что само по себе вызвано, по-видимому, колебаниями издателей ввиду радикальных отличий динамических указаний в авторской и зилотиевской редакциях. На самом же деле в этом гениальнейшем эпизоде после удара литавр на фоне негромкого! Замысел Чайковского предельно заострён: экстатически-ораторское звучание рояля символизирует ликование творческой личности, восторженно принимающей жизнь, голос которой должен звучать "на весь мир", всё сотрясая.

Постепенно фортепиано своим энтузиазмом раскачивает оркестр, энергия солиста передаётся ему и звучание достигает кульминации. Весь этот эпизод пианист должен играть "в полный голос", проявляя предельную активность, чтоб казалось, что солист хочет перевернуть само мироздание; его задача — расшевелить оркестр. Зилоти этого совершенно не понял и в своей редакции предлагал развивать звучность рояля параллельно с оркестром, лишая музыку яркого контраста, тем самым сводя замысел автора к нулю.

Любопытно, что остаточные явления этого подхода — параллелизма динамики солиста и оркестра в данном эпизоде — до сих пор иногда встречаются в исполнительской практике, в частности, подобное мне довелось услышать в 2002 году на конкурсе Чайковского у одного из финалистов. Нет нужды подчёркивать, что пОшло это звучит. Сами собой всплывают в памяти слова Скрябина о "голосе человека-творца, победное пение которого звучит торжествующе" — разве не такие ассоциации должны посещать музыкантов, реализующих сей эпизод в звучании?

В этом эпизоде посредством музыки воплощаются какие-то ВНЕмузыкальные идеи — эта особенность композиторского мышления, основывающегося на примате сценария и на внемузыкальных аналогиях, чуть позже ярко расцвела в творчестве Скрябина, но она вовсе не чужда была и Чайковскому, создавшему большое количество программных симфонических и камерных произведений, среди которых наиболее ярко внемузыкальная природа авторского замысла выступала, конечно же, в музыке его гениальных балетов. Таким образом, как ни парадоксально на первый взгляд, но в русской музыке предтечей Скрябина на этом пути явился столь нелюбимый им Чайковский! Легко представить, как примерно рассуждал Зилоти: музыка прекрасна, но зачем такие контрасты?

Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки. Дополнительное согласование не требуется.

По совету пианиста Карла Клиндворта композитор отправил рукопись концерта Гансу фон Бюлову , который с радостью согласился его исполнить.

Премьера концерта состоялась 25 октября 1875 года в Бостоне в исполнении Бюлова с оркестром под управлением Бенджамина Ланга , и была одобрительно встречена публикой и критиками. С ещё большим успехом прошло исполнение концерта в Нью-Йорке 22 ноября того же года под управлением Вальтера Дамроша. Оркестром дирижировал Николай Рубинштейн, который пересмотрел своё отношение к этому сочинению и в дальнейшем неоднократно сам с большим успехом исполнял его как пианист. Ещё при жизни композитора Первый концерт стал весьма популярен.

Он неоднократно звучал во время гастролей Чайковского по США в 1891 году , в том числе 9 мая на одном из инаугурационных концертов в честь открытия Карнеги-холла в Нью-Йорке, а также на последнем в жизни композитора концерте 16 октября 1893, где во втором отделении впервые исполнялась его Шестая «Патетическая» симфония в обоих этих случаях солировала Адель аус дер Оэ.

Чайковский: Первый концерт для фортепиано с оркестром

Фейнберг, "сверхтрудности", встречающиеся в фортепианных произведениях выдающихся композиторов, являются крайним выражением высокого фортепианного стиля. Он же отмечал, что понятие "фортепианность" часто бывает неправильно истолковано и что "хороший фортепианный стиль далеко не всегда предполагает лёгкость исполнения". Запомним эти замечательные слова! Это не означает, что я призываю корёжить концерт в духе Зилоти — вовсе нет! Но небольшую ЛИЧНУЮ услугу автору с учётом достижений более позднего пианизма, в частности, рахманиновского, можно оказать. Но я должен отметить, что целью моей правки, в отличие от исправлений, допустим, Зилоти, является не самопоказ солиста и не стремление выделить фортепианную партию или сделать её более блестящей, или противопоставить её оркестру, а всего лишь необходимость УСИЛИТЬ звучание солирующего инструмента на подходе к кульминации, дабы звучность рояля перед его же дальнейшими октавными пассажами не оказалась задавленной грандиозно усилившимся звучанием оркестра. Эти варианты должны основываться на принципе "наибольшего подобия", при этом следует либо максимально сохранять изменяемую фактуру, либо заимствовать фактурные решения из аналогичных моментов концерта, К примеру, в рассмотренном выше подходе к кульминации экспозиции можно задействовать фактурное решение аналогичного фрагмента репризы на подходе к каденции: Почему бы и нет? Всё же это вариант композитора, следовательно, он вполне может быть адаптирован и использован в рассматриваемом случае. Однако я тут же хотел бы отметить, что авторский фактурный вариант в репризе менее экспрессивен, нежели вариант в экспозиции.

