Новости рассказы с мамой в бане

Рассказ про баню зимой с женщиной. История реальна. Но и там жена передумала в баню идти, сунула мужу Виталику такой же сверток из «Правды». кошмар моего детства, Сказка ложь, да в ней намёк. Мальчонка пристально разглядывает, что там у мамы внизу, потом смотрит, что у него внизу, и задаёт ей вопрос: Мама, почему у тебя внизу так, а у меня вот так? Однажды в бане я увидел двух старух лет по 80, которые мылись на верхней полке.

Как я ходил в баню с мамой: история и впечатления

Неизвестно, сколько в этой молве было правды, сколько выдумки, рожденной бабьей ревностью, у которой, как и у страха, глаза велики. Были мать с дочерью похожи как две капли. И,взглянув на Веру, можно было представить, какой была Настасья двадцать пять лет назад. И по мере того, как Настасьины годочки катились к закату, Вера тоже входила в пору бабьего лета, постепенно переставая быть предметом мужского интереса, а стало быть, и женского опасения. В селе подрастали новые объекты бабьих пересудов — это место, как известно, пусто не бывает. В бане Вера была хорошей хозяйкой. Обихаживала поздней ночью, после длинного помывочного дня, два общих отделения — мужское и женское, две парилки, и два «нумера» - отдельные кабинки с ваннами. Кабинки, к слову сказать, были холодные и неуютные, но в них, как ни странно, все же ходили, особенно приехавшие по распределению специалисты. Им было дико при всем честном народе, при потенциальных клиентах и пациентах, оголяться и полоскаться в оцинкованном тазике, в котором до тебя кто только не мылся. В нумере, в ванне, правда, тоже, но все-таки не столько.

Им не понять было всей прелести общего мытия, этого нетерпения и радости, с которой все село устремлялось в баню по субботам. Большая серая каменная баня стояла на окраине, у самого леса. Дорога к ней пролегала через низинку, поросшую чернопалками, поэтому деревянные тротуары пришлось поднять на сваи. И вот этой тропой с утра в субботу, чем дальше к вечеру, тем гуще, двигался людской поток. С ребятишками. С сумками и корзинами, где на всю семью уложено чистое белье, в реке полосканное, на ветру просушенное - сама свежесть. Нет, не понять было всего этого залетным городским специалистам. Для нас же это был ритуал, священнодействие, высшее наслаждение. Вот ты все в своем доме помыл, начистил и протер.

Последним взглядом блистающую чистотой комнату окинул и удостоверился, что единственный немытый предмет в ней — это ты сам. И побрел — на полусогнутых, по трапам на сваях, может статься, и в дождь, и в пургу — неважно, побрел в баню, каждой клеткой ощущая единственное желание — скорее окунуться в белый пар, пахнущий и березовым листом, и пихтовой лапой, и шампунем, и немного уксусом... И ухватить свободный тазик, и пристроиться где-нибудь на широкой деревянной скамье, гладкой и отмытой добела, если повезет — в уголочке, а не повезет — и так хорошо, много ли голому человеку надо, в тепле, в пару, среди неспешно двигающихся таких же голых, розовых, разнеженных тел. Вот этот тазик, малая толика скамейки, чтобы разложить на клееночке мыло-мочалку,— вот и все, что тебе нужно для полного счастья, намывайся себе, плещи воду, сколько хочешь— вон кран, не на колодец идти. Ополоснувшись первой водой, притерпевшись к жару, придышавшись, начинаешь различать тех, кто рядом. Сунешь намыленную мочалку тому, кто поближе — потри, дескать. Без звука тут же так надраят подставленную спину — не чувствуешь ее, будто смыли вместе с пеной. Потом так же молча примешь соседскую мочалку и постараешься в ответ на чужой спине. В бане все равны.

Райповский грузчик вполне мог потереть спинку первому секретарю, ничего страшного. А потом он, секретарь, грузчику. Баня есть баня. Тут удостоверение некуда положить. Содрав первый слой, можешь заглянуть в парилку. Если веника у тебя нет, ничего, кто-нибудь даст похлестаться. В то время как-то не боялись заразы. От бани шло ощущение такой чистоты и свежести, что никому и в голову не приходило брезговать чужим веником. В парной обстановка была еще более доверительная.

Там, пока цедится из крана тебе в тазик, кто-нибудь шепнет на ухо под шум воды: «Посмотри-ка на Зину-то, вся в синячищах, опять, видно, пропойца-то хазил... В бане ты гол, открыт, беззащитен... Но именно поэтому тебе тут нечего бояться, тебя тут только пожалеют. Нигде, ни при каком еще скоплении такого народу не бывает столько доброты и участия людей друг к другу, как в бане. И потрут, и веником похлещут, и ребятенка подержат, пока воду в тазике меняешь. Тепло потому что, наверное. И бежит, бежит теплая вода. Мыльные потоки устремляются в зарешеченную дырку в полу и исчезают там, вместе с накопившимся за неделю раздражением, болями и обидами. Вообще-то я рановато заскочила прямо в помывочное отделение, потому что так скоро, прямо с трапа на сваях, туда попасть можно далеко не всегда, разве что рано утром, а к вечеру, после того, как ты все постирал, почистил, вытряс и помыл, кроме себя, там как раз и самый народ.

Он, народ, тоже к этому времени все постирал и помыл. И потому в предбаннике битком. Все скамейки заняты, люди стоят и вдоль стен, и у самой двери — очередь. Но кто сказал, что это очень уж плохо. Клуб и баня — вот, пожалуй, два места, где в селе собирались люди все вместе. Еще в березовом парке на «Праздник цветов» летом, раз в году. Ну, еще очереди в магазин иногда собирали пол-села. Но разве можно было сравнить эти две очереди — в баню и в магазин. Та, вторая, шумящая, раздраженная, спешащая — а вдруг не хватит, а дома скотина еще не кормлена, и картошка не начищена, и ребятишки неизвестно, где...

А эта, первая, — разморенная в тепле, никуда не бегущая — куда бежать-то, все помыто, постирано, ребятишки к боку прикорнули, пригрелись, завтра выходной. И только жу-жу-жу, жужжит в тесноте да не в обиде негромкий разговор — все-то новости в баню сошлись, всем сейчас заодно и косточки перемоют. Дверь то и дело отворяется, вместе с клубами пара возникает еще чья-то фигура, жу-жу-жу на минутку смолкает, потом запускается снова. Оживление вызывает какая-нибудь пара молодых специалистов, которая не включается в посиделки, а отправляется прямиком в нумер. Нумер — это отдельная кабинка с ванной, душем и унитазом. Потолки в самой бане и, стало быть, в предбаннике высокие, а кабинка отгорожена от предбанника дощатой стенкой, не доходящей до потолка чуть не на метр. Молодым кажется, что, закрыв за собой дверь на шпингалет, они отгородились от всего мира, от этой необразованной деревенской публики, которая любит купаться стадом в одном тазике. Публике же слышно абсолютно все. Как звякает брючный ремень, как из кармана покатились монетки, как щелкают всякие там застежки, как шуршит мочалка о края ванны, которую молодая старательно трет, прежде чем наливать воду, не доверяя чистоплотности банщицы, которая еще с вечера все тут намыла.

По мере согревания в тесной теплой ванне молодые и вовсе начинают забываться. И притихшая очередь со вниманием слушает, как они там возятся, хихикают и повизгивают. В это время даже про новости как-то забывают. Но — положенный за пятьдесят копеек час мытия истекает быстро. Банщица подходит к дверке и тихонько стучит: «Заканчивайте, время вышло!.. Очередь провожает их взглядами не без сожаления. Но — опять всплывает какая-нибудь тема, и опять потек разговор. Стоит ли говорить, как нравилась Вере ее работа. Вот она сидит у себя в загородке с окошечком, билеты у нее наготове.

И все к ней идут. Начальники, подчиненные, бедные, богатые, злые, добрые, болтливые, молчаливые, женатые, разведенные — всем надо в баню. И два дня — в субботу и воскресенье — у Веры праздник души. И всех она повидает, и все про всех она узнает, и насмотрится, и наслушается. И всем нужна. Кто лимонаду погреть попросит, кому ребеночка намытого, разморенного и орущего подержать, пока мать одевается, санки вынести, матрасик постелить. Опять же время засечь, чтобы интеллигенцию оповестить, что час у них уже прошел. И всех-то Вера знает, знает даже, когда кто в баню приходит. И все вспомнят про Николаевых, и разговор опять зажужжал.

Так от субботы до субботы протекала Верина жизнь. На народе она как-то не чувствовала своего одиночества. Хотя со стороны глядя, Веру было жаль. У старой Настасьи на склоне лет есть кому стакан воды подать, а у Веры — бабий век короток — ребеночка так и не случилось, с кем останется, когда Настасья... И тут произошло событие, которое повернуло Верину жизнь по-другому. В селе появился новый специалист. Не молодой, правда, видно, что не после института, а после чего и почему именно в наше село он явился, никто толком не знал. Он устроился в местной редакции, и скоро его толковые статьи уже приметили здешние читатели. Пожил он недели две в доме приезжих, а потом его начальник привел в дом к Настасье и попросил взять в квартиранты — у Настасьи, бывало, и раньше живали постояльцы.

Месяц прошел, другой. И вот село ахнуло: Вера с постояльцем подали заявление в загс. Во всех очередях шушукались, обсуждали новость. Но - сплетни пошумели, пошумели, да и иссякли, а на свадьбе у Веры гуляла вся редакция «Светлого истока». Вера была в голубом платье и с белым бантом в волосах. И стала она с того дня мужняя жена, Вера Игнатьевна. Первый месяц народ по выходным валом валил в баню, на новую Веру Игнатьевну поглядеть. А еще через пару месяцев она банщицей работать не стала. На ее место поставили Ирку Тарасиху, рыжую худую девчонку — бабка ее слезно просила пристроить куда-нибудь, чтобы не сбилась с пути.

И вскоре опять село дружно всплеснуло руками: Вера-то лежит на сохранении. Она стала совсем другая. С тех пор, как она проснулась у себя за занавеской мужней женой, проснулась раньше его и долго смотрела, как он спит — круглолицый, с пухлыми губами, мягкий весь, с лысинкой на темечке — днем он ее прикрывал прядкой откуда-то из-за уха, а теперь прядка откинулась на подушку и все стало видно, с той самой утренней минуты она поднялась со своей кровати совсем другая. Она не верила своему счастью, когда сидела напротив за столом и глядела, как он ест, когда провожала его рано утром в командировку в колхоз — для нее это звучало все равно как «в космос»; она затихала на кухне, когда он, отодвинув на круглом столе вазу с искусственным букетом, садился писать — это занятие было для нее и вовсе из области фантастики. Он мало говорил с ней о своих делах, приходил чаще всего поздно, читал газеты, писал. Ее минуточки были, пока он ел то, что она настряпала. Ну, и в конце концов, все равно ведь шел к ней за цветастую занавеску — не целую же ночь писать. Вообще-то он был не очень прыток за занавеской. Веру это огорчало, по правде сказать.

А до того, как все свершилось, он приличное время не проявлял инициативы, в отличие от других, которых — нет, не так уж много было в ее жизни. Сколько Вера пыталась поймать его взгляд, хоть бы слегка заблестевший, когда она нечаянно сталкивалась с ним в дверном проеме или доставала чашку с самой высокой полки в посуднике. Он был вежливый, обходительный, но не более того. Вера, впрочем, тоже ведь не была никакой хищницей, чтобы выслеживать мужика, а потом запускать в него когти по самый хребет. Если бы так — давно бы захомутала кого-нибудь. Хитрости в ней не было ни на грамм. Но этот постоялец ей приглянулся, правда. Ей показалось, что он бесприютный какой-то, одинокий, озябший. Вере хотелось его обогреть.

Не молоденький уже, а один. Что там у него было — до того, как он приехал к ним в райцентр, она не знала, да и знать не хотела. Она хотела, чтобы он пришел к ней в баню, посмотрел, как она там всем нужна, какой у нее там во всем порядок. Ему бы понравилось. Но он в баню не ходил, а мылся по субботам у своего сослуживца, который жил в «городской» квартире с удобствами. Таких домов в райцентре было построено уже четыре — с удобствами, но жильцы, несмотря на наличие ванной, все равно ходили в баню. А постоялец не ходил. И она его однажды пригласила сама. Кто закроет-то?

Я и закрою, когда захочу... Давай, приходи в воскресенье, я пораньше всех разгоню. В одиннадцать часов приходи. Никого уж не будет. Он и пошел. Он шагал по трапам к бане против потока распаренных людей. И некоторые вежливо предупреждали: — Слышь, мужик, не ходи, уже закрыто, сегодня рано закрыли... Оглянувшись по сторонам, он нерешительно открыл тяжелую дверь и вошел. Пахнуло влажным теплом и запахом березового веника.

Никого действительно не было. Он шагнул к двери с табличкой «Мужское отделение» и вошел в предбанник. В глубине перед ним в мутном парном воздухе виднелась еще одна дверь, и за ней слышно было, как кто-то гремит железными тазами. Дверь распахнулась, и в клубах пара в молочно-белом проеме появилась Вера — простоволосая, в тонком ситцевом платье и резиновых тапочках на босу ногу. Платье было влажное от пара и облепляло худенькую Верину фигурку. Она все уже намыла в мужском отделении, тазики сверкающей горкой стояли в углу на лавке, и только в одном напревал запасенный с лета березовый веник... То, что хотела больше всего для своего постояльца Вера, умещалось в одном слове — согреть. И баня для этого подходила лучше всего. Баня, где она была хозяйка, где чувствовала себя уверенной.

Намытый райцентр спал беспробудным сном, и никто не мог помешать действу, происходившему в ночи на окраине села, у самого леса, в пустой жаркой бане. Весь свой богатый опыт мытия — от младенцев до молодух, которым все мало, сколько ни охаживай веником по спине, — применила Вера на госте своем дорогом, таком дорогом, какого она и ожидать не смела в своей бане. Ох, она его напарила! Упарила мужика. Не охолонул и за долгую дорогу по морозным ночным пустынным улицам. И уложился, как миленький, за занавеску... Настасья спала, не слышала ничего. А когда утром встала, увидела. Ничего не сказала.

И уходя сказала: — Я снаружи дверь закрою, а она если что, изнутри ручкой открывается. Ну мойтесь на здоровье. В отделении было очень красиво. Кафель наверное импортный, хорошие шкафы для одежды и сияющий душ. Надо сказать, что для 70-х годов интерьер был просто великолепен.

Мама прошлась по помещению, потрогала ванную, душ. Открыла два шкафчика и посмотрев на меня, сказала: — Мне нравится. Вот шкафчик. Мама взяла низ платья и приподняля его так, что стали видны застёжки на чулках. Но тут же остановилась и глядя на меня, попросила: — Расстегни сзади, пуговицы на платье.

Сниму, что бы не намочить. Я, немного по дилетенски, справился с тугими пуговицами и она сбросила платье. Надо сказать, что на улице был апрель, довольно тепло и мама не носила комбинацию. Я вообще её в ней редко видел. На ней были белые трусики, белый пояс и белый лифчик.

Я поймал себя на мысли, что выглядит это, очень красиво. Ну теперь раздевайся уже. Не тяни. Искупайся, раз уже попали сюда — мама опять напомнила, зачем мы сюда пришли. Я снял одежду, до трусов.

Повесил в шкафчик и остановился в нерешительности. Или маму боишься? Тётенька нам час определила. А я сменку не брала. Думала, что просто бумагу, для общежития, возьмём и всё — и добавила — А наполню-ка я ванную пока.

А я всё-равно наберу, так, на всякий случай — и мама кивнула мне, типа — вот так. Я сбросил трусы и как-то так, бочком, прошёл вплотную, мимо мамы, даже боком зацепил её за попу, почувствовав. Она как раз нагнулась, снимая чулки. Увидел я так же, что она, с явным интересом, рассматривает меня, правда осторожно так, не навязчиво. Ведь я уже где-то с год, не мылся перед ней голым.

Не оглядываясь открыл душ, отрегулировал воду и шагнул под струю. Тёплая волна накатилась на тело и покрыла его. Постояв немного я начал тереть руками грудь, голову, лицо. И тут, другие руки, нежно взяли меня за талию и потянули от струи. Я быстро оглянулся.

Это была мама, с распущенными волосами, которые красиво падали на плечи и … без лифчика. Я оторопел, не ожидая такого поворота, ведь был уверен, что она, сняв платье, просто умоется и всё. Я также, боковым взглядом, увидел её мелькнувшую грудь под вытянутой рукой. Она начала интенсивно мылить мочалку и я услышал: — Поворачивайся ко мне. Я, всё ещё стесняясь и прикрыв рукой пенис, развернулся к ней.

И тут оторопь прошибла меня вдвойне. Мама стояла совершено голая, ничуть меня не стесняясь. Я, как говорят, в полные глаза, увидел её красивую грудь и как бы из скромности опустил голову. Я стоял, как очарованный, а мама, пальцем подняла мой подбородок и сказала, с улыбкой глядя мне в глаза: — Я ведь и себе сменку не брала. Так, что принимай в свою, голую, компанию.

Я, как с перепугу, просто кивнул пару раз, а она, присев передо мной и широко улыбнувшись, отстранила мою ладонь от низа живота. Но это пришло мне в голову позже, так как в память, надолго, врезался этот чарующий мамин взгляд. Потом, оторвав глаза от дружка, тоже с улыбкой, взяла мои щёки в свои ладони и подавшись вперёд, склонив немного голову на бок, нежно нежно, поцеловала в губы. Этот поцелуй и особое выражение её лица, после этого, я запомнил на всю жизнь. Ну а потом, она, поднялась, живо развернула меня боком и начала тереть мочалкой.

У мамы была интересная привычка, когда раньше меня мыла. Она намыливала грудь, живот, пенис, ноги спереди. При этом, другая рука, касалась спины и опускалась вместе с левой рукой, останавливаясь на попе. Далее мочалка перебрасывалась и начиналось натирание спины, попы, ног, при этом другая рука, по груди и животу, опускалась вниз и останавливалась на пенисе. Последними мылись руки и голова.

Эта процедура настолько запомнилась мне, за много лет купания, что я почти до мелочей угадал все мамины действия. Раньше, когда она меня мыла дома, в ванной, не сильно нагибалась вымывая мне ноги. К тому же, она была одетой. Теперь, ей, пришлось наклонятся до пола и я смотрел на голую спину и попу, которая мелькала при наклонах. Дошла очередь и до головы.

Я снова мог видеть маму во весь рост. Она уже немого намокла и её длинные волосы начали прилипать к плечам и груди. Выглядело очень красиво. Но пена от шампуни начала щипать глаза и картинка пропала. Потом я долго смывал мыло и шампунь с тела и головы, наслаждаясь мощной струёй душа.

У нас такого не было. Я покосился на маму, а она осваивала ванную. Было интересно наблюдать, как мама намыливала себе грудь и под мышками, поднимала поочереди ноги и мыла на них пальцы и ногти. Потом улеглась на живот и лежала так несколько минут. Всё это время из воды выглядывали две аппетитные ягодицы.

Я понял, что мама совсем не стесняется меня и это сразу же подтвердилось. Она встала в ванной и взяв мыло, начала быстро мылить всё тело, кроме спины. Когда дошла до лобка, как-то мельком глянула в мою сторону, но не отвернулась, а поставила одну ногу на бортик ванной и начала мылить между ног. Мне было это хорошо видно, и как мыло мелькало и как росла пена на волосиках. Когда окончила процедуру, я уже вышел из под душа и пошлёпал к шкафчику.

Начал вытираться, а мама, вся в мыле, вылезла с ванной и пошла под душ. Ей явно понравилась баня как собственно и мне и эту возможность она использовала по полной. Взяла с полочки шампунь и кивком головы позвала к себе.

Он начал совершать быстрые поступательные движения глубоко погружая свой недавно оперившийся член в тело взрослой женщины.

Через мгновение он увеличил темп и амплитуду движений, и с еще большей силой стал коитировать роскошное тело женщины. Он трахал … фигуры — те самые двое, что проходили недавно мимо. Мама прекрасно знала, что ее видят, но все равно стояла обнаженная по щиколотку в воде, и не спеша ополаскивала свои ноги. Она заметила что-то в воде или сделала вид что заметила нагнулась вниз, демонстративно выставляя свой зад, и тут я почувствовал, как мой член стал твердо растягивать мне джинсы.

Наверное в этот самый момент я по-настоящему захотел ее тело, захотел так, как хочет мужчина женщину. Первой моей … Марина часто разговаривала со своими подругами во дворе, когда выходила вывесить белье. Ей было 35 лет, молодая на лицо, брюнетка, фигуристая. У нее была хорошая семья муж и сын.

Муж часто находился на работе, а сын сидел за компьютером или гулял с друзьями. Однажды во время разговора одна подруга похвасталась ей, что у её сына сына подруги появилась новая девушка. Марина вспомнила о своем сыне. Сыну было уже 20 лет, а девушки у него до сих пор небыли.

Её это сильно беспокоило, она боялась, что ее сын … Всем привет! Не буду называть имен можете придумать свои. В этом рассказе я опишу незабываемый случай, который произошел со мной 3 дня назад. Сразу скажу, что этот рассказ полностью реален и полностью правдив.

Все началось где-то 2 месяца назад. Папа работает в другом городе и редко бывает дома, так что мы с мамой живем одни. В один прекрасный январский день я пришел с гулянки и увидел, что никого нет дома. Ну я и решил почитать любимые истории в жанре инцест.

Я часа два читал истории и дрочил. После … Мама Славика носила модные вещи, но особенно она стала привлекать Игорька, когда однажды нагнулась, чтобы завязать шнурок на кроссовках, и он случайно глянул ей за пазуху. Там он увидел обнаженную грудь под футболкой. Грудь с крупными коричневыми сосками аппетитно покачивалась в свободном полете.

Это было практически перед его носом и она это сразу заметила, когда поняла свою ошибку, но ничуть не смутилась. Он также заметил, что ее грудь казалась такой же загорелой как и тело — она загорает топ-лесс, тут … потом повернулась ко мне и страстно впилась мне в губы шепча «ты мой король, ты первоклассно меня выебал, у меня ноги трясутся…» И распласталась в кресле набраться сил, поманила меня пальцем подойти поближе и взяла мой член и засунула себе в рот. Пока она сосала я обернулся посмотреть, что делают остальные. А в это время мама уже стояла рачком на краю дивана и Сергей медленно и осторожно вгонял в маму свой елдак.

Было видно, что он входил не до конца, прощупывая … — готов? Тот кивнул, и у него под носом в ту же секунду появился странный аромат, это была необычная смесь запахов, он постарался запомнить его и представить мог ли это быть запах промежности Инессы или мамы. Кивнул головой и получил новую порцию впечатлений, новый запах был слабее, но примерно похож на предыдущий. Он не был искушенным «нюхачем» ношеных женских трусиков, потому в итоге они пахли для него примерно одинаково.

Неужели мне повезло, теперь я боялась, что женщины спрячутся в автомобиле и не будет видно происходящего. К моему счастью подруги зашли за машину, на ту сторону где спряталась я. Тетя Оля прижала мою маму к машине, обняла за талию и поцеловала в губы, мой телефон уже снимал происходящее. Дальше крестная опустилась на колени перед мамочкой, стала опускать спортивные брюки вниз, и … мама.

Я не много прошу. Я просто хочу поиметь тебя в рот. Поиметь в рот?!! Во многом пуританская натура Веры была в полном смятении.

Но она понимала логику и с неудовольствием принимала. Если она не даст… поиметь себя в рот такая формулировка даже в мыслях шокировала … то люди вокруг заметят их возню и громкий шепот… «Лучше всего молчит женщина с членом во рту» — с иронией подумала Вера и с чувством негодования на сына за то что вызвал в ней такие похабные … Источник Привет всем! Меня зовут Игорь. Мне 21 год, я отучился в колледже и уже отслужил в армии.

Мой рост 175 см, обычное телосложение, и немного забегая вперед, нормальных размеров половой орган — 18 см. А то читаешь другие рассказы, в которых у ребят, уже член по 20 и более см, или не вероятной толщины, аж смешно становится. Постоянной девушки у меня нет, но в сексуальном плане все хорошо, женским вниманием, я никогда не был обделен, может потому, что и сам себя считаю симпатичным парнем в самом разгаре сил. У моего друга Андрея есть дача, которая находится в 10 минутах ходьбы от города.

Мы часто с друзьями на ней собираемся, чтобы справить какой-нибудь праздник, или просто пожать шашлык и попить пивка, но самой главной достопримечательностью его дачи была сауна с маленьким бассейном. Наступило долгожданное лето, хотя оно для меня и не было таким долгожданным, из-за того, что я уже работаю, в отличие от моих друзей — студентов, и отпуск у меня намечается только в конце октября. Поэтому все друзья разъехались, кто на море, кто в деревню, остались только я и мой друг, который и был хозяином дачи. Хоть мы и были друзьями, но из-за работы мы виделись не очень часто, так как я работал посменно, и после дневной, а тем более ночной смены было просто не охота никуда выходить, а выходные пролетали незаметно.

Как то мы с Андреем договорились, сходить к нему на дачу попить пивка, пообщаться, ну и конечно попариться, одним словом отдохнуть от повседневной суеты. Я должен был отработать ночную смену, потом поспать часа 2-3, и встретиться с Андреем около гипермаркета, где бы мы купили все необходимое и отправиться к нему на дачу. В моей бригаде в основном работают мужчины, в силу того, что это предприятие тяжелой промышленности, но есть и женщины, которые работают в лаборатории или, же операторами. Одна из женщин мне приглянулась еще с первого дня, ее звали Оля.

Ей было около 34 лет, моего роста, светлые длинные волосы, грудь примерно 2 размера, и неплохая попа. Она была замужем и у нее была дочь. Так вот, моя смена подходила к концу, было примерно часов 7, я уже выполнил все свои наряды, и меня вызвала оператор, чтобы я расписался в журнале. Я зашел в операторскую, расписался, и вторая женщина — Надежда, попросила посидеть за нее пока она сходит по женским делам, я конечно же согласился.

Вдруг у меня зазвонил телефон, это был Андрей, я даже слегка был удивлен, что бы он в такую рань встал, когда на дворе лето — это не про него. Андрей сказал, что он забыл, что у его тетки, которая жила в другом городе, около 100 км, сегодня юбилей, и ему придется поехать к ней с родителями, что на весь день. И ему не получится сходить со мной к нему на дачу, но так как я с ним дружу с детства и знаю хорошо его родителей и они меня, то могу сходить сам тем более у меня уже давно были ключи от их дачи, но это другая история. Так как я разговаривал громко и на эмоциях, а после того как положил телефон, по мне было видно что я расстроился, Оля спросила в чем дело.

Я ей рассказал на счет дачи и того, что этого долго хотел, а идти одному это бред и найти кого-нибудь за компанию в семь часов утра это нереально. Потом мы минуты три молчали, и Оля сказала, не хочу ли я, что бы со мной пошла она и ее муж, так как они давно хотели куда-нибудь выбраться, да все ни как, а тут и случай подвернулся. Дочь была в деревне, а у мужа был выходной. Я сначала замешкался, во-первых из-за того что вообще не знал ее мужа, во-вторых что они пара, а я один, ну и самое главное, как мы будем париться, так как я ненавидел париться в плавках, а если без них то как то неудобно.

Но потом подумал, как я этого долго ждал, и потом, может, еще кого-нибудь найду и согласился. Мы договорились встретиться все так же около того же гипермаркета около 13 часов. Я пришел домой, поспал и в полпервого — начал собираться, затем пошел к месту встречи с Ольгой и ее мужем. Каково было мое удивление, когда Оля оказалась одна, объяснив это тем что муж оказывается еще в 6 часов уехал на рыбалку с друзьями с ночевкой и ей неловко, так как она меня подвела и пришла одна.

В моей голове все помутнело, передо мной стояла молодая красивая женщина, на которой было одето только легкое летнее платье, которое то поднималось, то опускалось лишь от легкого дуновения ветерка. Которая мне нравилась уже давно и наконец, самое главное, что через несколько часов я буду с ней, наедине, да еще и в сауне. Но это мысли так быстро пронеслись в моей голове, что я как будто этого и не заметил. И сказал Юле, что она не виновата, что муж уехал, и нам вместе будет очень весело.

Мы зашли в магазин, купили еды, ящик пива, так как это был мой, и как оказалось Юлин, любимый алкоголь вызвали такси, не нести же это все в руках около 2 км. И направились на дачу. Я сел на переднем сиденье, так как один знал дорогу к даче, а Юлия на заднее. Жара была невыносимая, и мы открыли все окна в машине, мы говорили без умолку, то о погоде то в общем о отдыхе, короче о всем и ни о чем.

Так как мне было неудобно разговаривать с человеком, которого я не вижу, я постоянно оборачивался назад. И вот, когда я повернулся в один из разов, то увидел что сквозняк который был в машине задирает платье Юли и при чем так сильно, что были видны ее белые трусики, не знаю заметила ли она что я это заметил, но ничего не поправляла. Мне даже не хотелось отворачиваться, но я подумал, если она догадается, то поправит платье, и я больше ничего не увижу. Поэтому я все же отвернулся, но стал чаще поворачиваться.

Оставалось ехать уже метров 200, и я решил посмотреть на белый треугольник ее трусиков в последний раз. Когда я повернулся Юлия, смотрела в окно на дачи, которые мы проезжали, поэтому я мог любоваться ее трусиками, не боясь, что она это заметит.

Внешне мое лицо оставалось спокойным, а внутренне я покраснел, поскольку знания по водопроводной части у меня были довольно скудные. Они не простирались далее двух понятий: первое — вода течет по трубам, второе, чтобы набрать воды в емкость, необходимо отвернуть кран.

Знай наперед, чем закончится эта история, вряд ли занялся бы исследованием в области анатомии, но кто из нас не совершал ошибок в жизни, особенно в молодости. Закажите перевод в печатный текст рукописей, аудиозаписей и видео! Журнал «Новая Литература» предлагает вам такую услугу. Меж тем работница бани с сомнением смотрела на меня.

Вероятно, мои молодые годы никак не сочетались с шестым разрядом водопроводчика. Но выбирать ей было не из чего, и она сказала: — Там из трубы вода фонтаном брызжет… — Ну, это шкворень и шпиндель сломался, — не дав ей договорить, уверенно заявил я и после небольшой паузы, сплюнув еще раз, добавил, — или трансформаторный клапан. К большому моему стыду надо сказать, что такое шпиндель, шкворень, а тем более трансформаторный клапан, я не знаю и до сих пор. Знаем, зачем он туда рвется.

Петровна оценивающе осмотрела меня с ног до головы и спросила: — Починить-то сможешь? Войдя в отделение, где мылись женщины, я замер от открывшейся передо мной сладострастной картины. Наверняка каждый мужчина был бы счастлив оказаться на моем месте, но судьба улыбнулась в эту субботу только мне. Моему взору предстали разные представительницы слабого пола и в разных позах.

Были здесь и толстые, и тонкие, высокие и низкие, упитанные и худощавые. Меня они пока не заметили, что давало возможность рассмотреть все в подробностях. От такого видения в груди у меня сладко защемило. По всему телу разливалась приятная истома.

Но удовольствие длилось недолго. К счастью, на ногах я удержался и, размахивая руками, стараясь поймать равновесие, заскользил по мыльному полу, как по льду, к одиноко сидящей на скамейке женщине, которая окачивала из таза голову. Я подъехал к ней на разъезжающихся ногах в тот момент, когда эта процедура заканчивалась. Последним движением она забросила пышные волосы назад и открыла глаза.

Как раз в этот момент, чтобы не упасть, я и схватился руками за ее пышные плечи. Красивые глаза незнакомки от неожиданности сделались размером с чайное блюдце. Незнакомка перехватила мой взгляд, который ей явно не понравился. Она еще больше закричала: — Хулиган!

Взяв за шиворот и подталкивая ногой под зад, она подтащила меня к трубе, из которой хлестала вода, и недовольно проворчала: — Давай чини. Но сделать это было затруднительно, поскольку глаза мои никак не хотели смотреть на аварийное место. Вместо этого я упорно рассматривал сидящую по левую руку от трубы мою соседку по квартире, Вальку, которая изо всех сил прикрывала небольшим круглым тазом свои рельефные формы. Надо сказать, что к соседке я был неравнодушен.

Когда Валька проходила мимо, мои ноги прирастали к земле, нижняя челюсть отвисала, во рту становилось, как в Сахаре. Но на все мои ухаживания она презрительно хмыкала, а иногда высокомерно, сквозь зубы цедила: — Брысь! И вот сегодня, наконец, настал и на моей улице праздник.

Николай Козырев. Ангелы в бане (рассказ)

никак понять не мог, почему с мамой в школьных брюках в баню нельзя? Lobo: История Э Возможно и не совсем по теме топика, но раз он называется о мамах, то и решил поместить его сюда. Второй раз в женской бане Тема: Подростки / Лучшие статьи Продолжение рассказа "Впервые в женской бане". Рассказ мыл маму в бане. Затем мама опустилась передо мной на корточки и язычком облизала головку, я почувствовал невероятное удовольствие и вдруг у меня толчками стала выстреливать сперма.

Как я ходил в баню с мамой: история и впечатления

Семейный поход в баню. Семейный поход в сауну. Семейный банный день. Живопись Висенте Ромеро Редондо. Ромеро Редондо художник. Vicente Romero Redondo материнство. Висенте Ромеро Редондо испанский художник. Русская баня в живописи. Мытье картина. Картина женщина купает ребенка.

Мытье в живописи. Эх банька. Эх банька девушка. Две девушки моются в бане. Моются в бане всей семьёй. Маленький мальчик в бане. Маленький мальчик в женской бане. Дети в сауне бассейн. Закаливание снегом.

Дети на снегу закаливание. Купание в снегу закаливание. Закаливание малышей. Семейная баня. Сауна дети. Сауна семья. Подружки в сауне. Женские банные церемонии. Банный девичник.

Девичник банная церемония. Мелкая в бане. Мама купает сына. Купаю сына. Моется с сыном. Мама моется. Мелодрама про деревню 2021. Детишки в баньке. Со скольки лет можно в баню ребенку.

Передача баня. Чернушенко баня. Картины для бани. Картина баня в деревне. В сауне. Баня по белому. Для сауны. Баня по черному. Баня в древней Руси.

Придет-придет, чей раньше времени тренироваться! Странно, однако же: на войне Алеша совсем не думал про смерть - не боялся. Нет, конечно, укрывался от нее как мог, но в такие вот подробности не входил. Ну ее к лешему!

Придет - придет, никуда не денешься. Дело не в этом. Дело в том, что этот праздник на земле - это вообще не праздник, не надо его и понимать как праздник, не надо его и ждать, а надо спокойно все принимать и "не суетиться перед клиентом". Алеша недавно услышал анекдот о том, как опытная сводня учила в бардаке своих девок: "Главное, не суетиться перед клиентом".

Долго Алеша смеялся и думал: "Верно, суетимся много перед клиентом". Хорошо на земле, правда, но и прыгать козлом - чего же? Между прочим, куда радостнее бывает, когда радость эту не ждешь, не готовишься к ней. Суббота - это другое дело, субботу он как раз ждет всю неделю.

Но вот бывает; плохо с утра, вот что-то противно, а выйдешь с коровами за село, выглянет солнышко, загорится какойнибудь куст тихим огнем сверху... И так вдруг обогреет тебя нежданная радость, так хорошо сделается, что станешь и стоишь, и не заметишь, что стоишь и улыбаешься. Последнее время Алеша стал замечать, что он вполне осознанно лг"бит. Любит степь за селом, зарю, летний день...

То есть он вполне понимал, что он - любит. Стал стучаться покой в душе - стал любить. Людей труднее любить, но вот детей и степь, например, он любил все больше и больше. Так думал Алеша, а пока он так думал, руки делали.

Он вынул распаренный душистый веник из таза, сполоснул тот таз, навел в нем воды попрохладней... Дальше зачерпнул ковш горячей воды из котла и кинул на каменку - первый, пробный. Каменка ахнула и пошла шипеть и клубиться. Жар вцепился в уши, полез в горло...

Алеша присел, переждал первый натиск и потом только взобрался на полок. Чтобы доски полка не поджигали бока и спину, окатил их водой из тазика. И зашуршал веничком по телу. Вся-то ошибка людей, что они сразу начинают что есть силы охаживать себя веником.

Надо-сперва почесать себя - походить веником вдоль спины, по бокам, по рукам, по ногам... Чтобы он шепотком, шепотком, шепотком пока. Алеша искусно это делал: он мелко тряс веник возле тела, и листочки его, точно маленькие горячие ладошки, касались кожи, раззадоривали, вызывали неистовое желание сразу исхлестаться. Но Алеша не допускал этого, нет.

Он ополоснулся, полежал... Кинул на каменку еще полковша, подержал веник под каменкой, над паром, и поприкладывал его к бокам, под коленки, к пояснице... Спустился с полка, приоткрыл дверь и присел на скамеечку покурить. Сейчас даже малые остатки угарного газа , если они есть, уйдут с первым сырым паром.

Каменка обсохнет, камни снова накалятся, и тогда можно будет париться без опаски и вволю. Так-то, милые люди. Пришел Алеша из бани, когда уже темнеть стало. Был он весь новый, весь парил.

Скинул калоши у порога и по свежим половичкам прошел в горницу. И прилег на кровать. Он не слышал своего тела, мир вокруг покачивался согласно сердцу. В горнице сидел старший сын Борис, читал книгу.

С легким паром! Ничего,- ответил Алеша, глядя перед собой. Сейчас пойду. Борис, сын, с некоторых пор стал не то что стыдиться, а как-то неловко ему было, что ли,- стал как-то переживать, что отец его скотник и пастух.

Алеша заметил это и молчал. По первости его глубоко обидело такое, но потом он раздумался и не показал даже вида, что заметил перемену в сыне. От молодости это, от больших устремлений. Зато парень вымахал рослый, красивый, может, бог даст, и умишком возьмет.

Хорошо бы. Вишь, стыдится, что отец пастух... Эх, милый! Ну, давай, давай целься повыше, глядишь, куда-нибудь и попадешь.

Учится хорошо. Мать говорила, что уж и девчонку какую-то провожает... Все нормально. Удивительно вообще-то, но все нормально.

Иди в баню-то,- сказал Алеша. Жарко там? Да теперь уж какой жар!.. Ну, жарко покажется, открой отдушину.

Так и не приучил Алеша сыновей париться: не хотят. В материну породу, в Коростылевых. Он пошел собираться в баню, а Алеша продолжал лежать. Вошла жена, склонилась опять над ящиком - достать белье сыну.

Помнишь,- сказал Алеша,- Маня у нас, когда маленькая была, стишок сочинила: Белая березка Зеленый лопух ее накроет, Будет там березке тепло и хорошо. Жена откачнулась от ящика, посмотрела на Алешу... Какое-то малое время вдумывалась в его слова, ничего не поняла, ничего не сказала, усунулась опять в сундук, откуда тянуло нафталином. Достала белье, пошла в прихожую комнату.

На пороге остановилась, повернулась к мужу. Ну и что? Стишок-то сочинила... К чему ты?

Да смешной, мол, стишок-то. Жена хотела было уйти, потому что не считала нужным тратить теперь время на пустые слова, но вспомнила что-то и опять оглянулась. Боровишку-то загнать надо да дать ему - я намешала там. Я пойду ребятишек в баню собирать.

Отдохни да сходи приберись. Баня кончилась. Суббота еще не кончилась, но баня уже кончилась. Жирный как боров и совершенно голый барин лежал на лавке, на животе, а две бабы - Райка и Любаша - тоже голые, стояли с боков и по очереди ожесточённо хлестали его вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота и белому, как молоко, бабьему заду.

Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол. Быстро метнувшись в угол, Раиса подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Таньку и поманил ее пальцем.

Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, девушка приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей было стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что её без тени смущения разглядывают, стоя рядом две молодые бабы, которые не смущаются своей наготы. Как зовут?

Татьяной, - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Танька дёрнулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь. Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем.

Вторя ему, залились угодливым смехом Раиса и Любка. Ну, ничего, привыкнешь, - хихикая сказала Любаша, - и не то еще будет, - и метнула озорными глазами на барина. А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид. Ваша, девки, задача, - обратился он к Раисе и Любаше, - научить её, - кивнул он на Таньку, - всей вашей премудрости, - он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.

А пока, - продолжил он, - пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Райка, стойку! Раиса вышла на свободную от лавок середину помещения и, согнувшись, уперлась руками в колени и замерла, глядя в пол. Анатолий Александрович подошел к молодайке сзади и со всей силы, звонко, шлёпнул ладонью по мокрому её заду, отливавшему белизной упругой белой кожи и, заржав по - жеребиному, присел и начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Райки, которая тут же схватила его рукой, сначала привычно помяла пальцами его, налившийся богатырской силой, ствол, а потом вставила его толстую головку в свою щель.

Тучный мужчина взял её руками за живот и стал быстро толкать её своим большим, как у беременной бабы, животом, пытаясь воткнуть свою мясистую залупу дальше, в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев влагалища молодайки, и огромный живот барина плотно прижался к округлому заду Раисы. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту.

Молодую прачку, видать, тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в её лоно мужского полового органа и, помогая при этом барину, двигала своим, белым как молоко, задом навстречу движениям его тела. Любаша смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Раисы.

Она как бы воспринимала барина вместо подружки. А Танька, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бесстыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые. Когда барин прилип к заду Райки, Танька от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза.

Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства. Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. Раиса выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку.

Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Раису. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его.

За ней ту же порцию приняла Люба.

Пей квас и иди мойся, я отдохну пока. Так мы и мылись - по очереди, запоздало стесняясь друг друга. Саша ходил в парилку еще.

Баня настолько меня измотала, что я не знала, как выбраться из моечной, как одеться. Побрела в дачный домик, где и упала на кровать. Ужин я приготовила заранее, перед баней, на летней кухне. Кухонька аккуратная, с нарисованным на всю стену пейзажем, с занавесками.

В углу на табурете стояла гитара. Теперь мы с Сашей ужинали и рассказывали друг другу о себе. Познакомились мы два года назад. Точнее, только видели друг друга на судне, где Саша в то время был третьим помощником.

Я принесла капитану таможенные декларации. Затем я видела его на корпоративном новогоднем вечере, он как раз списался на берег. Мы даже о чем-то побеседовали. И с тех пор стали здороваться, если видели друг друга в пароходстве или на улице.

Теперь он признался, что боялся подойти... Я удивилась: - Почему? Ты уже второй помощник, и такую ерунду говоришь, - рассмеялась я. Саша - парень видный.

На новогоднем вечере девчонки из соседнего отдела «висели» на нем, как собаки на медведе. Не шуми, - шикнул он. Здесь домовой живет. Как братан приедет с друзьями отдыхать, нашумят, а потом всю ночь слушают, как домовой по даче ходит и всё роняет.

Я смеялась, не верила. А вот брат - это уже интересно. Вот эти четыре штучки? Родинки и впрямь совпадали, и это казалось важным.

Улыбчивый такой, как солнце ясное. Парень потянулся за гитарой, но я его остановила: - Саша, я чуть живая после бани. Давай-ка я помою посуду и уже лягу. Завтра споешь мне.

Он засмеялся: - Понравилась банька-то? Иди, ложись. Посуду сам помою. Успеешь еще...

Последнее замечание я пропустила мимо ушей и поплелась на второй этаж, где стоял старый-престарый диван, навечно разложенный. Дача мне нравилась. Поселок маленький, тихий, с аккуратными ветхими домиками, в основном двухэтажными. Стояла тишина, только за стенами посвистывала неугомонная птичка да с летней кухни доносилось приглушенное бряцанье посуды.

Саша пришел минут через двадцать. Торопливо разделся в темноте, забрался под одеяло. Я забилась в самый угол, отвернулась от него, испуганная и счастливая. Нашел меня, перехватил рукой поперек живота и потянул к себе.

Я барахталась в густой паутине и никак не могла из нее выбраться. Я боюсь паутину до полусмерти, как же меня угораздило в нее залезть?! Задыхаясь от ужаса, я судорожно размахивала руками. Сзади подошел Саша и выдернул меня из тенёт.

Крик ужаса вырвался из моего горла, я услышала его со стороны и не узнала собственный голос - ничего человеческого в крике не было. Села на кровати, тяжело дыша, вся в испарине, холодной и липкой. Саша проснулся, тоже сел, обнял меня. Это моя жена...

Не пугай больше. Какая жена? Он безобидный, пугает только. Сейчас я готова была поверить во что угодно.

Один раз, и все. Я же ему сказал... Я свои кошмары смотрю молча. В первый раз, честное слово!

Мы улеглись. Саша тут же уснул, а я лежала без сна, удивляясь, почему он назвал меня женой. Ухаживает за мной всего неделю. Несерьезно все это.

Мне, конечно, пора было уже остепеняться, что-то решать со своей сумбурной, бестолковой жизнью. Я наслаждалась личной свободой и пользовалась ею, как мне заблагорассудится. Жизнь в гражданском браке мне не понравилась. В глубине души я хотела замуж - «по-настоящему», потому как «неофициальный» брак я ни на грош не ценила.

С сожителем рассталась, потосковала и забыла. Исполнять обязанности супруги больше не хотелось. Кухня, посуда, уборка вгоняли меня в тоску. Какая из меня жена?

Выйду замуж за Сашу - придется не просто готовить, а готовить вкусно, посуды будет в два раза больше, уборки тоже. Придется стирать его носки и гладить рубашки, приноравливаться к его предпочтениям, недостаткам и многое терпеть. Еще не знаю, что именно. А еще он вчера сказал, что хочет двоих детей.

Это ужасно. От мысли, что несколько лет я не буду принадлежать самой себе, каждая клеточка моего тела запротестовала. Нет, не хочется. Я прислушалась - не бродит ли по даче домовой?

Стояла такая тишина, что шумело в ушах. Я приткнулась к горячей Сашиной спине, еще непривычной, и заснула. Сахалинская июньская ночь выстудила воздух, утро накрыло дачный поселок туманом. Я проснулась рано.

Лежала, притихнув под Сашиным боком, слушала птичий щебет и чириканье. Ни о чем не хотелось думать. Распаренные в бане косточки и мышцы до сих пор томились в неге. Проснулся Саша.

Еще глаза не открыл, полез целоваться - Ира, Иришка... Подмял меня под себя. На лице - радостная улыбка. Самое сладостное соитие любви - утреннее, когда тело проснулось только наполовину, слепая страсть за ночь немного притушена, зато не спит зрячая нежность.

Утомившись, Саша с неохотой выпустил меня и поднялся: - Печку надо топить. Я откинула одеяло с намерением встать, вякнула от холода и юркнула обратно. Я лежала в тепле, слушала, как он кочегарит печку. Рядом бродили мысли, толковые и не очень, я лениво отгоняла их прочь.

Когда в домике потеплело, я оделась и отправилась умываться. Вышла на порог, постояла. Туман окутал березки и елочки вокруг дачи, прикрыл массивный стол со скамьями и длинные грядки. Серый дым из трубы перемешивался с белесым туманом.

Рядом с крыльцом росли ландыши, чуть подальше - громадный ковер незабудок. Там было тепло и сухо, и я с удовольствием умылась. Расчесаться не удалось. Волосы от родниковой воды стали мягкими, пушистыми и слушаться не желали.

Успокоил меня ночью, чтобы я не боялась, только и всего. Да и замуж надо по любви идти. А сердце молчит». Удовлетворившись этой мыслью и расстроившись окончательно, я побрела на летнюю кухню готовить завтрак.

Печка уже топилась и там. Я затеяла гренки. Пришел Саша, собственнически ухватил меня за бока, так, что я пискнула, уселся на рассохшийся табурет. Будто я в ней бултыхаюсь, а ты меня вытащил.

Боюсь ее так, что аж ноги отнимаются. Я вот - смеяться будешь - гусей боюсь. В детстве на меня в деревне гусь напал, страх так и остался. Мы, когда дачу купили, все поначалу страшные сны смотрели.

Орали по очереди. Потом перестали. Сколько гостей у нас ночевало - никому ничего не снилось. Так что, Ир...

Когда мне за тобой ухаживать? Через неделю - в море. Ошибся твой домовой. Да и на кой далась тебе гулящая девка?

Мало того, что гулящая, так еще жадюга, выпивоха и показушница». И готовишь вкусно. Саша напился чаю с гренками и забренчал на гитаре. Ну что тебе сказать про Сахалин?

На острове нормальная погода. И я живу у самого восхода... Слова Михаила Танича Я остро ощущала тоненькую, призрачную нить, протянувшуюся между нами еще неделю назад, и опасалась шевельнуться, чтобы не порвать ее неосторожным движением, вздохом. А Саша пел, глядя на меня влюбленными глазами - бархат и масло, и его сильный, свободный голос отрывал меня от земли...

Спустя год, в мае или июне, я с домовым поговорила. Думала, разговариваю с Андрейкой, восьмилетним Сашиным кузеном. В домике на втором этаже перегорела лампочка. Вечером я в полумраке разбирала белье, кому что стелить, и болтала с Андрейкой, который поднялся вслед за мной.

Вернее, я говорила, а он не отвечал, только хитренько улыбался и бесшумно расхаживал туда-сюда. Как потом оказалось, кузен все это время общался внизу со своей теткой, моей свекровью. А ведь неспроста рожица у домового была такая хитрющая - ведь он оказался прав. Ну, а баня...

Никуда она не делась и сладости своей не растеряла. Одна из радостей нелегкой супружеской жизни. Сегодня я хочу вам рассказать одну смешную историю , которая произошла со мной в деревне. Вечером у нас в деревне перед праздником принято топить баньку, но поодиночке ходить никто не любит.

Мы собрались в баньку вчетвером: я, сестра двоюродная, её муж и мой родной брат. А у нас баня представляет собой три отделения. Предбанник, там у нас стоят кресла, стол, чайник электрический, заварка и самое главное — карты игральные. Парилка, небольшая, но зато две полки: одна повыше, другая пониже.

И банная, там только моются. Итак, мы пришли вчетвером в баню.

Было интересно наблюдать, как мама намыливала себе грудь и под мышками, поднимала поочереди ноги и мыла на них пальцы и ногти. Потом улеглась на живот и лежала так несколько минут. Всё это время из воды выглядывали две аппетитные ягодицы. Я понял, что мама совсем не стесняется меня и это сразу же подтвердилось. Она встала в ванной и взяв мыло, начала быстро мылить всё тело, кроме спины.

Когда дошла до лобка, как-то мельком глянула в мою сторону, но не отвернулась, а поставила одну ногу на бортик ванной и начала мылить между ног. Мне было это хорошо видно, и как мыло мелькало и как росла пена на волосиках. Когда окончила процедуру, я уже вышел из под душа и пошлёпал к шкафчику. Начал вытираться, а мама, вся в мыле, вылезла с ванной и пошла под душ. Ей явно понравилась баня как собственно и мне и эту возможность она использовала по полной. Взяла с полочки шампунь и кивком головы позвала к себе. Я повесил полотенце и подошёл к ней.

Читайте также: Вентиляция по типу шведской бани басту — Возьми шампунь — подала она мне бутылочку — наливай мне, потихоньку в ладошки, буду пробовать волосы мыть. Дома, мама, волосы мыла долго. Но здесь дело пошло быстрее. Два раза намыливала густо руками голову, а что бы намылить волосы полностью, попросила меня взять жмут в руки, а сама начала стягивать мыло с головы на кончики волос. Наконец процедура намыливания окончилась и мама пошла под душ смывать пену. А я зашёл спереди её и посунулся к ней под струю, да как-то не умело, что упёрся лицом в грудь. Она негромко засмеялась, немного отступила и я быстро смыл случайно попавшее на меня мыло.

А мама усмехнулась и пальцем ласково тронула меня за нос. Я снова пошёл вытираться. Я уже писал, что пенис у меня иногда самозбуждался, в самый неподходящий момент. И сейчас так получилось. По окончании вытирания, мой дружок поднялся и не проявлял тенденции к опусканию. Мама мельком глянула на меня, отвернулась. Потом, сообразив, резко повернула голову в мою сторону и остановила взгляд на моём дружке.

Я не успел прикрыться и застыл как вкопанный. Но никаких упрёков я не услышал. Просто сказала: — Не смотри на меня. Я тут же нашёлся: — Это не от того, что ты не одетая. Это как-то само. Я даже не знаю как. Мама в ответ, немного помолчав: — Руками не трогай.

Всё хорошо. Это бывает у мальчиков, хотят они этого или нет — и как мне показалось, с улыбкой, подмигнула мне. Надо сказать, что, когда она начала говорить, я стоял, так и не прикрываясь, и слушал. Её слова меня успокоили, однако дружок упорно не опускался. Помоги маме — сказала она. Я подошёл с поднятым бойцом и сбросил воду. Опять окрыл кран и так умело, сам себе удивился, ополоснул ванную.

Тут же услышал голос мамы: — Вот молодцы какие. И туалет предусмотрели. Надо сказать, что за ванной, всего в каком-то метре, стоял красивый унитаз, я его, сразу и не заметил даже. Мама подошла к нему. Подняла крышку и села, посмотрев на меня немного виноватым взглядом. Не могу под душем, по маленькому ходить — и я услышал звук из которого я понял, что мама делает пипи. Мне даже самому захотелось.

Сидела мама не долго. Легонько потрясла попой и выпрямившись, опустила крышку и дёрнула ручку бачка. Я тоже хочу — сказал я. И это была правда. Мне ещё сильней захотелось когда вода зашуршала. Иди сюда. Только крышку подыми.

Я напрвавился к унитазу, но тут мама остановила меня. Ты так весь верх обписяеш. Давайка сюда. Мама подвела меня к унитазу и взяв прутик пальцами, направила вниз. Надо сказать, что когда членик торчит, то пописать получается не так легко. Я напрягся и обильно опорожнился. Ни одна капля не упала мимо.

Молодец мама. А она тем временем, пальцами, немного натянув шкурку, выдавила несколько капель жидкости и отпустила дружка. Он продолжал упорно стоять. Не обращай внимания. Упрямый какой он у тебя. Возьми мочалку, спину, мне, потрёшь. Мы пошли к кабинке.

Я взял мочалку и начал её мылить. А мама вышла из под душа и повернулась ко мне спиной, да так близко, что коснулась ногой моего дружка. Я отступил на пол шага. Три же, посильней — торопила меня мама. С каким-то особым чувством, намылил ей спину. Мама попросила хорошо пройтись по позвоночнику и шее. Я увлёкся и мой дружок уже вовсю упирался ей в ноги.

Даже не заметил этого. А мама, скорее всего почувствовала и повернув голову, глянула вниз, показав свою очаровательную улыбку. Я тоже посмотрел вниз и всё понял. Отстранившись, начал мылить поясницу. Пена побежала по попе и я хотел было уже и её мыть, но мама отстранилась и сказала: — Спасибо. У тебя хорошо получается. Потом быстро справилась под душем и закрывая кран попросила: Я поднёс и прислонил его, сам того не ведая, к груди, почувствовав её упругость.

Мама ничего не сказала, а только приняла полотенце и начала не спеша вытираться. Когда вытирала между ног, посмотрела на меня и я понял, что надо отвернуться. Потом я ей вытер спину и мама намотала полотенце на голову, что бы впитать влагу с волос. Надо сказать, что мой пенис уже поник, хотя, я это не сразу и заметил. А мама, тем временем, начала натягивать трусики, а мне сказала: — Можешь одеваться уже и волосы причеши, а то в стороны торчать будут. Мне тоже. Чистая, тёплая.

Как Маму я в баню общую водил...

Оказалось, что баню с дороги не видать из-за дома, заслонявшего ее вместе со всем садом своей громадиной. Новости. + Истории и мнения. Пока шли к бане, я всё гадал, рискнет ли мать, которой в ту пору было 32 года и которая была в самом женском соку, раздеться полностью или будет мыться в белье.

Женская баня

Я возбужденно ожидал, когда вернутся те самые дядька с теткой, но они так и не появились, уйдя, видимо, сразу домой... Подсматривать я больше не рисковал, слишком большой была опасность. Насчет того, что я в тот раз маленько облажался, все сделали вид, что ничего не было. Да, по сути, так оно и было.

Или я чего-то недопонимаю? Зимние каникулы Ванюшка любил проводить в деревне у деда с бабушкой. С деревенскими ребятами строили снежные крепости, потом играли в них в войну.

С утра до вечера можно пропадать на горке. Старики любили его, баловали. Такого раздолья он никогда не ощущал в городе.

Вот и в эти рождественские каникулы он был отпущен родителями в деревню. Много снегу, раздолье, тишина. Под ногами людей, идущих по улице, поскрипывает снег.

На улицах и во дворах уже не услышишь гоготанья гусей, мычания коров и бычков, блеяния овец, хрюканья поросят. Лишь громкий лай дворовых собак разносится по сонной зимней деревне. Изредка можно увидеть взъерошенного кота, бегущего через дорогу в спасительное тепло.

Бабушка растопит печь, чтобы обогреть дом и сделать его теплым и уютным. Запах ее блинов разбудит Ванюшку, как всегда. Так, как в сонной тишине, своим чередом идет жизнь в деревне.

Вечером перед выходными, а особенно перед праздниками, принято топить деревенскую баньку. Баня представляла собой три отделения. Предбанник, там стояли стулья, стол, чайник электрический.

Парилка небольшая, но зато две полки: одна повыше, другая пониже. И банная, где только мылись. Но поодиночке в баню никогда не ходили.

Так и на этот раз: Ванюшка, соседский паренек Виталька, отец Виталика, дед, и один деревенский мужичок из соседней улицы. Первыми париться шли младшие, а взрослые оставались сидеть в предбаннике, играть в карты. Для приготовления банного настоя дед использовал различные лекарственные травы: липовый цвет, мяту, ромашку, хвои или березовых листьев.

Смешивал настои в тазу, а затем с помощью ковшика небольшими порциями выливал на раскаленные камни. Еще раскладывал пучки трав на полки парилки — это усиливал ингаляционный эффект. Использовал в бане веники для усиления воздействия пара на организм.

Постегивая веником, разогревал тело. Пользовался в основном березовым веником, при изготовлении которых дополнял ветками и других деревьев: дуба, ясеня, эвкалипта. Дед хлестал веничком и приговаривал: «Баня все поправит!

После парилки Ванюшка любил окунуться летом в речке, протекающей недалече за огородами, а зимой поваляться в снегу. Иногда обливался холодной водой на улице. Под воздействием низкой температуры начинает действовать система терморегуляции организма, активизируются обменные процессы".

Потом дед, еще раз напарив ребят, выгонял их в банное отделение, где они мылись. В предбаннике их ждал дедом приготовленный на различных лесных травах, душистый чай. Потом дед провожал детвору, а сами оставались допоздна.

Тогда дед принимался ковш за ковшом поддавать в печь. Баня наполнялась ароматным паром. Парились неуемно.

А дед все поддавал и поддавал, не жалея настоя. Отродясь не доводилось вот так париться», - приятно покрякивая, каждый раз говорил сосед. Парили друг друга по очереди, кряхтели, гоготали, кожа делалась багряною, пылала.

На душе становилось беззаботно и безоблачно. Тем временем в доме их всегда ждал кипящий самовар и пироги на столе. Сосед намекал непьющему деду: «Год не пей, а после баньки укради, да выпей».

Хозяйка хорошо знала соседа, с «молчаливого согласия» хозяина, наливала соседу одну другую стопочку. Виртуозно начинал играть на своей балалайке. Игра его была слышна всей округе.

Так завершался еще один зимний день в деревне. Умильный не обманул — лес вдоль реки стоял крепкий, сосновый, пахнущий сухим мхом и покрякивающий на ветру стройными вековыми стволами. От границы поля до воды было около километра, так что особо опасаться за бор не стоило: деревня в семь дворов не способна разорить такие заросли ни на дрова, ни на хозяйственные постройки даже если очень постарается.

Лумпун оказался вполне приличной речушкой: метров пять шириной, с прозрачной водой и песчаным дном, над которым шастала рыбья мелочь. Андрею сразу захотелось на рыбалку — но он даже не представлял, имелись ли в шестнадцатом веке такие простые вещи, как леска или рыболовный крючок? Хотя — крючок всегда у кузнеца заказать можно, а вместо лески — тонкую бечеву использовать.

Грузило добыть можно точно — раз пищали есть, должен быть и свинец. Старательно отворачиваясь от моховиков и маслят — что он тут с ними делать станет? Как чувствовал себя двадцатилетним сержантом-срочником, так и остался.

Хотелось домой. Обнять маму, подпоить и потискать Верку из квартиры напротив, погонять «Формулу 1» на компьютере, завалиться в ночной клуб. Дать в лоб какому-нибудь лоху, вообразившему себя крутым Рэмбо.

В душе постоянно сохранялось такое чувство, что до приказа осталось всего полгода. Вот-вот служба закончится — и тук-тук, замелькают елочки за окнами скорого поезда. Андрей тряхнул головой, двинулся вдоль поля до ближайшей межи и повернул к Порезу.

Он и так часов пять погулял. Конец лета на дворе. Скоро стемнеет.

Правда, время сержант рассчитал все-таки плохо, и когда дошел до дома, то действительно начало смеркаться. Варька баню стопила, как велено, свечи жжет. Как тебя по отчеству величать, боярин?

В первый миг Андрей удивился, что женщина чуть не в полтора раза старше его собирается обращаться по имени-отчеству, собрался было отмахнутся — но вовремя спохватился. Все-таки не просто сосед он здесь, а боярин. И Лукерья, кстати, его рабыня, как это не странно звучит.

Боярин Умильный подарил. Именно по имени боярина он отчество и выбрал: — Андрей Ильич! Справы на тебе никакой, а вода остывает.

Промеж яблонь, дабы, не дай Бог, пожар, так на дом бы не перекинулось… Оказалось, что баню с дороги не видать из-за дома, заслонявшего ее вместе со всем садом своей громадиной. Подсвеченная изнутри дверь выделялась ярким прямоугольником, и сержант в очередной раз удивился, какими яркими кажутся в темноте свечи. В предбаннике он скинул поясной набор, разделся, прихватил свечу и прошлепал босыми ногами в парилку.

Тут было не то, чтобы жарко, но продолговатая печь со вмазанным посередине котлом давала достаточно тепла, чтобы всласть расслабиться и пропотеть. Но стоило ему вытянуться на полке, как громко хлопнула входная дверь. Матях приподнялся на локтях, кляня себя за то, что не взял оружия и окидывая взглядом помещение.

Два деревянных ковша, три бадьи, кадушка, корыто. Бадьей кое-как можно попробовать отмахаться, коли противник один и без копья или меча… Но внутрь быстро просочились две обнаженные фигуры, причем обе были Андрею уже достаточно знакомы. Между тем «срам», не видевший женского тела уже неведомо сколько месяцев, отчаянно пытался выбраться, вытянуться, напрягался изо всех сил, норовя выглянуть хоть краешком плоти.

Послышалось грозное шипение, помещение заволокло клубами кисло пахнущего пивом пара, и теперь в бане стало действительно жарко. Мы тут осторожненько… Андрей почувствовал, как ветки веника щекотят мошонку, касаются его мужского достоинства, уже готового взорваться от долгого воздержания и столь нечеловеческих издевательств. Отдавшись извечным инстинктам, одним сильным ударом он ломанулся к зовущей плоти, и если бы промахнулся — то, наверное, все равно пронзил бы крестьянку насквозь.

Варя взвыла, заскребла ногтями сырую стену — но молить о пощаде было поздно. Андрей не смог бы сейчас остановиться даже под страхом смерти, он бился вперед раз за разом, чувствуя, как все внизу живота словно каменеет, твердеет, становится бесчувственным — пока вдруг не взорвалось жарким блаженством, отнимающим все силы до последней капли. Матях отступил, осел на полок, не имея больше возможности ни смущаться, ни наслаждаться, ни радоваться — и им тут же завладела Лукерья: — Счас пару добавим… От хорошо… И веничком, веничком… Истома сменялась теплом, тепло — удовольствием.

А его тем временем пару раз слегка простегали березовыми ветками, окатили, перевернули, снова высекли и окатили. На этот раз он смог перевернуться сам. Та хихикнула, придвинулась ближе, горячей водой полила Андрею на голову, навалилась на грудь, заодно прижав к доскам правую руку: — Ай, боярин, бороды еще совсем нет.

Но мы волосы помоем, волосы почистим, волосы причешем… Под ее прибаутками Матях почувствовал, как к его мужскому достоинству опять кто-то проявляет живой и вполне осязаемый интерес. И последнее быстро откликается взаимностью. Но грубо отталкивать занимающуюся волосами девушку он не мог.

Тем более, что никаких неприятных чувств пока не испытывал. Скорее, наоборот. Хотя, конечно, интереса к Лукерье не проявлял.

Но вот возле шкафчиков никого не остаётся. Пожилая банщица подходит к нам, о чём-то шепчется с мамой и тоже склоняется надо мной, мило воркует: — Ну, что ты, ребятёнок, боишься? Видишь, вокруг никого нет. Я отвернусь. Смело снимай трусики и ступай за мамой. Слова банщицы придают мне уверенности, я следую её совету.

Прикрывая тазиком перед, я следую за мамой, и мы оказываемся в клубах пара, журчащей и плещущей воды, множества женских теней и приглушённых голосов… Мама выбирает свободное местечко на бетонной скамье. Ошпаривает его из шайки кипятком, усаживает меня с тазиком и начинает мыть. И странно: я начинаю чувствовать себя здесь лучше и уютнее, чем в домашнем корыте. И мыло — земляничное — не так больно щиплет глаза, и мочалка, кажется, мягче. А главное: никто на нас не обращает внимания… Вот мама в тазик снова набрала чистой воды, окатила меня, потом принесла ещё, поставила рядом, улыбнулась: — Поплещись, а я пока схожу в парилку! Я не любил и дома пластмассовые лодочки, уточек и лебедей: мы не взяли их с собой, как это делают другие… Куда как лучше играть в тазу с водой.

Хлоп ладошкой, хлоп — ещё! Только брызги в разные стороны. За игрой я даже не заметил, как ко мне подкралась та самая девчонка, что в коридоре строила мне рожицы. Косичка её была расплетена, и я не сразу узнал бы в ней ехидину, если бы не веснушки и большие глаза. Она молча села рядом. Мне не очень-то с ней хотелось говорить.

Как будто так уж мне нужно было её имя! Я растопырил на правой руке пальцы, а на левой загнул мизинчик. Мне стало обидно. Сам прочитал сказку «Курочка Ряба». Откуда-то сбоку послышался её захлёбывающийся голосок. Слёзы унижения душили меня, я готов был от такого позора ревмя-реветь, не говоря о том, чтобы я сделал с этой ехидиной, будь я старше и сильнее… И тут возле меня выросла какая-то тень.

Я с трудом стал поднимать голову: тень была настолько высокой, что глаза мои еле-еле достали её «макушку». Это была незнакомая тётя. Тётя-великан, тётя-Гулливер, как из сказки. Я таких высоких раньше никогда и нигде не встречал.

И долго потом свою очередь ждали. А тётеньки рядом чего-то ругались. Там с мамами были девчонки капризы, и мне они были совсем уж противны.

Потом уже тётя билетик взяла, меня пропустила, и мама прошла. Там много шкафов, есть и голые тёти, и мама разделась, ворчит и торопит. Мочалку и мыло из сумки схватила и в мойку скорее меня потащила. Там тётенек много, а нам нужна шайка, свободное место.

Я не делаю из своего обнаженного тела никакой проблемы. И с сестренкой ей 6 они пока любят вместе в ванной плескаться.

Рассказ подростки мама баня

Одна баня на две семьи рассказ. Затем мама опустилась передо мной на корточки и язычком облизала головку, я почувствовал невероятное удовольствие и вдруг у меня толчками стала выстреливать сперма. Однажды в бане я увидел двух старух лет по 80, которые мылись на верхней полке. Граматика и образование на.

Мама с маленьким сыном моются в бане.

Баня рисунок для детей. Русская баня иллюстрации. Русская баня рисунок для детей. Закаливание баней.

Баня в походе. Баня сауна дети. Мама баня 2020.

Русская баня с веником. Веник для бани. Купание детей в живописи.

Материнство в живописи. Картины художников с детьми. Купающиеся дети в живописи.

Древние славяне баня. Закаливание в древности. Закаливание на Руси.

Закалевани яв древности. Русская баня. Баня раскраска.

Банные зарисовки. Баня иллюстрация. Интересные бани.

Сауна для презентации. Исторические факты про баню. Картины Зайцева Егора Николаевича.

Баня в живописи. Мыло в живописи. Баня в живописи картины.

Герасимов художник баня. Дайана Денгель Dianne Dengel. Американская художница-самоучка Дайана Денгель Dianne Dengel.

Дайана Денгель счастливая семья. Ванна в средние века. Бани в средние века.

Баня в средневековье. Бани в средневековой Европе. Картины для бани.

Картина для бани изображение. Иллюстрация к рассказу мама и мы. Конец войны..

Акушерство древней Руси повитухи. Повивальная бабка. Рождение ребенка на Руси.

Сцена в бане. Банные советы. Баня советы.

Польза бани. Польза бани для здоровья. Анекдоты про студентов смешные.

Анекдоты про баню. Анекдоты про отца и сына.

Сама она, конечно, не могла мыться, её мыла Катя. By Евангелина , October 27, in Только для взрослых. Ругали родители и родня, ругали старики на скамейке у подъезда, ругали в очереди за продуктами. Женщины на сцене не могли перед ним устоять. А было это в первой половине х годов, в то лето мне исполнялось 13 лет. Жили мы тогда в деревне, я, моя мама х лет, сестра Наташа была на три года старше меня.

Мы провели время в компании душевных людей, которые делали все возможное, чтобы мы чувствовали себя особенно и заботливо. Я понял, что в баню ходить не только для того, чтобы отдохнуть, но и для того, чтобы наслаждаться приятной компанией вместе с близкими и друзьями. Парильный зал: знакомство с горячим паром После того как мы переоделись в купальники и взяли по полотенцу, мы направились в парильный зал. Сразу же почувствовался удушливый запах дыма и горячего пара. Я огляделся вокруг и увидел большие деревянные полки, на которых люди уже сидели и расслаблялись. Рядом с ними стояли веники — специальные веточки из березы или дуба. Мы нашли свободное место и сняли полотенца. Я сел на одну из полок и сразу почувствовал, как жар и пар охватывают мое тело. Мама с трудом взяла веник и начала пасти меня по спине. Я закрыл глаза и наслаждался приятными ощущениями. Через некоторое время я начал ощущать, что становится труднее дышать. Воздух наполнился паром, и я понял, что в парной достигается очень высокая температура. Я смотрел на других посетителей и видел, что они с трудом дышат и пытаются охладиться, посыпаясь водой. Я решил попробовать то же самое и сказал маме, что мне нужно охладиться. Она согласилась, и мы смочили полотенца в ведре с холодной водой и обмотали ими свои лица и тела. Парильный зал оказался слишком жарким для меня, и я решил выйти на перила парной. Там было прохладнее, и я мог дышать гораздо свободнее. Я присел на перила и смотрел на других посетителей, которые все еще находились внутри и наслаждались паром. После небольшого отдыха я решил вернуться внутрь и продолжить париться. Мама сказала, что это дело надо делать постепенно, чтобы организм мог привыкнуть к такой высокой температуре. Я согласился с ней и мы продолжили наше знакомство с горячим паром в парильном зале. Это был настоящий опыт, который я никогда не забуду.

Слышу только гул небольшой, да как шайки немного гремят, и больше ничего. У неё была большая пышная грудь, толстый слегка обвисший живот и крупные полные бёдра. Другие женщины были чуть моложе, но таких же пышных форм. Гулко гудело пространство, из шаек выплёскивалась вода, в воздух летели брызги, На мокрых скамейках, покрытых мыльной пеной , в свете тусклой электрической лампочки , окутанные клубами пара, сидели бесстыдно распахнутые взору, женские тела , а я всё ещё стоял, как вкопанный, не решаясь сдвинуться с места. Жара стояла страшная. Жаром обдало моё лицо, а потом и всё тело. Меня бил озноб, и даже подташнивало. Мне сразу захотелось выйти обратно из душного помещения, но я почему—то этого не сделал. Немного постояв, и прикрывшись шайкой, я пробрался в самый дальний угол парной, и, набрав воды, отвернувшись, принялся намыливать своё тело. Не робей! Не обращай на их никакого внимания? Вон та - сидит себе, ядрена мать. Хуш бы ноги свои кривые сдвинула. Прикрыла бы срам то свой. Ни стыда тебе, ни совести. Сидел бы себе и помалкивал. А ты то вот бесстыжая баба видать так глазищами и фыркаешь, хто бы твою корявую спину пошаркал, а може ишо чаво. Наступило временное затишье. Кто-то кинул на печку - каменку ковш горячей воды, и запах сосны и мяты стал более отчётливым. Огромные брызги разлетелись по сторонам. Напротив меня, совсем недалеко, боком сидела молодая женщина. От её близости я окончательно заробел. Женщина тряхнула головой, и от сухого горячего воздуха, её русые волосы разметались по всему лицу и плечам. При этом мне показалось, что я даже почувствовал, как они двигались в такт её движениям. Как я всё это выдержал? Не помню. Наконец она её помыла и отправила одеваться в предбанник. В бане сразу стало тише. Да уж, какое там! На этом наш диалог внезапно прервался, так как в это время дверь отворилась, и в неё вошли ещё двое.. Несмотря на то, что в парной была лишь одна тусклая лампочка, да и пар застилал глаза — видимости никакой, но всё же в этом банном тумане я разглядел силуэты вновь вошедших. Это были две девушки. Но, внезапно увидев меня, сидящего в углу, на лавке, тут же отпрянули назад в другую сторону, смущённо прикрывшись шайками. Вот те раз. Не знаю, которая была из них Наталья, а кто Катюха, но, несмотря на плохую видимость, я их успел разглядеть в полную фактуру. Лет им было по шестнадцать-семнадцать, стройные, худенькие. Особенно бросилась в глаза одна из них, с длинной, до пояса русой косой и удивительно складной фигурой. Это была потрясающая девушка. Её тело буквально светилось шёлковой кожей, а капельки воды на стройных ножках , делали её ещё более привлекательной. Правда, несмотря на то, что она была от меня всего в 2-3 метрах, лица её мне не удалось рассмотреть. Да я и не разглядывал, нет. Смотреть старался куда — то вдаль. Но до сих пор помню её фигуру. Там такие бёдра, такие родинки. Мамочка моя родненькая! Эдакая кубанская казачка из художественного фильма. А вторая. Невысокого роста, очень миниатюрная, с задорным круглым личиком и рыжими кудрями до плеч. Буквально через несколько дней, неожиданно, я вдруг увидел их в компании подростков, идущих мне на встречу. Её я узнал сразу. Наши глаза встретились, и взгляд на мгновение задержался. И когда мы поравнялись, я увидел, что её лицо тут же покрылось краской. Очевидно, что она узнала меня. От раскалённых камней вверх пыхнул белый пар, стало ещё жарче, как говориться — уши начали сворачиваться. Я взял веник и начал себя хлестать. Да куда там! Теперь горели не только уши, от взмахов руки пальцы горели. Распаренный и очумевший, от бани и от всего увиденного, я, наконец — то, рванул дверь из парной и выскочил в предбанник. Первой же моей мыслью было высказать претензии банщице Игнатьевне, за то, что она не предупредила меня, что в бане моются женщины. Однако, немного остыв и выпив ядреного кваску, я подумал — а стоит ли обижать хорошую и добросовестную женщину? Тем более что и мои хозяева квартиры ничего об этом мне не сказали? А может быть, здесь это в порядке вещей? Тут мне сразу припомнилось, видно где—то я об этом читал, что вообще на территории древней Руси на протяжении многих веков бани были общими, там одновремённо мылись и мужчины и женщины. Правда, в Петровское время был введён запрет на совместное мытьё, однако во многих местах люди и далее продолжали мыться вместе. Может быть, до сих пор, этой традиции придерживаются и жители станицы Преградной? Да и что собственно случилось? А потом, если говорить на чистоту, не скрою, что разве мне, в то время молодому ещё парню, было не интригующе интересно посмотреть на разных голых женщин? Поэтому, уходя, я поблагодарил хозяйку за тёплую и хорошую баньку и вышел на улицу. Уже смеркалось. Отойдя на некоторое расстояние, я невольно оглянулся. Банька, как ни в чем, ни бывало, стояла себе на своём месте, на берегу реки, среди огромных лопухов и душистой смородины, как сказочная избушка, полная волшебных секретов, тайн и загадок, как вход в потусторонний мир. Солнце еще не встало, а Мишка уже был на Барсучьем бору. Там, километрах в трех от деревни, стоял пустующий домик серогонов. Мишка сделал еще ходку до деревни, притащил рыбацкие снасти и, вернувшись назад, замел еловым лапником свои следы. Теперь он чувствовал себя в безопасности, затопил жаркую буржуйку, наварил картошки, с аппетитом поел. Солнце стояло уже высоко, когда он отправился к реке ставить верши. С высокого берега открывалась неописуемая красота лесной речки, укрытой снегами. Мишка долго стоял, как зачарованный, любуясь искрящимся зимним миром. На противоположной стороне реки на крутом берегу стояла заснеженная, рубленая в два этажа из отборного леса дача бывшего директора леспромхоза, а ныне крутого бизнесмена —лесопромышленника. Окна ее украшала витиеватая резьба, внизу у реки прилепилась просторная баня. Дача была еще не обжита. Когда Мишка уезжал в Питер, мастера из города сооружали камин в горнице, занимались отделкой комнат. Теперь тут никого не было. И Мишка даже подумал, что хорошо бы ему пожить на этой даче до весны. Все равно, пока не сойдет снег, хозяевам сюда не пробраться. Но тут же испугался этой мысли, вспомнив, что за ним должна охотиться милиция. Он спустился к реке, прорубил топором лед поперек русла, забил прорубь еловым лапником так, чтобы рыба могла пройти только в одном месте, и вырубил широкую полынью под вершу. Скоро он уже закончил свою работу и пошел в избушку отдохнуть от трудов. Избушка была маленькой, тесной. Но был в ней особый лесной уют. Мишка набросал на нары лапника и завалился во всей одежде на пахучую смолистую подстилку, радуясь обретенному, наконец, покою. Проснулся Мишка от странных звуков, наполнивших лес. Казалось, в Барсучьем бору высадился десант инопланетян, производящих невероятные, грохочущие, сотрясающие столетние сосны звуки. Мишка свалился с нар, шагнул за двери избушки. Путана, путана, путана! Музыка доносилась со стороны реки. Мишка осторожно пошел к берегу. У директорской дачи стояли машины, из труб поднимались к небу густые дымы, топилась баня, хлопали двери, на всю катушку гремела музыка, то и дело доносился заливистый девичий смех. У Мишки тревожно забилось сердце. Он спрятался за кустами и, сдерживая подступившее к горлу волнение, стал наблюдать за происходящим... Он видел, как к бане спустилась веселая компания. Впереди грузно шел директор их леспромхоза, следом, оступаясь с пробитой тропы в снег и взвизгивая, шли три длинноногие девицы, за ними еще какие-то крупные, породистые мужики. Скоро баня запыхала паром. Изнутри ее доносилось аханье каменки, приглушенный смех и стенания. Наконец, распахнулись двери предбанника, и на чистый девственный снег вывалилась нагишом вся развеселая компания. Мишкин директор, тряся отвислым животом, словно кабан пробивал своим распаренным розовым телом пушистый снег, увлекая компанию к реке, прямо в полынью, где стояла Мишкина верша. Три ображенные девицы оказались на льду, как раз напротив Мишкиной ухоронки. Казалось, протяни руку и достанешь каждую. От этой близости и вида обнаженных девичьих тел у Мишки, жившего поневоле в суровом воздержании, закружилась голова, а лицо запылало нестерпимым жаром стыда и неизведанной запретной страсти. Словно пьяный, он встал, и, шатаясь, побрел к своему убогому пристанищу. А сзади дразнил и манил волнующе девичий смех и радостное повизгивание... В избушке смолокуров он снова затопил печь, напился чаю с брусничным листом и лег на нары ничком, горестно вздыхая по своей беспутной никчемной жизни, которая теперь, после утреннего заявления по радио, и вовсе стала лишена всякого смысла. Мишка рано остался без родителей. Мать утонула на сплаве, отец запился. Сказывают, что у самогонного аппарата не тот змеевик был поставлен. Надо было из нержавейки, а Варфоломей поставил медный. Оттого самогонка получилась ядовитая. Никто в этой жизни Мишку не любил. После ремесленного гулял он с девицей и даже целовался, а как ушел в армию, так тут же любовь его выскочила замуж за приезжего с Закарпатья шабашника и укатила с ним навсегда. А после армии была работа в лесу, да пьянка в выходные. Парень он был видный и добрый, а вот девиц рядом не случалось, остались в Выселках одни парни, девки все по городам разъехались. Тут поневоле запьешь! Уж лучше бы ему родиться бабки Саниным козлом! Сидел бы себе на печи да картошку чищеную ел. Ишь, в кабинете ему студено! Мишке стало так нестерпимо жалко самого себя, что горючая слеза закипела на глазах и упала в еловый лапник. Ночью он вышел из избушки, все та же песня гремела на даче и стократным эхом прокатывалась по Барсучьему бору: «Путана, путана, путана, Ночная бабочка, но кто ж тут виноват? Луна светила, словно прожектор. В необъятной небесной бездне сияли лучистые звезды, и, ночь была светла, как день. Мишку, будто магнитом, тянуло опять к даче, музыке и веселью. И он пошел туда под предлогом перепроверить вершу. Ее могли сбить, когда ныряли в прорубь, или вообще вытащить на лед. Директорская дача сверкала огнями. Кто-то танцевал, кто-то уже спал в кресле. Вдруг двери дачи распахнлись, выплеснув в морозную чистоту ночи шквал музыки и электрического сияния. Мишка увидел, как кто-то выскочил в огненном ореоле на крыльцо, бросился вниз в темноту, заскрипели ступени на угоре, и вот в лунном призрачном свете на льду реки он увидел девушку, одну из тех трех, что были тут днем. Она подбежала к черневшей полынье, в которой свивались студеные струи недремлющей речки, и бросилась перед ней на колени. Мишка еще не видывал в жизни таких красивых девушек. Волосы ее были распущены по плечам, высокая грудь тяжело вздымалась, и по прекрасному лицу текли слезы. Вновь распахнулись дачные двери, и на крыльцо вышел мужчина: Марго! Видимо, он звал девушку, стоявшую сейчас на коленях перед полыньей. Забирайся домой. Я устал ждать. Девушка не отвечала. Мишка слышал лишь тихие всхлипывания. Мужчина потоптался на крыльце, выругался и ушел обратно. Девушка что-то прошептала и сделала движение к полынье. Мишке стало невыносимо жалко ее. Он выскочил из кустов и в один миг оказался рядом с девицей.

Анекдот про Маму и Сына в бане. Свежий анекдот.

На градуснике было 91 градус, баню я особо не любил, из-за, не переносимости жары, но в этот момент всё было ни по чем. В бане с мамой и тётей. Пока шли к бане, я всё гадал, рискнет ли мать, которой в ту пору было 32 года и которая была в самом женском соку, раздеться полностью или будет мыться в белье. Мы ходили мыться в баню Истории из жизни с мамой в бане.

Три пикантные истории про баню

Рассказ про баню зимой с женой. hello:Когда я родился, большим уже был, Я мамочку в женскую баню водил, А баня была-то совсем далеко, и маму на ручках тащить нелегко! Гистограмма просмотров видео «С Женой Хорошо, Но С Её Мамой В Бане Лучше» в сравнении с последними загруженными видео. Вовочка моется с мамой в бане и замечает у нее курчавый треугольник. Да и то сказать: в деревне раньше в бане человек зачинался, в бане рождался, и в последний путь его тоже обряжали в бане.

Похожие новости: