последний ребёнок в семье старообрядцев часовенного согласия Карпа Осиповича и Акулины Карповны лыковых. Агафья карповна лыкова последние новости. Чем знаменита отшельница из Хакасии Агафья Лыкова и почему она одна живёт в глухой тайге. Агафья Лыкова вместе со своими старшими братьями Мать Агафьи, Акулина Карповна, скончалась в 1961 году. Вначале 60 – х умерла Акулина Карповна, а вначале 80 – х умерли оба брата Агафьи и сестра.
– Здравствуйте, Агафья Карповна!
Как Лыковы жили в Тайге? Агафья Лыкова с детства не знала никаких современных технологий и благ цивилизации. В семье она отвечала за одежду, хорошо умеет ткать и шить. Питалась семья корнеплодами, ягодами, зерном, вела свое хозяйство. Климат Тайги суров, в голодные времена умерла мать Агафьи, Акулина Лыкова. Семья, по признаниям Агафьи Лыковой, никогда не испытывала сомнений в вере и даже трагические события не подрывали их духовной жизни. Настоящая трагедия разыгралась, когда на хижину Лыковых в 1978-ом наткнулись люди. По разным сведениям это были охотники или геологи. С тех пор, к ним приходили с периодическими визитами, старались принести еду, помочь. Несмотря на благие побуждения гостей, это было опасным для отшельников.
К сожалению, люди, далекие от медицины, этого не знали. Братья Агафьи Лыковой стали умирать один за другим. Первым умер младший брат Агафьи — Дмитрий в октябре 1981-го года, спустя три месяца скончался старший брат — Савин, а следом за ним спустя 10 дней умерла сестра Агафьи, Наталья Лыкова. В отшельничестве семья не сталкивалась с бактериями и вирусами, к которым организм человека обычно привыкает с детства, учится бороться. Для семьи Лыковых обычная простуда, принесенная извне, могла стать смертельной. Болезнь пощадила только саму Агафью.
На лошадей погрузили самое необходимое и местными тропами добрались до притока реки Абакан название не запомнила. Многие семьи пошли в глубь тайги, а мы, Лыковы, разбили свой лагерь недалеко от берега. Я самая маленькая. Маменька учила меня по хозяйству, давала уроки старообрядческой веры. В 1762 году тогдашний митрополит всея Руси Никон и царь Алексей Михайлович Романов провели церковную реформу, тем самым, разделив церковь на новообрядческую и старобрядную. Последователи последней преследовались по закону того времени — прим. Только старообрядческие церкви были безпоповскими, на них возвышался восьмиконечный крест. Сам процесс богослужения был несколько иным. Крестились двумя перстами вместо трех по-новому. Иконы были из чистой меди, но на них изображались дореформенные лики. Староверы одаривали всех низкими поклонами. Скажу просто. Сейчас в поповской церкви есть разные должности. Иеромонах, протоиерей, архиерей и т. Я не особо силен в церковных делах — прим. На ней был крест-восьмиконечник, внутри лежали тканевые коврики, висели несколько икон, стояли белые из чистого воска свечи. Все эти вещи папенька с маменькой забрали с собой, когда уходили в тайгу. Хлебного не было и соли. Делали ловчие ямы, загоняли туда диких зверей, ловили птиц, рыбу. Мясо, рыбу сушили, вялили. Все, что мы ели, было безвкусно из-за отсутствия соли. Огнестрельного оружия не имели до конца 70-х годов.
Строила она его сама. Он добавил, что Агафья Карповна— неплохой плотник, буквально все мастерит своими руками... Мне доводилось много читать и слышать про Агафью Лыкову, и, тем не менее, было очень интересно воочию увидеть и прочувствовать тот миропорядок, в котором она живет. Увидев худенькую женщину хрупкого телосложения, я не могла понять: «Как же она живет столько лет в этой таежной глуши одна? Мужик был бы — куда ни шло, а тут женщина? Но, внимательно прислушиваясь, постепенно сумела-таки составить ей компанию в разговоре. Не отступая ни на шаг, всюду, куда она позволяла, я следовала за ней в течение пяти часов. Поразительно, но, копаясь естественно, с ее разрешения на чердаке, я обнаружила инструменты, которые пару веков назад были в подворье у каждого жителя Хакасии. Ученый К. Земледелие было развито слабо. Обрабатывали земли первобытной мотыгой абыл. Абыл представлял собой железную лопату закругленной формы. Черенок вставлялся под углом». Абыл — нечто среднее между тяпкой и лопатой. Для некоторых дачных работ абыл, кстати, гораздо удобнее. Агафья Карповна показала, как она им ловко орудует. Попробовала и я обработать землю. Надо заметить, все, что она ни делала, получалось быстро, сноровисто. На чердаке обнаружились также серп и станок для получения нитей и витья веревок. В домашнем хозяйстве у Агафьи очень много разных по размеру берестяных изделий, сшитых берестяными же нитями. Деревянные ложки, стол, стулья, кровать возле печи — их она тоже смастерила сама. Вы живете на природе, она вас кормит, домик ваш стоит на устье рек и окружен горами, нет желания им поклоняться? Я единому Богу поклоняюсь, — и тут же показала свой крест. Хозяйство Лыковой — две козы, козел, четыре козленка, два петушка, пять курочек и две собачки.
Во-первых — вера запрещала им употреблять в пищу животных, имеющих лапы, а не копыта. А во-вторых — семья Лыковых всегда обходилась без оружия. Конечно, со временем они научились пользоваться ружьем, которое приносили любопытные охотники, но все же предпочитали заманить дичь в ловушки. В общем, жили Лыковы почти впроголодь. Именно голод и убил мать Агафьи и жену Карпа. Правда, подробно они об этом старались не распространяться. Выживание этих людей в диких условиях еще тогда, в 1980-х, казалось всем чудом. Да еще и с учетом сибирского климата, который запросто может сгубить абсолютно любой урожай — не говоря о самых физически крепких людях. Еще одним внезапным удивлением для исследователей стал тот факт, что Осип хоть и знал о спичках, но пользоваться ими отказывался, считая огонь, добытый таким образом, греховным. Пользовались Лыковы трутовиком гриб, который после тщательной процедуры высушивания может воспламениться от искры и кремнем, добытым на горе. Жилище свое освещали лучиной. Осталась одна В 1981 году друг за другом стали умирать члены семьи Лыковых. Первым скончался Дмитрий — он умер от воспаления легких, поскольку его отец запретил брать лекарства, которые предложил врач. Спустя два месяца после него ушел из жизни брат Агафьи Савин, а через 10 дней не стало и Натальи. Таким образом до 1988 года Агафья жила вдвоем со своим отцом Карпом. Конечно, с момента встречи с людьми из большого мира им стало немного попроще, но они по-прежнему отказывались питаться чужой едой и проводили все свое время в трудах. В середине февраля 1988-го ушел из жизни и Карп Лыков, оставив Агафью наедине с дикой природой. Агафья Лыкова Два года женщину уговаривали переехать в одно из сел, но она наотрез отказалась, а в 1990-м приняла постриг и на время уехала в женский старообрядческий монастырь. Правда, долго жить там Агафья не смогла. Через несколько месяцев она вернулась в свою хижину, объяснив это идейным расхождением с монахинями. Вполне возможно, она просто не была готова променять свой уединенный образ жизни на блага цивилизации. А может, не умела строить отношения в коллективе. В отличие от своего куда более строгого отца, Агафья, которой сейчас уже 79 лет, не столь категорично относится к научно-техническому прогрессу. Например, в ее доме есть термометр и часы. Кроме того, Лыкова начала разводить кур и коз, чем никогда не занимались ее родители. Она с удовольствием принимает гостинцы от рыболовов и охотников, которых встречает в тайге. А также периодически обращается за помощью. Например, бывший губернатор Кемеровской области Аман Тулеев лично побывал в гостях у отшельницы в 1997 году и с тех пор активно поддерживал с ней переписку. Согласно его распоряжениям женщине всегда оказывали посильную помощь и любую поддержку, а также неоднократно присылали врачей.