Это наталкивает на мысль, что Чайковский, используя столь "неудобную" для пианистов фактуру в экспозиции, преследовал некую цель, которую неплохо было бы распознать, прежде чем принимать решение об изменении авторского текста. Именно поэтому я предложил свой фактурный вариант, так как он, сохраняя внешнюю схожесть с фактурой Чайковского в экспозиции, имеет преимущество перед перенесённым из репризы фактурным вариантом по причине бОльшей экспрессивности, в то же время позволяя усилить звук за счёт использования веса падающих на клавиши рук. Но я повторяю, что ЛЮБОЕ изменение авторского текста, вообще говоря, является нелегитимным, и если уж пианист приходит к необходимости осуществления каких-либо изменений, то он должен тщательно и всесторонне обдумать свои действия с точки зрения соответствия вносимых поправок авторскому стилю. Вообще, касаясь вопроса текстуальных вариантов одного и того же фрагмента или пассажа, я должен напомнить, что, к примеру, Рахманинов в своём 3-м концерте поступил более мудро: поскольку он понимал, что каждому исполнителю не угодишь, он САМ вписал прямо в текст своего произведения варианты, отличающиеся не только фактурно, но и по музыке. Самым поразительным в этом плане является наличие двух принципиально отличающихся вариантов каденции к 1-й части — в зависимости от того, какой из них исполняется, буквально меняется облик не только 1-й части, но и всего концерта в целом: в каком-то смысле этот пример остаётся уникальным в мировой музыкальной практике; композитор как бы предлагает исполнителю "принять участие" в процессе формообразования, прикоснуться к творческим истокам, из которых вырос концерт. Мне представляется, что если бы виртуозы, вместо того, чтобы заставлять Чайковского корёжить собственный текст, пошли бы подобно Рахманинову по пути добавления текстуальных вариантов после получения на них санкции автора, то, я уверен, исполнительская судьба 1-го концерта Чайковского была бы совершенно иной. К чести исполнителей последней редакции следует заметить, что некоторые её несуразности они всё же решительно отринули. Например, одну из кульминаций в разработке 1-й части концерта в редакции Зилоти предлагается начинать в скромной динамике и в партии солиста, и в партии оркестра, постепенно наращивая громкость.

Нет нужды говорить, насколько сильно подобное решение искажает замысел Чайковского! Хочу отметить любопытное обстоятельство: в разных изданиях динамика начала этого эпизода отличается, что само по себе вызвано, по-видимому, колебаниями издателей ввиду радикальных отличий динамических указаний в авторской и зилотиевской редакциях. На самом же деле в этом гениальнейшем эпизоде после удара литавр на фоне негромкого! Замысел Чайковского предельно заострён: экстатически-ораторское звучание рояля символизирует ликование творческой личности, восторженно принимающей жизнь, голос которой должен звучать "на весь мир", всё сотрясая. Постепенно фортепиано своим энтузиазмом раскачивает оркестр, энергия солиста передаётся ему и звучание достигает кульминации. Весь этот эпизод пианист должен играть "в полный голос", проявляя предельную активность, чтоб казалось, что солист хочет перевернуть само мироздание; его задача — расшевелить оркестр. Зилоти этого совершенно не понял и в своей редакции предлагал развивать звучность рояля параллельно с оркестром, лишая музыку яркого контраста, тем самым сводя замысел автора к нулю. Любопытно, что остаточные явления этого подхода — параллелизма динамики солиста и оркестра в данном эпизоде — до сих пор иногда встречаются в исполнительской практике, в частности, подобное мне довелось услышать в 2002 году на конкурсе Чайковского у одного из финалистов.

Нет нужды подчёркивать, что пОшло это звучит. Сами собой всплывают в памяти слова Скрябина о "голосе человека-творца, победное пение которого звучит торжествующе" — разве не такие ассоциации должны посещать музыкантов, реализующих сей эпизод в звучании? В этом эпизоде посредством музыки воплощаются какие-то ВНЕмузыкальные идеи — эта особенность композиторского мышления, основывающегося на примате сценария и на внемузыкальных аналогиях, чуть позже ярко расцвела в творчестве Скрябина, но она вовсе не чужда была и Чайковскому, создавшему большое количество программных симфонических и камерных произведений, среди которых наиболее ярко внемузыкальная природа авторского замысла выступала, конечно же, в музыке его гениальных балетов. Таким образом, как ни парадоксально на первый взгляд, но в русской музыке предтечей Скрябина на этом пути явился столь нелюбимый им Чайковский! Легко представить, как примерно рассуждал Зилоти: музыка прекрасна, но зачем такие контрасты? Это же нелогично, неудобно и трудноисполняемо! Сгладить и все дела! На самом же деле очевидно, что Зилоти проявил не просто "музыкальное", а человеческое и творческое непонимание Чайковского: он продемонстрировал ограниченность своего интеллекта, не смог выйти за рамки примитивного музыкального чувствования и осознать всю широту и щедрость творческого мышления композитора, коренящегося далеко не в одной только музыке и вырывавшегося за пределы узкоцехового понимания и восприятия музыкального искусства.

Ещё один момент необходимо отметить: сразу после каденции первой части, которую, несмотря на указание допустимости её неисполнения, все всегда играют что правильно из соображений сохранения формы , имеется раздел, на протяжении которого в первой авторской редакции руки солиста непрерывно работают. Полагаю, что новый вариант ф-п партии в данном эпизоде в первом издании партитуры был создан именно для того, чтобы дать возможность пианисту избавиться от скованности рук, обеспечив регулярную смену способа изложения материала. Благодаря появлению маркированных аккордов, на которых опытный солист получает возможность мгновенно сбросить напряжение, задача пианиста существенно упрощается. Хочется заметить, что подобные "забеги на длинные дистанции" не являются в творчестве Чайковского чем-то исключительным: стоит вспомнить хотя бы грандиозную каденцию в первой части 2-го фортепианного концерта или длиннющую каденцию в первой части 3-го, буквально "проверяющую" пианистов на выносливость.... Не можем же мы ради "удобства исполнителя" корёжить музыкальное решение автора?! А у Зилоти появлялись мысли по этому поводу: в частности, он покорёжил и первую и вторую части 2-го ф-п концерта Чайковского, да так, что сам автор возопил по этому поводу! Слава богу, ни у кого не дотянулись руки до каденции 3-го концерта — по всей видимости, этому произведению "повезло" просто потому, что оно редко исполнялось, иначе и его нотный текст был бы исправлен с целью пресловутого "облагораживания". Возвращаясь к упомянутому мной моменту перед кодой первой части 1-го концерта хочу заметить, что для сегодняшних виртуозов особых проблем с исполнением этого протяжённого участка однотипной фактуры не существует, а потому надо бы играть текст автора!

