Драма. Режиссер: Марлен Хуциев. В ролях: Николай Губенко, Станислав Любшин, Марианна Вертинская и др. Описание. Главный герой советской киноленты «Мне двадцать лет» — вернувшийся из армии Сергей Журавлев, теперь живущий вместе с матерью и сестрой. Комедия. Учитель Слава вынужден набрать футбольную команду и сделать всё, чтобы она проиграла на чемпионате по дворовому футболу! трое друзей. Жизнь Сергея, Николая и Славки очень похожа на жизнь многих других их сверстников. Застава Ильича. 1964, СССР, 175 минут.
Кинофильм «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»)
| Мне двадцать лет \ Застава Ильича (1964) – реж. Марлен Хуциев | Мелодрама под названием «Одиноким предоставляется общежитие» увидела свет в 1983 году и сразу же заняла почетное место в рейтинге самых популярных – Самые лучшие и интересные новости по теме: Одиноким предоставляется общежитие, фильмы на развлекательном. |
| «Застава Ильича», 1964. Шедевр Марлена Хуциева: baron_wolf — LiveJournal | » Кино» Застава Ильича. |
| Описание фильма | В фильме Марлена Хуциева актер свою единственную роль в кино. |
| «Застава Ильича» — когда смотреть по ТВ — Яндекс.Телепрограмма | «Застава Ильича» — советский художественный фильм Марлена Хуциева, лирическая киноповесть о покол. |
Застава ильича роли
Ильичёв одобрил «намерение продолжить работу над картиной» [14]. Хуциев был вынужден внести в неё ряд поправок: «Поправок в фильме было много. Я уже устал что-то доказывать, переснимать. Ведь я не делал заплатки, а переснимал заново целые сцены» [15]. Наиболее существенные изменения претерпели следующие эпизоды: вечер поэтов в Политехническом музее, разговор Сергея с отцом Ани и финальный разговор Сергея с погибшим на фронте отцом, который в новом варианте прощался с сыном такими словами: «Я тебе завещаю Родину, и моя совесть до конца чиста перед тобой». В тот год его посмотрели 8,8 миллионов зрителей. Только в конце 1980-х , в перестроечное время, фильм был восстановлен. Из решения Комиссии по конфликтным творческим вопросам при Союзе кинематографистов СССР : В связи с тем, что «Застава Ильича» бесспорно является ключевым произведением экрана начала 60-х годов, комиссия находит настоятельную необходимость провести работу по восстановлению авторской версии картины.
Комиссия рекомендовала также провести юбилейный сеанс картины в связи с 25-летием со времени её завершения, показав именно авторскую версию. Включить эту версию в ретроспективы и архивные показы вместо фильма «Мне двадцать лет» [16]. Первоначальная версия фильма под оригинальным названием «Застава Ильича» была показана в Доме кино 29 января 1988 года. Библиография Хуциев М. Мне двадцать лет. Деменок А. Хлоплянкина Т.
Герасимов и директор киностудии имени М. Горького Г. Бритиков попытались успокоить начальство: «материал всегда фрагментарен, а все смысловые акценты в нём появляются лишь после монтажа фильма» [12]. Михаил Ильич Ромм после просмотра вышел в коридор, долго курил, молчал, потом промолвил: «Марлен, вы оправдали свою жизнь…» Хуциев считал эту короткую фразу Ромма самой высокой оценкой своего труда. На этой встрече Н.
Хрущёв выступил с критикой «Заставы Ильича» [13] : Даже наиболее положительные из персонажей фильма — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательной молодёжи. Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в наше время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями Программы Коммунистической партии! Первого секретаря ЦК КПСС особенно разъярила финальная сцена разговора главного героя с погибшим на фронте отцом, в которой на вопрос Сергея о том, как ему жить, отец сам спрашивает, сколько тому лет и, услышав в ответ: «Двадцать три», — говорит: «А мне двадцать один. Ну, как я могу тебе советовать?
Никто не поверит!
Застава Ильича 1965. Застава Ильича актер Попов. Попов, Валентин Васильевич. М М Хуциев застава Ильича 1965 г. Застава Ильича. Застава Ильича фильм 1965 Гобзевой Тарковскому.
Андрей Тарковский застава Ильича. Андрей Тарковский в фильме застава Ильича. Андрей Кончаловский в фильме застава Ильича. Мне двадцать лет фильм 1964 Тарковский. Мне двадцать лет фильм 1964. Петькина тропа фильм 1965. Николай Губенко мне 20 лет.
Мне двадцать лет 1965. Застава Ильича 1964. Застава Ильича фильм 1964 Тарковский. Тарковский в фильме застава Ильича. Станислав Любшин застава Ильича. Слуцкий фильм застава Ильича. Застава Ильича Светличная.
Лев Прыгунов 1965. Мне двадцать лет фильм 1964 актёры. Застава Ильича фильм Хуциев. Застава Ильича обложка фильма. Застава Ильича фильм афиша. Застава Ильича афиша.
Двадцать лет спустя выставка — Искусство или смерть. Двадцать лет спустя Фрагмент экспозиции выставки «Искусство или смерть. Повесть военных лет, драма. По одноименной повести К.
Застава ильича роли
| Застава ильича краткое содержание | фильме о родстве душ, искареженных войной. |
| Застава Ильича (фильм, 1965) — Википедия | На Смотрёшке можно посмотреть фильм Застава Ильича в хорошем качестве. Жанры: Драма. |
| «Мне 20 лет» Марлена Хуциева | Его будут помнить по многим ролям, но первой и, возможно, ярчайшей останется дебют в «Заставе Ильича» Марлена Хуциева. |
Четвертый смысл. «Застава Ильича»: гипотеза прочтения кинотекста
Драма. Режиссер: Марлен Хуциев. Почти документальная картина Марлена Хуциева, кадры из картины Хуциева в документальных фильмах о тех годах используют чуть ли не чаще, чем настоящую кинохронику. Съемки «Заставы Ильича» начались 1 мая 1961 года, когда еще не все актеры были утверждены на роли. Главная» Мне двадцать лет» Актеры и роли, режиссеры, продюсеры, сценаристы, операторы, композиторы.
Актеры фильма Застава Ильича:
- Вам могут понравиться
- Сезоны и серии
- Застава Ильича - персоны — Мувилиб
- Кинофильм «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») — Тайны Веков
"Освобождение: Направление главного удара" - фильм (1971). Актеры и роли
Актер играл студентов, военных, шоферов и даже однажды священника, но это были проходные роли, которые не принесли ему известности. «Застава Ильича» — советский художественный фильм Марлена Хуциева, лирическая киноповесть о поколении, которое начало сознательную жизнь после ХХ съезда партии. Застава ильича краткое содержание | Образовательные документы для учителей, воспитателей, учеников и родителей. Основные роли в фильме исполнили актеры Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский, сыгравший роль "Юрий", Виталий Соломин.
Фильм Мне двадцать лет (1964) - актеры и роли
Сергей устраивается на работу, встречает девушку в троллейбусе, потом ее же — в толпе на демонстрации, начинается роман — с долгими прогулками по Москве. Происходит знакомство Сергея с отцом Ани, крупным функционером. Славка Станислав Любшин — молодой отец. У него свои заботы: бутылочки с молочной смесью для ребенка, постоянный недосып. Жена, вчерашняя девчонка из соседнего подъезда, предъявляет свои претензии, отгораживает Славку от друзей: семья прежде всего. Главный заводила и лидер двора — Колька Фокин Николай Губенко. Ухажер, любимец девушек, легкий на слово и на поступок, готовый ради друзей разбиться в лепешку.
Коля неожиданно попадает в ситуацию, которая разом обрывает его, казалось бы, бездумное существование: на работе старший по должности тактично, но недвусмысленно пытается завербовать Кольку в осведомители. Вы хотите зарегистрироваться?
И, кстати, Аня оказывается более серьезным оппонентом своему отцу, чем Сергей, в идейном споре с этим номенклатурным зубром выглядящий каким-то аморфным, наивным и непонятливым. Она «зрит в корень», прямо упрекая отца в двуличии: всегда, мол, говорил одно, а под завесой высоких словес делал другое, — и здесь цепляет то главное, что предъявляли «миру отцов» молодые люди оттепели.
За что же все-таки запрещали «Заставу... Либеральный фильм, казалось, должен бросать вызов режиму, иначе в чем его оппозиционность? А здесь высшей истиной, да еще преподносимой как некое откровение, провозглашались идеи Ленина, а финал прямо показывал, что все дороги и чаяния нового поколения устремляются исключительно к его мавзолею. Когда в перестройку иные «рассерженные молодые люди», как и положено, предъявляли «отцам» самые разнообразные претензии — достаточным основанием для того, чтобы радостно уличить их в служении преступному режиму, казался фильм «Колыбельная» 1937, режиссер Дзига Вертов , где народы страны в едином порыве устремляются к лучезарному Иосифу Виссарионовичу.
Мотивы казались родственными, и это как бы подкрепляло позицию Александра Тимофеевского, считавшего шестидесятников этакими «либералами поневоле» и теми же, в общем, духовными сталинистами. С высоких трибун, где в пух и прах разносили «Заставу... Истеричная демагогия была призвана скрыть, какие именно претензии выдвигала «отцам» молодежь в фильме Хуциева. Они обличались в нем не за консерватизм, как легко было ожидать и наверху это бы стерпели — всегда, мол, блажит неразумная молодость , и даже не за пособничество сталинизму и это переварили бы — снисходительно парировав, что партия очистилась от культа сама, без подсказок желторотых юнцов.
Но и при тени реальной опасности у режима срабатывает инстинкт самосохранения. Авторы «Заставы... Раскол с режимом, отраженный и выраженный «Заставой... Именно это разделение общества на романтиков и циников, людей веры и людей безверия, уязвило власть имущих сильнее, чем если бы то была традиционная социальная критика, и это раздражение докатилось до высших этажей партийной номенклатуры: загорелась шапка и на тех, в кого и не метили авторы «Заставы...
Искренняя вера в светлую утопию могла если не оправдать, то хоть как-то мотивировать злодеяния режима, а так с него облетал последний фиговый листик: получалось, что они совершались исключительно из садизма и властолюбия и нет им ни оправдания, ни прощения. Фильм оказался здесь удивительно преждевременным: о том, что в сердцах хозяев Кремля теплится хотя бы искра священного идеализма, в 70-е и подумать-то было неприлично — в годы оттепели о такой возможности хотя бы спорили. Стихия обыденности у Хуциева была спасительной и жизнетворной — вне ее, казалось, в мире его лент не было ни поэзии, ни истинной жизни. В искусстве социалистического реализма падение героя с неизбежностью следовало после того, как он «отрывался от коллектива» — в фильмах Хуциева опасной казалась оторванность от быта: когда в плотной, густонаселенной среде «Заставы Ильича» брезжили тревожные пустоты некоей стерильной безбытности — они казались воронками, грозящими затянуть героев в зону опасного инобытия, в гибельное зазеркалье, где разгуливают муляжи, а жизнь подменяется жизнеподобием.
Оттого отец Ани с его замедленными движениями и словно заученными интонациями, с которыми он то ли наставляет, то ли неизвестно за что отчитывает молодую пару, похож не столько на матерого номенклатурщика, сколько на зомби. Он словно и не... Даже московская улица за широким окном выглядит — единственный раз в ленте, пропитанной поэзией натуральности, — какой-то неживой, словно бутафорский задник, а телефон маслянисто-черным пятном выделяется тоже на фоне газетных листов, свисающих с подоконника. Ситуация вроде бы самая обыкновенная — дочка знакомит папу с женихом, но не отогнать ощущение, что Сергей и Аня переступили порог этой квартиры, словно границу, отделяющую их от некоего мира мертвых.
Поэты оттепели. Прохаживаясь со своими суконными назиданиями по комнате, он пару раз подходит к стене, оклеенной газетами, и то ли сверяясь с очередной «генеральной линией», то ли по застарелому номенклатурному рефлексу подыскивать в передовицах своевременную формулировочку, пошарив глазами по строчкам, веско выдает очередную банальность. Сам газетный лист — магнит для него, объект притяжения, а от казенных статей он как бы подзаряжается. Он похож на механическую куклу, подключенную к источникам «агитации и пропаганды», и сам выглядит ее придатком и рупором — таким же, как газета и телевизор.
Не случайно, что, когда отец Ани спрашивает у Сергея: «Что вы смотрите на меня, как серый волк? Слишком наглядным было бы вводить в эпизод еще и радио — Хуциев поступает тоньше: именно этот источник всепроникающей «пропаганды и агитации» с лихвой замещает сам отец Ани, напоминающий то ли неумолчно работающую радиоточку, то ли чревовещателя — особенно когда его грузноватая фигура снята со спины. Не вполне ясна суть его претензий к молодежи, но это не столь важно для эпизода, пронизанного почти «готическими» ассоциациями: получается, что не столько из идейных соображений, сколько в силу одной своей природы некая мертвенная субстанция отторгает от себя всякое жизненное и жизнетворное начало — она в принципе не выносит свежего воздуха, струя которого влилась по недосмотру в затхлые склепы, сферу ее обитания. Так, скажем, выстроена сцена с Черноусовым, сослуживцем Николая.
Массивный, с широкими рыхлыми плечами Черноусов вроде бы свойский рубаха-парень: развязно-общительный, сыплющий дежурными прибаутками и панибратски похлопывающий Кольку по плечу. Притом — весь какой-то уклончивый и скользковатый и свой беспокойный взгляд все время отводит от собеседника, словно не решаясь посмотреть ему в глаза. Оставшись с Колей в лаборатории, он как бы со слегка небрежной ленцой заводит обычный служебный треп, из которого, однако, вырисовываются некие туманные соображения о том, что неплохо бы слегка пошпионить за коллегой Владимиром Васильевичем, распускающим язык там, где лучше бы не высовываться с огульной критикой. Словом, явный сотрудник КГБ вербует Николая в сексоты.
Социальная откровенность самой этой ситуации была беспрецедентной в советском кино оттепели — и неудивительно, что сцена вызвала, как пишет Хуциев, «резкую критику»Хуциев Марлен: «Я никогда не делал полемичных фильмов». Книга первая. К 100-летию мирового кино. Сцена в «Заставе...
НИИ, где трудится Колька, Хуциев с удовольствием разместил в здании Центросоюза — это детище Ле Корбюзье, возведенное в 1930-1936 годах, кружило головы энтузиастам оттепели. В своих известных очерках о Франции и Америке «архитектора номер один» воспевал Виктор Некрасов, а юные авангардисты, совершавшие паломничества к его зданию, слышали здесь, выражаясь в духе любимого ими Маяковского, «зовы новых труб». Для них Ле Корбюзье был гостем из прекрасного прошлого авангардных утопий и одновременно вестником грядущего, а его здание — знаком «прерванной революции» и, разом, мостом в истинный ХХ век, контуры которого виделись в архитектурных проектах современного Запада. Здание Ле Корбюзье, снятое изнутри, в фильме Хуциева воспринималось именно как воплощение некоего «либерального пространства».
Сцена открывалась эффектным ракурсом, уводящим взгляд к высоким светлым сводам, откуда вместе со спускающимися по ним людьми словно стекали вниз лестничные марши, плавные изгибы которых походили на круглящиеся волны, догоняющие одна другую, и словно запечатывалась изображением массивного затылка Черноусова, молча смотрящего на дверь, которая закрылась за Колькой. Между этими точками и размещалась сцена вербовки: пространство, как бы разомкнутое к небесам, преображалось, напротив, в замкнутое и угрожающее — причем очень плавно и постепенно, по мере развития драматургической ситуации. После этой встречи Колька места себе не находит. Кажется, что он лично оскорблен не только фактом вербовки «Его, Кольку — в стукачи?..
И сам Колька скорее почувствовал, чем осознал: предложение «о сотрудничестве» осквернило не одного его, но и пространство, в котором запросто прозвучало, — выходило, что какая-то нечисть свободно вошла в здание, возведенное великим идеалистом и революционером, и вольготно расположилась в стенах, которые, казалось, призваны защитить от любой порчи. Если быть точнее, то эпизод, в котором Колька оставался наедине с Черноусовым, состоял из двух больших по метражу кадров, где «либеральное пространство» Ле Корбюзье преображалось плавно и неощутимо для глаза, стремясь к образному подобию вульгарной камеры для допросов, — оно становилось зловещим как бы «само по себе», без особых приемов, при помощи мягких незаметных панорам и органичных изменений крупностей героев в кадре. Когда во втором варианте фильма сцену пришлось смягчать и донос на инакомыслящего коллегу заменить на безобидную служебную интригу, Хуциев, чтобы уцелело ее истинное содержание, пошел на испытанный для подцензурного режиссера прием, когда смысловые утраты восполняла изобразительная экспрессия, а образная пластика договаривала то, что запрещалось выразить словом. Это, в общем, получилось.
Мотив «заманивания в лабиринт»См. Помню, как во ВГИКе ошарашила эта сцена именно во втором варианте фильма: мы не знали ее изначального решения, но все равно она воспринималась как очень смелое изображение вербовки, а все изложение какой-то малоинтересной интриги с переманиванием в другую лабораторию проскальзывало мимо ушей, из-за экспрессии изображения вообще не воспринимаясь. И все же... Одно дело приглядывать за идейной подноготной работника, и совсем другое — прикидывать, как распорядиться полезным технократом.
Суетное обоснование зловещей атмосферы эпизода прозвучало с экрана и, как ни крути, сделало его смысл мельче. Согласимся, что это — неизбежное зло, дань цензуре, сделанная скрепя сердце, зато, по словам Хуциева, «с точки зрения мизансцены и атмосферы получившийся вариант гораздо лучше». Кажется все же, что здесь режиссер немножко уговаривает себя. В первом варианте сцена была проще и сильнее, во втором в ней возник какой-то не свойственный Хуциеву маньеризм — пусть еле ощутимый, но отзвук тех вычурных приемов и приемчиков, которых он всегда сторонился, и той «киновыразительности», что часто оказывалась эффектным общим местом.
Первый вариант казался документом, неоспоримой данностью. Из светлого и разомкнутого пространство словно перетекало здесь в замкнутое и угрожающее плавно и еле заметно, как бы само по себе, без авторского нажима и участия, во втором же решении сцены был привкус сделанности — пусть и отменного, но... Герои «Заставы... Цельный мир беззаботного Кольки дал трещину; он увидел, что доблестное ведомство вольготно, как встарь, шпионит за честными гражданами, но стоило ему поделиться с друзьями своей тревогой, как Сергей с какой-то не свойственной ему кривой усмешечкой стал, как премудрый пескарь из-под коряги, вещать какую-то замшелую пошлятину — плетью, мол, обуха не перешибешь.
Что с ним стряслось? Давал бой цинизму, а тут — сам, как Анин отец, развел мутную философию трехкопеечного цинизма. С позиций психологического реализма это странно, но действие происходит в метро, что сразу вносит в эпизод образную логику. В 30-е годы метро было больше, чем метро, и воспевалось не в качестве общественного транспорта, а как воплощение сказки, ставшей былью, — лучезарного инобытия, счастливого социалистического рая, возведенного именно под землей словно бы для того, чтобы понадежнее укрыть это замечательное место от напастей реальности, где творится невесть что, а тут, под величественными сводами, сразу снисходят на тебя тишь, гладь, прохлада, гармония и неземное сияние.
В этом воплощенном антимире социальной мифологии даже светлый рай переместился... Только что в институте свойский сослуживец Кольки оказался пришельцем из той социальной запредельности, которой и существовать-то не должно, а теперь и Сергей становится каким-то мутантом: как во всяком «зазеркалье», даже лучшие друзья могут оказаться в этом неверном пространстве оборотнями. В своей книге «Культура Два» Владимир Паперный выстраивал оппозиции авангардной «культуры 1» и тоталитарной «культуры 2» на материале советской архитектуры 20-50-х годов, но в кадрах Хуциева они были выражены чуть ли не за двадцать лет до ее написания. Нарастание Колькиного смятения сопровождается отчетливой сменой знаковой окраски архитектурных объектов, возникающих по мере развития этой драматургической линии: от устремленных, словно в некие космические сферы, сводов и распахнутых пространств дома Ле Корбюзье — к зловещей клаустрофобической «культуре 2», затягивающей вниз, в подземные лабиринты метрополитена, залитые резким и неживым искусственным светом.
Оглянуться не успеешь, как миражный космос утопии оборачивается сверкающим подземельем. В фильме, однако, эти пространства не сталкиваются, а плавно перетекают одно в другое: вниз, в лабиринты «культуры 2», ведут здесь ступеньки пластических ассоциаций. Архитектурные объекты, как бы и сопровождающие, и рождающие нарастание Колькиной тревоги, сменяются в такой последовательности: знаменитое здание Ле Корбюзье — эффектный, уходящий ввысь проем дворовой арки дома Сергея, построенного в конце 20-х в духе функционализма, — наземный вход в станцию метро «Красные ворота» с его красивыми дугообразными арками, возведенный Николаем Ладовским в 1934-1935 годах, — подземный перрон станции метро «Курская», открытой в 1950 году. Особое изящество, с которым выстроена эта архитектурная цепочка, — в том, что если первые два объекта явно принадлежат «культуре 1», а последний — «культуре 2», то третий является связующим звеном между ними.
Вход в метро, созданный Ладовским, отчетливо несет «на себе следы культуры 1»: «... Это блестящее выражение нисходящего движения. Воронка ведет вниз, под землю, и это движение вниз совершенно реально, наклонный туннель соединяет два [... Этот путь может совершить каждый»Паперный В.
Культура Два. Этот авангардный элемент, встроенный в «культуру 2», является переходным в прямом и переносном значениях.
Ахмадулина, Е.
Евтушенко, Р. Рождественский, Г. Поженян, Р.
Казакова, Б. Окуджава, М. Светлов, Б.
Слуцкий… После первых просмотров «Заставу Ильича» все хвалили. Не только сверстники Хуциева, но и старшие его товарищи. Писатель Виктор Некрасов отмечал: «Я не боюсь преувеличений: картина эта — большое событие в нашем искусстве, очень большое.
Смотревший ее одновременно со мной Анджей Вайда после просмотра сказал, что подобного фильма он еще не видел думаю, что Вайда на своем веку кое-что все-таки посмотрел ». Михаил Ильич Ромм после просмотра вышел в коридор, долго курил, молчал, потом промолвил: «Марлен, вы оправдали свою жизнь…» Хуциев считает эту короткую фразу Ромма самой высокой оценкой своего труда. В марте 1963 года в Свердловском зале Кремля на встрече с деятелями литературы и искусства он, в частности, сказал: «Даже наиболее положительные из персонажей фильма — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательном молодежи.
Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в наше время развернутого строительства коммунизма, освещенное идеями Программы Коммунистической партии! Из фильма потребовали убрать эпизод «Литературный вечер в Политехническом музее».
Сократить сцену в музее Пушкина. Пересмотреть диалоги в двух эпизодах, где ведутся беседы товарищей сцена у больного Сергея и сцена около станции метро , снять ноты скептицизма в настроениях молодых людей… Периодически Хуциева вызывали в различные инстанции, снова и снова смотрели материал. Потребовали вырезать сцену, где герой ночует у случайной знакомой, — это аморально.
Хуциев доказывал, что сцену убирать нельзя, нарушится весь образный ряд. Но Марлен Мартынович не шел ни на какие уступки, ну разве что на самые мелкие, с оговорками, удивляя, а отчасти и очаровывая своим невероятным упрямством и стойкостью характера. Выпущенная на экран лента сохранила свою силу и свою живую душу, хотя называлась теперь уже не «Заставой Ильича», а по-другому — «Мне двадцать лет».
Кстати, сам Хуциев считал, что новое название более точное. И все-таки в результате поправок картина кое-что потеряла: «Лирическое состояние героев должно было перейти к финалу в острое беспокойство. Но нота беспокойства оказалась приглушенной».
Последнюю поправку в фильм Хуциев внес буквально накануне премьеры. Надо было уже ехать в Дом кино, и тут режиссера вызвали и предложили срочно вырезать из фильма… Хрущева, который уже был смещен со своих постов… Тем временем исполнители главных ролей вместе с режиссером Марленом Хуциевым отправились на Международный кинофестиваль в Венеции. По окончании конкурсного просмотра «Мне двадцать лет» в зале Дворца кино долго не смолкали аплодисменты.
С этого фестиваля Хуциев привез специальный приз — награду весьма почетную, вторую по значению высшую завоевал Лукино Висконти за «Туманные звезды Большой Медведицы». Но на этом история фильма не заканчивается. Прошли годы.
В стране началась горбачевская перестройка.
Популярные работы: Мне двадцать лет 1964 играет самого себя, в титрах не указан Возраст: 40 в год премьеры Актер, Композитор, Сценарист. Популярные работы: Барды 1988 , Два часа с бардами 1987 , Мои современники 1984 играет самого себя, в титрах не указан Возраст: 32 в год премьеры Актер, Сценарист. Популярные работы: Четыре встречи с Владимиром Высоцким 1987 , Баллада о песне 1981 играет самого себя, в титрах не указан Актер, Сценарист. Популярные работы: Слава 1980 , Мне двадцать лет 1964 , Канувшее время 1989 играет самого себя, в титрах не указан Возраст: 61 в год премьеры Сценарист, Актер. Популярные работы: Мне двадцать лет 1964 , Если завтра война...
Фильм Мне двадцать лет актеры и роли / 1964
В этом смысле авторы «Заставы Ильича» раньше других и, может быть, более чутко уловили веяние времени, связанное с «оттепелью», надежду на духовное раскрепощение общества. Актера на главную роль — Валентина Попова — Хуциев нашел, случайно попав на его выступление в ДК ЗИЛ. Съемки «Заставы Ильича» начались 1 мая 1961 года, когда еще не все актеры были утверждены на роли. В этом смысле авторы «Заставы Ильича» раньше других и, может быть, более чутко уловили веяние времени, связанное с «оттепелью», надежду на духовное раскрепощение общества. В этом смысле авторы «Заставы Ильича» раньше других и, может быть, более чутко уловили веяние времени, связанное с «оттепелью», надежду на духовное раскрепощение общества.
Кинофильм «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»)
Двадцать лет спустя выставка — Искусство или смерть. Двадцать лет спустя Фрагмент экспозиции выставки «Искусство или смерть. Повесть военных лет, драма. По одноименной повести К.
Герасимов и С. Ростоцкий выступили за то, чтобы М. Хуциев доработал фильм в соответствии с партийной критикой. Ильичёв одобрил «намерение продолжить работу над картиной».
Хуциев был вынужден внести в неё ряд поправок: Поправок в фильме было много. Я уже устал что-то доказывать, переснимать. Ведь я не делал заплатки, а переснимал заново целые сцены. В тот год его посмотрели 8,8 миллионов зрителей. Только в конце 1980-х , в перестроечное время, фильм был восстановлен. Из решения Комиссии по конфликтным творческим вопросам при Союзе кинематографистов СССР : В связи с тем, что «Застава Ильича» бесспорно является ключевым произведением экрана начала 60-х годов, комиссия находит настоятельную необходимость провести работу по восстановлению авторской версии картины.
По одноименной повести К. Симонова и других произведений цикла «Из записок Лопатина» Майор и военный журналист Василий Николаевич… … Энциклопедия кино Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя — У этого термина существуют и другие значения, см.
Виконт значения. Стругацкий, Б.
Но фигуры старших не менее важны в ее образной системе. Может быть, задумывались критики, надеясь после первых просмотров все же занести картину в какую-либо тематическую графу, это произведение о родстве, союзе разных поколений?
Но отцы и дети в фильме спорят между собой. Тогда, очевидно, не о союзе, а о столкновении? Подобного рода клише в оценках сами по себе свидетельствовали об эстетике официозного искусства. Многое в трудной судьбе картины объяснялось ее нетрадиционностью, сломом стереотипов, необычным подходом к явлениям жизни, когда она, эта жизнь, бралась как бы в первозданной целостности и переносилась на экран вне тематических, возрастных или иных подразделений.
Шпаликов и Хуциев привнесли в кинематограф свободную романную форму, способную вместить и личные судьбы героев, и такие крупные события, как первомайская демонстрация или вечер поэтов в Политехническом. Они искали не декларативного, но подлинного союза между восприятием реальности в лирическом ключе и общественным смыслом бытия. Этот поиск представлялся им в виде очень непростого, конфликтного процесса, когда люди уже не могли рассчитывать на готовые ответы и формулы, когда каждый добывал их по-своему, на себе самом проверяя, весьма болезненно, их соотнесенность с большой историей. В этом смысле авторы "Заставы Ильича" раньше других и, может быть, более чутко уловили веяние времени, связанное с "оттепелью", надежду на духовное раскрепощение общества.
И все-таки о чем же повествовала эта картина? О дружбе троих ребят, выросших в одном московском дворе. Они были взяты в момент, когда юность с ее безмятежностью уходит и проклятые вечные вопросы встают со всей остротой и неотвратимостью. Перелом в жизни героев, обусловленный, по-видимому, обычными возрастными изменениями; перелом в общественной жизни - в такой вот своеобразной синхронизации быта и бытия, личностных и гражданских мотивов возникал исторический масштаб картины.
А так, по внешнему сюжету, все шло как обычно, как у всех... Один из троих, Сергей Валентин Попов , приходит из армии, его ждут сестра и мать, которая в одиночку подняла их в военное лихолетье. Сергей устраивается на работу, встречает девушку в троллейбусе, потом ее же - в толпе на демонстрации, начинается роман - с долгими прогулками по Москве, с посещением вечеринок; происходит знакомство Сергея с отцом Ани, крупным функционером. Славка Станислав Любшин - молодой отец.
У него свои заботы: бутылочки с молочной смесью для ребенка, постоянный недосып. Жена, вчерашняя девчонка из соседнего подъезда, предъявляет свои претензии, отваживает Славку от друзей: семья прежде всего. Главный заводила и лидер двора - Колька Фокин Николай Губенко. Ухажер, любимец девушек, легкий на слово и на поступок, готовый ради друзей разбиться в лепешку.
Коля неожиданно попадает в ситуацию, которая разом обрывает его, казалось бы, бездумное существование: на работе старший по должности тактично, но недвусмысленно пытается завербовать Кольку в осведомители. Сюжетные линии "трех товарищей" стойкий мотив в мировой литературе и в кино пересекаются под острыми углами: любовь, семейные тяготы, нравственный выбор разводят ребят, их встречи становятся все реже, разговоры - труднее.