Свежих новостей от Агафьи Лыковой не поступает
Из нее ж — портки, и тоже в заплатах, нечесаная борода. Всклокоченные волосы на голове. Испуганный, очень внимательный взгляд. И нерешительность. Переминаясь с ноги на ногу, как будто земля сделалась вдруг горячей, старик молча глядел на нас. Мы тоже молчали», — именно так описывает свою первую встречу с отшельником Галина в книге «Таежный тупик». Агафья Лыкова долгое время жила с отцом на фото справа и сестрой Натальей на фото слева Старик был лишен светских манер, но никак не гостеприимства. Вскоре геологи поняли, что живет он не один, а со своей семьей. Письменская увидела двух молодых девушек, которые с плохо скрываемым любопытством разглядывали ученых. Тогда исследователи, решившие перекусить неподалеку от хижины, предложили троим своим новым знакомым консервы, хлеб и чай.
Однако те наотрез отказались, заявив, что им «не можно» такое есть. Оказалось, ни одна из дочерей старика ни разу в жизни не пробовала хлеб, да и сам отшельник ел его лишь в далеком прошлом. Спустя некоторое время он все же назвался, сообщив, что его зовут Карп Лыков, а двух своих дочерей представил как Агафью и Наталью. Предметом особой гордости Агафьи было то, что она отлично умела читать. Для демонстрации девушка даже сходила за какой-то книгой, разглядеть обложку которой не представлялось возможным, и прочла оттуда молитву. Правда, некоторые старинные слова из тех, что она употребляла, настолько давно вышли из употребления, что их значения приходилось угадывать. Настоящим удивлением для деда Карпа было то, что женщина — Галина Письменская — носила мужскую одежду и даже являлась руководительницей группы. Вообще вся беседа, как заметила позднее женщина, периодически прерывалась молитвами. Старик, впрочем, с осторожностью признался, что от цивилизации они с женой ушли, поскольку им «не можно жить с миром».
В итоге Письменская и ее группа оставила Карпу и его дочерям некоторые гостинцы, которые те все же согласились принять: полотно, нитки, иголки, рыболовные крючки. А потом разбили лагерь в отдалении — ближе к рудниковым залежам. Правда, в итоге геологи регулярно навещали семью и даже помогали им в быту. Позднее познакомились и с сыновьями Карпа — Дмитрием и Савином. Прощание, как отмечала сама Галина, было весьма дружелюбным. Семья отшельников в качестве ответного гостинца принесла исследователям орехи и мешок картошки. О дивный новый мир Рассказ геологов о необычной семье, живущей вдали от цивилизации, наделал шуму в большом мире. Одними из первых о Лыковых написали журналисты «Комсомольской правды». Тогда-то и начались разговоры о том, когда именно эти люди откололись от остальных и решили жить отшельнической жизнью.
Поговаривали даже, что Карп — беглый белогвардеец, тайно убивший кого-то.
Тем не менее, до 1929 года Карп Лыков с семейством благополучно проживал с родных местах. А вот далее начались его скитания по разным отдаленным землям.
Сперва Лыковы вместе с еще несколькими старообрядческими семьями ушли в верховья Абакана, потом переселились было на Алтай, а затем вновь вернулись на Абакан и в конце концов устроились на Еринате. Сперва скитались не одни, а с единоверцами. В основном семьями братьев Карпа.
И с 1937 года Карп и Акулина с детьми устраивались сами. Какова причина такого странного поведения, желания уйти от людей? Причиной было категорическое нежелание подчиняться требованиям властей.
Началась кампания по коллективизации, и советское руководство старалось объединять небольшие «заимки» сибиряков в более-менее крупные поселения, создавать там колхозы. А Лыковы, как старообрядцы, не желали подчиняться власти в принципе, и тем более власти атеистической, не испытывавшей благоговейного трепета перед «дедовскими традициями». Несомненно, Карп и Акулина при этом принимали решение сознательно.
Но их дети до ухода на Еринат их было двое были еще очень малы, выбирать не могли, и просто подчинились воле родителей. Уже на тайной заимке родилось еще двое детей — в семье было 2 сына и 2 дочери. У них не было не только выбора, но даже и представления о существовании другой жизни.
Воспитываясь под влиянием исключительно своих родителей, они стали полностью разделять их веру и убеждения. Способы выживания Кое-какой запас инструментов и посадочного сельскохозяйственного материала Лыковы с собой взяли. Но все равно их образ жизни и способы выживания покажутся просто жуткими современному человеку.
Она-то первой ступила на большую землю города Кемерово в начале нового века, а потом опять вернулась на место своего рождения и постоянного проживания. Как Агафья попала в наш город. Рассказывает врач курорта "Усолье": - От управления социальной защиты города Кемерово на наш электронный адрес пришло письмо с просьбой принять на лечение пациентку Агафью Карповну Лыкову с опекуном Людмилой Сергеевной Карасевой.
Скажу коротко, у Агафьи серьезные проблемы с органами движения, а знаменитые российские курорты "Белокуриха" на Алтае и Кисловодские минеральные воды на Северном Кавказе ей не подходят. Мы, естественно, в такой просьбе не могли отказать, и с 14 марта Лыкова с Карасевой проходят у нас лечение с проживанием в специальных условиях. Хочу предупредить читателей о том, что язык Агафьи несовершенный.
Сказываются годы изоляции от внешнего мира, отчего некоторые фразы автор переделывает. Мы жили в Хакасии в деревне староверов. Собрали сход и решили всем поселением уходить в таежные горы Саянские горы — примечание автора.
На лошадей погрузили самое необходимое и местными тропами добрались до притока реки Абакан название не запомнила. Многие семьи пошли в глубь тайги, а мы, Лыковы, разбили свой лагерь недалеко от берега. Я самая маленькая.
Маменька учила меня по хозяйству, давала уроки старообрядческой веры. В 1762 году тогдашний митрополит всея Руси Никон и царь Алексей Михайлович Романов провели церковную реформу, тем самым, разделив церковь на новообрядческую и старобрядную. Последователи последней преследовались по закону того времени — прим.
Только старообрядческие церкви были безпоповскими, на них возвышался восьмиконечный крест. Сам процесс богослужения был несколько иным. Крестились двумя перстами вместо трех по-новому.
Иконы были из чистой меди, но на них изображались дореформенные лики. Староверы одаривали всех низкими поклонами. Скажу просто.
Сейчас в поповской церкви есть разные должности.
На ней был крест-восьмиконечник, внутри лежали тканевые коврики, висели несколько икон, стояли белые из чистого воска свечи. Все эти вещи папенька с маменькой забрали с собой, когда уходили в тайгу. Хлебного не было и соли. Делали ловчие ямы, загоняли туда диких зверей, ловили птиц, рыбу. Мясо, рыбу сушили, вялили. Все, что мы ели, было безвкусно из-за отсутствия соли. Огнестрельного оружия не имели до конца 70-х годов.
А папенька встретил с радостью и настороженностью. Мы с большой радостью, так как они нам дали соли, печенья, две банки сгущенного молока. Это хорошо. А вот плохо, что стали давать братьям, сестре, папеньке огненную воду спирт- прим. Потом и он умер в 1988 году — прим. Здесь у меня семейный погост. Да и страшно было ехать туда, к людям. У геологов, которые кружились постоянно в наших местах, я выпросила, чтобы они меня взяли с собой в вертолет.
Таким образом я оказалась в больнице города Кемерово. Обо мне узнал губернатор Аман Гумерович Тулеев и все организовал. Меня прописали в этом городе, оформили пенсию, подлечили. Аман Гумерович оставлял жить меня в городе, но когда я отказалась, то вместе с экипажем вертолета вылетел на заимку. Привезли муку, крупы, сахар, консервы, одеяла, спальный мешок, бинты, вату, другие медикаменты. А самое главное, радиостанцию. Меня обучили ею пользоваться и с тех пор я держу связь с большой землей регулярно.
Агафья Лыкова - последние новости на сегодня, 27.04.2024
Как живет сегодня героиня «Таежного тупика» отшельница-староверка Агафья Лыкова. «Одна осталась сердешная»: отшельница Агафья Лыкова в свои 79 лет снова лишилась помощника, ждет поддержки с большой земли, пишет Агафья. Мать Лыковой умерла ещё до обнаружения заимки геологами. читайте последние и свежие новости на сайте РЕН ТВ: Песков не знает, сможет ли Путин навестить отшельницу Агафью Лыкову Дом отшельницы Лыковой восстановили в Хакасии после пожара. Агафья карповна лыкова последние новости.
Как живет в сибирской тайге самая известная отшельница России
Одной из самых знаменитых представительниц так называемых анахоретов является Агафья Карповна Лыкова, которая родилась в тайге и провела там всю свою жизнь. Последняя представительница заимки Лыковых и героиня документальной повести советского журналиста и писателя Василия Михайловича Пескова о семье старообрядцев-отшельников. Чем знаменита отшельница из Хакасии Агафья Лыкова и почему она одна живёт в глухой тайге. Возможно, Акулину можно было бы спасти, но Лыковы не обратились за помощью на «большую землю». Этот год стал очень тяжелым для Лыковых, мать семейства Акулина не пережила голодное время.
Как сейчас живет отшельница Агафья Лыкова, которую чуть не заразила ковидом питерская блогерша?
Долго горел в эту звёздную ночь, среди редкого кедрача, костёр. А когда чулышманский татарин, так алтайцев раньше называли кержаки, сказал, что «товарищи» стали пограну строить и патруль будет ходить по Чульче, аж до верховий Малого Абакана, поняли мужики — на Алтай дорога заказана. Когда укладывались спать, Степан подытожил события этого вечера: — Это Никола-угодник свёл нас тут, предостерёг, чтоб на Алтай не ходили. Телецкое озеро Утром распрощались с новыми знакомыми и тронулись в обратный путь. Дорога домой была легче и быстрее по уже знакомой тропе, и всё больше под горку. За неделю дошли до Тишей. В пути все думали — куда переселяться? Кроме Каира на ум ничего не приходило. Исай, как: человек военный понял — окружают.
А братья лесовики-охотники нашли своё подходящее слово — обложили. И сколько ещё продлится их затворничество незамеченным, вот вопрос вопросов. Когда путешественники вернулись в Тиши, оказалось, что на заимке в их отсутствие уже побывали представители Советской власти с охраной. Агитировали вступать в артель. Говорили, что военный коммунизм сменился новой экономической политикой и теперь их никто не тронет, а будут жить, как и жили до этого: рыбу ловить и охотиться, но только под контролем властей и сдавать добытое государству. За это обещали платить и помогать с продуктами. Перспектива будущих взаимоотношений, при условии согласия общины организовать артель, вырисовывалась безоблачная. В случае же отказа — пеняйте на себя.
Советская власть не потерпит на своей территории неучтённых и не вовлечённых в общее дело людей. Дали время подумать и уехали. Таёжникам предстоял выбор между кнутом и пряником. Вот тут и стали ломаться копья в жарких спорах о будущем заимки и её обитателей. Кто-то призывал уходить дальше, кто-то предлагал остаться и создать артель, помня об обещанной агитаторами продуктовой помощи. Для большинства это было едва ли не самым важным. Ведь после гражданской войны крупу и муку достать было очень сложно. Думали так: «Рыбы в Абакане ловить, не переловить.
Какая разница? Вот, если в молении начнут ущемлять, тогда и подумаем». Самыми активными противниками ухода были Золотаевы, Самойловы и Чепкасовы. Как-то в запале Осип Лыков высказал Софону: — Ну, куда тебе уходить от своих курочек? И перчик красный оставлять жалко — посохнет. Это правда, только Софон Чепкасов держал на заимке кур, а в окошке его избы красовался горшочек с красным перцем. Но и намёк был в словах Осипа. Вся заимка знала, какая у Натальи Никитичны «головная боль» от мужа.
Несмотря ни на возраст, ни на горб на спине не угомонился мужик — так и остался большим охотником до молодух. А те нередко отвечали ему взаимностью. И отец Ефросин напрасно цитировал из Писания, увещевая безобразника. Поняв тщетность своих попыток — махнул рукой, руководствуясь евангельским наставлением не бросать жемчуга перед свиньями. Об отце Ефросине известно немного. До накрытия в Ашпанакском монастыре величался Епифанием Ефимовичем. Родом был, как и Лыковы, из Тобольского уезда. Семейная жизнь не задалась: первая жена Лукерья рано умерла, а вторая сбежала.
После этого Епифаний принял монашеский чин от игуменьи Елизаветы, настоятельницы Ашпанакского женского монастыря, что на Алтае. Итак, отринувших лукавые агитаторские посылы и готовых уходить дальше, оказалось всего три семьи: Лыковы, Саночкины и Русаковы, а также отец Ефросин и дедушка Назарий с сыном. Долго обдумывали главы семейств маршрут предстоящей экспедиции. То, что с пересёлкой тянуть нельзя — всем было ясно. И надо постараться уже в этом году, ещё до наступления холодов построить, хотя бы, пару изб и подготовить пашни под посадку. А на следующий год, как только сойдёт большая вода, можно заводить скотину на новое жильё. Поэтому молодёжь уходила строить и готовить место для переезда, а старшей пока оставались в Тишах. Недолго побыли Степан, Карп и Исай на заимке, опять приходилось идти на Каир.
Степан взял с собой жену Зиновию. Успел истосковаться по супруге, а тут опять уходить. Да и готовить для работников нужно было кому-то. Группу ещё усилили двумя старшими, мастеровыми и крепкими мужиками. Сват Галактион и отец Ефросин возглавили отряд. В середине июля отправились добровольные затворники осваивать устье реки Каирсу. На этот раз пришлось завьючивать пилы, топоры, тесла и прочий плотницкий инструмент. Когда прибыли на место и старшие одобрили выбор, сделанный первой экспедицией, сразу же, без раскачки приступили к строительству.
Времени до белых мух оставалось всего полтора-два месяца, а успеть надо было много. Помимо строительства двух изб и корчёвки леса под пашни, предстояло ещё чистить поляны под покосы в пойме Абакана и наловить на зиму рыбы. В Тишах тоже не бездельничали. Привычный объём работы — покос и уборка — остались, а рабочих рук убыло. Старики Лыковы остались с младшим Евдокимом. У Саночкиных — супруга Галактиона Анна с дочерью Анастасией. Русаковы на Каир не пошли, отложили до весны. Тем более, у Петра и Меланьи был всего один сын-подросток Устин.
