Бурный яой между Денисом и Вадимом, или Максимом и Серожой, или всех четверых вместе взятых. Фэндомы (кроссовер): Тетрадь дружбы Нацумэ, яой. Сервер предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной прозы. Потому что в фанфике будут присутствовать сцены этого фанфика (типо страниц манги с героями в данном тексте).
Откройте свой Мир!
Сервер предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной прозы. -man /Ди-Грэй мен - Слишком поздно. Автор: witless Фэндом: -man Персонажи: Канда/Аллен Рейтинг: PG-13 Жанры: Экшн (action), Ангст, Драма, Слэш (яой). Read Fastest Updated Free Yaoi Manga Online at Mangago. Фильм первый: Жестокий мир ФАНФИК В ФАНФИКЕ В ФАНФИКЕ ПОПРОБУЙ НЕ УМИЛЬНУТЬСЯ! Категория: Аниме, Яой, кроссовер, пародия, AU (вроде как) Предупреждения: сенен ай, ограниченный контент, юмор, предполагаемый юрий / седзе ай, язык, насилие Университет Яой.
ЧИТАЕМ ЯОЙ ФАНФИК ПО РОЛЯМ
Минуты раздумий и Никол отдаёт лист Хоману. На этом листе он увидел кролика, круг в замке, сердце и кактус. По всем этим рисункам он выявил вот что : милый как кролик, замкнут как круг в замке и одинок как кактус, ранним как сердце, что легко сломать. Хоман ещё долго смотрел на рисунок, но нужно было собраться домой и он отложил занятие и стал складывать вещи, закрывать кабинет. Пока он шёл он думал об этом мальчике, чем-то он его зацепил, а чем пока что сам не знает. Никол пришёл домой, вся его родня была дома, первым к нему подошла его мать с вопросом :" Что было? Что вы делали с врачом?
Что же он с тобой сделал такое ". Я слегка посмеялся :" это была шутка, не, коты мне нравится, но плане домашнего питомца, я пойду уроки учить, гудбай", мать ничего не поняла, единственное, что она поняла, так это то, что Чонгуку парни стали нравятся меньше. Но это не так, можно же одеть парня в девушку и сказать родным, что это его Девушка, прокатит наверное.
Кошмар погнал меня вперед, я полз, словно червь извиваясь и глотая слезы от боли, прошивавшей мои израненные руки, ощущал каждый рубец на теле, открывшиеся от побоев раны рвали и кромсали без жалости. Но оказаться в казарме, отданным на растерзание солдатам, этого я ни за что не хотел.
Меня едва не вывернуло от отвращения. Я содрогнулся. Снова пытка и боль, снова сдерживание себя на грани отчаяния и желания сдаться на его милость, молить о пощаде, рассказать все, что он хочет знать. Меня привели в чистую, незнакомую комнату и оставили одного. Приказ прозвучал неожиданно, заставив вздрогнуть.
Я послушался, все еще помня обещание майора, отправить меня в казармы. Снова молча выполняю его приказ. Он погладил меня по ягодицам, провел пальцем по промежности, потрепал головку члена, почти нежно сдавил яички. Вопреки своему желанию я начал заводиться, сгорая от стыда и гнева на самого себя. Ненавидел это его ласковое обращение, лучше бы бил, измывался, глумился, даже пусть еще раз вырвал бы мои ногти, только не это его нежное: «малыш»!
Он ласкал чувственно, явно зная в этом толк, заводил меня сильнее, буквально вырывал каждый мой вздох. А я был на грани, но не мог сдаться, не хотел показать ему свою слабость перед этими чувственными, теплыми руками, которые не так давно приносили в мою жизнь лишь ад страдания, теперь же мучили хуже, даря наслаждение. Я даже не заметил, когда он перетянул основание моего члена, опережая желание закончить сладкую пытку. Заводил сильнее, ласкал все более откровенно, и, наконец, ввел в мой анус палец, помассировал вход, расширяя, раздвигая непокорные мышцы. Мысленно я давно уже молил его позволить мне кончить, но сам же ни разу даже не застонал.
Как мне хватало еще выдержки держаться, не мог объяснить себе. Надеялся, что майор разозлится и прекратит мои муки, снова возьмется за плетку, вновь пробуждая в моей душе ненависть. Сейчас же любые чувства тонули в желании излиться. А жестокие руки не оставляли мое тело ни на миг, требовательные губы ласкали и мучили меня. Изнутри и снаружи все сейчас подвергалось искуснейшей, жесточайшей пытке.
А потом он вошел в меня, мощно и сильно, впрочем, я уже хотел этого и, сгорая от стыда, сам насадился на его твердый, большой член. Это была сладкая и, одновременно, горькая пытка, изощренная в своей жестокости. Мошонка моя напряглась, и любое касание к члену теперь вызывало боль, но внутри билось и рождалось новое, острое чувство, такое, что хотелось криком кричать, а не сжимать сильнее зубы, отрабатывая свой такой ненужный теперь обет молчания. Куда сильнее, я итак был наказан, сдавался на милость своего победителя, терпел фиаско, хотя и скрипел зубами, старался сдержать поднимающееся, требующее разрядки, желание. Я молил врага о том, чтобы он оставил меня в покое, перестал мучить и позволил кончить, развязал, отпустил на волю, рвущееся из меня горячее, семя.
Майор кончил, залив все мои внутренности своей липкой, теплой спермой, а потом откинул от себя. Быстро связал руки за спиной и больно несколько раз ударил в пах. Я думал, что мошонку разорвет в клочья, но боль погасила возбуждение, и когда он снял веревку с члена, я не почувствовал ничего, только увидел, что из меня вытекла моча вперемешку с семенем. Ну, или я просто разобью твои яйца, а потом прикажу отрезать головку члена, чтобы ты наверняка ничего больше не чувствовал. Желание вернулось, когда я оказался в камере, но связанные за спиной руки, не позволяли погасить его.
Я терся о жесткий матрас, стыдясь самого себя, краснея и мучаясь, но кончить не мог, как не старался. В какой-то момент, мне показалось, что я подхожу, но вошедший солдат, принесший мне скудный ужин, невольно остудил мой пыл. Майор раскусил меня, умеющего терпеть боль, отключающегося от происходящего, замыкающегося в своем сознании, не сдающегося под любой, даже самой жестокой пыткой. Но против природы, против своего тела, я оказался бессилен. И только крохи здравого смысла все еще держали мое сознание на плаву, не позволяя опуститься, сдаться на милость врагу.
Следующий сеанс не заставил себя ждать, а я уже сходил с ума от желания. Мне развязали руки, и я не осознанно схватился за член. И я сдался. Под его ласками, нежными словами и теплыми, чувственными губами, я предал себя и свои принципы. Я забился в истерике, так переступить через себя, через свою гордость я не мог.
Он не снял веревки, отправив меня в камеру. Заставил мучиться от боли в разбухших яичках и наблюдать, как темнеет, от застоявшейся крови, мой член. Я потерял чувствительность, смирившись с участью импотента, подумав, что так мне станет легче пережить пытки, к тому же мой палач потеряет главный козырь, а дальше, пусть хоть убьет. На меня даже накатило облегчение, когда подобные мысли посетили мою голову. Но не тут-то было.
Майор так просто не выпускал свою жертву, он подобно пауку, поймавшему в свою ловчую сеть муху, высасывал из меня последние силы, добиваясь того, что ему нужно. И он сломал меня, я согласился на все, лишь бы прекратить свои муки, лишь бы ощутить, наконец, разрядку. Только майор больше не задавал вопросов, конечно, ведь прошло много времени, и фронт давно переместился, все штабы и базы переехали на новые места дислокаций. Но я, сломанный и подавленный теперь стал личной шлюхой майора, его подстилкой, по первому требованию раздвигающей ноги и принимающей жаркую плоть. Если хозяин хотел наказать меня, он просто перетягивал мой член веревкой, и я вновь становился покорным, готовым на все.
Каждый день я мечтал, как убью его, воткну в сердце нож или придушу во сне. Но каждый раз утопая в его ласках, задыхаясь в его объятиях, я забывал обо всех своих мыслях, молил брать меня сильнее и глубже, сдаваясь на милость палача, падая все ниже. Он вытравил из меня все мысли, лишил воли, превратил в свою игрушку, делал со мной что хотел, и однажды, хозяин перестал отправлять свою шлюху в камеру, держал всегда при себе. Прошел почти год с того времени, как я попал в плен, и вот, выдался момент, когда наши союзники предприняли массированное наступление, они утюжили вражеские блиндажи, отгоняя неприятеля за границы, отвоеванной недавно, колонии. Мы выбирались из города, ехали в машине, и мой хозяин приказал отсосать ему, я давясь и ругаясь про себя, взял его член в рот, рискуя подавиться, когда машину сильно подбрасывало на ухабах.
Мне давно уже было наплевать, на то, что шофер видит, как я стараюсь для господина офицера. Грасс отучил меня стесняться, заставляя даже на совещаниях делать минет, а уж если занимался со мной сексом, то и вошедший подчиненный не мог оторвать его от этого занятия. Так они и общались, пока я работал своей задницей, удовлетворяя похоть майора. Я пал так низко, что казалось, уже никогда не смогу подняться и вновь стать человеком. Все знали кто я такой, и меня это нисколько не смущало.
Какая гордость может быть у раба? Но в этот день, мне хотелось откусить ненавистный член, которым так легком удалось покорить меня, заставить превратиться в похотливое, покорное животное, противное даже мне самому. Взрыв прогремел где-то рядом, машину повело, она скользнула колесами по откосу и пошла юзом вниз, рискуя перевернуться. Я видел, что переднее стекло окрасилось кровью водителя, а майор отключился, когда машину подбросило перед падением, он ударился головой о потолок. И только я остался невредимым, потому что сидел на полу, в ногах хозяина.
Выбраться из машины и сбежать оказалось делом минуты. А потом меня ждал долгий, полный лишений, путь домой, но что все эти трудности по сравнению со многими месяцами плена и унижения? Грасс очнулся, он вздрогнул и посмотрел в мою сторону. Я помнил его в свете славы, сильного и уверенного в себе человека, на раз, способного определить слабость в любом пленнике, умеющего надавить на эту чувствительную точку и сломать, опустить, заставить униженно ждать каждого слова, каждого приказа, и с радостью выполнять его, лишь бы больше не получить боли и страдания. Теперь же, передо мной предстал жалкий раб, покорный и покладистый, — сломленное и запуганное существо.
Он на четвереньках переместился ко мне, обнял за ноги, задрожал всем телом. Он ухватился сильнее, не пустил. Солдат принес какие-то рваные тряпки и кинул их пленному. Я улыбнулся, через силу, едва выдавил эту улыбку. Мне осточертела эта война, стали противны грязные похотливые рожи солдат и все эти мучения, пусть вчерашних врагов, не менее жестоких и кровавых, но теперь ведь ставших жертвами, поэтому заслуживающих милосердия.
Гермиона Грейнджер и Драко Малфой любовь. Гермиона Грейнджер и Драко мал. Дарко Малфой и Гермиона Грейнджер любовь. Рон и Малфой шип.
Рон и Драко. Рон Уизли и Драко Малфой арт. Драко Люциус Малфой. Люциус нарцисса и Драко Малфой.
Фанфики про Драко Малфоя. Любимое заклинание Драко Малфоя. Гермиона грей Драко Малфой. Драку Малфой и гормоны Грейндж.
Люциус Малфой и Гермиона Грейнджер. Снейп Гермиона и Драко. Гермиона Снейп и Люциус Малфой. Люциус Малфой и Гермиона.
Драко Малфой драмиона. Отто сеппалаимен Драко Малфой. Draco Malfoy x Harry Potter комикс. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер комиксы шип.
Драко Малфой и Гермиона комиксы. Драко Малфой и Гермиона приколы. Комиксы про Драко Малфоя. Малфой и Гермиона арт.
Ну, трудно описать его утро так, чтобы многие поняли его чувства, наверное, он сам их не понимает. Ник ранним, его родители закатили ругань утром, а Ник на то реагирует плохо, сразу слёзы, ненависть к родным, в такие моменты думаю хочется забыться и упасть в прорубь. Но Никол же решил уйти из дома, уйти и чтобы про него забыли, не вспоминали все его минусы, не говорили о нём плохо, весь день он скитался по городу. Ближе к 18 часам он заметил своего психолога, как вовремя, в его жизни срач и он встречает психолога, эх, ирония судьбы играет с ним намекая на то, что его суженный по жизни -это психолог. Мысленно он посмеялся и даже слегка улыбнулся, но смотреть ему в глаза он не стал. Позже Ник вышел из душа и пошёл на кухню. Они решили погулять по парку. Всё оставшееся время они гуляли по парку и болтали 2. Хоман ничего не знал, он не догадывался о том, что его возлюбленный спит на улице.
Причина по которой родители Ника сменили замки - это его ориентация, они стыдятся его, думают, что из-за этого их уволят с работы.
Фанфики по фэндому «яой / yaoi»
По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на hotpleer mail.
Это ведь классические туфли, и для долгих прогулок по не самым лучшим дорогам они точно не предназначены. Другое дело, если автор бы купил кроссовки По той паре... Пусть наболтает себе на статью.
В ответ услышал громкий смех Роя, его глаза горели желанием заполучить то, что он хотел и хочет в данный момент. Взяв Эда за руку, он навис над дрожащим парнем и посмотрел в шальные от злости глаза.
Проведя языком по губам светловолосого мальчугана, поцеловал его и одним движением бедер, вошел в него. Эдвард от боли и чего-то ещё укусил нижнюю губу полковника до крови. Эд весь трясся от переполняющего чувства, и все тело горело и не слушалось. Глаза были сильно зажмурены, в уголках капельки слез, губы зажаты. В голове, словно что-то взорвалось, немного кружилась и было не по себе. Рой смотрел на парня, с улыбкой.
А… -М-м.. Внутри, внизу живота так зажгло, тело стало таким мягким и горячим. Капельки пота выступили на лбу полковника. Его глаза были слегка приоткрыты, от каждого движения бедер, из его уст вырывались еле слышные стоны. Эдвард же не мог себя сдерживать, чтобы не кричать, он закрыл рот свободной рукой, но это не очень-то помогало. Эд с силой прижал его к себе, уткнувшись носом в его шею.
Рейтинг Rating — неформальная система оценки, позволяющая авторам фанфиков предупредить читателей о том, с какого возраста он автор рекомендует читать данный фик. Чаще всего делится на следующие категории: G General — фанфики без возрастного ограничения. PG Parental Guidance — практически рядом с G. Возраст предполагаемых читателей 11-13 лет. PG-13 — фанфики, которые можно читать лицам, достигшим 13 лет. PG-15 - редко используемая категория, но по цифре 15 нетрудно догадаться. R Restricted — фики, в которых присутствуют элементы и намёки на секс и насилие, ругательства.
Истории яой
Человек подобен цветку. Фэндом Ориджиналы. Читает Rini Kuro 16:10 Аудио фанфик яой слеш. Название Два лепестка сакуры. С музыкой Два лепестка сакуры. С музыкой Фэндом Kuroko no Basuke. Читает Rini Kuro 4:42 Аудио фанфик яой слеш. Название Блэкград пристанище разочарований и надежд.
Он двигается навстречу моей руке и шипит, говоря что-то непонятное насчет трусов. Рин замирает на мгновение и громко стонет, чувствую как руке становится ощутимо влажнее. Он расслабляется и жадно хватает ртом воздух. Открывает глаза и смотрит на меня, своими затуманенными страстью и похотью глазами. Чувствую как его плоть снова твердеет. Неужели одного раза мало? Хмыкаю и тяну его перепачканное белье вниз. Он послушно приподнимает бедра и ноги по очереди, позволяя мне его раздеть. Только сейчас заметил его хвост, придавленный к постели. Потянув руку схватил за воротник футболки и потянул его к себе, усаживая в постели. Притянул к себе и поцеловал, мою шею сразу же обвили его руки, пытаясь притянуть еще ближе. Стал расстегивать собственную рубашку, через мгновение мне стали помогать и его проворные пальчики. Через минуту рубашка была отброшена в сторону. Рин разорвал поцелуй и стянул с себя футболку, отбросив её в сторону недавно снятой рубашки. Снова поцеловал меня. Теперь, когда он прижимается ко мне без одежды, чувствую насколько он горяч. Его руки скользят вниз с плеч, оставляя за собой красные полосы от ногтей. Снова отрывается от моих губ и теперь смотря вниз пытается расстегнуть мои штаны. То, с какой сосредоточенностью он это делает, заставляет меня улыбнуться. Убираю его руки и сам расстегиваю свои штаны. Кажется даже дышать становится легче. Кто бы мог подумать, что я могу настолько сильно возбудиться из-за собственного брата. Прикусываю губу и сползаю с кровати, встаю на ноги и смотрю в эти синие, всепоглощающие глаза. Улыбаюсь и начинаю стаскивать штаны, замечая, что при каждом моем движении, его хвост дергается из стороны в сторону, словно у недовольного кота. Вместе со штанами стягиваю и белье, стряхиваю их с ног и чуть пригнувшись стаскиваю носки. Заползаю обратно на постель и меня тут же целуют, обвивая руками. Удовольствие кружит голову, член стоит колом. Отцепляю брата от себя и буквально валю на постель, снова впиваясь в податливые губы поцелуем. Он незамедлительно стонет и разводит ноги в стороны, позволяя мне прижиматься ближе. Отстраняюсь от него и привстаю на колени, осматриваю с головы до ног обнаженное, возбужденное тело и сглатываю от накатившей волны желания. Какой же он соблазнительный черт возьми. Рин дрожа, привстает на руки и послушно ложится на живот, чуть приподнимая бедра. Сглатываю собравшуюся во рту слюну и тяну к нему руку. Обхватываю его бедра и тяну поближе к себе, заставляя встать на колени и приподняться на руках. Присаживаюсь и пригнувшись целую основание хвоста, прижимая его рукой к бедру. Обхватываю ладонями мягкие округлости и развожу их в стороны, провожу языком от копчика до пульсирующего колечка мышц. Рин упираясь на согнутые в локтях руки, выгибается и издает протяжный стон. Проникаю в него языком. Выхожу и встаю на колени. Облизываю свои пальцы и приставив ко входу Рина, вставляю один. Сразу же вытягиваю и вставляю уже два, слыша сдавленный стон и смотря, как выгибается его спина. Начинаю растягивать, разводить пальцы в стороны и пытаться проникнуть как можно глубже. Горячие стенки с каждым движение сдавливают все сильнее, и кажется можно кончить лишь от этого. Вытягиваю пальцы и приставив головку начинаю медленно входить в податливое тело. Замираю на несколько секунд, стоит войти до конца, и начинаю плавно выходить, а затем снова входить... Движения становятся быстрее, размашистей, грубее. Хвост обвился вокруг меня и пытается прижать меня еще ближе к Рину. Сам же он подбрасывает свои бедра мне навстречу, пытаясь насадиться еще глубже и похабно стонет, кажется, на всё общежитие. Жарко, мне ужасно жарко. Голова кружится и кажется, что брат с каждым толчком стонет все громче.
Могу подсказать, если что, только с фэндомом определитесь. Если не по аниме, то это уже слэш. Подскажите, если можете, спасибо за ответ. Иван Петров Знаток 382 Еще, кстати, если знания позволяют, можно залезть на англофандом.
Делать всё необходимое для победы. Изо всех сил стараться отвлечь конкурентов. Особенно, когда конкурент — прекрасный голубоглазый перфекционист, из-за которого в жилах кипит кровь. Грант ХьюзПозывной: ПантераДисциплинированный, умный и уверенный, Пантера не может позволить себе не играть по правилам. Как на сына высшего коммандера военно-морского флота, на него обращены все взгляды, и быть кем-то ниже первого номера неприемлемо. Держать безопасность в воздухе.
Вспоминая яой фанфики по Юниону...
| Пленник - yaoi, nc21 - | вульф плюс кокстон фанфик яой читать без регистраций и смс — |
| Прочитано Сенен-ай – книг в коллекции (69 шт.) | Автомобильные новости. |
| Фанфики Яой | Отличная книга, жизненная, непростая, про обыкновенных людей, без миллионеров и девственниц, и прочей шелухи. Очень понравился автор, я просто наслаждалась ее слогом и. |
| Фанфики nc 17 | Фанфики Абиссин | Яой фанфик. 14.03.2023. |
| С каждым бывает.. - Яой (сёнэн-ай) - Фанфики | Огромная база слеш манги в рунете, здесь вы можете прочитать яой мангу, яой манхву, яой маньхуа на русском. |
Фанфики по фэндому «BTS»
Смотреть видео про Фанфики яой. Яой фанфики nc 17 – это направление развития любительской литературы, которое помогает заглянуть за грань – увидеть изнутри романтические и сексуальные переживания мужчин. Главная» Статьи» Фанфики» Фанфики Наруто жанра Яой.
Фанфики и истории в жанре яой(слэш/слеш)
Коллекция манги Жуткий яой от Кошко-жена, Тут вы найдете истории в которых будет много насилия, принуждения, крови или просто психов в одной из главных ролей. Любители фанфиков после закона о ЛГБТ-пропаганде Слэш, Яой, Фанфик, Цензура, ЛГБТ. Слэш – популярные фанфики и ориджиналы. Как работы попадают в этот список. Touken Ranbu Dj • Yaoi DJs.
Читаем яой фанфики
- Истории яой
- Рейтинги и Отзывы
- Фанфик + Яой
- •Яой фанфики•
самые лучшие яой фанфики
Ведь ты теперь послушный мальчик. Йо встряхнул ими и медленно стал подниматься на четвереньки. Хао же стал неторопливо снимать с себя одежду и складывать на стул, где лежала одежда Йо. Он любовался трясущимся хрупким телом перед его глазами. Телом, которое он мог сломать в любой момент, если бы захотел. Он подстегивал свое возбуждение, думая о душе в этом теле, которая теперь будет принадлежать только ему.
Йо стоял перед ним, раскрасневшийся, обнаженный и возбужденный, и не сводил с него стыдливого взгляда. Йо покорно выполнил приказ. Пульсирующий член Йо снова упирался в стол, и теперь сам шаман был распален еще больше от мыслей о том, что вскоре с ним произойдет. Он послушно стоял в указанной ему позе и ждал боли проникновения в себя. Такой желанной боли.
От такого желанного Хао. Но вместо нее он ощутил тепло прижимающегося к нему тела, мягкость языка, ласкающего его плечи, умелость рук, массирующих его соски и теплоту и твердость возбуждения Хао, прижимающегося к нему. Старший шаман с упоением вжимался в Йо всем телом, гладя его шелковистую кожу, возбуждаясь все сильнее. Он поднес к лицу Йо свою ладонь и мягко, но настойчиво сказал, - Оближи. Потом он направил его рукой, упирая его в тугое отверстие, в котором недавно побывал его палец.
Йо замер и почувствовал, наконец, как в него проникает головка члена Хао. На мгновение Хао остановился, как будто наслаждаясь той девственностью, которая так жарко пульсирует вокруг его плоти, а потом он резко ворвался во внутрь, упиваясь пронзительным стоном, вырвавшимся изо рта Йо. Молодой шаман кое-как устоял на ногах, и только стол позволял ему не свалиться на пол, пока он ощущал весь ужас и красоту той агонии, что только что затмила его разум. Хао не дал ему опомниться и начал толчки, разрывая, вторгаясь в, ни кем не тронутую, ранее плоть. Йо громко стонал от каждого толчка.
Боль почти ушла, но наслаждение вместе с ней не пропало. Хао начал чувствовать, что долго он не продержится. Тугость и жар Йо сводили его с ума, хлопки одного тела, ударяющегося о другое напоминали ему о затуманенных восторгом глазах его маленького Йо, когда Хао шлепал его. Стоны Йо короткие, переходящие во вскрики, заставляли двигаться еще грубее, чтобы слышать их чаще. Сам Йо уже не осознавал ничего, кроме того, что с каждым движением ему было все лучше и лучше.
Рука Хао накрыла его, трущийся об мягкую обивку стола, член. Всего двух резких движений хватило, чтобы Йо почувствовал, как подкашиваются ноги, как тугой клубок, скрутившийся внизу его живота в мгновение распутался, как разум его взлетел куда-то высоко-высоко и в глазах его потемнело. Горячее семя вылилось в руку Хао. Мышцы Йо, обхватывавшие его, крепко сжались. И мир Хао взорвался на тысячу разноцветных кусочков.
Со стоном, похожим на рычание, Хао кончил следом за Йо. Через некоторое время он вышел из него и развернул к себе лицом. Глаза молодого шамана все еще были полузакрыты от пережитого им наслаждения, а взгляд расфокусированный и мечтательным. Щеки Йо все еще хранили румянец, некоторые прядки волос прилипли к лицу, обрамляя его причудливым узором. Он казался Хао еще прекраснее, чем раньше.
Старший шаман провел ладонью по его лицу, а потом наклонился и нежно поцеловал в губы. Когда поцелуй закончился, Йо опустил взгляд и тихо сказал: - Это был мой первый поцелуй. После всего, что здесь случилось, Йо стесняется его и волнуется о первом поцелуе. Все-таки, кем бы ни стал Йо Асакура, и что бы он ни делал, но для него — для Хао, он всегда останется самым невинным на свете. Прекрасным во всем.
Самым любимым. Только его, в его власти, утопая в его любви. Покорно принимая от него все — и боль и наслаждение. Его маленький Йо. Йо открыл глаза и понял, что лежит на массажном столе.
Если тебе нет 18 и для тебя не приемлема однополая любовь, покинь эту страницу. Ты драгоценный, ты дорогой,... Постепенно благодарность за услугу перерастает в страх перед возможным разоблачением.... Гомофобам просьба удалиться Краткое описание: два человека в одной системе, которая или прогибает или ломает.
В нём появились пункты, запрещающие публиковать материалы, включающие «демонстрацию нетрадиционных отношений» или «описание и изображение нетрадиционных отношений». Кроме того, в соглашении появились пункты , позволяющие раскрыть данные пользователей по запросу властей. У многих пользователей решения площадки вызвали возмущение и недоумение, поскольку ранее владельцы площадке в рассылке рассказывали, что у пользователей не будет никаких проблем. В том числе и потому, что «Фикбук» зарегистрирован вне территории РФ. После возмущённых комментариев в соцсетях команда 6 декабря опубликовала посты в социальных сетях, где уверила пользователей, что не будет ничего удалять и не будет ничего выдавать. Мы заметили, что в социальных сетях распространяется информация об изменениях в нашем пользовательском соглашении. Нам важно, чтобы вы чувствовали себя в безопасности и могли нам доверять. Ничего в этом вопросе не изменилось.
По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на skymuz yandex.
Полка настенная белая лофт интерьер
Settira Рейтинг: PG-13 Пейринг: Рен/Лайсерг Жанр: Humor Disclamer: Авторские права на персонажей принадлежат Х. Такеи Warning: Ярко выраженный OOC героев, Яой Правила. Tags: геи любовь омегаверс романтика слеш слэш фанфик яой. Ребят,почему удалили фанфики "Стоял теплый летний день или каково быть фавориткой Хао" и "Холодное пламя"? если у кого нибудь сохранились эти фанфики умолялю скиньте мне т.т. Я не читаю фанфики, и тем более не люблю яой, что-нибудь годное лучше почитай, посмотри.
Яой фанфики
Со стороны ангаров раздалось гиканье, и я увидел изможденного, обнаженного человека, несущегося прямо на нас. Он, залитый кровью и спермой, хрипел и трясся от страха, оглядываясь через плечо, но бежал, стараясь спастись от разъяренной своры преследователей. Мужчина упал, покатился по земле, перевернулся на живот, пытаясь подняться на ноги, запнулся о кочку и снова повалился, уткнувшись лицом в грязь. У меня побежали мурашки по спине от страха и отвращения. Я вспомнил, что и я вот так же вот валялся в грязи и, с ужасом, ждал наказания за неудавшийся побег. Все повторяется в этом мире, он как копирка списывает истории, а потом применяет их к разным людям, создавая извращенные, фантастические сюжеты. Не надо больше, умоляю! Его сломали. Похоже насиловали ни один день, не заботясь ни о чувствах, ни о здоровье пленного, конечно, он был просто расходным материалом, машиной для исполнения утех обезумевших, уставших от войны людей.
Игрушкой, которую, стоит той сломаться, вывезут за город и сожгут в яме, смешают с пеплом предыдущих, таких же безликих, безымянных невольников, присыплют землей и забудут, а потом, хватая потными, похотливыми руками, примутся насиловать, бить, мучить очередную свою жертву. Что-то сильно ухватило за ноги. Убей меня, молю! На меня глянули зеленые глаза, даже обрамленные темно-фиолетовыми синяками, они горели так ярко, сквозь щелочки опухших разбитых век. Я невольно взглянул на плечо невольника и сразу же почувствовал, как пот, холодной липкой слизью, потек по спине. Черный, хищный кот, ощерив острые клыки, злобно смотрел на мир, с покрытой синяками, грязной кожи. Знак карателя, татуировка наводящая ужас на тех, кто прошел плен и многочисленные допросы. Я не забыл тебя, я помнил, и даже время не разъело, не стерло этих воспоминаний.
Майор Фредерик Грасс, это ты устроил мне мой персональный ад, ты перемалывал меня, пережевывал каждый день, ты превратил все мое существо в дрожащую тварь, боящуюся поднять на тебя глаза, в ненавидящую тень своей похоти и злобы. Ты первым сорвал мой крик, и ты насмехался над моей болью, будто это было нечто забавное. Я словно загипнотизированный пошел следом. Грасса кинули на солому, облили водой из ведра, пытаясь смыть грязь. Я содрогнулся, весь ангар пропитался запахом крови и страха. Правда пока она занята. Я слышал крик несчастной, видимо ее держали в самом дальнем конце этого импровизированного публичного дома, создавая, некий вид уюта, для единственной представительницы слабого пола. Бедная, на ее судьбу выпала страшная доля.
Но и мужчинам здесь приходилась не легче, они, грязной, бесформенной массой жались к балкам, прятались, но извлекались на свет, выталкивались безжалостными руками, раскладывались на полу и помогали расслабиться победителям, удовлетворяли их похоть и желание. Я снова перевел глаза на Грасса, он все так же недвижно лежал на соломе, широко раскинув ноги, демонстрируя мне, насколько сильно его разработали. Да, он находился в плену не одну неделю, и пропустил через себя десятки солдат, а это сломает кого угодно. Ко мне судьба, видимо, все-таки относилась куда мягче. Воспоминания захлестнули меня, утопили в себе, заставили вернуть из глубин памяти то, чего бы я не хотел вспоминать. Шел второй год войны, чудовищной, непонятной и бессмысленной. Воевали два мира, два братских государства, раскиданные по разным колониям. Как смогли поделиться на два фронта, кто первый начал этот кровавый фарс, теперь уже стало достоянием учебников истории, главное, что война была развязана, а мы, с восторгом и трепетом, рвались на фронт.
Для меня, молодого офицера, недавно закончившего академию, первый же вылет оказался неудачным, раненного, потерявшего много крови, меня извлекли из горящего штурмовика и захватили в плен. С этого дня мое имя, моя гордость, моя жизнь — перестали существовать. Я стал зверем по имени — две тысячи пятьдесят. Удары сыпались один за другим. Прикрученные к крюку руки, выворачивались из суставов, стянутые веревкой, разорванные до мяса, запястья, кровоточили. Боль от ран, нанесенных цепью, горела и кусала, доставая до каждого, даже самого отдаленного, нервного центра. Все в теле сейчас казалось одним сплошным комком боли, а душу прожигал страх. Новое страдание.
Я едва разлепляю веки, чтобы увидеть черную хищную голову, скалящуюся на меня с плеча моего палача. А член обжигает болью, в уретру вводят раскаленную иглу. Дергаюсь, задыхаясь от боли, сжимаю зубы, до крошки, но не закричу, я никогда не закричу на радость тебе. Ну, будь умницей, скажи мне, где расположена твоя часть, куда ты должен был вернуться, давай малыш! Он гладит меня, почти ласково. Против воли начинаю плакать, срабатывает нервное напряжение этих страшных дней. Сколько их прошло, как давно я здесь, а может быть и дня еще не прошло, может быть, всего несколько часов, показавшихся мне вечностью? Вот смотри, я пойду тебе навстречу.
Палач поднимает мой член, заставляя сжиматься от страха. Я готов кричать и молить его о пощаде, внутри все горит огнем от ожога, но, вопреки желаниям, закрываю глаза, стискиваю зубы, готовясь к новой пытке. Что-то прохладное заполняет уретру, гасит пламя боли, позволяет отдышаться и открыть глаза. Не дождешься от меня, ни то что слова, стона! Я скриплю зубами, рискуя стереть их до корней, но молчу. Майор всегда спокоен и уравновешен в своем общении с пленными. Сначала иглы под ногти, и потом каждую иглу под пламя свечи, чтобы прочувствовал, каково это, когда боль сводит с ума. Затем палач методично дробил пальцы, вырывал ногти, и больше они никогда уже не станут нормальными, останутся навсегда перекореженными и темными.
Но я молчу, не знал, что смогу столько держаться, хотя силы на пределе и еще одной пытки я не вынесу. А мне было обещано, что следующим этапом станут ноги. Но Грасс решил переиграть, позволив мне отдых, он превосходно разбирался в людях и их слабостях. После боли и страдания, теплый душ, хорошая еда, лекарь, обработавший раны, перевязавший мои израненные руки, и чистая постель. Я рыдал, закусив зубами подушку, зная, что еще чуть-чуть и я сдамся, что не смогу снова спуститься в подвал. А майор не присылал за мной, позволяя прочувствовать, как хорошо жить наверху, а вместе с тем еще сильнее бояться ада, ожидающего меня внизу, в темных подземных камерах. Спустя неделю за мной пришел конвой, хмурые, мрачные лица, ничего не выражающие глаза — тупая отрешенная пустота, готовность исполнять приказы, - люди-машины, без сожаления и сострадания. Я не выдержал и побежал.
Этого и ждал мой палач. Как же они меня били. Догнали и холодно, равнодушно месили ногами, заставляя корчиться на земле, в немом крике раскрывать рот. Данный раз и навсегда запрет на звук, срабатывал безотказно. Едва переставляя ноги, спотыкаясь и падая, вставая и снова падая, я тащился за широкой спиной, облаченной в черную форму, наконец, свалился окончательно и не смог подняться. Ужас пробил меня от макушки до кончиков пальцев на ногах, сковал надежнее кандалов. Я видел, что сделали вражеские солдаты с пленником, еще когда только попал в плен. Этого бедолагу принесли и кинули в наш загон.
Развороченный зад, изодранная в лохмотья спина, измочаленный в лоскуты член и вырванная с корнем мошонка. Он мучился всю ночь, не позволяя нам и глаз сомкнуть, кричал и бился в агонии, затихнув только к утру. Лежал, и смотрел в небо остекленевшими, мертвыми глазами, а под ним растеклась огромная, густая лужа, застывающей, крови. Кошмар погнал меня вперед, я полз, словно червь извиваясь и глотая слезы от боли, прошивавшей мои израненные руки, ощущал каждый рубец на теле, открывшиеся от побоев раны рвали и кромсали без жалости.
Проснувшись, Ши Юньнань не успел позволить воспоминаниям улечься, когда его заблокировали дверью своего собственного дома... Все его тело было облачено в роскошные 11. Карма прыснул со смеху, он в это не верил, но, в глубине души уважая этого мальчишку за его проявленную смелость, убрал руки и искоса глядел, как его «спаситель» обрабатывает ссадины и синяки. В прошлой жизни Гу Чжоу влюбился в плохого человека, пережил домашнее насилие, измены и предательство. Он умер один, желая той смерти. Но, он вернулся в ночь перед своей свадьбой с этим человеком. Гу Чжоу присел на скамейку и на обочине, молча выкурил сигарету и подумал. Придя домой, он выкинул этого человека, вместе с вещами.
Здесь и сейчас в двух прекрасных юношах погибал хомосапиенс. Он попался. Они так и уснули прямо в мокрой зеленой траве разморенные счастьем и теплом тел друг дружки. Стоило им пробудиться, как пред ними предстали люди "сильного племени". Ларра равнодушно вздохнул и поднялся. Данко же оцепенел и не мог шелохнуться. Данко хотел было отрицать все вплоть до факта своего рождения, но вдруг увидел, как оскалились на него его же друзья. Разве они люди. Это уже давно звери в человеческом обличии. Они обозлены и требуют крови. Орлиной крови. Ларра все понимал, но, не склоняя головы, улыбался другу. Люди уже сгрудились, доставая оружие. Данко последний раз взглянул на сына орла и разорвал свою грудь и вырвал оттуда свое горящее сердце. Оно светило как солнце и даже ярче солнца. Это был огонь гнева и отчаяния. Он сжигал все на своем пути. Он очнулся, а вокруг - пустота. Лишь обгоревшие листва и кости. Он сожалеет.
Вопреки своему желанию я начал заводиться, сгорая от стыда и гнева на самого себя. Ненавидел это его ласковое обращение, лучше бы бил, измывался, глумился, даже пусть еще раз вырвал бы мои ногти, только не это его нежное: «малыш»! Он ласкал чувственно, явно зная в этом толк, заводил меня сильнее, буквально вырывал каждый мой вздох. А я был на грани, но не мог сдаться, не хотел показать ему свою слабость перед этими чувственными, теплыми руками, которые не так давно приносили в мою жизнь лишь ад страдания, теперь же мучили хуже, даря наслаждение. Я даже не заметил, когда он перетянул основание моего члена, опережая желание закончить сладкую пытку. Заводил сильнее, ласкал все более откровенно, и, наконец, ввел в мой анус палец, помассировал вход, расширяя, раздвигая непокорные мышцы. Мысленно я давно уже молил его позволить мне кончить, но сам же ни разу даже не застонал. Как мне хватало еще выдержки держаться, не мог объяснить себе. Надеялся, что майор разозлится и прекратит мои муки, снова возьмется за плетку, вновь пробуждая в моей душе ненависть. Сейчас же любые чувства тонули в желании излиться. А жестокие руки не оставляли мое тело ни на миг, требовательные губы ласкали и мучили меня. Изнутри и снаружи все сейчас подвергалось искуснейшей, жесточайшей пытке. А потом он вошел в меня, мощно и сильно, впрочем, я уже хотел этого и, сгорая от стыда, сам насадился на его твердый, большой член. Это была сладкая и, одновременно, горькая пытка, изощренная в своей жестокости. Мошонка моя напряглась, и любое касание к члену теперь вызывало боль, но внутри билось и рождалось новое, острое чувство, такое, что хотелось криком кричать, а не сжимать сильнее зубы, отрабатывая свой такой ненужный теперь обет молчания. Куда сильнее, я итак был наказан, сдавался на милость своего победителя, терпел фиаско, хотя и скрипел зубами, старался сдержать поднимающееся, требующее разрядки, желание. Я молил врага о том, чтобы он оставил меня в покое, перестал мучить и позволил кончить, развязал, отпустил на волю, рвущееся из меня горячее, семя. Майор кончил, залив все мои внутренности своей липкой, теплой спермой, а потом откинул от себя. Быстро связал руки за спиной и больно несколько раз ударил в пах. Я думал, что мошонку разорвет в клочья, но боль погасила возбуждение, и когда он снял веревку с члена, я не почувствовал ничего, только увидел, что из меня вытекла моча вперемешку с семенем. Ну, или я просто разобью твои яйца, а потом прикажу отрезать головку члена, чтобы ты наверняка ничего больше не чувствовал. Желание вернулось, когда я оказался в камере, но связанные за спиной руки, не позволяли погасить его. Я терся о жесткий матрас, стыдясь самого себя, краснея и мучаясь, но кончить не мог, как не старался. В какой-то момент, мне показалось, что я подхожу, но вошедший солдат, принесший мне скудный ужин, невольно остудил мой пыл. Майор раскусил меня, умеющего терпеть боль, отключающегося от происходящего, замыкающегося в своем сознании, не сдающегося под любой, даже самой жестокой пыткой. Но против природы, против своего тела, я оказался бессилен. И только крохи здравого смысла все еще держали мое сознание на плаву, не позволяя опуститься, сдаться на милость врагу. Следующий сеанс не заставил себя ждать, а я уже сходил с ума от желания. Мне развязали руки, и я не осознанно схватился за член. И я сдался. Под его ласками, нежными словами и теплыми, чувственными губами, я предал себя и свои принципы. Я забился в истерике, так переступить через себя, через свою гордость я не мог. Он не снял веревки, отправив меня в камеру. Заставил мучиться от боли в разбухших яичках и наблюдать, как темнеет, от застоявшейся крови, мой член. Я потерял чувствительность, смирившись с участью импотента, подумав, что так мне станет легче пережить пытки, к тому же мой палач потеряет главный козырь, а дальше, пусть хоть убьет. На меня даже накатило облегчение, когда подобные мысли посетили мою голову. Но не тут-то было. Майор так просто не выпускал свою жертву, он подобно пауку, поймавшему в свою ловчую сеть муху, высасывал из меня последние силы, добиваясь того, что ему нужно. И он сломал меня, я согласился на все, лишь бы прекратить свои муки, лишь бы ощутить, наконец, разрядку. Только майор больше не задавал вопросов, конечно, ведь прошло много времени, и фронт давно переместился, все штабы и базы переехали на новые места дислокаций. Но я, сломанный и подавленный теперь стал личной шлюхой майора, его подстилкой, по первому требованию раздвигающей ноги и принимающей жаркую плоть. Если хозяин хотел наказать меня, он просто перетягивал мой член веревкой, и я вновь становился покорным, готовым на все. Каждый день я мечтал, как убью его, воткну в сердце нож или придушу во сне. Но каждый раз утопая в его ласках, задыхаясь в его объятиях, я забывал обо всех своих мыслях, молил брать меня сильнее и глубже, сдаваясь на милость палача, падая все ниже. Он вытравил из меня все мысли, лишил воли, превратил в свою игрушку, делал со мной что хотел, и однажды, хозяин перестал отправлять свою шлюху в камеру, держал всегда при себе. Прошел почти год с того времени, как я попал в плен, и вот, выдался момент, когда наши союзники предприняли массированное наступление, они утюжили вражеские блиндажи, отгоняя неприятеля за границы, отвоеванной недавно, колонии. Мы выбирались из города, ехали в машине, и мой хозяин приказал отсосать ему, я давясь и ругаясь про себя, взял его член в рот, рискуя подавиться, когда машину сильно подбрасывало на ухабах. Мне давно уже было наплевать, на то, что шофер видит, как я стараюсь для господина офицера. Грасс отучил меня стесняться, заставляя даже на совещаниях делать минет, а уж если занимался со мной сексом, то и вошедший подчиненный не мог оторвать его от этого занятия. Так они и общались, пока я работал своей задницей, удовлетворяя похоть майора. Я пал так низко, что казалось, уже никогда не смогу подняться и вновь стать человеком. Все знали кто я такой, и меня это нисколько не смущало. Какая гордость может быть у раба? Но в этот день, мне хотелось откусить ненавистный член, которым так легком удалось покорить меня, заставить превратиться в похотливое, покорное животное, противное даже мне самому. Взрыв прогремел где-то рядом, машину повело, она скользнула колесами по откосу и пошла юзом вниз, рискуя перевернуться. Я видел, что переднее стекло окрасилось кровью водителя, а майор отключился, когда машину подбросило перед падением, он ударился головой о потолок. И только я остался невредимым, потому что сидел на полу, в ногах хозяина. Выбраться из машины и сбежать оказалось делом минуты. А потом меня ждал долгий, полный лишений, путь домой, но что все эти трудности по сравнению со многими месяцами плена и унижения? Грасс очнулся, он вздрогнул и посмотрел в мою сторону. Я помнил его в свете славы, сильного и уверенного в себе человека, на раз, способного определить слабость в любом пленнике, умеющего надавить на эту чувствительную точку и сломать, опустить, заставить униженно ждать каждого слова, каждого приказа, и с радостью выполнять его, лишь бы больше не получить боли и страдания. Теперь же, передо мной предстал жалкий раб, покорный и покладистый, — сломленное и запуганное существо. Он на четвереньках переместился ко мне, обнял за ноги, задрожал всем телом. Он ухватился сильнее, не пустил. Солдат принес какие-то рваные тряпки и кинул их пленному. Я улыбнулся, через силу, едва выдавил эту улыбку. Мне осточертела эта война, стали противны грязные похотливые рожи солдат и все эти мучения, пусть вчерашних врагов, не менее жестоких и кровавых, но теперь ведь ставших жертвами, поэтому заслуживающих милосердия. Мы вышли из ангара. Прошли по дороге к моей машине. Я знал, почувствовал, - он тоже узнал меня, и теперь боялся, потому что терялся в догадках, чем обернется ему моя помощь? Мы пришли ко мне на квартиру, — временное жилище, положенное офицерскому составу, пока наша часть не будет расформирована. Раб остановился в прихожей, не смея пройти внутрь. Видимо его уже забирали офицеры, раз он так хорошо выучил этикет. Он прошел за мной на кухню, замялся на пороге, опустив голову, сжавшись, будто ожидая удара. Пальцы его теребили грязные лохмотья, которые ему выдали вместо одежды. Я достал банку с мясом. Переложил, вкусно пахнущие, консервы в сковороду, поставил на плиту, чтобы немного погреть.
Вспоминая яой фанфики по Юниону...
Фандом: Гарри Поттер Название фанфика: Точка кипения Автор или переводчик: Катарина Микаельсон Пэйринг и персонажи: Драко Малфой, Рон Уизли, Рон/Драко Рейтинг: R Категория. неактуально один за террористов другой за контру ситуация их единения даже в фанфиках уже нереальна. Одноклассники. Фэндом и другие музыкальные треки в хорошем качестве 320kbps в mp3.