Найти. Новости Вооружение История Мнения Аналитика Видео. в которую также можно перейти из дневника) предназначена для браузера. Новости. Продлить книгу.
Подлинный дневник Тани Савичевой впервые представили в Нижнем Новгороде
Сайт использует сервис веб-аналитики Яндекс Метрика с помощью технологии «cookie». Это позволяет нам анализировать взаимодействие посетителей с сайтом и делать его лучше. Толстого, 16 далее — Яндекс Сервис Яндекс Метрика использует технологию «cookie».
Версия 3. Вы можете просмотреть рекомендации или найти интересующий кружок через поиск. Также есть возможность добавить кружок в избранное, чтобы вернуться к нему позже.
Отец Виктор долго молчал, а вчера отзвонился.
Просили друг у друга прощения. Только что выписался из больницы, тоже инфаркт. Тяжелая это работа — Родину защищать. Все не выходит у меня из головы этот молодой человек по имени Максим. Единственный петербуржец, которого пускай хотя бы так, заочно, я проводил в последний путь. А что, если мы с ним пересекались, пускай случайно, в том же самом Петербурге?
Хотя бы однажды. Я четыре раза был в этом городе. Может, тот молодой человек, что уступил мне место в метро, это был он? А может, я видел его в каком-нибудь кафе, или на Смоленском кладбище, или на Карповке, 45? В любом случае просто так меня бы не попросили его отпеть и уж точно я бы о нем не молился. Теперь у человека нет даже могилы, а я никогда не увижу его глаз хотя бы на фотографии.
Всякий раз вот так, постфактум, думаешь, как важно вглядываться друг в друга, а мы только и делаем, что пялимся в свои смартфоны. А еще у меня сегодня снова праздник: семнадцать лет назад — тогда это было воскресенье Крестопоклонное — меня рукоположили в диакона. Временная аберрация Великий пост открывает перед человеком удивительную возможность — почти на два месяца выйти из общего временного потока. Выйти, встать в сторонке и наблюдать за тем, как мимо, словно во дни половодья, с растаявшим снегом несутся всевозможные щепки, пустые пластиковые бутылки, куски строительной пены и прочий ненужный мусор. Еще вчера ты сам, словно шарик из непотопляемого пенопласта, так же несся в потоке событий и дел, следил за новостями, смотрел очередную серию про «ментов или бандитов», переживал, как сыграет «Зенит» на выезде, а сейчас ты остановился. Стоишь в стороне от потока, и чем дольше стоишь, тем дальше он от тебя становится.
Так и земная жизнь любого из нас рано или поздно упирается в какую-нибудь точку на берегу и останавливается. Вчера я писал о молодом человеке, жизнь которого закончилась внезапно, всего в двадцать семь лет. Это в два раза меньше, чем мне сейчас. Он завещал себя кремировать, а прах развеять над Финским заливом. В прошлом году отпевал учителя. Сколько ему было лет?
Не знаю, потому что отпевать пришлось прах в красивой урне фиолетового цвета. Помню, как беспокоились его ученики: привезут прах учителя назад на родину или он останется в Германии. Уже в возрасте этот человек женился и перебрался в Европу, а ученики продолжали его любить, и всякий его приезд домой на побывку превращался для них в праздник. Заболев неизлечимой болезнью, учитель пришел к вере. Ездил куда-то в другой немецкий город, где имеется русский православный приход, и принял крещение. Умирая христианином, завещал похоронить его здесь на родине, рядом с отцом, предварительно отпев в нашем храме.
Его жена, немка, не христианка, чтобы исполнить волю усопшего, вынуждена была кремировать тело мужа и самолетом везти сюда к нам. Я назначил время отпевания и потом еще вдогонку принял с десяток звонков от разных людей. Звонили уточнить, когда состоится отпевание. К назначенному часу храм был полон, словно мы собрались служить праздничную литургию. Несколько месяцев спустя я был на кладбище, где похоронили этого учителя. Ездил к своим друзьям помолиться у них на могилках.
Показали мне и его холмик, тоже помянул. Буквально в тот же день мне подарили старинную икону святителя Николая. Учителя звали Николай, и эту икону он оставил после себя на память одной из своих учениц. Я отреставрировал подаренный мне образ святителя Николая, повесил у себя в комнате и теперь уже сам поминаю их учителя. Молишься и думаешь: как хорошо оставлять о себе память — в друзьях, в делах, в учениках. Делать так, чтобы люди были тебе благодарны.
Мы с дочерью идем по новому городскому кладбищу. Оно существует уже лет пятнадцать взамен уже закрытого старого. Новое кладбище устроено по-новому, со своими порядками. Здесь нет привычных оградок, как на старом кладбище, а могилки на западный манер располагаются длинными рядами. Широкие проходы, и еще совсем нет деревьев. Вообще ни одного на огромной площадке, со всех сторон окруженной густым высоким лесом.
Идем, и вдруг слышу: — Ой! Папа, смотри, Петрович, мой учитель математики! На фотографии, что на памятнике, знакомое лицо. Точно, я его помню. Ты говорила, он сильно выпивал. Может, потому так рано и умер?
Только знаешь, при всем при том он был настоящим учителем. Когда в старших классах вы перевели меня в другую школу, я сильно отставала по математике. Так представь, Петрович две недели сам, по собственной инициативе, безо всякой оплаты занимался со мной своим предметом. Благодаря ему ни в школе, ни в академии у меня никогда не было проблем с математикой. Мыслимое ли это дело, чтобы сегодня вот так, бесплатно! Царство тебе Небесное, Петрович, мой учитель.
Спасибо тебе за все. Я тоже перекрестился. Надо будет запомнить его могилку. Нет, все-таки должно что-то оставаться от каждого из нас, хотя бы такой вот скромный холмик с надписью: «Раб Божий Николай» или «Раб Божий Петрович». Чтобы те, кто еще помнит, могли о тебе помолиться. С благодарностью.
А Финский залив — это все наша гордыня и юношеский максимализм. Бездельники Вечером идем с матушкой на великое повечерие читать канон преподобного Андрея Критского. В этом году решили службу вечером на первой седмице поста начинать на полчаса позже обычного. Вот уж действительно «по просьбам трудящихся». Это для того, чтобы те, кто работает, успевали в храм на молитву. Идем, а скользко.
То он теплый и все начинает таять, то холодом дорогу прижмет и снова хоть коньки надевай. От поселка, где большей частью живут наши прихожане, до храма самое малое километр-полтора. Народ и скользит до деревни, пробираясь по самой обочине. И все равно идут. В самой деревне через дорогу напротив храма стоит и курит наш сосед Александр Иванович. Мы с ним почти ровесники.
Только один из нас на несколько лет старше, а другой, выходит, младше. Только кто старше, а кто младше, я уже не помню. Он часто так: откроет свою калитку, выйдет на улицу и курит. Кто из знакомых мимо идет — поздоровается или тоже остановится рядом с ним и закурит. Вот уже и общение получается, а то огородился народ заборами — и надо бы, а не достучишься. Александр Иванович — один из немногих моих знакомых, кому я реально завидую.
Сознаюсь в этом чистосердечно. А все потому, что Иваныч приходится родным внуком святому новомученику, который до войны служил в нашем храме и был расстрелян на полигоне в Бутово. Вдуматься только: твой дед — святой, Божий человек, чье имя внесено во все православные святцы! Мне, если нужда такая кому из святых помолиться, молебен надо служить, а Иванычу стоит только подойти к иконе собственного дедушки и попросить. Это как мои внучки — подбегут и давай меня за рубаху дергать: «Дед, а дед! Среди моих предков святых нет.
Правда, по папиной крестьянской линии и дед, и бабушка, и тетка мои были люди молящиеся и глубоко верующие. А по маминой — сплошь расхристанные пролетарии. Шестнадцать лет у престола стою и все удивляюсь: как это я священником стал? Коренные перемены, случившиеся у нас в стране в конце прошлого века, кардинальным образом изменили и мою жизнь. А Иванович, прямой потомок святого мученика, в церковь не ходит. Живет через дорогу от храма, а туда, где дед его двадцать лет Богу служил, откуда его забрали и увезли на казнь, туда ни ногой.
Сегодня прохожу мимо соседа и приглашаю: — Иваныч, пойдем с нами! Служба сегодня замечательная, покаянный канон читать будем. Пойдем, дорогой, помолимся! Когда молиться-то, делов полно! Чего только не надо, все надо! Сейчас беру машину — и в поселок.
Я же не бездельник, не дармоед какой-нибудь, мне дела делать надо, — бросил окурок и скрылся у себя за забором. Иду в храм, а у самого в голове крутится: «дармоед», «бездельник». На самом деле, что я, священник, такого делаю? Сталь не лью, мебель не собираю, рейсовый автобус не вожу. Прав, получается, Иваныч — самый что ни на есть «дармоед» и есть. Прихожу, а мой алтарник уже на месте.
Я шучу: — Ты что, и домой не ходил? Сейчас умная техника все дела за тебя сделает. Белье постирать — машина, еду приготовить — машина, даже грязную посуду, и ту она за тобой помоет. Так что, пока дача не растаяла, можно и побездельничать. Думаю, вот, пожалуйста, и мой алтарник себя бездельником считает. Пока готовимся к службе, расставляем все по местам и зажигаем лампадки, в храм подтягивается народ.
Наши верующие люди в основном пожилые, пенсионеры, но есть и работающие, приходят и молодые. Кто-то вырывается в церковь от случая к случаю, кто-то не пропускает ни одной службы. Для многих отрада после рабочего дня попасть в церковь на канон преподобного Андрея Критского. Стоять в полумраке, слушая певцов и чтение Псалтири, самим совершать поклоны. Лица хоть и уставшие, а в то же время радостные, одухотворенные. Верующие рассредоточились по всему храму, многие уже зажгли свечи и ждут.
Иду на амвон, по ходу смотрю на прихожан. Я знаю их много лет, а они знают меня. Мы доверяем друг другу, и от этого доверия на душе покойно. Я поворачиваюсь к царским вратам и крещусь. Такое чувство, словно не было этих шестнадцати лет. Мой первый Великий пост, и все еще только начинается: — Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!
Шалуны Наш деревенский храм сохранился лишь потому, что никому не мешал. Даже поселок, где проживает львиная доля наших прихожан, и тот начали строить в двух километрах от нас на месте бывшей деревни Старово. Днем до нас добираться нетрудно, дорога хоть и никудышная, но ее видно. Вечером хоть плачь. Мало того, что сплошь колдыри да колдобины, так еще ж и темень хоть глаз коли. Раньше такого движения не было, а сейчас земли вокруг скупили москвичи и понастроили дач.
На выходные в нашу сторону движутся целые караваны из автомобилей — дорогу и разбили. Весной речка выходит из берегов и всю пойму, как правило, заливает водой. Дорога хоть и с трудом, но выдерживает. Положить асфальт дорого, да и народ наш в массе своей, как ни странно, против этой затеи. Смотрят, как пьяная молодежь гоняет по бездорожью, и прикидывают, что начнется, если асфальт положить. Уж лучше по лужам, зато живым.
Единственно, это участок дороги, длиной с полкилометра, совсем дремучий. Проходит он как раз вдоль реки, а по обеим его сторонам вымахали высоченные ивы. Идешь по такой дороге в окружении зарослей ивняка, особенно если зимой, так до того красиво, что и шел бы себе и шел. Но опять-таки, речка в этом месте петляет, потому и дорога делает резкий поворот. Местные об этом знают, а приезжим, бывает, и достается. Едешь в сумерках, на секунду расслабился, а еще и газку поддал, вот в мост и не вписался.
Утром народ идет в деревню, а рядом с мостом на деревьях висит чья-нибудь легковушка. Прошлой зимой, когда дорогу от деревьев расчищали, в этом месте рядом с мостом решили оставить все как есть, иначе машины уже из речки придется вылавливать. Однажды, в какую-то особо темную пору года, прихожане поставили передо мной вопрос: — Батюшка, как бы нам дорогу подсветить? Особенно в самом темном месте. По вечерам со службы, сам знаешь, на ощупь ходим. Ты священник, тебя начальство послушает.
С того дня и стали мы со старостой ходить по разным инстанциям. Долго ходили и поняли: ничего у нас не получится. Тогда в один из постов начали молиться сугубо. Помоги нам, Господи! Сын нашей прихожанки, армянской бабушки, по маминой просьбе закупил столбы и все необходимое для того, чтобы провести свет. Нанял рабочих, те вкопали столбы, подвели провода.
На этом дело застопорилось. Нужно получать разрешение на подключение электричества. А еще выяснилось, что и сам участок дороги территориально относится к другой администрации, потому еще целых два года мы с переменным успехом занимались тем, что оформляли землю — полметра на полметра — под каждым из семи столбов. И вот наконец прошлой осенью, после четырех лет непрерывного хождения по мукам, наши фонари зажглись. Возвращаешься вечером со службы, идешь и купаешься в лучах света. Казалось бы, обычные фонари, а сколько радости!
Зачем я об этом пишу? В этом году перед Великим постом какой-то добрый человек расстрелял все наши семь фонарей. Вот так взял и просто расстрелял. Сколько времени понадобилось, чтобы дорога к храму вновь погрузилась во тьму? Не знаю, минут за пять наверняка управился. Это создавать долго и тяжело, а разрушить, так это на раз.
А спроси его: добрый человек, чем тебе помешали наши фонарики? Не ответит. Потому что сам не знает. Может, даже и раскаивается, только дело уже сделано. И назад не переиграешь. Помню, у нас в поселке несколько подростков поздно вечером забрались в детский сад.
Забрались и разгромили все, до чего смогли дотянуться их ручки. Уже после того, как этих ребят нашли, а родители оплатили ущерб, двое из погромщиков пришли в церковь. Я с ними разговаривал: — Когда-то вы сами малышами ходили в этот садик. Может, вас там обижали? Плечами пожимают, и сказать нечего. Однажды зимой 2001 года Давно дело было, в самом начале 2001 года.
Своей машины у меня тогда еще не было, а нужно было куда-то ехать и причащать умирающего человека. Помню, даже будучи вторым священником, я не собирался еще садиться за руль. Это уже потом, когда я стал настоятелем разрушенного храма, который нам только предстояло восстановить, передо мной встала задача приобрести автомобиль и научиться его водить. Сначала у нас появились «жигули» какого-то очень древнего года. Машина была еще та, старинная, настоящая. Только от старости в ней все износилось до такой степени, что ремонтировать приходилось ее через день.
Наши умельцы с автомобилем особо не церемонились. Если нужно было посмотреть что-нибудь в ходовой части, они преспокойно переворачивали его набок, подпирали с одной из сторон куском толстой доски и чинили. Сейчас думаю: как он вообще у нас ездил? И ведь ездил. Сколько мы на нем одного только цементу перевезли. Первая настоящая машина появилась у нас на приходе только через три года после моего назначения настоятелем.
И появилась она самым неожиданным образом. Один из наших соседей, дачник из Москвы, человек тогда состоятельный, имел пристрастие, которое никак не мог в себе побороть. Его постоянно тянуло играть в азартные игры. Всякий раз, проигравшись в рулетку, он возвращался к нам в деревню, находил меня и начинал рассказывать, где и в какой момент он ошибся и как поставил фишки не туда, куда следовало. Потом, клятвенно заверив меня, что все, с рулеткой покончено раз и навсегда, отправлялся к себе на дачу. Какое-то время он и в самом деле держался, но потом срывался и снова начинал играть.
Он был очень состоятельным человеком, потому что проигрывать такие суммы мог позволить себе только богач. Однажды он, сорвавшись, снова играл, но, в отличие от многочисленных проигрышей, на этот раз ему удалось выиграть. Факт выигрыша его тоже не обрадовал. Он нашел меня, достал из кармана деньги и, вручая их, сказал: — На что хочешь, туда и пускай. Я подумал и сказал: — Нам машина нужна, «двойка»-универсал совсем развалилась. Мы с товарищем поехали в областной центр и купили новую «Иж-Оду».
Очень хорошая была машина, а главное — емкая. Мы на нее еще и сверху багажник поставили. С тех пор теперь привезти тридцать метров оцинкованной трубы для дождевых сливов, кубометр доски или шесть мешков цемента особого труда для нас не составляло. Еще на этой машине в течение трех лет я ездил за сто километров туда и обратно преподавать в семинарию. Ездил, невзирая на погоду, пока однажды зимой на федеральной трассе меня не закрутило и не выкинуло в кювет. Бог миловал, могло бы и на встречку.
Все это было потом, а тогда зимним холодным днем в тот далекий 2001 год я стоял на обочине скоростного шоссе и голосовал в надежде, что кто-нибудь остановится. Я в облачении и с саквояжем. Машин много, и все проносятся мимо. Стою, считаю. Даже для себя формулу такую вывел, что останавливается приблизительно каждая трехсотая машина. Но вот уже и четырехсотая пролетела, а я все стою.
Начинаю роптать, как же так, Господи, ведь я к умирающему еду, мне бы успеть, а никто не остановится. Наконец где-то после пятисотого номера рядом со мной останавливается легковушка. В ней двое молодых людей, он и она. Едем, они сидят как сычи, между собой словом не перекинутся. Со мной общаются, а друг с другом — никак. Тогда начинаю расспрашивать, так исподволь, ненавязчиво, что это вы, мол, ребята, насупившись едете?
И здесь их точно прорвало. Оказывается, поругались, да так, что дело чуть ли не до развода дошло. А мне уже скоро выходить. Пришлось останавливаться и мирить. Что вы думаете? Заставил просить друг у друга прощения, а когда уже начали обниматься, ушел снова ловить машину.
Три километра в сторону от основной трассы. Это я к тому, что Господь знает, какой машине, когда и в каком месте нужно остановиться. Тот дачник-москвич, что машину нам подарил, совсем обеднел. Денег порой даже на еду не хватает. Сперва он стал занимать у соседей. Те дают, а он не возвращает.
Никто ему уже не верит. Тогда он пришел ко мне. Вот только из кризиса вылезу. Я ему никогда не отказываю и не требую, чтобы вернул. Ему стыдно, а деваться некуда, и снова идет. Это мы тебе должны.
Если бы не твоя «Иж-Ода», ничего бы мы не построили. Имя для Христа Года полтора назад в храм пришел старый человек и сказал, что хочет поговорить с батюшкой. Меня позвали. Как видишь, я уже старик, мне помирать скоро, а хочется, чтобы отпели. Ты понимаешь? Решили заранее побеспокоиться?
Только тут такая закавыка получается, меня Адольфом зовут. А как в детстве бабка крестила, не знаю. Тогда не поинтересовался, а сейчас никто уже и не скажет. Вот и чего прикажешь делать, по второму разу креститься?
Политика конфиденциальности и обработки персональных данных Политика конфиденциальности и защиты информации. Оставляя данные на сайте, Вы соглашаетесь с Политикой конфиденциальности и защиты информации. Получение персональной информации Для коммуникации на сайте пользователь обязан внести некоторую персональную информацию.
Для проверки предоставленных данных, сайт оставляет за собой право потребовать доказательства идентичности в онлайн или офлайн режимах. Использование персональной информации Сайт использует личную информацию Пользователя для обслуживания и для улучшения качества предоставляемых услуг. Часть персональной информации может быть предоставлена банку или платежной системе, в случае, если предоставление этой информации обусловлено процедурой перевода средств платежной системе, услугами которой Пользователь желает воспользоваться.
Информация о входе в электронный дневник и журнал МЭШ.
Лиза отметила, что Таня Савичева писала свой дневник примерно в том возрасте, что и она сейчас. Девочка призналась, что не смогла бы быть такой же сильной и бесстрашной. На экспозиции также представлены документы из личного архива семьи Савичевых, которые экспонируются впервые. Выставка будет открыта до середины августа. Ранее мы писали, что в Нижегородском кремле открылась выставка «Пути и путешествия».
Савичевы все были музыкально одарены. И мать, Мария Игнатьевна, даже создала небольшой семейный ансамбль: два брата, Лека и Миша, играли на гитаре, мандолине и банджо, Таня пела, остальные поддерживали хором. Отец, Николай Родионович, рано умер, и мать крутилась юлой, чтобы поднять на ноги пятерых детей. У белошвейки ленинградского Дома моды было много заказов, она неплохо зарабатывала. Искусные вышивки украшали уютный дом Савичевых — нарядные занавески, салфетки, скатерти. С детских лет вышивала и Таня — все цветы, цветы… Лето 1941-го года Савичевы собирались провести в деревне под Гдовом, у Чудского озера, но уехать успел только Миша. Утро 22-го июня, принесшее войну, изменило планы. Сплоченная семья Савичевых решила остаться в Ленинграде, держаться вместе, помогать фронту. Мать-белошвейка шила обмундирование для бойцов. Лека, из-за плохого зрения, в армию не попал и работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе, сестра Женя точила корпуса для мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Таня тоже не сидела сложа руки. Вместе с другими ребятами она помогала взрослым тушить «зажигалки», рыть траншеи. Но кольцо блокады быстро сжималось — по плану Гитлера, Ленинград следовало «задушить голодом и сровнять с лица земли». Однажды не вернулась с работы Нина. В этот день был сильный обстрел, дома беспокоились и ждали.
Собранная при помощи cookie информация не может идентифицировать вас, однако может помочь нам улучшить работу нашего сайта. Информация об использовании вами данного сайта, будет передаваться и храниться на сервере Яндекса в Российской Федерации. Яндекс будет обрабатывать эту информацию с целью анализа пользовательской активности Вы можете отказаться от использования cookies, выбрав соответствующие настройки в браузере.
В большинстве учебников, по которым сегодня изучают историю России, материал о Тане Савичевой есть. Например, в учебнике под редакцией Анатолия Торкунова «История России. Председатель московского регионального отделения Ассоциации учителей истории и обществознания Павел Панкин подчеркнул в беседе с «Известиями», что преподавателям никто не запрещает говорить о Тане Савичевой с учениками младшего возраста. По его словам, все седьмые классы в учебном заведении готовят материалы к 75-летию Победы, и значительная их часть посвящена Тане. Запомнят ли учащиеся эту историю, зависит от мастерства педагога.
«Умерли все. Осталась одна Таня»
Дневник Тани Савичевой будет экспонироваться в специально закупленной для него витрине с климат-контролем. Дневник МЭШ является официальным мобильным приложением для московских школьников и их родителей. Дневник «Недели психологии».
◦ Новости ◦
На Нюрнбергском процессе, где нацистов судили за их преступления, дневник Тани Савичевой стал одним из доказательств массовой гибели мирного населения. Особое место, по словам Никитина, занимает подлинник дневника ленинградской школьницы Тани Савичевой. Электронный журнал Внесение сведений об успеваемости, посещениях. Дневник самонаблюдений – этот тот инструмент, который позволит вам выявить свои идеализации.
Дневник МЭШ
Смотрите репортаж Любови Филипповой.
Она не дожила до своего 15-летия, не дожила до Победы, и так и не узнала, что её сестра Нина и брат Миша живы, что она не одна. Дело в том, что в тот день, когда Нина не вернулась с работы, её эвакуировали прямо с завода и вывезли в тыл, и она просто не успела предупредить об этом семью. Брат Миша, воевавший в партизанском отряде, получил тяжёлое ранение, но выжил. И именно Нина, вернувшись в Ленинград, нашла записи Тани, а в 1946 году знакомый Нины, работавший в Эрмитаже, представил эти записи на выставке «Героическая оборона Ленинграда». Дневник Тани стал одним из доказательств обвинения на Нюрнбергском процессе, сегодня он выставлен в музее истории Ленинграда Санкт-Петербурга , его копия — в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища. Всего Вторая мировая война унесла жизни около 13 миллионов детей в разных странах.
Для работы вам потребуется учетка на портале госуслуги Москвы - mos. Что нового 18 апр. Версия 3.
Для работы вам потребуется учетка на портале госуслуги Москвы - mos. Что нового 18 апр. Версия 3.
journal pages
Дневник Свердловской области. Дневник МЭШ — официальное мобильное приложение для московских школьников и их родителей. Дневник заполняется лицами, страдающими сахарным диабетом 2 типа, или их родственниками под руководством медицинских работников, вовлеченных в уход за пациентами.
Дневник успеха! Зачем нужно вести дневник?
школьница, которая с начала блокады Ленинграда стала вести дневник в записной книжке. Информация о входе в электронный дневник и журнал МЭШ. мониторинга и эффективный канал оперативного информирования подведомственных организаций.