Писательницу Людмилу Улицкую* и режиссера Илью Хржановского* внесли в реестр иноагентов. В списки попали писательница Людмила Улицкая, режиссер Илья Хржановский, экс-депутат Перми Сергей Медведев, центр защиты прав человека «Мемориал» и благотворительный фонд «Нужна помощь». биография Биография В конце февраля 2020-го режиссер Илья Хржановский прервал 10-летнее молчание, начал часто общаться с журналистами и.
Когда «ДАУ» ещё был фильмом
- Режиссёра «Дау» Илью Хржановского признали иноагентом
- Режиссер Хржановский и писательница Улицкая признаны иноагентами
- Новости по теме
- Еще от: Meduza
- Илья Хржановский: «Человеку дан адский дар пандемии»
- Илья Хржановский, режиссер: биография, фильмография. Фильм "Дау"
Илья Хржановский — последние новости
То есть народы совершают свои акты и возмездия, и покаяния внутри своей истории, и это дает им капитал для того, чтобы придумать будущее. Россия сейчас выглядит как страна, у которой нет будущего, и мне это страшно говорить. Потому что где бы я ни жил, какие бы паспорта у меня ни были, конечно, я люблю Россию и сопереживаю тому, что происходит в этой глубоко несчастной стране. Я бы относился к России как стране травмированной, изнасилованной, которая сама себя уничтожала. Десятки миллионов убитых самими собой, нищета, постоянно жизнь в страдании.
При этом любовь и уважение к страданию — ты же не можешь быть радостным человеком, у тебя нет на это права, ты и должен страдать, умирать за других. Ты должен все время совершать какой-то подвиг вместо того, чтобы строить свою жизнь. Эта непройденность прошлого исключает возможность видеть какую-либо картину будущего, да и настоящего. Александр Генис: То есть у нас вместо настоящего и будущего осталось только одно время — прошедшее… Илья Хржановский: … придуманное прошедшее время.
Потому что прошлое, которое является частью российской памяти, не имеет никакого отношения к тем подлинным событиям, которые происходили тогда: это все искажено. Результатом этого искажения стало закрытие музея в колонии в Перми, посадки таких людей, как Дмитриев, и террор относительно тех, кто пытается вызвать к памяти правду и может дать почувствовать людям что-то о них самих, дать возможность им выбирать, как жить. Фиктивная картина уничтожает возможность выбора. Только между чем и чем ты можешь выбирать?
Александр Генис: Как мастер памяти, как вы относитесь к войне памятников? Памятник — это в сущности воплощенная память, не так ли? Отсюда споры. Когда в Украине произошел "Ленинопад", то Войнович сказал: "Вандализмом было не сносить их, а ставить".
Только что в моей Риге снесли памятник российским солдатам, который был в Латвии местом сбора путинской "пятой колонны". Его снесли, но в Риге были большие протесты по этому поводу. Дело в том еще, что мой товарищ, очень хороший скульптор Джеф Блумис как-то сказал мне: "Художник рисует картины, а скульптор создает богов". Если памятник — это идол, тогда с ним можно бороться.
И проблема идолоборчества чрезвычайно остра, в том числе и в Америке. Как вы, специалист по памяти, относитесь к этому процессу? Илья Хржановский: Лично я считаю, что это абсолютно правильная идея: все памятники Ленину, Дзержинскому и прочим преступникам против человечества должны быть снесены, но я не считаю, что они должны быть уничтожены. Из них нужно сделать отдельный музей, может быть, даже в каждом регионе.
Кстати говоря, в Москве был такой "Музеон", место возле Центрального дома художника, куда свозили эти обрушенные памятники. Просто, к сожалению, их мало порушили. Я бы хотел оказаться в том месте, где вы увидите бесконечное количество Лениных, Сталиных и так далее. Так ты понимаешь масштаб того кошмара, того искажения, того превращения людоедов в богов.
Ведь кто бог русского народа был много лет? Каннибалы, потому что они поедали людей, а им стоят памятники. Как можно ставить вопрос: сносить ли памятник соседу, когда Рига, прибалтийские страны были оккупированы Советами — это известный факт, поэтому я считаю, что у них есть полное право сносить памятники, ставить памятники — это дело их собственного взгляда. Александр Генис: Вы знаете, есть такое место, маленький город Цесис в Латвии, город, крестоносцами построенный еще, там стоял грандиозный памятник Ленину.
Я не знаю, почему именно там он стоял. Но что с ним сделали: его не сломали, не выбросили, а его положили. Он стоял, а теперь лежит, и можно вдоль Ленина пройтись, прогуляться взад-вперед. Это похоже на повергнутого языческого идола.
Так приспособили памятники к новому пейзажу. Илья Хржановский: В свое время частью проекта первой премьеры "Дау" в Берлине была постройка Берлинской стены на протяжении двух с половиной километров. Идея была в том, что ее нужно ритуально уничтожить, ритуально еще раз снести. Потому что Германия имеет дело до сих пор с травмой ГДР.
Этот проект, к сожалению, не осуществился по ряду причин. Но я считаю, что очень важно проводить ритуалы, которые бы давали возможность покончить внутри себя с травмами, связанными с прошлым. Это может делать только искусство, только культура, именно она ответственна за это. Такое нельзя сделать просто каким-то постановлением, это должны быть мистерии.
Я верю в мистериальную силу искусства, верю в то, что сейчас искусство и культура будут играть совершенно другую роль, чем они играли во время ренессансной культуры, которая только что закончилась. Если мы изучим, как была устроена культура Древней Греции, то увидим, что культура была средством практическим. Люди использовали культуру, они через нее совершали некие действия внутри себя. Поэтому строили не театры возле больницы, а больницы возле театров и прокладывали коридор под сценой, чтобы больные могли приходить и излечиваться.
Люди в древние времена понимали, что именно ритуал, именно возможность дублирования реальности, создание дополненной реальности, дополненной не в технологическом смысле, а другой реальностью, дает возможность решить какие-то вопросы в той действительности, в которой ты живешь. Я не сомневаюсь, что такие проекты и такие направления в искусстве будут очень и очень актуальны, потому что они нужны. На них нужно опереться, чтобы выйти из той воронки, в которую летит не только ситуация в Украине и России, а в которую летит сейчас человечество. Александр Генис: Искусство как терапия, ритуал как костыль?
Илья Хржановский: Искусство как возможность очищаться, искусство как медицина. Александр Генис: Это и есть катарсис. Илья Хржановский: Да, катарсическая природа, собственно, это та же греческая история.
Через секретные двери мы могли входить внутрь территории и передвигаться. Кстати, как правильнее их называть? Но актеры — лучше. Они всегда знали, что камера включена? Знали, когда они попадают в кадр? Мы разговаривали в Париже с Юргеном Юргесом, и он говорил, что в его карьере прежде не было подобного метода съемки. Поэтому то, что я видел на съемочных площадках, явно отличалось от вашего метода. Один — это метод работы с актером, со светом, с камерой. Они, конечно, абсолютно другие. Не такие, как в стандартном кино. Если говорить о том, как устроено кино как таковое, то есть на уровне вашего вопроса не про метод, а про выяснение этических норм, то разговор будет не профессиональный, а этический. Он не будет иметь прямого отношения к профессии в кино. Я поэтому к такому разговору не иду. Неужели я буду вам рассказывать, как Юрген Юргес изобрел другую систему расстановки света? Это не значит, что разговор, который мы ведем, не должен быть, просто в нем другие правила. Вот как мы говорим, что одни правила в мире, в котором существовал «Дау» в Париже, и другие правила здесь. В Берлине есть правило, которое заключается в том, что если фильм в конкурсе, нужно давать пресс-конференции и интервью, и я очень законопослушный человек, я по этим правилам действую — даю интервью, например. Когда мы рассказываем про этику, есть одна вещь, связанная с тем, что перемешано понимание реальности и художественного процесса. И этики в реальности и в художественном процессе. Дальше, естественно, возникает вопрос про этику как таковую, этику современную. Но здесь, мне кажется, я вам по одной части ответил. А если говорить о том, насколько эмоционально можно говорить с людьми... Мы всегда на собеседовании говорили про смерть, про секс, про любовь, про страдания, то есть заходили, исходя из новой парадигмы, в общем, на личную территорию. Но искусство и занимается территорий личной, которая часто намного более интимна, территория души, чем территория тела. И она, конечно, очень хрупкая эта территория. Потому что все, что я знал и что я думал о «Дау», сводилось к тому, что его идея — смешать искусство с жизнью. Чтобы жизнь перетекала в искусство, чтобы они перестали отделяться друг от друга. Мы говорим на разных уровнях, как бы находясь на разных этажах. Есть этаж профессиональный, где мы можем говорить о тех уникальных кинематографических, профессиональных открытиях а это факт , которые мы сделали с этим проектом. Есть этаж, где мы обсуждаем этику, то есть что можно делать, что нельзя на территории искусства и территории жизни. Третий этаж — что такое жизнь и что такое искусство в более высоком, сложном смысле, где эти границы. Четвертый — что человек вообще может жертвовать и отдавать, и где граница его включенности, и что такое время. Это все разные типы. Так же, как с бюджетом — вот у вас огромный бюджет, он огромный с одной точки зрения, но совершенно небольшой с другой. Представления об этике изменились за те десять лет, сколько живет проект «Дау». Понятно, что это сослагательное наклонение, но если бы вы сейчас его начинали, возможен ли был бы «Дау» сейчас лично для вас? Вы чувствуете, что мир переменился кардинально? Меняются некие формы отношений с жизнью человека. Например, в юном поколении, к которому относится мой сын — ему 21 год. Вот в его поколении у них другие отношения с сексом и со смертью, они по-другому устроены. Это определяет этику. И другие отношения с природой, другие отношения с миром — и видимым, и невидимым. В этом смысле я считаю, что мы живем в захватывающее время, уникальное. Я невероятно взбудоражен тем, что будет происходить дальше, мне это очень интересно. Но в каждом моменте времени... Это же невероятно. Любой человек может записывать себя, смотреть на себя и учиться от себя. Он в состоянии отделить свое внутреннее тело от физического. Мы понимаем, точнее, начинаем понимать, кто мы такие. Мы живем в прозрачном мире, это совершенно невероятно, захватывающе. Что будет происходить в тот момент, когда исчезнет ложь, ну технологически. Вы понимаете, что ваш телефон про вас знает настолько много, что вы не можете ему соврать? В текстах? Или в том, на что вы тратите деньги, что вы смотрите, куда и когда вы приходите, как восстанавливаетесь? Мы говорим про данные. Инстаграм — это мельчайший элемент, ничего не значащий. Ваш телефон знает подробнейшим образом, как вы двигаетесь, и исходя из этого, он высчитывает среднее и понимает, кто вы на самом деле. Вы не знаете, а телефон знает. И даже психолог этого знать не может. Куда вы едете, где останавливаетесь, что вы едите, на что вы тратите деньги, сколько секунд вы смотрите, какой тип ресурса. Он высчитывает среднее и общее постоянно, находится рядом годами и знает, что с вами происходит ежедневно, ежесекундно. Сколько вы спите, как вы спите, с какой температурой вы спите... Я не знаю, что вы о себе думаете, не сомневаюсь, что думаете о себе хорошо, по вам не видно... Ну я хочу, чтобы вы думали о себе хорошо, вы замечательный, живой человек. Но мне кажется, то, что человек про себя думает, — это вообще другая история.
Мне кажется, в России в постсоветское время этого никогда не было сделано. Меня это беспокоило и беспокоит, я хотел с этим разобраться. Я хотел разобраться с тем, что такое существует в человеке, и во мне в частности, что позволяет продолжать генерировать этот советский мрак. Александр Генис: Кесьлевский, замечательный режиссер, которого я очень люблю, в одном интервью сказал, что коммунизм — это как СПИД. Поскольку мы все, так или иначе, спали с коммунизмом, то болезнь иногда неизбежна. Зачем мы, люди, вообще помним? Какую роль играет память о войне в истории разных стран? Илья Хржановский: Мы знаем наиболее недавний пример — это память о войне в Германии, которая на протяжении больше чем 75 лет уже с этой памятью неизбежно работала, все время удерживая в памяти те преступления, которые были совершены нацистским режимом. Надо сказать, что эти преступления совершались на протяжении 12 лет, преступления советской власти совершались на протяжении более чем 70 как минимум, а сейчас можно смело сказать и ста лет. Работа с памятью и готовность смотреть страшным преступлениям в лицо, связывать их с собой, поэтому отвечать за них, поэтому каяться за них, поэтому удерживать свою жизнь и душу в состоянии, в котором ты не можешь не понимать, что и ты происходишь из этого ада, в том числе по месту рождения. Вот это в Германии было сделано, поэтому мы видим сейчас одну из самых успешных стран в Европе — интернациональную, с мощной культурой и с абсолютно внятной позицией относительно Второй мировой войны. В России, в СССР подвиг советского народа во время Второй мировой войны действительно святой, Советский Союз действительно уничтожил, мы это знаем, нацистскую, фашистскую машину. Но мы также понимаем, что это за система была. Честных фильмов о войне мы знаем очень мало в России. В постсоветское время их еще меньше, чем было в советское время. В советское время была снята "Проверка на дорогах" Германа, именно в советское время был снят "Иди и смотри", и так далее. В постсоветское время мощных фильмов о войне нет, но мы знаем, что это был не только подвиг. В России война находится внутри идеологического гетто. То, что сейчас уголовное преступление сравнивать Сталина и Гитлера, — о многом говорит. Александр Генис: Вопрос в том, как вспоминать. Несколько лет назад я был в Лондоне в военном музее, туда привозят школьников со всей Европы для того, чтобы они ощутили на себе, что означал для лондонцев блиц. Дети сидят в бомбоубежище, что-то трясется, что-то падает, кто-то для бодрости поет. Выходят оттуда все бледные. Я вспоминал ваш проект, когда был там, потому что это и было погружение в войну, которое должен предотвратить войну. Для этого и возят туда европейских детей, чтобы они были не только немцами или французами, а европейцами. В этом смысле война за память очень важна для Европы. Илья Хржановский: Я хочу добавить про "можем повторить". Если ты воспитан в понимании, что война — это исключительно подвиг и победа, радость победы, только вознаграждение за нее, то тогда тебе очень хочется "повторить". Но если ты понимаешь, что война — это кошмар, гибель, боль, нищета, страдание, психологическая травма, то идея идти и повторить не возникнет. Надо отметить, кстати, что в России нет ни одного центра Холокоста. Еврейский музей есть, а про Холокост ничего нет. Прекрасный еврейский музей, но эта часть истории не обсуждена. А Украина была готова к сложному разговору об этой теме. Собственно, мы искали язык для этого разговора, в этом была моя задача: как говорить о прошлом так, чтобы оно отзывалось в настоящем. Тогда, еще буквально два года назад, в страшном сне себе невозможно было представить то, что происходит сейчас наяву. Но, тем не менее, было понятно, что мы говорим про человека вообще и про то зло в большом смысле, которое проникает и растекается внутри войны в определенных моментах времени или обстоятельствах, в котором может оказаться каждый человек. Как его распознать, как не допустить, чтобы оно в тебе случилось? В этом была практическая задача этого проекта, решаемая через художественную форму. В процессе работы мы, в частности, использовали современные технологии так называемой Forensic Architecture. Есть такая компания английская, которой руководит Эйял Вайзман, которая производит расследование военных преступлений, современных военных преступлений по всему миру, используя различные технологии, связанные с анализом публичной даты, которая расположена в сети. И анализируя эту дату, как выяснилось сейчас, даже отправляясь на 80 лет назад, что мы и сделали с Бабьим Яром, можно выяснить, например, где на самом деле происходили расстрелы, как на самом деле это происходило. Мы нашли сразу же, довольно быстро еще тысячи имен погибших, которые были неизвестны. И в Украине такая возникла группа, эта технология Forensic Architecture была развита, прогрессивно осмыслена замечательным украинским архитектором и нашим коллегой Максимом Рохманийко, который работал для Бабьего Яра. Новость заключается в том, что когда началась война, эта война уже, то выяснилось, что вся система расследований, исследований, анализа информации абсолютно актуальна для того, чтобы документировать, причем определенным образом, чтобы это было пригодно в суде, преступления настоящего. В этом смысле это был бесшовный переход от 1941 года в 2022-й. Так же, как и работа католического священника Патрика Дебуа, человека, который нашел тысячи общих могил расстрелянных в Украине и в Польше евреев. Он автор термина "Холокост". Он нашел больше полутора миллиона человек. Это связано с его личной историей, с его отцом, дедом. Он не еврей, но тем не менее он сделал такой подвиг. А дальше он занимался уже преступлениями, массовыми убийствами в Ираке, в Сирии, в Африке и так далее. Как выяснилось, технику массовых расстрелов Холокоста используют по-прежнему современные массовые убийцы. И есть абсолютный протокол, как это делается. То есть массовые убийцы выяснили, что строить газовые камеры не нужно, потому что Холокост ассоциируется с газовыми камерами, так делать нельзя. Но весь протокол, как приходят и сколько времени едят расстрельные команды, как они отдыхают — это всегда один и тот же протокол, вне зависимости от ментальности и страны. Мы сейчас наблюдаем это же в Бабьем Яру.
Об этом он рассказал в своих соцсетях. Кинематографист заявил, что военные действия на территории Украины «поменяли и будут еще менять многое в восприятии и формировании культуры памяти» в стране. Хржановский отметил, что верит, что многое из разработанной его командой творческой концепции «пригодится в будущем». Но в данный момент не считает правильным работать на Украине, «физически там не проживая».
Режиссер Хржановский и писательница Улицкая признаны иноагентами
В пояснении сказано, что Улицкая и Хржановский выступали против специальной военной операции на Украине. Мой первый собеседник – режиссер, продюсер грандиозных мемориальных проектов Илья Хржановский, с которым мы обсуждаем проблему памяти как терапии национальной травмы. Режиссера Илью Хржановского, получившего всемирную известность после скандального фильма «Дау», теперь обвиняют чуть ли не в пытках детей.
Самое читаемое
- Содержание
- Людмилу Улицкую и Илью Хржановского признали иноагентами - 1 марта 2024 - НН.ру
- Фильму "Дау" Ильи Хржановского частично отказали в прокате в России
- Сообщить об опечатке
- Фильму "Дау" Ильи Хржановского частично отказали в прокате в России
- «Толерантность к чепухе». Что за проект «Дау» и что пишут видевшие его
Режиссер Хржановский и писательница Улицкая признаны иноагентами
Российский режиссер Илья Хржановский ушел с поста художественного руководителя Мемориального центра «Бабий Яр» в Киеве. В свою очередь режиссер фильма «Дау» Илья Хржановский отказался показывать в кинотеатрах только те части картины, которые допустили в прокат. Так появилась должность художественного руководителя, которую занял Илья Хржановский — российский режиссер и автор «Дау». Кто мы?» режиссер и автор проекта DAU Илья Хржановский рассказал о своем фильме и работе над новым проектом «Бабий Яр», проявив философский и ораторский дар. В 19.00 мероприятие в Zoom началось с вступительного слова создателя проекта, режиссера Ильи Хржановского.
Писательница Улицкая и режиссер Хржановский пополнили ряды иноагентов
Илья Хржановский режиссёр — все новости по теме на сайте издания — Одним из самых обсуждаемых российских режиссеров стал ваш сын Илья Хржановский. Минюст РФ внес в реестр иностранных агентов писательницу Людмилу Улицкую и режиссера Илью Хржановского, которые проживают за пределами России. Режиссер Хржановский ушел с поста худрука "Бабьего Яра" в Киеве. Режиссер Илья Хржановский Илья Хржановский: реакция на проект "Дау" во многом анекдотична. Режиссер Илья Хржановский попросил министра культуры России Владимира Мединского выдать прокатные удостоверения всем десяти фильмам кинопроекта «Дау».
Хржановский покинул пост худрука мемориала «Бабий Яр» в Киеве
Они так и рассуждают, они говорят: у нас в 1327 году мой прадедушка совершил подвиг, у нас было это, это, а потом мой прапрадед совершил какие-то ужасные вещи. То есть ты видишь эту карту платежей на протяжении веков — и платежей, и вознаграждений. В этом есть некая структура, ты видишь и проклятья, и выход из этих проклятий. Мне кажется, в России в постсоветское время этого никогда не было сделано. Меня это беспокоило и беспокоит, я хотел с этим разобраться. Я хотел разобраться с тем, что такое существует в человеке, и во мне в частности, что позволяет продолжать генерировать этот советский мрак. Александр Генис: Кесьлевский, замечательный режиссер, которого я очень люблю, в одном интервью сказал, что коммунизм — это как СПИД. Поскольку мы все, так или иначе, спали с коммунизмом, то болезнь иногда неизбежна. Зачем мы, люди, вообще помним? Какую роль играет память о войне в истории разных стран?
Илья Хржановский: Мы знаем наиболее недавний пример — это память о войне в Германии, которая на протяжении больше чем 75 лет уже с этой памятью неизбежно работала, все время удерживая в памяти те преступления, которые были совершены нацистским режимом. Надо сказать, что эти преступления совершались на протяжении 12 лет, преступления советской власти совершались на протяжении более чем 70 как минимум, а сейчас можно смело сказать и ста лет. Работа с памятью и готовность смотреть страшным преступлениям в лицо, связывать их с собой, поэтому отвечать за них, поэтому каяться за них, поэтому удерживать свою жизнь и душу в состоянии, в котором ты не можешь не понимать, что и ты происходишь из этого ада, в том числе по месту рождения. Вот это в Германии было сделано, поэтому мы видим сейчас одну из самых успешных стран в Европе — интернациональную, с мощной культурой и с абсолютно внятной позицией относительно Второй мировой войны. В России, в СССР подвиг советского народа во время Второй мировой войны действительно святой, Советский Союз действительно уничтожил, мы это знаем, нацистскую, фашистскую машину. Но мы также понимаем, что это за система была. Честных фильмов о войне мы знаем очень мало в России. В постсоветское время их еще меньше, чем было в советское время. В советское время была снята "Проверка на дорогах" Германа, именно в советское время был снят "Иди и смотри", и так далее.
В постсоветское время мощных фильмов о войне нет, но мы знаем, что это был не только подвиг. В России война находится внутри идеологического гетто. То, что сейчас уголовное преступление сравнивать Сталина и Гитлера, — о многом говорит. Александр Генис: Вопрос в том, как вспоминать. Несколько лет назад я был в Лондоне в военном музее, туда привозят школьников со всей Европы для того, чтобы они ощутили на себе, что означал для лондонцев блиц. Дети сидят в бомбоубежище, что-то трясется, что-то падает, кто-то для бодрости поет. Выходят оттуда все бледные. Я вспоминал ваш проект, когда был там, потому что это и было погружение в войну, которое должен предотвратить войну. Для этого и возят туда европейских детей, чтобы они были не только немцами или французами, а европейцами.
В этом смысле война за память очень важна для Европы. Илья Хржановский: Я хочу добавить про "можем повторить". Если ты воспитан в понимании, что война — это исключительно подвиг и победа, радость победы, только вознаграждение за нее, то тогда тебе очень хочется "повторить". Но если ты понимаешь, что война — это кошмар, гибель, боль, нищета, страдание, психологическая травма, то идея идти и повторить не возникнет. Надо отметить, кстати, что в России нет ни одного центра Холокоста. Еврейский музей есть, а про Холокост ничего нет. Прекрасный еврейский музей, но эта часть истории не обсуждена. А Украина была готова к сложному разговору об этой теме. Собственно, мы искали язык для этого разговора, в этом была моя задача: как говорить о прошлом так, чтобы оно отзывалось в настоящем.
Тогда, еще буквально два года назад, в страшном сне себе невозможно было представить то, что происходит сейчас наяву. Но, тем не менее, было понятно, что мы говорим про человека вообще и про то зло в большом смысле, которое проникает и растекается внутри войны в определенных моментах времени или обстоятельствах, в котором может оказаться каждый человек. Как его распознать, как не допустить, чтобы оно в тебе случилось? В этом была практическая задача этого проекта, решаемая через художественную форму. В процессе работы мы, в частности, использовали современные технологии так называемой Forensic Architecture. Есть такая компания английская, которой руководит Эйял Вайзман, которая производит расследование военных преступлений, современных военных преступлений по всему миру, используя различные технологии, связанные с анализом публичной даты, которая расположена в сети. И анализируя эту дату, как выяснилось сейчас, даже отправляясь на 80 лет назад, что мы и сделали с Бабьим Яром, можно выяснить, например, где на самом деле происходили расстрелы, как на самом деле это происходило. Мы нашли сразу же, довольно быстро еще тысячи имен погибших, которые были неизвестны. И в Украине такая возникла группа, эта технология Forensic Architecture была развита, прогрессивно осмыслена замечательным украинским архитектором и нашим коллегой Максимом Рохманийко, который работал для Бабьего Яра.
Новость заключается в том, что когда началась война, эта война уже, то выяснилось, что вся система расследований, исследований, анализа информации абсолютно актуальна для того, чтобы документировать, причем определенным образом, чтобы это было пригодно в суде, преступления настоящего. В этом смысле это был бесшовный переход от 1941 года в 2022-й. Так же, как и работа католического священника Патрика Дебуа, человека, который нашел тысячи общих могил расстрелянных в Украине и в Польше евреев. Он автор термина "Холокост". Он нашел больше полутора миллиона человек. Это связано с его личной историей, с его отцом, дедом. Он не еврей, но тем не менее он сделал такой подвиг. А дальше он занимался уже преступлениями, массовыми убийствами в Ираке, в Сирии, в Африке и так далее. Как выяснилось, технику массовых расстрелов Холокоста используют по-прежнему современные массовые убийцы.
И есть абсолютный протокол, как это делается.
Мы жили какое-то время в безудержном веселье, но назвать это радостью нельзя. Радость — внутреннее состояние. Мне нравится время, которое случилось в мире.
Это актуализация древних и вечных смыслов. Нам подарок выдан» - смело заявил он. А потом добил окончательно, хотя подобные размышления приходили, наверное, в голову каждому: «Человеку, как таковому, дан адский дар пандемии. Современность подарила нам возможность посмотреть на себя.
Пушкин никогда себя не видел». Действительно, мы сидим перед экранами компьютеров, выходим в online, и нас тех, кто интересен бесконечно транслируют. Физические тела — курящие, говорящие, записываемые и потом воспроизводимые - становится бесконечным автопортретом каждого из нас. Духовное путешествие только разворачивается.
По словам Хржановского, человек начинает понимать, кто он такой, и это может стать для него катастрофой. То есть мы пришли к новому типу связи с собой. Закрытость пространства создала новый уровень свободы, актуализировав важные смыслы. За это время с ним многое произошло: стал больше любить людей, перестал их судить, стал мягче.
Что-то случилось с душой, и пришло другое понимания мира. Ушли люди, с которыми работал. Не дожил до парижской премьеры Владимир Ажиппо, сыгравший представителя комитета госбезопасности, склонявший буфетчицу Наташу к сотрудничеству. До берлинских показов скончался живший в Лондоне медиа- художник и друг режиссера Алексей Блинов.
Не стало еще одной участницы - мамы единственной профессиональной актрисы проекта Радмилы Щеголевой. Работая над Бабьим Яром, Илья думал о тех мальчиках, как он выразился, совершавших адские поступки, расстреливавших людей, и не находил ответа на некоторые вопросы. Хотя сам жил в Германии, хорошо знает немецкий язык и культуру. Хржановский вспомнил о законах античной трагедии и проклятии рода Кеннеди.
В 2009 году, после постройки в Харькове самой большой в Европе съемочной локации Институт, площадью 12 тысяч квадратных метров, [15] , [12] процесс съемок превратился в «тотальный перформанс» [16]. Принцип функционирования объекта и способ съемки послужил основанием для сравнения «Дау» с « Синекдоха Нью-Йорк » и « Шоу Трумана ». В кастинге приняло участие 392 тысячи человек [20] , в съемках — около 300 человек [13] , среди них учёные, художники, музыканты, философы, религиозные деятели, мистики, наряду с поварами, официантами, уборщиками, медсёстрами, парикмахерами и сотрудниками органов безопасности [13]. Все, кроме Дау дирижёр Теодор Курентзис , его жены актриса Радмила Щёголева , их сына в старшем возрасте — музыкант Николай Воронов и директора «Института» с 1938 по 1953 годы Крупицы театральный режиссёр Анатолий Васильев , жили в «Институте» под своими именами. Их реальные биографии были адаптированы под советские реалии.
Родился в Москве. На данный момент живет в Израиле. Его самая известная работа — скандальный киноартпроект «Дау», который снимался более 15 лет. Что получилось в итоге? Несколько фильмов, инсталляций, книжек и перфомансов про кошмарную Совдепию. Другого и не ждали.
Илья Хржановский: новости
- Людмилу Улицкую и Илью Хржановского признали иноагентами - 1 марта 2024 - 74.ру
- Минюст внес в реестр иноагентов писательницу Людмилу Улицкую и режиссера Илью Хржановского
- Людмилу Улицкую и Илью Хржановского признали иноагентами - 2 марта 2024 - НГС22.ру
- Людмилу Улицкую и Илью Хржановского признали иноагентами - 1 марта 2024 - 74.ру
- Илья Хржановский — о «Дау», интимности и этике
Хржановский покинул пост худрука мемориала «Бабий Яр» в Киеве
Я точно знаю, что это соединено, но я все время должен не высчитывать, а выращивать способ этого соединения. Какие-то вещи я делаю осмысленно, какие-то по наитию. Я вчера видела, как ты утверждал карнавальные маски для сцены бала. Как ты отбраковывал детали, из которых маски сделаны: вот таких ножек быть не могло, они из 30-х, а вот такие веревочки нельзя, тогда было другое плетение. Эти маски сделаны для массовки, веревочки и в кадр-то, скорей, всего не попадут. Ты мне объясни, ты надеешься, что если ты все вот это по миллиметру воссоздашь заново, то срастется? Ты как магический сеанс это рассматриваешь?
Я рассматриваю это как необходимость. Рассказывая про время, рассказывать его через те физические формы и типы предметов, лиц, вещей, даже иногда отношений, хотя это отдельная тема… Ты хочешь понять, как это устроено? Исходя из того, что я рассказываю про человека, существующего в конкретном времени. Воображение отказывает, сознание отключается. А потому делать жанр, складный сюжет на этом материале, пока он не осознан по-настоящему, дикая пошлость. И глупость — потому что жанр есть прежде всего нравственный закон, непреложный и внятный в каждой букве.
Но у этого времени не то чтобы не было нравственного закона — у него было другое понятийное пространство. Как в греческой трагедии. Когда-то я прочитал «Эпилог» Каверина, которого в детстве знал. Я очень любил «Два капитана», и другие его книжки. Человек он был очень порядочный, умный, писал толстые книжки, сказки сочинял, всем помогал. Жена Лидия Николаевна, огромная библиотека, не бедствовал, не привлекался, не отрекался, анафеме не предавался и никого не предавал.
А в 80-е годы он написал воспоминания, эпилог к этой чудной жизни — и выяснилось, что вся эта жизнь была сущим, непредставимым кошмаром. И этим кошмаром был тотальный, ежедневный, всепожирающий страх. Человек едет в машине со своим учеником и женой ученика, одновременно своей любовницей. И такова же была жизнь всех вокруг него. В книжке есть такой эпизод. Он пришел к Тынянову, своему шурину, когда тот уже болел, в его питерскую квартиру.
Окна выходили во двор-колодец. Тынянов подвел его к окну и спросил: не находишь, воздух какой странный? А во дворе то ли туман легкий, то ли пожар где-то, и сюда ветром относит. Тынянов сказал: это люди жгут бумаги. Жгут письма, дневники, документы, фотографии, архивы. Много окон.
Много дверей. И за всеми ними люди жгут бумаги, уничтожают следы своей жизни. Как это передать, а? Этот воздух? В котором люди жили не день, не два, а годы, десятилетия, целую вечность. Эпизод «Прогулка».
Опубликован в 2009 году Как говорить про это время, а если говорить, то надо же говорить. Про это бесконечное настоящее, которое растянуто как от нас и — до звезд… Которое, между прочим, никуда не делось, потому что мы продолжаем в нем жить. Вот мы сейчас сидим с тобой на этой прекрасной улице, в этом прекрасном городе, в котором солнце, архитектура, оживленная торговля, очень высокая культура питания. А в то же время это исторически проклятый город, и я потому его и выбрал. Это проклятый город, который во время голодомора в несколько колец был оцеплен войсками НКВД. В окрестностях города умерли миллионы людей.
На этих улицах умирали опухшие и высохшие от голода, прорвавшиеся сквозь оцепление, и горожанам было запрещено подавать им хлеб. В 30-е годы из восьмисот тысяч жителей двести тысяч было репрессировано. Каждый четвертый. Из квартир забирали спецов, рабочих, бухгалтеров. В подвалах известного заведения была уничтожена вся интеллигенция. Потом этот город дважды брали немцы, которые уничтожили больше ста тысяч мирных жителей.
Этот Саенко сдирал с живых людей кожу, срезал мясо слоями. А его ученики потом здесь работали, и ученики этих учеников здесь работали. И некоторые продолжают жить и работать. Это я только один город взял. Одну только точку из этой вселенной. Вот что я имел в виду, когда говорил про другое понятийное пространство.
Опубликован в 2011 году Герой И сюда вот в такое время отправлен человек, который как бы и не совсем человек. Родился мальчик, мальчик был очень одаренный, в 14 лет поступил в университет, в 20 был физиком с мировым именем. Работал за границей, учился у старого гения с другими такими же, как он, избранными молодыми гениями. Вернулся, оказался в городе, где смерть висела в воздухе, где страхом был пропитан каждый камень. Работал, полюбил девушку, женился, убежал из проклятого города в другой, не проклятый. Там его проклятье догнало, его посадили, потом освободили, и он стал делать то, чего делать не хотел.
Всю жизнь он говорил про счастье, свободу и любовь — его главная идея состояла в том, что человек обязан быть счастливым.
Подпишись на наш канал в Яндекс Дзен Участие малолетних детей на съемках фильма «Дау. Дегенерация» привлекло внимание украинской полиции.
Уполномоченный по правам ребенка в республике Николай Кулеба обратил внимание на то, что кадры из фильма изображают, как дети кричат и плачут, а их связывают и оставляют одних. Он полагает, что для этого были использованы воспитанники украинских домов ребенка, и это можно назвать самым настоящим издевательством над малолетними, которые не в силах ответить.
О «Дау»: «Дау» — художественный многосерийный фильм, который рассказывает о жизни советского физика, лауреата Нобелевской, Ленинской и трех Сталинских премий Льва Ландау.
Они были опубликованы в 1999 году в виде книги «Академик Ландау: Как мы жили». Авторами сценария стали Хржановский и писатель Владимир Сорокин. На мировой премьере проекта в Париже в 2018 году зрителям предлагали купить визы от шести часов на просмотр фильма.
Но в данный момент не считает правильным работать на Украине, «физически там не проживая». С 2006 года режиссер проживает в Германии. Как отмечает Хржановский, он также является гражданином этой страны. Кинематографист добавил, что не ушел с поста ранее, поскольку «верил и знал, что сможет быть полезным Украине, сосредоточившись на международной деятельности».
Илья Хржановский: «Человеку дан адский дар пандемии»
Его режиссерская фильмография к 2020-му, по сравнению с другими коллегами, достаточно малочисленная. Причем из масштабного «Дау» впоследствии родились и «Дау. Наташа», и «Дау. Но каждый из детищ Хржановского неизменно вызывал бурную реакцию как зрителей, так и критиков. Короткометражка увезла с собой дипломы жюри со «Святой Анны» и «Молодости» и отдельный приз фестиваля, прошедшего в Сен-Пьер-де-Корпс. После продолжительного перерыва настал черед и комедии «4» по сценарию писателя Владимира Сорокина, не оставившей равнодушными больше десяти международных кинематографических смотров. Хотя на родине, за исключением «Кинотавра», постмодернистская энциклопедия ужасов русской жизни подверглась обвинениям. Звучала формулировка — «за очернение действительности и мат», и долго не выдавалось прокатное удостоверение. Однако эти трудности оказались незначительными по сравнению с тем, что ждало новое творение режиссера, создававшееся изначально также в тандеме с автором «Нормы», «Голубого сала» и «Дня опричника».
Сначала оно задумывалось как биографическая история о жизни и творчестве выдающегося физика Льва Ландау. В итоге за 15 лет работа превратилась в масштабный арт-проект с самой большой съемочной локацией в Европе эдакий «диктаторский Диснейленд». По задумке автора в круглосуточном производстве участвовали непрофессиональные актеры Дау играл дирижер Теодор Курентзис, а его сына — музыкант Николай Воронов. Причем снимались они без какого-либо сценария на руках, полностью полагаясь на импровизацию. Для полного погружения в довоенную сталинскую эпоху артисты на площадке не снимая носили одежду того времени, не пользовались гаджетами и не произносили современные слова.
На данный момент это самый масштабный опыт совместного производства России и Европы. Скрытых камер у нас нет, кино — это не реалити-шоу. Можно спрятать камеру за зеркалом, чтобы она не отвлекала людей и они находились в естественном пространстве. Но соблюдение особых правил в Институте, переодевание любого, кто выходит на площадку, в костюмы того времени — такой технологический цикл нестандартен для нормального кино. Люди, которые здесь снимаются, также для нормального кино нестандартны. Во время съемок таких людей здесь много: например, театральный режиссер Анатолий Васильев он играет директора института Крупицу. Все они могут находиться внутри одного кадра или общаться между сценами. Безусловно, любая беседа этих людей друг с другом сама по себе интересна. Есть ли в Ландау загадка, которую вы не разгадали? Ландау как историческая личность — сплошная загадка. Поэтому я снимаю не про Ландау, автора теории сверхтекучего гелия и многих других открытий, а про ученого Дау, вымышленный персонаж. Я опираюсь только на некую канву судьбы Ландау, но его история могла бы быть сюжетом литературы XV века, могла бы существовать как античная драма, поскольку здесь есть судьба, есть некие вертикали. Что касается жизни самого Ландау, то я читал много воспоминаний, подробно изучал обстоятельства его биографии, но понял, что познать до конца ее невозможно. Выдумывать и предполагать относительно реального человека я не считаю корректным, это большая ответственность. Существует множество документальных фильмов, а я делаю художественный продукт. Это обеспечивает атмосферу Как вы относитесь к мифам, которые складываются вокруг проекта? Люди работают и занимаются тем, чем они могут заниматься, реагируют, как могут, — исходя из своих способностей, профессиональной и социальной принадлежности и соответственно своему культурному уровню. Когда фильм будет окончен? Фильм снят на семьдесят процентов, остались две большие сцены — «Площадь Свободы» с молекулярным миром художник Борис Шаповалов , «Город на высоте» художник Денис Шибанов — и ряд сцен из жизни героя и Института конца 1950—1960-х, а также досъемки. До конца лета 2011 года мы планируем полностью завершить съемки, параллельно идет монтаж. Если судить объективно, то при имеющемся технологическом ресурсе и состоянии современной индустрии я работаю очень быстро. Текст: Игорь Шнуренко.
Нора Сын», «ДАУ. Саша Валера». Чиновники посчитали, что картины «содержат материалы, пропагандирующие порнографию». Что еще известно: Режиссер счел формулировку «глубоко несправедливой».
Прошлой осенью писательницу также обвиняли в поддержке ВСУ. Позднее он выставил издание на аукционе в Вильнюсе, где собирали средства в поддержку «Легиона "Свобода России"» террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ. После этого писателей обвинили в поддержке ВСУ, а организация «Зов народа» подала заявление в СК и прокуратуру РФ с просьбой проверить их на содействие терроризму. Писатели отвергли эти обвинения и назвали их абсурдными.
Хржановский покинул пост худрука мемориала «Бабий Яр» в Киеве
5 сен в 13:31. Пожаловаться. Режиссер Илья Хржановский сообщил, что покинул в начале этого лета пост художественного руководителя мемориального центра «Бабий Яр» в Киеве, который он занимал с 2020 года. «» публикует интервью с режиссером Ильей Хржановским, взятое почти 9 лет он всеми силами добивался того, чтобы участники съемок ощущали себя не лицедеями. Кинорежиссер, художественный руководитель мемориала «Бабий Яр» Илья Хржановский объявил, что еще в начале лета официально покинул пост худрука из-за того, что он не проживает в Украине и не делит опасности вместе с украинцами во время войны. Российского режиссера Илью Хржановского обвиняют в злоупотреблении властью. Berlinale режиссёр Илья Хржановский представил свой скандальный проект "Дау". Илья Хржановский утверждает, что является не кинорежиссером, а менеджером проекта, мотором всего происходящего.