Лев Семенович Рубинштейн, или «Программа совместных переживаний». Лев Семенович, он же просто Лева Рубинштейн, был первым концептуалистом, голос которого я услышал в проеме высоких тяжелых дверей переполненной коммуналки где-то в районе улице Чехова году в 78-м или 79-м. Редакция IN вспоминает его визит в Иваново 8 января был сбит на пешеходном переходе в Москве современный классик литературы и публицистики – Лев Рубинштейн. Страна и мир - 9 апреля 2024 - Новости Новосибирска - «Мой папа, Лев Рубинштейн, умер сегодня», — написала Мария в «Живом журнале». На уход из жизни Льва Семеновича отозвался известный литературовед и литературный критик Николай.
Знакомые поэта Рубинштейна рассказали о его состоянии после ДТП в Москве
Позже вместе с другими поэтами Всеволодом Некрасовым и Дмитрием Приговым Лев Рубинштейн основал московский концептуализм. По его словам, московский концептуализм можно было назвать просто — «точкой, где встретились художники, стремящиеся к вербализации, и поэты, стремящиеся к визуальности». Всех причастных к этому направлению объединяло не только лишь использование текстов в изобразительном искусстве и визуальных образов в поэзии, но и особое отношение к средствам выражения. Поэт регулярно участвовал в фестивалях, выставках и литературных вечерах, где общался со зрителями и рассказывал им о феномене московского концептуализма.
Товстоногова Санкт-Петербург состоялась премьера камерной оперы "52" по произведению Льва Рубинштейна "Все дальше и дальше". В 2023 году вместе с поэтом Львом Обориным был автором и ведущим подкаста "Левлев". Он записывался по мотивам книги Рубинштейна "Целый год. Мой календарь". Признание Лауреат премии Андрея Белого 1999 , премии "Новая словесность" 2013, за книгу "Знаки внимания".
За рулем машины находился, судя по спецодежде, сотрудник коммунальной службы. Он заявил, что очень торопился и не успел затормозить.
Но в квазиклассическом кино, сделанном, например, молодыми румынскими или аргентинскими режиссерами, очевидно абсолютно свежее дыхание.
Может быть, такие фильмы не искусство в том смысле, в каком мы еще недавно употребляли это слово. Никаких там нет вроде авторских приемов, формальных изысков, причудливого повествования чтоб слово «нарратив» не употреблять. Рубинштейн: Во! Не искусство, а только энергия?
Абдуллаева: Или сосредоточенность, внимательность, наблюдательность. Эти режиссеры не озабочены радикальной поэтикой. Может быть, сама эстетическая радикальность временно отработана. Скажем, формальная непретенциозность, если она более или менее осмыслена, становится важнее имитации радикализма.
Рубинштейн: Понимаю. Возвращаясь к словесности, к прозе, а я думаю, что процессы везде одни и те же, хотя по-разному проявляются, скажу, что мне, например, не то что не нравится, а глубоко неинтересна, скажем, тенденция возвращения к нарративу. И проза, и кино сводятся сейчас, по-моему, к рассказыванию историй. Абдуллаева: Не сводятся, хотя рассказывание историй не отменяется.
В этом новая сложность, а не примитивность. Потому что в истории непременно есть сдвиг. Рубинштейн: А мне кажется это глубоко проеханным. Я знаю, что все истории давно рассказаны.
Я их более или менее помню. Они отличаются друг от друга по фактуре. Но с фактурой не каждый справляется, не каждый способен фактуру сделать содержанием. В результате содержанием становится то, что можно пересказать.
После Веселовского, Проппа мы знаем, что сюжетов, вообще, всего несколько и они все давно рассказаны. Абдуллаева: Ну да. Старые и по-настоящему радикальные авторы продолжают разрабатывать некогда найденное, а новых авторов в старом смысле пардон за оксюморон нет. Поэтому понятие «автор», по-моему, склонилось наконец к анонимности.
Поэтому замечательные западные режиссеры свой радикализм — или какой-то синоним этому слову надо найти — видят в содержательном сдвиге. Правда ли, или вранье, что вместо разнообразной системы отказов в персональном поведении, художественной стратегии наступило — возможно, еще неартикулированное — время рефлексивного, но при этом не поставангардного искусства? При этом даже линейная история не становится почему-то помехой в восприятии такого неконсервативного кино. История есть, и она читается, но содержанием становится то, что не показано, что осталось между кадрами, — экзистенциальная протяженность.
Хотя ни фабула, ни сюжет вроде не разрушены. Рубинштейн: Мне интересен автор рефлексирующий, мне интересна мгновенная реакция, но реакция очень опосредованная. Сейчас в относительно молодой литературно-художественной среде появились очень неубедительные, на мой взгляд, термины, которые меня не утешают: «новая искренность», например. Абдуллаева: Это старая песня о главном.
Рубинштейн: Или, скажем, «поэтика прямого высказывания». Вместе с «новой искренностью» сейчас это взято на вооружение. Я как был совершенно убежден, так и остался: в современной культуре никакое прямое высказывание невозможно. Пока ты не выкупаешься в языке, ты ничего сказать не можешь.
Я как лингвоцентрист все равно содержание любого произведения ищу именно в языке. Просто язык все знает. Без нас и за нас. И чем мы с ним в более доверительных отношениях, тем ближе к тому, чего хотим.
Абдуллаева: Возразить трудно. Но я недавно перечитала любимую в середине 90-х книгу Михаила Безродного «Конец цитаты», и мне показалось, что это образец чудесного, но оставшегося в своем времени письма. Что сегодня, по-твоему, подвергается деконструкции? И какую поэтику новые авторы пытаются конструировать, работая с дистанцией?
Рубинштейн: То есть, какие объекты сегодня наиболее соблазнительны для деконструирования? Мне кажется, практически все. При этом все переворачивается. Вот, скажем, в 70-е — начале 80-х годов меня в искусстве раздражало все, условно говоря, политическое.
И мы тогда все, и соц-артисты, и те, кто, как я, опосредованно, через язык обиходной жизни как раз занимались деконструкцией мейнстрима общественного сознания. Советского либо антисоветского. В какой-то момент мы решили, что это, в общем, одно и то же, потому что говорило на одном языке. Мне кажется, что сейчас такой опасный, довольно отстойный мейнстрим — это как раз аполитизм.
И его следует деконструировать. Если сейчас и пришло время прямого высказывания, то на эти темы. Я всегда этого избегал, но не случайно последние сколько-то лет говорю именно на эти темы, которые меня всю жизнь не интересовали. Как когда-то околополитическое говорение мне казалось консервативным и тухлым, сейчас аполитизм мне кажется вредным и тухлым мейнстримом.
Я, как ты понимаешь, мейнстрим всегда употребляю только в негативном смысле. Этот мейнстрим очень поощряется властью: ребята, вас это все не касается, мы тут сами все решим, а вы развлекайтесь. Абдуллаева: Ты говорил про гламур как про официальное искусство. Западный, очень разнообразный мейнстрим адаптировал постмодернисткие приемы, приметы.
Те же авторы, которые остались, уходят не в «новую искренность», и она принадлежит мейнстриму, а в запечатление, регистрацию повседневности. Они снимают простые вроде по форме, но при этом не простецкие истории. Рубинштейн: Про жизнь. Абдуллаева: И так сказать можно.
Но остается зазор, который, с одной стороны, историей не исчерпывается, хотя этот же зазор, с другой стороны, не определишь, как прежде, в каких-то явных языковых предпочтениях режиссеров. В этом сложность описания новой киноматерии. Можно сказать: «чистая киногения», «длинные планы», «повседневность, становящаяся хроникой», «онтология кино», но дальше не продвинешься. Абдуллаева: А что такое искренность?
Рубинштейн: Кстати. Как она может быть новой или старой? Прямое высказывание — тоже ложная вещь, потому что оно невозможно. Оно возможно только в одном случае: когда тебе на голову что-то упало и ты говоришь «ё…».
Вот это прямое высказывание. И то оно не прямое, потому что мы, филологи, знаем, что все слова миллион раз до нас говорили. Так что тут прямого? Каждое слово тянет за собой пучок смыслов.
Знаешь, какой сейчас мне кажется очень важным — динамизирующим и конструирующим — фактором, который очень часто, по-моему, бывает неочевиден и оттого мы не можем воспринять то, что происходит в искусстве? Это мотивация. С одной стороны, нет более идиотского вопроса, зачем автор написал это произведение или снял это кино. С другой стороны, этот вопрос не должен возникать, потому что должно быть понятно, зачем.
Я все время вижу, возвращаясь к нашей прозе, что все это написано не для меня, что я не адресат, что это написано либо с целью получить премию, либо с целью заинтересовать какого-нибудь кинопродюсера, который прочтет и захочет сценарий заказать. Мне кажется, что вся эта новая проза не является конечной целью. Она является полуфабрикатом чего-то другого. Так что проблема мотивации и проблема адресата сейчас стоит очень остро.
Не зачем, но для кого и что тобой двигало? У меня все время ощущение, что сейчас все делают просто так. Рыли окопы. К ней можно по-разному относиться, но она очевидна.
Сейчас такой мотивации нет. Кино снимают, чтобы на фестивале кто-то посмотрел. Нет серьезного обращения. То, что я вижу или читаю, не для меня.
Лучше сделано, хуже сделано. Сейчас технология достигла такого размаха, что смешно об этом говорить. Абдуллаева: Это проблема личности. Рубинштейн: Между прочим.
И дело не в отсутствии личности, а в ее невостребованности. Личности никому не нужны. Абдуллаева: Или по каким-то иррациональным причинам они… Л. Нынешняя общественно-культурная атмосфера не менее развращающая, чем советская.
Советская кого-то пугала, покупала, советский морок, который мы застали, уже был невысокий — я в кавычках и без кавычек говорю, все шло по нисходящей, в сторону склероза. Тогда людям, даже интегрированным в государственные дела, было стыдно делать то, что сейчас людям не стыдно.
«Без него чувствуется нехватка воздуха»: в Москве простились со Львом Рубинштейном
Он не был гуманитарием, не имел творческой профессии — обычный инженер-строитель, как наш отец. Но тогда среди молодежи было очень модным интересоваться поэзией, джазом и всем, что имело отношение к искусству. Будучи стилягами, они не просто носили узкие брюки. Они очень серьезно интересовались творчеством Луи Армстронга, увлекались поэзией, которая тогда гнездилась в Политехническом музее Москвы.
Мой брат был типичным молодым человеком того времени. Он и на меня влиял гораздо сильнее, чем родители. И я смотрел ему в рот, тянулся к его компании.
А в этой компании было принято знать стихи, читать стихи. Иначе не было шанса даже познакомиться с девушкой. Я думаю, что увлечение поэзией и направление мысли пошло оттуда.
Я довольно рано начал этим интересоваться и в какой-то момент понял, что это и есть мой путь. При всей моей любви к ним и благодарности за то, что меня на свет произвели, они были образцовыми советскими людьми. И конечно, как у каждого подростка, у меня были большие противоречия с отцом.
Видимо, от их этой «советскости» я рефлекторно и подсознательно отпихивался, что меня в дальнейшем и привело к антисоветсткости. Семен Рубинштейн, отец Льва Рубинштейна. Отец был образцовым дисциплинированным советским коммунистом.
Без излишеств. Ни в каких отвратительных склоках и поступках не был замечен. Он был работяга.
Но меня очень раздражало его абсолютно слепое доверие официальной точке зрения партии абсолютно по всем вопросам. Лев Рубинштейн с матерью. Но все равно, они оба родились до революции, их детство — это гражданская война со всеми последующими «прелестями».
Они оба родились в черте оседлости в довольно бедных еврейских семьях. И были уверены всю свою жизнь, что хорошую жизнь им дала Октябрьская революция. Они были уверены, что благодаря ей смогли получить образование и жить в столице.
В какой-то степени они были правы. Они не очень хорошо знали настоящую историю, ведь черту оседлости отменили не большевики, а правительство Керенского, и это было достижением не Октябрьской революции, а Февральской. Ваша семья — ортодоксальные евреи?
Моя семья такой не была. Последним носителем этой еврейской цивилизации была моя бабушка по материнской линии. Мы жили вместе, это было очень странно, ведь мои родители были абсолютные атеисты, ярые комсомольцы 30-х годов.
Бабушка Льва Рубинштейна. Никаких суббот и синагог в нашей семье не было. Но иногда какие-нибудь еврейские праздники бывали, правда, я их так не фиксировал для себя.
Я считал, что это обычные семейные праздники: у нас вдруг собирались гости из друзей и родственников. У меня было огромное количество дядей и тетей. Они все были сильно старше моих и без того немолодых родителей.
Согласно источникам канала, в отношении 63-летнего водителя, сбившего поэта на улице Образцова, возбуждено уголовное дело по статье "Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств". Ему грозит до двух лет лишения свободы.
В клетчатой рубашке. В шортах. В очках. Без очков. Везде узнаваемый и очень выразительный взгляд. Небольшой променад в начале вечера. Каждый желающий мог прочесть любимые стихи Льва Рубинштейна в студиях звукозаписи музея.
В это же время на всех колоннах сам поэт читал стихи, записанные на библиотечных карточках. Записывать стихи на карточках — привычка из тех времён, когда Лев работал в библиотеке Педагогического университета. Форма диктовала содержание: несколько строк — и уже стихи. Удобно писать, удобно читать, удобно хранить. Поэт довольно тихо читал свои стихи. Приходилось вслушиваться, напрягать слух. Говорят, этот приём используют ораторы, чтобы привлечь внимание аудитории, но Лев сам по себе был негромкий человек, брал не голосом, а содержанием. Стихи, которые читали актёры Театральной платформы «В Центре» — Софья Чагаева, Артём Патрушев, Артём Упоров — в разных концах зала Свободы, наоборот, в наступившей тишине прозвучали неожиданно гулко, как приглашение к началу вечера. Так они в шутку называли сами себя. С оркестром Лев Рубинштейн сыграл не один концерт.
Выступали они и в Ельцин Центре с песнями военных лет. Песню «Когда весна придёт, не знаю» сл. Фатьянова, муз. Мокроусова из фильма «Весна на Заречной улице» поэт и сам исполнял не раз. Поэтому в этот вечер она прозвучала особенно трогательно и сразу настроила слушателей на особый лирический лад. В память о поэте музыканты исполнили фокстрот Артура Полонского «Цветущий май», песни «Случайный вальс» сл. Долматовского, муз. Фрадкина , «Тишина за Рогожской заставою» сл. Бирюкова , «Совесть, благородство и достоинство» слова и музыка Б.
В середине 1970-х годов под влиянием опыта работы с библиотечными карточками создал собственный жанр "стихи на карточках", сочетавший особенности поэзии, прозы, драмы, визуальных искусств и перформанса. Стал одним из основоположников московского литературного концептуализма вместе с Дмитрием Приговым и Всеволодом Некрасовым. До перестройки тексты Льва Рубинштейна публиковались в самиздате и за границей первая публикация на Западе - в 1979 году в парижском русскоязычном альманахе "А - Я". В СССР они были впервые напечатаны в конце 1980-х годов в сборнике "Молодая поэзия - 89", а также в периодических литературных изданиях. С середины 1990-х годов работал в журналистике, в качестве автора и обозревателя сотрудничал с изданиями "Коммерсантъ", "Итоги", "Еженедельный журнал" и другими. Поэзия и эссеистика Льва Рубинштейна опубликованы в книгах "Регулярное письмо" 1996 , "Случаи из языка" 1998 , "Домашнее музицирование" 2000 , "Погоня за шляпой и другие тексты" 2004 , "Знаки внимания" 2012 , "Целый год.
«Одна лишь смерть нас никогда не подведет». Мир согласно Льву Рубинштейну
Книги Льва Рубинштейна «Целый год» и «Бегущая строка» можно приобрести в магазине «Пиотровский». Поэт, общественный деятель Лев Рубинштейн попал под машину в Москве, его состояние оценивается как тяжелое, об этом сообщила в соцсети Вероника Любарская, дочь астрофизика Кронида Любарского. Писатель Владимир Сорокин рассказывает о российском поэте, писателе и эссеисте Льве Семеновиче Рубинштейне, его жизни и вкладе в литературу. Поэт и журналист Лев Рубинштейн скончался в больнице от травм, полученных в ДТП на улице Образцова в возрасте 76 лет. Он был один из самых известных и талантливых поэтов современной России. В начале недели Льва Рубинштейна на пешеходном переходе сбила машина. Он получил множественные переломы и травмы, в тяжелом состоянии был госпитализирован в НИИ Склифосовского.
«Моя память о детстве — моя самая большая драгоценность»
Как это не вижу? Не хуже вас вижу. Но ответил я не так. Я сказал: «Живу я здесь». Мне, но не собеседнику. Потом минутку подумал и неожиданно для себя самого я добавил, цитируя поэта Всеволода Некрасова: «Живу и вижу».
А потом добавил еще: «И свидетельствую»». Лев Рубинштейн, «Я здесь» От редакции: Ещё не оправились мы от известия о смерти Юрия Соломина, как уходящая неделя придавила нас ещё одним «аргументум мортум»… ХХ-й век, оставшийся лишь в людях и рукотворных их вещах, которые и люди и вещи , казалось, имеют закалку неистовую, необоримую ветрами и даже бурями времён подлых, постсоветских — продолжает иссякать и рушиться, прямо в наших руках, на наших глазах, в нашем молчании. И, как ни странно и самокритично это не прозвучит, но только уход таких Артистов с большой буквы, таких величин, заставляет нас притормаживать бег расчеловечивающего, инертного, не сулящего ничего достойного времени с маленькой буквы, — физического, — заставляет вынырнуть из рутины, чтоб глотнуть через воспоминания и осознание невосполнимости утраченных некоей Человечности. Которая как раз такими лишь жизнями, судьбами, творческими биографиями — доказуема. Вот была она, только что была, осязаема и величава, — и на двух человек её стало меньше… И только личные воспоминания ничего обобщённого!
Наши современники. Юрий Мефодьевич, идущий в середине 90-х пешком на работу, в Малый театр. Идущий с удивительно картинной задумчивостью, как будто на ходу, в перипатетике этой что-то открывающий, прозревающий, улыбающийся своим мыслям, — встречаемый мной случайно с дистанцией в неделю, но примерно в одном квартале, у Малой Бронной… И я, как и другие узнающие его прохожие, не нарушим этого уединения режиссёра, Учителя, — его единения с привычной акустикой мысли, с этими переулками, — а, может, и лабиринтами режиссёрских размышлений… Город наш, и центр его — мал, соседство неминуемо. Гримировала в Малом его, Соломина, ещё в пору актёрскую — наша соседка по лестничной клетке тётя Лида, из 78-й квартиры давно уже покойная, курила неистово … Училась у Юрия Мефодьевича, причём была любимой ученицей, многое перенявшей в этой задумчиво-обаятельной его мимике, весомость и многозначительность сценических пауз, — школьная подруга моей первой любви Варвара Андреева. Вот кто точно пролил на прошедшей неделе немало слёз.
Он был старше на 9 лет и являлся ярким представителем поколения стиляг-шестидесятников. Истоки антисоветских настроений Лев Рубинштейн в юности. Проявилось это впервые, когда будущий поэт был в подростковом возрасте и, как все в такой период, не признавал родительского авторитета. Самые серьёзные идеологические споры возникали с отцом, который не хотел принимать точку зрения младшего сына, а Лев, в свою очередь, не хотел идти на компромиссы с родителем. Правда, инженером, как он, Лев Рубинштейн становиться не собирался. Зато в его кругу было принято интересоваться поэзией и джазом, ходить на выставки, устраивать литературные вечера. В окружении брата молодые люди даже не имели шанса познакомиться с девушкой, если не знали наизусть стихов.
И, конечно, представители того поколения много говорили о свободе, о цензуре, о недостатках государственного устройства в стране вообще и привлекательности свободы в частности. Литератор и борец Лев Рубинштейн. Библиотеки в 1960-1970-е годы играли огромную роль в жизни. При них непременно были курилки, где молодые люди собирались, обсуждали «текущую повестку», спорили, отстаивали свою точку зрения. На старших курсах Лев Рубинштейн стал сам работать в библиотеке. Он не собирался делать педагогическую карьеру, потому что считал: любая гуманитарная деятельность сопряжена с враньём. Одна из знаменитых карточек Льва Рубинштейна.
Именно библиотечные карточки и сыграли свою решающую роль в разработке поэтом собственного жанра — «картотеки».
Выходец из московской еврейской интеллигенции, будущий поэт получил высшее филологическое образование в Московском государственном гуманитарном университет имени М. К студенческому времени относятся и первые его литературные эксперименты. Уже в ранних работах Льва Семеновича прослеживается тенденция играть с формой и жанрами, совмещать вербальные и визуальные элементы разных видов искусства. Эти художественные опыты в середине 70-х увенчались созданием нового жанра — жанра картотеки, когда прозаический текст или поэма разбивается на части и печатается на отдельных карточках.
Таким образом в произведении соединяются и художественный замысел поэта, и визуальное измерение носителя, и перформативный аспект таких объектом.
Бабушка Льва Рубинштейна. Никаких суббот и синагог в нашей семье не было. Но иногда какие-нибудь еврейские праздники бывали, правда, я их так не фиксировал для себя. Я считал, что это обычные семейные праздники: у нас вдруг собирались гости из друзей и родственников. У меня было огромное количество дядей и тетей.
Они все были сильно старше моих и без того немолодых родителей. Мой отец был шестым в семье, а мама пятой, и я очень поздно родился. Но в моем детстве все родственники еще были живы и часто собирались у нас на праздники. Огромная семья! Квартира-то была очень маленькой, но все входили. Для ребенка пространство тем больше, чем больше в нем помещается людей и предметов.
То есть чем теснее, тем просторнее. Потому что ребенок, во-первых, не занят хозяйством, во-вторых, он маленький, ему хорошо даже под столом. И когда за стол садились, тесня друг друга, 20 человек, в моем представлении стены комнаты сами раздвигались. Старшие родственники Льва Рубинштейна. Потом постепенно все стали уходить, как в «Прощальной симфонии» Гайдна, гася свечку. Все стали умирать, и праздники ушли с ними.
Бабушка, с которой мы жили — мамина мама, — была очень верующей: перед сном читала молитвенник, в субботу зажигала на подоконнике менору-семисвечник, у нее была отдельная посуда. Этого я в детстве тоже не мог понять и считал, что это свойства бабушек в принципе: она бабушка, поэтому у нее отдельная посуда. Я знал, что не дай Бог в какой-то кастрюльке, где бабушка кипятит молоко, сварить яйцо, потому что она соблюдала все эти кошерные законы. Но, конечно, настолько, насколько это было возможно в советское время в начале 50-х годов. В своей семье я от этого был защищен и огражден. О том, что я еврей, узнал не дома, а во дворе.
Иногда это произносили прямо с ненавистью. Тогда даже в еврейской среде слово «еврей» произносили, понизив голос. В СССР это было повсеместно. Никакой особой национальной гордости у нас не было. Но была гордость фамильная, семейная. Они каждый были верны своему роду, своей семье, в которой родились.
Ни одного своего деда в живых я не застал, а двух своих бабушек я знал. Одна — мамина мама — жила с нами, другую мы звали «московской» бабушкой, потому что вся отцовская семья жила в самом центре в огромнейшей коммуналке в доме, стоящем рядом с Никитскими воротами. Семью отца я знал — это были в основном тетки, которые меня обожали, потому что я был самый младшенький. Все мои двоюродные братья и сестры были довоенные, а я был послевоенный и самый маленький. Я только потом понял, почему они меня звали «мизынок». Это значит, что я был для них мизинчик — младшенький, маленький.
Они все жутко меня баловали, возились со мной. Но мне тогда, как всякому ребенку, не сильно была интересна семейная история.
Лев Рубинштейн остается в реанимации в крайне тяжелом состоянии
Лев Рубинштейн всегда будет в нашей душе», — говорится в публикации. 8 января Рубинштейна сбили на нерегулируемом пешеходном переходе через улицу Образцова. В ДК «Рассвет», где Лев Семенович читал свои стихи, на прощании собралось более тысячи человек. Перед новым годом Лев Семенович вместе с московским филологом Львом Обориным закончили трансляцию своего популярнейшего подкаста «ЛевЛев», в котором Рубинштейн остроумно рассказывал о том. Публицист и поэт Лев Рубинштейн попал под машину прямо на пешеходном переходе в Москве 8 января.
Интересное
- Содержание
- Не стало Рубинштейна, Льва - Газета писателей России
- Умер поэт Лев Рубинштейн - 14 января 2024 - 74.ру
- Погиб Лев Семёнович Рубинштейн
- Прямо на зебре: появились кадры, как машина сбивает знаменитого поэта Рубинштейна
Водитель, сбивший на переходе поэта Рубинштейна, получил условный срок
Умер Лев Семенович Рубинштейн, наш любимый писатель и лучший человек на свете. Нам остались память о нем и его замечательные книги. Выражаем искренние соболезнования родным Льва Семеновича. Рубинштейн Лев Семенович. Год рождения. "Мой друг Лев Рубинштейн, один из лучших людей на свете, выдающийся поэт, попал в беду. В Москве в возрасте 76 лет умер известный поэт, эссеист, журналист и общественный деятель Лев Рубинштейн, которого 8 января сбила машина на пешеходном переходе в Москве. Лев Семенович Рубинштейн родился 19 февраля 1947 года в Москве. – «Лев Рубинштейн – это Чехов сегодня: подтекста больше, чем собственно текста, здесь всё в лакунах и переходах, интенциях и провисаниях», – пишет о Вас Дмитрий Бавильский.
Сбивший поэта Льва Рубинштейна водитель отделался условным сроком
Рубинштейн Лев Семенович. Год рождения. Журналист, поэт, обозреватель и общественный деятель Лев Рубинштейн, погибший в результате ДТП. Сегодня утром стало известно о ДТП, в которое попал поэт Лев Рубинштейн.