Не вижу в нём ничего "неудобного", а тем более "трансцендентного". Вторую часть концерта редакторская правка почти миновала: я полагаю, что искажения её музыки выразились, в основном, в стиле исполнения, а не в исправлениях нотного текста. Зато в третьей части были сделаны исправления иной раз чудовищные. Особенно радикальным было осуществление громадной купюры, по словам Гольденвейзера, "нарушающей форму". Причём, как и в предыдущих моментах, эта купюра никак не была обозначена в тексте произведения: из него без лишних разговоров просто выкинули кусок музыки и всё! Так просто! Любопытно почитать по этому поводу переписку Чайковского и Зилоти — там есть разговор по поводу купюры и даже замечание автора, слышавшего финал с этой купюрой, по поводу того, что купюра выходит отлично. Я полагаю, что виртуозы "додавили"-таки своим "общественным мнением" композитора!

Хотеев в своей работе, посвящённой редакциям концертов Чайковского, последние исполнения 1-го концерта, осуществлённые при жизни автора под его руководством, всё-таки ВКЛЮЧАЛИ материал купюры, то есть в самом конце своей жизни, дирижируя, автор купюры не делал и финал звучал в том виде, в котором он был изложен в клавире и в первом издании партитуры. Действительно, октавы солиста подготавливают оркестровое вступление, что в данном случае можно считать удачным исправлением, оправданным и узкомузыкально, то есть ремесленно — и творчески. Как уже было показано выше, это вовсе не одно и то же! В некоторых изданиях делаются попытки пересмотреть изложение унисонных гаммообразных пассажей фортепиано, которые тоже считаются "неудобными", хотя даже Рахманинов вслед за Чайковским применял подобный приём в своих произведениях. О коварстве этого эпизода ходят легенды. Любопытен рассказ Оборина, сохранённый для нас Е. Эпштейном, к которому в разговоре обращается Лев Николаевич: "— Ты помнишь, конечно, унисон в финале концерта. Так вот, играю я однажды с Александром Васильевичем [Гауком] этот концерт.

Впрочем, нет, кажется это было с Николаем Павловичем Аносовым, ну да неважно. Всё идет благополучно, я чувствую себя в форме, оркестр звучит великолепно. Доходим до этого самого унисона, и вдруг словно кто-то толкает меня под руку: я решил попробовать новую аппликатуру, которая только что пришла мне в голову. Вообрази, в таком-то месте! Разумеется, я не успел её додумать до конца и напрочь забыл старую. Дирижер — теперь я точно помню, что это был Николай Павлович,— изогнулся вопросительным знаком, побелел и с ужасом взглянул на меня. Мне не оставалось ничего другого, как взять «экономную» педаль на весь эпизод и что-то возить пальцами в ожидании спасительного tutti. Потом Аносов сказал мне, что этот концерт прибавил ему седых волос, — это при его-то лысине!

Онлайн-трансляция эфирного потока в сети интернет без согласования строго запрещена. Вы можете разместить у себя на сайте или в социальных сетях плеер Первого канала. Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки.

По вопросам, связанным с использованием контента заявленных выше Правообладателей, просьба обращаться на support advmusic. По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на skymuz yandex.

Изобилуя всевозможными приемами «крупной» пианистической техники стремительные «раскатистые» пассажи, лавины грохочущих октав, массивные аккордовые наслоения и т.

Как известно, Рубинштейн, вопреки надеждам Чайковского, не стал первым исполнителем предназначавшегося для него концерта. Поначалу он критически отнесся к произведению своего друга-композитора и решился его сыграть только в 1877 году, после того как оно получило всеобщее признание в России и ряде зарубежных стран. Не согласившись с требованием Рубинштейна о коренной переделке концерта, Чайковский позже воспользовался некоторыми советами исполнителей и внес в фортепианную партию ряд фактурных изменений.

Особым богатством творческой фантазии отличается широко развернутая по форме первая часть концерта с ее смелыми, порой неожиданными контрастами, чередованием бурных драматических подъемов, мощных продолжительных кульминаций и моментов тишины и самоуглубленного покоя. При некоторой ее импровизационности ни на один момент не снижается напряжение роста и обновления музыкальной ткани. Грандиозная интродукция с широкой песенной темой, излагаемой струнными в октаву на фоне полнозвучных аккордов фортепиано, сразу овладевает вниманием слушателя, приготавливая его к чему-то большому и значительному.

Несмотря на свою тематическую самостоятельность и отсутствие непосредственных интонационных связей с дальнейшим, это вступительное построение играет чрезвычайно важную роль в концерте, как бы «задавая тон» целому и определяя его общий светлый утверждающий характер. Следующее за интродукцией Allegro con spirito основано на контрасте ритмически острой главной партии с некоторым оттенком скерцозности Известно, что Чайковский использовал для этой темы слышанный им на Украине напев слепцов-лирников, придав ему, однако, совершенно иной характер. В отличие от несколько «рассредоточенной» экспозиции разработка носит сжатый целеустремленный характер: постепенное неуклонное нарастание приводит к генеральной кульминации в виде канона, образуемого перекличкой оркестра и мощных аккордовых последований у фортепиано.

