Новости парижский мир 1814

Парижский договор, подписанный 30 мая 1814 года, положил конец войне между Францией и Шестой коалицией, частью наполеоновских войн, после перемирия, подписанного 23 апреля между Карлом, графом Артуа, и союзниками.

Кампания 1814 года

Полный перечень лиц и организаций, находящихся под судебным запретом в России, можно найти на сайте Минюста РФ.

Но Александр I отобрал для вступления в Париж лучшие части, гвардейцев. Поэтому малейшие попытки нарушить дисциплину пресекались моментально. Кстати, многие из них ожидали от Парижа большего. В их представлениях этот город был лучше, чем оказался на самом деле. Когда пришло время выводить русский корпус из Франции, командовавший им граф Михаил Воронцов из личных средств оплатил французам все долги российских военных — за проживание, столование, уход за лошадьми — около 1,5 млн рублей. А вот французы с жителями России в 1812 году обходились как с варварами. Хотя больше, чем сами французы, в этом смысле отличились пришедшие в составе их армии поляки. Но Александр I питал какую-то особую привязанность к Польше и простил им всё это. Бьёмся с врагом до последней капли крови, а как он меч уронит — относимся к нему по-другому.

Кормить его начинаем, жалеем, проявляем христианское милосердие, прощаем преступления. Это в национальном характере русского народа. Первым пунктом на нём было подписание мира с Францией и формирование в ней нового режима, а также установление границ. Кроме того, обсуждалось, что делать с Саксонией и Польшей, выступавшими на стороне Наполеона. Саксонию хотела поглотить Пруссия, но её отстояли. Созданное Бонапартом Герцогство Варшавское было занято русскими войсками. Западные союзники не хотели, чтобы оно переходило под русское правление. Но Александр I занял позицию в духе: «Попробуйте силой выбить нас отсюда». В итоге на большей его части было создано подконтрольное российским монархам Царство Польское. В целом на Венском конгрессе были приняты решения об изменении границ в Европе и фиксации новой системы дипломатических отношений между государствами.

Для поддержания сформированного на Венском конгрессе международного порядка был создан Священный союз. В Европе почти 40 лет просуществовала так называемая Венская система, обеспечивавшая равновесие в отношениях между странами. Полностью разрушена она была только во время Крымской войны. Ошибка в тексте?

Война завершилась, но после военного успеха требовалась и победа дипломатическая. Необходимо было определить, каким будет мир после Наполеона и какое место в новом геополитическом раскладе займет Россия. Уже в апреле 1814 года союзники по шестой антинаполеоновской коалиции — Россия, Англия, Австрия и Пруссия — стали готовить договор с новой Францией, уже не империей, а разгромленным королевством, в которое возвратился монарх из прежней династии Бурбонов — Людовик XVIII. Для начала мирных переговоров требовалось убрать многочисленные гарнизоны и корпуса французской армии из областей за пределами Франции. Хотя в Париже уже находились русские войска, в городах и крепостях от Испании до Германии все еще располагались сильные отряды бывших войск Наполеона, имевшие в общей сложности около 12 тысяч пушек. Например, только в Гамбурге и Магдебурге под командованием опытного наполеоновского маршала Даву оборонялись около 65 тысяч солдат с многими сотнями артиллерийских орудий.

Российский император Александр I прекрасно понимал, что, если переговоры о мире с новым французским королем начнутся до того, как бывшие наполеоновские войска оставят свои крепости за пределами Франции, это усилит позиции французского правительства на переговорах, став удобным предметом для дипломатического торга. Требовалось, чтобы эти войска сдались без боя и покинули свои укрепленные позиции. Для этого Александр I согласился пустить в занятый русскими Париж только после того, как новый монарх подписал соответствующий приказ о капитуляции всех наполеоновских гарнизонов в Германии и Голландии.

После войны был созван Венский Конгресс, на котором прозвучал «Концерт наций».

Казалось бы, живи Европа в мире, но это пожелание было не по адресу, и спустя сорок лет объединенные армии Европы, включая французов, направились аннексировать у России Крым. Пришлось опять их обламывать!

Париж, 1814. Великий триумф России

В общем, как для России, так и для других стран, затронутых Наполеоновскими войнами, это было знаковое событие огромной важности. Что привело к их началу? Их причиной, с одной стороны, стало крушение феодальных порядков в результате Великой Французской революции, а с другой — неразрешимые противоречия между Великобританией и Францией, особенно усугубившиеся после решения Наполеона ввести континентальную блокаду Англии. Кстати, в результате разгрома Бонапарта больше всех выиграл именно Лондон. Для Великобритании XIX столетие стало золотым веком. А достигнуто это было в том числе руками и кровью русских солдат. Почему кампания 1812 года завершилась для французов разгромом, хотя Наполеон, по мнению многих историков, не считал Россию опасным противником? Серьёзно оступился он только один раз — в битве под Асперном против австрийцев. Но даже эта неудача для французов принципиально ничего не изменила, так как они разгромили Австрию в генеральном сражении под Ваграмом. Наполеон, бесспорно, был гениальным полководцем. Что же касается русских военачальников, то он изначально не считал их равными не то что себе, но даже своим маршалам.

Выступая против России, он не думал о походе на Москву, а рассчитывал одержать победу в ходе второй польской кампании на территории современной Белоруссии. Наполеон хотел осуществить очередной блестящий манёвр, рассчитанный на окружение, и разбить российскую армию на западной границе. Но это ему не удалось. Одно дело — намерения, а совсем другое — обстоятельства. Вот обстоятельства и завели его вглубь наших огромных территорий. И его колоссальная армия на этих просторах в итоге и растаяла. Солдаты армии Бонапарта, в основном южане, не смогли вынести российских погодных условий. Под Бородином Наполеон убедился в том, что русские умрут, но не сдадутся. И император Александр I проявил упорство. Известны его знаменитые слова, что он готов отрастить бороду, питаться как крестьянин, жить на Камчатке, но мира с Наполеоном не подпишет.

Ну и нужно упомянуть, что, когда Наполеон в октябре вышел из Москвы, погода была ещё более или менее сносной, а вот когда французы дошли до Смоленска, ударили крепкие морозы. Кампания закончилась для Наполеона полным разгромом, катастрофой.

Российский император Александр I прекрасно понимал, что, если переговоры о мире с новым французским королем начнутся до того, как бывшие наполеоновские войска оставят свои крепости за пределами Франции, это усилит позиции французского правительства на переговорах, став удобным предметом для дипломатического торга. Требовалось, чтобы эти войска сдались без боя и покинули свои укрепленные позиции. Для этого Александр I согласился пустить в занятый русскими Париж только после того, как новый монарх подписал соответствующий приказ о капитуляции всех наполеоновских гарнизонов в Германии и Голландии. После этого в течение всего лишь месяца в Париже был быстро подготовлен мирный договор участников антинаполеоновской коалиции с новыми властями Франции. Парижский мирный договор был подписан 30 мая 18 мая по ст. При подготовке договора российский император и его дипломаты проявили немало политической хитрости и предусмотрительности. В интересах нашей страны тогда было не допустить слишком сильного ослабления побежденной Франции, она должна была остаться в Европе противовесом, чтобы воспрепятствовать чрезмерному усилению Англии, Австрии или Пруссии.

Необходимо было создать новый общеевропейский баланс сил, когда все крупные державы Западной Европы, имевшие противоположные интересы, уравновешивали бы свое влияние, и тем самым Россия неизбежно становилась бы ведущей геополитической и военной силой на континенте. Именно для достижения этих целей и работала наша дипломатия.

Наполеон сослан на Эльбу. Парижский договор, подписанный 30 мая 1814 года, положил конец войне между Францией и Шестой коалицией, частью наполеоновских войн, после перемирия, подписанного 23 апреля между Карлом, графом Артуа, и союзниками. Договор установил границы Франции под властью Дома Бурбонов и вернул территории другим странам. Его иногда называют Первым Парижским миром, так как в 1815 году последовал еще один. Наполеоновские войны 1803—1815 были серией крупных глобальных конфликтов, в которых Французская империя и ее союзники во главе с Наполеоном I противостояли колеблющемуся множеству европейских государств, объединенных в различные коалиции. Это произвело период французского господства над большей частью континентальной Европы. Войны возникли из-за нерешенных споров, связанных с Французской революцией и возникшим в результате конфликтом.

Войны часто подразделяются на пять конфликтов, каждый из которых назван в честь коалиции, сражавшейся с Наполеоном: Третья коалиция 1805 г.

Этот в прошлом наполеоновский министр иностранных дел за деньги продавал секретные документы русскому правительству в 1808-1811 годах, одновременно поставлял их и австрийцам. Именно вокруг него сплотилась влиятельная оппозиция наполеоновскому режиму, терпеливо ожидающая, когда наступит ее час. Интриги Талейрана И все же будущее Франции очень сильно зависело от позиции российского императора. Александр I хотел поселиться в Париже в Елисейском дворце, но какой-то аноним сообщил, что существует угроза взрыва этого здания якобы оно было заминировано.

Талейран тут же предложил ему второй этаж своего особняка на улице Сен-Флорантен, где российский монарх провел двенадцать дней. Престиж Талейрана сразу резко возрос в парижских кругах знати. Портрет Ш. На совещании присутствовали российский император, прусский король, австрийцы К. Шварценберг и князь А.

Лихтенштейн, русский генерал К. Поццо ди Борго, К. Нессельроде, Ш. Талейран и близкий к нему Э. Талейран продемонстрировал все свое дипломатическое мастерство, чтобы уверить собравшихся в том, что простой народ предпочитал монархию, поэтому существовала необходимость восстановления старой королевской династии на престоле как единственной легитимной перспективы.

