Генпрокуратура 19 февраля признала нежелательной в России организацией "Форум имени Льва Копелева", основанный в Германии и названный по имени писателя. Речь идет о премии имени Льва Копелева.
ХРАНИТЬ ВЕЧНО. Записки ветерана ВОВ ЛЕВ КОПЕЛЕВ
Лев Копелев так же, как Богатырев, пробивал эту стену страха и отчуждения, которая была, на мой взгляд, не менее прочной, чем Берлинская. 9. Статья Копелева Л. «С чужого коня и среди грязи долой» в газете «Московские новости», №35 за 1994г., с публикацией его письма в «Литературную газету». Последние новости 2023 о Лев Копелев в Швейцарии.
Лев Копелев. Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны
Они выполняли даже больше, чем от них ожидали. Они сделали все для того, чтобы защитить страну и помочь тем, кто оказался, как многие украинцы, в ситуации непонятно, что делать, как жить дальше», — говорит Алексей Курпас корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он подчеркивает, что сейчас, когда некоторые чиновники играют в политику, позабыв, что в стране идет большая война, люди на местах продолжают делать свое дело. Политолог и историк Александр Палий считает, что кандидатура мэра Киева Виталия Кличко среди тех, кто получит премию для украинского народа выбрана заслуженно. А может быть, даже и никто. Поэтому мы видим, что он и в боксе, и в политике, и в нынешних экстремальных условиях ответственно делает свое дело», — говорит Александр Палий корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он отмечает, что Кличко находится в первом эшелоне украинской политики, и предъявить ему какие-либо большие ошибки невозможно. Награда в духе Льва Копелева Председатель правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека, директор Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров отмечает, что с момента основания премия имени Льва Копелева неоднократно присуждалась представителям нескольких стран. Форум имени Льва Копелева таким образом отметил роль Украины, которая сегодня воюет за весь цивилизованный мир против российского агрессора. Украина фактически спасет себя и весь мир от него», — говорит Евгений Захаров корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».
Поэтому мы видим, что он и в боксе, и в политике, и в нынешних экстремальных условиях ответственно делает свое дело», — говорит Александр Палий корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он отмечает, что Кличко находится в первом эшелоне украинской политики, и предъявить ему какие-либо большие ошибки невозможно. Награда в духе Льва Копелева Председатель правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека, директор Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров отмечает, что с момента основания премия имени Льва Копелева неоднократно присуждалась представителям нескольких стран. Форум имени Льва Копелева таким образом отметил роль Украины, которая сегодня воюет за весь цивилизованный мир против российского агрессора. Украина фактически спасет себя и весь мир от него», — говорит Евгений Захаров корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он отмечает, что Форум всегда стремился к тому, чтобы его награду получали люди, отвечающие духу Льва Копелева, который был убежденным гуманистом, против насилия и выступал за права человека. Евгений Захаров подчеркивает, что в базе данных Харьковской правозащитной группы более сорока пяти тысяч инцидентов, фактов военных преступлений со стороны России. Мы пытаемся там, где люди находятся на контролируемой Украиной территории, эти дела расследовать вместе с правоохранительными органами, мы помогаем жертвам», — утверждает Евгений Захаров. Правозащитник рассказывает о том, что уже записано около трехсот интервью с потерпевшими от российской агрессии. Эти свидетельства негуманного отношения оккупантов были переведены на восемь языков.
Генрих V Сьюард Десмонд. Английский король Генрих V 1437-1422 г. В первой хронике Генрих, тогда еще принц... Фаусель Генрих. Мартин Лютер: Жизнь и дело. Том 2: 1522-1546 Фаусель Генрих. Том 2: 1522-1546 Харьков: Майдан, 1996.
Многие из бойцов горели желанием отомстить. Копелев их понимал и не осуждал, но как человек, в чью сферу ответственности входило моральное состояние армии, старался защищать гражданское население. В то время он еще не знал, что почти вся его родня осталась на оккупированных немцами территориях, и по причине еврейского происхождения была отправлена на тот свет. Как признавался сам наш герой, он «побежал впереди паровоза». Через некоторое время командование вооруженными силами издаст указ, который предписывал достойно обращаться с мирными немцами, а бойцов, которые допустили эксцессы, сурово карал. Но Копелев делал то же самое еще до его издания, а потому успел попасть под трибунал за «буржуазный гуманизм». Начальство банально опасалось, что человеколюбивый еврей настучит, куда следует, и решило своевременно избавиться от него. Трое из шарашки: Копелев, Солженицын, Дмитрий Панин Трое из шарашки: Копелев, Солженицын, Дмитрий Панин Бывшему майору дали десятку, причем, часть срока ему довелось сидеть вместе с будущим писателем Солженицыным. Тот вывел его в качестве прототипа Рубина в романе «В круге первом», героя, который вел агитацию среди немцев и занимался вопросами речи.
«Хранить вечно». Парадокс Льва Копелева
| Академгородок, 1966. Пост 8. Дело Даниэля и Синявского. Они выступали в защиту. Лев Копелев | Фильм о Льве Копелеве, который был изуродован редактором программы "Острова" на канале Культура В. Трояновским. |
| Тропа Копелева | / Фотография Лев Копелев (photo Lev Kopelev). |
| Лев Копелев в Харькове | Лев Копелев — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. |
| "За мир и права человека": Украинский народ получил немецкую премию имени Льва Копелева | Кёльн помнит о своем знаменитом горожанине: по адресу Ноймаркт, 18a, расположился Форум Льва Копелева, который с 2001 г. и присуждает Премию им. |
Читайте также
- Публикации в журнале
- Скачать книгу
- Лев Копелев в Харькове / / Независимая газета
- Просветительский онлайн-проект «Они прошли по той войне. Писатели-фронтовики»: Лев Копелев
Главные новости
- Владимир Копелев - новый Почетный гражданин Москвы
- Копелев Лев Зиновьевич - Электронный архив Фонда Иофе
- Лев Копелев. Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны
- Лев Зиновьевич Копелев. Уточнения к "википедической" биографии.: stroler — LiveJournal
- Владимир Копелев - новый Почетный гражданин Москвы
К 100-летию Льва Зиновьевича Копелева (+ ФОТО)
Фото Новой Газеты Фронтовик Лев Зиновьевич Копелев в 1945 году был арестован за резко критические отзывы о насилии над германским гражданским населением. Марк Харитонов вспоминает: В дни августовского путча мой друг Лев Зиновьевич Копелев оказался в Москве среди участников как раз начинавшегося Конгресса соотечественников. 9. Статья Копелева Л. «С чужого коня и среди грязи долой» в газете «Московские новости», №35 за 1994г., с публикацией его письма в «Литературную газету». Незадолго до меня приехал в Германию Лев Копелев со своей женой Раисой Орловой. Герой этой книги, Лев Зиновьевич Копелев (1912—1997), — фигура выдающаяся во всех отношениях.
