"его превосходительство" или "Его Превосходительство" (по отношению к человеку, типа Его Превосходительство Иван Иваныч)?Как писать правильно,с большой или маленькой буквы?Желательно обосновать,мне для апелляции по экзамену нужно (сама с большой писала). В Европе к руководителям некоторых государств, послам, членам кабинета министров, высшим церковным иерархам обращаются «Ваше превосходительство», и письма адресуются так: «Его превосходительству Джанкарло Отесси послу республики Италия» или.
Превосходительство
Слова « сударь » также с ударением на второй слог , «сударик» дружественное употреблялись преимущественно в устной речи. В допетровской России титулы имели только цари и наследники удельных князей, являвшихся, по сути, монархами в удельных княжествах. Пётр I начал жаловать титулы графа и барона, вместе с ними появились соответствующие титулования: «сиятельство» и «светлость». Последнее позже сохранилось лишь в некоторых княжеских родах светлейшие князья. С появлением Табели о рангах сложилась система титулования лиц, имеющих чины. После Октябрьской революции 1917 года все титулы были упразднены вместе с сословиями, а правила титулования — отменены.
Если у вас будут какие-то дополнения и поправки, то прошу, это будет очень хорошо и возможно, поможет другим авторам. К лицам, имеющим чины: «Ваше высокопревосходительство» — к лицам в чинах 1-го и 2-го классов; «Ваше превосходительство» — к лицам в чинах 3-го и 4-го классов; «Ваше высокородие» — к лицам в чинах 5-го класса; «Ваше высокоблагородие» — к лицам в чинах 6—8-го классов; «Ваше благородие» — к лицам в чинах 9—14-го классов.
На публике их следует называть «губернатор», при обращении - «губернатор Рокфеллер», а в менее формальной обстановке - просто «губернатор» без упоминания фамилии. К послам принято официально обращаться «мистер или мадам посол», и реже - «посол Кемп». Члены кабинета Членов кабинета министров обычно называют «мистер или мадам министр», но если присутствует несколько высших руководителей ведомств исполнительной власти, можно указать, какое именно из них он или она возглавляет, чтобы избежать путаницы, например: «Мистер министр иностранных дел» или «Мадам министр труда». Члены Верховного Суда К члену Верховного Суда, как правило, обращаются, называя его «судья Ренквист», а не «мистер или миссис судья Льюин». Точно так же к председателю Верховного Суда обращаются «председатель Верховного Суда Берджер», а не «мистер или миссис председатель Верховного Суда Браун».
Церковные иерархии Обращаясь к кардиналу, принято говорить так: «Ваше высокопреосвященство в Англии - «Ваша милость» , позвольте представить вам миссис Николози». Католик при этом опускается на правое колено, правую руку ладонью вниз подставляет под протянутую руку кардинала и целует его перстень. Представляемые, исповедующие другую веру, слегка кланяются. Священнослужителям женщин представляют всегда.
Выход нашелся: «Тезка! Владимир Кобылинский, Ярославская областная газета «Золотое кольцо», 09. Власть не меньше остальной страны растеряна. Обращающийся к главе государства должен решить для себя — кем является президент — знакомым или нет? Конечно, глава государства знаком каждому, а с другой стороны, не знаком лично практически ни с кем.
Можно ли обращаться как к знакомому человеку к тому, кому лично не представлен? Кроме того, объем сведений о главах государства, известный нам благодаря средствам массовой информации, способствует тому, что большинство населения воспринимает президента не просто как хорошо знакомого, а близкого человека — нам известны подробности о его личной жизни, пристрастия в еде, клички домашних животных, этапы биографии, интонация, внешность, голос, мимика и походка. Все это позволяет обратиться к президенту как к близкому лицу. Но отсутствие личного знакомства, высокий статус предполагаемого собеседника, единичность, однократность [мир русского слова подобного общения — в конкретной ситуации обращения заставляют колебаться с выбором. Анализ примеров употребления показал, что говорящими как возможные но не узаконенные формы обращения к главе государства воспринимаются следующие: господин президент, товарищ президент, по имени и отчеству с возможными этикетными модуляциями: уважаемый, глубокоуважаемый, дорогой , гражданин президент и пресловутое Ваше Превосходительство. Подобное обращение вызвало целый поток обсуждений и комментариев, чаще неодобрительных: Товарищ Ваше Превосходительство Даже у патриарха Алексия, я смотрю, не повернулся язык назвать Путина «господином президентом», хотя это вроде бы стандартная формула. Ну, когда он поздравлял его с Пасхой. Вышло, правда, еще похлеще: «Ваше Превосходительство». Независимая газета, 27.
Подобная форма обращения вызвала удивление самого президента и неоднозначный комментарий в СМИ. В настоящее время обращение Ваше Превосходительство закрепилось за представителями православной церкви и воспринимается как стандартная форма обращения по отношению к главе государства. Ваше Превосходительство, многоуважаемый Владимир Владимирович! И еще добавил: «Лично для меня Владимир Владимирович по-прежнему товарищ президент». Примеры подобного обращения к главе иностранного государства были зафиксированы еще в советскую эпоху: «Его Превосходительству г-ну Рональду Рейгану.
Лучший ответ:
- Знатоки русского языка!Помогите!
- Лучшие ответы
- ваше превосходительство как пишется
- Иерархия, титулы и обращения Российской Империи до 1917 года. (3 часть) / Ольга Ануфриева
- Поиск ответа
- Навигация по записям
Ваше превосходительство к кому обращение
Ваши Превосходительства, Однако на глобальном уровне мы наблюдаем сохранение конфликтов, распространение терроризма и возросшую опасность новой гонки вооружений. В Российской империи согласно Табели о рангах звания III—V классов предусматривали обращение «Ваше Превосходительство», а звания I—II классов — «Ваше Высокопревосходительство». Обычное обращение к королю — «ваша милость» (Your Grace, также переводилось как «светлейший государь»). Титулы «превосходительства» и «светлости» также будут применяться к народным депутатам, членам Совфеда и членам семей наиболее высокопоставленных чиновников.
Кому могли быть адресованы до 1917-го года эти обращения?
Кому обращались ваше превосходительство? Генералитет: Обращение к представителям казачьего генералитета: «Ваше Превосходительство». Обращение: Ваша Светлость, милорд/миледи Упоминание: Его/Её Светлость, герцог/герцогиня. Часто, начиная письмо с обращения «Уважаемый », вспоминаю о том, как один из высоких руководителей при подготовке писем президенту, председателю правительства или президенту РАН требовал обращения «Глубокоуважаемый». "его превосходительство" или "Его Превосходительство" (по отношению к человеку, типа Его Превосходительство Иван Иваныч)?Как писать правильно,с большой или маленькой буквы?Желательно обосновать,мне для апелляции по экзамену нужно (сама с большой писала). Словами "Ваше превосходительство" обращились к чиновникам 3-го и 4-го класса/ранга.
Наши услуги, которые могут быть Вам интересны
- Как теперь следует обращаться к полицейскому?
- Содержание
- Госдума вернёт титулы учтивости по отношению к сотрудникам полиции и чиновникам
- Ваше Сиятельство | Пикабу
- Search the United Nations
- Обращение Генерального секретаря к Генеральной Ассамблее | Генеральный секретарь ООН
Превосходительство
«Ваша Светлость» — к младшим детям правнуков императора и их мужским потомкам, а также к светлейшим князьям по пожалованию. Политическая наука: словарь-справочник превосходительство Ваше превосходительство официальное обращение в Российской империи к чиновникам 4-3-го классов, генерал-майорам и генерал-лейтенантам, контр-адмиралам и вице-адмиралам. Обращение ваша светлость и ваше сиятельство. К генералам – «Ваше превосходительство», к губернаторам – «Ваше Сиятельство», – приводит слова Жириновского агентство городских новостей «Москва».
Превосходительство
Госпожа Удача была, определенно, дворянкой. Петр Великий ввел в России титулы графа и барона, а главное — создал Табель о рангах, установившую четкую иерархию чинов. Но чин и титул не одно и то же. Светлости и сиятельства «Ваша светлость» — князь Аркадий Александрович Суворов. Жан-Лоран Монье, 1805 Public domain Титул барона, графа или князя человек приобретал либо по праву рождения, либо получал его в награду от императора. Женщина, выходя замуж, становилась частью рода своего мужа — княгиней, баронессой или графиней.
Их дочь, выходя замуж, свой титул теряла, так как мужу его передать было нельзя.
Среди нижних чинов была своя, довольно простая система обращений. Она заключалась в том, что рядовой всех вышестоящих по званию солдат должен был называть по званию с прибавлением слова «господин» господин ефрейтор, господин старший унтер-офицер, господин фельдфебель. В свою очередь, фельдфебель обращался к рядовому просто «рядовой» или по фамилии. Называть нижних чинов на «вы» не полагалось да, собственно, это никому и в голову бы тогда не пришло.
Единственным исключением были вольноопределяющиеся — солдаты со средним или высшим образованием, поступившие в армию добровольно. Их нужно было называть только на «вы» и «господин вольноопределяющийся». Офицеры в шутку часто называли вольноопределяющихся «вольнопёрами». К офицерам солдаты обращались в зависимости от чина. А вот штабс-капитаны гвардии из этого ряда уже выпадали — они пользовались штаб-офицерским титулованием «Ваше Высокоблагородие».
Надо сказать, что солдаты обращались к офицерам обычно скороговоркой, так что вместо «Ваше Благородие» получалось что-то вроде «Вашбродь», а вместо «Ваше Высокоблагородие» — «Вашсокбродь».
На публике их следует называть «губернатор», при обращении - «губернатор Рокфеллер», а в менее формальной обстановке - просто «губернатор» без упоминания фамилии. К послам принято официально обращаться «мистер или мадам посол», и реже - «посол Кемп».
Члены кабинета Членов кабинета министров обычно называют «мистер или мадам министр», но если присутствует несколько высших руководителей ведомств исполнительной власти, можно указать, какое именно из них он или она возглавляет, чтобы избежать путаницы, например: «Мистер министр иностранных дел» или «Мадам министр труда». Члены Верховного Суда К члену Верховного Суда, как правило, обращаются, называя его «судья Ренквист», а не «мистер или миссис судья Льюин». Точно так же к председателю Верховного Суда обращаются «председатель Верховного Суда Берджер», а не «мистер или миссис председатель Верховного Суда Браун».
Церковные иерархии Обращаясь к кардиналу, принято говорить так: «Ваше высокопреосвященство в Англии - «Ваша милость» , позвольте представить вам миссис Николози». Католик при этом опускается на правое колено, правую руку ладонью вниз подставляет под протянутую руку кардинала и целует его перстень. Представляемые, исповедующие другую веру, слегка кланяются.
Священнослужителям женщин представляют всегда.
Наконец он слегка трепнул себя по подбородку, сказавши: «Ах ты мордашка эдакой! Самое довольное расположение сопровождало его во все время одевания: надевая подтяжки или повязывая галстук, он расшаркивался и кланялся с особенною ловкостию и хотя никогда не танцевал, но сделал антраша. Это антраша произвело маленькое невинное следствие: задрожал комод, и упала со стола щетка. Появление его на бале произвело необыкновенное действие. Все, что ни было, обратилось к нему навстречу, кто с картами в руках, кто на самом интересном пункте разговора произнесши: «а нижний земский суд отвечает на это...
Ах Боже мой, Павел Иванович! Любезный Павел Иванович! Почтеннейший Павел Иванович! Душа моя Павел Иванович! Вот вы где, Павел Иванович! Вот он, наш Павел Иванович!
Позвольте прижать вас, Павел Иванович! Давайте-ка его сюда, вот я его поцелую покрепче, моего дорогого Павла Ивановича! Не успел совершенно выкарабкаться из объятий председателя, как очутился уже в объятиях полицеймейстера; полицеймейстер сдал его инспектору врачебной управы; инспектор врачебной управы — откупщику, откупщик — архитектору... Губернатор, который в то время стоял возле дам и держал в одной руке конфектный билет, а в другой болонку, увидя его, бросил на пол и билет и болонку, — только завизжала собачонка; словом, распространил он радость и веселье необыкновенное. Не было лица, на котором бы не выразилось удовольствие или по крайней мере отражение всеобщего удовольствия. Так бывает на лицах чиновников во время осмотра приехавшим начальником вверенных управлению их мест: после того как уже первый страх прошел, они увидели, что многое ему нравится, и он сам изволил наконец пошутить, то есть произнести с приятною усмешкой несколько слов.
Смеются вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеются от души те, которые, впрочем, несколько плохо услыхали произнесенные им слова, и, наконец, стоящий далеко у дверей у самого выхода какой-нибудь полицейский, отроду не смеявшийся во всю жизнь свою и только что показавший перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам отражения выражает на лице своем какую-то улыбку, хотя эта улыбка более похожа на то, как бы кто-нибудь собирался чихнуть после крепкого табаку. Герой наш отвечал всем и каждому и чувствовал какую-то ловкость необыкновенную: раскланивался направо и налево, по обыкновению своему несколько набок, но совершенно свободно, так что очаровал всех. Дамы тут же обступили его блистающею гирляндою и нанесли с собой целые облака всякого рода благоуханий: одна дышала розами, от другой несло весной и фиалками, третья вся насквозь была продушена резедой; Чичиков подымал только нос кверху да нюхал. В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать до такой степени дошла тонкость вкуса. Ленточные банты и цветочные букеты порхали там и там по платьям в самом картинном беспорядке, хотя над этим беспорядком трудилась много порядочная голова. Легкий головной убор держался только на одних ушах, и казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей». Эти «скромности» скрывали напереди и сзади то, что уже не могло нанести гибели человеку, а между тем заставляли подозревать, что там-то именно и была самая погибель. Длинные перчатки были надеты не вплоть до рукавов, но обдуманно оставляли обнаженными возбудительные части рук повыше локтя, которые у многих дышали завидною полнотою; у иных даже лопнули лайковые перчатки, побужденные надвинуться далее, — словом, кажется, как будто на всем было написано: нет, это не губерния, это столица, это сам Париж! Только местами вдруг высовывался какой-нибудь не виданный землею чепец или даже какое-то чуть не павлиное перо в противность всем модам, по собственному вкусу. Но уж без этого нельзя, таково свойство губернского города: где-нибудь уж он непременно оборвется. Чичиков, стоя перед ними, думал: «Которая, однако же, сочинительница письма?
Галопад летел во всю пропалую: почтмейстерша, капитан-исправник, дама с голубым пером, дама с белым пером, грузинский князь Чипхайхилидзев, чиновник из Петербурга, чиновник из Москвы, француз Куку, Перхуновский, Беребендовский — все поднялось и понеслось... Везде было заметно такое чуть-чуть обнаруженное, такое неуловимо-тонкое, у! Поди-ка попробуй рассказать или передать все то, что бегает на их лицах, все те излучинки, намеки, — а вот просто ничего не передашь. Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек — и поминай как звали! Уж его оттуда ни крючком, ничем не вытащишь. Ну попробуй, например, рассказать один блеск их: влажный, бархатный, сахарный.
Бог их знает какого нет еще! Нет, просто не приберешь слова: галантёрная половина человеческого рода, да и ничего больше! Кажется, из уст нашего героя излетело словцо, подмеченное на улице. Что ж делать? Таково на Руси положение писателя! Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе.
Вот каковы читатели высшего сословия, а за ними и все причитающие себя к высшему сословию! А между тем какая взыскательность! Хотят непременно, чтобы все было написано языком самым строгим, очищенным и благородным, — словом, хотят, чтобы русский язык сам собою опустился вдруг с облаков, обработанный как следует, и сел бы им прямо на язык, а им бы больше ничего, как только разинуть рты да выставить его. Конечно, мудрена женская половина человеческого рода; но почтенные читатели, надо признаться, бывают еще мудренее. А Чичиков приходил между тем в совершенное недоумение решить, которая из дам была сочинительница письма. Попробовавши устремить внимательнее взор, он увидел, что с дамской стороны тоже выражалось что-то такое, ниспосылающее вместе и надежду, и сладкие муки в сердце бедного смертного, что он наконец сказал: «Нет, никак нельзя угадать!
Он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или, как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам. Посеменивши с довольно ловкими поворотами направо и налево, он подшаркнул тут же ножкой в виде коротенького хвостика или наподобие запятой. Дамы были очень довольны и не только отыскали в нем кучу приятностей и любезностей, но даже стали находить величественное выражение в лице, что-то даже марсовское и военное, что, как известно, очень нравится женщинам. Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно около дверей, некоторые наперерыв спешили занять стул поближе к дверям, и когда одной посчастливилось сделать это прежде, то едва не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе сделать то же, показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость. Чичиков так занялся разговорами с дамами, или, лучше, дамы так заняли и закружили его своими разговорами, подсыпая кучу самых замысловатых и тонких аллегорий, которые все нужно было разгадывать, отчего даже выступил у него на лбу пот, — что он позабыл исполнить долг приличия и подойти прежде всего к хозяйке. Вспомнил он об этом уже тогда, когда услышал голос самой губернаторши, стоявшей перед ним уже несколько минут.
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!.. Герой наш поворотился в ту ж минуту к губернаторше и уже готов был отпустить ей ответ, вероятно ничем не хуже тех, какие отпускают в модных повестях Звонские, Линские, Лидины, Гремины и всякие ловкие военные люди, как, невзначай поднявши глаза, остановился вдруг, будто оглушенный ударом. Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело. Чичиков так смешался, что не мог произнести ни одного толкового слова, и пробормотал черт знает что такое, чего бы уж никак не сказал ни Гремин, ни Звонский, ни Лидин. Он отвечал, что уже имел счастие нечаянным образом познакомиться; попробовал еще кое-что прибавить, но кое-что совсем не вышло. Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то, и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли?
И вот уже глядит он растерянно и смутно на движущуюся толпу перед ним, на летающие экипажи, на кивера и ружья проходящего полка, на вывеску — и ничего хорошо не видит. Так и Чичиков вдруг сделался чуждым всему, что ни происходило вокруг него. В это время из дамских благовонных уст к нему устремилось множество намеков и вопросов, проникнутых насквозь тонкостию и любезностию. Он даже до того был неучтив, что скоро ушел от них в другую сторону, желая повысмотреть, куда ушла губернаторша с своей дочкой. Но дамы, кажется, не хотели оставить его так скоро; каждая внутренно решилась употребить всевозможные орудия, столь опасные для сердец наших, и пустить в ход все, что было лучшего. Нужно заметить, что у некоторых дам — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!
Таким образом думают иные дамы. Каждая дама дала себе внутренний обет быть как можно очаровательней в танцах и показать во всем блеске превосходство того, что у нее было самого превосходного.