В какой степени ему удалось убедить российского императора в правильности своего мнения сказать трудно, но именно в тот день Александр I подписал от имени союзников декларацию, в которой подчеркивалось, что союзные монархи не станут вести переговоров с Наполеоном или с членами его семьи. Предлагалось также, чтобы Сенат избрал Временное правительство Франции и выработал новую конституцию под гарантии союзных монархов, а они готовы признать любое новое общественное устройство, которое предпочтет французский народ[9]. Гарантировалось также сохранение целостности Франции в том виде, в каком она существовала при законных королях. Избрать же форму правления Александр I хотел предоставить голосу нации. Голос уставшей нации Голос французской нации тогда выражала буржуазия.

О том, что во Франции особенно среди нотаблей давно зрело недовольство императором, очень хорошо написал авторитетный французский наполеоновед Ж. Тюлар: "Начиная с 1808 года, буржуазия мечтала отделаться от своего "спасителя", который перестал ее устраивать, однако не решалась на изменения, способные ущемить ее интересы. Неблагодарность умерялась трусостью. Поражения наполеоновской армии стали для буржуазии тем предлогом, которого она долго ждала. Нотабли были не в состоянии собственными силами свергнуть императора, они нуждались в помощи извне"7.

Окончательное падение построенного им имперского здания произошло не только вследствие военных успехов союзников. Очень важный вывод в свое время сделал Ч. По его мнению, "империя разрушалась изнутри в той же мере, в какой она терпела поражения извне"8. На окончательное решение повлияли даже не наспех организованные демонстрации роялистов или мастерство закулисных интриг аморального и хитроумного ренегата Талейрана, а мнение представителей французской буржуазии, выраженное генеральным советом Департамента Сены то есть Парижа. Этот государственный орган первым заявил о неподчинении власти Наполеона и выступил за восстановление старой королевской династии.

Благодаря манипуляциям Талейрана 20 марта 1 апреля 1814 года созвали заседание Сената, который проголосовал за создание Временного правительства пять членов во главе с Талейраном , и на следующий день провозгласил смещение с трона Наполеона и членов его семьи. По словам Т.

Парижский мирный договор. 31 мая 1814 года

Русская армия приняла в них самое активное участие, которое известно в российской историографии как Заграничный поход Русской армии. Поражение французской армии в России привело к образованию шестой антифранцузской коалиции. До весны 1813 года войну с наполеоновскими войсками вела преимущественно русская армия, но, начиная с марта месяца, к России в борьбе с Наполеоном начали присоединяться европейские государства: Пруссия, Англия, Австрия, Швеция. После поражения наполеоновской армии под Лейпцигом в октябре 1813 года боевые действия к 1814 году перенеслись на территорию Франции. Отдельные успехи армии Наполеона в этот период, доказывавшие в очередной раз гений полководца-императора Франции и доблесть французских войск, уже не могли переломить хода событий, так как силы были полностью на стороне союзного контингента. За оборону города отвечали маршалы Мортье, де Монсей и де Мармон при общем руководстве брата Наполеона Жозефа Бонапарта.

Это положение привело к Венскому конгрессу , который проходил с сентября 1814 по июнь 1815 года.

Предварительные условия, уже согласованные в Париже, были умеренными для Франции, чтобы не помешать повторному восшествию на престол возвращенный король Бурбонов: границы Франции на 1 июня 1792 года были подтверждены, и, кроме того, ей было разрешено сохранить Саарбрюккен , Саарлуис , Ландау , Графство Монбельяр , часть Савой с Анси и Шамбери , а также Авиньон и Контат Венессен , а также артефакты, приобретенные во время войны, с другой стороны, ей пришлось уступить несколько колоний. Чтобы отличить это соглашение от второго Парижского договора , заключенного 20 ноября 1815 г. Территории других стран Договор перераспределил несколько территорий между разными странами. В частности, Франция сохранила всю территорию, которой она обладала на 1 января 1792 года, и таким образом вернула многие территории, утраченные Британией во время войны. В их число входила Гваделупа ст. IX , которая была передана Швеции Великобританией, когда она вступила в коалицию.

Взамен Швеция получила компенсацию в размере 24 миллионов франков, что дало начало Фонду Гваделупы. Единственным исключением были Тобаго , St. Люсия , Сейшельские Острова и Маврикий , все из которых были переданы под британский контроль.

В 6 часов утра 30 марта наступление на Париж началось. Генерал Раевский с 1-м пехотным корпусом пошёл на штурм высот Роменвиля. Одновременно русский император предложил французам капитулировать, чтобы «предупредить бедствия Парижа». По словам Александра, «волею или неволею, на штыках или церемониальным маршем, на развалинах или в чертогах, но сегодня же Европа должна ночевать в Париже». Однако русских парламентеров атаковали, и они едва уцелели.

Пантен несколько раз переходил из рук в руки, но в итоге был занят русскими войсками. В результате русские войска опередили выдвигавшиеся на позиции французские войска и заняли селения Пантен и Роменвиль. Если бы армия Блюхера также успела начать наступление раньше, чем французы займут передовые позиции, сражение сразу же могло принять для французов катастрофический сценарий. Мармон построив войска, начал контратаку. Войска под командованием кронпринца Вюртембергского будущего короля Вюртемберга не успевали к началу сражения, что позволило Мармону сосредоточить все силы против корпусов принца Евгения и Раевского. Русские войска атаковала дивизия генерала Компана, поддержанная дивизиями Ледрю и Лагранжа всего около 5 тыс. Жестокий бой продолжался около двух часов и стоил русским войскам до 1,5 тыс. Евгений Вюртембергский, который командовал русским 2-м пехотным корпусом, запросил подкреплений у Барклая де Толли.

Русский главнокомандующий направил две дивизии 3-го гренадерского корпуса. Одновременно он направил к Пантену прусско-баденскую гвардейскую бригаду, а русскую гвардию приблизил к месту сражения, она встала у Нуази-ле-Сек. Во время боя войск корпуса Вюртембергского с французами, 5-я дивизия Мезенцева направилась к Баньоле, а бригада Властова усилила 2-й корпус с левого фланга. Легкая кавалерия Палена направилась к селению Монтрёль и левее него, в обход французских позиций. Одновременно русский император приказал Ланжерону атаковать Монмартр. Бой был жестоким. Французы смогли создать локальное превосходство в силах — Мармон бросил в бой более 12 тыс. Мармон пытался выбить русских из леса у Роменваля и взять это селение.

Французы смогли занять лес. Но затем подверглись атаке с фронта и тыла. Около 11 часов утра 4-й и 34-й егерские полки под началом полковника Степанова и подполковника Русинова, обошли противника с левого фланга и ударили по французскому флангу. Одновременно батальон Волынского полка около 400 солдат ударил в тыл французам. Волынцы полегли практически все. Потери сторон были очень значительными, выбывали одна цепь за другой. Степанов и Русинов пали смертью храбрых впереди своих солдат. Однако задача была решена.

Французская дивизия Ледрю понесла большие потери и очистила роменвильский лес. Упорный бой кипел и канала Урк, у селения Пантен. Дивизии Мишеля и Бойе заняли часть селения Пантен. Генерал Кретов с несколькими эскадронами кирасир пошел в контратаку. Но местность была неудобна для атаки кавалерии, поэтому французские стрелки легко отбили это наступление. Бригадный командир генерал-майор Рот и все штаб-офицеры 26-го полка были ранены. В полдень подошли подкрепления посланные Барклаем де Толли. Прусско-баденская гвардия полковника Альвенслебена 3,6 тыс.

В час дня дивизия Пышницкого атаковала селение Пре-Сен-Жерве, у французов отбили несколько орудий. Французы отходили к Бельвилю, где могли рассчитывать на поддержку сильных артиллерийских батарей. Однако вскоре принц Евгений получил приказ Барклая де Толли умерить пыл до появления войск кронпринца Вюртембергского, которые двигались вдоль правого берега Сены. В течение двух часов сражение ограничивалось перестрелкой. Только у Пантена, который занимали остатки дивизии Гельфрейха, произошел новый жестокий бой. В первом часу подошла бригада Альвенслебена и отборные прусские войска, которые ещё в ходе Кампании 1814 года не воевали, решили атаковать. Принц Евгений, пытался отговорить их от этой затеи. Однако пруссаки не послушались.

У французов здесь стояла бригада Секретана и дивизия Кюриаля всего около 4 тыс. Четыре французских орудия были поставлены на дороге и могли обстреливать выход из Пантена. Ещё две батареи располагались на высоте у Сен-Жерве и у Урского канала. Это позволяло французским артиллеристам вести перекрестный огонь по дороге. Подполковник Блок с двумя батальонами атаковал французов. Передовые французские силы были опрокинуты. Однако затем прусские войска напоролись на мощнейший ружейно-артиллерийский огонь. Картечные залпы просто косили солдат.

Сам подполковник был ранен, получили ранения или были убиты и остальные офицеры, многие солдаты. Полковник Альвенслебен ввёл в бой остальную бригаду. Прусско-баденская гвардий атаковала тремя колоннами, но только понесла большие потери. Место было очень удачным для обороняющихся. Пруссаки были вынуждены перейти к обороне. Наступление армии Блюхера. Армия Блюхера смогла начать наступление только в 11 часов, когда русские войска уже несколько часов вели жестокие бои. Русский корпус Ланжерона около 17 тыс.

Прусские корпуса Йорка и Клейста 18 тыс. Пехота корпуса Винцингероде 12 тыс. Корпус Ланжерона ближе всего располагался у города, в районе Ле-Бурже. Как только Ланжерон услышал артиллерийский бой в районе Пантена, он, не дожидаясь приказа, повел войска к Парижу. В 10 часов командир авангарда генерал Эммануэль завязал бой за Обервиль, который защищала бригада Робера 2 тыс. В 1 час дня бригада Робера была выбита и отступила к Лашапелю. Граф Ланжерон направил к Сен-Дени 9-й и 10-й пехотные корпуса под началом Капцевича. Тот, обнаружив, что укрепленный город нельзя взять с ходу, оставил с Сен-Дени три полка под началом Корнилова.

Французский гарнизон начал бой с отрядом Корнилова, который продолжался до вечера. Прусские корпуса начали движение в 11 часов от Гран-Дранси Дранси. Они двигались медленно, поэтому русские войска должны были двигаться «черепашьим шагом» и несколько раз останавливаться, ожидая соседей. В ходе сражения штаб короля Иосифа Жозефа Бонапарта находился на Монмартре. С этой господствующей высоты можно было видеть всё поле боя. Формальный командующий французской обороной смог убедиться, что против Парижа стоят главные силы союзных армий, под личным началом монархов. Король Иосиф созвал совещания для того чтобы принять решение об отступлении войск. Во время него прибыло донесение Мармона о невозможности продолжать бой более нескольких часов и спасти столицу от бедствий, которые могли сопровождать сражение в самом городе.

В это же время завершила развертывание Силезская армия. Опасаясь, что союзники перережут пути к отступлению, и он попадет в плен, бывший король Испании, внезапно принял решение оставить Париж. Он также приказал ехать в Блуа, куда уже уехали императрица с сыном, всем министрам и главным сановникам. Маршалы Мармон и Мортье получили все полномочия по переговорам с союзным командованием и отступлению из Парижа. Таким образом, главный штаб армии «испарился». Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 г. Картина О. Верне Наступление корпуса кронпринца Вюртембергского.

Около 3 часов дня приблизилась к столице и колонна кронпринца Вюртембергского. Войска кронпринца оттеснили небольшой отряд противника из Ножана. Затем войска двигались двумя колоннами. Правая колонна двигалась по дороге через лес к Венсену, а левая — к Сен-Мору. Командир правой колонны генерал Штокмайер взял завал, который оборонял небольшой отряд регулярных войск и национальной гвардии и выслал один батальон для наблюдения за Венсенским замком. Остальные силы направил на помощь левой колонне. Левая колонна под началом принца Гогенлоэ довольно легко захватила Сен-Мор, который обороняли 400 новобранцев с 8 орудиями. Французы были рассеяны, их орудия захвачены.

Остатки французского отряда с одним орудие отступили к Шарантону. Затем кронпринц Вюртембергский послал часть сил, чтобы обложить Венсенский замок, а остальные силы были направлены к Шарантону. Селение обороняло до 500 человек с 8 орудиями. Союзная артиллерия подавила французские орудия, и принц Гогенлоэ с двумя вюртембергскими батальонами опрокинул противника к мосту. Австрийские гренадеры, приданные вюртембергскому корпусу, захватили 5 орудий и не дали взорвать мост на другой берег Марны. Французов выбили из предмостного укрепления и захватили ещё 3 орудия.

Союзники восстановили на престоле династию Бурбонов, а Наполеона, от греха подальше, отправили на остров Эльба недалеко от побережья Италии. Однако близость к цивилизованному миру сыграла злую шутку: Наполеон на острове не усидел и устроил всей Европе знаменитые стодневные переживания. За это время он успел опять стать императором Франции и даже немного повоевать.

Парижский мирный договор 1814

Парижский мирный договор 1814 года между участниками шестой антифранцузской коалиции (Россией, Англией, Австрией и Пруссией) подписан в Париже 30 мая. Парижский мирный договор установил мир между Францией и Великобританией, Россией, Австрией и Пруссией, которые в марте определили свою общую цель войны в Шомоне.[2] Подписавшие его были. Парижский договор, подписанный 30 мая 1814 года, положил конец войне между Францией и Шестой коалицией, частью наполеоновских войн, после перемирия, подписанного 23 апреля между Карлом, графом Артуа, и союзниками. 1814 г. Парижский мир.

Итоги Наполеоновских войн

Сильно простудившись, Михаил Илларионович умер 28 апреля 1813 года в небольшом силезском городке Бунцлау. Позже здесь возвели в его честь обелиск. Во главе русско-прусской армии встал русский генерал Пётр Христофорович Витгенштейн. Под его началом пока были только русская и прусская армии, Австрия продолжала вести двойную игру и выжидала, какой из сторон будет сопутствовать удача.

Она опасалась как господства Бонапарта, так и усиления России, хотя присоединение Пруссии к антинаполеоновской коалиции воздействовало на неё отрезвляюще. После этого Витгенштейна от командования отстранили, и главнокомандующим был назначен князь Михаил Богданович Барклай-де-Толли. Французские войска заняли Саксонию и часть Силезии с такими крупными городами, как Дрезден и Бреславль.

Эти успехи Наполеона заставили союзников предложить императору Франции перемирие. Оно было необходимо обеим сторонам, поэтому подписание, при посредничестве Австрии, состоялось — стороны завизировали документ в Плесвице 4 июня 1813 года. Как «ляхи» подвели НаполеонаРиторический вопрос, произнесённый главным героем «Тараса Бульбы» «...

Вероятно, многие русские воины малороссийского происхождения также могли задавать его на исходе 1812 года, преследуя отступавшую в Европу «Великую армию» Наполеона Бонапарта Временное затишье позволило России и Пруссии возобновить переговоры с Англией о субсидиях, а с Австрией — о совместных действиях против Наполеона, так же это время использовали для укрепления прусской армии резервами. Наполеон за то же время подтянул свежие силы и подготовился к новому наступлению. Решительность французского императора продолжить войну, усиливало продвижение союзных армий на Эльбу, которое создавало угрозу вторжения на территорию Австрии в случае её выступления на стороне Франции.

Положил же конец всем колебаниям Габсбурговдень 9 сентября 1813 года, когда Австрия вошла в состав антинаполеоновской коалиции, подписав с Россией Теплицкий договор о дружбе и оборонном союзе. Оба государства обязывались согласованно действовать в Европе. В случае угрозы одному из них — оказать помощь корпусом в 60 000 штыков.

Кроме того ни одна из сторон не имела права заключать мир или перемирие без взаимного соглашения союзников. С конца лета 1813 года положение изменилось в пользу союзников. На сторону коалиции перешли страны Рейнского союза и Швеция.

Его условия были вполне приемлемы для Франции: она сохранялась в прежних границах и возвращала себе большинство утраченных в ходе войны колониальных владений. Более того, даже произведения искусства, вывезенные Наполеоном из захваченных стран, оставались в парижских музеях. Союзники восстановили на престоле династию Бурбонов, а Наполеона, от греха подальше, отправили на остров Эльба недалеко от побережья Италии.

Вне конференций Талейран сближался с представителями второстепенных держав, жаловался им на конгресс, на легкомыслие представителей великих держав, на неприготовленность к решению ни одного важного вопроса, причем выставлял бескорыстие Франции, охранительницы права, защитницы всех утесненных: «Франция не желает для себя ничего, ни одной деревни, — она желает только справедливости для всех; если не будут меня слушать, я выйду из конгресса, я подам протест». В Париже шли дальше: здесь Веллингтон в сношениях с любимцем королевским Блака утверждал, что присоединение Саксонии к Пруссии нисколько не противоречит здравой политике; Блака возражал, что Людовик XVIII никогда не согласится на это присоединение, и внушал, что Саксония — это единственный пункт, через который Англия и Франция могут проводить свое влияние на Север Европы. Когда Веллингтон указывал на возможность войны и на опасность, какою эта война могла грозить Бурбонской династии, Блака отвечал: если Англия не будет против Франции, то нет никакой опасности, и в известных обстоятельствах мир опаснее самой несчастной войны. Открытие конгресса было отсрочено до 1-го ноября именно для того, чтобы дать важнейшим вопросам время созреть для решения. Важнейшим вопросом был вопрос Польский.

После личного свидания с императором Александром, которое не повело ни к чему, Касльри 12-го октября обратился к нему с письменными объяснениями по Польскому вопросу: «Так как я сопровождал ваше величество во время трудной и нерешительной борьбы, то считаю себя вправе особенно сильно желать, чтобы конец дела соответствовал его общему характеру, чтобы ваше величество употребили свое влияние и свой пример для внушения европейским кабинетам, при настоящих великих отношениях, духа примирения, умеренности и великодушия; этот дух один может упрочить Европе спокойствие, для которого ваше величество сражались, а вашему величеству — славу, которая должна окружать ваше имя. Умоляю ваше величество не верить, что я буду смотреть без удовольствия на значительное расширение ваших границ со стороны Польши. Мои возражения касаются только пространства и формы этого расширения. Ваше величество можете получить очень значительный залог благодарности Европы, не требуя от своих союзников и соседей распоряжения, несовместного с их политическою независимостью. Я могу, если нужно, обратиться к прошедшему для доказательства, что я и мое правительство чужды политики, враждебной способу воззрения и интересам России. Мы только что расстались с тяжкою политикой относительно Норвегии; мы долго обрекали себя на эту политику по настояниям вашего величества, чтоб обеспечить вам поддержку Швеции во время войны, чтоб укрепить за вами Финляндию, доставив Швеции в Норвегии соответственное вознаграждение с другой стороны. Руководимые тем же дружественным чувством своего правительства к вашему величеству, наши министры при Порте Оттоманской содействовали заключению мира между Россиею и Турцией, который доставил вашей империи обширную область. Мир с Персией, доставивший вам важные и обширные приобретения, был заключен вследствие деятельного посредничества английского посланника.

Если я упоминаю об этом, то единственно из опасения, чтобы вашему величеству не истолковали дурно моих побуждений в настоящее время, когда я из чувства моих общественных обязанностей к Европе, и особенно к вашему величеству, должен настаивать на изменении, а не на отказе от ваших требований. Дух, с каким ваше величество отнесетесь к вопросу об увеличении вашего государства, исключительно решит, должен ли настоящий конгресс составить счастие вселенной или представить только сцену раздоров, интриг и несдержанной борьбы для приобретения власти насчет принципов. Положение, занимаемое вашим величеством теперь в Европе, позволяет вам сделать все для общего блага, если вы оснуете свое посредничество на справедливых началах, пред которыми преклонится Европа. Есть путь, на котором ваше величество можете соединить наши благодетельные намерения относительно польских подданных ваших с тем, чего требуют ваши союзники и целая Европа. Они не желают, чтобы поляки были унижены, лишены административной системы, кроткой, примирительной, сообразной с их потребностями. Они не желают, чтобы ваше величество заключили такие условия, которые стесняли бы вашу верховную власть над вашими собственными областями. Они желают только, чтобы для сохранения мира ваше величество шествовали постепенно к улучшению административной системы в Польше; чтобы вы если только не решились на полное восстановление и совершенную независимость Польши избежали меры, которая, при громком титуле короля, распространит беспокойство в России и странах соседних и которая, льстя честолюбию малого числа людей из знатных фамилий, в сущности даст менее свободы и настоящего благоденствия, чем более умеренное и скромное изменение в административной системе страны». К этому письму был приложен меморандум: здесь Касльри указывает, что Россия, Австрия и Пруссия связаны договорами 1813 года, в которых утверждено, что эти три державы разделят между собою герцогство Варшавское, распорядятся им полюбовно.

План русского императора — присоединить герцогство Варшавское к русским областям, доставшимся России по трем разделам, и сделать из них отдельную монархию под властью русского императора как польского короля, — этот план распространил волнение и ужас при дворах австрийском и прусском, наполнил страхом все государства Европы. Россия, уже увеличенная Финляндией, Бессарабией, землями персидскими, устремляется на Запад, в сердце Германии, не имеющей с этой стороны оборонительной линии; Россия приглашает поляков соединиться около русского знамени для восстановления их королевства; Россия возбуждает легкомысленный и беспокойный народ к тем внутренним и внешним борьбам, которыми поляки ознаменовали себя в истории. План русского императора противоречит не только букве, но и духу договоров 1813 года; можно ли предположить, чтобы император Австрийский и король Прусский, уговорившись разделить герцогство Варшавское с Россией, согласились теперь отдать его все России, разрушая собственные границы и оставляя столицы свои беззащитными? Проект русского императора не может быть рассматриваем и как нравственный долг. Если нравственный долг требует, чтобы положение поляков было улучшено таким решительным способом, как восстановление их монархии, то пусть эти дела совершатся по принципу широкому и либеральному; пусть восстановляется нация независимая, а не делается из нее страшное военное орудие в руках одного государства. Такая либеральная мера будет принята с восторгом всей Европой. Правда, это была бы жертва со стороны России по обыкновенным государственным расчетам; но если император русский не готов к такой жертве по отношению к собственной империи, то он не имеет никакого нравственного права делать подобные опыты насчет своих союзников и соседей. Русский император не может надеяться, чтобы уполномоченные Австрии и Пруссии по собственному побуждению, перед глазами Европы предложили покинутие своих военных границ как меру благоразумную и почетную.

Уполномоченные Великобритании, Франции, Испании и, вероятно, других государств, больших и малых, имеют одинаковый взгляд насчет этого проекта. В каком же печальном положении очутится Европа, если его императорское величество не захочет отказаться от своего проекта и решится овладеть герцогством Варшавским против общего мнения? Письмо и меморандум Касльри, быть может без ясного сознания автора, имели способность произвести сильное раздражение. В ответном письме своем 30-го октября император Александр, естественно, обратился к исчислению заслуг Англии в пользу расширения русских пределов и восстановил настоящее значение этих заслуг: «Мы приступаем к рассуждению о будущем, и для этого естественно объясниться насчет прошедшего. Все приобретения, мною сделанные, имеют только оборонительное значение. Если бы во время борьбы на жизнь и на смерть, какую я вел в сердце моих владений, я не был спокоен со стороны турок, то мог ли бы я употребить для продолжения войны все великие средства, которые я ей посвятил, и Европа была ли бы освобождена? Вы говорите, что Англия согласилась на присоединение Норвегии к Швеции только для того, чтоб обеспечить меня насчет обладания Финляндией. Что касается до меня, то я отправлялся от принципа более великодушного: уговаривая Англию гарантировать Швеции обладание Норвегией, я хотел присоединить Швецию к нашему союзу.

Я не мог потерять из виду великие морские выгоды, которые Норвегия доставляла Швеции против меня. Впрочем, моя столица становилась неприступною, а Швеции, более сосредоточенной, нечего было больше бояться. Таким образом, с обеих сторон выигрывали относительно безопасности и все причины распрей и опасений были отстранены. Если уже тут не соблюдены правила равновесия, то не знаю, где их больше после того искать. Вы видите, милорд, что я очень хорошо понимаю настоящий смысл, в котором вы привели несколько действий вашей политики, и я вовсе не намерен уменьшать достоинство этих действий. Без сомнения, от исхода настоящего конгресса зависит будущая судьба европейских государств, и все мои старания, все мои пожертвования имеют ту цель, чтобы члены нашего союза приобрели размеры, способные поддержать общее равновесие. Я не понимаю, каким образом при таких принципах конгресс может сделаться сценою интриг, вражды и беззаконных усилий для приобретения могущества. Пусть целый мир, который видел мои принципы со времени перехода через Вислу до перехода через Сену, решит, может ли желание приобрести лишний миллион душ или упрочить за собою какой-нибудь перевес одушевлять меня и руководить моими поступками.

Чистота моих намерений даст мне силу. Если я стою за порядок вещей, который я хотел бы установить в Польше, так это вследствие убеждения, что его установление послужит к общей пользе. Такая нравственная политика, какой бы оттенок вы ей ни давали, быть может, найдет ценителей у народов, которым нравится все, что бескорыстно и благодушно». К письму был присоединен меморандум, написанный Чарторыйским; здесь объяснялось, что договоры 1813 года насчет герцогства Варшавского в настоящее время не могут иметь никакого значения, ибо они состоялись в то время, когда Австрия и Пруссия не могли иметь в виду огромных владений, какие достаются им теперь; при этих условиях и Россия получает право требовать большие вознаграждения. В первом договоре 1813 г. Условия последнего договора выполнены. Пруссия получила Данциг с округом, Австрия — Галицию, соляные копи Велички, предместье и уезд Краковский. Страна, которую получит Пруссия для связи между своими древними провинциями, — одна из самых населенных и самых богатых в герцогстве, самая цивилизованная, самая цветущая земледелием и промыслами, наполненная мануфактурами, которых нет в остальных частях.

Выходит, что Австрия возвращает себе кроме трех миллионов гульденов чистого дохода участок, богатый каменноугольными копями и серою, уезд, без которого Краков не значит ничего; следовательно, Россия отказывается в герцогстве от четвертой доли народонаселения и от третьей доли богатств и доходов, приобретает таким образом 2. Можно ли после этого еще более ограничивать русский участок? Можно ли это приобретение назвать громадным, как оно величается в английском меморандуме? Может ли он быть назван значительным и равным в сравнении с участками Австрии и Пруссии, расположенными в странах, наиболее облагодетельствованных природой, обильных источниками промышленности и богатства? Если к этому автор меморандума прибавит картину внутреннего состояния герцогства, разоренного войною, голодом, заразительными болезнями, выселениями, то что останется от его горячих выходок против громадности этого приобретения? Напрасно автор меморандума вопиет, что с присоединением герцогства к России страшная опасность станет грозить беззащитным столицам Австрии и Пруссии. Достаточно бросить взгляд на карту для убеждения, что эти опасности существуют только в воображении. Защита естественная находится на стороне Австрии, искусственная, посредством крепостей, — на стороне Пруссии, а герцогство, выдающееся между этими двумя государствами, всегда может быть схвачено их армиями.

Национальность, которая должна быть возвращена полякам, не представляет никакой опасности; напротив: здесь будет верное средство утишить беспокойство, в котором упрекают поляков, и примирить все интересы. Император носит в себе это убеждение; время и события докажут, что оно основательно. То обстоятельство, что меморандум был написал Чарторыйским, внушило Касльри мысль, что он может бесцеремонно отвечать на него, не нарушая уважения к особе императора. Ответному меморандуму от 4 ноября Касльри представил извинительное письмо к императору: «Я нахожу большое облегчение в мысли, что меморандум, с которым имею дело, не выражает собственных идей вашего императорского величества. Мои замечания написаны с полною свободой спора, с целью представить пред вашим трибуналом, государь, начала, в которых я не согласен с автором меморандума». Касльри утверждает, что договоры 1813 года, Рейхенбахский и Теплицкий, сохраняют всю свою силу: разве император Австрийский согласился в силу расширения своих владений в Италии отказаться от права быть защищенным со стороны Польши? Разве различные государства, принявшие участие в Парижском мире, назначая По границею Австрии в Италии, думали, что они этим самым уничтожают военную границу между Россией и Австрией со стороны Польши? Касльри настаивает, что нельзя ничего доказывать на основании характера императора: каковы бы ни были добродетели государя, не на личной доверенности, не на жизни одного человека должны основываться свобода и безопасность государств.

Потом Касльри указывает на ложные показания, которые позволил себе Чарторыйский: число жителей Варшавского герцогства уменьшено более чем на миллион; доход ее соляных копей для Австрии вместо 300. В заключение Касльри сильно упрекает Чарторыйского за выставленный в меморандуме принцип, что военные издержки могут быть вознаграждаемы земельными приобретениями: великие военные державы, восторжествовавшие в борьбе, должны вспомнить, что они боролись за собственную свободу и свободу Европы, а не для расширения своих владений. Обращаясь к договорам 1813 года, меморандум говорит, что история дипломатии предоставляет несколько примеров, когда одна из договаривающихся сторон не считала более обязательными для себя договоры по причине совершенной перемены обстоятельств. Сама Англия, основываясь на этом принципе, не сочла себя обязанною исполнять Амьенский договор. Неизменное правило справедливости требует, чтобы выгоды, приобретаемые каждым из союзников при торжестве общего дела, были пропорциональны его усилиям и величине пожертвований. Необходимость политического равновесия предписывает с своей стороны давать каждому государству силу, способную содержать гарантию политических интересов в собственных средствах, какие она имеет, для того, чтобы заставить уважать их. Сообразуясь неизменно с этими двумя принципами, император решился вести войну, вначале один, и продолжать ее посредством коалиции до тех пор, пока общее умиротворение Европы могло опереться на прочные, несокрушимые основания независимости народов и священные права наций. Когда Одер был перейден, Россия сражалась только за своих союзников: для увеличения могущества Пруссии и Австрии, для освобождения Германии, для спасения Франции от бешенств деспотизма.

Если бы император основал свою политику на расчетах частного интереса, то заключил бы мир с Францией в то время, когда армия Наполеона, собранная на иждивение целой Европы, нашла себе могилу в России. Но император воспользовался великодушным порывом своего народа, чтобы сражаться за дело, с которым связаны судьбы всего человечества. Россия давно могла бы дать силу своим правам над страною, завоеванною ее оружием без всякого постороннего содействия; но она постоянно удерживалась от всякого произвольного поступка и отсрочила проект законного увеличения своих владений до того времени, когда все европейские государства, получившие полную независимость, придут рассуждатьо своих интересах и способствовать соглашению интересов союзников. Это время наступило, и союзники, получившие значительное приращение своего могущества, не вправе оспаривать у России того, что она требует не в видах усиления своих средств, но для равновесия Европы. Могущество Великобритании обхватывает весь земной шар: она господствует на океане, распространяется на всех морских берегах, властвует в Индии, предписывает законы Американскому континенту, разрабатывает неистощимый рудник Леванта, держит в своих руках ключи Средиземного моря; нет соперников ее могуществу, морскому и торговому, а ее отношения к Голландии и возвращение курфюршества Ганноверского дают ей прямое и сильное влияние на дела континента. Австрия распространяет свой скипетр и свое влияние на лучшую половину Германии, покрытой развалинами своих древних учреждений; она обладает прекрасными областями Италии, которые были покорены соединенными усилиями великого союза под самыми стенами Парижа; она присоединила к своим обширным владениям провинции иллирийские, которые доставляют ей господство на Адриатическом море и обеспечивают первенствующее влияние в Европейской Турции; по своему настоящему положению в Италии она способна предписывать законы королевствам Неаполитанскому и Сардинскому, могущественно влиять на Швейцарию и охранять против Франции границу альпийскую. Пруссия берет на себя северную часть великого наследства Германской империи и упрочивает свою власть на Висле, Эльбе и Рейне. Германия получает политическую крепость, какой прежде никогда не имела.

Франция, обрезанная вследствие крайностей колоссального честолюбия, без флота и торговли, может надеяться только на мудрость своего правительства. Пиренейский полуостров, истощенный и занятый гибельною борьбой с собственными колониями, не представляет никакой точки опоры. Остается Россия. Что это за увеличения ее владений, которые грозят спокойствию Европы? Неужели приобретение Финляндии и Бессарабии может подать повод к таким опасениям? Нельзя ли спросить наоборот: неужели Германия или Италия могут обеспечить Россию против враждебных замыслов какой-нибудь державы, которая захочет воспользоваться своими новыми выгодами? Россия может ли льстить себя совершенною безопасностью внутри, если не получит хорошей военной границы и особенно если покинет жителей герцогства Варшавского на жертву отчаянию и прельщению с разных сторон? Для России предмет первой важности — положить конец всем беспокойствам поляков.

Затушенные теперь, эти беспокойства вспыхнут когда-нибудь под иностранным влиянием, и эта вспышка взволнует необходимо Россию и весь Север. Этому второму меморандуму предпослано было письмо императора Александра к Касльри в нескольких строках, где император выражает надежду, что частная корреспонденция этим и окончится, и просит лорда на будущее время представлять свои бумаги обыкновенным порядком. Бесполезная полемика кончилась, дела пошли обыкновенным порядком. Касльри настаивал, как мы видели, что договоры 1813 года имеют силу по тому самому, что другие союзники не могут желать уничтожения их обязательной силы. В подтверждение этого 2-го ноября Меттерних по приказанию своего государя обратился к прусскому канцлеру Гарденбергу с следующей нотой: «Прусскому министерству небезызвестно, сколько виды русского двора относительно герцогства Варшавского, — виды, совершенно противные смыслу трактатов, заключенных союзными государями против Франции, воспрепятствовали соглашению государств между собою относительно своих интересов и ходу конгресса. Его императорское величество австрийское сочтет неисполнением своих обязанностей относительно счастия и спокойствия своих народов, если не будет настаивать самым решительным образом на исполнении трактатов, которые должны обеспечить как Австрии, так и Пруссии военную границу, необходимую для безопасности и спокойствия обеих монархий. Его императорское величество обращается к его величеству прусскому с просьбою напомнить его величеству императору всероссийскому об их общих правах». К ноте был присоединен меморандум насчет устройства будущей судьбы герцогства Варшавского: 1 Одушевляемая принципами самыми либеральными и наиболее соответствующими установлению системы европейского равновесия, противодействуя с 1772 года всем проектам раздела Польши[15], Австрия готова согласиться на восстановление этого королевства, свободного и независимого от всякого иностранного влияния, в границах до первого раздела.

Австрия будет согласна и на то, чтобы император Всероссийский назвал свои новые владения, порознь или вместе с старыми польскими провинциями, королевством Польским Северным или Восточным; но в таком случае его императорское величество австрийское предоставляет себе право соединить свои польские провинции под названием королевства Польского Южного; такое же право должно быть предоставлено и его величеству прусскому. Гарденберг поспешил исполнить желание венского двора, имел с императором Александром длинный разговор, который описал в секретном меморандуме лорду Касльри от 7-го ноября : «Длинный разговор, который я, в присутствии короля, имел с русским императором, не привел ни к чему. Его императорское величество продолжал жаловаться на упорство, с каким противятся его намерениям, тогда как великие услуги, которые он оказал общему делу, дали Австрии, Пруссии и другим государям не только возможность войти в прежние пределы, но и увеличить свои владения. Считая себя вправе требовать того же и для себя, император ограничился такою мерой, которая обеспечивает спокойствие Европы, успокаивая окончательно нацию недовольную и волнующуюся, поставляя ее под управление кабинета, который сумеет ее сдержать. Союзники, вместо того чтобы считать эту меру опасною, должны, напротив, поддерживать ее, тем более что император готов дать всевозможные гарантии: он присоединит к новому королевству все русские провинции, бывшие прежде польскими; даст конституцию, которая отделит его от России; выведет из него все русские войска. На мои представления о наступательной линии, которую даст Польше обладание Торном, Калишем, Ченстоховом и Краковом, император объявил, что он готов обязаться никогда не укреплять Кракова. Я кончил разговор сильными настаиваниями, чтоб император согласился на какую-нибудь сделку, причем я прибавил, что, по моему мнению, ему уступят относительно политического вопроса, если он что-нибудь уступит относительно границ. По верным известиям, даже и князь Чарторыйский хлопочет теперь, чтоб император уладился насчет границ.

По моему мнению, надобно употребить все усилия, чтобы достигнуть в этом отношении приличного соглашения. Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мы должны уступить насчет политического вопроса, потому что я здесь вижу гораздо большие выгоды, чем опасности для спокойствия Европы вообще и для соседей России в особенности. Сила России скорее ослабеет, чем увеличится, от этого нового Польского королевства, под скипетром одного с нею государя находящегося. Собственная Россия потеряет области очень значительные и плодоносные. Соединенные с герцогством Варшавским, они получат конституцию, совершенно отличную и гораздо более либеральную, чем конституция империи. Поляки будут пользоваться привилегиями, каких нет у русских. Скоро дух двух наций станет в совершенной оппозиции; зависть между ними помешает единству, родятся всякого рода затруднения, император русский и вместе король польский будет гораздо менее страшен, чем государь империи Российской, присоединяющей к России большую часть Польши, которую у него не оспаривают как провинцию. Я вовсе не боюсь, чтобы польские подданные Австрии и Пруссии, стремясь соединиться с своими соотечественниками, производили бы смуты.

Управление мудрое и отеческое легко устранит опасения подобного рода. Одним словом, в моем уме образовалось самое глубокое убеждение, что, препятствуя императору восстановлять королевство Польское под своим скипетром, мы работаем против нашего собственного интереса. Признаюсь также, что, размышляя об устроении трех польских королевств, я тут вижу большие неудобства без всякой существенной выгоды. Разве этим мы не будем питать стремления к соединению, чего так боимся? Притом же прусская доля особенно, каковы бы ни были уступки, которые удастся получить от императора Александра, будет всегда так незначительна, что не стоит давать ей титул королевства. Так решим без дальнейших проволочек объявить императору, что, отказываясь от секретного параграфа договора 15-го 29-го января 1797 года, мы согласимся на восстановление королевства Польского, отдельного от империи Российской, к которому он присоединит все русские провинции, прежде бывшие польскими, и даст особенную конституцию, если только он согласится на такое земельное распределение, которое нас удовлетворит, и если он нам гарантирует наши польские владения. Насчет этих владений я останусь при прежних требованиях; Австрия уже несколько раз заявляла, что она удовольствуется Краковом со страною до реки Ниды и округом Замойским; Пруссия требовала Торна и линию Варты. Требовать теперь линию Вислы и на левом берегу уступать только Варшаву с уездом — значит еще более раздражать и удаляться от нашей цели».

Было заявлено, что раз французский народ признал королевскую власть, то он не должен нести ответственность за деятельность узурпатора. На тот момент в Европе веками господствовали монархии, и революционные порядки считалась случайностью, за которую народ не в ответе. Он бежал с острова и высадился на побережье Франции. Солдаты отказывались арестовывать императора, и войска переходили на сторону Бонапарта. На 100 дней его власть в стране была восстановлена. Повторный разгром Наполеона не оставил от благодушия союзников ни следа. Он стал пожизненным пленником и остаток дней провел на острове Святой Елены.

Раз народ добровольно перешел на сторону Бонапарта, то было решено его наказать. Однако опять возникли противоречия между союзниками. Россия не хотела усиления Австрии и Пруссии и потому яростно билась за сохранение сильной Франции. Поверженное государство уступило лишь пограничные территории. Венский Конгресс Венский Конгресс Однако в этот раз французам всё же пришлось выплачивать репарации: 700 млн франков в течение следующих 5 лет. До окончательной выплаты север и восток Франции всё же оккупировала союзная армия, причём содержание войск возлагалось на побежденных.

Взятие Императором Александром I Парижа: «Мы их наказали любовью»

31 марта 1814 года русские войска торжественно вступили в сдавшийся Париж. Дорогие друзья, Заграничный поход и то, что за ним последовало, — Венский конгресс и Парижский мир 1814 года — это события, которые изменили жизнь Европы и во многом, пусть и опосредованно, но по сей день оказывают на неё влияние. 13 (25) января 1814 года Наполеон выехал в армию из Парижа в Шалон, передав управление государственными делами своей супруге императрице Марии-Луизе и своему брату Иосифу. париж Александр 1 вступает в париж. 19 (31) марта 1814 г. русские войска во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж.

«Знаковое событие»: историк Сергей Перелыгин — о вступлении русских войск в Париж в 1814 году

Император говорил: "Или Наполеон или я — вместе мы царствовать не можем! В январе 1813 года начался Заграничный поход русской армии: войска под командованием Кутузова перешли Неман. Смысл его речи был такой: армия Наполеона грабила, сжигала посевы, оскорбляла наши святыни. И за это Господь французскую армию и покарал. Мы себя так вести не должны. Мы русская армия, русское воинство и вести себя должны соответственно. И тогда Господь нас наградит победой," — говорит историк.

Повторное поражение В польском городе Калеш 27 февраля был официально заключен русско-прусский союзный договор. А через два месяца — 28 апреля, Кутузов умер после долгой болезни. Конечно же эта потеря полководца сыграла большую роль в дальнейших действиях русской армии," - сказал Бордаченков. Тем временем Бонапарт собрал 180 тысяч солдат — почти в два раза больше, чем у русско-прусской коалиции. Решающий момент настал в октябре 1813 года: под Лейпцигом состоялось крупнейшее сражение XIX века, известное как "Битва народов". За четыре дня союзники потеряли убитыми и ранеными 54 тысячи человек, французы — до 80 тысяч.

Более того, отступающую армию Наполеона постигла та же беда, что и на Березине. Французы случайно взорвали мост через реку, это отрезало два французских корпуса от отступления. Это вызвало большие потери во французской армии. И это очень сильно повлияло на моральный дух. Если гвардейские части еще держались, то остальные части начали разбегаться фактически," — говорит эксперт. Триумф русских в Париже Бонапарт опять начал собирать войско из необученных новобранцев и даже пытался организовать во Франции партизанское движение по примеру русских.

Но все тщетно — после череды сражений, союзная армия расчистила дорогу к Парижу. Французы защищались храбро, но численное превосходство дало возможность русским войскам занять господствующие высоты Монмартра," — отметил историк. После кровопролитных боев, в которых русские потеряли больше 6000 человек, Париж сдался. И толпы парижан устремились к северо-востоку Парижа, откуда вступали русские войска во главе с императором. Легенда гласит, что один из парижан подошел к Александру и сказал, мол, а мы давно вас ждали.

В течение последних пятидесяти с лишним лет было принято умалчивать об участии Польши в войне 1812 года, дабы не бросать тень на нашу условную дружбу с польским народом. По свидетельствам очевидцев, поляки хуже всех зверствовали в Москве и в Смоленске, яростнее других грабили и убивали мирных жителей. Для подтверждения этого достаточно осмыслить лишь один факт. Александр благодушно настроен по отношении к Польше, амнистирует поляков и не отнимает земли у магнатов. В таком настроении он приезжает в Вильну нынешний Вильнюс и здесь обнаруживает, что во время оккупации Вильны поляками было вырезано всё остававшееся в городе русское население. Зрелище до сих пор не убранных, обезображенных трупов столь сильно повлияло на государя, что его отношение к Польше стало резко меняться. В январе 1813 года русские войска перешли границу Варшавского герцогства. Ответный визит начался. Портрет М. Кутузова кисти Р. Волкова К сожалению, Кутузов после окончания кампании 1812 года сильно сдал. Он продолжал считаться главнокомандующим, но силы его с каждым днем покидали. Ему было еще только 67 лет, но сказывались тяжелые раны, полученные им в походах. Руководил оккупацией Польши доблестный генерал Милорадович. В конце января он вступил в Варшаву. Ключи от города ему вручил тот же префект, который девятнадцатью годами раньше преподносил их Суворову. Адам Чарторыйский в письме предложил Александру создать Польское королевство под властью великого князя Михаила Павловича. Александр отвечал ему отказом. Он уверял Чарторыйского, что ему по-прежнему дороги интересы польского народа, но «…образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске и Москве, опустошение всей страны оживили прежнюю ненависть». Никакой речи о построении польской государственности быть не могло. Тем более, что Чарторыйский предлагал включить в территорию Польского королевства обширные земли. Пруссия оставалась союзником Наполеона. Еще в конце 1812 года Витгенштейн, Чичагов и Платов, преследуя отступающего Мюрата, взяли штурмом Кёнигсберг. В начале 1813 года они стремительно форсировали Вислу и взяли Данциг нынешний Гданьск. Тем временем наши войска завершили оккупацию Польского герцогства, перешли Одер и вступили в пределы Пруссии в районе Бреслау нынешний Вроцлав. Прусский король Фридрих-Вильгельм мгновенно примчался в Бреслау и бросился в объятья русского императора. Отныне он вновь становился нашим союзником и противником Наполеона. Теперь встал вопрос о том, как и когда идти дальше. Слабеющий Кутузов по-прежнему был против: «Самое время идти теперь за Эльбу. Но как воротимся? С рылом в крови! К счастью, пророчества великого полководца не сбылись. Заграничный поход русской армии оказался успешным. Прежде всего, потому, что два первых были отображены в бондарчуковских экранизациях бессмертного романа Льва Николаевича Толстого «Война и мир», да и сам роман многие наши соотечественники, коим за сорок, читали. Про Ватерлоо был также снят Бондарчуком фильм, правда, похуже. Шведская эстрадная группа «Абба» в свое время пела популярнейшую песню «Waterloo». К тому же, запоминается, что это было последнее сражение великого императора Франции. Битва под Лейпцигом О Лейпцигской битве, возможно, и помнят, что это была «Битва народов», но кто там сражался и как развивались события — это уже для среднестатистического россиянина многовато, а житель Европы или Америки, загрузив свои мозговые файлы информацией об этом событии мировой истории, вообще рискует перегреть и перенасытить извилины. Между тем, по своему значению, это была одна из важнейших битв эпохи наполеоновских войн, а по количеству погибших — самая кровопролитная. В «Битве народов» сражалось максимальное количество человек — с обеих сторон в общей сложности полмиллиона, что по тем временам было непревзойденным рекордом. И войска Наполеона , в основном — французы и поляки, потеряли доселе неслыханное количество убитых и раненых. Потерпев поражение под Лейпцигом, Наполеон в дальнейшем не одержал ни одной победы. Об этой битве мы знаем, что русские войска «тоже в ней участвовали». Но нам неплохо бы знать и то, что среди множества народов, дравшихся на огромном пространстве вокруг Лейпцига, русских было больше всего — 127 тысяч. При 65 тысячах австрийцев и 90 тысячах пруссаков. Войска коалиции состояли из четырех армий, которые с северо-запада и юго-востока наступали на Лейпциг, занятый Наполеоном. А вот как выстраиваются все участники «Битвы народов» по своему количеству от наибольшего к наименьшему: русские, французы, австрийцы, пруссаки, поляки, шведы, итальянцы, бельгийцы, голландцы и другие. Таким образом, основными действующими лицами сражения вновь, как и при Бородине, являлись русские и французы. Как и год назад, все решалось между ними. Почему же тогда Лейпцигское сражение менее известно у нас, чем Бородинское? А к нему в нашей истории, особенно советского периода, отношение было хуже некуда. Как заклеймил его Александр Сергеевич «плешивым щёголем», «властителем слабым и лукавым», «нечаянно пригретым славой», так и пошло-поехало. В итоге несколько поколений русских людей и на всю военную кампанию 1813—1814 годов смотрели как на никчемную. Дошли, мол, до своей границы, и нечего было в Европу лезть! Можно подумать, что такой самолюбивый вояка как Наполеон смирился со своим изгнанием из России и больше бы не стал к нам лезть! И государь Александр Павлович это прекрасно понимал. Вот ради чего он вынужден был начать «ответный визит». Во избежание новых больших жертв ему приходилось проливать русскую кровь. Еще одной причиной нашего неблагодарного забвения «Битвы народов» явилось то, что после смерти Кутузова в войсках не было любимца, подобного Михаилу Илларионовичу. Наши главнокомандующие почти все были не русские.

Мы видели, что Австрия не хотела падения Наполеона именно потому, что хотела его силою уравновешивать силу России, а самой при этом играть роль посредствующей державы, быть третьей европейской силой. Страшно досадовали, что эти желания не исполнились; страшно досадовали на Наполеона, который был сам причиною своего падения, вел себя так, что помочь ему не было никакой возможности. Но одною досадою не ограничивались. Потерпев неудачу в стремлении удержать для русского государя одного могущественного соперника, начали стараться поднять многих, хотя и менее сильных, сдержать Александра коалицией. Летом 1814 года всюду слышались толки о властолюбивых замыслах русского императора. Поццо-ди-Борго, назначенный русским посланником в Париже, писал своему государю: «Меттерних закутался в свои собственные интриги, и Австрия стремится к огромным завоеваниям — с тоном великого уничижения». Что распространялось в это время из Вены, видно из одного письма Генца: «Искреннее желание австрийского кабинета было примириться с Наполеоном, ограничить его могущество, обеспечить его соседей от замыслов его беспокойного честолюбия, но сохранить его и его семейство на троне французском. Меттерних был убежден в своей мудрости, что восстановление Бурбонов гораздо больше послужит частному интересу России и Англии, чем Австрии или общему интересу Европы; что Франция, истощенная до последней степени всем тем, что претерпела она в последние двадцать лет, впадет под слабым скипетром Бурбонов в состояние бессилия и совершенного ничтожества, которое долго не позволит ей поддерживать политическое равновесие. И следовательно, Россия, гордая своими успехами, своею славою, влиянием своим в Германии, тесно и постоянно связанная с Англией, не боящаяся более Швеции и мало сдерживаемая, особенно в первые годы, Пруссией, получит свободное и обширное поле для своих честолюбивых предприятий, снова будет грозить Порте, будет держать Австрию в постоянном беспокойстве и достигнет перевеса, опасного для соседей и для всей Европы». Толковали о замыслах Александра относительно Польши. Что он признавал преждевременным в 1813 году, то считал возможным в 1814-м, когда его провозглашали вождем бессмертной коалиции, умиротворителем вселенной; а восстановление Польши разве не относилось прямо к этому умиротворению? Главное затруднение со стороны Пруссии было улажено. Мы видели, как давно Пруссия была готова отказаться от польских областей, если бы получила за них вознаграждение в Германии, причем имелась постоянно в виду Саксония. Теперь это могло устроиться: саксонский король вследствие преданности своей Наполеону находился в плену у союзников и считался у германских патриотов изменником народному делу, потерявшим поэтому право на корону. Россия и Пруссия были согласны; но легко понять, как должна была смотреть на это соглашение Австрия, подле которой, с одной стороны, поднималось страшное могущество русского императора и вместе короля Польского, с другой — не менее страшное могущество Пруссии. Сильнее всех заметалась Бавария. Но не в Баварии пока было дело: что скажет четвертый великий член союза, Англия? Из Парижа «вождь бессмертной коалиции» отправился в Лондон и был принят там с восторгом необыкновенным. Но туда же отправился и Меттерних. Судя по результатам, поведение кн. Меттерниха в Лондоне было верхом совершенства». Но, судя по результатам, английский кабинет не вполне поддался внушениям Меттерниха, ибо Меттерних, конечно, не стал бы делать внушений в пользу Пруссии. Англия поставила вопрос между прошедшим и будущим: прошедшее показало, как опасно для Европы усиление Франции, как необходимо, следовательно, поставить оплот этому усилению; но Франция, по крайней мере на время, была ослаблена, а в ближайшем будущем грозно было могущество России, поднявшееся на развалинах французского могущества. Следовательно, в средней Европе должны существовать сильные государства, которые могли бы сдерживать и натиск с Запада, со стороны Франции, и натиск с Востока, со стороны России, эти государства — Австрия и Пруссия, и потому Англия была согласна на усиление Пруссии чрез присоединение Саксонии, но никак не хотела согласиться на усиление России чрез присоединение к ней восстановленного Польского королевства. Только два союзника были вполне согласны, третий был против, четвертый был против наполовину; но легко было предвидеть, что когда дело пойдет на что-нибудь решительное, то Англия примкнет совершенно к Австрии. Итак, между союзниками ссора при дележе: двое надвое. Кто же будет больше всех рад этому? Разумеется, та держава, против которой был составлен союз, — Франция. Несмотря на провозглашение союзников, что они воюют с Наполеоном, а не с Францией, по свержении Наполеона, по восстановлении Бурбонов Франция была державой опальной: ее обрезывали, против нее строили плотины — из соединения Голландии с Бельгией образовывали Нидерландское королевство, усиливали королевство Сардинское присоединением к нему генуэзских владений, хлопотали об усилении Германии. Слова явно не ладили с делом: все эти предосторожности были направлены не против эльбского императора, а прямо против Франции. Положение нового короля Людовика XVIII было тяжело и унизительно, ибо его восшествие на престол не избавило Францию от унижения и враждебности со стороны остальной Европы. Надобно было, следовательно, для приобретения популярности среди славолюбивого народа поднять значение Франции, дать ей место среди великих держав. Несогласия между союзниками представляли лучшее к тому средство: в Вене, среди столкновений дипломатических между четырьмя державами, ловкий представитель Франции легко найдет возможность занять почетное место, заставить себя выслушивать; рассорившиеся союзники, естественно, будут стараться привлечь французского уполномоченного каждый на свою сторону; положение его будет чрезвычайно выгодное, потому что Франция при этом столкновении интересов, подобно Англии, ничего не будет требовать для себя и потому получит значение бескорыстной, беспристрастной решительницы споров. А если эти споры поведут к войне между союзниками, Франция примкнет к одной из сторон, и новому правительству Франции представится случай восстановить военное значение своего народа, воспользоваться победами для изменения условий последнего мира, новой славой ослабить воспоминание старой наполеоновской славы и вместе дать упражнение беспокойным силам, оставшимся от императорских времен и столь опасным для восстановленной династии. Заранее можно было угадать, к какой стороне примкнет Франция: Людовик XVIII был оскорблен равнодушием русского императора к его интересам; притом старания Александра о том, чтобы реставрация получила наиболее либеральные формы, никак не могли содействовать примирению его с Бурбонами старой линии и их безусловными приверженцами. Но, чем более чувствовали побуждений удаляться от России, тем более хлопотали о теснейшем сближении с Англией. Мы видели, что Людовик уже признал торжественно Англию виновницею своего восстановления. Заискивания Франции приводили в затруднениеанглийское министерство, лорд Касльри считал неприличным чрез сближение с Францией преждевременно порвать союз; притом же сближение с Францией было непопулярно в Англии. Но Людовик XVIII и его министр иностранных дел Талейран не отчаивались: у них в Париже остался герцог Веллингтон, которого Талейран скоро успел убедить в необходимости англо-французского союза; Веллингтон писал к Касльри: «Положение дел таково, что Англии и Франции будет естественно принадлежать решение всех вопросов на конгрессе, если только они поймут друг друга, и это понимание может сохранить общий мир». Веллингтон считал нужным, чтобы Касльри на дороге в Вену заехал в Париж для соглашения с Талейраном, хотя это и произведет неприятное впечатление на союзников. Герцог Беррийский был отправлен в Лондон с объявлением, что король, его дядя, считает тождественными интересы обоих государств. После этих приготовлений Талейран отправился в Вену быть представителем Франции на конгрессе. Он повез с собою следующие инструкции, им самим написанные: «Конгресс должен быть общий, и все государства, принимавшие участие в войне, должны прислать на него своих уполномоченных, не исключая самых малых. Самые малые государства, которые можно было бы исключить по их слабости, все или почти все находятся в Германии. Германия должна образовать конфедерацию, которой они будут членами; следовательно, организация ее интересует их в высшей степени; ее нельзя сделать без них, не нарушая их естественной независимости, признанной VI параграфом трактата 30 мая; организация будет сделана на конгрессе — следовательно, несправедливо исключать их из участия в конгрессе. Кроме справедливости присутствия уполномоченных от мелких государств требует и польза Франции. Интересы мелких государств тесно связаны с ее интересами. Все они захотят сохранить свое существование: Франция должна желать этого сохранения. Некоторые из них могут желать распространения своих пределов: Франции выгодно это распространение, во сколько оно препятствует распространению больших государств. Политика Франции должна состоять в покровительстве мелким державам; но это надобно делать так, чтобы не возбудить подозрения. Покровительствовать им будет неудобно, если уполномоченные их не будут присутствовать на конгрессе, когда придется предъявлять за них требования, вместо того чтобы только поддерживать требования, заявленные их уполномоченными. С другой стороны, нужда, которую они будут чувствовать в помощи Франции, даст последней влияние на них. Публичное право имеет два основные положения: власть над государством не может быть приобретена простым фактом завоевания, ни перейти к завоевателю, если государь не уступит ему ее; никакое право на власть не имеет силы для других государств, пока они не признали его. Государь, которого владения завоеваны, не переставая быть государем если только сам не уступил или не отказался от своих прав , сохраняет право послать своего уполномоченного на конгресс. Таким образом, саксонский король может прислать своего уполномоченного на конгресс, и не только может, но это необходимо, потому что в случае, когда станут распоряжаться его владениями, всеми или частию, этого нельзя сделать законно без уступки или отказа с его стороны и надобно, чтобы кто-нибудь, им уполномоченный, мог уступить или отказаться его именем. И так как третье положение публичного европейского права говорит, что уступка или отказ недействительны, если они сделаны не свободно самим государем, не находящимся на свободе, то посланники французские должны стараться, чтобы кто-нибудь на конгрессе потребовал освобождения саксонского короля, и должны поддерживать это требование; в случае же нужды должны сами сделать его. В Италии надобно препятствовать господству Австрии, противопоставляя ее влиянию влияния противные; в Германии надобно противодействовать Пруссии. Физическая конституция Прусской монархии делает для нее честолюбие необходимостью. Всякий предлог для нее хорош. Никакое внушение совести ее не останавливает. Таким образом в 1763 году она увеличила свое народонаселение от 4 до 10 миллионов и образовала кадры громадной монархии, захватывая здесь и там отдельные области, которые старается соединить, подбирая и области междулежащие. Страшное падение, навлеченное ее честолюбием, не исправило ее. В эту минуту ее эмиссары и приверженцы волнуют Германию — толкуют, что Франция снова готова напасть на нее и что одна Пруссия в состоянии защитить ее; кричат, что для сохранения Германии нужно отдать ее Пруссии. Пруссия хочет иметь Бельгию и все пространство земель между нынешними границами Франции, Маасом и Рейном. Она хочет и Люксембурга. Все потеряно, если ей не дадут Майнца; нет для нее безопасности, если она не владеет Саксонией. Говорят, союзники обязались восстановить Пруссию в прежнем ее могуществе, то есть с 10. Пусть дадут ей волю: скоро у нее будет 20 миллионов, и Германия целиком будет в ее руках. Итак, необходимо положить преграду ее честолюбию, ограничивая, по возможности, ее владения в Германии и потом ограничивая ее влияние федеральною организацией. Распространение ее владений будет ограничено сохранением всех мелких государств и увеличением средних. Все мелкие государства должны быть сохранены, потому что они существуют. Но если мелкие государства должны быть сохранены, то тем более королевство Саксонское. Король Саксонский сорок лет управлял своими подданными как отец, подавая пример добродетелей частного человека и государя. Застигнутый бурею в возраст, долженствующий быть возрастом покоя, и восстановленный тою же самою рукой, которая низложила его, если он и оказался виновным, то разве в законной боязни и в том чувстве, которое всегда почтенно, кто бы ни был предметом этого чувства. Те, которые его упрекают, виноваты гораздо более его, не имея тех извинений, какие имеет он. Что было ему дано — было дано без его просьбы, без его желания, даже без его ведома. Он перенес счастье с умеренностью и теперь переносит бедствия с достоинством. К этим побуждениям, которые одни могли заставить короля не покидать короля Саксонского, присоединяются узы родства, их соединяющие, и необходимость воспрепятствовать, чтобы Саксония не досталась Пруссии, которая этим приобретением сделает решительный шаг к безусловному владычеству над Германией. Если короля Саксонии захотят переместить на другой престол, то и в таком случае Саксония должна оставаться независимым королевством; пусть ее отдадут герцогской линии, что будет особенно приятно русскому императору, ибо наследником Саксонии будет тогда его зять, наследник Веймарский. Если нельзя отдать Саксонию пруссакам, то нельзя отдать и Майнца, нельзя отдать ни клочка земли на левом берегу Мозеля. Пусть с этой стороны распространит свои границы Голландия; пусть увеличивают свои владения Бавария, Гёссен, Брауншвейг и особенно Ганновер, чтобы доля Пруссии была как можно меньше. Восстановление королевства Польского было бы благом — и великим благом, но только под тремя условиями: 1 чтоб оно было независимо; 2 чтобы получило крепкую конституцию; 3 чтобы не нужно было вознаграждать Австрию и Пруссию за те польские области, которыми они владели по разделам; но эти условия все невозможны, и второе более, чем другие. Прежде всего Россия не хочет восстановления Польши с условием потери приобретенного для себя; она хочет этого восстановления с тем, чтобы приобрести и то, чем не владеет. Но восстановить Польшу, с тем чтобы всецело отдать ее России и увеличить народонаселение последней в Европе до 44 миллионов и границы ее распространить до Одера, — это значит создать для Европы опасность столь великую и столь близкую, что хотя следует все сделать для сохранения мира, но если исполнение такого плана может быть остановлено только силою оружия, не должно колебаться ни минуты для объявления войны. Тщетная надежда, что Польша, таким образом соединенная с Россиею, отложится от нее сама собою. Неизвестно еще, чтоб она этого захотела; еще менее верно, чтоб она могла это сделать; но несомненно одно, что если б она хотела и могла бы сделать это в известное время, то освободится от ига только с тем, чтобы снова подпасть под него, ибо Польша, получив независимость, вместе с этим будет предана на жертву анархии. Величина страны исключает собственно так называемую аристократию, а монархия не может существовать там, где народ не имеет гражданской свободы, где шляхта имеет свободу политическую, или независимость, и где царствует анархия. Разум говорит это, история целой Европы подтверждает. Каким образом, восстановляя Польшу, отнять политическую свободу у шляхты или дать гражданскую свободу народу? Последняя не может быть дана манифестом, законом. Гражданская свобода будет пустым словом, если народ, которому ее дают, не имеет независимых средств к существованию, собственности, промышленности, искусств, и этого всего ни манифест, ни закон создать не могут: все это может создать только время. Польша могла выйти из анархии только с помощью самодержавия; и так как в ней самой не было элементов самодержавия, то оно пришло извне, то есть Польша была покорена. Она была покорена, как скоро соседи этого захотели, и это покорение было для нее счастием: доказательством служит прогресс тех ее частей, которые достались на долю народов более цивилизованных. Пусть дадут Польше независимость, пусть дадут ей короля, не избирательного, а наследственного; пусть присоединят к тому все возможные учреждения; чем менее эти учреждения будут свободны, тем противнее они будут духу, привычкам, воспоминаниям шляхты, которую надобно будет подчинять силою, — а где взять эту силу? С другой стороны, чем свободнее будут эти учреждения, тем скорее Польша опять впадет в анархию, которая окончится по-прежнему завоеванием. В Польше два народа, для которых нужны две конституции, исключающие друг друга. Не имея возможности слить эти два народа, ни создать единую власть, могущую примирить все; не имея возможности, с другой стороны, без явной опасности для Европы отдать всю Польшу России, — всего лучше оставить Польшу так, как она была после третьего раздела. Это тем важнее, что положит конец притязаниям Пруссии на Саксонию, потому что Пруссия осмеливается требовать Саксонии только в предположении восстановления Польши. Австрия, вероятно, также потребует вознаграждения за потерю 5 миллионов подданных в двух Галициях; или если она этого не потребует, то станет тем сильнее во всех итальянских вопросах. Если вопреки всякому вероятию русский император согласится отдать то, чем он владеет по разделам Польши; если захотят сделать опыт, то король не станет этому противодействовать, хотя и не ждет никаких счастливых результатов. В таком случае желательно было бы, чтобы король Саксонский был и королем польским. Но если Польша не может быть восстановлена с полною независимостью, то пусть все остается, как было по третьему разделу. Оставаясь разделенною, Польша не будет навсегда уничтожена. Не образуя более политического тела, поляки всегда будут составлять одно семейство. У них не будет одного общего отечества, но у них останется один общий язык — следовательно, между ними останется самая крепкая и самая долговечная связь. Под чуждым владычеством они достигнут зрелого возраста, до которого не могли достигнуть в десять веков независимости, и момент, в который они созреют, не будет далеко от момента их освобождения и сосредоточения около одного центра. Англия, завоевательница вне Европы, в делах европейских руководится охранительным началом. Это, может быть, зависит исключительно от ее островного положения и от ее относительной слабости, не позволяющей ей сохранять завоевания на континенте. Но все равно, необходимость это или добродетель, Англия действует в охранительном духе даже относительно Франции, своей соперницы: так она действовала при Генрихе VIII, Елизавете, Анне и, быть может, так же в эпоху к нам ближайшую. В заключение инструкции пересчитываются четыре пункта, на которых должен был настаивать Талейран: «1 не оставлять Австрии никакой возможности посадить на сардинский престол принца из своего дома; 2 Неаполь должен быть отнят у Мюрата и отдан Бурбонам; 3 Польша во всей своей целости не должна быть отдана России; 4 Пруссия не должна приобрести ни Саксонии, по крайней мере в целости, ни Майнца». Таким образом, уполномоченные Франции и Англии являлись на конгресс с охранительными видами; вследствие этих самых видов к ним необходимо должна была пристать Австрия, союз, естественно, разрушался, три державы с охранительными видами становились против двух держав с видами революционными. Конгресс должен был кончиться или войной Австрии, Англии и Франции против России и Пруссии, или уступкою со стороны двух последних охранительному началу, выставленному тремя первыми. Во всяком случае победа останется за Францией, за Талейраном, за этим представителем побежденной, опальной державы, которого из милости пригласили на конгресс, которого сначала в Вене не хотели допускать до участия в обсуждении вопросов по земельным разделам в Германии, Италии и Польше. Такой же пригласительный билет получил и уполномоченный испанский Лабрадор. В назначенный час конференция собралась: за зеленым столом сидели Касльри на председательском месте , Меттерних, Нессельроде и уполномоченные прусские, Гарденберг и Вильгельм Гумбольдт; знаменитый публицист Гёнц вел протокол; для французского уполномоченного оставлено было место между президентом и Меттернихом. Входит Талейран и представляет собранию Лабрадора: уполномоченный младшей линии Бурбонов под крылом уполномоченного старшей. Приступают к делу. Тот подал Талейрану бумагу, скрепленную пятью подписями. Первое, что остановило Талейрана в протоколе, — это слово союзники, как еще продолжали называть себя четыре державы. В Шомоне или Лаоне? Разве мир не заключен? Разве идет еще война? И против кого? Талейран начал опять читать протокол и через несколько минут проговорил: «Не понимаю». Опять углубился в чтение, и опять восклицание: «Все же ничего не понимаю!

Написать ИИ Венский Конгресс 1814—1815 гг. В ходе этой общеевропейской конференции была выработана система многосторонних договоров, направленных на реставрацию разрушенных французской революцией и наполеоновскими войнами феодально-абсолютистских монархий, и были определены новые государственные границы Европы. Конгресс, проходивший в Вене с сентября 1814 по июнь 1815 года, под председательством австрийского дипломата графа Меттерниха, собрал представителей всех стран Европы за исключением не принимавшей участия в Наполеоновских войнах Османской империи. Переговоры проходили в условиях соперничества и закулисных интриг. Участники конгресса: Россия была представлена Александомр I, К. Нессельроде и А. Разумовским; Великобритания — лордом Р. Каслри и А. Веллингтоном; Австрия — Францем I, К. Меттернихом; Пруссия — К.

Парижский мирный договор 1814 — реферат

По заключении 2-го Парижского мира назначен главным начальником союзных войск. Посмотрим, как пушкинские современники, в сознании которых пожар Москвы в 1812-м и капитуляция Парижа в 1814-м сплелись воедино, реагировали на них в реальном времени. Гравюра была выпущена сразу вскоре после подписания Парижского мира 1814 года.

Взятие Императором Александром I Парижа: «Мы их наказали любовью»

До Парижа уже недалеко!» В результате победы союзных войск под Фершампенуазе между Парижем не осталось силы, которая могла бы защитить французскую столицу. Парижский мирный договор 30 мая 1814 года не предусматривал начисления контрибуции. Парижский мир 1814, подписан 30 мая Францией и участниками 6-й антинаполеоновской коалиции — Россией, Великобританией, Австрией и Пруссией; позднее присоединились Испания, Швеция и Португалия.

Похожие новости: