* Естественно, что германист Лев Копелев просто не мог разминуться с романистом Генрихом Бёллем. Лев Копелев, из книги «Великий библиотекарь». Организация названа в честь писателя-диссидента Льва Копелева. С 2001 года форум организует вручение премий за мир и защиту прав человека. Неуемно-деятельный, Лев Залманович Копелев как-то легкостремительно двигался по жизни — долгой и противоречивой. Копелев Лев Зиновьевич. Скачать rusmarc-запись.
Правила комментирования
- Лев Зиновьевич Копелев. Уточнения к "википедической" биографии.
- В Германии виртуально наградили лауреатов премии имени Льва Копелева
- Добро пожаловать на сайт Федерального министерства иностранных дел
- копелев - Свежие новости :
- Копелев и его Вуппертальский проект
Генпрокуратура признала «нежелательной» организацией «Форум имени Льва Копелева»
Генпрокуратура 19 февраля признала нежелательной в России организацией "Форум имени Льва Копелева", основанный в Германии и названный по имени писателя. Адвокат из Чечни Зайнап Гашаева в воскресенье, 20 ноября, в Кёльне получила премию Льва Копелева. Эта книга патриарха русской культуры XX века — замечательного писателя, общественного деятеля и правозащитника, литературоведа и германиста Льва Копелева (1912 — 1997). Видео. Похожие. Следующий слайд. Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира Издательство Молодая гвардия.
Лев Копелев о событиях в Восточной Пруссии 1945 года
Вручение премии имени Льва Копелева состоится 22 октября в Кельне. 6 ноября 2018 Лев Копелев. О посещении Москвы в 1975 году Генрихом Бёллем (немецким писателем, лауреатом Нобелевской премии по литературе). В начале 70-х Лев Копелев подружился с известным немецким писателем-антифашистом Генрихом Беллем. О трудном жизненном пути Льва Копелева, о том, как произошло превращение идейного комсомольца, верного ленинца в борца с режимом, и рассказывает автор. Директор "Левада-центра" Лев Гудков был награжден премией имени Льва Копелева в Кельне "за свободу и права человека".
Копелев и его Вуппертальский проект
Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны 15. Его знают как выдающегося литературоведа и переводчика, который, в частности, открыл Генриха Бёлля для нашей страны и нашу страну для Генриха Бёлля. Лев Копелев снискал славу человека большого гражданского мужества — он, отсидевший после войны почти десять лет в сталинских лагерях, в шестидесятые годы открыто выступал в защиту Иосифа Бродского, Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Однажды уже репрессированный и реабилитированный, Лев Копелев по окончании оттепели вновь подвергался преследованиям, в 1981 году он был и вовсе лишён советского гражданства, оказался в вынужденной эмиграции в Западной Германии. Не столь известна, однако, военная биография Льва Копелева.
Особое внимание уделяется деятельности писателя в период 1941—1945 гг.
Наряду с вышеперечисленными темами важным является вклад германиста в развитие российско-немецких отношений после войны, исследуется взаимодействие с его ближайшим окружением, а также последствия борьбы писателя против существующего режима для всей его семьи.
Общественная организация Форум Льва Копелева была основана в Кельне после его смерти в 1998 году. Вручение премии имени Льва Копелева состоится 22 октября в Кельне.
Неужели этот матерый антисоветчик не знал, что тогда, при освобождении европейских стран и Германии, в частности, на месте политработниками пресекались и жестко карались любые попытки такого рода преступлений? История воспоминаний солдат, испытавших горесть потерь родных, близких и друзей, свидетельством тому. RU Необходимо отметить, что в западных зонах оккупации порядка не было вообще. Например, согласно докладу сенатора Джеймса Эстланда, сделанному в Сенате США в июле 1945 года, «за первый день пребывания французских войск в Штутгарте было зарегистрировано 1198 случаев изнасилований немецких женщин».
Известны воспоминания немецкого коммуниста Ганса Ендрецкого, освобожденного из тюрьмы американскими союзниками. В Бамберге перед зданием школы, где были расквартированы эти негры, лежали три расстрелянных негра, которые несколько времени тому назад были расстреляны военно-полицейским патрулем за то, что напали на детей. Мы позволяем переписывать историю, искажать ее, врать. Не надо в этом обвинять только либералов и оппозицию, не надо перекладывать на них всю ответственность. Да, для этих людей нет ничего святого, это понятно давным давно. Но сначала давайте посмотрим на себя в зеркало. Сама память о войне сузилась до просмотра Парада Победы по телевизору. И при этом мы что-то требуем от подрастающего поколения. От себя сначала надо требовать.
От себя! А потом уже ото всех вокруг. Пока внутри страны вновь не будет ощущения святости, всякие сволочи так и будут продолжать вытирать ноги об историческую память», — заявила политолог «Совершенно секретно». Наталия Елисеева тысячу раз права. Подойдите в любом книжном магазине к полке исторической литературы.
«Форум имени Льва Копелева»* признали нежелательным в России
Премия Копелева вручается Форумом Льва Копелева в Кельне, начиная с 2001 года, и не предусматривает денежного вознаграждения. * Естественно, что германист Лев Копелев просто не мог разминуться с романистом Генрихом Бёллем. "Форум Льва Копелева"*, названный в честь правозащитника и советского диссидента, отсчитывает свою историю с 2001 года. Перевод на русский: Т. Датченко (Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира); 2021 г. — 1 изд. ЛЕВ КОПЕЛЕВ ГЛАВА 11 К вечеру въехали в Найденбург. В городе было светло от пожаров: горели целые кварталы. «Форум им. Льва Копелева» стал уже 147-й организацией в перечне.
«Форум имени Льва Копелева»* признали нежелательным в России
В начале 70-х Лев Копелев подружился с известным немецким писателем-антифашистом Генрихом Беллем. Раиса Орлова, Лев Копелев "Мы жили в Москве 1956-1980" Москва. «Форум им. Льва Копелева» стал уже 147-й организацией в перечне. Лев Копелев, майор советской армии, политработник. В 1945 высказывался с критикой изнасилований и грабежей в Восточной Пруссии, за это был арестован.
Копелев Лев Зиновьевич
Потрясающее впечатление этого дня описывать не буду. В толпе, строившей баррикады, мы с Копелевым скоро потерялись... А в последний день августа он с друзьями приехал ко мне на день рождения. Это застолье оказалось записанным для Российского телевидения.
Условия нелёгкие. Тут это многие поймут. Мне понравилось Грибанов Алексей - Серые Мне очень понравилось! Спасибо Олег Лаймон Ричард - Кол.
Жена у него была рослая, могучая блондинка, красивая, злая и глупая. Он почтительно обожал ее, так же как и 4-х летнюю дочку, беленькую, синеглазую, очень ухоженную и нарядную.
Они обе командовали им, жена сердито покрикивала и, как рассказывали соседи, даже била своего грозного мужа по щекам. Потом в конце лета они были почти наполовину истреблены в яростных и безнадежных атаках на Старую Руссу. Одним из батальонов 1-й дивизии командовал старший лейтенант Шатров - простодушный, неглупый, энергичный парень, в прошлом профессиональный спортсмен. Он деловито, без лишней суеты, строго, но справедливо и заботливо управлял батальонным хозяйством: в меру ссорился с артиллеристами, разведчиками и интендантами, ладил с саперами. Бойцы его любили, начальство доверяло, зная, что у него всегда все в порядке, фланги, стыки надежно прикрыты, окопы глубокие, боеприпасов вдоволь, бойцы сыты и вымыты, НП на самом подходящем месте и записи наблюдений ведутся настоящие, а не липовые... Помполитом у него был капитан Розанов, до войны - секретарь астраханского горкома комсомола. Очень худой, похоже, что туберкулезный. Рядом с подвижным, зычным, смешливым комбатом он казался иногда вялым, смирным интеллигентом. Но он был из первых комсомольских заводил 20-х годов, фанатично самоотверженный, упрямый, добрый, и храбрый без рисовки.
Говорил не очень складно, но с тем неподдельным вдохновением, которое придавало живую силу даже стандартно выспоренной митинговой риторике. А лучше всего он умел разговаривать «по душам» с глазу на глаз или с небольшими группами солдат. Он любил весь батальон как целое и многих бойцов каждого самого по себе. Знал участливо их домашние дела и заботы. Большинство солдат, недавние школьники, относились к своему комиссару примерно так же, как раньше к самым душевным учителям. Командир и комиссар всегда жили в одной землянке. Шатров то и дело тревожился: - Носит его там черт, опять полез днем, куда не надо, там каждый вершок простреливают. Батальонной поварихой была Варя, восемнадцатилетняя девочка из сибирского таежного села. Рослая, пышная, но с детским округлым скуластым лицом и толстой темно-русой косой.
Она оказалась единственной девушкой среди нескольких сотен молодых парней. Варя считала КП батальона, расположенный в лесу в 500-700 метрах от передовой, глубоким тылом, очень досадовала, что ей не доверяют быть снайпером. А у нас, знаешь, кака школа, однако, каждая девчонка стрелять умеит, а я и мальчишков перестреливала хоть с колена, хоть стоя, хоть по тарелочкам... Но и командир, и помполит строго запрещали ей отлучаться от главного поварского дела. Но Варя дружила с бойцами, которых кормила шаньгами и пельмешками, и, несмотря на запреты, «сбегала на огневую». И каждый раз она обязательно ухитрялась пострелять. Веселая добрая девочка азартно спорила. К Варе в батальоне относились как к общей сестре. Подшучивали по поводу снайперских претензий и нескольких кулинарных неудач.
Были и влюбленные. Но словно по молчаливому уговору никаких ухаживаний. Молодые офицеры, которые были ее соседями по землянке, иногда затевали с ней возню, но она лихо управлялась с крепкими парашютистами, так же, как легко ворочала тяжелые термосы. Розанов снабжал ее книжками, требовал, чтобы она занималась, «после войны пойдешь учиться на доктора». Один из дивизионных разведчиков, «гостивших» в батальоне, рассказывая в присутствии Вари какую-то байку, «выразился». Ему сделали замечание. Лихой разведчик, щеголявший блатным форсом, изумился таким непривычным нежностям и повторил. Его тут же быстро, молча, но основательно отмолотили. Для молодых солдат работа с единственной девушкой стала этакой целомудренной рыцарской игрой.
Летом 1943-го года в батальоне появился новый уполномоченный особого отдела. Самоуверенный, нарочито серьезный и щеголеватый старший лейтенант. Помполит говорил: «Он как жозя какая-нибудь полчаса причесывается, полдня сетку на волосах носит и воняет одеколоном как целая парикмахерская...
Брандт тоже был в отъезде. Говорил с его доверенным секретарем, написал ему длинное письмо, получил подтверждение. Потом из Америки напоминал еще и еще раз, и сам, и через Генриха Белля, которого тоже надо было убеждать он был из тех, кто вначале злился на Люсю. Шмидт болел, но он прислал мне очень милое поздравление я отправил вам страницы журнала, где есть и оно , и я воспользовался поводом, благодарил, но главное, писал подробно об А.
Кроме того, Рая и я говорили непосредственно с президентом Карстенсом во Франкфурте и публично и с газетчиками несчетно. Рая имела беседу с подругой семейства Рейганов — зав. Через эту же Нэнси позднее Рая передала письмо Руфь Григорьевны президентше и ейному мужику. Когда голодовка уже шла, мы шалели от ужаса, от мучительной тревоги — звонили, писали еще и еще. В Калифорнии очень здорово действовали тамошние ученые. При этом досталось Басову нобелевскому лауреату , который, на свою беду, оказался на конференции в Сан-Франциско. Вот такие пироги.
Но я опять стал писать. Сообщите, как и когда получите и стоит ли использовать эту голубятню. Обнимаю получателей. Сегодня еще не знаю, кто будет таковым. Вырезки из одного номера сан-франц. В частности, и стиль, и язык. Будьте все здоровы.
Не забывайте нас. Ваш Лев. Кёльн 24 мая 1982 года Дорогая Марусенька, дружок наш милый! От того письма копии не осталось, и возможно, я здесь что-то повторю, но хочу все же отчитываться перед вами с предельной для меня тщательностью, почти дневниково. Приехал поездом утром. С вокзала прямо в аэропорт встречать Беллей. Там же первая пресс-конференция, оттуда в гостиницу.
Кратчайший отдых в гостинице. Там в огромном темном зале вроде зимнего стадиона 5000 человек и на освещенной сцене председатель клуба им. Карла Реннера: основное культ-просветучреждение австрийской соц. Генрих Белль и я, не знающие, куда девать отяжелевшие и как-то неуместные руки и ноги. В стороне, за другим столиком двое замов Крайского, он сам с женой внизу, в первом ряду. Говорит председатель, потом докладывает заместитель по партии Крайского Блеха, примерно сорокалетний, сын крестьянина, толковый, хитроватый, спокойный, он говорит о движении за мир, а больше всего о Белле и обо мне. Хвалит долго и чрезвычайно преувеличенно меня , от этого безнадежное чувство стыда, неловкости и …нудности.
Безнадежность оттого, что не опровергать же его сейчас, здесь, от этого только хуже получится. После него моя очередь Генрих настоял, чтоб начинал я. Ты лжец! Ты ведешь к третьей мировой войне! Вел дискуссию редактор лево-соц. Участвовал тот же Блеха — социалист, бывший консервативный министр иностранных дел Грубер, новый ген. И опять-таки Генрих и я.
Дискуссия продолжалась три часа. Наибольшего труда мне стоило, огрызаясь на два фронта, от идиотического и примитивнейшего антикоммунизма Графа и Кредлера и от почти столь же идиотически наивного, хотя и менее злобного все же антиамериканизма нашей дамы, которая трещала в пулеметном темпе, сыпала статистическими данными, где сколько ракет, подводных лодок, какие доходы получают американские капиталисты в Чили, Сан-Сальвадоре, сколько погублено лесов и вод, детская смертность в Европе, Азии, Африке и т. Ну, вот видишь, хотел сделать краткую опись дней, а полез опять в подробности. Тпрру, перехожу на телеграфный лаконизм. А венские трактиры и кафе — это особая и совершеннейшая прелесть. Никакой роскоши, напротив, даже некая почти нарочитая запущенность, заурядность меблировки и украшений, но зато общий дух — атмосфера полнейшей непринужденности, веселое равенство. Хозяева одинаково приветливы и к тому, кто весь вечер сидит за одной кружкой пива, и к тем, кто пирует с шампанским и дорогим коньяком.
Фамилия хозяина мне так понравилась, что я на следующий день повел туда друзей и должен был прочесть-проглядеть два толстенных тома вырезок и снимков, посвященных этому традиционно-венскому кафе литераторов и художников. Он и хозяйка сами обслуживают вместе с двумя официантами, так же расторопно, запросто-приветливо… Стоп! Опять залез в подробности. Предоставлен для этого отдельный номер. Сначала пугаюсь, уж слишком необычная компания: историк-философ Фр. Хеер, очень известный, пришел еле-еле, на бледно-желтом лице явственная тень скорой смерти. Потом были богослов, доминиканский монах, профессор-биолог, Генрих и я.
И получилось все, не в пример телеспектаклю, очень интересно. Тон задал Хеер, ему вторила Бауэр; говорили уже не вообще о борьбе за мир, Польше, ракетах и т. Если получу стенограмму, пошлю вам. Все вокруг меня говорили так серьезно и умно, что и я почувствовал, что становлюсь умней. А теперь надо кончать. Уходит почта. На этом — продолжение следует.
Обнимаю крепко-нежно и целую моих родных и любимых. Пишите, пишите, пишите и будьте здоровы, здоровы, здоровы это и призывы и заклинания. Ваш Лев Лев. По уставу общества оно содействует только изданиям тех авторов, которые живут или умерли в странах к востоку от Одера и которых там не издают. Авторы, живущие на Западе, должны сами беспокоиться о своих публикациях. Сейчас главное — раздобыть деньги, так как издательства из-за кризиса стали весьма робки. Поэтому мы и придумали это общество, чтобы финансировать переводы, частично и производство книг.
А изд-ва будут возвращать наши субсидии по мере того, как разойдутся книги. В президиуме общества всего пять человек: Г. Белль, Павел Когоут замечательный чешский драматург и прозаик , проф. Все эти месяцы я кроме своих основных дел был занят собиранием доброхотных даяний. Четыре дня были дома, разбирали ворох почты, писали наиболее срочные ответы, в частности, подробное письмо я написал Бундеспрезиденту Вайцзеккеру, с которым во Франкфурте мне удалось поговорить лишь недолго и все на людях, я ему обещал написать и сразу сел. После издания книг украинских поэтов, В. Гроссмана и Семена Израилевича Липкина.
Вот и приходится, как некогда, рифмовать финансы и романсы. Вчера я получил уже обнадеживающий, но пока неконкретный ответ. А с Вупперталем наконец утряслось. Помогли два частных фонда, в том числе Крупповский, не к ночи будь помянут. Так вот, он приглашал меня еще в марте обедать — в том самом доме и за тем самым столом, за которым обедали или ужинали Вильгельм II , Гитлер, Черчилль, Аденауэр и несколько советских министров поочередно. После этого понадобилось все же более шести месяцев всяческих хлопот, писаний, звонков, заходов с флангов и тылов в различные фонды, но с ноября с. За предшествующие два с половиной года мы израсходовали более 350 000 марок.
Теперь придется экономить. На себя я не ассигную ни гроша из этого, в общем-то ограниченного по нашим замыслам фонда. И еще мне нужны некие толики на издание наших трудов. Это будет не всеохватное научное исследование, а нечто вроде тематической хрестоматии с большим предисловием и билингвальными текстами хороших стихов Анненского, Блока, Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Маяковского, Есенина? Тексты только до 1939 года, а то можно увязнуть в неимоверных количествах всяческой рифмованной риторики, требующей дополнительных объяснений. Для этого тома я выпросил гонорар переводчикам. Из всех авторов нашего первого тома гонорар получит только одна безработная славистка-германистка.
Вот с этим-то я и писал Президенту, а в Гамбурге о том же говорил с Г. У меня теперь такое расписание: один понедельник — моя лекция, а следующий — коллоквиум. Дал список обязательных текстов только в немецких переводах: среди моих примерно полуста слушателей только два—три знают русский. Посмотрим, сколько их придет на обсуждение 29-го. Однако вернусь к отчету в хронологической последовательности. В пятницу 12-го мы выехали в Тюбинген, в дороге я прочитал интервью С. Читал с волнением истинно радостным: жива Россия, жива русская интеллигенция.
Хотя и страшны были потери, хотя погибали, разлагались, вымирали целые поколения, увечились и судьбы и души, и опять увечат, и душат, и коверкают, и все же, вопреки всему — в иных случаях, может быть, даже благодаря натиску зла, рождающему, вызывающему и доблестное противодействие, и мудро изощренное тихое сопротивление. Это наше главное разногласие со значительной частью и старых, и наиновейших эмигрантов и со многими, во всем ином весьма хорошими, поляками и чехами, со всеми, кто полагает и даже пытается доказывать, что там, мол, выжженная земля, сплошные пустыни и болота, одинокие, задавленные внутренние изгнанники и приспосабливающиеся трусы, корыстолюбцы, карьеристы. С земляками мы уж и спорить перестали. Спорим с аборигенами, с братьями-соседями, вот и весь мой Вуппертальский проект — одно из проявлений этого бесконечного, но, хочется верить, не бесплодного спора. Самые консервативные американские и немецкие публицисты, католики и англикане, не говоря уже о бесцерковных вольнодумцах, недоуменно или — увы! Прозвища идеологии меняются, орнаменты, иконостас перемалевывается, а суть все та же: тащить и не пущать. Тут стоп… Обнимаю и целую и приветствую всех родных, особенно горячо и нежно тех, которые нам письма пишут.
Твой Лев. Ей я написал открытку еще где-то возле Ульма. Марусенька, дочура милая, дружок-дружище! Что получится, еще не знаю, но буду стараться писать возможно более разборчиво. В этой точке был перерыв, я перешел в вагон-ресторан. Ехать еще два часа, а мама сегодня вечером в концерте вдвоем с Леной Варгафтик помнишь ее? Уехал я из Кёльна вчера.
В Мюнхене меня встретил Алик30, его дамы в Копенгагене — прощаются с Европой. Передача шла по кабелям, то есть вчера ее смотрели в лучшем случае несколько десятков тысяч зрителей, но весь разговор одновременно снимали и потом через месяц-два? И я говорил внятно и обстоятельно, что те основы человеколюбия, гуманизма, которые определяли взгляды и мироощущение многих моих товарищей, ровесников и всех друзей, мы воспринимали в семьях, в школах, из духовной традиции русской интеллигенции. В юности я был убежденным атеистом. Но гуманные принципы христианства мы воспринимали не только из книг, от родителей, учителей, а еще и в том, как нас воспитывали в пионерских отрядах и в комсомоле. То, чего здесь не понимают, да и у нас в стране мало кто помнит или хочет вспоминать, но еще в детстве мне говорили в школе, что первым коммунистом был Христос. Однако и позже, когда меня убедили, что религия — опиум, нас всех учили тому, что все народы, все нации равны, что национальная ненависть, шовинизм — это гнусные и опасные заблуждения, пороки.
В годы моей юности я в комсомоле учил других тому, что трудящиеся всех наций — братья, я ненавидел фашистов, но я не мог ненавидеть немцев как народ именно потому, что был убежденным коммунистом. Такие вопросы нам здесь постоянно задают. И там в гимназии нас двоих целое утро допрашивали старшеклассники, примерно сто девушек и юношей 16—18 лет. А обороняться от нападения можно? А противника обманывать ведь нужно бывает? Я снова и снова повторял, что не имею политической программы, что лучшей формой государственного общественного устройства считаю демократическую, основанную на непреложной законности и на соблюдении прав и достоинства каждого человека, так, чтобы авторитет большинства не мог бы подавлять законных прав любого, самого малого, инакомыслящего меньшинства, что это в конечном счете полезно всем, в том числе и торжествующему в данное время большинству, и т. Что нетерпимо только насилие, от кого бы оно ни исходило, что нужны законы, позволяющие отчетливо различать силу, охраняющую все общество от преступников, от насилия фанатиков, но именно от насилия, от прямых действий, а слова, мнения, какими бы дурными они ни были, не должны подавляться насилием, а только словами же.
Гете и Толстой во многом разные, почти противоположные по взглядам. Рассказал коротко, в чем различие. Вот это мне и по душе, они оба различны, противоречивы, но оба прекрасны, оба великие, человечные, а Гете еще и учил тому, что противоречия, различия должны сосуществовать, без этого нет жизни. Привел им соответствующие стихи. Вот и я за терпимость, за живое, не только словесное, а реальное сосуществование разных народов, разных мнений. Неважно, будут ли это монархии, республики демократические или социалистические, христианские или мусульманские общества. Главное, чтобы они спорили без насилия, без лжи и ненависти и т.
Однако уже 19. Сегодня я с утра провел разные телефонные переговоры с издательствами. Потом Алик меня провожал, мы пообедали в вокзальной забегаловке, харчи хорошие жареная курица, помидорный салат , и усадил в поезд. Дописываю уже дома. Рая домывает посуду, рассказывает о концерте, об отправке рождественских подарков. Прерываю до завтра. Четверг, 20 декабря Уже утро.
Мы позавтракали втроем с Леной, и она ушла на работу. Мы оба спешно дописываем письма. Но нам всего интересней ваш повседневный быт, чтобы можно было представить себе, что именно вы вот сейчас делаете. Поэтому и про нас я пытаюсь писать так, как хочу, чтобы вы писали про себя. Приеду к вечеру и буду уже настолько усталым, что и читать трудно. Раньше так любил читать перед сном, а сейчас левый глаз уже вовсе ничего не видит днем силуэты и краски различаю, а вечером один туман , правый же к вечеру тоже мутнеть стал.
Русские архивы. Стихи и письма Льва Копелева
И суть, и тон, и стиль публицистики В. Жукова и др. Ты утратил обратную связь с большинством соотечественников и здесь, и там. Но они, как правило, не знают России, не уважают и не любят русский народ и убеждены, что русским "нужны кнут и кумир". Вице-президент Буш в августе 1983 года в Вене говорил о России, как о стране "вечного азиатского варварства". Однако и ты, и Максимов, и Зиновьев поносите ненавистных вам либералов, "розовых", левых, пацифистов, плюралистов и т.
Ты ещё в Москве не мог спокойно слышать, что кто-то протестует против советского произвола, так же, как и против турецкого или южно-африканского. Но ведь именно Белль, Грасс, Ленц и другие западные плюралисты, среди которых есть и консерваторы, и либералы, социал-демократы и еврокоммунисты, католики и протестанты, помогали нам в 60-е и в 70-е годы, помогали нам, и чехам, и полякам. И помогали бескорыстно, не из политиканских соображений, а в силу своего по-настоящему христианского или по-настоящему гуманистического мировосприятия. Они помогали Сахарову и тебе, так же как чёрному южноафриканцу Манделе, который уже больше 20 лет сидит в тюрьме, и белому африкаандеру писателю Брайтенбаху, который семь лет просидел за то, что женился на "цветной" и отстаивал своё право на такое нарушение "расовой чистоты". Тебе, Максимову, Гинзбургу, Буковскому они помогали более успешно.
Ведь это они - западные плюралисты - добивались Нобелевской премии, и с помощью ненавистного тебе Брандта добились, чтобы ты из Лефортово попал не в Пермь, а во Франкфурт. Потребовалось бы слишком много места, чтобы перечислить всё, что Белль, Грасс, Ленц или, например, никому не известные дюссельдорфские молодые социалисты, создавшие большую группу "Эмнести", сделали, оказывая конкретную помощь конкретным людям, протестуя против арестов, обысков в Москве, и в Праге, и в Варшаве. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех, мыслящих не по-твоему, живых и мёртвых будь то Радищев, Милюков или Бердяев.
Утоли моя печали Эта книга патриарха русской культуры XX века — замечательного писателя, общественного деятеля и правозащитника, литературоведа и германиста Льва Копелева 1912 — 1997. Участник Великой Отечественной войны, он десять лет был «насельником» ГУЛАГа «за пропаганду буржуазного гуманизма» и якобы сочувствие к врагу.
От себя сначала надо требовать. От себя! А потом уже ото всех вокруг.
Пока внутри страны вновь не будет ощущения святости, всякие сволочи так и будут продолжать вытирать ноги об историческую память», — заявила политолог «Совершенно секретно». Наталия Елисеева тысячу раз права. Подойдите в любом книжном магазине к полке исторической литературы.
Вы, наверняка, найдете там сборники чернухи о красноармейцах. А рядом стоят в глянце иллюстрированные в цвете фолианты из серии «Лучшие асы Гитлера». Все это дело рук и техники российских издательств, которые на вашу претензию ответят словами босса американской ОПГ Аль Капоне: «Бизнес и ничего личного».
Например, совсем недавно меня потрясла книга европейского историка-антисоветчика Петера Гостони «Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. Оригинал на немецком языке появился в далеком 1970 году в Западной Германии.
В этих «мемуарах» собрана вся чернота о советских солдатах, с показательной экспрессией чего стоит только восклицание: «О, как же они сопротивлялись! И что же — эта «Битва за Берлин» была переведена на русский язык и издана в Москве в 2013 году как историческая документальная литература. В Калининграде в это же время вышло сразу несколько изданий, где советские солдаты представлены насильниками и даже еще хуже — нацистами.
Речь идет о книгах «Закат Кёнигсберга» Михаэля Вика где есть такие фразы: «Когда русские заняли Кёнигсберг, они мучили и насиловали таких женщин», «Мы уже сообразили, что русским солдатам все равно, с кем они имеют дело: с нацистом или с евреем», «Было ясно: русские хотят, чтобы все мы умерли от голода, погибли, исчезли» и «Возвращение на Голгофу», где автор, калининградский литератор Борис Бартфельд, скрупулезно описывает сцены зверств наших солдат по отношению к немецким женщинам. Так вот, «Возвращение на Голгофу» в 2017 году стало лауреатом премии губернатора Калининградской области «Признание». С такими соотечественниками нам никаких врагов не надо.
Мы используем cookie файлы для некоторых функций сайта и не собираем персональные данные. Продолжая использовать сайт, вы соглашаетесь с этим. И другие места бывают тоже.
Глава 2.
Райнхард Майер «Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира»
Общественная организация Форум Льва Копелева была основана в Кельне после его смерти в 1998 году.
Организация была основана в Кельне после его смерти в 1997 году. С 2001 года Форум присуждает премию имени Льва Копелева за свободу и права человека людям, проектам или организациям, которые «проявляют активное участие в деятельности, верной духу» правозащитника.
Коммунизм — прекрасная мечта человечества, только недостижима она, потому что сам человек не может достичь совершенства; и губит ближнего своего, гнобит его нередко за некие провинности, но нередко и вовсе невесть за что. Льва Копелева можно привести как трагический пример того, как социалистическая система руками недалёких дуболомов верного партийца превратила в антисоветчика и диссидента. Я понимаю, что само по себе слово «пример» смотрится кощунственно, когда речь идёт о судьбе человека, но как-то другой словесный оборот не приходит на ум.
Веселая добрая девочка азартно спорила. К Варе в батальоне относились как к общей сестре. Подшучивали по поводу снайперских претензий и нескольких кулинарных неудач. Были и влюбленные. Но словно по молчаливому уговору никаких ухаживаний. Молодые офицеры, которые были ее соседями по землянке, иногда затевали с ней возню, но она лихо управлялась с крепкими парашютистами, так же, как легко ворочала тяжелые термосы. Розанов снабжал ее книжками, требовал, чтобы она занималась, «после войны пойдешь учиться на доктора». Один из дивизионных разведчиков, «гостивших» в батальоне, рассказывая в присутствии Вари какую-то байку, «выразился».
Ему сделали замечание. Лихой разведчик, щеголявший блатным форсом, изумился таким непривычным нежностям и повторил. Его тут же быстро, молча, но основательно отмолотили. Для молодых солдат работа с единственной девушкой стала этакой целомудренной рыцарской игрой. Летом 1943-го года в батальоне появился новый уполномоченный особого отдела. Самоуверенный, нарочито серьезный и щеголеватый старший лейтенант. Помполит говорил: «Он как жозя какая-нибудь полчаса причесывается, полдня сетку на волосах носит и воняет одеколоном как целая парикмахерская... Через несколько дней к помполиту пришли бойцы из ячейки управления, батальонные разведчики.
Они сказали, что особист пристает к Варьке, она его отпихивает, а он грозит, запрещает жаловаться. Девка боится, плачет, но они вот разузнали и просят помполита распорядиться как надо, а не то, если этот пижон в погонах опять полезет к девочке, то до утра не доживет, а кто - что, все равно не найдут, а если и найдут, так дальше фронта не пошлют. Розанов сердито сказал, что последних слов он не слышал, и столь же решительно пообещал, что Варьку никто не обидит. В тот же вечер он вместе с командиром в присутствии еще одного приезжего офицера вызвал ловеласа. Разговаривали коротко и недвусмысленно. Особист был достаточно смышлен. Он понял, что в дивизии, где все, начиная от командира генерал-майора Казанкина и до любого мальчишки из рядовых, считали себя членами единого братства парашютистов, гордились «птичками» на погонах в голубых петлицах и притом большинство офицеров воевали вместе уже третий год, он, при всех своих могучих полномочиях, беспомощен, одинок перед братством фронтовиков, «много о себе понимающих и отчаянных»... Он выслушал все, что сказал помполит при выразительном молчании двух свидетелей, кисло ухмыльнулся: «Ладно, раз такое мнение, нужна мне ваша телка.
А сплетни вам не стоило бы слушать. Но теперь я, конечно, в батальоне не останусь, раз такая обстановка и командование бессильно... Отчаянная Люся была медсестрой в стрелковом батальоне. Высокая, стройная, рыже-золотая. Лицо немного узкое, овалом, заостренным книзу, розовое, словно прозрачное. Глаза густой, почти лиловой синевы, губы яркие, пунцовые, без всякой помады, на верхней губе глубокая полукруглая луночка как изгиб лука на старинных рисунках. Красавица и щеголиха, храбростью она восхищала даже отчаянных разведчиков, которых тогда зимой 1943 года было нелегко удивить. Она вынесла из-под огня больше полутораста раненных.
Несколько раз ходила с разведчиками в дальние рейды по немецким тылам. Во время тяжелых боев под новый 1943 год заменила убитого командира, дважды поднимала роту в контратаки и удержала ключевую высотку. У нее был «полный набор» медалей и орденов, включая орден Ленина и Красное Знамя. Но Люська слыла беспутной. О ней говорили, что дружков она меняет чаще, чем подворотнички безукоризненной белизны. Рассказывали, что однажды в перерыве между двумя атаками она успела приласкать какого-то пулеметчика в воронке между нашими и немецкими окопами. Вскоре после того, что ее наградили орденом Ленина, в политотдел армии прибыл помощник начальника политуправления фронта полковник Ф. Он вызвал Люсю.
Когда она пришла и лихо козырнув, «доложилась», полковник величественно указал на дверь всем, кто был в кабинете.
Минюст РФ признал немецкий «Форум имени Льва Копелева»* нежелательной организацией
Это будет важное событие, которое привлечет внимание международного сообщества к усилиям украинского народа в борьбе за мир и защиту прав человека. Присуждение этой премии подчеркивает важность борьбы за гуманность и свободу, а также призывает к поддержке и солидарности со всеми теми, кто отстаивает Поделиться ссылкой:.
Днепров и Г. Лукач хвалили «Ивана Денисовича» именно как образец социалистического реализма. А Генрих Белль в 1968 году писал о тебе с любовью и как о художнике-обновителе социалистического реализма. Социалистический реализм — это стремление отражать реальную действительность в свете определенной идеологии.
Сейчас я думаю: не существенно, какая именно идеология владеет автором. Между социалистическим, антисоциалистическим или национал-социалистическим реализмами разницы нет. Вот уже и сейчас, два-три десятилетия спустя, явственно, что книги Кочетова и генерала Краснова стоят на одной полке. Непомерное усиление идеологической сосредоточенности автора может стать и разрушительным, когда художник превращается в пропагандиста, в иллюстратора. По этому пути двинулся ты от «Ивана Денисовича» и «Кречетовки» к многотомным сплавам из думских протоколов, царских дневников, штабных сводок и политической риторики. В твоих «Узлах» история пишется точно по Покровскому, как «политика, опрокинутая в прошлое», и в ней теряются, тонут страницы все еще художественной прозы.
Этих талантливых писателей обрек на печальные неудачи их идеологический peaлизм, определявшийся искренней преданностью внехудожественным идеологическим сверхзадачам. И совсем напротив, в творчестве Ахматовой и Пастернака поэтическое, художественное начало в конечном счете всегда преодолевало любую идеологию. Платонов, страстно веривший в правду советской революции, и Булгаков, никогда ни на миг ее не признававший, остаются замечательными художниками потому, что каждый творил независимо от своих же политических взглядов. Но если в вопросе о соцреализме в «Иване Денисовиче» ты просто по-иному оцениваешь мое тогдашнее отношение к этому понятию, то о конкретных фактах ты пишешь, сознательно искажая правду. Последнее письмо к тебе я писал с единственной целью объяснить, почему мне мало сказанного тобой по роману, почему я хотел бы более веских доводов в пользу переделки, а вовсе не затем, чтобы тебя обидеть, я цели такой не мог иметь, я чувства в себе такого не содержу, борода ты моя злополучная». И, как это бывало не раз и до и после этого, я не стал настаивать на точном, недвусмысленном выяснении вопроса.
И во все последующие годы в Москве, каждый раз, когда я замечал, что ты хитришь, что говоришь неправду, что лицемеришь или, напротив, хамишь, я не мог порвать с тобой и потому что слишком прочно укоренены были во мне давние дружеские связи, но прежде всего потому, что ты всегда был под угрозой. Важнее всех выяснений было для нас помогать тебе. Так было после обыска у Теуша ведь главной причиной того, что я ввязался в дело Синявского-Даниэля, была именно тревога за тебя. Так было, когда стали появляться «лжесолженицыны», и когда лекторы ЦК доверительно рассказывали то о «власовце», то о «Солженицере», и в страшный день 15 октября 1970 года, и во все последующие трудные для тебя месяцы и годы опасностей, угроз, болезней. Тогда не было ни времени, ни охоты заниматься отдельными и тем более только личными противоречиями и разногласиями. Весной 1975 года мы прочитали «Бодался теленок с дубом».
И там уже обстоятельно, словно бы строго исторично, ты писал заведомую неправду.. То, что и как ты там написал, включая стыдливую оговорку, будто тебе «это не в тот год было рассказано», не соответствовало действительности. И тогда я понял, что А. Это сочинил именно ты. В 1975 году некоторые друзья, знавшие правду, уговаривали меня не возражать: «ведь он это делает, чтобы поддержать А. Добрые люди хотели видеть в этом только добрую сказку.
А я не собирался опровергать тебя публично, потому что нам обоим казалось ненужным и недостойным заниматься «разбираловкой» по личному вопросу. Рая тогда сказала: «Наше дело помогать, а не спорить, кто первый, кто второй». Но эта твоя «малая неправда» была лишь одной из многих. Не доверяя своим современным и будущим биографам, ты решил сам сотворить свой миф, по-своему написать свое житие. И тебе мешали свидетели. Именно поэтому ты по-ленински отталкивал всех бывших друзей.
Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны. Вот и я мешаю тебе. Но больше всего мешаешь себе ты сам. Из-за своей беспредельной самоуверенности, ты часто совершенно неправильно оцениваешь людей. Ты как художник создаешь иногда прекрасные, пластические образы, живописуешь отдельные, характерные черты. Но даже о самых близких тебе людях ты знаешь только то, что хочешь знать, то, что тебе полезно.
Так и во мне ты продолжал видеть сочиненного тобою Рубина. Ты справедливо ощущал душевную теплоту моей привязанности к тебе. Но ты не знал и не хотел знать, чем, как я живу, о чем думаю, что пишу, как менялись мои взгляды за двадцать лет после освобождения. И ты не представлял себе, насколько основательно я узнавал тебя. Поэтому, видимо, и сейчас не понимаешь, что мой плюрализм означает терпимость к любым взглядам, мнениям, суждениям, противоречащим моим, но вовсе не позволяет мне соглашаться с ложью. Прочитав «Теленка», я записал в дневнике: «читал сперва с невольным умилением — от воспоминаний, от тогдашних его рассказов, азарта свар, игры с Твардовским, прочих игр в конспирацию и всяческий Томсойеризм.
А потом все больше и больше раздражался. Только глава о 12—13 февраля опять захватила, взяла за сердце и даже восхитила точностью взгляда и воспроизведения. Его сила — художественный репортаж. Чем отстраненнее автор, тем сильнее правда. Но еще мучительнее было читать в «Архипелаге» заведомо неправдивые страницы в главах о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове. Острую боль причиняли такие вскользь оброненные замечания, как «расстреливали главным образом грузины», «в лагерях ни одного грузина не встретил», или «комически погиб».
Само это словосочетание так же, как упоенное описание «рубиловки», поразительны для писателя, который называет себя христианином. Разумеется, обо всем этом я не только думал, но и говорил, и не слишком парламентарно. Однако, говорил только с наиболее близкими людьми. А на вопросы любопытствующих соотечественников и иностранцев журналистов, дипломатов и др. Видимо, эти факты и были источником сообщений твоих московских корреспондентов об «излитии ненависти». Нет, ненависти к тебе у меня не было, нет и не будет.
А вот остатки уважения и доверия действительно начали иссякать еще в семидесятые годы. Ты пишешь, что мы не ссорились. Не знаю, как назвать разговор на Козицком в августе 1973 года по поводу твоей статьи «Мир и насилие». Я тщетно пытался доказывать, что твои утверждения противоречат действительному соотношению сил в мире, что весь дух статьи, пренебрежение к страданиям других народов, арифметические расчеты жертв противоречат самим основам христианства.
Восстановился в КПСС. В 1959 году принят в члены Союза писателей [26]. В 1957—1960 годах преподавал историю зарубежной печати в Московском полиграфическом институте , в 1960—1968 годах работал научным сотрудником во ВНИИ искусствознания. В 1964 и 1965 годах совершил поездки в ГДР. С 1966 года активно участвовал в правозащитном движении. В 1968 году исключён из КПСС и уволен с работы за подписание протестных писем против преследования диссидентов , а также за критику советского вторжения в Чехословакию. Начал распространять свои книги через самиздат. В 1977 году был исключён из Союза писателей с наложением запрета преподавать и публиковаться. Занимаясь историческими исследованиями по российско-германским культурным связям, поддерживал контакты с рядом немецких вузов. В течение многих лет дружил с немецким писателем Генрихом Бёллем [27]. С 1981 года — профессор Вуппертальского университета [de]. Позднее — почётный доктор философии Кёльнского университета. В 1990 году гражданство СССР ему было восстановлено.
В 1933 году поступил на философский факультет Харьковского университета , а в 1935 году перевёлся в Московский институт иностранных языков факультет немецкого языка и литературы. Обучаясь в Харьковском университете, написал свои первые статьи на русском и украинском языках, некоторые из них были опубликованы в газете « Комсомольская правда ». В мае 1941 года защитил кандидатскую диссертацию на тему «Драматургия Шиллера и проблемы революции». В Москве установил дружеские отношения с немецкими эмигрантами-коммунистами. В 1941 году записался добровольцем в Красную армию. Благодаря своему знанию немецкого языка служил пропагандистом и переводчиком. Арест в 1945 году[ править править код ] Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию , Копелев был арестован 5 апреля 1945 года. Это произошло, по его собственным словам, вследствие конфликта с начальником 7-го отделения Политотдела 50-й армии М. Забаштанским, который обвинил его в «пропаганде буржуазного гуманизма», критике командования и тому подобных правонарушениях. Сам Копелев все обвинения отрицал [21]. Его дело было рассмотрено в декабре 1946 года военным трибуналом МВО, и он был признан виновным по статье 58-10. Но 4 января 1947 года приговор был отменен, и он был освобожден из заключения [22]. Однако он снова был арестован 17 марта 1947 года по той же статье.
«Будущее начинается сегодня»
Сам Солженицын, который поддерживал в Марфино дружеские отношения с Копелевым, признавался, что Лев Зиновьевич стал в его романе прототипом Рубина. 9 апреля 1912 года родился Лев Копелев, литератор, правозащитник и диссидент Личное дело Юрий Павлович Герман (1912 — 1997) родился в Киеве в семье а. Лев Зиновьевич Копелев — писатель, советский и российский критик, литературовед (германист), диссидент и правозащитник, патриарх русской культуры XX века. 9 апреля 1912 года родился Лев Копелев, литератор, правозащитник и диссидент Личное дело Юрий Павлович Герман (1912 — 1997) родился в Киеве в семье а. Лев Зиновьевич Копелев бесплатно и без регистрации в формате epub, fb2, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.