1569), митрополит Московский и всея Руси, святитель Память 9 января перенесенная со дня кончины 23 декабря, 30 мая в память обретения мощей в 1646 году [1], 31 мая в память перенесения мощей на Соловки, 3 июля в память перенесения мощей в. Что Иван Грозный, что Сталин постоянно выслеживали измены и изменников, но что-то ни одного мало-мальски доказанного факта покушений на них не известно. 1569), митрополит Московский и всея Руси, святитель Память 9 января перенесенная со дня кончины 23 декабря, 30 мая в память обретения мощей в 1646 году [1], 31 мая в память перенесения мощей на Соловки, 3 июля в память перенесения мощей в. Иван Грозный, хорошо разбиравшийся в людях, искал в лице Церкви союзника и знал, что будущий св. Филипп не способен на интриги и предательство. Президент России Владимир Путин отметил наличие различных версий гибели митрополита Филиппа в Твери во времена Ивана Грозного, помимо утверждений о его убийстве Малютой Скуратовым.
Филькина грамота, или Как Иван Грозный расправился с митрополитом Филиппом?
Он видел, сколько нераскаянной злобы и ненависти скрывается под черными шлыками опричников, среди которых были и профессиональные убийцы, и грабители, и развратники-изуверы, и как бы ни желал царь обелить пред Богом свое черное братство, кровь, пролитая его именем, взывала к Небу. Когда в 1567-1568 годах началась новая волна казней, святитель Филипп не выдержал и встал в открытую оппозицию к царю: 2 марта 1568 года, в Неделю Крестопоклонную Великого поста, когда царь с опричниками пришел в Успенский собор, как обычно, в монашеских облачениях, святитель Филипп отказался благословить его и стал открыто обличать беззакония, творимые опричниками. Участь святителя-исповедника была решена. Однако Грозный хотел соблюсти канонический порядок: Боярская дума послушно вынесла решение о суде над главой Русской церкви, его обвинили во множестве мнимых преступлений, вплоть до колдовства. Отвергнув все обвинения, митрополит Филипп попытался прекратить суд, объявив о добровольном сложении сана, но отречение его не было принято — мученику было уготовано более изощренное поругание. Уже по вынесении приговора о пожизненном заточении, его заставили служить литургию в Успенском соборе. В середине службы в храм ворвались опричники, всенародно зачитали соборное осуждение, сорвали с митрополита архиерейское облачение, одели в рубище, вытолкали из храма и на простых дровнях отвезли в Богоявленский монастырь. Его еще долго держали в подвалах московских монастырей, в оковах, забив ноги в колодки, морили голодом. Историк Н. Костомаров сообщает, что царь, казнив племянника святителя, прислал ему его голову со словами: «Вот твой сродник, не помогли ему твои чары».
Наконец мученика отвезли в тверской Отрочь Успенский монастырь. Там год спустя, 23 декабря 1569 года, святитель принял мученическую кончину от руки Малюты Скуратова и был похоронен там же, в монастыре. Позже 11 августа 1591 мощи его перенесли в Соловецкую обитель, а оттуда, по инициативе будущего патриарха Никона — в Москву 3 июля 1652 , в Успенский собор Кремля.
То, что мы называем свободолюбием, скорее могло означать духовное сопротивление. Возьмём эпоху более позднюю — Ивана Грозного, о котором мы привыкли говорить как о деспоте. Конечно, он деспотичен и в нашем понимании, и в понимании современников, хотя ещё мы знаем, что это был человек чрезвычайно талантливый, и в этом просматривается весь ужас русской истории, где иногда сочетается несочетаемое, как нам кажется. С нашей точки зрения, Иван Грозный — выразитель самых страшных деспотических начал. Но для современников Ивана Васильевича были свои представления о том, что дозволено и не дозволено царю. Ведь трудно себе представить человека, который в то время, выходя смотреть на казнь на Красной площади, думал о том, что у нас самоуправство и совсем не соблюдаются права человека. Опричнину осуждали, и было духовное сопротивление ей.
Одним из главных выразителей этого духа сопротивления был митрополит Филипп Колычев. Он противостоял произволу, как бы мы сейчас сказали, но контекстуальные элементы этого противостояния необычны для нас. Царь поступал неправильно не потому, что он казнил людей. В ХVI веке все считали, что православный царь имеет право казнить, потому что он ответчик за всё православие и за всех православных перед Богом на Страшном суде и он не подсуден суду земному. Начиная с Ивана III русские князья рассматриваются как пастыри христианского народа. Так часто и называют в источниках великих князей — пастырь. Но протест действиям царя был — и довольно жёсткий протест — против того, что опричниной царь разделил землю и разделил людей. Он нарушил Евангелие, в котором сказано, что если царство будет разделено, то оно не устоит. Против этого и протестует митрополит Филипп, который считал, что царь нарушил основополагающие принципы построения христианского царства, и поэтому выносить суд он не может. В этом контексте вопрос о свободе и свободолюбии связан с исполнением человеком Божьей правды, с личной ответственностью митрополита за благочестивую жизнь народа по вере.
И очень важно, что он готов отстаивать христианскую правду смиренно и даже стоя на коленях перед царем. Это и есть настоящее духовное сопротивление, когда ты не берёшь в руки оружие и готов пожертвовать собой ради того, чтобы показать, что так жить и править — неправильно. Вот где стержень этого противоборства: можешь ли ты не испугаться и выполнить свою миссию до конца? Человеческая святость Когда я говорю о святости Филиппа, я подчеркиваю: это человеческая святость, не иконописная. Зная его жизнь, не скажешь, как он правильно всё всегда делал. И эта человеческая сторона очень важна для нас. С чего начинается судьба будущего митрополита Филиппа Колычева? С того, что в 1537 году был подавлен мятеж Андрея Ивановича Старицкого, и поскольку в удельном княжестве были Колычевы, то будущий Филипп, а тогда ещё Фёдор Степанович Колычев, уже высокопоставленный придворный, думный дворянин при Василии III, понял, что раз начнут казнить удельных Колычевых, то потом доберутся и до остальных. И он очень испугался. Каждый из нас когда-нибудь, наверное, трусил и сбегал.
И Фёдор бежит на север, к Онежскому озеру, и, чтобы получше укрыться, нанимается к крестьянину Сидору Субботе пасти овец. Потом он как-то опомнился, узнал, что в Соловецком монастыре был пожар, и пошёл туда, видимо решив, что обратной дороги нет.
Этот поход отличался неслыханными жестокостями и вошёл в историю России как одно из наиболее страшных преступлений, совершённых против собственного народа. Город и округа были полностью разорены и разграблены, десятки тысяч людей убиты. По свидетельству современников, ежедневно, в течение пяти недель, что царь пребывал в Новгороде, в водах Волхова топили по 1000-1500 человек. По пути дикие, бессмысленные расправы были учинены в Клину, Торжке, Твери… С 1566 года Русскую Церковь возглавлял митрополит Филипп, человек великого духовного подвига и трагической судьбы. Филипп до пострижения — Фёдор происходил из старинного московского рода Колычевых.
Уже взрослым человеком, в тридцатилетнем возрасте, он оставил свою семью и ушёл из Москвы на север, в Соловецкий монастырь, где принял пострижение в монахи и прожил долгие годы, а затем стал игуменом. Его долго уговаривали занять митрополичий престол. По рассказу Жития, святой соглашался на это только при условии, что царь отменит опричнину. Всё же шестидесятилетний старец согласился на уговоры царя и Освященного собора. Царь обещал советоваться с ним. Какое-то время он действительно прислушивался к его словам. Но вскоре террор вспыхнул с новой силой.
Не раз и не два митрополит призывал царя одуматься. Открытое противостояние между ними началось в 1568 году. Однажды, когда в Успенский собор во время богослужения вошёл Иван Грозный, святитель во всеуслышание обратился к нему с речью: «До коих пор будешь ты проливать без вины кровь твоих верных людей и христиан? Подумай о том, что, хотя Бог и возвысил тебя, всё же ты смертен, и Он взыщет с тебя за невинную кровь, пролитую твоими руками! Того не знаешь, что меня мои же поглотить хотят». На это последовал ответ: «Наше молчание грех на душу твою налагает». Царь в гневе покинул собор.
На следующий день были схвачены многие из приближённых и слуг митрополита. По повелению царя их жестоко пытали, а некоторых убили. Это не остановило Филиппа. Ещё дважды он обличал царя — в Успенском соборе и Новодевичьем монастыре. Царь решил отомстить бесстрашному митрополиту. Осенью 1568 года, по его приказу, созвали епископов и игуменов, и те, послушные царской воле, смалодушничали — обвинили митрополита в вымышленных преступлениях и «извергнули» из святительского сана. Несмотря на это, 6 ноября того же года святитель вновь произнёс речь в Успенском соборе.
Вошедши в собор, опричники бросились на святого, как дикие звери, совлекли с него святительское облачение, одели его в простую, разодранную монашескую одежду, с позором выгнали из церкви и, посадив на дровни, повезли в Богоявленский монастырь, осыпая бранью и побоями». Несколько дней просидел митрополит в смрадной темнице. Рассказывают, что царь прислал старцу зашитую в кожаный мешок голову его родственника, Ивана Колычева. Вскоре Филиппа перевезли в Тверской Отрочь монастырь, подальше от Москвы.
Скрынников указывает на то, что "Житие митрополита Филиппа" было написано... Авторы его не были очевидцами описываемых событий, но использовали воспоминания живых свидетелей: старца Симеона Семена Кобылина , бывшего пристава у Ф. Колычева и соловецких монахов, ездивших в Москву во время суда над Филиппом".
Скрынников Р. Святители и власть. Таким образом, "Житие" составлялось со слов 1 оклеветавших святого монахов, чьи клеветнические показания сыграли решающую роль в осуждении мтр. Филиппа; 2 со слов бывшего пристава Семена Кобылина, охранявшего святого в Отрочьем монастыре и не выполнившего своих прямых обязанностей, а быть может, и замешенного в убийстве. Разумно ли принимать слова этих людей на веру, даже если эти слова приняли форму жития? Вполне понятно их отношение к Государю и желание выгородить себя и подставить других. Составленный клеветниками и обвинителями митрополита Филиппа текст жития содержит множество странностей.
Он "давно ставил исследователей в тупик своей путаностью и обилием ошибок" Скрынников. Например, житие рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата, Михаила Ивановича. Но окольничий М. Колычев умер в 1571 году, через три года после описываемых событий. Вызывает удивление и то, что житие подробно передает разговор Малюты и св. Филиппа, а так же рассказывает о том, как Малюта якобы убил святого узника, хотя само же утверждает, что "никто не был свидетелем того, что произошло между ними". Федотов Г.
Святой Филипп, митрополит Московский. Жития святых. На недостоверность некоторых эпизодов, описанных в "Житие", указывают не только светские, но и православные исследователи. Так, Г. Федотов, давая оценку приводимых в "Житие" диалогов, указывает на то, что речь св. Филиппа "драгоценна для нас, не как точная запись слов святителя, но как идеальный диалог... И добавляет, что слишком многое в этих памятных словах принадлежит красноречивому перу историка Карамзина.
Выгораживая себя, составители "Жития" указывают заказчиков клеветы на святого Филиппа. Последний, духовник Царя, был "нашептывателем" против св. Филиппа перед царем: "непрестанно яве и тайно нося речи неподобныя царю на св. Об архиепископе Пимене "Житие" говорит, что он первый после митрополита иерарх русской церкви, мечтал "восхитить его престол". Чтобы осудить и низложить св. Филиппа, они провели свой "собор", который, по словам Карташева, стал "позорнейшим из всех, какие только были на протяжении русской церковной истории". Федотов, несмотря на всю свою предубежденность против Царя, отметил: "Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а собором русской церкви и оклеветанным своими духовными детьми".
Святой Филипп, Митрополит Московский. Таким образом, имена врагов святого Филиппа, как клеветавших на него, так и заказавших клевету и осудивших его, хорошо известны. Что касается отношения Государя к св. Филиппу, то из "Жития" становится ясно, что Царь был обманут. Как только он убедился "яко лукавством належаша на святого", то сразу подверг клеветников опале и ссылке. Святитель Димитрий Ростовский, составитель последнего канонически безупречного текста Четьих Миней, не упоминает о том, что Царь как-либо причастен к кончине митрополита. Кроме того, Курбский указывал, что Царь "аки бы посылал до него митрополита Филиппа - В.
Филиппа Григорием Лукьяновичем Скуратовым-Бельским по приказу Царя составлены во враждебном Царю окружении и много лет спустя после описываемых событий. Их составители пишут с чужих слов, испытывают ярко выраженное неприятие проводимой московским правительством политики централизации и охотно повторяют слухи, порочащие московских Государей. Эти первоисточники слишком предвзяты и ненадежны. Они должны быть подвергнуты критическому анализу. Причем сами факты: суд над святителем, лишение его сана, ссылка и мученическая кончина не подвергаются ни малейшему сомнению. Однако обвинение Царя Иоанна Грозного в том, что все это совершилось по его прямому повелению, не имеет под собой никаких серьезных оснований. Для выявления истины необходимо непредвзятое и серьезное научное исследование.
Более того, необходимо провести анализ мощей свт. Филиппа на содержание яда. Нисколько не удивлюсь, если яд будет обнаружен, и это будет тот же яд, которым отравили Царя Иоанна Васильевича и почти всю его семью см. Но вот владыка Иоанн Снычев утверждает, что различные версии об убийстве Царем своего сына голословны и бездоказательны, "на их достоверность невозможно найти и намека во всей массе дошедших до нас документов и актов". Митрополит Иоанн Ладожский. Самодержавие духа. В Московском летописце под 7090 годом читаем летописи цитируются по Полному собранию русских летописей : "преставися царевич Иван Иванович"; в Пискаревском летописце: "в 12 час нощи лета 7090 ноября в 17 день...
Во всех этих летописях нет и намека на убийство. Причем, нельзя сказать, что летописцы боялись писать правду во время правления Иоанна, или еще не знали ее - многие летописи были написаны десятки лет спустя после событий, в них описанных. Например, в Пискаревском летописце запись под "летом 7090" содержит информацию о месте захоронения Царя Феодора Иоанновича, следовательно, она создана не ранее второй половины 90-х годов XVI века. Француз на русской службе Жак Маржерет писал: "Ходит слух, что старшего сына он царь убил своей собственной рукой, что произошло иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла... Маржерет Ж. Состояние Российской империи и Великого княжества Московского. Подтверждение тому, что ссора и смерть царевича разнесены во времени и не связаны друг с другом, служит запись во Втором Архивском списке Псковской третьей летописи.
Здесь под летом 7089-м с 01. А под летом 7090-м с 01. Летописец никак не связывает два факта: ссору Царя с царевичем в 7089 году и его смерть в 7090. Только так называемый Мазуринский летописец связывает смерть царевича и ссору с отцом: "Лета 7089 государь царь и великий князь Иван Васильевич сына своего большаго, царевича князя Ивана Ивановича, мудрым смыслом и благодатью сияющаго, аки несозрелый грезн дебелым воздухом оттресе и от ветви жития отторгну осном своим, о нем же глаголаху, яко от отца ему болезнь, и от болезни же и смерть". И то оговаривается, что это слухи "о нем же глаголаху" и связывает ссору и смерть царевича опосредованно - через болезнь.
Русский царь Ирод или христианин на престоле?
| Путин усомнился в версии убийства митрополита Филиппа Малютой Скуратовым в 1569 году | Голову одного из них, особенно любимого Филиппом племянника, Ивана Борисовича Колычева, Грозный послал святителю. |
| 22 января — память святителя Филиппа (Колычева). | Деятельность Филиппа Колычева на Соловках фактически определила их сегодняшний облик. |
| Митрополит Филипп не побоялся сказать правду сильным мира сего | 1569), митрополит Московский и всея Руси, святитель Память 9 января перенесенная со дня кончины 23 декабря, 30 мая в память обретения мощей в 1646 году [1], 31 мая в память перенесения мощей на Соловки, 3 июля в память перенесения мощей в. |
| Филипп Колычев биография кратко для детей – что сделал и судьба митрополита | Новый митрополит Филипп Колычев также обличал царя и требовал отмены опричнины. |
Библиотека
Голову одного из них, особенно любимого Филиппом племянника, Ивана Борисовича Колычева, Грозный послал святителю. Филипп (Колычёв) (1566-1568 гг.) – мужественно защищал перед Иваном IV преследуемых во время опричнины, за что был смещён с митрополии и выслан в Тверской Отрочь монастырь, где по приказу Ивана Грозного был задушен Малютой Скуратовым. Свт. Что Иван Грозный, что Сталин постоянно выслеживали измены и изменников, но что-то ни одного мало-мальски доказанного факта покушений на них не известно.
Митрополит Филипп: зачем Иван Грозный приблизил к себе именно его и что потом пошло не так
Ни о каких разногласиях между царем Иваном IV Грозным и митрополитом Филиппом, в исторических документах нет ни единого упоминания. Ни о каких разногласиях между царем Иваном IV Грозным и митрополитом Филиппом, в исторических документах нет ни единого упоминания. В частности, дядя Федора Иван Умной-Колычёв «ведал думу» князя Андрея Ивановича Старицкого, брата Василия III. Противостояние царя Ивана Грозного и митрополита Филиппа по-разному представлено как в 6-ти известных редакциях Жития, так и в памятниках исторических. иван грозный, орел, царь иоанн, карамзин, филипп колычев, опричнина Царь умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства. Митрополит Филипп, противостоящий Ивану Грозному (рисунок Василия Пукирева, 1875).
Вы точно человек?
Он думал получить преференции у царя и ошибся. Через несколько лет он, по свидетельству Андрея Курбского, «и сам смертную чашу испил от того же мучителя». А Суздальский епископ Пафнутий, которому было поручено следствие, не подписал документ. Это тоже духовное сопротивление. Когда-то надо не подписывать. Филипп на этом судилище сказал: «Лучше мне безвинно принять мучение и смерть, нежели быть митрополитом при таких мучительствах и беззакониях.
Я творю тебе угодное. Вот мой жезл, белый клобук, мантия! Я более не митрополит». А царь решил поиграть с ним в игру: он любил всякие сценарии, был хороший режиссёр и даже актёр неплохой. Он сказал: «Ну, проведёшь ещё одну литургию 8 сентября».
И он провёл её, но на этой литургии дружок царя боярин Фёдор Басманов, опричник, сорвал с него митрополичьи одежды, надел разодранную монашескую рясу, вытащил на улицу, посадил в телегу, и опричники били его ещё мётлами опричными — так, чтоб было посмешнее, и отправили в Богоявленский монастырь. А потом решили ещё немного поиздеваться и посадили в бочку с дерьмом. Царь помнил, что в 1537 году Колычев испугался, — значит, испугается и сейчас. И вот когда он был посажен в бочку с дерьмом, царь отрубил голову его племяннику, Михаилу Колычеву, чтобы напомнить историю 1537 года. Голову принесли, Филипп её поцеловал и остался при своём.
Это говорит о том, что можно двадцать пять раз испугаться в своей жизни, но самый важный выбор всё же сделать, выбрать себе другую дорогу. Царь продолжал казнить Колычевых, а Филипп был отправлен в тверской Отроч Успенский монастырь. Перед походом на Новгород царь отправил за благословением к Филиппу Малюту Скуратова, самого жуткого опричника, и тот пытался Филиппа уговорить. И есть такой интересный момент в житии святого, когда Малюта выходит из кельи Филиппа и говорит: «Тут у вас душновато». Когда настоятель монастыря зашёл в келью, то увидел, что Филипп задушен.
Значит, он не благословил злодейство, до конца выбрав свой путь. Вот это и является свободолюбием с точки зрения современников митрополита Филиппа, которые, конечно, мыслили это в координатах верности Преданию, верности Евангелию. Выбирайте Филиппа Я немножко консультировал Павла Лунгина, когда тот снимал фильм «Царь», но он как-то оказался глух ко всему, сказанному мной, и показал двух спорящих на мосту мужиков, которые сталкиваются носами и доказывают друг другу, кто круче. Ясно, что царь — великая и священная фигура в то время. Не могло тогда быть никакого антицаризма, как и атеизма.
Поэтому сопротивление было на коленях. Но по силе воздействия это сопротивление было много больше любого вооружённого мятежа. Александр Литовченко.
На Соловки Так как было понятно, что родные, конечно, не отпустят его, Феодор покинул их, не прощаясь, более того, намеренно переоделся в бедную одежду — чтобы не быть узнанным. Пешком он ушел на Север. Дойти до побережья Белого моря сразу не удалось: изнемогший от непривычного долгого пути Федор вынужден был остановиться близ Онежского озера, где нанялся к одному крестьянину пасти скот.
Лишь через некоторое время ему удалось добраться до Соловков. Митрополит Филипп в миру Федор Степанович Колычев Полтора года он был здесь послушником, выполняя самые тяжелые работы. Сын боярский работал на пекарне, копал огороды, рубил дрова. Неизвестно, открыл ли он игумену свое происхождение, но во всяком случае, обращались с ним так, как с любым новоначальным. А потом в один из дней родился монах Филипп — началась его новая жизнь. После пострига послушания не стали легче: инок работал в кузнице, затем опять в пекарне.
А еще — каким-то образом успевал отстаивать все длинные монастырские службы, не в ущерб многим трудам, которые нес для братии. Больше того, даже во время работы — молился. Уголок для уединения был у него в пекарне — там был его любимый образ Богородицы, который после показывали паломникам, именуя «Хлебенный», ибо много молился пред ним «Филипп-хлебник». Игумен, молитвенник, строитель С 1546 г. Тогда же архиепископ Новгородский Феодосий рукоположил во игумена Филиппа. Соловецкой обителью он управлял несколько десятилетий, так что это время можно назвать целой эпохой, совершенно изменившей облик древнего монастыря.
При игумене Филиппе: появились два храма — Преображенский, соборный, Успения Богородицы; в Преображенский перенесены мощи основателей обители, прпп. Зосимы и Савватия; написаны их «житийные иконы»; окрепло хозяйство обители: настоятель, сведущий в технических вопросах, говорят, сам разработал успешный проект соединения озер Соловецкого острова каналами, устройства мельниц; при нем же у обители появились соляные варницы; а еще здесь работал кирпичный завод — именно благодаря ему строились каменные храмы. Игумена можно назвали бы теперь «крепким хозяйственником», да так оно и было. Филипп никогда не забывал, зачем на самом деле пришел в обитель. Он был столь же строителем, сколь и аскетом: часто уходил для молитвенных трудов в пустынь, недалеко от обители. Ее даже называли — Филипповой.
Именно здесь в 1565 г. Господь был таким, каким стоял пред судом Пилата — носящим терновый венец, окровавленным. Когда же явление окончилось, на месте этом вдруг пробился источник чистой воды. Было это менее, чем за год до того, как Великим Постом 1566 г. За трудные последующие годы святой наверняка не раз вспомнил явление Господа. Христос явно предупреждал его обо всем дальнейшем.
И повелевал взять на себя этот крест.
В негодовании Грозный восклицает во втором послании Курбскому: «А зачем вы захотели князя Владимира посадить на престол, а меня с детьми погубить? Разве я похитил престол или захватил его благодаря войне и кровопролитию? По божьему изволению с рождения был я предназначен к царству; как меня отец благословил на государство, уже и вспомнить не могу; на государском престоле вырос. А князю Владимиру с какой стати следовало быть государем? Он — сын четвертого удельного князя. Какие у него достоинства, какие наследственные права быть государем, кроме вашей измены и его глупости? В чем моя вина перед ним? Если раньше великий князь был, говоря языком европейского средневековья, первым среди равных, то избрание на царство подняло московского государя на недосягаемую для человека высоту. Власть «помазанника Божьего» не нуждается в человеческой санкции, она дается Богом, и носитель ее отвечает за все только перед ним.
Не по прихоти Ивана IV, по закону, основывающемуся на догмах христианского вероучения и традиции, который Грозный, в отличие от бояр, очень хорошо знал и понимал. Только наличие царя-«помазанник а» как удерживающего, то есть того, кто держит «удерживает» всю социальную структуру общества, задает качество социальной устойчивости традиционных обществ. В случае отсутствия фигуры такого масштаба общество утрачивает или не успевает в полной мере обрести устойчивость, без которого она обречена на недолгое существование. Один из крупнейших отечественных экзегетов митрополит Московский Филарет Дроздов указывал, что в случае нарушения неприкосновеннос ти царской власти «государство будет подобно городу, построенному на огнедышащей горе: что будут значить все его твердыни, когда под ними будет скрываться сила, могущая каждую минуту все превратить в развалины? За примерами далеко ходить не надо. Польское государство, обладая огромной территорией, не имело необходимого устройства политической системы, не было в достаточной степени централизовано. Поэтому Грозный был вынужден, именно вынужден, прибегнуть к жестким мерам для недопущения преступления. Ведь грех подданных, есть и его грех тоже. После возвращения царя в Москву началось следствие по так называемому «делу Федорова». Ценную информацию о его ходе и результатах дает Синодик опальных, реконструированн ый Р.
Скрынниковым 82 , который установил, что по итогам расследования, длившегося в течение почти целого года, было казнено около 400 человек 83. Наибольшее число пострадавших зафиксировано с марта по июль 1568 г. По подсчетам Р. Скрынникова, подавляющая часть 293 из 369 человек указанных в отчете принадлежала к числу дворовых «людей» боярина И. Федорова-Челядни на, составлявших вооруженную свиту конюшего в военное время 85 , а потому, как правило, оказывавших военное сопротивление. Вместе с тем, даже при проведении карательных экспедиций, Грозный вел себя как самый рачительный хозяин. Кобрин опубликовал грамоту о разделе Белозерской вотчины И. Федорова-Челядни на, из которой следует, что после завершения карательного похода все боярское имущество осталось в полной неприкосновеннос ти. Царь затребовал от местного губного старосты подробную опись не только «денег и платья» опального конюшего, но также распорядился указать «лошади, и всякой служебной наряд, и мелкий живот, и хлеб стоячей, и молоченой, и в житницах, и сено, и всякой Иванов И. Кобрина, Ивану IV нужна была не разгромленная и запустевшая вотчина, а объект для дальнейшей эксплуатации 87.
К концу лета 1568 г. К сожалению, отсутствие источников не позволяет ознакомиться с подлинными судопроизводстве нными материалами по данному делу. Исследователям не доступны ни протоколы допросов, ни показания обвиняемых, ни вынесенный в итоге приговор. Есть, правда, показания «лазутчика» И. Козлова, проливающие свет на истинные намерения короля. По словам гонца И. Федоров-Челяднин должен был отвлечь внимание царя от «подлинного» заговора и целенаправленно пустил следствие по ложному пути. Грамоты Сигизмунда к знатнейшим московским боярам И. Воротынскому и И. Мстиславскому должны были вызвать опалу и необоснованные репрессии против членов думы 88.
В этой связи, логично предположить, что к моменту выступления Грозного в поход и раскрытия заговора И. Козлов был еще жив, поскольку было бы весьма странным решение Ивана IV начинать столь опасное предприятие, обладая такой информацией. Вместе с тем, долгое время не было достоверных сведений даже о месте и времени казни обвиненных в измене, пока Р. Скрынников не обнаружил в Кормовых книгах Кирилло-Белозерс кого монастыря указание, что казнь произошла 11 сентября 1568 г 89. Подробности расправы с конюшим, описанные А. Шлихтингом, без сомнения следует отнести на богатое воображение автора и оставить на его совести. По словам иностранца, И. Федорова-Челядни на привели к государю, обрядили в царские одежды и посадили на трон. После чего Иван IV обнажил голову, преклонил перед опальным вельможей колени и произнес: «Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московии и занять мое место, вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал». После небольшой паузы царь продолжил: «Впрочем, как в моей власти лежит поместить тебя на этом троне, так в той же самой власти лежит и снять тебя».
По знаку государя опричники стащили боярина с трона и, многократно пронзив тело жертвы ножами, причем первый удар нанес сам Грозный, и выволокли труп из Кремля 91. Несуразность выдумки А. Шлихтинга состоит хотя бы в том, что И. Федоров-Челяднин не имел абсолютно никаких, даже теоретических, шансов занять престол, а потому обвинение боярина в стремлении стать царем со стороны Грозного абсолютно бессмысленно и нелепо. Конечно, можно сколько угодно сомневаться в реальности участия И. Федорова-Челядни на в заговоре, не имея на руках никаких стопроцентных доказательств или хотя бы признания самого боярина. Однако следует учитывать, что следствие по этому делу продолжалось почти год. Если бы Грозный был с самого начала уверен в виновности боярина или просто желал найти виноватого, то, зная вспыльчивость и скорость царя на расправу, можно практически не сомневаться, что судьба конюшего была бы решена намного быстрее. По всей видимости, прав В. Шапошник, предположивший, что отсрочка казни до 11 сентября 1568 г.
Многомесячное следствие позволило царю убедиться в справедливости обвинений 92. Грозный, очевидно, просто не мог поверить, что человек столько лет отдавший строительству Святой Руси и служению ее православному государю, может оказаться предателем и изменником. В кратком Синодике, куда вносились для поминания самые высокопоставленн ые из «убиенных», находятся имена 30 знатных лиц и видных дьяков, казненных в промежуток времени между началом розыска по «делу Федорова» и казнью главы заговора, что в точности соответствует указанию А. Шлихтинга на список из 30 сообщников конюшего, переданный Владимиром Старицким царю 93. С расследованием заговора 1567 г. Однако согласно житию во время поставления Филиппа Колычева на митрополию опричнины еще не существовало. Из текста памятника следует, что по дьявольскому наущению некие вельможи начали распространять наветы, дошедшие до самого государя, и «самого благочестиваго царя возмутиша залне на гнев и ярость, сами на ся воздвигоша». В результате чего Иван IV «от тех злых советов верных своих слуг и известных сродник и приятелей страхуется и на боляр же своих неукротимо гневашеся», для чего созывает освященный собор, на котором просит у собравшихся иерархов благословить его на создание опричнины 94. Зимин проанализировал список архиереев, бывших, по словам автора жития, участниками собора, и пришел к выводу о том, что все названные агиографом лица занимали соответствующие кафедры в короткий промежуток времени со второй половины 1567 г. Колобков уточнил даты.
По его подсчетам, «совет» об опричнине мог состояться только в период с конца ноября по 11 декабря 1567 г. Таубе и Э. Крузе в своем «Послании» Яну Ходкевичу подробно повествующие о конфликте между царем и митрополитом в рассказе об учреждении опричнины также допускают ряд неточностей. По их словам, митрополит, правда, не совсем понятно какой именно, так как его имя не называется, дважды обращался к царю: послал ему грамоту из Москвы, а спустя некоторое время сам отправился в Александровскую слободу и произнес там пространную примирительную речь установление же опричнины они относят к 1566 г. В тоже время, московская летопись факт присутствия митрополита в Слободе не подтверждает, поясняя, что Афанасий, бывший предстоятелем церкви в данный период, «ехати ко государю не изволи для градского брежения, что все приказные люди приказы государьские отставиша и град отставиша никим же брегом…» 98. Данные неточности попытался объяснить В. Именно, об этом «совете», по мысли ученого, и идет речь у иностранных авторов. Просто, И. Крузе, прибывшие в Россию не ранее 1566 г. Колобков говорит о 12—14 годах, хотя сочинение свое они написали по прошествии не более 5 лет могли просто совместить однородные известия, объединенные общими действующими лицами, местом действия и даже временем года.
Во всяком случае, «если бы этого события «совета» об опричнине осенью 1567 г. Вместе с тем, дата учреждения опричнины хорошо известна и подтверждена источниками. Указаний же на собор, проходивший в установленные сроки, нет нигде, кроме «Жития св. Филиппа», и нет никаких оснований полагать, что он вообще имел место в действительности. Кроме того, думается, что автор или редактор «Жития св. Филиппа», пользовавшийся при составлении памятника воспоминаниями живых свидетелей, при всем своем недоброжелательн ом отношении к царю вряд ли пропустил бы такое событие. К тому же в памятнике определенно указывается, что речь идет именно об установлении опричнины, поскольку после избрания Филиппа, по словам агиографа, «бысть убо в царствующее граде Москве и во всех местех благочиние велие и всем славящим Вседержителя Бога и Пречистую Богородицу, даровавшаго такова изящна пастыря. Сему же бывшу сопряжеся духовная любы православнаго царя с своим богомолцем и отцем, якоже есть лепо зрети и чюдитися» 100 , а православная вера «во благочестии зело цветущи и распростреся» 101. Также житие содержит подробную речь митрополита, произнесенную им при учреждении опричнины. Речь эта имеет точно такой же отчетливо нравоучительный характер, что и выступление Филиппа после поставления на митрополию, и обращает на себя внимание отсутствием ясно выраженной антиопричной идеи 102.
Вообще, в исторической науке нет единого мнения о степени достоверности речей митрополита. Всего «Житие св. Филиппа» приводит 5 развернутых выступлений Филиппа: после избрания на митрополию, при учреждении опричнины или на «совете» осенью 1567 г. Наибольший интерес представляют речи Филиппа в Успенском соборе. Часть исследователей полагает, что выступлений действительно было два: одно — весной 1568 г. Однако В. Колобков, проведя сопоставительный анализ этих речей, пришел к выводу о том, что составитель жития искусственно разделил единственную пространную речь митрополита, пожертвовав смысловым единством части текста ради сохранения художественной целостности агиографического памятника в целом 104. Однако большинство исследователей выражают сомнения как в их принадлежности устам митрополита, так и в том, были ли они произнесены на самом деле. В частности, по мнению Г. Федотова, точка зрения, выраженная словами Филиппа, имела глубокие корни и представляла собой традицию русской церковной мысли.
Однако сами «слова жития, влагаемые в его [т. Епископ Леонид Краснопевков пространные выступления и проповеди митрополита однозначно определил как весьма искусный художественный вымысел, впрочем, отмечая в них характерные для разговорной речи сбивчивость, повторения и растянутость 106. Карташев предположил, что «буквальные речи Филиппа… вероятно, сочинены самим автором» 107. С подобным утверждением согласился Макарий Булгаков , считавший, что речи митрополита сочинены «по всей вероятности… самим автором жития» 108. Специально речи Филиппа в житийном изложении были рассмотрены И. Исследователем было отмечено несколько случаев прямой текстологической зависимости жития от древнерусского перевода византийского сочинения. Помимо этого, своеобразный пересказ одного из важнейших положений «Поучения» гл. Филиппа», был обнаружен в тексте «Послания» И. Крузе гетману Я. Ходкевичу 1572 при описании выступления Филиппа в Успенском соборе.
Сходное использование мыслей Агапита в двух независимых по происхождению памятниках привело историка к выводу о том, что «стены Успенского собора в 1568 г. Однако Г. Латышева отмечала, что в Тулуповской редакции речи митрополита были «распространены» за счет глав переводного сочинения диакона Агапита «чуть ли не полвека спустя» от выступления Филиппа, а потому их текст «можно считать вполне доброкачественны м материалом» для изучения мировоззрения самого агиографа 110. В то же время переводчик «Послания» И. Крузе на русский язык М. Рогинский справедливо обратил внимание на то, что «речь, которую приводят Таубе и Крузе, мало подходит к митрополиту Филиппу. То стереотипно правильное, искусное витийство, которое они передают, вряд ли могло быть произнесено суровым аскетом и праведником, митрополитом Филиппом. Более того, в изложении И. Крузе выступления митрополита против опричнины принимают отчетливую антирусскую направленность. Особенно трогательно звучит ссылка на опыт и преимущества стран цивилизованной Европы.
Само собой, русский митрополит, предстоятель Русской Православной Церкви, такого не мог произнести по определению. Как правило, данный отрывок сопоставляют на предмет сходства с фрагментом речи Филиппа против опричнины, произнесенной в Успенском соборе: «От начала убо несть слышано, благочестивым царем свою им державу возмущати. Ниже при твоих праотец сие бывало, сия, яже твориши, ни во иноязыцех тако обреташеся, якоже помышляеши! Из этих слов отчетливо следует, что недовольство митрополита вызвано самим фактом разделения государства на опричнину и земщину, как небывалого в истории, не узаконенного традицией, грозящего «возмущением» страны. В передаче И. Крузе, Филипп протестует против отсутствия в России настоящих законов в европейском их понимании, что и неудивительно и справедливости. Если разобраться по существу, то смысл высказываний в передаче различных авторов весьма разнится. Интересно также, что кроме приведенного выше фрагмента, завершающего выступление митрополита, речь представляет собой набор нескольких глав нравоучительного содержания из «Поучения» диакона Агапита и не содержит никакого осуждения политики Ивана IV. Вообще, данная особенность характерна для всех, приведенных в житии обличительных речей. Все они представляют собой пересказ глав сочинения византийского дьякона, повторяющиеся и переходящие из одной речи в другую, в которые весьма искусственно и нелепо вкраплены фразы, обращенные против опричной политики.
Выступления Филиппа отличаются некоторой простотой, если не примитивностью. Призывы «престать от таковаго неугоднаго начинания», а также обвинения в том, что царь «не праведная дела творити 114 » встречаются практически в каждой речи святителя. Даже в диалогах царя и митрополита, в ответ на реплики Грозного следуют цитаты из Агапита, что создает ощущение мнимости разговора, поскольку, по сути, Филипп не дает ответа ни на одно высказывание государя. Подобные несуразности можно объяснить характерными для средневековой русской литературы стилевыми особенностями. По мнению Р. Скрынникова, «сочинение вымышленных речей, соответствующих характеру героя, отвечало издавна сложившимся канонам летописания» 115. Сказанное можно в полной мере отнести не только к летописным тестам, но и произведениям житийной литературы. Так, В. Ключевский сомневался в достоверности агиографических памятников, считая, что «житие и историческое повествование различно относятся к предмету и второе не может брать явления в том виде, в каком дает их первое» 116. С подобным мнением вполне можно согласиться, учитывая, что «начиная с IX в.
Из всего вышесказанного не следует однозначного вывода о полной исторической недостоверности агиографической литературы. Это неизбежно вело к тому, что для реализации поставленных перед агиографом задач он был вынужден, используя общежитийные каноны, влагать в уста своего героя наиболее подходящие его характеру или некой реальной жизненной ситуации слова. Поэтому, не ставя перед собой задачи подробного освещения проблемы подлинности речей Филиппа Колычева в данной работе хотя проблема, безусловно, нуждается в дальнейшем изучении , позволим себе поддержать точку зрения исследователей, сомневающихся в достоверности выступлений, обличающих Ивана IV. Как бы то ни было, обстановка в столице в связи с расследованием земского заговора накалялась. Внутреннее состояние Филиппа наглядно демонстрирует грамота в Соловецкий монастырь, датированная 30 января 1568 г. Тревогой и досадой проникнуто послание митрополита. В нем святитель выговаривает монахам за то, что прислали ему мелкую и вялую рыбу. Вероятно, дело было не в рыбе, а в сведениях из монастыря, полученных от Герасима, доставившего святителю рыбу. По всей видимости, посланец мог сообщить митрополиту о конфликте среди монахов. Неслучайно в конце грамоты Филипп обращается к ним с призывом: «Бога ради живите любовно» 118.
Однако призыву этому не суждено было сбыться. Весной 1568 г. Ее целью было «испытати о блаженнем, каково было прежнее житие его». Житие совершенно определенно указывает на то, что комиссия была послана царем по «извещению лживых свидетелей» 120. Из этих слов агиографа нельзя сделать однозначного вывода, что инициатором и вдохновителем расследования был Грозный. Скорее наоборот, Иван IV был вынужден проверить донос на митрополита и отправить следственную комиссию, главную роль в которой, очевидно, должны были играть лица духовные, поскольку сам предмет разбирательства относился к их компетенции. Князь В. Темкин, названный автором жития «архоном», то есть начальствующим, скорее всего, отвечал за непосредственное осуществление розыскных мероприятий, проводимых прибывшими в составе комиссии детьми боярскими. Кроме того, думается, что, если бы следственная комиссия была опричной, то присутствия столь высокопоставленн ых иерархов в ней вряд ли было необходимо. Важно отметить, что, по словам агиографа, князь Темкин и архимандрит Феодосий «малоотраднее на святаго вину слагаху.
Пафнотий же епископ ни слышати хотяше, еже о святем истину глаголющих» 121. Большинство монахов не поддались на провокации и не стали клеветать на Филиппа. Однако нашлись и те, которые, польстившись на щедрые обещания, согласились дать ложные показания. Среди них оказался и новый игумен обители Паисий, польстившийся на обещанный ему сан епископа. Соловецкий летописец сухо отметил, что «игумена Паисею к Москве взяли да десять старцов» 122. О свидетелях, вызванных для осуждения Филиппа, говорят также И. По их словам после публичных обличений митрополита царь вызвал ложных свидетелей, показавших, что святитель ведет неподобающую порочную жизнь 123. Суд над митрополитом состоялся осенью 1568 г. Курбского, царь созвал «скверное соборище иереев Вельзевула и проклятый сонм союзников Кайафы» и вступил с ними в соглашение, как Ирод с Пилатом 124. В исторической науке сложилось мнение о том, суд над Филиппом имел смешанный светско-духовный характер.
Зимин, опираясь на текст «Жития св. Филиппа», пришел к выводу, что «суд над Филиппом состоялся на импровизированно м заседании Земского собора». Шмидт вслед за А. Зиминым в своем исследовании о сословных совещаниях XVI в. Скрынников, ссылаясь на свидетельство И. Крузе, полагает, что для разбирательства дела Филиппа государь созвал вместе «Боярскую думу и священный собор» 126. В работах последнего времени историки по-разному оценивают данное событие. Колобков убежден, что судьба митрополита была решена «произвольной волей московского самодержца, опиравшегося на ложные обвинения опричной думы», в то время как В. Шапошник склоняется к мысли о духовном характере суда, низложившего Филиппа 127. Помочь с большой долей вероятности установить истинные подробности развернувшейся драмы могло бы «Дело митрополита Филиппа», которое в конце XVI в.
Во всяком случае, доподлинно известно, что в конце августа 1568 г. Дальнейшее развитие событий отражено в источниках крайне противоречиво.
Скрынников связал протест Филиппа и достигнутый вслед за этим компромисс с крупным выступлением земских дворян против опричнины в июле 1566 г. Однако царь не поддался давлению, около 300 участников выступления были арестованы, и его провал вынудил Колычева снять свои требования об отмене опричнины и подписать ограничительную запись. Эта точка зрения в современных работах трактуется как не опирающаяся на источники, а следовательно едва ли могущая быть признанной справедливой. Однако не все можно подтвердить источниками, да и приведенные выше точки зрения, хотя и опираются на источники, но точно также носят вероятностный, предположительны й характер. Вместе с тем, осмысление данной ситуации в соответствии с внутренней логикой религиоцентристс ких обществ заставляет внимательно отнестись к позиции владыки. И здесь стоит отметить одну немаловажную деталь.
Во-первых, свой гнев царь «отложил» первым независимо от решения, который примет Филипп, а, во-вторых, поступок Ивана IV трудно объяснить, если бы требование Филиппа «соединить воедино» действительно касалось отмены опричной политики и соединения территории земщины и опричного удела. В таком случае вероятный отказ царя обсуждать эту тему и выдвижение новых условий неизбежно вело бы к продолжению переговоров, однако этого не последовало. Поэтому, было бы вполне логичным предположить, что «отложив» свой гнев и восстановив за митрополитом право «совета» а значит и печалования , пусть и запретив святителю «вступаться» в опричнину царь выполнил главное условие, поставленное Филиппом. Действительно, при установлении опричнины как формы чрезвычайного положения было отменено древнее право представителей духовенства «печаловать» за опальных перед государем, поскольку добрые пастыри Церкви Христовой, активно пользуясь этим правом, затрудняли процесс судопроизводства и, как следствие, наказание преступников. С освобожденных в результате «печалования» преступников брали крестоцеловальны е клятвы и отпускали на поруки. Однако не всех из них клятва на кресте святое для христианина останавливала от совершения новых злодеяний. Они совершали новые преступления и снова оказывались перед угрозой наказания. Круг замыкался.
Часть пойманных на двойном преступлении получала наказание, надо сказать, вполне заслуженное, для другой части снова удавалось вымолить прощение. Такая система вполне жизнеспособна в условиях мирного времени, при стабильной политической системе в стране, но Московское государство к 1565 г. Поэтому царь был вынужден при учреждении опричнины поставить вопрос о приостановлении права «печаловать» думается, это действительно изначально предполагалось как временная мера. Зимин в частности считал, что практика взятия на поруки подсудных лиц была одной из причин учреждения опричнины. К 1566 г. Возможно, именно данный факт и побудил Филиппа поставить вопрос о восстановлении традиции, а может быть и об отмене опричнины. Гневная же реакция царя на требование кандидата в митрополиты вполне может быть объяснена тем самым выступлением дворян, продемонстрирова вшем, что вопрос о возможности отмены опричнины ставить преждевременно. В ходе последовавших непродолжительны х переговоров, в ходе которых Филиппа, данный факт стоит подчеркнуть особо, поддержал весь архиерейский состав церкви, компромиссный вариант был найден.
По выражению современного историка В. Шапошника, «подписанные условия заманивали Филиппа в ловушку, в которую он и должен был рано или поздно попасться». При этом подразумевается, что в ловушку митрополита заманил хитрый царь, правда может быть и сам не осознавая собственного коварства. На деле же получилось так, что Филипп оказался абсолютно открыт и незащищен от действий своих противников, беззащитен против клеветы, поскольку фактически любое его слово или действие как пастыря, «печалование» о судьбе опальных перед государем могло трактоваться как нарушение заключенного соглашения и попытка вмешательства в дела опричнины. Летопись не сохранила речи митрополита, произнесенной им после поставления на митрополичий престол. Эта речь, как и все последующие речи, приписываемые Филиппу, включает в себя несколько глав, заимствованных из «Поучения» диакона Агапита императору Юстиниану. Выступление новоизбранного предстоятеля церкви имеет отчетливый характер проповеди и наставления государю в деле его нелегкого служения. Митрополит призвал царя «за Православную веру стояти твердо и непоколебимо, еретическая гнилая учения удобно оттрясающе», а также отдать свой «долг» Богу и «воздать» ему за «благодать» добрыми делами.
Кроме того, святитель, опираясь на положения Агапита, указал Грозному на примеры царского доброчестия: «Кроток же буди требующим державы, ради горняя власти… отверзай уши в нищете страждущим», «содержай твердо добраго Божественного. Подтверждением найденного компромисса и исполнения соглашения стало освобождение из заключения более 250 человек из 300, арестованных после выступления дворян, без всякого наказания через день после переезда Филиппа на митрополичий двор. Оставшиеся же 50 человек отделались легким испугом. Они были избиты розгами на торговой площади. В духе согласия между царем и митрополитом развивались и дальнейшие события. В Московском государстве наступило время затишья: казни практически прекратились, продолжалось обычное служение всех на своих местах в деле государственного строительства. Однако спокойствие длилось недолго. Летом 1567 г.
Королевский посланник из числа русских эмигрантов И. Козлов должен был доставить их боярам И. Бельскому, М. Воротынскому, И. Мстиславскому, а также конюшему боярину И. Федорову-Челядни ну. Однако И. Козлов был задержан в Полоцке, а обнаруженные при нем «изменные листы» И.
Федоров, бывший тогда полоцким воеводой, следуя инструкции, отправил к царю. В Москве в течение июля — начала августа 1567 г. Федоров-Челяднин в послании Сигизмунду отказался от предложения, подчеркивая, что хочет «на старости лет честно служить, а не изменять своему государю». Остальные же адресаты неожиданно согласились принять литовское подданство. В посланиях И. Бельского и И. Мстиславского Сигизмунд именуется «братом», что должно было подчеркивать равный статус московских бояр и польского короля, а Литовское княжество объявляется их исконной вотчиной. Бояре соглашаются быть правителями княжества, правда, с одним условием: оба государя должны находиться под властью московского царя.
В конце грамот И. Бельского, М. Воротынского и И. Мстиславского содержатся перечень городов и крепостей, которыми Сигизмунду необходимо поступиться, чтобы московские вельможи перешли на его сторону. Территориальные претензии эти, по мнению Я. Лурье, носят издевательский характер, поскольку территория, которую польский король «приглашался» уступить всем трем боярам, составляла большую часть его владений. Исследователями практически наверняка доказано, что истинным автором всех этих посланий был Иван IV, поскольку стиль письма, использование излюбленных цитат и выражений безошибочно выдают в их авторе венценосную особу, большого мастера и любителя литературной полемики. В посланиях также указывается, что И.
Козлову были даны устные поручения от князей И. Мстиславского, однако ответные послания земских бояр, по всей видимости, так и не пересекли границу Московского государства, а сам королевский посланник, по сведениям хроники Мартина Бельского, был посажен на кол. Скрынников связывал изменение отношения Грозного к «бранчливой переписке» с королем с получением известия о разгроме, учиненном в ночь с 24 на 25 июля 1567 г. Сангушко войску князя П. Серебряного, которое вынудило царя отложить перо и взяться за меч для вразумления соседа. Поэтому, по мнению В. Колобкова, в посланиях от имени И. Федорова-Челядни на, датированных 6 августа 1567 г.
Тем не менее, исследователь полагает, что гонец к Сигизмунду все-таки был отправлен, только с позволения царя. Он должен был сообщить королю об успешном начале переговоров с адресатами посланий. Таким образом Грозный надеялся несколько ослабить возникшую напряженность на границе с Великим княжеством Литовским и получить передышку для подготовки к военным действиям. Данное предположение вполне справедливо, но весьма трудно доказуемо, поскольку источники не дают возможность сделать однозначный вывод. Ведь если гонец был на самом деле послан Иваном IV, то им должен был быть человек, которому в Литве могли поверить. Поэтому в равной степени могут претендовать на достоверность и другие варианты развития событий. По всей видимости, И. Козлов действительно не мог послать гонца в Литву, поскольку находился в русской столице на положении пленника.
Однако это все же было возможно, в том случае, если бояре, выдав Грозному переписку, сами втайне начали готовить переворот. Очевидно одно, в Литве были уверены в успехе переговоров И. Козлова с московскими боярами. По словам польского хрониста Мартина Бельского, литовский гонец «так успел завлечь почти всех бояр московских, что они хотели поддаться королю, лишь только он покажется к ним с войском» 41. Зимин, разбирая свидетельство хрониста, пришел к выводу, что Сигизмунд II получил вполне определенное известие от своего гонца 42. Вообще, представления польского короля о московской действительности сложились на основе свидетельств русских эмигрантов, которые намеренно сгущали краски, говоря об унижениях бояр под тиранической властью Грозного и о беспрерывном росте числа недовольных его режимом 43. Поэтому он, очевидно, рассчитывал, что посредством военной демонстрации на границе ему удастся подтолкнуть к решительным действиям противников царя, не прибегая к большому сражению 44. Точка зрения небесспорная, поскольку, по меткому замечанию Д.
Володихина, «никто никогда не собирал армий ради бездействия» 45. Тем более что поход 1567 г. Хотя быть может Сигизмунд и впрямь рассчитывал на маленькую победоносную войну, которая позволит ему ценой минимальных затрат устранить опасного конкурента в лице Грозного, а заодно и поправить свое финансовое положение. Разгадав замыслы короля, Грозный выступил в поход. Официальная разрядная книга сообщает: «Лета 7076-го 1567 сентября в 3 день приговорил государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси поход свой и сына своего царевича князя Ивана Ивановича против своего недруга литовсково короля» 47. Нет никаких сомнений в том, что Иван IV был уверен в преданности своих бояр. В противном случае, было бы безумием идти в поход, зная, что за спиной разгорается пламя заговора. Конечно, можно предположить, что, собираясь в поход осенью 1567 г.
Однако подобное развитие событий представляется крайне маловероятным, в том числе и по высказанным выше соображениям: собирать армию ради бездействия не только глупо, но также опасно и разорительно. Сохранилась грамота митрополита Филиппа от 24 ноября 1567 г. В ней святитель призывает монахов молиться за царя и все православное воинство, подчеркивая, что враги России — крымцы, литовцы и немцы — хотят уничтожить Православную веру. Царь же готов стоять до смерти за веру и Отечество. Кроме того, инокам следовало молить Бога за избавление «от огня и меча, и от нашествия иноплеменных и междоусобных браней» 48. Таким образом, на момент начала похода отношения царя и митрополита вполне соответствуют принципу «симфонии»: Грозный занимается вопросами, связанными с защитой веры и вверенного ему Богом народа посредством дипломатических и военных мер, а Филипп молит Всевышнего о помощи государю в его служении. Ни о каком конфликте не может идти и речи. К концу октября 1567 г.
Сигизмунд вместе с большой армией сосредоточился в белорусском местечке Радошковичи. Иван IV с войском расположился в Оршанском яме. Однако никаких активных наступательных действий ни с той, ни с другой стороны не последовало. Более того, 12 ноября 1567 г. Грозный вместе с царевичем Иваном Ивановичем и князем Владимиром Старицким спешно оставили армию и выехали в Москву 49. В исторической науке неоднократно высказывались предположения, что данное решение было вызвано полученными царем известиями об организации заговора в земщине. Так, для П. Садикова разветвленный заговор против Ивана IV был очевидным историческим фактом 50.
Альшиц, отмечая крайнюю противоречивость показаний источников в деталях, был убежден в том, что факт заговора во главе с боярином И. Федоровым «не может вызывать сомнений» 52. В то же время, А. Зимин, рассмотрев противоречивые рассказы современников о заговоре, пришел к заключению, что они передают лишь разнообразные слухи об изменах, циркулировавшие в России и за ее пределами, а потому, реальность заговора представлялась исследователю весьма сомнительной 53. Скрынников на основании данных, приводимых А. Шлихтингом и Пискаревским летописцем, сделал вывод о невозможности говорить, «существовал ли в действительности заговор или дело ограничилось неосторожными разговорами» 54. В современной историографии вопрос о «земском заговоре» также не получил однозначного ответа. Колобков высказал серьезные сомнения в наличии заговора в земщине, утверждая, что прекращение похода было связано с преступной халатностью должностных лиц из состава земского аппарата управления за что, в частности, и поплатился дьяк казенного приказа К.
Необоснованные же репрессии 1567—1568 гг. Федоров, скрепивший, по просьбе представителей дворянской фронды, эту челобитную пострадали из-за клеветы, возведенной на них «лихими людьми» 55. Для Б. Флори недовольство земских бояр правлением Ивана IV было очевидным и вполне объяснимым фактом, однако, действительно ли бояре готовили переворот или дело не пошло дальше жалоб, «мы никогда не узнаем» 56. Шапошник склонен согласиться с мнением Р. Скрынникова о невозможности определения реальности существования заговора, впрочем, совсем не отрицая такой возможности 57. Схожей позиции придерживается в своей книге «Воеводы Ивана Грозного» и Д. Володихин, отмечающий, что история событий 1567 г.
В то же время исследователь не уверен, не возникло ли у адресатов посланий Сигизмунда желания явно «сдав» переписку, в тайне подготовить переворот 58. И только А. Тюрин, относящийся к Ивану IV с явной симпатией, однозначно уверен в наличии заговора против царя в пользу Сигизмунда 59. Таким образом, проблема реальности существования «земского заговора» 1567 г. Связывается это, в частности, со скудостью источниковой базы. Официальная летопись обрывается на известии о строительстве по приказу царя крепости Копье в августе 1567 г. К сожалению, не сохранился и опричный архив, наверняка включавший в себя дела арестованных заговорщиков с записями их допросов и судебными приговорами. Отсутствие данных сведений лишает исследователей официальной точки зрения на последовавшие затем события.
Из русских источников сведения о событиях осени 1567 г. Однако и автор Пискаревского летописца повествует о событиях полувековой давности очень кратко и неясно: «И бысть в людех ненависть на царя от всех людей. И биша ему челом и даша ему челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему быти. И присташа ту лихия люди ненавистники добру сташа вадити великому князю на всех людей, а иныя по грехом словесы своими погибоша. Стали уклонятися [к] князю Володимеру Андреевичю. И потом большая беда зачалася» 60. Неясным остается как датировка указанного летописцем события, поскольку оно следует в тексте сразу после сообщения об учреждении опричнины и предшествует известию о казни князя Владимира Старицкого, так и то, что следует понимать под поданной царю челобитной: выступление земских дворян против опричнины летом 1566 г. Вместе с тем, сведения о заговоре сохранились во многих иностранных источниках второй половины XVI в.
Особое внимание привлекают свидетельства очевидцев происходивших событий Г. Штадена и А. Штаден конкретизирует информацию о целях заговора и роли, предназначавшейс я его организаторами для князя Владимира Старицкого: «У земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус; а великого князя с его опричниками убить и извести. План его был таков: забрать Вильну в Литве, а если нет, так Ригу в Лифляндии» 61. Однако поход сорвался, и тогда «князь Володимир Андреевич открыл великому князю договор и все, что замышляли и готовили земские. На ямских вернулся он обратно в Александрову слободу и приказал переписать земских бояр, которых он хотел убить и истребить при первой же казни» 62. Шлихтинг приводит более подробный, и не во всем совпадающий со свидетельством Г.
Штадена, рассказ о событиях. В своих исследованиях, разбирая показания А. Шлихтинга, Р. Скрынников указал, что рассказ о заговоре встречается в его дважды, «…причем в каждом случае истолкование событий не только различно, но и исключает другое» 63. В записке, озаглавленной «Новости из Московии», главным организатором заговора изображается И. Федоров-Челяднин , а результатом действий заговорщиков должны стать захват царя вместе с опричниками и передача его в руки Сигизмунда II Августа. Шлихтинга, — никто не расположен к тирану Ивану IV. Если бы его подданные только знали, у кого они найдут безопасность, они наверное бы отпали от него.
Когда, три года тому назад, в[аше] к[оролевское] в[еличество] были в походе, то много знатных лиц, приблизительно 30 человек, с князем Иваном Петровичем Шуйским во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки в[ашего] к[оролевского] в[еличества], если бы только в[аше] к[оролевское] в[еличество] двинулись на страну» 64. Но войска Сигизмунда не предпринимали никаких активных действий. Более того, по предположению Б. Флори, лазутчики Ивана IV сообщили, что в польском лагере со дня на день ожидают восстания против царя, и потому не начинают наступления, больше надеясь на выступление русской знати 65. В этой связи реакция Грозного совершенно понятна и объяснима: прервать поход и вернуться назад в столицу. Войска польского короля также начали отступление, лишний раз подтвердив опасения царя и вызвав панику среди заговорщиков. По словам А. Шлихтинга, «лишь только в Москве, узнали, что в[аше] к[оролевское] в[еличество] только отступали, то многие пали духом; один остерегался другого, и все боялись, что кто-нибудь их предаст.
Так и случилось. Три князя, а именно: князь Владимир, двоюродный брат великого князя, на дочери которого должен был жениться герцог Магнус, князь Бельский и князь Мстиславский отправились к Ивану Петровичу и взяли у него список заговорщиков der vorbitnus под тем предлогом, якобы имелись еще другие, которые хотят записаться. Как только они получили этот список, они послали его великому князю с наказом, что если он не хочет быть предан и попасться в руки своих врагов, то должен немедленно вернуться в город Москву. Туда он прибыл из лагеря, путешествуя днем и ночью. Там ему показали перечень всех записавшихся. По этому перечню он по сей день казнит всех записавшихся или изъявивших свое согласие… Новости из Московии, с. В «Кратком сказании» А. Шлихтинг придерживается иного мнения, представляяИ.
Федорова-Челядни на невинной жертвой тирании, не повинной даже в дурных помыслах. По словам иностранца, «при возвращении своем в Москву, в то время, когда польский король, разбив лагерь у Радошковиц, желал преследовать его с войском, тиран счел подозрительными для себя некоторых из воинов, и среди других князя Иоанна Петровича, воеводу Московского, которого признавал более благоразумным среди других и высших правителем всех и которого обычно даже оставлял вместо себя в городе Москве, всякий раз как ему приходилось отлучаться из-за военных действий» 67. Далее А. Шлихтинг весьма красочно описывает осознанное шествие верноподданного боярина на казнь и саму казнь. Таким образом, в данном сочинении польский авантюрист не говорит о реальном заговора, списывая все на подозрительность царя Краткое сказание, с. Неизбежно возникает закономерный вопрос: какая версия более правдоподобна? Скрынников обратил внимание на то, что «Новости из Московии» были продиктованы беглецом в начале 1571 г.
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Иван Грозный, один из самых противоречивых русских правителей, истово пытался все крутые меры по коренной перестройке государственной и общественной жизни осмыслить как проявление Промысла Божия, как действие Божие в истории. Митрополи́т Фили́пп II — епископ Русской церкви, митрополит Московский и всея Руси с 1566 по 1568 год, известный обличением злодейств опричников царя Ивана Грозного. Митрополит Филипп из таких – обличал Ивана Грозного за убийство невинных и за правду пошел на плаху. иван грозный, орел, царь иоанн, карамзин, филипп колычев, опричнина Царь умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства. Что Иван Грозный, что Сталин постоянно выслеживали измены и изменников, но что-то ни одного мало-мальски доказанного факта покушений на них не известно.
За что русский царь убил главу русского православия
При нем в монастыре был принят новый устав, построены два храма — Успенский и Преображенский, на стройке которых игумен Филипп и сам работал каменщиком и даже могилу себе приготовил — под северной папертью Преображенского собора, рядом с могилой своего наставника, старца Ионы. В 1551 году он ездил в Москву на знаменитый Стоглавый собор и получил там для монастыря богатое церковное облачение и подтверждение налоговых льгот. Духовная жизнь в обители при нем процветала — четверо его ближайших учеников были впоследствии причислены к лику святых. Сам игумен часто уходил помолиться в глухое пустынное место за две версты от монастыря, получившее впоследствии название Филипповой пустыни. Монастырь, который никак не хотел становиться тюрьмой Но при всей своей устремленности к «горнему Отечеству» соловецкие старцы помимо своего желания то и дело оказывались вовлеченными в московские дела и интриги. Артемия из заволжских скитов предали суду, двое соловецких старцев — книгописец Иоасаф Белобаев и Феодорит — пытались защитить его от обвинений в ереси. В результате в 1554 году Артемия сослали под надзор в Соловецкий монастырь.
А когда после падения «Избранной Рады» неформальный совет при царе — Прим. Архипелаг посреди далекого северного моря казался идеальным местом для заточения еретиков, чародеев и «изменников». Но попытка превратить Соловки в тюрьму не удалась: один из первых узников монастыря старец Артемий бежал с островов и вскоре объявился в Литве конечно, если бы игумен Филипп позаботился о строгом надзоре за узниками или организовал погоню, этот побег едва ли был бы возможен. Так что, когда царь в 1562 году подверг опале своего личного недруга «великого» боярина князя Дмитрия Курлятева-Оболенского, «изменника» сослали уже не на Белое море, а на Ладогу. Столица без митрополита В это время митрополитом Московским был инок Чудова монастыря Афанасий. Он многие годы был духовником царя, пользовался его полным доверием, но когда он попытался остановить казни и вместе с боярами явился во дворец протестовать, Грозный уехал из столицы в Александровскую слободу и оттуда прислал митрополиту Афанасию грамоту.
В ней он объявил об опале на епископов и прочих архиереев кроме митрополита , на бояр, приказных и детей боярских, а кроме того, известил всех об отречении от престола. Народ московский, которому царь объявил милость одновременно с опалой на власть имущих, грозил «изменникам» расправой, и бояре вынуждены были подчиниться. Они просили митрополита о посредничестве. Но митрополит не пожелал покидать столицу и направил к царю архиепископа Пимена и архимандрита Левкия. В 1565 году Иван Грозный учредил опричнину. Карамзин пишет: «Сия часть России и Москвы, сия тысящная дружина Иоаннова, сей новый Двор, как отдельная собственность Царя находясь под его непосредственным ведомством, были названы опричниною; а все остальное — то есть, все государство — земщиною, которую Иоанн поручал боярам земским, князьям Вельскому, Мстиславскому и другим, велев старым государственным чиновникам… сидеть в их приказах, решить все дела гражданские».
В 1564 году покинул пределы Русских земель член Избранной рады, приближённый Ивана IV князь Андрей Курбский, который, узнав о грядущей опале, бежал в Литву. В знаменитой переписке царя с Курбским Иван Грозный указывает на полное согласие, царившее в его взаимоотношениях со знатью. Однако к середине 1564 года дело обстояло несколько сложнее. Всё чаще производились казни представителей знати без суда и следствия, а также ухудшались отношения царя с митрополичьей кафедрой. Начало 17 века? Царский гонец Константин Поливанов привёз в Москву от царя грамоты, в которых он сообщал, что отказывается от царства и отправляется «вселитися, идеже его, государя, Бог наставит». Исследователи сходятся во мнении, что действия Ивана Грозного никак не связаны с реальным решением отказаться от власти. Это был лишь способ воздействовать на правящую элиту, вынудить её пойти на уступки царю. Претензии Ивана касались действий бояр в период его малолетства, прежде всего, это касалось фактов расхищения казны и перераспределения государевой земли.
Царь указывал на то, что бояре, «собрав себе великие богатства», «о всём православном христианстве не хотя радети и от недругов его от Крымского и от Литовского и от Немец не хотя крестьянства обороняти», «сами от служба удалятися и за православных крестиян стояти не похотели». Центральным же пунктом обвинений в сторону боярства были ограничения, чинимые правящей верхушкой царю в деле наказания изменников. Однако царь не просто заявил об оставлении престола, он наложил опалу на всех представителей правящего сословия, фактически отстранив их от власти. Также важным обстоятельством перед введением опричнины было и то, что царя в поездке изначально сопровождало отборное дворянское войско. В этой ситуации боярство едва ли могло решиться на прямое военное сопротивление царю. На руку Ивану в этом конфликте сыграла непростая международная обстановка, вызванная продолжением Ливонской войны. Всё это в совокупности привело к тому, что в Слободу отправилось большое посольство из Москвы, представители которого после переговоров с Иваном готовы были принять любые условия царя. Наиболее важными из них было признание исключительного права Ивана наказывать изменников, а также введение новой системы государственного управления — опричнины. Сущность опричнины Обращаясь к самому термину «опричнина», стоит заметить, что это понятие в Древней Руси не несло какого-либо негативного оттенка.
Все владения князя переходили к его наследникам по мужской линии «опричь» кроме того, что выделялось вдове. Таким образом, слово «опричь», лежащее в основе понятия, буквально означает «кроме». В посланиях Курбского можно найти ещё и термин «кромешники», то есть опричники. Что же составляло суть опричнины? В узком смысле под «опричниной» понимался удел, выделенный Иваном Грозным для самого себя из всей территории государства. В широком смысле термином «опричнина» принято обозначать порядок управления, характерный для Русского государства в период с 1565 по 1572 год. В символическом же значении опричнина воплощает в себе террор, расправы и жестокость со стороны властей. Характеристика опричнины К характерным чертам опричной системы стоит отнести: Разделение территории государства на две неравнозначные части — опричнину и земщину. Неравноценность их заключалась в том, что в царский удел отошли преимущественно районы, богатые солью, что создавало экономическую базу опричнины.
Создание на территории опричнины Ивана IV особой Боярской думы, земщиной же управляла прежняя Боярская дума. Создание особого опричного войска, которое выполняло роль не только личной стражи царя, но и участвовало во многих боевых операциях. Ограничение влияния на политическую жизнь представителей знатных княжеских и боярских родов, которые не получили ключевых должностей в опричном дворе. Появление у царя новой резиденции — Александровой слободы, которая стала неофициальной столицей образовавшегося опричного государства. Практика новой модели организации общества в виде монастырского братства, когда государством управляет структура, напоминающая внешне объединение монахов общежитийной обители. В роли игумена был сам царь, воле которого необходимо было покорно подчиняться. Основные направления опричнины Основной удар в годы опричнины, безусловно, наносился по правящему слою — княжеским родам, видному боярству и приказным людям. Раздел государства на земщину и опричнину подразумевал передел земли внутри страны, вызванный тем, что изначально проживавшие на территории земщины, но перешедшие на службу в опричное войско землевладельцы должны были оставить свои земли, получив взамен земли на территории опричнины. Это правило работало и наоборот — в отношении людей, составлявших войско или административный аппарат земщины.
Эти лица лишались своей собственности в опричных землях, которая переходила в распоряжение царя.
И 25 июля 1566 года Филипп занял кафедру Московских святителей. Но ужиться с царем не получилось. Иван Грозный, один из самых противоречивых русских правителей, истово пытался все крутые меры по коренной перестройке государственной и общественной жизни осмыслить как проявление Промысла Божия, как действие Божие в истории. И чем сильнее сгущалась вокруг него тьма, тем решительнее душа его требовала духовного очищения и искупления. Сама опричнина была им задумана по образу иноческого братства: послужив Богу оружием и ратными подвигами, опричники должны были облачаться в иноческие одежды и идти к церковной службе, долгой и уставной, длившейся от 4 до 10 часов утра. На «братию», не явившуюся к молебну в четыре часа утра, царь-игумен накладывал епитимию. А сам с сыновьями усердно молился и пел в церковном хоре.
Из церкви шли в трапезную, и пока опричники ели, царь стоял возле них. Что не съедали — собирали со стола и раздавали нищим. Незадолго до его смерти по велению царя были составлены полные списки убиенных им и его опричниками людей, которые были затем разосланы по всем русским монастырям. Весь грех перед народом Иван брал на себя и просил святых иноков молить Бога о прощении его исстрадавшейся души. Но самозваное извращенное иночество Грозного возмущало соловецкого монаха Филиппа. Он видел, сколько нераскаянной злобы и ненависти скрывается под черными шлыками опричников, среди которых были и профессиональные убийцы, и грабители, и развратники-изуверы, и как бы ни желал царь обелить пред Богом свое черное братство, кровь, пролитая его именем, взывала к Небу.
Однако при этом забывают, как Кирилл особо подчеркивал в той речи: «Святитель Филипп не выражал политической позиции. Он не был сторонником тех, кто мечтал о низвержении Иоанна Грозного, и он не благословил царя не потому, что стремился тем самым ослабить его авторитет». Далее патриарх заявил о том, что современные страдания людей и духовное падение «несопоставимы» с временами Ивана Грозного.
Таким образом, мы видим, что в позиции РПЦ сочетается признание «государственничества» царя, легитимности его тирании, но при этом РПЦ подчеркивает, что светская власть должна иметь ограничитель в виде религиозной институции. Единственное, что Церковь однозначно отрицает — это притязания некоторых радикально-державнических кругов к канонизации царя. Между тем в церковной традиции и в исторических сочинениях мы нарочно не берем советских исследователей образ царя в его отношении к Церкви, христианству и христианским ценностям весьма противоречив. В этих источниках Иван Грозный выступает как исключительно практичный властитель, использующий религию в политических целях, стремящийся все подчинить идее единоличной власти, во многом даже западник, встраивающий Московскую Русь в европейский контекст. В какие-то моменты Иван IV позволяет себе глумление над христианскими обрядами и символами, чтобы унизить критиков своей тирании. В некоторых случаях царь доходит прямо-таки до большевистских методов борьбы с Церковью. Итак, приведем некоторые исторические и церковные свидетельства… «Злоба царя к духовенству» «Если взять девять иерархов, занимавших московскую кафедру за время Василия III и Ивана IV, то мы увидим, что из них лишь трое умерли в своем сане. Остальные были лишены его насильственно или «добровольно» отреклись: один из них святой Филипп оставил не только кафедру, но и самую жизнь. Отрешения продолжаются и при кротком Федоре Ивановиче, указывая на прочно установившуюся традицию» Георгий Федотов.
Святой Филипп, митрополит Московский. Далее: Федотов. Такой смысл имела трагикомедия отъезда царя в Александровскую слободу, предшествовавшая учреждению опричнины. В грамоте, которую царь прислал из слободы в Москву с изложением причин своего гнева на всю «землю», на все правящие круги, духовенство стоит на первом плане: «Царь и великий князь гнев свой положил на своих богомольцев, на архиепископов, и епископов, и на архимандритов, и на игуменов, на бояр своих, и на их дьяков, и на детей боярских, и на всех приказных людей»... Охарактеризовав своеволие и своекорыстие бояр, царь продолжает: «И в чем он государь бояр своих, и всех приказных людей, также и служилых князей и детей боярских похочет и понаказати и посмотрити; и архиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены, сложась с бояры и с дворяны, и с дьяки, и со всеми приказными людьми, почали по них же государю и великому князю покрывати» Федотов. За это мои люди остались верны мне. Всякий раз, когда они забирали кого-нибудь в полон, то расспрашивали честью, где — по монастырям, церквам или подворьям — можно было бы забрать денег и добра, а особенно добрых коней. Если же взятый в плен не хотел добром отвечать, то они пытали его, пока он не признавался. Так добывали они мне деньги и добро.
Как-то однажды мы подошли в одном месте к церкви. Люди мои устремились внутрь и начали грабить, забирая иконы и тому подобные глупости» Генрих фон Штаден.