Та высшая степень энергии, которую проявляет пианист, вступая с этой фразою, сообщается им оркестру», — писал Танеев по поводу этого места, подчеркивая, что его следует играть «сильно и энергично». Вслед за этим идет подготовка к репризе с значительно сокращенной варьированной главной и пространно изложенной побочной партией за счет включения в нее большой сольной каденции. При всей необычности соотношений и нарушении привычных пропорций в этой части все прочно спаяно и развивается логично и последовательно.

Две последующие части по сравнению с первой невелики и несложны. Обаятельно нежное поэтичное Andante semplice, написанное в трехчастной форме, является одним из прекрасных образцов светлой ласково-приветливой лирики Чайковского. Тема крайних разделов, впервые излагаемая флейтой с сопровождением струнных pizzicato, имеет безмятежно-спокойную пасторальную окраску, чему способствует обилие бесполутоновых оборотов в мелодии.

Только постепенно она приобретает более экспрессивный характер, а появление VI низкой ступени в двух последних тактах вносит в нее оттенок созерцательной истомы. Игриво скерцозная середина Как сообщает биограф композитора М.

Отличия редакций 1-го фортепианного концерта Чайковского

  • Пётр Чайковский - Концерт Для Фортепьяно №1, Ч.1
  • Чайковский: Первый концерт для фортепиано с оркестром
  • концерт 1 чайковский
  • Отличия редакций 1-го фортепианного концерта Чайковского

Концерт для фортепиано с оркестром № 1 Чайковского - великое создание человеческого гения

Чайковский работал над первым концертом для фортепиано с оркестром зимой в 1874-1875 годов, стремясь насытить произведение технически сложными элементами. 1 часть, allegro. Скачать: Audio icon vskiy._koncert_dlya_fortepiano_3. Петр Чайковский. 03:23. Слушать.

Концерт для фортепиано с оркестром № 1 (Чайковский)

Скачать mp3 бесплатно. 1й концерт для фортепиано, Пётр Ильич Чайковский - Концерт для фортепиано №1, 1-я часть и другие музыкальные треки в хорошем качестве (128-320kbps). Конце́рт № 1 для фортепиа́но с орке́стром си-бемоль минор, соч. 23 был написан П. И. Чайковским в 1874―1875 годах и впервые исполнен 25 октября 1875 года в Бостоне Гансом. Концерт № 1 Первая часть концерта для фортепиано с оркестром № 1, соч. 3 декабря 1875 года впервые в Москве был исполнен Первый концерт для фортепиано с оркестром Петра Ильича Чайковского. Первый канал. Иконка канала Россия 1.

П.И. Чайковский. Концерт для фортепиано с оркестром №1.

He seemed to be saying: "My friend, how can I speak of detail when the whole thing is antipathetic? Still silence. I stood up and asked, "Well? It turned out that my concerto was worthless and unplayable; passages were so fragmented, so clumsy, so badly written that they were beyond rescue; the work itself was bad, vulgar; in places I had stolen from other composers; only two or three pages were worth preserving; the rest must be thrown away or completely rewritten. How can anyone...

In a word, a disinterested person in the room might have thought I was a maniac, a talented, senseless hack who had come to submit his rubbish to an eminent musician. Having noted my obstinate silence, Hubert was astonished and shocked that such a ticking off was being given to a man who had already written a great deal and given a course in free composition at the Conservatory, that such a contemptuous judgment without appeal was pronounced over him, such a judgment as you would not pronounce over a pupil with the slightest talent who had neglected some of his tasks—then he began to explain N. I was not only astounded but outraged by the whole scene. I am no longer a boy trying his hand at composition, and I no longer need lessons from anyone, especially when they are delivered so harshly and unfriendlily.

I need and shall always need friendly criticism, but there was nothing resembling friendly criticism. It was indiscriminate, determined censure, delivered in such a way as to wound me to the quick.

Красноречивое молчание Рубинштейна имело очень знаменательное значение. Он как бы говорил мне: «Друг мой, могу ли я говорить о подробностях, когда мне самая суть противна! Я вооружился терпением и сыграл до конца. Опять молчание. Я встал и спросил: «Ну что же? Тогда из уст Николая Григорьевича полился поток речей, сначала тихий, потом всё более и более переходивший в тон Юпитера-громовержца. Оказалось, что концерт мой никуда не годится, что играть его невозможно, что пассажи избиты, неуклюжи и так неловки, что их и поправлять нельзя, что как сочинение это плохо, пошло, что я то украл оттуда-то, а то оттуда-то, что есть только две-три страницы, которые можно оставить, а остальное нужно или бросить или совершенно переделать. А это?

Да разве это возможно! Я не могу передать Вам самого главного, т. ТОНА, с которым всё это говорилось. Ну, словом, посторонний человек, попавший бы в эту комнату, мог подумать, что я—маниак, бездарный и ничего не смыслящий писака, пришедший к знаменитому музыканту приставать с своей дребеденью. Губерт, заметивши, что я упорно молчу, изумлённый и поражённый, что человеку, написавшему уже очень много и преподающему в консерватории курс свободной композиции, делают такой выговор, произносят над ним такой презрительно-безапелляционный приговор, которого и ученику, сколько-нибудь способному, нельзя произнести, не просмотревши внимательно его задачи,— стал разъяснять суждение Николая Григорьевича и, не оспаривая его нисколько, лишь смягчать то, что его превосходительство выразил уж слишком бесцеремонно. Я был не только удивлён, но и оскорблён всей этой сценой. Я уже не мальчик, пытающий свои силы в композиции, я уже не нуждаюсь ни в чьих уроках, особенно выраженных так резко и недружественно. Я нуждаюсь и всегда буду нуждаться в дружеских замечаниях, но ничего похожего на дружеское замечание не было. Было огульное, решительное порицание, выраженное в таких выражениях и в такой форме, которые задели меня за живое. Я вышел молча из комнаты и пошёл наверх.

От волнения и злобы я ничего не мог сказать. Скоро явился Рубинштейн и, заметивши моё расстроенное состояние духа, позвал меня в одну из отдалённых комнат. Там он снова повторил мне, что мой концерт невозможен, и, указав мне на множество мест, требующих радикальной перемены, сказал, что если я к такому-то сроку переделаю концерт согласно его требованиям, то он удостоит меня чести исполнить мою вещь в своём концерте. Так я и сделал". Стасова — абсолютно разгромный и безапелляционный, из которого можно сделать вывод не только о том, что даже маститые критики редко оценивают творения своих современников по достоинству, но и об ограниченности взглядов самого Стасова. В ту эпоху в "Новом времени" печатались «Письма из чужих краев» В. В корреспонденциях о концертах на Всемирной выставке Стасов обвинял Н. Рубинштейна в нежелании показать парижской публике образцы лучшей русской музыки — петербургских композиторов, представителей «могучей кучки». Вот он, этот чудовищный текст: "Появление в концерте такого прекрасного пианиста, как г. Николай Рубинштейн, должно производить здесь самое радостное впечатление.

Его встретили и провожали с великим восторгом, и это по всей справедливости. Он далеко не обладает ни художественностью, ни поэтичностью своего изумительного брата, его исполнение гораздо будет погрубее, поординарнее, попрозаичнее и попроще исполнения ТОГО Рубинштейна, у него нет никакой своей собственной физиономии, никакого собственного характера, потому что он есть только разжижённое эхо своего брата, но, тем не менее, в его игре есть немало и действительно хороших качеств. У него есть сила, блеск, лёгкость, беглость, иной раз даже некоторая тонкость исполнения. Концерт г. Чайковского не принадлежит к числу лучших произведений этого композитора, так что даже было бы, может быть, выгоднее со стороны музыкальной, если бы г. Николай Рубинштейн сыграл одну первую часть, достаточно длинную, снабженную раскатистым и блестящим заключением вообще это была лучшая часть всего этого сочинения , но г. Николаю-Рубинштейну хотелось, по-видимому, кончить ещё блестящее: он продержал довольно долго слушателей на скучном и незначительном Andante и потом на столько же незначительном финале, всё для того только, чтобы добраться до нарастания, нарастания, нарастания, идущего столпом в гору и приведшего, наконец, к очень громкому и банальному развалу всего оркестра, на фоне которого медь ревёт во всю глотку банальную некую тему, по всей вероятности, назначенную представлять что-то вроде апофеоза. Музыки тут мало, — но публика кричит и аплодирует с яростью, и дело в шляпе". Чайковского, кажется, далеко не могут служить полными представлениями новых русских музыкантов и их стремлений: оба они недостаточно самостоятельны и недостаточно сильны и национальны". А нам какое дело до его желаний или нежеланий!

Что он за хозяин в нашем отечестве и в нашем искусстве? Почему все должны быть жертвами его капризов или невежества?.. Русское искусство вдруг будет зависеть от г. Николая Рубинштейна! Что за стыд и позор! Хочу указать в связи с этим упоминаемую ниже Л. Не в этом ли отношении к концерту коренятся причины того, что за корректуру взялись и "виртуозы", дабы "улучшить" как им думалось ф-п партию концерта, сделать её более приемлемой для них, более соответствующей их тогдашним представлениям о пианизме? Много позднее Асафьев, в отличие от "виртуозов" в положительном ключе писавший о пианистической изобретательности Чайковского, нимало не ставя под сомнение его новаторство и В ЭТОЙ области тоже, отметил фундаментальное значение его фортепианного стиля для русской музыки: "Историю современного русского пианизма надо начинать с рождения Первого фортепианного концерта Чайковского, где великий композитор по-русски, в условиях интенсивно возраставшей общей московской художественной культуры, обобщив лучшие завоевания тогдашнего Запада, создал русский симфонический пианистический стиль. И вот, из огромного композиторского завоевания, чем является упомянутый фортепианный концерт, выросло художественное течение, составляющее главное, существенное свойство русско-московского пианизма,— его насыщенность творчеством, ощущениями творческого процесса и проявлением композиторской культуры, вопреки чистой виртуозности блестящего концертного стиля". Несмотря на заботливое культивирование «вертикали», то есть гармонической фактуры, все-таки их музыкой управляет у Рахманинова в сильной и большей степени мелос, эмоционально выразительный и фортепианно-пластичный.

Мелос конструирует и движет их музыку, которая без этого стимула превратилась бы в гармонические импровизации на тональной базе и только. Господство мелоса как организующего фактора а не гармонизируемой мелодии видно также из следующих явлений: из стремления подчинить выражению орнамент и из образования своеобразной подголосочно-мелодической ткани. Чистая пианистическая декоративность уступает место эмоционально-выразительной напевной фигурации; последняя в свою очередь или превращается в сопровождающие основную рельефную нить пластичные мелодические линии или насквозь тематизируется. Таким образом, вся композиция получает абсолютную конструктивную стройность и отходит от пассивно-гомофонной фактуры". Отрадно вспомнить, что и Бюлов, которому автор посвятил концерт, также высоко отзывался о достоинствах этого сочинения и не находил причин для существенных изменений его фортепианной партии. Итак, будучи укреплёнными в мысли об истинном новаторстве и художественной убедительности не только композиторских, но и, что не менее важно, пианистических решений Чайковского, рассмотрим некоторые моменты редакций 1-го концерта, критичные с точки зрения соответствия авторскому стилю. Уже самое начало концерта, его вступление, ставшее чуть ли не символом творчества композитора Чайковского, которое знает весь цивилизованный мир, подверглось в редакции Зилоти существенным коррективам. Вернее, это такие фактурные изменения, которые привели к изменению самой музыки, в частности, к искажению взаимоотношений партии солиста и оркестра и нарушению звукового баланса в пользу первого, в результате чего солист, например, во вступлении, буквально "давит" громогласными аккордами тему в оркестре. Приведённые выше отзывы критически настроенных современников Чайковского, к которым позднее примкнул также Зилоти, ярко демонстрируют накал страстей вокруг концерта и высокую степень психологического давления, оказываемого на Чайковского его пианистическим окружением. Сие давление имело, к сожалению, своим следствием позднейшие редакторские искажения авторского замысла, на которые Чайковский иной раз соглашался после мучительных колебаний, но под гипнозом мнения "виртуозов", скрепя сердце, шёл на некоторые уступки.

