Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно. Дом ждёт, когда кОмпозитор сядЕт за рояль. Смотри весь сезон шоу на канале «Лига городов» в RUTUBE: «Лига городов» – новый юмористический проект телеканала ТНТ и компании АМиК, в.
Паустовский «Скрипучие половицы»
| Паустовский «Скрипучие половицы» читать полностью | Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. |
| Читать книгу «Мещерская сторона (сборник)» онлайн полностью📖 — К. Г. Паустовского — MyBook. | Дом ждёт когда композитор текст. |
| Помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами) | Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. |
Паустовский «Скрипучие половицы»
С её волос стекали дождинки, а две капельки повисли на кончиках ушей. Из-за тёмно-серых туч ударило солнце, озарило заблестевшие, как серьги, капельки. Феня стряхнула их, и волшебство исчезло.
Ответ: stich2095 03.
Слышно, как пропоёт, вспомнит дневную музыку выхватить какую-нибудь ноту. Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прослушивает громким, но скрипучим звукам и спрашивает себя, как передать неземной восторг от зрелища радуги Полусонный композитор вспомнил, как укрылся от проливного дождя у Тихона.
В избу вбежала и остановилась светло-волосая девочка.
Напишите сочинение-рассуждение. Объясните, как Вы понимаете смысл фрагмента текста: «Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как подёнщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе». Приведите в сочинении два примера-иллюстрации из прочитанного текста, подтверждающих Ваши рассуждения. Задание 3. Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение.
Слышно, как пропоёт половица, вспомнит дневную музыку, выхватит какую-нибудь ноту.
Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прислушивается к негромким, но скрипучим звукам, и спрашивает себя:" Как передать неземной восторг от зрелища радуги? В избу вбежала и остановилась светловолосая девочка.
помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
Дом с нетерпением ожидает момента, когда композитор сядет за рояль и начнет играть свои музыкальные произведения. Дом, наполненный музыкой, ожидает с нетерпением момента, когда композитор сядет за рояль диктант. Дом терпеливо ожидает момента, когда композитор сядет за рояль и начнет создавать музыку.
Композитору предстоит сесть за рояль и приступить к диктанту, в то время как дом затаив дыхание
| Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, - id43755551 от SoMood 30.06.2021 18:46 | 2) Укажите количество грамматических основ: С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. |
| Дом ждет когда композитор сядет за рояль | 5 С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. |
| Дом ждет когда композитор сядет за рояль? - Есть ответ! | Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль. |
| Сиди за рояль, композитор! Дом невтерпеж ждет, когда зазвучит диктант | С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. |
| Сиди за рояль, композитор! Дом невтерпеж ждет, когда зазвучит диктант | Na-royale-vokrug-sveta.-Fortepiannaya-muzyika-XX-veka. |
Остались вопросы?
2. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно. 2) Укажите количество грамматических основ: С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков.
помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно.
Дом ждёт, когда к.
Таинственное журчание раздаётся по полям, лесам, лугам. Ещё вчера были утренние заморозки, а сегодня всё изменилось. Солнце ходит уже высоко. Холодную почву прогревает поток золотых солнечных лучей. Над цветами жужжат первые шмели. О чём-то тоскует черёмуха и вдохами льёт свой аромат. На заре купаются в прозрачном воздухе неспокойные жаворонки.
В вышине светло-голубого неба тянется длинный ряд гусей. Кружатся над водой чайки, блестят 3 на солнце серебряным 2 оперением. В весеннем уборе стоит белая верба и застенчиво глядит на солнце. В детском веселье брызжет он весёлым дождём на иву, играет с ней. По материалам Интернета 3 текст В небольшой комнате отца стоят стол и диван. Поджав ноги калачиком, я сижу на диване и спрашиваю: «Как создаётся историческая картина?
Я наблюдаю, как он изучает старинные книги, разворачивает что-то вроде берестяного свитка. На столе лежат все нужные для работы материалы: карты, планы, чертежи. Поэтому отец расположился на полу. Он рассматривает в лупу копьё и меч, делает некрупные, но точные наброски. На бумаге появляются причудливые терема, вырастают тёмно-красные башни, мостики 2 , крепостные стены. Отец так образно рассказывает 3 о прошлом Руси, о страшных бедствиях, которые принесли ей иноземные захватчики!
Никто и не поверит, что он сам не держал осаду древнерусского города. Бормотали под корнями ручьи в овраге, блестели ярко-синие озёра. Неподвижный воздух был горяч и красноват. Я увидел, что приближается тучка. Она росла на вечернем 2 небе и казалась средневековым городом. Несильные, но раскатистые звуки грома долетали издалека.
Прошумел ветер, донёс серебряные брызги дождя. Я изъездил почти всю страну. Но ничто не волновало моё сердце так, как эта земля. Здесь легко представляешь, как по этим простым 3 дорогам, по узловатым корням шагал конь поэта и нёс своего задумчивого всадника. Когда жаворонок сидит где-нибудь на гнезде, только и видны капли его тёмно-карих глаз и два белых пёрышка 2 по бокам хвоста. Но в гнездовой ямке эти пёрышки почти незаметны.
А какой у жаворонка звонкий голос! В небесах его не увидишь, а услышишь за версту. И поёт он чаще всего в воздухе, трепещет крылышками, чтобы висеть в поднебесье прямо над гнездом. Постепенно он набирает 3 высоту и снова зависает 4. А потом рассыпает по полям то переливчатые трели, то звон неземных колокольчиков, то будто бы шорох стеклянных шариков. Потом он круто планирует вниз, лихо заложив за спину крылья.
Смолкает жаворонок лишь тогда, когда коснётся травы. Кучеренко 6 текст Раскрываются шоколадные почки, и на каждом зелёном клювике блестит 3 прозрачная капля. Возьмёшь одну небольшую почку и разотрёшь её между пальцами. Долго потом пахнут руки ароматной смолой берёзы или чудесным запахом черёмухи. Вспоминаешь, как забирался в заросли черёмухи за чёрными ягодками, ел их горстями прямо с косточками. Вокруг стоит необыкновенная тишина, и ты ждёшь чего-то с нетерпением.
Что-нибудь обязательно должно случиться в такой тишине. Слышишь шёпот деревьев. В лесу перекликаются белоствольные берёзы и тонкие осинки. Таинственные шорохи раздаются повсюду. С наступлением темноты почки постепенно начинают исчезать, но серебряные 2 капли продолжают сверкать на них. Кажется, будто я и сам похож на какую-то смолистую почку и хочу раскрыться единственному другу.
Пришвину 7 текст Пришла зима — с длинными ночами, трескучими морозами и колючими метелями. Холодным дыханием она остановила быстрые речки, сковала ледяным панцирем озёра, укутала 3 в пушистые шубки ёлочки. Мороз идёт по земле, постукивает посохом, похлопывает рукавицами, и его твёрдая поступь отзывается в снежном безмолвии полей. Лес таинственно замер и слушает зимнюю тишину. Ватага свиристелей с мелодичными трелями, серебряными колокольчиками, которые звучат в морозном 2 воздухе, опустилась на невысокую рябину. Птицы торопливо и жадно клюют плоды.
Ловко шныряют свиристели по веткам кустов, часто соскакивают на снег, поднимают свои розовые хохолки, а некоторые вступают в перепалку с кормящимися здесь дроздами. Ососкову 8 текст Сестре Соне было четыре года. Я любил 3 её страстно, и она платила мне тем же. Когда начинал играть с нею, старая нянька, вечно сонная 2 и вечно дравшая куриные перья для подушек, схватывала Соню и уводила её к себе. В таких случаях Соня была похожа на желторотого цыплёнка. Скоро я прекратил попытки занимать Соню моими преступными играми.
Через некоторое время мне стало тесно в доме, в садике, где я не встречал ни в ком привета и ласки. Я начал бродяжить. Мне казалось, что в неизвестности найду что-то. Я убегал от няньки и шёпота яблонь в нашем садике. Короленко 9 текст Хорошо было в лагере! Возле нашего домика росли высокие рябины, крепкие дубы, величественные липы с вороньими гнёздами.
Вороны вились над липами и непрестанно кричали. Облака на небе разгорелись яркокрасным пламенем. Если бы у меня были краски, я бы нарисовал картину: вверху замерли облака, а внизу наш самовар. А от самовара поднимается дым прямо к облакам, как из пароходной трубы. Потом всё переменилось 3 , будто мы попали каким-то чудом в другие края. Самовар вскипел.
Мы принесли его в комнату, сели пить чай. В окно налетели ночные 2 бабочки. Они кружились вокруг лампы, будто плясали. Красота необыкновенная! Тихо так, только самовар на столе шумит. Носову 10 текст Здравствуй, утро!
В раннюю пору можно насладиться необыкновенной красотой пробуждающейся природы. Дымчато-белый туман уже покинул сонные поля и леса. В золотой росе встаёт заря. Травинки, колокольчики, кашки, васильки покрыты серебряными 2 капельками. В светло-голубой безбрежной выси тают тучки. Свод небес прозрачен и чист.
Лес, поле, река, холм — всё блестит и источает аромат. Пахнет каждый листик, каждый ствол. Река дышит синеватым дымком. По берегам дремлет тихий камыш. В реке плещется оживлённый рой весёлых рыбок. Верхушки деревьев медленно раскачивает 3 ветер.
Он морщит, рябит гладь воды. Слух улавливает чей-то весёлый пересвист. Это разносится по миру соловьиная трель. О нежной листве, о тёплом деньке поёт маленькая птичка. За деревянными домиками раскинулся сосновый бор. Внизу, под горой, серая лента шоссе.
По одну её сторону заросли малины, черёмухи. Море неспокойное, но прекрасное. Оно волнуется, вздыхает. Это ветер треплет его пенистые волны, и они выплёскиваются на берег. А бывает, заспорит 3 возможно: заспорят 3 о чем-то море с ветром. Тяжёлые валы нальются безысходной яростью, заревут, загрохочут.
Но чаще всего море спокойно и блестит, будто его начистили. В такие дни виден Кронштадт. Он за горизонтом, и поэтому кажется, что трубы судоремонтных верфей выходят прямо из воды. Погодину 12 текст Солнышко еще только выглянуло из-за дальнего леса, а пчелы уже на работе. Воздух над пасекой весь наполнен пчелиным гулом. Вслед за пчелами поднимается Саня.
Он спит в деревянной беседке, поставленной прямо в середине пасеки. Мальчик потянулся сладко, умылся и пошел к своему рабочему месту. Теперь до самого завтрака будет постукивать топориком, строгать поблескивающие доски, чинить поломанные ульи и мастерить новые. Затем пойдет осматривать пасеку. Двести пчелиных домиков. Работы немного.
А в комнатах Володи и Лены тихо. Идет научная работа. Пчеловоды шума не любят. Я, осторожно приоткрывая дверь, вижу, что Лена склонилась над микроскопом. Она пишет на большом листе, изрисованном графиками. К ней подходит Володя, и они о чем-то говорят.
Они говорят о новой породе пчел. По самому краю его обойдёшь за каких-нибудь двадцать минут. В нем нет ни одной ямы, ни одного по-настоящему тряского места. Высокие пышные кочки напоминают груду только что взбитых пуховых подушек, которые заботливая хозяйка вынесла просушить на ветерке. Новичок долго топчется в недоумении, потому что его подводят глаза, натренированные на сигнальную яркость летней ягоды. Нужно пристально вглядеться в ближайшую кочку.
И тогда обнаружишь вдруг, что при слабом солнце вся она сверкает алыми каплями клюквы, прячущейся в мох. Вся кочка будто переливается самоцветами, просыпанными чьей- то бережной рукой. Собираешь ягоду и не думаешь о времени, о других делах. Хочется запомнить навсегда пронзительно кислоту болотной твердой ягоды, воркование птиц в лесу, светлые мхи, пружинистую почву болотной колыбели. В тихий зимний день выйдешь в лес на лыжах, дышишь и не надышишься. Под деревьями расстилаются белые сугробы, а над лесными тропинками кружевными арками согнулись под тяжестью инея молодые березки.
Хорош лес ранней и поздней весной, когда пробуждается в нем бурная жизнь, затаившаяся на зиму и теперь желающая взять своё. Тает снег. Все больше слышатся в лесу голоса птиц. На лесных полянках появляются проталины, ковром разрастаются подснежники. На кочках видишь крепкие листочки брусники. Многое услышишь в весеннем лесу.
На вершине высокой ели распевает дрозд. Тонко пищат рябчики, на болоте возятся журавли. Над желтыми пуховками ивы жужжат пчелы. У сочащегося из земли родничка растут старые пихты, тянутся корявые берёзки. Яркая звезда загорелась над горами. Летом под высокими пихтами жили пастухи.
Раньше здесь стоял сделанный из пихтовых дранок балаган. Ветер и непогода давно разметали лёгкое пастушеское жилище. Мы взялись за восстановление разрушенного балагана. Среди охотников и путешественников есть особенно неоценимые в путешествиях люди. Мой приятель умело раздувает костёр. Лицо его освещено вспышками огня.
Красные искры уносятся в небо и остывают. Ночью мы будем вставать, чтобы подкинуть топлива в костёр. Вот я кладу в огонь дрова. Пламя принимается жарко лизать сухие поленья. Как хороша, как чудесна над горами звёздная ночь! Лёгкий ветер шевелил густые травы, пестревшие разноцветными головками.
Кое-где открывались вдруг небольшие озерки, будто упавшие на землю и оправленные в изумрудную зелень. Мы миновали небольшую кучку юрт, расположившихся на холме над озером. Зелёный луг опять принял нас в свои молчаливые объятья. Горы на другом берегу уже не туманились. Всё ближе подступали холмы, разделённые узкими лужками. Временами в ущельях раздавался топот конских копыт, и табун, одичавший и объевшийся на буйных травах, выскакивал на луговину.
Его привлекло ржание наших лошадей. От едва колышущегося моря на мальчиков веяло странным покоем и тишиной. Лучи не зашедшего еще за горизонт солнца скользили по легким волнам, набегавшим на берег. Пропитанная полынным запахом длинная степная дорога к морю осталась позади, а впереди во всю даль и ширь расстилалось открытое море. И ребятам казалось, что они добрались до самого края света, что дальше уже нет ничего. Есть одно тихое море, а над ним такое же бескрайнее 2 небо, лишь кое-где покрытое бледно-розовыми облачками.
Мальчики, утомленные долгим путем, шли молча. Их 3 головы прятались за ворохами сухого бурьяна, который они собрали для будущего костра. Окна его были покрашены масляной краской, а небольшое крылечко сбоку еще пахло сосной. Двери были раскрыты настежь, но хозяев в доме не оказалось. Направо от двери стоял некрашеный стол, слева виднелась массивная печь. Вскоре с улицы прибежала Наташа.
Она радушно предложила мне чаю и ранней малины, но я попросил ее сначала показать мне сад, выращенный чуть ли не под самым Полярным кругом. Мы вышли из дома. Сад лепетал тополиной листвой. Я неожиданно увидел яблоньки, малинник с уже поспевающей ягодой. Почувствовав смолистый аромат, я повернул голову налево и увидел кедры. Они были иссиня-черные, по-медвежьи угрюмы и неприветливы.
Наташа ласково и как-то застенчиво потрепала одно дерево. Человек переносит не только культурные растения, но и дикие в другие места, далеко от их родины. И встреченный в поле или на дороге сорняк вдруг оказывается памятником 2 древнего события. Как воспоминание о взятии Парижа русскими войсками в тысяча восемьсот четырнадцатом году осталось сорное растение свербига, семена которого вместе с сеном для лошадей завезли во Францию казаки. О грозном событии говорят заросли аира на берегах Чудского озера. Аир — источник чудесных восточных ароматов.
Татары занесли аир с юго-востока, так как царство их простиралось по всей Руси. Так загадочно, на первый взгляд, появились растения, которые 3 мы часто видим, но которых не знаем. Скоро удары снежной крупки о стволы и ветки слились в таинственный шёпот. Наутро среди пёстрых бугристых пашен и сизого жнивья петляли и уходили вдаль белые дороги. Выпавший снег так и не растаял, а потом подсыпало ещё больше. Тетерева неторопливо бродили по мелкому снегу и оставляли крестики следов.
А когда снег стал глубоким, сразу перелетели на берёзы клевать терпкие серёжки. Вороны и галки в первые метельные дни так и не улетали далеко от посёлка. Синицы с деревьев опускались на деревянные стены сараев и других построек, проворно прыгали по поленницам дров и заборам. Даже лесной дятел надолго покинул лес и обосновался в деревне. В непогоду и на ночь он прятался под навесом, а утром врачевал старые берёзы и ловко лазал по телеграфным столбам. Иногда раздаётся из-под прибрежного куста голос землеройки.
Крохотные зверьки держались здесь и летом, в густых травяных дебрях хорошо скрывались от постороннего взгляда. А сейчас среди поредевших трав заметить их стало легче. Чаще других попадается обыкновенная бурозубка. Ростом она с маленькую домовую мышь, окраска тёмно-бурая. Но возле воды нередко можно увидеть и более крупную водяную землеройку. Чёрная, будто бархатная шубка, белое шелковистое брюшко и более длинный хвост помогут отличить её от других землероек.
Землеройки не впадают в спячку. Когда идёт снег, следы этих маленьких зверьков встречаются особенно часто под старыми елями. Там прожорливые крошки подбирают сбитых снегом с ветвей оцепеневших насекомых и семена хвойных деревьев и берёз. Следы землероек трудно отличить от следов мелких грызунов. Но если научишься разбирать их тонкие строчки, то увидишь и узнаешь много интересного. Тогда над станицей полетели дикие гуси.
Им предстояло совершить далекий, трудный путь. Утром и днем в холодноватой чистой синеве неба видны были темные точки улетающих на юг гусиных стай и слышалось звонкое гоготанье. Иногда порыв встречного ветра сбивал сзади молодых гусей. Они ломали линию строя, и старый вожак звал их резким, гортанным криком. Они возвращались на свои места, и стая летела дальше. И всё же, бывало, на озере или где-нибудь на мелководье оставалась обессилевшая старая гусыня.
Ей трудно было поспеть за стаей, и она летела одна. Она пыталась догнать стаю. Началась она вечером. Светлая заря освещала розовым светом нашу спальню. Через окна комната наполнилась удивительно свежим, чуть влажным воздухом. Вдруг страшный громовой удар потряс весь дом, и полил дождь, не прекращавшийся около часа.
Раскаты грома не смолкали ни на минуту, сковали нас и держали в состоянии страха. Казалось, какая-то сила снесёт наш домик, который стоял на высоком берегу и не был ничем защищён от ветров. Когда мой испуг прошёл, я тихо уснул в своей кроватке. Утром ничто не напоминало вчерашнюю непогоду. Ярко сияло солнце, сверкала не просохшая после дождя трава. Заливались на разные голоса, пели птицы.
Из него бьет подземный ключ. Этот прудок — колыбель великой русской реки. В болотах и трясинах родится Волга и отсюда отправляется в далекий путь. Волга — красавица. Красота её прославлена народом, поэтами и художниками. Она проходит через места, удивительно красивые и разнообразные по климату, растительному покрову и животному миру.
От Рыбинска Волга поворачивает на юго-восток. Невысокие берега её покрыты зелёным ковром лугов и кустарников. Живописные холмы чередуются с раскинувшимися необъятными долинами. В этих волжских пейзажах есть неповторимая красота и очарование. На ранней заре Волга отражает лучи просыпающегося солнца и разбрасывает их вокруг, словно приветствует: «С добрым утром, земля! Бродить с ружьем по целым дням в этой зеленой пустыне — наслаждение, которое известно одним лишь охотникам.
Встанешь на заре и к вечеру так уходишься, что едва доберешься до знакомой избушки. Нашим любимым местом была гора Размет, которая является связующим центром и горным водоразделом. В одну сторону с нее сбегают речки европейского бассейна, а в противоположную — азиатского. Таким образом, мы проводили ночь на самой границе между Европой и Азией. Солнечный закат в горах удивительно хорош. Тени нарастают, и на нас начинает надвигаться ночная мгла.
Затихший воздух чутко держит каждый шорох. Переживаешь тревожное настроение, которое будит воображение. Хорошо идти весь день по этим лесам. Пробираться сквозь заросли кустов, по дорогам к дальнему озеру.
Это Феня -дочь Тихона. С её вОлос стЕкали дОждинки, а две капельки повисли на кончиках ушей.
Из-за тёмно-серых туч ударило солнце ,озАрило заблестевшие, как серьги, капельки. Феня стряхнула их ,и волшебство исчезло. Чайковский грустно подумал, что никакой музыкой не передать прелесть этих водяных...... Ответ Вы там не сделали красную строку,но все равно 5 звезд и спасибо!
Коллекция текстов для сочинений-рассуждений Текст Паустовского К. Задания Задание 1.
Напишите сочинение-рассуждение, раскрывая смысл высказывания современного лингвиста Генриетты Григорьевны Граник: «Смысл текста надо искать в его художественных средствах». Аргументируя свой ответ, приведите два примера из прочитанного текста. Приводя примеры, указывайте номера нужных предложений или применяйте цитирование. Вы можете писать работу в научном или публицистическом стиле, раскрывая тему на лингвистическом материале.
С её вОлос стЕкали дОждинки, а две капельки повисли на кончиках ушей.
Из-за тёмно-серых туч ударило солнце ,озАрило заблестевшие, как серьги, капельки. Феня стряхнула их ,и волшебство исчезло.
Помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
| Почему дома постоянно ждут, когда композиторы сядут за рояль? | В противном случае девочку ждет незавидная доля в стенах детского дома. |
| Изложениe: О П. И. Чайковском из рассказа «Скрипучие половицы» (Паустовский) | это простой тест, который не займёт больше 10 минут, позволит получить море эмоций, а так же узнать насколько хороши ваши родители! |
| Дом ожидает композитора у рояля | Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. |
Композитору предстоит сесть за рояль и приступить к диктанту, в то время как дом затаив дыхание
Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе. Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги — в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, — этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты. Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии. Он без остатка отдал свое сердце России — ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням.
Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого. Нужно только не щадить себя. Скрипучие половицы Озаглавьте текст и перескажите его подробно.
Он только шумел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам. Единственное, что раздражало композитора, — это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и старушка люстра, потерявшая половину своих хруста-леи, похожих на дубовые листья. Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония.
Как в могиле.
Приехал с ним приказчик, все хвалится: «Мой, — говорит, — волкодав леса свел по всей Харьковской и Курской губерниям. Сплошной рубкой. Он, — говорит, — к лесу злой — на семена ничего не оставит. На лесах большие капиталы нажил». Думали, конечно, что врет приказчик.
Они при денежных людях угождают; им соврать или человека разуть-раздеть — пустое дело. А вышло на поверку, что не брешет приказчик. Купил Трощенко лес, рубаху еще не сменил, а пригнал уже лесорубов и пильщиков. С завтрашнего дня лес начнут валить. Всё, говорят, велел пустить под топор, до последней осины.
Твоя какая беда? Что велят, то и делай. Только поспевай шапку скидать. Щелкнешь — а в нем заместо ядра белый червь. Был бы я твоим барином, обязательно бы тебя выгнал.
Как язык поворачивается такое спрашивать — мне-то что! Да я со своих двадцати годов к этому лесу приставлен. Я его растил, нянчил. Как баба ребят не растит. Нет, брат, совесть у меня не бумажная.
Меня не купишь. Теперь одна путь — жаловаться. А не поможет — в суд! Не допустим, мол, разбоя! Уходи, откуда пришел!
Ты меня не пугай. Я, брат, не из робких. Слуга взял у Фени махотку с земляникой и ушел в дом. Феня еще долго сидела пригорюнившись, смотрела перед собой удивленными глазами. Потом тихонько встала и, оглядываясь, пошла прочь по дороге.
А Василий палил цигарки, скреб грудь, ждал. Солнце уже перевалило к вечеру, от сосен пошли длинные тени, а музыка не затихала. Неужто наше, деревенское? Нет, не то. А схоже!
Или то пастухи заиграли в лугах, скликая к вечеру стадо? Или то соловьи ударили сразу, будто сговорились, по окрестным кустам? Эх, старость! А душа, видно, не сдается. Душа помнит молодость.
С молодостью человеку расставаться куда как жаль. Не с руки расставаться! Несколько минут было тихо. Потом скрипнула дверь. Чайковский вышел на крыльцо, достал из кожаного портсигара папиросу.
Он был бледен, руки у него дрожали. Василий поднялся, шагнул к Чайковскому, стал на колени, стащил с головы выгоревший картуз, всхлипнул. Что с тобой, Василий? Криком бы кричал, да никто не отзовется. Помоги, Петр Ильич, не дай случиться палачеству!
Василий прижал к глазам рукав застиранной синей рубахи. Он долго не мог ничего выговорить, сморкался, а когда наконец рассказал все как есть, то даже оторопел: никогда он не видел Петра Ильича в таком гневе. Все лицо у Чайковского пошло красными пятнами. Обернувшись к дому, он крикнул: — Лошадей! На крыльцо выскочил испуганный слуга: — Звали, Петр Ильич?
Чайковский плохо помнил эту позднюю поездку. Коляску подбрасывало на выбоинах и корнях. Лошади всхрапывали, пугались. С неба падали звезды. Холодом ударяло в лицо из заболоченных чащ.
Временами дорога прорывалась через такую гущу лещины, что нужно было сидеть согнувшись, чтобы ветками не исхлестало лицо. Потом лес кончился, дорога пошла под гору, в просторные луга. Кучер гикнул, и лошади пошли вскачь. Завтра начнут валить лес. Что за подлость такая!
Смутно помнился тучный человек в тесном сюртуке, с припухшими, больными веками. Поговаривали, что губернатор — либерал. Вот и город. Колеса загремели по мосту, пересчитали все бревна, потом покатились по мягкой пыли. Проехали мимо темной каланчи, мимо сада за высокой оградой.
Коляска остановилась у белого дома с облупленными колоннами. Чайковский позвонил у калитки. Из сада доносились голоса, смех, удары деревянных молотков. Там, должно быть, играли при фонарях в крокет. Значит, в доме была молодежь.
Это успокоило Чайковского. Он поверил, что ему удастся убедить губернатора. Как бы ни был губернатор сух и чиновен, ему будет стыдно перед своей молодежью отказать Чайковскому в таком правом деле. Горничная в ситцевом, до скрипа накрахмаленном платье провела Чайковского на веранду, где губернатор пил чай. Он был вдовец, и чай разливала пожилая экономка с оскорбленным лицом.
Губернатор тяжело встал, сделал шаг навстречу. На нем была шелковая белая косоворотка с расстегнутым воротом. Он извинился, глядя на Чайковского припухшими глазами. Стук крокетных шаров в саду прекратился. Должно быть, молодежь узнала Чайковского и прекратила играть.
Да и трудно было его не узнать — изящного, седеющего, со знакомыми по портретам серыми внимательными глазами. А когда он, слегка поклонившись, принял от экономки стакан чаю, молодежь увидела его руку — тонкую, но сильную руку музыканта. На портретах его часто изображали облокотившимся на эту руку. Вырубка леса разрешена Трощенке на основании имеющихся на то инструкций. Господин Трощенко волен действовать к своей выгоде.
Ничего тут не поделаешь! Губернатор выжал лимон и выудил его ложечкой из стакана. Чайковский молчал. Что он мог сказать этому человеку? Что гибель лесов несет его стране разорение?
Губернатор, может быть, и поймет, но, руководствуясь законами и разъяснениями к ним, тотчас мягко отведет это возражение. Что же сказать еще? О поруганной красоте земли? О своем убитом вдохновении? О могучем влиянии лесов на душу человека?
Что сказать? Или просто признаться, что жаль до боли этих лесов, их свежести, шума, сияния воздуха на полянах? Но я бессилен помочь вам в этом затруднении. Рад бы душой, но не могу, Петр Ильич. Разделяю ваше негодование.
Но стремления артистической натуры не всегда совпадают с коммерческим интересом.
Слышно, как пропОёт пОловица, вспомнИт дневную музыку, выхватИт какую- нибудь ноту. Так музыканты настраИвают инструменты : скрипку, контрабас, арфу.
В избу -. Это Феня -дочь Тихона.
Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль
Чайковский позвонил у калитки. Из сада доносились голоса, смех, удары деревянных молотков. Там, должно быть, играли при фонарях в крокет. Значит, в доме была молодежь. Это успокоило Чайковского. Он поверил, что ему удастся убедить губернатора. Как бы ни был губернатор сух и чиновен, ему будет стыдно перед своей молодежью отказать Чайковскому в таком правом деле. Горничная в ситцевом, до скрипа накрахмаленном платье провела Чайковского на веранду, где губернатор пил чай. Он был вдовец, и чай разливала пожилая экономка с оскорбленным лицом. Губернатор тяжело встал, сделал шаг навстречу. На нем была шелковая белая косоворотка с расстегнутым воротом.
Он извинился, глядя на Чайковского припухшими глазами. Стук крокетных шаров в саду прекратился. Должно быть, молодежь узнала Чайковского и прекратила играть. Да и трудно было его не узнать — изящного, седеющего, со знакомыми по портретам серыми внимательными глазами. А когда он, слегка поклонившись, принял от экономки стакан чаю, молодежь увидела его руку — тонкую, но сильную руку музыканта. На портретах его часто изображали облокотившимся на эту руку. Вырубка леса разрешена Трощенке на основании имеющихся на то инструкций. Господин Трощенко волен действовать к своей выгоде. Ничего тут не поделаешь! Губернатор выжал лимон и выудил его ложечкой из стакана.
Чайковский молчал. Что он мог сказать этому человеку? Что гибель лесов несет его стране разорение? Губернатор, может быть, и поймет, но, руководствуясь законами и разъяснениями к ним, тотчас мягко отведет это возражение. Что же сказать еще? О поруганной красоте земли? О своем убитом вдохновении? О могучем влиянии лесов на душу человека? Что сказать? Или просто признаться, что жаль до боли этих лесов, их свежести, шума, сияния воздуха на полянах?
Но я бессилен помочь вам в этом затруднении. Рад бы душой, но не могу, Петр Ильич. Разделяю ваше негодование. Но стремления артистической натуры не всегда совпадают с коммерческим интересом. Чайковский встал, откланялся и молча пошел к выходу. Губернатор торопливо шел позади. Над крокетной площадкой висели на ветках фонари. Две девушки и юнкер стояли в саду с крокетными молотками в руках и молча смотрели вслед Чайковскому. Обратно ехали медленно. Временами кучер засыпал.
Голова его моталась, как у пьяного, пока коляску не встряхивало на ухабе. Тогда кучер просыпался, покрикивал на лошадей: «Но, лодыри! Лошади на минуту ускоряли шаг, а потом снова едва плелись, фыркали, тянулись к темной траве по обочинам дороги. Чайковский курил, откинувшись на спинку кожаного сиденья, подняв воротник пальто. Что делать? Один выход: перекупить у Трощенки втридорога лес. Но где взять денег? Послать разве завтра же телеграмму своему издателю Юргенсону? Пусть достанет деньги где хочет. Под заклад его сочинений… Это решение несколько успокоило Чайковского.
Чайковскому хотелось ехать долго, всю ночь, — в дремоте, легкой, неясной, представлять себя едущим среди этой темной равнины к друзьям, где его ждут признание, счастье… Когда Чайковский очнулся, коляска стояла на берегу реки. Темнели заросли. Кучер слез с козел и, поправив кнутовищем упряжь на лошадях, сказал: — Паром на том берегу. Спят, должно, перевозчики. Покричать, что ли? Никто не ответил. Кучер подождал, снова крикнул. На том берегу задвигался огонек. Кто-то шел с цигаркой. Паром, скрипя, отчалил.
Когда паром подошел, Чайковский вышел из коляски. Кучер осторожно свел лошадей на дощатый помост. Потом долго шуршал канат, кучер тихо переговаривался с перевозчиком. Из близкого леса тянуло теплом. Какое облегчение! Он спасет этот уголок земли. К нему он привязался душой. Эти леса были неотделимы от его размышлений, от музыки, рождавшейся в тайниках сознания, от лучших минут его жизни. А их было не так уж много, этих минут. Если бы композитора спросили, как он написал прославленные свои вещи, он мог бы ответить только одно: «По совести говоря, не знаю».
И говорил он о ней как о чем-то обыденном только потому, что сам не мог понять, как это происходит. Недавно в Петербурге восторженный студент спросил его, в чем тайна его музыкального гения. Студент так и сказал: «гения». Чайковский вспыхнул, покраснел — он никак не мог принять по отношению к себе это высокое слово — и резко ответил: «В чем тайна? В работе. И никакой тайны вообще нет. Я сажусь за рояль, как сапожник садится тачать сапоги». Студент ушел огорченный. Тогда Чайковскому сгоряча показалось, что он был прав. А сейчас, перед лицом этой ночи, слушая, как журчит вода о бревна парома, он подумал, что создавать не так уж просто.
У него замерло сердце. Какие неожиданности таит в себе жизнь! И как хорошо, что мы не знаем, когда она их откроет: здесь ли, на пароме, в блеске ли театрального зала, под молоденькой сосной, где качается от неощутимого ветра ландыш, или в сиянии женских глаз, ласковых и пытливых. Как хорошо знать, что в содружестве с этими лесами, в полной безмятежности он окончит начатую вчера работу и посвятит ее… кому? Тому молодому застенчивому собрату, бывшему земскому доктору, чьи рассказы он читает и перечитывает по вечерам, — Антону Чехову. Пусть сердятся музыканты. Он устал от их самонадеянности, солидности и неискренних похвал. После переправы, садясь в коляску, Чайковский сказал кучеру: — В усадьбу к Липецкому. Там этот купец остановился… как его… Трощенко? Да рановато приедем, Петр Ильич.
Только-только начнет развиднять. Мне нужно перехватить его пораньше. В усадьбе Чайковский Трощенки не застал. Уже рассвело. Весь усадебный двор зарос репейником. Среди репейника бегал по ржавой проволоке осипший пес. Морда у него была в репьях, и пес, немного полаяв, начинал тереть морду лапой, отдирать колючки. На крыльцо вышел кривоногий человек в рыжих кудряшках. От него издали разило луком. Рыжий равнодушно посмотрел на коляску, на Чайковского и сказал, что Трощенко только что уехал на порубку.
Чайковский не ответил, дотронулся до спины кучера. Лошади с места взяли рысью. Рыжий посмотрел вслед коляске, длинно сплюнул: — Дворяне! Разговаривать брезгуют. Много мы таких пустили по миру, с пустым карманом! По дороге обогнали лесорубов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст не по данному тексту , не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается нулём баллов. Задание 2. Напишите сочинение-рассуждение. Объясните, как Вы понимаете смысл фрагмента текста: «Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как подёнщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе».
Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам. Единственное, что раздражало композитора, — это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами. Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и люстра-старушка, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья. Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом скучал без звуков. Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину.
О политической жизни страны мы кое-что знали. У нас на глазах прошла революция 1905 года, были забастовки, студенческие волнения, митинги, демонстрации, восстание саперного батальона в Киеве, «Потемкин», лейтенант Шмидт, убийство Столыпина в Киевском оперном театре. В нашей семье, по тогдашнему времени считавшейся передовой и либеральной, много говорили о народе, но подразумевали под ним преимущественно крестьян. О рабочих, о пролетариате говорили редко. В то время при слове «пролетариат» я представлял себе огромные и дымные заводы — Путиловский, Обуховский и Ижорский, — как будто весь русский рабочий класс был собран только в Петербурге и именно на этих заводах. Когда я был в шестом классе, семья наша распалась, и с тех пор я сам должен был зарабатывать себе на жизнь и учение. Перебивался я довольно тяжелым трудом, так называемым репетиторством. В последнем классе гимназии я написал первый рассказ и напечатал его в киевском литературном журнале «Огни». Это было, насколько я помню, в 1911 году. С тех пор решение стать писателем завладело мной так крепко, что я начал подчинять свою жизнь этой единственной цели. В 1912 году я окончил гимназию, два года пробыл в Киевском университете и работал и зиму и лето все тем же репетитором, вернее, домашним учителем. К тому времени я уже довольно много поездил по стране у отца были бесплатные железнодорожные билеты. Туда после смерти отца переехала моя мать и жила там с моим братом — студентом университета Шанявского. В Киеве я остался один. В 1914 году я перевелся в Московский университет и переехал в Москву. Началась Первая мировая война. Меня как младшего сына в семье в армию по тогдашним законам не взяли. Шла война, и невозможно было сидеть на скучноватых университетских лекциях. Я томился в унылой московской квартире и рвался наружу, в гущу той жизни, которую я только чувствовал рядом, около себя, но еще так мало знал. Я пристрастился в то время к московским трактирам. Там за пять копеек можно было заказать «пару чая» и сидеть весь день в людском гомоне, звоне чашек и бряцающем грохоте «машины» — оркестриона. Почему-то почти все «машины» в трактирах играли одно и то же: «Шумел, горел пожар московский…» или «Ах, зачем эта ночь так была хороша!.. Трактиры были народными сборищами. Кого только я там не встречал! Извозчиков, юродивых, крестьян из Подмосковья, рабочих с Пресни и из Симоновой слободы, толстовцев, молочниц, цыган, белошвеек, ремесленников, студентов, проституток и бородатых солдат — «ополченцев». И каких только говоров я не наслушался, жадно запоминая каждое меткое слово. Тогда у меня уже созрело решение оставить на время писание туманных своих рассказов и «уйти в жизнь», чтобы «все знать, все почувствовать и все понять». Без этого жизненного опыта пути к писательству были наглухо закрыты — это я понимал хорошо. Я воспользовался первой же возможностью вырваться из скудного своего домашнего обихода и поступил вожатым на московский трамвай. Но продержался я в вожатых недолго: вскоре меня разжаловали в кондукторы за то, что я разбил автомобиль с молоком знаменитой в то время молочной фирмы Бландова. Поздней осенью 1914 года в Москве начали формировать несколько тыловых санитарных поездов. Я ушел с трамвая и поступил санитаром на один из этих поездов. Мы брали раненых в Москве и развозили их по глубоким тыловым городам. Тогда я впервые узнал и всем сердцем и навсегда полюбил среднюю полосу России с ее низкими и, как тогда мне казалось, сиротливыми, но милыми небесами, с молочным дымком деревень, ленивым колокольным звоном, поземками и скрипом розвальней, мелколесьем и унавоженными городами: Ярославлем, Нижним Новгородом, Арзамасом, Тамбовом, Симбирском и Самарой. Все санитары на поезде были студенты, а сестры — курсистки. Жили мы дружно и работали много. Во время работы на санитарном поезде я слышал от раненых множество замечательных рассказов и разговоров по всяческим поводам. Простая запись всего этого составила бы несколько томов. Но записывать у меня не было времени.
помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
Когда композитор садится за рояль и начинает вдохновенно напевать свои мелодии, дом ожидает, что эти звуки сольются с его стенами, пронизывая каждый уголок его пространства. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. В противном случае девочку ждет незавидная доля в стенах детского дома. Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоёт, вспомнит дневную музыку выхватить какую-нибудь ноту.