Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки. Высоко над головой тихо шелестят и покачиваются кроны деревьев, далее. Кроны деревьев покачиваются и еле слышно шелестят, открывая желтое небо. Главная» Новости» Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий. Варианты задания 4 из открытого банка заданий ФИПИ и из сборников на пунктуационный анализ с ответами к ОГЭ по русскому языку.
Цыбулько задание 16 ЕГЭ 2023 практика с ответами по русскому языку
Пушкин не боялся разговорных слов и выражений и смело вводил их в поэзию. Фет был не только тонким знатоком и творцом русской поэзии но и поэтом-переводчиком. Грибоедов был сдержан и никакого повода для столкновения мнений не давал. Шаляпина перешагнуло национальные границы и повлияло на развитие мирового оперного театра.
В семейной жизни не одни радости, но и страдания. Без этого нельзя. Провожая ее, я и Маша прошли пешком версты три; потом, возвращаясь, мы шли тихо и молча, точно отдыхали. Маша держала меня за руку, на душе было легко и уже не хотелось говорить о любви; после венчания мы стали друг другу еще ближе и родней, и нам казалось, что уже ничто не может разлучить нас. Должно быть, твой отец ужасный человек. Я стал рассказывать ей, как воспитывали меня и сестру и как, в самом деле, было мучительно и бестолково наше детство. Узнав, что еще так недавно меня бил отец, она вздрогнула и прижалась ко мне. Теперь уже она не расставалась со мною. Мы жили в большом доме, в трех комнатах, и по вечерам крепко запирали дверь, которая вела в пустую часть дома, точно там жил кто-то, кого мы не знали и боялись. Я вставал рано, с рассветом, и тотчас же принимался за какую-нибудь работу. Я починял телеги, проводил в саду дорожки, копал гряды, красил крышу на доме. Когда пришло время сеять овес, я пробовал двоить, скородить, сеять, и делал всё это добросовестно, не отставая от работника; я утомлялся, от дождя и от резкого холодного ветра у меня подолгу горели лицо и ноги, по ночам снилась мне вспаханная земля. Общий второстепенный член может стоять в начале, в середине и в конце простого предложения. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки Трудность: общий второстепенный член Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как есть общий второстепенный член ВДАЛЕКЕ. Кажется, погода налаживается и вскоре наступит потепление. Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как есть общее вводное слово Кажется. Как красиво в этих местах и как хорошо мы здесь отдохнем! Трудность: уметь видеть одинаковые по структуре предложения Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как оба предложения восклицательные. Кто это такие и что им надобно? Трудность: уметь видеть одинаковые по структуре предложения Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как оба предложения вопросительные. Наступило ясное утро, умытое росой, но из-за леса внезапно надвинулась свинцовая туча, и стал накрапывать мелкий дождик. В ряде случаев не ставится запятая перед союзами «и» , «да» в значении «и» , «или», «либо». Приведем примеры сложносочинённых предложений с разными союзами из художественной литературы. Предложения с разными союзами Опять с грохотом и страстью пронесло лёд, нагромоздив на берега торосы, и Ангара освобождённо открылась, вытянувшись в могучую сверкающую течь В. В городском саду по соседству играл оркестр и пел хор песенников А. Спустившись по многочисленным оврагам с гор, они устремились вниз, и река, закованная в двухметровую толщу несокрушимого, казалось бы, льда, в одну ночь вскрылась, пробудилась от спячки М. По носам вокруг дома бродили караульщики и трещали трещотки А. В начале апреля уже шумели скворцы и летали в саду жёлтые бабочки А. Остались вопросы? Хотя это, дается мне с трудом. Карта граничит с плакатами моих любимых исполнителей вписать их ,которые очень гармонично вписываются в эстетику комнаты. Далее нашему вниманию предлагается окно - источник вдохновения. Единственное,что разделяет меня с внешним миром улицы, это - тюль, которая красиво струится по бокам от окна.
Настолько высокое, что глазам больно смотреть на него. Ветер проносился над поляной и, слегка ероша волосы Наоко, терялся в роще. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Кроме него — ни звука. И ни единого встречного путника. Лишь две кем-то потревоженные красные птицы упорхнули к роще. По пути Наоко рассказывала мне о колодце. Какая странная штука — наша память… Пока я был там, почти не обращал внимания на пейзаж вокруг. Ничем не примечательный — я даже представить себе не мог, что спустя восемнадцать лет буду помнить его так отчетливо. Признаться, тогда мне было не до пейзажа. Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж. Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей. Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?.. И почему такое происходит? Все, что мне тогда представлялось важным: и она, и я, и мой мир — все куда-то подевалось. Да, сейчас я уже не могу сразу вспомнить лицо Наоко. У меня остался лишь бездушный пейзаж. Конечно, спустя время я припоминаю ее черты. Маленькая холодная рука, прямые и гладкие волосы, мягкая округлая мочка уха и под ней — точечка родинки, дорогой верблюжий свитер, который она надевала с приходом зимы, привычка задавать вопросы, всматриваясь в лицо собеседника, голос, который временами почему-то кажется дрожащим… Будто она разговаривает на вершине продуваемого всеми ветрами холма. Все эти черточки наслаиваются друг на друга — и вдруг, само по себе, вспоминается ее лицо.
Белка вскочила на стол, схватила в зубы корочку хлеба и прыгнула на шкаф. Я заглянул туда и увидел шляпу. В ней были и сахар, и конфеты, и хлеб. Наша белка на зиму себе запасы делала. Хитрей лисицы зверя нет. Зверя нет, а вот одуванчик хитрее лисы! Холодно весной, все цветы в земле сидят, ждут своего тёплого часа. А одуванчик уже зацвёл! Завяжутся семена, одуванчик бутон закроет и тихо опустит его вниз. Семенам нужны покой и тепло. Они набирают силы, лежит спокойненько на земле. А подрастут малыши, вырастут у них крылья, и они улетают на новые земли, в зелёные дали. Теперь им высота нужна, нужен простор и ветер. Разлетайтесь и прорастайте! У лисицы четыре ноги, острые зубы и лисят всего пяток. Попробовала бы она вырастить сотню детишек. У одуванчика вместо ног только корень, а вместо зубов у него стебель да лист. Ни убежать, ни спрятаться. Букашка и та грозит. Вот и хитрит одуванчик. Очень богат русский язык словами, которые относятся к временам года и к природным явлениям. Возьмем хотя бы раннюю весну. У неё есть в котомке много хороших слов. Начинаются оттепели, капели с крыш. Снег делается зернистым, ноздреватым, оседает и чернеет. Его съедают туманы. Постепенно развозит дороги, наступает распутица, бездорожье. На реках появляются во льду первые промоины с черной водой, а на буграх возникают проталины и проплешины. По краю слежавшегося снега уже желтеет мать-и-мачеха. Потом на реках происходит первая подвижка из лунок и прорубей, выступает наружу вода. Ледоход начинается чаще всего темной ночью. Талая вода звенит последними льдинками и сходит с лугов и полей. Когда попадаешь в лес, он кажется после дневного света темным, мрачным, прохладным. Свет просачивается сквозь тысячи листьев и приобретает зеленоватый оттенок. Этот оттенок придает всему вокруг призрачный сказочный характер. Множество опавших листьев покрывает почву толстым слоем. Кругом стоят гигантские деревья, они опираются на большие изогнутые корни. Толстые стволы поднимаются на сотни метров, верхние ветви и листва сливаются в бесконечную зеленую лесную крышу. Между взрослыми деревьями растут внизу и молодые деревца. У них длинные, стройные стволы с горстью бледно-зеленых листьев на верхушке. Они стоят в вечном полумраке и готовы устремиться навстречу живительным солнечным лучам. Снег еще глубок, но так зернист, что даже заяц проваливается до земли и своим брюхом чешет снег наверху. После дороги птицы перелетают кормиться на поля, на те места, где стало черно. Все березы на дожде как бы радостно плачут, сверкая, летят вниз капли, гаснут на снегу, отчего мало-помалу снег становится зернистым. Последние хрустящие остатки льда на дороге. И то ледяное ложе, по которому бежал поток, тоже размыло, и оно размякло под водой. На этом желтом ложе заяц, перебегая на ту сторону ночью, оставил следы. Вытаяла возле бора тропинка сухая, и рядом с ней шумит ручей. Так вдоль опушки по солнцепеку и бегут, уходя вдаль, ручей и тропинка. Пришвину 1. Укажите часть речи над каждым словом первого предложения. Подчеркните краткие прилагательные в первом предложении как члены предложения. Объясните знаки препинания в предложениях с деепричастными оборотами. Какова роль этих предложений в тексте. Над зданием центральной телефонной станции засветилось голубовато-серое небо, обещая немного туманный, но солнечный день поздней парижской осени. На круглой провинциально чистенькой площади велосипедист, чтобы несколько отдохнуть от езды по скользким мостовым, слез с велосипеда и пошел пешком. В круглой крышечке велосипедного звонка блеснуло серебряной звездой выглянувшее над Парижем солнце — слабое, грустное. Велосипедист прошел мимо памятника Людовику Четырнадцатому. Лошадь подняла передние ноги, поджала задние и всей своей тяжестью оперлась на могучий хвост. Это делало монумент похожим на памятник Петру в Петербурге. Но конная статуя французского короля стояла на обыкновенном, традиционном прямоугольном цоколе, в то время как его царственный брат — русский император — вместе со своим конем был утвержден на неотесанной финляндской скале естественной формы. Катаеву Грамматическое задание. Выпишите из текста по 2 качественных и относительных прилагательных и существительное, которое склоняется, как прилагательное. Выполните словообразовательный разбор слов: прямоугольный, слезть. Выполните морфологический разбор слов: своей, оперлась, это, делало.
Вдалеке шелестели кроны
Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж.
Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей.
Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?.. И почему такое происходит? Все, что мне тогда представлялось важным: и она, и я, и мой мир — все куда-то подевалось.
Да, сейчас я уже не могу сразу вспомнить лицо Наоко. У меня остался лишь бездушный пейзаж. Конечно, спустя время я припоминаю ее черты. Маленькая холодная рука, прямые и гладкие волосы, мягкая округлая мочка уха и под ней — точечка родинки, дорогой верблюжий свитер, который она надевала с приходом зимы, привычка задавать вопросы, всматриваясь в лицо собеседника, голос, который временами почему-то кажется дрожащим… Будто она разговаривает на вершине продуваемого всеми ветрами холма.
Все эти черточки наслаиваются друг на друга — и вдруг, само по себе, вспоминается ее лицо. Причем, не как-нибудь, а в профиль. Может, потому, что я всегда ходил сбоку? Повернувшись ко мне, она весело улыбается, слегка наклоняет голову и начинает говорить, вглядываясь в мои глаза.
Будто бы ищет скользящую по дну прозрачного источника рыбешку. Но чтобы вот так представить в памяти лицо Наоко, требуется время. И чем дальше — тем больше времени. Грустно, однако это правда.
Сначала хватало пяти секунд, потом они превратились в десять, тридцать, в минуту… Время вытягивалось, словно тень на закате. И вскоре все безвозвратно окутает мрак. Да, моя память необратимо отдаляется от места, где была Наоко.
Маленькая холодная рука, прямые и гладкие волосы, мягкая округлая мочка уха и под ней — точечка родинки, дорогой верблюжий свитер, который она надевала с приходом зимы, привычка задавать вопросы, всматриваясь в лицо собеседника, голос, который временами почему-то кажется дрожащим… Будто она разговаривает на вершине продуваемого всеми ветрами холма. Все эти черточки наслаиваются друг на друга — и вдруг, само по себе, вспоминается ее лицо. Причем, не как-нибудь, а в профиль. Может, потому, что я всегда ходил сбоку? Повернувшись ко мне, она весело улыбается, слегка наклоняет голову и начинает говорить, вглядываясь в мои глаза. Будто бы ищет скользящую по дну прозрачного источника рыбешку. Но чтобы вот так представить в памяти лицо Наоко, требуется время. И чем дальше — тем больше времени. Грустно, однако это правда. Сначала хватало пяти секунд, потом они превратились в десять, тридцать, в минуту… Время вытягивалось, словно тень на закате. И вскоре все безвозвратно окутает мрак. Да, моя память необратимо отдаляется от места, где была Наоко. Так же, как и от места, где находился я сам. И только пейзаж — эта октябрьская поляна, словно символическая сцена фильма, повторяясь снова и снова, — всплывает в моей памяти. Картинка продолжает настойчиво пинать в одну и ту же точку моей головы. Эй, очнись, я еще здесь, вставай, вставай и ищи, ищи причину, почему я до сих пор еще здесь. Боли нет. Боли совершенно нет. И только при каждом пинке голова гулко гудит. Но и этот гул рано или поздно исчезнет, как исчезло, в конце концов, все остальное. Однако в аэропорту Гамбурга, в салоне самолета «Люфтганзы» пинки оказались дольше и сильнее обычного. Очнись, ищи… Поэтому я пишу. Просто я отношусь к такому типу людей, которые ничего не могут понять, пока не попробуют записать это на бумаге. Вот… она рассказывала мне о полевом колодце. Существовал ли такой колодец на самом деле, я не знаю. Может, он — лишь плод ее фантазии. Часть того, что роилось в ее голове в те мрачные дни. Но она рассказала мне о том колодце, и я уже не мог вспоминать поляну без него. Я никогда его не видел, но он остался в моей памяти прочно вписанным в тот пейзаж.
Веселые, живые языки пламени играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды в небе улыбались искрам, маня к себе.
И ни единого встречного путника. Лишь две кем-то потревоженные красные птицы упорхнули к роще. По пути Наоко рассказывала мне о колодце. Какая странная штука — наша память… Пока я был там, почти не обращал внимания на пейзаж вокруг. Ничем не примечательный — я даже представить себе не мог, что спустя восемнадцать лет буду помнить его так отчетливо. Признаться, тогда мне было не до пейзажа. Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж. Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей.
Полка настенная белая лофт интерьер
В тишине леса шелестели только кроны деревьев, и не было слышно ни одной птицы. Вдалеке шелестели кроны деревьев, // и слышался тихий, едва различимый лай. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу.
Предложения со словосочетанием «лес шелестел»
Небо кроны деревьев солнце снизу вверх. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий, едва различимый лай собаки. Но вдалеке уже слышались раскаты грома.
Предложения со словосочетанием «лес шелестел»
Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж. Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться.
Однако в пейзаже этом не видно людей. Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?..
И почему такое происходит? Все, что мне тогда представлялось важным: и она, и я, и мой мир — все куда-то подевалось. Да, сейчас я уже не могу сразу вспомнить лицо Наоко.
У меня остался лишь бездушный пейзаж. Конечно, спустя время я припоминаю ее черты. Маленькая холодная рука, прямые и гладкие волосы, мягкая округлая мочка уха и под ней — точечка родинки, дорогой верблюжий свитер, который она надевала с приходом зимы, привычка задавать вопросы, всматриваясь в лицо собеседника, голос, который временами почему-то кажется дрожащим… Будто она разговаривает на вершине продуваемого всеми ветрами холма.
Все эти черточки наслаиваются друг на друга — и вдруг, само по себе, вспоминается ее лицо. Причем, не как-нибудь, а в профиль.
Грустно, однако это правда. Сначала хватало пяти секунд, потом они превратились в десять, тридцать, в минуту… Время вытягивалось, словно тень на закате. И вскоре все безвозвратно окутает мрак. Да, моя память необратимо отдаляется от места, где была Наоко. Так же, как и от места, где находился я сам.
И только пейзаж — эта октябрьская поляна, словно символическая сцена фильма, повторяясь снова и снова, — всплывает в моей памяти. Картинка продолжает настойчиво пинать в одну и ту же точку моей головы. Эй, очнись, я еще здесь, вставай, вставай и ищи, ищи причину, почему я до сих пор еще здесь. Боли нет. Боли совершенно нет. И только при каждом пинке голова гулко гудит. Но и этот гул рано или поздно исчезнет, как исчезло, в конце концов, все остальное.
Однако в аэропорту Гамбурга, в салоне самолета «Люфтганзы» пинки оказались дольше и сильнее обычного. Очнись, ищи… Поэтому я пишу. Просто я отношусь к такому типу людей, которые ничего не могут понять, пока не попробуют записать это на бумаге. О чем она тогда говорила? Вот… она рассказывала мне о полевом колодце. Существовал ли такой колодец на самом деле, я не знаю. Может, он — лишь плод ее фантазии.
Часть того, что роилось в ее голове в те мрачные дни. Но она рассказала мне о том колодце, и я уже не мог вспоминать поляну без него. Я никогда его не видел, но он остался в моей памяти прочно вписанным в тот пейзаж. Смешно: я помню его до последней детали, прямо на границе поляны и рощи. Трава искусно прикрывает темную дыру в земле, метр диаметром. Ограждения нет. Просто разинула свою пасть дыра.
Кое-где потрескались и начали откалываться потемневшие от ветра и дождей камни. В щель между ними ныряет проворная зеленая ящерка.
В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж.
Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей. Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?..
И почему такое происходит? Все, что мне тогда представлялось важным: и она, и я, и мой мир — все куда-то подевалось. Да, сейчас я уже не могу сразу вспомнить лицо Наоко. У меня остался лишь бездушный пейзаж. Конечно, спустя время я припоминаю ее черты.
Дуб палестинский. Лес Крыма не профи. Крым лес сохры. Одинокое дерево. Дерево у дороги.
Пейзаж одинокое дерево. Одинокое дерево в поле. Небо сквозь кроны деревьев. Лес верхушки деревьев. Дерево арчед-роуд. Деревья вдоль дороги. Пейзаж с деревьями. Летнее дерево. Деревья летом. Дубрава Орел осенью.
Пейзаж Дубрава. Дубрава осень. Дубравы Самарской области. Ветви деревьев. Ветка дерева. Ветка дерева в лесу. Нависающие деревья. Дуб солнце. Сильное дерево. Дерево на Холме.
Красивые деревья с ветром. Деревья вдалеке. Пейзаж с деревьями вдали. Картинка дерево вдали. Пошёл погулять в поле п. Картас Южный дерево. Dreamcore дерево. Картас дерево друидов. Дерево в облаках. Дерево на фоне неба.
Дерево на фоне голубого неба. Елово Сосновый лес. Ельник зеленомошник. Сосновый Бор и еловый Бор. Пихтовый лес Сосновый Бор. Дьяковский лес деревья береза Ива. Дерево на берегу реки. Дерево над рекой. Природа река деревья. Сильный ветер в лесу.
Сильный ветер деревья. Ветви дерева на ветру. Сильный ветер деревья гнутся. Заря прощается с землею Фет. Фет Заря. Стихотворение Фета Заря прощается с землею. Афанасий Фет земля прощается с землею. Шелестит под ногами листва опавшая с деревьев. Подчеркнуть грамматическую основу в предложении деревья пожелтели.
Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий - фото сборник
Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Ветер проносился над поляной и, слегка ероша волосы Наоко, терялся в роще. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Шелестит под ногами листва опавшая с деревьев. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Небо кроны деревьев солнце снизу вверх.
Диктанты для 8 класса
Для чего нужен синтаксический разбор предложения? Исходя из определения, синтаксис необходим для характеристики предложения по структуре, типу, членам предложения и частям речи. Как происходит синтаксический разбор предложения в нашей программе? Последовательность выполнения разбора на Текстоводе абсолютно идентична синтаксическому разбору, производимому по школьной программе России. Ниже предоставлен алгоритм разбора предложения. Этап I.
И ни единого встречного путника. Лишь две кем-то потревоженные красные птицы упорхнули к роще. По пути Наоко рассказывала мне о колодце. Какая странная штука — наша память… Пока я был там, почти не обращал внимания на пейзаж вокруг. Ничем не примечательный — я даже представить себе не мог, что спустя восемнадцать лет буду помнить его так отчетливо. Признаться, тогда мне было не до пейзажа. Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же.
Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж. Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться.
Крона дерева вид снизу. Деревья вид снизу вверх.
Верхушки деревьев. Дерево зеленое. Дерево ракурс снизу. Макушки деревьев. Сухое дерево. Ветвистое дерево. Огромное дерево. Деревья в лесу.
Небо кроны деревьев солнце снизу вверх. Макушки осенних деревьев. Осень верхушки деревьев. Красивые кроны деревьев. Небо и кроны деревьев. Крона леса. Обои на рабочий стол необычное дерево. Дуб вид снизу.
Крона дуба снизу. Красивые верхушки деревьев. Додонский дуб. Одинокий дуб Фет. Орлиное дерево. Священный дуб пруссов. Дуб кермесовый. Нанму дерево.
Дуб Вардана Мамиконяна. Дуб палестинский. Лес Крыма не профи. Крым лес сохры. Одинокое дерево. Дерево у дороги. Пейзаж одинокое дерево. Одинокое дерево в поле.
Небо сквозь кроны деревьев. Лес верхушки деревьев. Дерево арчед-роуд. Деревья вдоль дороги. Пейзаж с деревьями. Летнее дерево. Деревья летом. Дубрава Орел осенью.
Пейзаж Дубрава. Дубрава осень. Дубравы Самарской области. Ветви деревьев. Ветка дерева. Ветка дерева в лесу. Нависающие деревья. Дуб солнце.
Сильное дерево. Дерево на Холме. Красивые деревья с ветром. Деревья вдалеке.
I only felt lonely, you know, — сказал я и улыбнулся. I know what you mean, — кивнула она, встала и тоже приятно улыбнулась. Auf Wiedersehen! Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, я могу до мельчайших подробностей вспомнить ту поляну. Переливался яркой зеленью лесной покров, с которого за несколько дней подряд дождь смыл всю летнюю пыль. Октябрьский ветер покачивал колосья мисканта. На голубом небосводе словно застыли продолговатые облака. Высокое небо. Настолько высокое, что глазам больно смотреть на него. Ветер проносился над поляной и, слегка ероша волосы Наоко, терялся в роще. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Кроме него — ни звука. И ни единого встречного путника. Лишь две кем-то потревоженные красные птицы упорхнули к роще. По пути Наоко рассказывала мне о колодце. Какая странная штука — наша память… Пока я был там, почти не обращал внимания на пейзаж вокруг. Ничем не примечательный — я даже представить себе не мог, что спустя восемнадцать лет буду помнить его так отчетливо. Признаться, тогда мне было не до пейзажа. Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж. Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей. Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?.. И почему такое происходит? Все, что мне тогда представлялось важным: и она, и я, и мой мир — все куда-то подевалось. Да, сейчас я уже не могу сразу вспомнить лицо Наоко. У меня остался лишь бездушный пейзаж. Конечно, спустя время я припоминаю ее черты. Маленькая холодная рука, прямые и гладкие волосы, мягкая округлая мочка уха и под ней — точечка родинки, дорогой верблюжий свитер, который она надевала с приходом зимы, привычка задавать вопросы, всматриваясь в лицо собеседника, голос, который временами почему-то кажется дрожащим… Будто она разговаривает на вершине продуваемого всеми ветрами холма. Все эти черточки наслаиваются друг на друга — и вдруг, само по себе, вспоминается ее лицо. Причем, не как-нибудь, а в профиль. Может, потому, что я всегда ходил сбоку? Повернувшись ко мне, она весело улыбается, слегка наклоняет голову и начинает говорить, вглядываясь в мои глаза. Будто бы ищет скользящую по дну прозрачного источника рыбешку. Но чтобы вот так представить в памяти лицо Наоко, требуется время. И чем дальше — тем больше времени. Грустно, однако это правда. Сначала хватало пяти секунд, потом они превратились в десять, тридцать, в минуту… Время вытягивалось, словно тень на закате. И вскоре все безвозвратно окутает мрак. Да, моя память необратимо отдаляется от места, где была Наоко. Так же, как и от места, где находился я сам. И только пейзаж — эта октябрьская поляна, словно символическая сцена фильма, повторяясь снова и снова, — всплывает в моей памяти. Картинка продолжает настойчиво пинать в одну и ту же точку моей головы. Эй, очнись, я еще здесь, вставай, вставай и ищи, ищи причину, почему я до сих пор еще здесь. Боли нет. Боли совершенно нет. И только при каждом пинке голова гулко гудит. Но и этот гул рано или поздно исчезнет, как исчезло, в конце концов, все остальное. Однако в аэропорту Гамбурга, в салоне самолета «Люфтганзы» пинки оказались дольше и сильнее обычного. Очнись, ищи… Поэтому я пишу. Просто я отношусь к такому типу людей, которые ничего не могут понять, пока не попробуют записать это на бумаге.