Тут я хотел бы отметить один любопытный момент, не лишённый интереса и даже в какой-то степени юмористичный, а именно. Мне приходилось читать педагогические указания известных пианистов по поводу исполнения этого произведения, поэтому я буду ориентироваться на информацию из книг, где её при желании можно найти с целью проверки моих слов. Вот что сказал об этом концерте Л. Оборин: "Первый концерт Чайковского явился произведением, безусловно новаторским для своего времени. Вероятно, именно новизна замысла, а отнюдь не огромные технические сложности заставили Н. Рубинштейна высказать вначале резко отрицательное отношение к концерту. В классический трехчастный концертный цикл Чайковский вложил удивительно широкий круг образов и настроений.

Чайковский в своей незавершенной, оставшейся в рукописи «Автобиографии». В ней свидетельства и о театральных увлечениях Чайковского в 1850—1860-х годах, и увлечении театром младших братьев-близнецов Анатолия и Модеста. Все обстоятельства этого показа в резко эмоциональном тоне изложены композитором четыре года спустя. Но следует учитывать, что Чайковский в этот момент после пережитого душевного кризиса в связи с неудачной женитьбой находился в подавленном душевном состоянии, оставил службу в консерватории и уехал из Москвы в Европу. Были и другие причины, которые способствовали крайне негативному тону его высказываний о Н. Именно этот рассказ Чайковского принимается безоговорочно на веру уже более столетия. Но судя по всему, Петр Ильич несколько исказил картину. О случившемся Чайковский писал в двух письмах к Н. А на следующий день Чайковский изложил свою версию показа им фортепианного концерта Н. Рубинштейну: «B дeкaбpe 1874 г. Taк кaк я нe пианиcт, тo мнe нeoбxoдимo былo oбpaтитьcя к cпeциaлиcтy виpтyoзy, для тoгo чтoбы yкaзaть мнe, чтo в тexничecкoм oтнoшeнии нeyдoбoиcпoлнимo, нeблaгoдapнo, нeэффeктнo и т. Mнe нyжeн был cтpoгий, нo вмecтe дpyжecтвeннo pacпoлoжeнный кo мнe кpитик тoлькo для этoй внeшнeй cтopoны мoeгo coчинeния. He xoчy вдaвaтьcя в пoдpoбнocти, нe xoчy paзъяcнять вce aнтeцeдeнты, чтoб нe вдaвaтьcя в бeзднy мeлкиx дpязг, нo дoлжeн кoнcтaтиpoвaть тoт фaкт, чтo кaкoй-тo внyтpeнний гoлoc пpoтecтoвaл пpoтив выбopa Pyбинштeйнa в эти cyдьи мexaничecкoй cтopoны мoeгo coчинeния. Я знaл, чтo oн нe yдepжитcя, чтoбы пpи ceм yдoбнoм cлyчae нe пocaмoдypничaть. Teм нe мeнee oн нe тoлькo пepвый мocкoвcкий пиaниcт, нo и дeйcтвитeльнo пpeвocxoдный пиaниcт, и, знaя зapaнee, чтo oн бyдeт глyбoкo ocкopблeн, yзнaвши, чтo я oбoшeл eгo, — я пpeдлoжил eмy пpocлyшaть кoнцepт и cдeлaть зaмeчaния нacчeт фopтeпьяннoй пapтии. Этo был кaнyн Рoждecтвa 1874 г. B этoт вeчep мы oбa пpиглaшeны были нa eлкy к Aльбpexтy, и H[икoлaй Г[pигopьeвич] пpeдлoжил мнe дo eлки пoмecтитьcя в oднoм из клaccoв Koнcepвaтopии: тaк мы и cдeлaли. Я явилcя c cвoим мaнycкpиптoм, a вcлeд зa мнoй и H[икoлaй] Г[pигopьeвич] c Гyбepтoм. Имеете ли Вы, дрyг мoй, пoнятиe o пocлeднeм? Этo oчeнь дoбpый и yмный чeлoвeк, coвepшeннo лишeнный вcякoй caмoстoятeльнocти, oчeнь мнoгopeчивый, нyждaющийcя в цeлoм пpeдиcлoвии, чтoбы cкaзaть пpocтoe дa или нeт, нe cпocoбный выcкaзaть peшитeльнoгo мнeния в пpocтoй фopмe, вceгдa льнyщий к тoмy, кoтopый в дaннoм cлyчae cмeлee и peшитeльнee выpaжaeтcя. Cпeшy oгoвopитьcя, чтo этo дeлaeтcя нe из пoдлocти, a из бecxapaктepнocти. Я cыгpaл пepвyю чacть. Hи eдинoгo cлoвa, ни eдинoгo зaмeчaния! Ecли б Bы знaли, кaкoe глyпoe, нeвынocимoe пoлoжeниe чeлoвeкa, кoгдa oн пpeпoднocит cвoeмy пpиятeлю кyшaньe cвoeгo издeлия, a тoт ecт и мoлчит! Hy cкaжи xoть чтo-нибyдь, xoть oбpyгaй дpyжecки, нo, paди Бoгa, xoть oднo coчyвcтвeннoe cлoвo, xoтя бы и нe xвaлeбнoe! Pyбинштeйн пpигoтaвливaл cвoи гpoмы, a Гyбepт ждaл, чтoб выяcнилocь пoлoжeниe и чтoбы был пoвoд пpиcтaть к тoй или дpyгoй cтopoнe. A глaвнoe, я нe нyждaлcя в пpигoвope нaд xyдoжecтвeннoй cтopoнoй. Mнe нyжны были зaмeчaния нacчeт тexники виpтyoзнoй, фopтeпьяннoй. Kpacнopeчивoe мoлчaниe P[yбинштeйнa] имeлo oчeнь знaмeнaтeльнoe знaчeниe. Oпять мoлчaниe. Oкaзaлocь, чтo кoнцepт мoй никyдa нe гoдитcя, чтo игpaть eгo нeвoзмoжнo, чтo пaccaжи избиты, нeyклюжи и тaк нeлoвки, чтo иx и пoпpaвлять нeльзя, чтo кaк coчинeниe этo плoxo, пoшлo, чтo я тo yкpaл oттyдa-тo, a тo oттyдa-тo, чтo ecть тoлькo двe-тpи cтpaницы, кoтopыe мoжнo ocтaвить, a ocтaльнoe нyжнo или бpocить или coвepшeннo пepeдeлaть. A этo! Я нe мoгy пepeдaть Baм caмoгo глaвнoгo, т. Hy, cлoвoм, пocтopoнний чeлoвeк, пoпaвший бы в этy кoмнaтy, мoг пoдyмaть, чтo я мaнияк, бeздapный и ничeгo нe cмыcлящий пиcaкa, пpишeдший к знaмeнитoмy мyзыкaнтy пpиcтaвaть к нeмy c cвoeй дpeбeдeнью. Гyбepт, зaмeтивши, чтo я yпopнo мoлчy, изyмлeнный и пopaжeнный, чтo чeлoвeкy, нaпиcaвшeмy yжe