И старикам надо было помочь. В моральном плане оставшимся стало тоже непросто. Раскол, произошедший в общине после прихода агитаторов, ещё больше обозначился… Вот так и получилось: вроде бы заимка ещё лыковская и сам дед Осип живёт в Тишах, не переехал пока на Каир, но его уже никто не слушает. Власть перешла в руки триумвирата Золотаевых, Самойловых и Чепкасовых. И ещё она проблема возникла в семье Лыковых — Евдоким без удержу стал наседать на родителей: «Поехали свататься к Казаниным в Ашпанак». Где он виделся с Аксиньей: то ли когда Казанины приезжали с дочерью в Тиши, или на Лебяде у Ивана Новикова пути молодых пересеклись — неизвестно. Одно заладил: «После Успеньего поста надо ехать на Алтай, пока другие не просватали». Пытались вразумить младшего родители — нельзя, мол, вперёд Карпа, не по правилам.
На что Евдоким отвечал: — Он может до старости за Пелагеей сохнуть будет, мне что, совсем тогда не светит? А на Каир уйдём — ещё тяжельше будет. Давай, тятенька нынче это порешаем. Станут на своём — ничем не вразумишь! А Евдоким одним своим видом внушал непоколебимость в принятом им решении. К двадцати годам окреп и возмужал паря. Не было равных ему на заимке ни в силе, ни в решительности. Не робел Евдоким ни перед человеком, ни перед зверем.
Был такой случай, уже после гражданской, когда в тайге ещё прятались разрозненные отряды не то соловьёвцев, не то простых бандитов. На заимку пожаловали несколько истощённых, явно нездешних людей. В главарях у них был черкес. Заспорили пришлые с Осипом Лыковым. Слово за слово — бандит начал дерзить старику. Тот его пытался осадить, на что горячий кавказец разразился площадной бранью и выхватил кинжал. Тут встал скалой Евдоким на защиту отца. Защёлкали затворы.
Но, увидев спешащих на выручку мужиков с винтовками наперевес, пришельцы быстро успокоились и запросили продуктов. Выпроводили непрошеных гостей, не стали грех на душу брать. После этого случая Осип Ефимович по-особому стал относиться к меньшому. Их пятеро вооружённых, а он один с голыми руками встал и только твердит, набычась: «А ну, не тронь тятеньку! И вот теперь Евдоким запросил родителей о скорой свадьбе. Если Карп после истории с Пелагеей о девках и слышать не хочет, так хоть младший, может быть, внуками порадует. У Дарьи пусто, и вообще непонятно, что сейчас там происходит. Степан вот уже пять лет живёт с Зиновией и никого.
Пообещали родители перед уборкой выкроить дней десять и съездить в Ашпанак. К этому времени сват Галактион с Карпом должны с Каира приехать за продуктами. Вот и побудет недельку на хозяйстве, если сам к супружеской жизни не стремится. А на Каире строительные работы близились к завершению. К концу августа одна изба была полностью готова, а на вторую возводили стропила под кровлю. Договорённость о том, что к новолетию Галактион с Карпом вернутся в Тиши за продуктами, была изначально. А оставшиеся должны были заниматься подготовкой пашни и рыбалкой. В Тишах их возвращения ждали с нетерпением, и когда в первых числах сентября они прибыли на заимку, Осип Ефимович, не дожидаясь утра, под вечер пошёл к Саночкиным.
Галактион после баньки, за накрытым столом принял гостя. Ангела за трапезой! Милости просим отужинать с нами, — пригласила хозяйка. После ужина разговорились о предстоящей пересёлке. Как тебе место? По всему видно, что посуше и потеплее будет, чем в Тишах. Я так думаю: рожь можно весной посеять, должна успеть вызреть. Я как: увидел ключик — сразу смекнул, что под водопадом струя сильная, можно водяную мельницу тут построить.
На следующий год, Бог даст, соорудим подобную той, что была у меня в Шадрино. Ты должон помнить. Это хорошо, если своя мука будет. А про мои новости, небось, уже слыхал? Настёнка первым делом сообщила, что Евдоким на Аксинью Казанину глаз положил. Ему что, местных мало? Любая за такого героя пойдёт! И слушать не хочет!
Аксинью ему подавай и всё тут! Тяжело сейчас её матери одной с семерыми. Добре, что старшие уже взрослые. Говорят, в прорубь головой сунули. Так и неясно? Письма у него нашли, которые нёс на Лебядь к Новикову. Видимо, спьяну не поняли голодранцы-грабодиры — что за письма — посчитали за лазутчика. У них уже было несколько пойманных мужиков.
Вот его с ними заодно связанных в прорубь живыми и затолкали, упокой Господь души их. Вот ещё что, Галактион. Завтра с утра мы едем в Ашпанак. Может, там будут спрашивать насчёт переселки. Если кто из них захочет на Каир перебраться — место там ещё есть? Семей десять с хозяйством найдут убежище. Но, ты смотри, шибко посторонним не болтай. Если только Варваре или кому из родных, но так, чтобы лишние не знали.
Понимаю с кем говорить, а с кем помолчать. Знайку к обрыву ведут, а незнайка на печке лежит. Вот ещё, что хотел спросить у тебя, сват. Есть ли резон всю зиму молодым на Каире жить? Что-то тревожно тут на заимке стало. Золотаевы с Самойловыми искоса поглядывают. Небрежение в молении стали проявлять. И речи богопротивные ведут.
Видно, сильно на них повлияли эти агитаторы. Это сейчас так:, а что будет на заимке, когда артель антихристы организуют?! Скорей бы весна, да на Каир перебраться! Мне Анна кое-что успела рассказать, что тут деется. Давай так сделаем. Если, даст Бог, у вас в Ашпанаке всё устроится, тогда на Каир отправим Евдокима с Аксиньей в помощь, а я их проведу и вернусь обратно с отцом Ефросином. Всё-таки он ещё сможет одёрнуть отступников. А молодёжь пущай закончит со строительством.
По всем приметам, осень нынче тёплая будет. И поохотиться мужики там хотели. А перед Рожеством на лыжах вернутся в Тиши. Поживут на заимке пару месяцев, а затем в марте по Чарыму зайдут обратно на Каир, на посадку. Смысл зимовки на Каире был, как раз и связан с посадкой, которая приходилась на самую большую вешнюю воду. Поэтому с апреля, когда в тайге распута стоит и до конца июня, пока не сойдёт большая вода, на Каир попасть невозможно. Тем более что будущее обиталище находилось на противоположном берегу Абакана. Степана с Зиновией можно и тут оставить.
Помогут скотину загнать, а то нам старикам со всем стадом не управиться. А мы к этому времени, даст Бог, на Каире уже будем. В Ашпанаке Лыковых уже ждали. Аксинья рассказала матери, что с Евдокимом условились на осень. Старика Осипа и бабку Раису на Алтае многие знали как «крепких христиан», а молва о Евдокимовых подвигах далеко разошлась по округе. Поэтому Варвара не возражала, что старшая замуж собралась. Ещё четыре девки и два парня оставались у неё на руках. Потому, когда Лыковы с сыном и подарками пожаловали к Казаниным, со свадьбой медлить не стали.
Значит и твоё время пришло. Я тоже за твоего тятеньку семнадцати лет вышла. Жаль, не дожил он до этого дня. А за Евдокимом, как за каменной стеной будешь, — благословила на браге Варвара. Местный наставник дедушка Полиект провёл службу и обрачил молодых. Сыграв свадьбу и погостив несколько дней в Ашпанаке, Лыковы с молодой невесткой отправились в обратный путь. Разгуливать было некогда, пришло время уборки. Осень 1926 года и правда выдалась тёплая и сухая.
И как только выкопали картошку, стали собираться на Каир. Помимо продуктов нужно было завезти, пока тепло, и картошку для весенней посадки. Так что молодым предстояло свой медовый месяц провести на новом месте. Удивил, конечно, Евдоким мужиков на Каире, когда привёл с собою молодую жену. Исай Назарович сказал, обращаясь к Карпу: — Ну, что? Утёр тебе нос меньшой! Видишь, какую красавицу отхватил. Найдём и Карпу невесту, — вступился Степан за среднего брата.
За те две недели, пока Галактион Ефимович с Карпом ездили в Тиши, мужики закончили вторую избу и начали строить баню… После того, как Галактион с отцом Ефросином отбыли обратно в Тиши, оставшийся народ заселился в построенные избы. До весны никаких ярких событий не произошло, разве что опять Карпа с Евдокимом медведь, вернее медведица, проверила на прочность. В середине октября, после Покрова ушли братья с разведкой в верховья Каирсу. Хорошая речка, плавно выходит в гольцы, богата зверем. Один минус — на протяжении тридцати километров до самых истоков не поймать ни одного харюзка. Чуть выше устья, километра на два от слияния с Абаканом, Каирсу зажимают с двух сторон каменные щёки. А на выходе из этого каньона образовалась ступенька, метров десять-пятнадцать — не больше, но рыбе этот водопад уже не преодолеть. Поэтому, кроме бычков с мизинец никакой другой рыбы нет.
И вот, когда братья Лыковы по чернотропу дошли до предгольцевья, где кедры чуть выше человеческого роста чернели среди царства ракитника и карликовой берёзки, наткнулись на свежие следы медведицы с медвежонком. Такое близкое присутствие зверя совсем не обрадовало таёжников, да ещё ветер, как назло, встречный — относит запах в сторону, а горные ключики заглушают звук: шагов. Не успели мужики всё это осмыслить, как вдруг из зарослей, метрах в пятидесяти от них, на тропу выскочил медвежонок. Евдоким, конечно, последовал его примеру и, уйдя с линии огня, приложил свою трёхлинейку к плечу. А любопытный малой ещё и засеменил в сторону братьев. Пошёл, дурак! Медвежонок заверещал, испуганный незнакомыми звуками и тут же, рассекая плотную стену ракитника, прямо на них выскочила разъярённая медведица — только держись! Седьмая пуля сразила зверя.
Вынуждены были братья убить хищницу, защищая свою жизнь. Не зря говорят, что лучше с тремя медведями встретиться, чем с одной медведицей, защищающей своё потомство. Бессмысленным было это убийство ещё и потому, что не едят староверы медвежатину. Религиозный запрет распространяется на всех зверей имеющих лапу, а не копыто. Это многовековое табу нашло в наше время и научное обоснование: косолапый является носителем множества болезней опасных для человека. Поэтому медведей кержаки били исключительно в целях самообороны, или уж сильно обнаглевших, нападавших на скотину. Рыбу на зиму наловили в Абакане. Ради экономии времени и результативности поставили заездок.
Мне не раз приходилось на Еринате, помогая Агафье, возводить это гидротехническое сооружение. Попробую описать принцип его действия. Трёхногими козлами, на мелководном плёсе перегораживается река. В зависимости от её ширины и силы течения, таковых готовится от десяти до тридцати штук. Затем, из толстых жердей и сплетённого из таловых прутьев частокола перегораживается Абакан. Вода сквозь прутья, естественно, проходит, а рыба нет. У самого берега делается проход, в который устанавливается, либо плетённая из того же тальника большая «морда», либо корзина из жердей, куда сваливается рыба. До семидесяти пудов ловили во время сезонного хода рыбы таким заездком.
А забаву с удочкой оставляли мальчишкам. Возвращение братьев Лыковых перед Рожеством в Тиши у многих на заимке язык укоротило. Особенно побаивались поселяне неукротимого Евдокима. Сразу поняли братья, кто был главным возмутителем спокойствия в общине: Ермила Золотаев всячески старался вбить клин между уходившими на Каирсу и остающимися в Тишах. Решили Лыковы поговорить с баламутом.
Для мужчины это стало огромным потрясением, и он отправился глубоко в Тайгу. Тогда у Лыковых было только двое малышей.
Младшая, Агафья, родилась уже в самом суровом отшельничестве, где жила только семья Лыковых. Как Лыковы жили в Тайге? Агафья Лыкова с детства не знала никаких современных технологий и благ цивилизации. В семье она отвечала за одежду, хорошо умеет ткать и шить. Питалась семья корнеплодами, ягодами, зерном, вела свое хозяйство. Климат Тайги суров, в голодные времена умерла мать Агафьи, Акулина Лыкова. Семья, по признаниям Агафьи Лыковой, никогда не испытывала сомнений в вере и даже трагические события не подрывали их духовной жизни.
Настоящая трагедия разыгралась, когда на хижину Лыковых в 1978-ом наткнулись люди. По разным сведениям это были охотники или геологи. С тех пор, к ним приходили с периодическими визитами, старались принести еду, помочь. Несмотря на благие побуждения гостей, это было опасным для отшельников. К сожалению, люди, далекие от медицины, этого не знали. Братья Агафьи Лыковой стали умирать один за другим. Первым умер младший брат Агафьи — Дмитрий в октябре 1981-го года, спустя три месяца скончался старший брат — Савин, а следом за ним спустя 10 дней умерла сестра Агафьи, Наталья Лыкова.
Еще мы спросили, как смогли Лыковы так далеко подняться по Абакану, если сегодня, имея на лодке два очень сильных мотора, лишь единицы отважатся состязаться с рекой? Раньше все так ходили, правда, недалеко. Но Карп Лыков, я понял, особой закваски кержак.
Недель восемь, наверное, ушло на то, что сегодня я пробегаю в два дня». В десять утра поднялись, а в двенадцать уже искали глазами место посадки. Встреча Два часа летели мы над тайгою, забираясь все выше и выше в небо.
К этому принуждала возраставшая высота гор. Пологие и спокойные в окрестностях Абазы, горы постепенно становились суровыми и тревожными. Залитые солнцем зеленые приветливые долины постепенно стали сужаться и в конце пути превратились в темные обрывистые провалы с серебристыми нитками рек и ручьев.
Как стекляшки на солнце, сверкнула в темном провале река, и пошел над ней вертолет, вниз, вниз… Опустились на гальку возле поселка геологов. До лыковского жилища, мы знали, отсюда пятнадцать километров вверх по реке и потом в гору. Но нужен был проводник.
С ним был у нас уговор по радио до отлета из Абазы. И вот уже дюжий мастер-бурильщик, потомственный сибиряк Седов Ерофей Сазонтьевич «со товарищи» кидают в открытую дверь вертолета болотные сапоги, рюкзаки, обернутую мешковиной пилу. И мы опять в воздухе, несемся над Абаканом, повторяя в узком ущелье изгибы реки.
Сесть у хижины Лыковых невозможно. Она стоит на склоне горы. И нет, кроме их огорода, ни единой плешнины в тайге.
Есть, однако, где-то вблизи верховое болотце, на которое сесть нельзя, но можно низко зависнуть. Осторожные летчики делают круг за кругом, примеряясь к полянке, на которой в траве опасно сверкает водица. Во время этих заходов мы видим внизу тот самый обнаруженный с воздуха огород.
Поперек склона — линейки борозд картошки, еще какая-то зелень. И рядом — почерневшая хижина. На втором заходе у хижины увидели две фигурки — мужчину и женщину.
Заслонившись руками от солнца, наблюдают за вертолетом. Появление этой машины означает для них появление людей. Зависли мы над болотцем, покидали в траву поклажу, спрыгнули сами на подушки сырого мха.
Через минуту, не замочив в болоте колес, вертолет упруго поднялся и сразу же скрылся за лесистым плечом горы. Тишина… Оглушительная тишина, хорошо знакомая всем, кто вот так, в полминуты, подобно десантникам, покидал вертолет. И тут на болоте Ерофей подтвердил печальную новость, о которой уже слышали в Абазе: в семье Лыковых осталось лишь два человека — дед и младшая дочь Агафья.
Трое — Дмитрий, Савин и Наталья — скоропостижно, почти один за другим скончались в минувшую осень. Теперь видели сами — двое… Обсуждая с нами причины неожиданной смерти, проводник оплошно взял с болотца неверное направление, и мы два часа блуждали в тайге, полагая, что движемся к хижине, а оказалось — шли как раз от нее. Когда поняли ошибку, сочли за благо вернуться опять на болото и отсюда уже «танцевать».
Час ходьбы по тропе, уже известной нам по рассказам геологов, и вот она, цель путешествия, — избушка, по оконце вросшая в землю, черная от времени и дождей, обставленная со всех сторон жердями, по самую крышу заваленная хозяйственным хламом, коробами и туесами из бересты, дровами, долблеными кадками и корытами и еще чем-то, не сразу понятным свежему глазу. В жилом мире эту постройку под большим кедром принял бы за баню. Но это было жилье, простоявшее тут в одиночестве около сорока лет.
Картофельные борозды, лесенкой бегущие в гору, темно-зеленый островок конопли на картошке и поле ржи размером с площадку для волейбола придавали отвоеванному, наверное, немалым трудом у тайги месту мирный обитаемый вид. Не слышно было ни собачьего лая, ни квохтанья кур, ни других звуков, обычных для человеческого жилья. Диковатого вида кот, подозрительно изучавший нас с крыши избушки, прыгнул и пулей кинулся в коноплю.
Да еще птица овсянка вспорхнула и полетела над пенным ручьем. Жив ли? В избушке что-то зашевелилось.
Дверь скрипнула, и мы увидели старика, вынырнувшего на солнце. Мы его разбудили. Он протирал глаза, щурился, проводил пятерней по всклокоченной бороде и наконец воскликнул: — Господи, Ерофей!..
Старик явно был встрече рад, но руки никому не подал. Подойдя, он сложил ладони возле груди и поклонился каждому из стоявших. Решили, что пожарный был вертолет.
И в печали уснули. Узнал старик и Николая Устиновича, побывавшего тут год назад. Мой друг.
Интересуется вашей жизнью, — сказал Ерофей. Старик настороженно сделал поклон в мою сторону: — Милости просим, милости просим… Пока Ерофей объяснял, где мы сели и как по-глупому заблудились, я мог как следует рассмотреть старика. Он уже не был таким «домоткано-замшелым», каким был открыт и описан геологами.
Даренная кем-то войлочная шляпа делала его похожим на пасечника. Одет в штаны и рубаху фабричной ткани. На ногах валенки, под шляпой черный платок — защита от комаров.
Слегка сгорблен, но для своих восьмидесяти лет достаточно тверд и подвижен. Речь внятная, без малейших огрехов, свойственных возрасту. Часто говорит, соглашаясь: «едак-едак…», что означает: «так-так».
Слегка глуховат, то и дело поправляет платок возле уха и наклоняется к собеседнику. Но взгляд внимательный, цепкий. В момент, когда обсуждались виды на урожай в огороде, дверь хижины приоткрылась и оттуда мышкой выбежала Агафья, не скрывавшая детской радости от того, что видит людей.
Тоже соединенные вместе ладони, поклоны в пояс. Так говорят блаженные люди. И надо было немного привыкнуть, чтобы не сбиться на тон, каким обычно с блаженными говорят.
По виду о возрасте этой женщины судить никак невозможно. Черты лица человека до тридцати лет, но цвет кожи какой-то неестественно белый и нездоровый, вызывавший в памяти ростки картошки, долго лежавшей в теплой сырой темноте. Одета Агафья была в мешковатую черного цвета рубаху до пят.
Ноги босые. На голове черный полотняный платок. Стоявшие перед нами люди были в угольных пятнах, как будто только что чистили трубы.
Оказалось, перед нашим приходом они четыре дня непрерывно тушили таежный пожар, подступавший к самому их жилищу. Старик провел нас по тропке за огород, и мы увидели: деревья стояли обугленные, хрустел под ногами сгоревший черничник. И все это в «трех бросках камнем» от огорода.
Июнь, который год затопляющий Москву дождями, в здешних лесах был сух и жарок. Когда начались грозы, пожары возникли во многих местах. Тут молния «вдарила в старую кедру, и она занялась, аки свечка».
К счастью, не было ветра, возникший пожар подбирался к жилью по земле. А он все ближе и ближе… — сказала Агафья. Они уверены: это господь послал им спасительный дождик.
И вертолет сегодня крутился тоже по его указанию. Когда улетела, а вы не пришли, опять улеглись. Много сил потеряли, — сказал старик.
Наступило время развязать рюкзаки. Подарки — этот древнейший способ показать дружелюбие — были встречены расторопно. Старик благодарно подставил руки, принимая рабочий костюм, суконную куртку, коробочку с инструментом, сверток свечей.
Сказав какое полагается слово и вежливо все оглядев, он обернул каждый дар куском бересты и сунул под навес крыши. Позже мы обнаружили там много изделий нашей швейной и резиновой промышленности и целый склад скобяного товара — всяк сюда приходящий что-нибудь приносил. Агафье мы подарили чулки, материю, швейные принадлежности.
Еще большую радость вызвали у нее сшитые опытной женской рукой фартук из ситца, платок и красные варежки. Платок, желая доставить нам удовольствие, Агафья покрыла поверх того, в котором спала и тушила пожар. И так ходила весь день.
К нашему удивлению, были отвергнуты мыло и спички — «нам это не можно». То же самое мы услыхали, когда я открыл картонный короб с едой, доставленной из Москвы. Всего понемногу — печенье, хлеб, сухари, изюм, финики, шоколад, масло, консервы, чай, сахар, мед, сгущенное молоко, — все было вежливо остановлено двумя вперед выставленными ладонями.
Лишь банку сгущенного молока старик взял в руки и, поколебавшись, поставил на завалинку — «кошкам…». С большим трудом мы убедили их взять лимоны — «вам обязательно сейчас это нужно». После расспросов — «а где же это растет?
На другой день мы видели, как старик с дочерью по нашей инструкции выжимали лимоны в кружку и с любопытством нюхали корки. Потом и мы получили подарки. Агафья обошла нас с мешочком, насыпая в карманы кедровые орехи; принесла берестяной короб с картошкой.
Старик показал место, где можно разжечь костер, и, вежливо сказав «нам не можно» на предложение закусить вместе, удалился с Агафьей в хижину — помолиться. Пока варилась картошка, я обошел «лыковское поместье». Расположилось оно в тщательно и, наверное, не тотчас выбранной точке.
В стороне от реки и достаточно высоко на горе — усадьба надежно была упрятана от любого случайного глаза. От ветра место уберегалось складками гор и тайгою. Рядом с жилищем — холодный чистый ручей.