Раиса Орлова и Лев Копелев. «Мы жили в Москве 1956-1980: встречи с Анной Ахматовой»
В 2015 году ее получили представители украинского и российского гражданского общества — украинский правозащитник Евгений Захаров, украинская певица Руслана Лыжичко, российский детский писатель Эдуард Успенский и российский музыкант Андрей Макаревич. Высокий символизм награждения Эксперт Центра гражданских свобод Владимир Яворский указывает на символизм того, что премию украинскому народу вручат военному парамедику, мэру Киева и известной правозащитной организации. Они скрупулезно собирают факты, свидетельства, сохраняют данные, чтобы в международных судах виновные были наказаны», — говорит Владимир Яворский корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он считает, что сегодня сложно объяснить, почему именно на этих представителей украинского народа пал выбор представителей Форума им. Льва Копелева.
Но когда были массированные атаки зимой 2022 года, и когда Киев был на грани остаться без света и тепла, и эти обстрелы еще в мае 2022 года… Было все очень серьезно, и работа местной власти была не среди последних для того, чтобы мы пережили тот период», — считает Владимир Яворский. Премия — признание заслуг украинцев Политолог, эксперт Агентства политического консалтинга «Фабрика медиа» Алексей Курпас отмечает, что премия имени Льва Копелева — это признание реальных заслуг украинцев с начала российской агрессии. Они выполняли даже больше, чем от них ожидали. Они сделали все для того, чтобы защитить страну и помочь тем, кто оказался, как многие украинцы, в ситуации непонятно, что делать, как жить дальше», — говорит Алексей Курпас корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».
Он подчеркивает, что сейчас, когда некоторые чиновники играют в политику, позабыв, что в стране идет большая война, люди на местах продолжают делать свое дело.
Руслан Петриков В Германии в воскресенье, 16 мая, прошла виртуальная церемония вручения премии имени Льва Копелева за мир и права человека за 2020 и 2021 годы. Из-за пандемии коронавируса премии вручались в режиме онлайн сразу за два года. Премьер-министр федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия, кандидат в канцлеры ФРГ Армин Лашет Armin Laschet , выступая с торжественной речью на церемонии, отметил, что Тихановская, Колесникова и Цепкало «своей решимостью и мужеством запустили демократическое движение, охватившее всю Беларусь». Медиа-ресурс «ОВД-Инфо», по словам Лашета, содействует в бесчисленных случаях расследованию в России задержаний по политическим причинам, а Юрий Дмитриев — своей работой «закладывает важный фундамент в демократическое развитие своей страны». Для меня этот пример означает непоколебимость и верность принципам при соблюдении ценностей и правил и одновременно — непрекращающиеся усилия во имя диалога и мирного сосуществования», — заявил Армин Лашет.
Организация названа в честь родившегося в Киеве писателя и правозащитника Льва Копелева. Согласно информации с официального сайта, форум занимается исследованием тем, связанных с политическими, социальными и культурными изменения в странах Восточной Европы Ежегодно организация вручает правозащитную премию, лауреатами которой в последние годы становились «ОВД-Инфо», глава карельского «Мемориала» Юрий Дмитриев, а также беларуские оппозиционерки Светлана Тихановская, Мария Колесникова и Вероника Цепкало.
Одоевцева уверяет, что Гумилев мне изменял. Да я ему еще раньше изменяла! Для нее оставались злободневными соперничества, измены, споры, которые волновали ее и ее друзей полвека тому назад. В тот день она читала стихи из цикла «Шиповник цветет», из «Реквиема». Ее комната в дальнем конце коридора была узкая, длинная, небрежно обставленная старой случайной мебелью. Диван, круглый стол, секретер, ширма, туалет, этажерка. Книги и неизменный портфельчик с рукописями лежали на круглом столе. Потом повела нас в столовую — показать картину Шагала. Здесь она была так же, как во всех московских пристанищах, «не у себя дома», а словно проездом, в гостях… Вышла на кухню, вернулась огорченная. Мы рассказали, как Панова благоговейно говорила о ней и читала ее стихи. Она слушала отстраненно, мы не сразу поняли, что она не хочет говорить о Пановой. Едва услышав, что та собирается писать книгу о Магомете, взметнулась, глаза потемнели от гнева, голос задрожал: — Магомета ненавижу. Половину человечества посадил в тюрьму. Мои прабабки, монгольские царевны, диких жеребцов объезжали, мужей нагайками учили. А пришел ислам, их заперли в гаремы, под паранджу, под чадру. Мы услышали лекцию по истории ислама, о первых халифатах, настоящую лекцию серьезного, разносторонне образованного историка. О Магомете она говорила с такой ненавистью, как говорят лишь о личном враге, еще живом. В сентябре 1963 года американский поэт Роберт Фрост впервые приехал в Россию. В детстве он мечтал о таинственной стране белых медведей. Юношей и зрелым поэтом он жил в магнитном поле русской литературы. В Москву он приехал как посланец президента Кеннеди. У нас его принимали необычайно почетно. Когда он заболел в Пицунде, Хрущев навещал его в номере гостиницы, сидел у постели, развлекал анекдотами. Приехав в Ленинград, Фрост попросил, чтобы его познакомили с Анной Ахматовой. Мы несколько раз слышали, как она рассказывала об их встрече. Потемкинскую деревню заменила дача академика Алексеева. Не знаю уж, где достали такую скатерть, хрусталь. Меня причесали парадно, нарядили, все мои старались. Потом приехал за мной красавец Рив, молодой американский славист. Привез меня заблаговременно. Там уже все волнуются, суетятся. И я жду, какое это диво прибудет — национальный поэт. И вот приходит старичок. Американский дедушка, но уже такой, знаете, когда дедушка постепенно становится бабушкой. Краснолицый, седенький, бодренький. Сидим мы с ним рядом в плетеных креслах, всякую снедь нам подкладывают, вина подливают. Разговариваем не спеша. А я всю думаю: «Вот ты, милый мой, национальный поэт, каждый год твои книги издают, и уж, конечно, нет стихов, написанных «в стол», во всех газетах и журналах тебя славят, в школах учат, президент как почетного гостя принимает. А на меня каких только собак не вешали! В какую грязь не втаптывали! Все было — и нищета, и тюремные очереди, и страх, и стихи, которые только наизусть, и сожженные стихи. И унижение, и горе. И ничего ты этого не знаешь и понять не мог бы, если бы рассказать… Но вот сидим мы рядом, два старичка, в плетеных креслах. И словно