oчeнь мнoгo и пpeпoдaющeмy в Koнcepвaтopии кypc cвoбoднoй кoмпoзиции, дeлaют тaкoй выгoвop, пpoизнocят нaд ним тaкoй пpeзpитeльнo бeзaпeлляциoнный пpигoвop, кoтopoгo и yчeникy cкoлькo-нибyдь cпocoбнoмy нeльзя пpoизнecти, нe пpocмoтpeвши внимaтeльнo eгo зaдaчи, — cтaл paзъяcнять cyждeниe H[икoлaя] Гp[игopьeвичa] и, нe ocпapивaя eгo ниcкoлькo, лишь cмягчaть тo, чтo eгo пpeвocxoдитeльcтвo выpaзил yж cлишкoм бecцepeмoннo. Я был нe тoлькo yдивлeн, нo и ocкopблeн вceй этoй cцeнoй. Я yжe нe мaльчик, пытaющий cвoи cилы в кoмпoзиции, я yжe нe нyждaюcь ни в чьиx ypoкax, ocoбeннo выpaжeнныx тaк peзкo и нeдpyжecтвeннo. Я нyждaюcь и вceгдa бyдy нyждaтьcя в дpyжecкиx зaмeчaнияx, — нo ничeгo пoxoжeгo нa дpyжecкoe зaмeчaниe нe былo. Былo oгyльнoe, peшитeльнoe пopицaниe, выpaжeннoe в тaкиx выpaжeнияx и в тaкoй фopмe, кoтopыe зaдeли мeня зa живoe. Я вышeл мoлчa из кoмнaты и пoшeл нaвepx. Oт вoлнeния и злoбы я ничeгo нe мoг cкaзaть. Cкopo явилcя Pyбинштeйн и, зaмeтивши мoe paccтpoeннoe cocтoяниe дyxa, пoзвaл мeня в oднy из oтдaлeнныx кoмнaт. Taм oн cнoвa пoвтopил мнe, чтo мoй кoнцepт нeвoзмoжeн и, yкaзaв мнe нa мнoжecтвo мecт, тpeбyющиx paдикaльнoй пepeмeны, cкaзaл, чтo ecли я к тaкoмy-тo cpокy пepeдeлaю кoнцepт coглacнo eгo тpeбoвaниям, тo oн yдocтoит мeня чecти исполнить мoю вeщь в cвoeм кoнцepтe. Xapaктep этoт, имeющий мнoгo xopoшиx cтopoн, знaчитeльнo выкyпaющиx eгo нeдocтaтки, oчeнь cлoжeн и cocтoит из caмыx пopaзитeльныx кoнтpacтoв. Pyбинштeйн инoгдa являeтcя личнocтью, дocтoйнoю вcякoгo coчyвcтвия, a вcлeд зaтeм oн yдивит Bac cвoeй мeлoчнocтью, cвoим пoшлым caмoдypcтвoм»20. Этот же эпизод, хотя и иными словами, изложил почти тремя десятилетиями позже Н. Кашкин в своих воспоминаниях21, которые, однако, грешат неточностями и субъективными интерпретациями реальных событий. Заметим, что Кашкин не был их очевидцем. Но нельзя не отметить поразительное и весьма примечательное совпадение: всего через месяц после столь раздраженного и резкого по тону рассказа Чайковского в 1878 году об истории показа им Первого концерта Н. Рубинштейну пианист через несколько дней блестяще играет Концерт в Москве и Петербурге. А Чайковский, узнав об этом, пишет тут же К. Альбрехту: «Поблагодари от меня Н[иколая] Г[ригорьевича] за концерт. Он оказывает мне большую услугу исполнением его. Это известие было для меня очень приятно»22. Рубинштейн сыграл в Париже в зале Трокадеро на концертах Всемирной выставки. А еще через несколько месяцев Чайковский в ответ на нападки в газете «Новое время» на Н. Рубинштейна сообщил Н. Стасову, сотруднику газеты, с просьбой выступить в защиту Н. Рубинштейна и разъяснить редактору, что «нельзя с таким упорством и такой злобой преследовать человека, во всяком случае оказавшего и оказывающего большие услуги русскому искусству»23. Примечательно, что письма Чайковского января 1875 года — времени окончания работы над Первым фортепианным концертом и показа его Н. Рубинштейну выдержаны в несколько более спокойных тонах, чем его же рассказ 1878 года. Самое раннее упоминание об эпизоде показа Н. Рубинштейну Концерта содержится в его письме 4 января 1875 года к Н. Римскому-Корсакову: «Я написал фортепианный концерт, который Н. Рубинштейн забраковал. Тем не менее я его хочу напечатать»24. О своем тяжелом состоянии в это время Чайковский сообщал в письме к брату А. Чайковскому от 9 января 1875 года: он пишет о чувстве одиночества, нахлынувшем на него в дни минувших праздников Рождества и Нового года , а также и об инциденте с его новым Концертом: «…я еще находился под сильным впечатлением удара, нанесенного моему самолюбию не кем иным, как Рубинштейно[м]. Он под пьяную руку любит говорить, что питает ко мне нежную страсть, но в трезвом состоянии умеет раздражить меня до слез и бессонницы. При личном свидании я расскажу тебе, как было дело. Да и Губерт [Н. Эти господа никак не могут отвыкнуть смотреть на меня, как на начинающего, нуждающегося в их советах, строгих замечаниях и решительных приговорах. Дело идет о фортепьянном концерте, который я целые два месяца писал с большим трудом и стараниями; но это несчастное произведение не удостоилось чести понравиться г. Рубинштейну и Губерту, которые выразили свою неапробацию очень недружеским, обидным способом. Пожалуйста, не вообрази, что я чувствую себя и физически скверно. Здоров совершенно, сплю хорошо, ем еще лучше, — а так расс[ент]иментальничался по поводу твоего письма»25. Оба цитированных письма Чайковского с упоминанием показа Концерта Н. Рубинштейна в момент между двумя этапами сочинения Концерта. Следует сразу заметить, что позднее Чайковскому свои пожелания об изменении фортепианной партии в Концерте высказывали: пианист Г. Даннрейтер и Ф.