Лиственничный, еловый, кедровый и березовый древостой дает людям все, что они были в силах тут взять. Зверь не пуган никем. Черничники и малинники — рядом, дрова — под боком, кедровые шишки падают прямо на крышу жилья.
Вот разве что неудобство для огорода — не слишком пологий склон. Но вон как густо зеленеет картошка. И рожь уже налилась, стручки на горохе припухли… Я вдруг остановился на мысли, что взираю на этот очажок жизни глазами дачника.
Но тут ведь нет электрички! До ближайшего огонька, до человеческого рукопожатия не час пути, а 250 километров непроходимой тайги. И не тридцать дней пребывает тут человек, а уже более тридцати лет!
Какими трудами доставались тут хлеб и тепло? Не появлялось ли вдруг желание обрести крылья и полететь, полететь, куда-нибудь улететь?.. Возле дома я внимательно пригляделся к отслужившему хламу.
Копье с лиственничным древком и самодельным кованым наконечником… Стертый почти до обуха топоришко… Самодельный топор, им разве что сучья обрубишь… Лыжи, подбитые камусом… Мотыги… Детали ткацкого стана… Веретенце с каменным пряслицем… Сейчас все это свалено без надобности. Коноплю посеяли скорее всего по привычке. Тканей сюда нанесли — долго не износить.
И много всего другого понатыкано под крышей и лежит под навесом возле ручья: моток проволоки, пять пар сапог, кеды, эмалированная кастрюля, лопата, пила, прорезиненные штаны, сверток жести, четыре серпа… — Добра-то — век не прожить! Сняв шляпу, он помолился в сторону двух крестов. Разглядел я как следует крышу хибарки.
Она не была набросана в беспорядке, как показалось вначале. Лиственничные плахи имели вид желобов и уложены были, как черепица на европейских домах… Ночи в здешних горах холодные. Палатки у нас не было.
Агафья с отцом, наблюдая, как мы собираемся «в чем бог послал» улечься возле костра, пригласили нас ночевать в хижину. Ее описанием и надо закончить впечатления первого дня. Согнувшись под косяком двери, мы попали почти в полную темноту.
Вечерний свет синел лишь в оконце величиной в две ладони. Когда Агафья зажгла и укрепила в светце, стоявшем посредине жилья, лучину, можно было кое-как разглядеть внутренность хижины. Стены и при лучине были темны — многолетняя копоть света не отражала.
Низкий потолок тоже был угольно-темным. Горизонтально под потолком висели шесты для сушки одежды. Вровень с ними вдоль стен тянулись полки, уставленные берестяной посудой с сушеной картошкой и кедровыми орехами.
Внизу вдоль стен тянулись широкие лавки. На них, как можно было понять по каким-то лохмотьям, спали и можно было теперь сидеть. Слева от входа главное место было занято печью из дикого камня.
Труба от печи, тоже из каменных плиток, облицованных глиной и стянутых берестой, выходила не через крышу, а сбоку стены. Печь была небольшой, но это была русская печь с двухступенчатым верхом. На нижней ступени, на постели из сухой болотной травы спал и сидел глава дома.
Выше опять громоздились большие и малые берестяные короба. Справа от входа стояла на ножках еще одна печь — металлическая. Коленчатая труба от нее тоже уходила в сторону через стенку.
Удивляюсь, как дотащили…» — сказал Ерофей, уже не однажды тут ночевавший. Посредине жилища стоял маленький стол, сработанный топором. Это и все, что тут было.
Но было тесно. Площадь конурки была примерно семь шагов на пять, и можно было только гадать, как ютились тут многие годы шестеро взрослых людей обоего пола. Но часто разговор прерывался их порывами немедленно помолиться.
Обернувшись в угол, где, как видно, стояли невидимые в темноте иконы, старик с дочерью громко пели молитвы, кряхтели, шумно вздыхали, перебирая пальцами бугорки лестовок — «инструмента», на котором ведется отсчет поклонов. Молитва кончалась неожиданно, как начиналась, и беседа снова текла от точки, где была прервана… В условный час старик и дочь сели за ужин. Ели они картошку, макая ее в крупную соль.
Зернышки соли с колен едоки бережно собирали и клали в солонку. Гостей Агафья попросила принести свои кружки и налила в них «кедровое молоко». Напиток, приготовленный на холодной воде, походил цветом на чай с молоком и был пожалуй что вкусен.
Изготовляла его Агафья у нас на глазах: перетерла в каменной ступке орехи, в берестяной посуде смешала с водой, процедила… Понятия о чистоте у Агафьи не было никакого. Землистого цвета тряпица, через которую угощение цедилось, служила хозяйке одновременно для вытирания рук. Но что было делать, «молоко» мы выпили и, доставляя Агафье явное удовольствие, искренне похвалили питье.
После ужина как-то сами собой возникли вопросы о бане. Бани у Лыковых не было. Они не мылись.
Агафья поправила деда, сказав, что с сестрой они изредка мылись в долбленом корыте, когда летом можно было согревать воду. Одежду они тоже изредка мыли в такой же воде, добавляя в нее золы. Пола в хижине ни метла, ни веник, по всему судя, никогда не касались.
Пол под ногами пружинил. И когда мы с Николаем Устиновичем расстилали на нем армейскую плащ-палатку, я взял щепотку «культурного слоя» — рассмотреть за дверью при свете фонарика, из чего же он состоит. На этом мягком полу, не раздеваясь, мы улеглись, положив под голову рюкзаки.
Ерофей, растянувшись во весь богатырский свой рост на лавке, сравнительно скоро возвестил храпом, что спит. Карп Осипович, не расставаясь с валенками, улегся, слегка разбив руками травяную перину, на печке. Агафья загасила лучину и свернулась, не раздеваясь, между столом и печкой.
Вопреки ожиданию по босым ногам нашим никто не бегал и не пытался напиться крови. Удаляясь сюда от людей, Лыковы ухитрились, наверное, улизнуть незаметно от вечных спутников человека, для которых отсутствие бани, мыла и теплой воды было бы благоденствием. А может, сыграла роль конопля.
У нас в деревне, я помню, коноплю применяли против блох и клопов… Уже начало бледно светиться окошко июльским утренним светом, а я все не спал. Кроме людей, в жилье обретались две кошки с семью котятами, для которых ночь — лучшее время для совершения прогулок по всем закоулкам. Букет запахов и спертость воздуха были так высоки, что, казалось, сверкни случайно тут искра, и все взорвется, разлетятся в стороны бревна и береста.
Я не выдержал, выполз из хижины подышать. Над тайгой стояла большая луна... И тишина была абсолютной.
Прислонившись щекою к холодной поленнице, я думал: наяву ли все это? Да, все было явью. Помочиться вышел Карп Осипович.
И мы постояли с ним четверть часа за разговором на тему о космических путешествиях. Я спросил: знает ли Карп Осипович, что на Луне были люди, ходили там и ездили в колесницах? Старик сказал, что много раз уже слышал об этом, но он не верит.
Месяц — светило божественное. Кто же, кроме богов и ангелов, может туда долететь? Да и как можно ходить и ездить вниз головой?
Глотнув немного воздуха, я уснул часа на два. И явственно помню тяжелый путаный сон. В хижине Лыковых стоит огромный цветной телевизор.
И на экране его Сергей Бондарчук в образе Пьера Безухова ведет дискуссию с Карпом Осиповичем насчет возможности посещения человеком Луны… Проснулся я от непривычного звука. За дверью Ерофей и старик точили на камне топор. Еще с вечера мы обещали Лыковым помочь в делах с избенкой, сооружение которой они начали, когда их было еще пятеро.
Разговор у свечи В этот день мы помогали Лыковым на «запасном» огороде строить новую хижину — затащили на сруб матицы, плахи для потолка, укосы для кровли. Карп Осипович, как деловитый прораб, сновал туда и сюда. После обеда работу прервал неожиданный дождь, и мы укрылись в старой избушке.
Видя мои мучения с записью в темноте, Карп Осипович расщедрился на «праздничный свет»: зажег свечу из запаса, пополненного вчера Ерофеем. Агафья при этом сиянии не преминула показать свое уменье читать. Спросив почтительно: «Тятенька, можно ль?
Показала Агафья нам и иконы. Но многолетняя копоть на них была так густа, что решительно ничего не было видно — черные доски. Говорили в тот вечер о боге, о вере, о том, почему и как Лыковы тут оказались.
В начале беседы Карп Осипович учинил своему московскому собеседнику ненавязчивый осторожный экзамен. Что мне известно о сотворении мира? Когда это было?
Что я ведаю о всемирном потопе? Спокойная академичность в беседе окончилась сразу, как только она коснулась событий реальных. Царь Алексей Михайлович, сын его Петр, патриарх Никон с его «дьявольской щепотью — троеперстием» были для Карпа Осиповича непримиримыми кровными и личными недругами.
Он говорил о них так, как будто не триста лет прошло с тех пор, когда жили и правили эти люди, а всего лишь, ну, лет с полсотни. О Петре I «рубил бороды христианам и табачищем пропах» слова у Карпа Осиповича были особенно крепкими. При этом слове многие сразу же вспомнят живописное полотно в Третьяковке «Боярыня Морозова».
Но это не единственный яркий персонаж раскола. Многолика и очень пестра была сцена у этой великой драмы. Царь вынужден был слушать укоры и причитания «божьих людей» — юродивых; бояре выступали в союзе с нищими; высокого ранга церковники, истощив терпение в спорах, таскали друг друга за бороды; волновались стрельцы, крестьяне, ремесленный люд.
Обе стороны в расколе обличали друг друга в ереси, проклинали и отлучали от «истинной веры». Самых строптивых раскольников власти гноили в глубоких ямах, вырывали им языки, сжигали в срубах. Граница раскола прохладной тенью пролегла даже в царской семье.
Жена царя Мария Ильинична, а потом и сестра Ирина Михайловна не единожды хлопотали за опальных вождей раскола. Из-за чего же страсти? Внешне как будто по пустякам.
Укрепляя православную веру и государство, царь Алексей Михайлович и патриарх Никон обдумали и провели реформу церкви 1653 г. Переведенные с греческого еще во времена крещения языческой Руси киевским князем Владимиром 988 г. Переводчик изначально дал маху, писец схалтурил, чужое слово истолковали неверно — за шесть с половиной веков накопилось всяких неточностей, несообразностей много.
Решено было обратиться к первоисточникам и все исправить. И тут началось! К несообразностям-то привыкли уже.
Исправления резали ухо и, казалось, подрывали самое веру. Возникла серьезная оппозиция исправлениям. И во всех слоях верующих — от церковных иерархов, бояр и князей до попов, стрельцов, крестьян и юродивых.
Таким был глас оппозиции. Особый протест вызвали смешные с нашей нынешней точки зрения расхождения. Никон по новым книгам утверждал, что крестные ходы у церкви надо вести против солнца, а не по солнцу; слово «аллилуйя» следует петь не два, а три раза; поклоны класть не земные, а поясные; креститься не двумя, а тремя перстами, как крестятся греки.
Как видим, не о вере шел спор, а лишь об обрядах богослужения, отдельных и в общем-то мелких деталях обряда. Но фанатизм религиозный, приверженность догматам границ не имеют — заволновалась вся Русь. Было ли что еще, усугублявшее фанатизм оппозиции?
Реформа Никона совпадала с окончательным закрепощением крестьян, и нововведения в сознании народа соединялись с лишением его последних вольностей и «святой старины». Боярско-феодальная Русь в это же время страшилась из Европы идущих новин, которым царь Алексей, видевший, как Русь путается ногами в длиннополом кафтане, особых преград не ставил. Церковникам «никонианство» тоже было сильно не по душе.
В реформе они почувствовали твердую руку царя, хотевшего сделать церковь послушной слугой его воли. Словом, многие были против того, чтобы «креститься тремя перстами». И смута под названием «раскол» началась.
Русь не была первой в религиозных распрях. Вспомним европейские религиозные войны, вспомним ставшую символом фанатизма и нетерпимости Варфоломеевскую ночь в Париже ночь на 24 августа 1572 года, когда католики перебили три тысячи гугенотов. Во всех случаях так же, как это было и в русском расколе, религия тесно сплеталась с противоречиями социальными, национальными, иерархическими.
Но знамена были религиозные. С именем бога люди убивали друг друга.
В итоге не голод, а болезни, занесённые с Большой земли, убили почти всю семью. При входе в избушку к отшельнице висит предупреждение: «В этот дом без моего разрешения не входить и переписи никакой не делать». У Агафьи неоднократно была возможность вернуться жить к людям — у неё и родственники дальние нашлись, и в старообрядческий монастырь звали, но она всё равно каждый раз выбирала одиночество. Фото: Николай Щербаков KP. RU «Да там дышать нечем.
Машины — вообще страшно. Они врачи». В новом доме разложены камни с узорами — главные игрушки детства отшельницы, которыми она делится на прощание. Главное, что Агафья выносит из таких встреч — это простое человеческое общение, которого ей всё-таки не хватает. И пусть внешний мир чужой неизведанный, она продолжает за него молиться каждый день. От молитвы Господь даёт здравия и помощи», — говорит на прощание Агафья Лыкова. В преддверии Нового 2022 года фото: медиагруппа Юг Сибири Справка Агафья Лыкова родилась 17 апреля 1944 года в семье староверов часовенного согласия — Лыковых, бежавших в труднодоступные места сибирской тайги от гонений на веру.
Карп Лыков с дочерьми. Источник: dom-expert. После 1946 года постоянным местом жительства Лыковых стал берег притока Абакана реки Еринат. Помимо отца и матери, у Агафьи Лыковой были сестра и двое братьев: Савин род. В семье отшельников-староверов Агафья являлась наиболее грамотной. Ей поручалось проведение домашней церковной службы. Агафья Лыкова вместе со своими старшими братьями Мать Агафьи, Акулина Карповна, скончалась в 1961 году.
Открытие семьи Лыковых для цивилизации состоялось в 1978 году. На заимку Лыковых вышли геологи, исследовавшие этот район Сибири. Василий Песков с Агафьей и ее братом.
Отшельница Агафья опять осталась совсем одна в хакасской тайге
Агафья карповна лыкова последние новости. Вначале 60 – х умерла Акулина Карповна, а вначале 80 – х умерли оба брата Агафьи и сестра. Главная» Новости» Агафья лыкова сегодня последние новости. Карп Лыков умер во сне 16 февраля 1988 года, 27 лет спустя после своей жены, Акулины.
Агафья Лыкова - биография, новости, личная жизнь
Фотографии, подробно о семье, видео, последние новости 2024 на портале Узнай Всё. Мать Агафьи, Акулина Карповна, скончалась в 1961 году. Открытие семьи Лыковых для цивилизации состоялось в 1978 году. Агафья Карповна Лыкова – последняя, кто остался в живых из древнего рода, который уже на протяжении многих десятилетий не признает мирской суеты и не хочет. Там Карп Лыков познакомился со своей будущей супругой Акулиной.