бы никакой разницы. И конец нам предстоит один. А может быть, и впрямь разница не так уж велика? Осенью 1963 года я послала Ахматовой письмо из больницы: Дорогая Анна Андреевна! Никогда я не решилась бы написать Вам, если бы не чрезвычайное обстоятельство. Я болела все лето и осень, и это закончилось тяжелой операцией, после которой мне как-то стало все все равно. Не читала, не думала, лежала на больничной кровати, не смотрела на своих родных и близких. И тогда Лев Зиновьевич принес мне томик Ваших стихов — попробуй читать. И Ваши стихи стали для меня мостиком к этому миру. Я читала давно знакомые и будто совсем незнакомые строки и возвращалась. Потому мне и захотелось очень написать Вам с глубокой личной благодарностью теперь, когда стало легче я все еще в больнице , пытаюсь разобраться, что же за чудо произошло в ту ночь, когда я опять, несмотря на все уколы, не спала и пробовала читать. Меня поразило мужество поэта. Я часто думала о Вас, о Вашей судьбе, как, о примере необыкновенного, редкого мужества. Но только теперь я поняла главное — Вы знаете, что человек смертен, Вы знаете самую сердцевину трагедии человеческой «… но кто нас защитит от ужаса, который…» Знаете и в отвлеченно-философском, и в самом конкретном земном смысле «… даже ветхие скворешни». Знаете и учите людей жить, не закрывая на это глаза как я прожила , а — зная. Мне раньше Ваши стихи казались холодно-прекрасными, мраморно-прекрасными. И только теперь, может быть, причастившись страданий сама, я ощутила раскаленную лаву, которой овладел художник. В поэзии Цветаевой страдание льется через край, захватывает читателя боль, содрогание… А здесь страдание преодоленное, снятое. И в этом огромная победа художника, победа нравственная и победа эстетическая. Мне эта преодоленность, скромность страдания кажется чертой очень русской… Еще раз спасибо Вам, низко кланяюсь Вам за то, что Вы есть, за все, за то, что Вы писали и пишете сейчас прекрасно молодые стихи. Перед моими глазами — Ваш портрет, не тот, что в книжке, а мой любимый, теперешний, в белом цвету, где изображена величественная, необыкновенно счастливая женщина — великий поэт — олимпиец на вершине славы, увенчанный всеми мыслимыми отечественными и иностранными лаврами, собраниями сочинений и пр2. Ведь те лавры главные — в читательских сердцах, они у Вас действительность, а не иллюзия. Спасибо Вам. С надеждой увидеть Вас, если позволено будет — мы приедем на ноябрь в Комарове. Нежно Вас обнимаю, В ответ получила телеграмму: «Ваше письмо принесло утешение и помощь в тяжелый час. Благодарю Вас. Ваша Ахматова». В этом письме — только правда, но не вся правда. Я не писала и никогда не говорила ей, как поздно я пришла к ней и почему поздно. Она была убеждена, что возможен лишь один выбор между опасной правдой и спасающей ложью, и считала, что именно эта коллизия определяла существование всех советских людей. В двенадцать часов в музее Революции собрание: 70-летие Артемия Халатова. В шесть часов в музее Маяковского — вечер, посвященный 75-летию Анны Ахматовой. Ни о том, ни о другом событии газеты не писали. Для официальной истории они всего лишь заметки на полях. Смотрю на знамена музея. А слышу не торжественный шелест, нет, отчетливо слышу металлический звук — так дребезжат цветы на искусственных венках. Когда похороны кончаются, венки прислоняют к могиле, все расходятся по домам. Живые цветы вянут, а эти дребезжат. Над столом президиума — фотопортрет: ассирийская курчавая борода и шевелюра Халатова. Красив, молод, взгляд устремлен вдаль, в будущее. Когда его убили в 37-м, ему было 43 года. До революции — «профессиональный революционер», потом — профессиональный начальник. Начальник столовых, начальник вагонов, начальник книг. Мой отец работал с Халатовым с первых лет революции; куда бы того ни переводили тогда говорили: «бросали» , он брал с собой несколько сотрудников, в том числе и отца. С матерью, с сестрой Халатова мои родители сохранили дружбу и после его гибели. Потому я и оказалась в музее Революции 30 мая 64-го года. Сквозь пустые, бесцветные слова академика Островитянова изредка прорывается живое: «Говорят, что и на Колыме Артемий Багратович заведовал малым Нарпитом3 — делил арестантские пайки». Большинство присутствующих — отсидевшие или их родственники. Третьекурсницей ее арестовали. Она шепчет: «Плохо сделано собрание, вот я сделала в честь папы — все плакали…» В речах — ни следа преступлений. Просто чествуют человека, умершего в своей постели. О нем, как всегда о мертвых, только хорошее. Когда я читала книгу Кестлера «Мрак в полдень»5, герой Рубашов виделся мне похожим на Халатова. Властный, сильный, умный. Но чего-то важного, вероятно, самого важного, у Рубашова не оказалось. Вероятно, не было и у Халатова. Не должно было быть у человека того рода, к которому оба они принадлежали. К которому стремилась принадлежать и я. Люди этого рода должны были непременно освободиться от себя, от своего мнения, от своей совести. Не освободившись, нельзя было принадлежать к этой когорте. Кто не умел освободиться до конца, как я, постоянно ощущал тоскливую неполноценность. А того, кто освобождался окончательно, можно было сделать кем угодно: и чудовищем, палачом, и безропотной жертвой. Кончилось для многих, как для Рубашова, для Халатова, пулей в затылок. В музее Революции собрались старые люди. На фотографиях, выставленных в фойе, они моложе и реальнее, чем теперь. Я больше смотрю в зал, чем на трибуну, больше слушаю, что говорят вокруг меня. Халатов еще верил в то, что под красными знаменами «с «Интернационалом» воспрянет род людской». Во что верят люди, собравшиеся здесь жарким весенним днем не то чтобы тайно, но и не совсем открыто? Об этом собрании знал только узкий круг друзей, знакомых. Они сильно отличаются от тех, кто правит сегодня. Научила ли жизнь и гибель Халатова кого-нибудь чему-нибудь? Можно ли восстановить связь времен? Или она разорвана? О вечере Ахматовой тоже не было объявлений ни в печати, ни по радио. Программа утверждена, разослали пригласительные билеты по спискам. Музей Маяковского. Маленький зал заполнен. Меньше людей, чем было утром. И совсем другие люди. Я попадаю из одной языковой среды в другую, из одной действительности в другую. Начинает Виктор Максимович Жирмунский: «В конце марта мы отмечали пятидесятилетие «Четок», книги, установившей славу Ахматовой в русской поэзии… Пятьдесят лет — время немалое, такой промежуток времени отделяет смерть Пушкина от возникновения русского модернизма.
Личный кабинет
- "За мир и права человека": Украинский народ получил немецкую премию имени Льва Копелева
- Райнхард Майер: Лев Копелев. Гуманист и гражданин мира
- Копелев Лев, Бёлль Генрих. Почему мы стреляли друг в друга
- День Победы фейками пропах
Украинскому народу вручена немецкая премия Льва Копелева за мир и права человека
| Лев Копелев - ► Последние новости | Лев Копелев. Киноиндустрия20 июля 2018. 12 неизвестных фактов об Алексее Германе. |
| День Победы фейками пропах | Копелев Лев Зиновьевич. Скачать rusmarc-запись. |
| Владимир Копелев - новый Почетный гражданин Москвы | От редакции: Письмо Л. Копелева А. Солженицыну передал нам Е. Г. Эткинд в 1990 году с просьбой не печатать до его разрешения. |
| Вечер "Друзья Булата Окуджавы: Лев Копелев и Генрих Бёлль" состоится в музее в эту субботу | Кёльн помнит о своем знаменитом горожанине: по адресу Ноймаркт, 18a, расположился Форум Льва Копелева, который с 2001 г. и присуждает Премию им. |
| Лев Копелев: "Хочу быть свободен от какой бы то ни было рабской зависимости духа" | Израильский пловец Йонатан Копелев сообщил о завершении карьеры. |
31 августа 1991. Встреча друзей. Часть 2
Германский "Форум имени Льва Копелева" (Lew Kopelew Forum) Минюст включил в перечень нежелательных организаций. Как пишет ТАСС, ранее Генпрокуратура России признала деятельность «Форума имени Льва Копелева» нежелательной на территории РФ. Следующим «разоблачителем» стал бывший политработник майор Лев Копелев, задержанный Смершем также в Восточной Пруссии зимой 1945 года. Новости. Знакомства. Имя Льва Копелева связано с литературой, гуманизмом, борьбой за свободу и особенно с русско-немецкой дружбой. Премия Копелева вручается Форумом Льва Копелева в Кельне, начиная с 2001 года, и не предусматривает денежного вознаграждения.
Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира
Сейчас, когда это уже позади, могу отчитаться перед вами. В октябре, когда только возникла уже отчетливая угроза голодовки — мы были как раз в Германии на ярмарке. Я помчался в Бонн к Геншеру20, тот отсутствовал в стране, говорил с его замом и с одним из его ближайших друзей — долго, подробно, объяснял, убеждал, вроде проняло. Брандт тоже был в отъезде. Говорил с его доверенным секретарем, написал ему длинное письмо, получил подтверждение. Потом из Америки напоминал еще и еще раз, и сам, и через Генриха Белля, которого тоже надо было убеждать он был из тех, кто вначале злился на Люсю. Шмидт болел, но он прислал мне очень милое поздравление я отправил вам страницы журнала, где есть и оно , и я воспользовался поводом, благодарил, но главное, писал подробно об А. Кроме того, Рая и я говорили непосредственно с президентом Карстенсом во Франкфурте и публично и с газетчиками несчетно.
Рая имела беседу с подругой семейства Рейганов — зав. Через эту же Нэнси позднее Рая передала письмо Руфь Григорьевны президентше и ейному мужику. Когда голодовка уже шла, мы шалели от ужаса, от мучительной тревоги — звонили, писали еще и еще. В Калифорнии очень здорово действовали тамошние ученые. При этом досталось Басову нобелевскому лауреату , который, на свою беду, оказался на конференции в Сан-Франциско. Вот такие пироги. Но я опять стал писать.
Сообщите, как и когда получите и стоит ли использовать эту голубятню. Обнимаю получателей. Сегодня еще не знаю, кто будет таковым. Вырезки из одного номера сан-франц. В частности, и стиль, и язык. Будьте все здоровы. Не забывайте нас.
Ваш Лев. Кёльн 24 мая 1982 года Дорогая Марусенька, дружок наш милый! От того письма копии не осталось, и возможно, я здесь что-то повторю, но хочу все же отчитываться перед вами с предельной для меня тщательностью, почти дневниково. Приехал поездом утром. С вокзала прямо в аэропорт встречать Беллей. Там же первая пресс-конференция, оттуда в гостиницу. Кратчайший отдых в гостинице.
Там в огромном темном зале вроде зимнего стадиона 5000 человек и на освещенной сцене председатель клуба им. Карла Реннера: основное культ-просветучреждение австрийской соц. Генрих Белль и я, не знающие, куда девать отяжелевшие и как-то неуместные руки и ноги. В стороне, за другим столиком двое замов Крайского, он сам с женой внизу, в первом ряду. Говорит председатель, потом докладывает заместитель по партии Крайского Блеха, примерно сорокалетний, сын крестьянина, толковый, хитроватый, спокойный, он говорит о движении за мир, а больше всего о Белле и обо мне. Хвалит долго и чрезвычайно преувеличенно меня , от этого безнадежное чувство стыда, неловкости и …нудности. Безнадежность оттого, что не опровергать же его сейчас, здесь, от этого только хуже получится.
После него моя очередь Генрих настоял, чтоб начинал я. Ты лжец! Ты ведешь к третьей мировой войне! Вел дискуссию редактор лево-соц. Участвовал тот же Блеха — социалист, бывший консервативный министр иностранных дел Грубер, новый ген. И опять-таки Генрих и я. Дискуссия продолжалась три часа.
Наибольшего труда мне стоило, огрызаясь на два фронта, от идиотического и примитивнейшего антикоммунизма Графа и Кредлера и от почти столь же идиотически наивного, хотя и менее злобного все же антиамериканизма нашей дамы, которая трещала в пулеметном темпе, сыпала статистическими данными, где сколько ракет, подводных лодок, какие доходы получают американские капиталисты в Чили, Сан-Сальвадоре, сколько погублено лесов и вод, детская смертность в Европе, Азии, Африке и т. Ну, вот видишь, хотел сделать краткую опись дней, а полез опять в подробности. Тпрру, перехожу на телеграфный лаконизм. А венские трактиры и кафе — это особая и совершеннейшая прелесть. Никакой роскоши, напротив, даже некая почти нарочитая запущенность, заурядность меблировки и украшений, но зато общий дух — атмосфера полнейшей непринужденности, веселое равенство. Хозяева одинаково приветливы и к тому, кто весь вечер сидит за одной кружкой пива, и к тем, кто пирует с шампанским и дорогим коньяком. Фамилия хозяина мне так понравилась, что я на следующий день повел туда друзей и должен был прочесть-проглядеть два толстенных тома вырезок и снимков, посвященных этому традиционно-венскому кафе литераторов и художников.
Он и хозяйка сами обслуживают вместе с двумя официантами, так же расторопно, запросто-приветливо… Стоп! Опять залез в подробности. Предоставлен для этого отдельный номер. Сначала пугаюсь, уж слишком необычная компания: историк-философ Фр. Хеер, очень известный, пришел еле-еле, на бледно-желтом лице явственная тень скорой смерти. Потом были богослов, доминиканский монах, профессор-биолог, Генрих и я. И получилось все, не в пример телеспектаклю, очень интересно.
Тон задал Хеер, ему вторила Бауэр; говорили уже не вообще о борьбе за мир, Польше, ракетах и т. Если получу стенограмму, пошлю вам. Все вокруг меня говорили так серьезно и умно, что и я почувствовал, что становлюсь умней. А теперь надо кончать. Уходит почта. На этом — продолжение следует. Обнимаю крепко-нежно и целую моих родных и любимых.
Пишите, пишите, пишите и будьте здоровы, здоровы, здоровы это и призывы и заклинания. Ваш Лев Лев. По уставу общества оно содействует только изданиям тех авторов, которые живут или умерли в странах к востоку от Одера и которых там не издают. Авторы, живущие на Западе, должны сами беспокоиться о своих публикациях. Сейчас главное — раздобыть деньги, так как издательства из-за кризиса стали весьма робки. Поэтому мы и придумали это общество, чтобы финансировать переводы, частично и производство книг. А изд-ва будут возвращать наши субсидии по мере того, как разойдутся книги.
В президиуме общества всего пять человек: Г. Белль, Павел Когоут замечательный чешский драматург и прозаик , проф. Все эти месяцы я кроме своих основных дел был занят собиранием доброхотных даяний. Четыре дня были дома, разбирали ворох почты, писали наиболее срочные ответы, в частности, подробное письмо я написал Бундеспрезиденту Вайцзеккеру, с которым во Франкфурте мне удалось поговорить лишь недолго и все на людях, я ему обещал написать и сразу сел. После издания книг украинских поэтов, В. Гроссмана и Семена Израилевича Липкина. Вот и приходится, как некогда, рифмовать финансы и романсы.
Вчера я получил уже обнадеживающий, но пока неконкретный ответ. А с Вупперталем наконец утряслось. Помогли два частных фонда, в том числе Крупповский, не к ночи будь помянут. Так вот, он приглашал меня еще в марте обедать — в том самом доме и за тем самым столом, за которым обедали или ужинали Вильгельм II , Гитлер, Черчилль, Аденауэр и несколько советских министров поочередно. После этого понадобилось все же более шести месяцев всяческих хлопот, писаний, звонков, заходов с флангов и тылов в различные фонды, но с ноября с. За предшествующие два с половиной года мы израсходовали более 350 000 марок. Теперь придется экономить.
На себя я не ассигную ни гроша из этого, в общем-то ограниченного по нашим замыслам фонда. И еще мне нужны некие толики на издание наших трудов. Это будет не всеохватное научное исследование, а нечто вроде тематической хрестоматии с большим предисловием и билингвальными текстами хороших стихов Анненского, Блока, Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Маяковского, Есенина? Тексты только до 1939 года, а то можно увязнуть в неимоверных количествах всяческой рифмованной риторики, требующей дополнительных объяснений. Для этого тома я выпросил гонорар переводчикам. Из всех авторов нашего первого тома гонорар получит только одна безработная славистка-германистка. Вот с этим-то я и писал Президенту, а в Гамбурге о том же говорил с Г.
У меня теперь такое расписание: один понедельник — моя лекция, а следующий — коллоквиум. Дал список обязательных текстов только в немецких переводах: среди моих примерно полуста слушателей только два—три знают русский. Посмотрим, сколько их придет на обсуждение 29-го. Однако вернусь к отчету в хронологической последовательности. В пятницу 12-го мы выехали в Тюбинген, в дороге я прочитал интервью С. Читал с волнением истинно радостным: жива Россия, жива русская интеллигенция. Хотя и страшны были потери, хотя погибали, разлагались, вымирали целые поколения, увечились и судьбы и души, и опять увечат, и душат, и коверкают, и все же, вопреки всему — в иных случаях, может быть, даже благодаря натиску зла, рождающему, вызывающему и доблестное противодействие, и мудро изощренное тихое сопротивление.
Это наше главное разногласие со значительной частью и старых, и наиновейших эмигрантов и со многими, во всем ином весьма хорошими, поляками и чехами, со всеми, кто полагает и даже пытается доказывать, что там, мол, выжженная земля, сплошные пустыни и болота, одинокие, задавленные внутренние изгнанники и приспосабливающиеся трусы, корыстолюбцы, карьеристы. С земляками мы уж и спорить перестали. Спорим с аборигенами, с братьями-соседями, вот и весь мой Вуппертальский проект — одно из проявлений этого бесконечного, но, хочется верить, не бесплодного спора. Самые консервативные американские и немецкие публицисты, католики и англикане, не говоря уже о бесцерковных вольнодумцах, недоуменно или — увы! Прозвища идеологии меняются, орнаменты, иконостас перемалевывается, а суть все та же: тащить и не пущать. Тут стоп… Обнимаю и целую и приветствую всех родных, особенно горячо и нежно тех, которые нам письма пишут. Твой Лев.
Ей я написал открытку еще где-то возле Ульма. Марусенька, дочура милая, дружок-дружище! Что получится, еще не знаю, но буду стараться писать возможно более разборчиво. В этой точке был перерыв, я перешел в вагон-ресторан. Ехать еще два часа, а мама сегодня вечером в концерте вдвоем с Леной Варгафтик помнишь ее? Уехал я из Кёльна вчера. В Мюнхене меня встретил Алик30, его дамы в Копенгагене — прощаются с Европой.
Передача шла по кабелям, то есть вчера ее смотрели в лучшем случае несколько десятков тысяч зрителей, но весь разговор одновременно снимали и потом через месяц-два? И я говорил внятно и обстоятельно, что те основы человеколюбия, гуманизма, которые определяли взгляды и мироощущение многих моих товарищей, ровесников и всех друзей, мы воспринимали в семьях, в школах, из духовной традиции русской интеллигенции. В юности я был убежденным атеистом. Но гуманные принципы христианства мы воспринимали не только из книг, от родителей, учителей, а еще и в том, как нас воспитывали в пионерских отрядах и в комсомоле. То, чего здесь не понимают, да и у нас в стране мало кто помнит или хочет вспоминать, но еще в детстве мне говорили в школе, что первым коммунистом был Христос. Однако и позже, когда меня убедили, что религия — опиум, нас всех учили тому, что все народы, все нации равны, что национальная ненависть, шовинизм — это гнусные и опасные заблуждения, пороки. В годы моей юности я в комсомоле учил других тому, что трудящиеся всех наций — братья, я ненавидел фашистов, но я не мог ненавидеть немцев как народ именно потому, что был убежденным коммунистом.
Такие вопросы нам здесь постоянно задают. И там в гимназии нас двоих целое утро допрашивали старшеклассники, примерно сто девушек и юношей 16—18 лет. А обороняться от нападения можно? А противника обманывать ведь нужно бывает? Я снова и снова повторял, что не имею политической программы, что лучшей формой государственного общественного устройства считаю демократическую, основанную на непреложной законности и на соблюдении прав и достоинства каждого человека, так, чтобы авторитет большинства не мог бы подавлять законных прав любого, самого малого, инакомыслящего меньшинства, что это в конечном счете полезно всем, в том числе и торжествующему в данное время большинству, и т. Что нетерпимо только насилие, от кого бы оно ни исходило, что нужны законы, позволяющие отчетливо различать силу, охраняющую все общество от преступников, от насилия фанатиков, но именно от насилия, от прямых действий, а слова, мнения, какими бы дурными они ни были, не должны подавляться насилием, а только словами же. Гете и Толстой во многом разные, почти противоположные по взглядам.
Рассказал коротко, в чем различие. Вот это мне и по душе, они оба различны, противоречивы, но оба прекрасны, оба великие, человечные, а Гете еще и учил тому, что противоречия, различия должны сосуществовать, без этого нет жизни. Привел им соответствующие стихи. Вот и я за терпимость, за живое, не только словесное, а реальное сосуществование разных народов, разных мнений. Неважно, будут ли это монархии, республики демократические или социалистические, христианские или мусульманские общества. Главное, чтобы они спорили без насилия, без лжи и ненависти и т. Однако уже 19.
Сегодня я с утра провел разные телефонные переговоры с издательствами. Потом Алик меня провожал, мы пообедали в вокзальной забегаловке, харчи хорошие жареная курица, помидорный салат , и усадил в поезд. Дописываю уже дома. Рая домывает посуду, рассказывает о концерте, об отправке рождественских подарков. Прерываю до завтра. Четверг, 20 декабря Уже утро. Мы позавтракали втроем с Леной, и она ушла на работу.
Мы оба спешно дописываем письма. Но нам всего интересней ваш повседневный быт, чтобы можно было представить себе, что именно вы вот сейчас делаете.
Расставаться с прошлым всегда трудно, но Копелев расставался с ним достойно: он преодолел не только партийные догмы, но еще и боязнь иностранца. Это был первый шаг к открытому обществу, и сделал его именно Копелев. Его широкая, неуемная натура реализовалась в самых разных областях жизни, но есть область, в которой ему принадлежит безусловное первенство и в которой никто не сделал столько, сколько он и Константин Богатырев. За это Копелева исключили из партии, а Константина Богатырева убили — проломили в подъезде голову, и через полтора месяца он умер. Советский интеллигент 60—70-х годов, любя западную литературу, увлекаясь западным кино, восхищаясь западной демократией, живого иностранца, тем не менее, побаивался, поскольку понимал, что даже за знакомство с ним, просто за его визит к вам домой, вас ждут нешуточные неприятности, вплоть до вызова на Лубянку. И советский интеллигент, немало от властей претерпевший, нередко думал, а стоит ли того беседа с западным человеком?
Лев Копелев так же, как Богатырев, пробивал эту стену страха и отчуждения, которая была, на мой взгляд, не менее прочной, чем Берлинская. Он знакомил западных общественных деятелей и писателей, журналистов и телевизионщиков с русскими диссидентами и писателями, и, благодаря этим связям, на Запад уходили рукописи, правозащитные письма, а с Запада приходила помощь арестованным диссидентам. Копелев дружил с половиной Москвы, и в его доме Восток и Запад, может быть, впервые в России учились понимать друг друга в живом общении. Ведь российская интеллигенция, стиснутая догматами коммунизма, идеализировала консервативные круги Запада и не любила левую западную интеллигенцию, которой в свое время была стольким обязана. У Копелева же не было узкого, предвзятого отношения к различным политическим направлениям. В его доме встречались люди самых разных взглядов. Их знакомство почти тотчас переросло в крепкую, ничем не омраченную дружбу, которая длилась до самой смерти Бёлля в 1985 году. Для России Генрих Бёлль — фигура, как сейчас говорят, знаковая не меньше, чем для Германии.
Долгое время в открытой печати русские авторы не могли высказать своего отношения к тоталитаризму, и романы Бёлля нам много чего сказали о возможности противостояния государственному насилию. В повести «Бильярд в половине десятого» Бёлль определил нормы нравственного поведения, разделив людей на принявших причастие агнца и причастие буйвола. Принявшие причастие буйвола — вовсе не обязательно члены нацистской или коммунистической партии, но всегда люди, которым близок культ силы, жестокости и презрения к достоинству человека. Бёлля и Копелева, несмотря на всю несхожесть их биографий, характеров и воспитания, роднила, прежде всего, ненависть к причастию буйвола, то есть к бесчеловечности во всех ее проявлениях. И Бёллю и Копелеву выпало жить примерно в одно и то же время, и время это было, очевидно, самым страшным как для Германии, так и для России. И, тем не менее, когда, кажется, все толкало человека принять причастие буйвола, они оба нашли в себе силы этому противостоять. Генрих Бёлль глубоко, как, собственно, и положено писателю, всматривался в людей. Копелев перевел мне его слова, и я спьяну бухнул: — А еще и на осла...
Когда Копелев перевел Бёллю мои слова, оба дружно расхохотались, согласившись, что и в этом есть своя правда. Так, буквально накануне своего исключения из партии, он сказал своему приятелю, поэту Давиду Самойлову: — Понимаешь, сегодня всю ночь не спал, писал письмо в Центральный комитет. Хочу объяснить этим идиотам, как плохо они работают с западной левой интеллигенцией. Лев рассмеялся и порвал свое послание. И вот у него отняли партбилет, уволили со службы, в Союзе писателей, правда, оставили, но лишили возможности печататься. Я, оказавшийся в схожем положении, не нашел ничего лучшего, чем стать литературным негром. Причем, негром своеобразным, так как эксплуатировали не меня, а я эксплуатировал доброту друзей. Они доставали мне работу в основном внутрижурнальные рецензии и, подписывая их своим именем, наживали себе врагов среди литераторов, чьи стихи, романы или повести я отвергал.
А Копелев стал писать кандидатские диссертации за кавказских начинающих литературоведов и отнюдь не бедствовал. И в это же самое время — чем не парадокс? И сотворил себе кумира... В этих книгах Копелев, передав страшный опыт лагеря, тюрьмы и «шарашки», с любовью и юмором описал своих товарищей по заключению.
Но у нас в стране его знают не столько как ученого, сколько как борца с тоталитарным режимом, диссидента хотя сам Копелев этого слова не любил и так себя никогда не называл. О трудном жизненном пути Льва Копелева, о том, как произошло превращение идейного комсомольца, верного ленинца в борца с режимом, и рассказывает автор, лично знавший Копелева и по встречам в Москве, до его вынужденной эмиграции в Германию, и после того, как он осел в этой стране, ставшей его второй родиной.
Юлия Паевская помогала раненым и спасала жизни во время осады Мариуполя, снимала события с помощью нагрудной камеры и передала отснятый видеоматериал международным журналистам. Харьковская правозащитная группа оказывает поддержку внутренним беженцам и собирает факты и свидетельства о военных преступлениях, чтобы как можно скорее привлечь преступников к суду", — отмечается в документе. Правозащитник Лев Копелев родился и вырос в Киеве и посвятил жизнь борьбе за мир и права человека.
Минюст признал «Форум имени Льва Копелева»* нежелательной организацией
Вот только вопрос: почему одни теряют, а другие нет? Кому война, а кому мать родна. Война как любое "сильное" событие человека обнажает, проявляет, тут сложно….
Первый мэр Флориан Шнайдер также приветствовал около 150 гостей в празднично украшенном общественном зале: «Желаю вам счас 26. Представитель семьи Дорис Граф во второй раз пригласила людей поприветствовать новорожденных Бургхаузена.
Около 25 родителей с 15 детьми приняли приглашение и встретились в семейном доме утром 12 апреля 2024 года. Дети родились в период с 1 сентября 2023 года по 29 февраля 2024 года. Некоторые родители брали с собой не только новорожденных, но и детей постарше, которые отлично развлекались на предоставленных гимнастических ковриках. Вместе они обсудили концепцию единых детских садов.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте. Подписка Отписаться можно в любой момент.
Человек, который всем и всегда говорит правду, сражается за права окружающих, смело шагает вперед, отчаянно преодолевает трудности, а если ошибается, то признает свои промахи - уже настоящий герой. Именно таким был Лев Зиновьевич Копелев - писатель, известный германист, литературный критик и орденоносец, который горячо любил свою Родину. Как же так вышло, что он, истинный правдоборец — в своей стране был четыре раза арестован, осужден на десять лет и лишен гражданства, а после смерти стал самым читаемым? Дон - Кихотом рождаются или становятся? В далеком от нас 1912 году, в городе Киеве, в обычной еврейской семье родился мальчик, которого назвали Львом. Отец, Зиновий Залман Копелев был образованным человеком, увлекался литературой, работал агрономом и интересовался селекцией растений.
Воспитанием детей в основном занималась мама - Софья Борисовна. Родители растили детей честными, добропорядочными, толерантными гражданами. Уютная частная жизнь, вполне счастливой семьи, однажды столкнулась с водоворотом исторических событий. Позже, опасаясь еврейских погромов, в поисках лучшей жизни, Копылевы перебралась в Харьков. Он полностью доверял людям, наивно полагая, что все они честны и открыты, подобно ему. Однажды, его обманом привлекли к работе подпольного центра оппозиции.
Копелеву отдали на хранение ряд документов и листовок, с призывом выступить с протестом против арестов «троцкистов». Юноша осознал, к какому кровопролитию приведёт бунт, и отправился в ГПУ с повинной. Он не отдал документы, не назвал имен, но о подготовке к восстанию предупредил. Некоторое время Лев Зиновьевич работает на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна. Он женится на Надежде Мироновне Колчинской. В молодой семье появляются на свет две дочери Майя и Елена.
Несколько раз Копелев, как редактор радионовостей предприятия, принимает участие в выездных рейдах ЧК НКВД, которые назывались «раскулачивание». Всю свою жизнь Копелев работает над собой. Получает высшее образование, защищает кандидатскую диссертацию, преподает студентам младших курсов. В своей книге «И сотворил себе кумира» Копелев рассказывает о тех давних событиях.
То, что и как ты там написал, включая стыдливую оговорку, будто тебе «это не в тот год было рассказано», не соответствовало действительности.
И тогда я понял, что А. Это сочинил именно ты. В 1975 году некоторые друзья, знавшие правду, уговаривали меня не возражать: «ведь он это делает, чтобы поддержать А. Добрые люди хотели видеть в этом только добрую сказку. А я не собирался опровергать тебя публично, потому что нам обоим казалось ненужным и недостойным заниматься «разбираловкой» по личному вопросу.
Рая тогда сказала: «Наше дело помогать, а не спорить, кто первый, кто второй». Но эта твоя «малая неправда» была лишь одной из многих. Не доверяя своим современным и будущим биографам, ты решил сам сотворить свой миф, по-своему написать свое житие. И тебе мешали свидетели. Именно поэтому ты по-ленински отталкивал всех бывших друзей.
Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны. Вот и я мешаю тебе. Но больше всего мешаешь себе ты сам. Из-за своей беспредельной самоуверенности, ты часто совершенно неправильно оцениваешь людей. Ты как художник создаешь иногда прекрасные, пластические образы, живописуешь отдельные, характерные черты.
Но даже о самых близких тебе людях ты знаешь только то, что хочешь знать, то, что тебе полезно. Так и во мне ты продолжал видеть сочиненного тобою Рубина. Ты справедливо ощущал душевную теплоту моей привязанности к тебе. Но ты не знал и не хотел знать, чем, как я живу, о чем думаю, что пишу, как менялись мои взгляды за двадцать лет после освобождения. И ты не представлял себе, насколько основательно я узнавал тебя.
Поэтому, видимо, и сейчас не понимаешь, что мой плюрализм означает терпимость к любым взглядам, мнениям, суждениям, противоречащим моим, но вовсе не позволяет мне соглашаться с ложью. Прочитав «Теленка», я записал в дневнике: «читал сперва с невольным умилением — от воспоминаний, от тогдашних его рассказов, азарта свар, игры с Твардовским, прочих игр в конспирацию и всяческий Томсойеризм. А потом все больше и больше раздражался. Только глава о 12—13 февраля опять захватила, взяла за сердце и даже восхитила точностью взгляда и воспроизведения. Его сила — художественный репортаж.
Чем отстраненнее автор, тем сильнее правда. Но еще мучительнее было читать в «Архипелаге» заведомо неправдивые страницы в главах о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове. Острую боль причиняли такие вскользь оброненные замечания, как «расстреливали главным образом грузины», «в лагерях ни одного грузина не встретил», или «комически погиб». Само это словосочетание так же, как упоенное описание «рубиловки», поразительны для писателя, который называет себя христианином. Разумеется, обо всем этом я не только думал, но и говорил, и не слишком парламентарно.
Однако, говорил только с наиболее близкими людьми. А на вопросы любопытствующих соотечественников и иностранцев журналистов, дипломатов и др. Видимо, эти факты и были источником сообщений твоих московских корреспондентов об «излитии ненависти». Нет, ненависти к тебе у меня не было, нет и не будет. А вот остатки уважения и доверия действительно начали иссякать еще в семидесятые годы.
Ты пишешь, что мы не ссорились. Не знаю, как назвать разговор на Козицком в августе 1973 года по поводу твоей статьи «Мир и насилие». Я тщетно пытался доказывать, что твои утверждения противоречат действительному соотношению сил в мире, что весь дух статьи, пренебрежение к страданиям других народов, арифметические расчеты жертв противоречат самим основам христианства. Тогда я ушел от тебя с уверенностью, что отношения порваны. Однако вскоре началась широковещательная газетная травля тебя и Сахарова.
А потом чекисты нашли «Архипелаг», и покончила самоубийством Воронянская. Как же было отступаться от тебя? Хотя твое отношение к ее гибели было бесчеловечным — где уж там христианским! После моего звонка из Ленинграда ты написал столь же сердито, сколь и безрассудно «ты что думал, что я на похороны поеду?! А ведь звонил я только, чтобы скорее известить тебя об угрозе, о беде.
Твое отношение к Сергею Маслову, к Ефиму Эткинду, которые понеслись в Москву предостерегать тебя, хотя у них-то не было ни Нобелевской премии, ни мировой известности, выявляло все новые черты твоего «многогранного» нравственного облика. Озираясь назад, на десятилетия, перечитывая письма и дневники, и твои новейшие публикации, припоминая и заново осмысливая все, что перечувствовал и передумал раньше, я снова убеждаюсь, что больше всего мучит меня, вызывая не только боль, но и стыд, горькое сознание, что я в эти годы повторял ту же ошибку, которая была источником самых тяжких грехов моей молодости. Тогда, во имя «великой правды социализма и коммунизма», я считал необходимым поддерживать и распространять «малые неправды» о советской демократии, о процветании колхозов и т. Веря в гениальность и незаменимость Сталина, я, даже зная правду, подтверждал враки о его подвигах, о его дружбе с Лениным, о его гуманизме и любви к народу. И по сути так же поступал я, когда зная или постепенно узнавая «малые правды» о тебе, во имя великой общей правды об империи ГУЛАГ, которую ты заставил услышать во всем мире, я еще долго доказывал всем, что мол нет, он не мракобес, он безупречно честен и правдив.
Ведь все мы в десятки тысяч голосов объявили тебя «совестью России». И я уверял, что ты никак не шовинист, не антисемит, что недобрые замечания о грузинах, армянах, «ошметках орды», латышах, мадьярах — это случайные оговорки. И я ощущал себя в безвыходном лабиринте. Ведь в шестидесятые годы твои книги, твои выступления были и впрямь безоговорочно замечательными и значительными событиями нашей общественной жизни. Ты стал тогда плодотворной, объединяющей силой освободительного движения, которое нарастало еще и после 1968 года.
Надеюсь, ты помнишь, как ты тогда радовался сотням подписей под протестами и призывами. Однако, после «Глыб» ты стал обыкновенным черносотенцем, хотя и с необыкновенными претензиями. И все же я продолжал защищать тебя, либо отрицая то, что становилось очевидным, либо стыдливо молчал, — и все ради великого «общего дела». Сейчас уже видно, что те, кто задумал твою высылку, добились в конечном счете идеологического, политического выигрыша. Пока ты был в Москве, твой миф, созданный естественно, всем ходом событий предшествующих лет, объединял и оплодотворял силы духовного сопротивления в стране и вдохновлял всех зарубежных противников сталинщины.
Но, оказавшись на Западе, ты стал силой разъединяющей.