Оставалось только сесть за оркестровую партитуру. Но перед этим Чайковский решил показать новое произведение Николаю Григорьевичу Рубинштейну. Оба — друзья Чайковского. Рубинштейну и Губерту он очень доверяет, поэтому отправляется на встречу с ними с воодушевлением. Суд громовержца Сыграв Концерт до конца, Чайковский замер в ожидании реакции. Увы, он услышал то, что был совершенно не готов услышать от близких людей. В письме к Надежде фон Мекк композитор так описывает эту печальную сцену: «Из уст Николая Григорьевича полился поток речей, сначала тихий, потом все более и более переходивший в тон Юпитера-громовержца. Оказалось, что концерт мой никуда не годится, что играть его невозможно… что как сочинение это плохо, пошло, что я то украл оттуда-то, а то оттуда-то, что есть только две-три страницы, которые можно оставить. Удивительно, что в этом письме, написанном спустя три года после «провала», все еще так живо ощущается обида.

Трудно быть первым

  • Задумка с Чайковским появилась еще до запрета «Катюши». Концерт играл на ЧМ-2021 по фигурке
  • П.И. Чайковский Концерт для фортепиано с оркестром № 1: история, видео, содержание
  • Знаменитые фортепианные концерты - Чайковский - Первый концерт
  • Гала-концерт «Ночь Чайковского» собрал в подмосковном Клину тысячи зрителей. Новости. Первый канал

чайковский концерт 1 1 часть (найдено 200 песен)

концерт 1 чайковский Главная» Новости» Первый концерт чайковского для фортепиано с оркестром слушать онлайн.
Чайковский концерт 1 для фортепиано с оркестром Первый концерт Чайковского действительно отличный вариант, хотя мнение куда лучше нас с вами понимающего в классической музыке Гаврилова тоже имеет право на существование.
Петр Чайковский - Первый концерт для фортепиано с оркестром Слушайте и скачивайте чайковский первый концерт бесплатно на Хотплеере в mp3 (ID: d54d).

П.И. Чайковский. Концерт для фортепиано с оркестром №1.

Петр Чайковский - Первый концерт для фортепиано с оркестром Для исполнения первого концерта Чайковского нужно быть не только технически совершенным пианистом, но и обладать соответствующим жизненным опытом, быть в ладах с замечательной русской культурой девятнадцатого века.
Denis Matsuev - Tchaikovsky, Piano concerto no.1 / Чайковский, Концерт №1 23:24 Петр Ильич Чайковский, концерт для фортепиано с оркестром №1, часть первая.

концерт 1 чайковский

Главная» Новости» Чайковский первый фортепианный концерт. Петр Чайковский. 03:23. Слушать. Одно из самых ярких и запоминающихся событий в мире классической музыки — гала-концерт «Ночь Чайковского» в Клину. Петр Чайковский Концерт Для Фортепиано С Оркестром № 1, Pyotr Tchaikovsky Piano Concerto No. 1. найдено 200 песен.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий