«В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. Государственные вузы в Москве начали отменять студентам темы курсовых и дипломных работ по творчеству режиссера Ивана Вырыпаева. 40 тренировочных вариантов экзаменационных работ для подготовки к единому государственному экзамену Елена Симакова в книжном интернет-магазине «Москва».
Специальные программы
- Чехов А.П.. Хорошая новость
- Сочинение ЕГЭ в московском университете преподается студентам
- А. П. Чехов Хорошая новость
- Из предложений 12-15 выпишите один фразеологизм.
Сочинение ЕГЭ в московском университете преподается студентам
И в древности, и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры. Немыслимо, чтобы проповедник новой религии не был в то же время и увлекательным оратором. Все лучшие государственные люди в эпоху процветания государств, лучшие философы, поэты, реформаторы были в то же время и лучшими ораторами. Быть может, и мы когда-нибудь дождемся, что наши юристы, профессора и вообще должностные лица, обязанные по службе говорить не только учено, но и вразумительно и красиво, не станут оправдываться тем, что они "не умеют" говорить. В сущности ведь для интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать, и в деле образования и воспитания - обучение красноречию следовало бы считать неизбежным. В этом отношении почин Московского университета является серьезным шагом вперед.
Кроме того, его папаше выдавалась ежемесячно двадцатипятирублевая пенсия. Ему позволялось увольнять и определять служащих, увеличивать и уменьшать содержание… Он был единственным служащим, которому Рыков подавал руку и которому иногда даже делал визиты. Награда великая, если принять во внимание, что даже вкладчики, первые благодетели Рыкова, не знали другой чести, кроме двух здоровенных мужиков в передней г.
Спрошенный на сей счет Рыков говорит, что растрата была вызвана желанием протянуть еще надолго доверие вкладчиков. Товарищ его И. Руднев наивно ссылается на свое плохое уменье читать и писать. Утром пятого дня допрашивается многочисленная стая прихлебателей Рыкова, составлявших «неофициальный отдел» скопинской обжорки. Эти не состояли в числе служащих, но тем не менее жалованье получали. Илья Краснопевцев получал жалованье из банка за то, что был помощником церковного старосты. Из того же банка получал 50 р. Шестов за то, что был домашним письмоводителем Рыкова.
Дьякону Попову полагалась ежемесячная мзда «за сообщение Рыкову ходивших по городу слухов». Защитники стараются доказать, что о. Всё больше насчет церковного благолепия… Кроме дьякона Попова, получали от банка «благодарность» в форме аккуратно выплачиваемого месячного жалованья: почтмейстер Перов, сигналисты Водзинский и Смирнов, телеграфист Атласов, секретарь полицейского управления Корчагин, судебные пристава Изумрудов и Трофимов и чиновники канцелярии местного мирового судьи… Шпекинство почтмейстера Перова подтверждается показанием свидетеля Симакова, корреспонденции которого в редакциях «почему-то» не получались. Сам он не получил однажды «почему-то» двух писем, писанных на его имя. Замечал, что нумера газет с корреспонденциями из Скопина не получались обывателями и в общественной библиотеке старательно прятались. Рыков не отрицает своей боязни корреспонденций, не отрицает и некоторых антигазетных мер, принятых им «ввиду массы анонимных писем», в которых иксы и зеты угрожали пропечатать его во все корки. Слово «шантажные» срывается с его языка! Отворяется дверь, и, сильно стуча ногами и потряхивая головой, входит высокий брюнет в «спинджаке», в котором очень мало титулярного, в красной сорочке и ботфортах.
Его большая черная голова украшена громадной, мохнатой куафюрой, которой, по-видимому, никогда не касалась целомудренная гребенка. Свидетель то и дело встряхивает головой, улыбается и шевелит бровями. Он заметно бравирует и кокетничает своим знанием «всего подноготного»… На вопрос, за что ему выдавал банк жалованье, он просит позволения начать с самого начала. Я, говорю, не за то получаю эти 25 р. Читают показание, данное им на предварительном следствии и — увы! Он напоминает суду о прогонах, садится и самодовольно улыбается во все время до перерыва, когда он еще раз напоминает председателю о прогонах. Все щедрые подачи из чужого кармана Рыков объясняет бедностью скопинских чиновников и стремлением своим к благотворительности. Рыков отвечает, что удовлетворение бедняков было одной из функций банка, а если на все упомянутые жалованья не было журнальных постановлений и приходилось действовать самовольно, то на это были у него невинные приемы, в которых он не находит ничего дурного.
Жалованье неофициальным служащим выдавалось из двух источников. Одна половина получала из жалованья некоторых настоящих служащих, которые по «соглашению» получали гораздо меньше, чем то фиктивно значилось в ежемесячной росписи, на жертву другой половины были отданы купоны от имевшихся в банке серий. Они не ваши! После бесшабашного учета векселей бумажные операции занимают самое видное место в ряду банковских «облупаций и обдираций», подкосивших скопинский храм славы у самого его основания. Покупки бумаг, на которые скопинская простота вначале возлагала большие надежды, не принесли банку ничего, кроме страшных убытков. Чтобы замаскировать эти убытки и придать годовому отчету невинную физиономию, банковцы употребляли следующий паллиатив. В начале января каждого года какой-нибудь подставной мещанин, вроде глухого и ничего не смыслящего в политике Краснопевцева, совершал банку quasi-продажу известного количества процентных бумаг, которые в конце декабря фиктивно покупал он же у того же банка, но уже по высшей цене, и получаемая таким образом разница цен заносилась в счет прибылей. Во время таких продаж и покупок бумаги, конечно, лежали в банковском сундуке и на свет божий не показывались… Краснопевцев продал однажды банку процентных бумаг на 3 000 000, а купил их обратно за 4 000 000, и таким образом банк записал в прибыль миллион… Действительная же продажа бумаг чрез банкирские конторы дала банку около 2 000 000 проигрыша.
Спрошенный Рыков бумажных злоупотреблений не отрицает, но ссылается на крайнюю необходимость: «Дело дошло до того, что предстояли две крайности: или продать полгорода с молотка, или принять крайние, энергические меры, то есть показать в отчетах громадные убытки, а это было бы смертным приговором для банка…» Вообще, заметно, Рыков набирается храбрости и входит в роль… Он критикует нормальный устав, не дающий гарантий для вкладчиков и узды для правления… Он говорит «литературно» и даже философствует: — Кредит — это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным. По его мнению, фиктивные бумажные операции производятся и в других банках. Иван Руднев виновным себя не признает. Кстати говоря, об «извращенном и сокращенном виде» Рыков слышал от других. Газет он теперь не читает. Ему разрешено читать одни только «Московские ведомости», но и тех пришлось ему просить у одного пишущего, которому удалось побеседовать с ним на этот счет… Покончив с разного рода фикциями, суд приступает к погрешностям по ежемесячному и ежегодному контролю «цветущего состояния банка» и его сундука… Тут Рыков поднимается и просит позволения сказать слово о годовых отчетах. С другим, у которого от непосильной работы и частых veto напряжены нервы ad maximum7, делается в буфете что-то вроде истерики… Вообще вся защита, en masse8, повесила носы и слезно жалуется на свою судьбу, на прессу… Ни в одной московской газете, по ее мнению, нет ни порядочного отчета, ни справедливости, ни мужества… 30 ноября Седьмой день — день психологов, бытописателей и художников. Скучная бухгалтерия уступает свое место жанровой характеристике лиц, характеров и отношений.
Публика перестает скучать и начинает прислушиваться. Свидетелями подтверждается, что дума находилась в полной зависимости от правления банка. Городские головы, гласные и их избиратели всплошную состояли из должников банка — отсюда страх иудейский, безусловное подчинение и попускательство… Город изображал из себя стадо кроликов, прикованных глазами удава к одному месту… Рыков, по выражению свидетелей, «наводил страх», но ни у кого не хватало мужества уйти от этого страха. Свидетель Арефьев, мужичок, должный банку 170 тысяч, повествует, что один только бог мог бороться с Рыковым. Все его приказания исполнялись думой и обывателями безусловно. Никто не мог прекословить… Человек сильный… Ничего не поделаешь… По его мнению, товарищ директора и кассир Ник.
Действительно, богатство языка и ораторское искусство имеют много общего, они крепко связаны. Искусство красиво говорить в обществе необходимо. Приведу пример из романа А. Пушкина «Евгений Онегин». Главный герой, находясь в деревне, подружился с юным поэтом-романтиком Владимиром Ленским. Беседы друзей могли длиться часами, их привлекали философские и исторические темы. А вот с соседними помещиками друзья не желали общаться, потому что скучные разговоры «о псарне, о своей родне» их совершенно не интересовали. В заключение хочу подчеркнуть, что каждый интеллигентный человек обязан владеть искусством красноречия. Об этом задумываешься, прочитав текст А. Прежде всего автор подчёркивает, что люди таких профессий, как юрист, профессор, проповедник, обязаны владеть ораторским искусством. Именно оно позволяет достичь чего-то в сфере культуры, преподавания или построить карьеру, для которой необходимо уметь вести дискуссию. Не трудно также предположить, что если проповедник или профессор не умеют говорить, то от этого страдают слушатели и подчинённые: долгая, скучная, непонятная речь раздражает и мешает воспринимать смысл. Она не привлекает к тому, что сказано, делая просветительскую или духовную деятельность невозможной. Кроме того, неумение оратора говорить лишает публику одного из высших наслаждений, доступных человеку, — наслаждения истинным красноречием. Вместо него процветают «пошлое краснобайство» и «ханжество слова». Подобная деградация языка может сделать общение примитивным. Умение говорить — искусство, помогающее перевести деятельность человека на новый уровень, а не второстепенный предмет. Примеры дополняют друг друга, показывая, что неумение говорить не только мешает профессиональному росту, но и свидетельствует о пренебрежении собой и другими, ведь отнимает много времени и не даёт насладиться красотой слова. Позиция Антона Павловича Чехова, на мой взгляд, такова: учиться декламации необходимо, чтобы говорить вразумительно и красиво, чётко и внятно, так как неприлично интеллигентному человеку бояться выступать или делать это очень плохо. Я согласна с писателем и считаю, что образование должно подразумевать обучение тому, как правильно выражать свои мысли, потому что каждому культурному человеку приходится делиться знаниями и опытом, а значит, тот, кто не научился этому, будет страдать, стесняться, бояться выступать перед большой аудиторией. Например, однажды я смотрела интервью с известным художником, чьи работы мне очень нравятся. Но вот его ответы на вопросы журналиста были примитивны, он начинал фразу и бросал, непонятно формулировал мысль, не мог точно рассказать о собственных замыслах и чувствах. Мне так хотелось услышать о том, как создавались любимые мной работы, но я не смогла понять ничего из того, что он говорил, и даже разочаровалась им в целом. Итак, уметь говорить важно, чтобы делиться с другими важными идеями. В заключение хочу сказать, что учиться ораторскому искусству так же важно, как и математике или физике, потому что это развивает и помогает мыслить. Вот проблема, о которой рассуждает А. Чехов в предложенном тексте. Раскрывая роль ораторского искусства в жизни общества, автор приводит яркие примеры. Его очень радует, что в Московском университете появилось нововведение- преподавание декламации. Ведь студенты должны учиться говорить красиво и выразительно. Далее автор отмечает, что ««цветами» красноречия был усыпан путь ко всякой карьере», что «лучшие государственные люди», «лучшие философы, поэты, реформаторы» обладали ораторскими умениями. Чехов даёт нам возможность понять, что красноречие является признаком интеллигентного и образованного человека. Далее в тексте мы находим глубокое сожаление автора о том, что ораторское искусство «в совершенном загоне, что многие не умеют говорить кратко, не знакомы с грацией речи. Он приводит пример, как музыкальный и художественный критик хотел прочесть лекцию ,но не смог, смущённо постоял на сцене и ушёл, не произнеся ни единого слова. Чехов пишет, что многие жрецы науки «изводят» своих слушателей, говоря много и долго и тем самым возбуждая к науке отвращение. Это говорит об огромной важности ораторского искусства в жизни общества. Эти примеры противоположны. В первом -восхищение умением говорить выразительно и ярко, во втором- сожаление о том, что настоящих ораторов очень мало и поэтому публика привыкла к » заикам и шептунам» и не ждёт уже ничего большего. Эти примеры приводят нас к мысли о том, как важно развивать ораторское искусство для повышения уровня культуры человека и общества в целом. Позиция автора ясна: каждый образованный человек должен уметь выражать свои мысли чётко и понятно. Это непременное качество образованного человека. Нельзя не согласиться с мнением автора. Ведь умение правильно подавать свои мысли — важное качество интеллигентного и культурного человека. К этому нужно всегда стремиться.
Особенно это важно для людей, чья профессия связана с публичными выступлениями и обязывает их владеть ораторским искусством. Писатель подводит нас к мысли о том, что важно обладать даром красноречия, но, к сожалению,большинство людей не умеют доносить свои мысли до окружающих. Чехова радует, что в Московском университете начали преподавать студентам декламацию. Читатель понимает, что ораторскому искусству необходимо обучаться, чтобы при наименьшей затрате сил достигнуть известного эффекта. Смысловая связь и ее анализ Таким образом, использованные примеры основанные на приеме подтверждения , доказывают, что каждый образованный человек должен понимать важность обучения ораторскому искусству, чтобы уметь выражать свои мысли понятно и правильно. Ораторское искусство позволяет доносить свои мысли четко и понятно, заинтересовывает слушателей.
Смотрите также
- А.П. Чехов. Хорошая новость
- Сочинение ЕГЭ в московском университете преподается студентам
- Из предложений 12-15 выпишите один фразеологизм.
- А.П. Чехов. Хорошая новость
- Архив блога
- (Решено) сочинение на тему важности ораторского искусства по тексту А.П.Чехова “В Московском...
Московском университете преподается студентам декламация егэ сочинение
преподавание декламации. Вариант 7 В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно Сборник Цыбулько ЕГЭ-2023 (ЕГЭ по русскому). Хорошая новость* В Московском университете с конца прошлого года преподается студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. Глава Лиги безопасного интернета Екатерина Мизулина попросила разобраться с украинским студентом Московского государственного университета (МГУ), собиравшим в интернете деньги для Вооруженных сил.
Другие книги автора:
- Чехов А.П.. Хорошая новость
- Любые данные
- Сочинение к варианту №7 ЕГЭ-2024 по русскому языку
- Задача по теме: "Анализ текста"
- Telegram: Contact @chichevic
- Смотрите также
В московском университете преподается студентам декламация егэ
Вариант 7 русский язык егэ 2024 сочинение. Вариант 7 В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно Сборник Цыбулько ЕГЭ-2023 (ЕГЭ по русскому). «В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. 1) В Московском университете перестали преподавать студентам декламацию – науку вести учёные заседания.
Московском университете преподается студентам декламация егэ сочинение
Всё больше насчет церковного благолепия… Кроме дьякона Попова, получали от банка «благодарность» в форме аккуратно выплачиваемого месячного жалованья: почтмейстер Перов, сигналисты Водзинский и Смирнов, телеграфист Атласов, секретарь полицейского управления Корчагин, судебные пристава Изумрудов и Трофимов и чиновники канцелярии местного мирового судьи… Шпекинство почтмейстера Перова подтверждается показанием свидетеля Симакова, корреспонденции которого в редакциях «почему-то» не получались. Сам он не получил однажды «почему-то» двух писем, писанных на его имя. Замечал, что нумера газет с корреспонденциями из Скопина не получались обывателями и в общественной библиотеке старательно прятались. Рыков не отрицает своей боязни корреспонденций, не отрицает и некоторых антигазетных мер, принятых им «ввиду массы анонимных писем», в которых иксы и зеты угрожали пропечатать его во все корки. Слово «шантажные» срывается с его языка! Отворяется дверь, и, сильно стуча ногами и потряхивая головой, входит высокий брюнет в «спинджаке», в котором очень мало титулярного, в красной сорочке и ботфортах. Его большая черная голова украшена громадной, мохнатой куафюрой, которой, по-видимому, никогда не касалась целомудренная гребенка.
Свидетель то и дело встряхивает головой, улыбается и шевелит бровями. Он заметно бравирует и кокетничает своим знанием «всего подноготного»… На вопрос, за что ему выдавал банк жалованье, он просит позволения начать с самого начала. Я, говорю, не за то получаю эти 25 р. Читают показание, данное им на предварительном следствии и — увы! Он напоминает суду о прогонах, садится и самодовольно улыбается во все время до перерыва, когда он еще раз напоминает председателю о прогонах. Все щедрые подачи из чужого кармана Рыков объясняет бедностью скопинских чиновников и стремлением своим к благотворительности.
Рыков отвечает, что удовлетворение бедняков было одной из функций банка, а если на все упомянутые жалованья не было журнальных постановлений и приходилось действовать самовольно, то на это были у него невинные приемы, в которых он не находит ничего дурного. Жалованье неофициальным служащим выдавалось из двух источников. Одна половина получала из жалованья некоторых настоящих служащих, которые по «соглашению» получали гораздо меньше, чем то фиктивно значилось в ежемесячной росписи, на жертву другой половины были отданы купоны от имевшихся в банке серий. Они не ваши! После бесшабашного учета векселей бумажные операции занимают самое видное место в ряду банковских «облупаций и обдираций», подкосивших скопинский храм славы у самого его основания. Покупки бумаг, на которые скопинская простота вначале возлагала большие надежды, не принесли банку ничего, кроме страшных убытков.
Чтобы замаскировать эти убытки и придать годовому отчету невинную физиономию, банковцы употребляли следующий паллиатив. В начале января каждого года какой-нибудь подставной мещанин, вроде глухого и ничего не смыслящего в политике Краснопевцева, совершал банку quasi-продажу известного количества процентных бумаг, которые в конце декабря фиктивно покупал он же у того же банка, но уже по высшей цене, и получаемая таким образом разница цен заносилась в счет прибылей. Во время таких продаж и покупок бумаги, конечно, лежали в банковском сундуке и на свет божий не показывались… Краснопевцев продал однажды банку процентных бумаг на 3 000 000, а купил их обратно за 4 000 000, и таким образом банк записал в прибыль миллион… Действительная же продажа бумаг чрез банкирские конторы дала банку около 2 000 000 проигрыша. Спрошенный Рыков бумажных злоупотреблений не отрицает, но ссылается на крайнюю необходимость: «Дело дошло до того, что предстояли две крайности: или продать полгорода с молотка, или принять крайние, энергические меры, то есть показать в отчетах громадные убытки, а это было бы смертным приговором для банка…» Вообще, заметно, Рыков набирается храбрости и входит в роль… Он критикует нормальный устав, не дающий гарантий для вкладчиков и узды для правления… Он говорит «литературно» и даже философствует: — Кредит — это огонь, который, попав в руки взрослых людей, является очень опасным. По его мнению, фиктивные бумажные операции производятся и в других банках. Иван Руднев виновным себя не признает.
Кстати говоря, об «извращенном и сокращенном виде» Рыков слышал от других. Газет он теперь не читает. Ему разрешено читать одни только «Московские ведомости», но и тех пришлось ему просить у одного пишущего, которому удалось побеседовать с ним на этот счет… Покончив с разного рода фикциями, суд приступает к погрешностям по ежемесячному и ежегодному контролю «цветущего состояния банка» и его сундука… Тут Рыков поднимается и просит позволения сказать слово о годовых отчетах. С другим, у которого от непосильной работы и частых veto напряжены нервы ad maximum7, делается в буфете что-то вроде истерики… Вообще вся защита, en masse8, повесила носы и слезно жалуется на свою судьбу, на прессу… Ни в одной московской газете, по ее мнению, нет ни порядочного отчета, ни справедливости, ни мужества… 30 ноября Седьмой день — день психологов, бытописателей и художников. Скучная бухгалтерия уступает свое место жанровой характеристике лиц, характеров и отношений. Публика перестает скучать и начинает прислушиваться.
Свидетелями подтверждается, что дума находилась в полной зависимости от правления банка. Городские головы, гласные и их избиратели всплошную состояли из должников банка — отсюда страх иудейский, безусловное подчинение и попускательство… Город изображал из себя стадо кроликов, прикованных глазами удава к одному месту… Рыков, по выражению свидетелей, «наводил страх», но ни у кого не хватало мужества уйти от этого страха. Свидетель Арефьев, мужичок, должный банку 170 тысяч, повествует, что один только бог мог бороться с Рыковым. Все его приказания исполнялись думой и обывателями безусловно. Никто не мог прекословить… Человек сильный… Ничего не поделаешь… По его мнению, товарищ директора и кассир Ник. Иконников — человек хороший, честный и состоятельный, поступил же в банк «по глупости».
По его мнению, Рыков сделал для города много хорошего. Построенная им дорога значительно повысила скопинскую торговлю. Тут Рыков поднимается и просит позволения сказать несколько слов о построенной по его инициативе железной дороге. Он заявляет, что эта дорога, приносящая теперь Скопину «вековую» пользу, стоила ему частых и хлопотливых поездок в Петербург, издержек и проч. Составление собрания думы для рассмотрения годовых отчетов вызывало со стороны Рыкова и его верноподданных голов особые меры. Заседания эти зачастую назначались внезапно, вследствие чего люди вредные и подозрительные получали повестки за полчаса до заседания или же, что проще, после заседания.
Свидетель А. Кичкин, человек «вредный», рассказывает, что перед одним заседанием, в которое гласные хотели избрать его кассиром, Рыков услал его из города «осмотреть железные и медные вещи» и что повестка была вручена ему в то время, когда он садился на поезд. В кассиры выбран он не был, потому что знающий законы Рыков заявил на заседании, что «отсутствующие» избираемы быть не могут, и таким образом «вредный дух» был выкурен. Каждый праздник Рыков посылал в Петербург поздравительные телеграммы и получаемые ответы приказывал печатать и рассылать по домам и лавкам. Действуя таким образом, он не мог не приобрести репутации человека «высоко стоящего». Подсудимый, городской голова Василий Иконников, которого, как сказывают, спаивал Рыков, по словам Кичкина, пил сильно и даже на заседания являлся в пьяном образе.
Мы, русские люди, любим поговорить и послушать, но ораторское искусство у нас в совершенном загоне. В земских и дворянских собраниях, ученых заседаниях, на парадных обедах и ужинах мы застенчиво молчим или же говорим вяло, беззвучно, тускло, «уткнув брады», не зная куда девать руки; нам говорят слово, а мы в ответ — десять, потому что не умеем говорить коротко и не знакомы с той грацией речи, когда при наименьшей затрате сил достигается известный эффект — non multum sed multa [1]. У нас много присяжных поверенных, прокуроров, профессоров, проповедников, в которых по существу их профессий должно бы предполагать ораторскую жилку, у нас много учреждений, которые называются «говорильнями», потому что в них по обязанностям службы много и долго говорят, но у нас совсем нет людей, умеющих выражать свои мысли ясно, коротко и просто. В обеих столицах насчитывают всего-навсего настоящих ораторов пять-шесть, а о провинциальных златоустах что-то не слыхать. На кафедрах у нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и понимать, только приспособившись к ним, на литературных вечерах дозволяется читать даже очень плохо, так как публика давно уже привыкла к этому, и когда читает свои стихи какой-нибудь поэт, то она не слушает, а только смотрит. Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил «будь здоров!
На кафедрах у нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и понимать только приспособившись к ним, на литературных вечерах дозволяется читать даже очень плохо, так как публика давно уже привыкла к этому и, когда читает свои стихи какой-нибудь поэт, то она не слушает, а только смотрит. Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил "будь здоров!
Нечто подобное рассказывают про почтенного В. Стасова, который несколько лет назад в Клубе художников, желая прочесть лекцию, минут пять изображал из себя молчаливую, смущенную статую, постоял на эстраде, помялся, да с тем и ушел, не сказав ни одного слова. А сколько анекдотов можно было бы рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые "изводили" своих слушателей и в конце концов возбуждали к науке полнейшее отвращение. Мы люди бесстрастные, скучные; в наших жилах давно уже запеклась кровь от скуки.
Мы не гоняемся за наслаждениями и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодушные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных человеку. Но если не хочется наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. В обществе, где презирается истинное красноречие, царят риторика, ханжество слова или пошлое краснобайство. И в древности, и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры. Немыслимо, чтобы проповедник новой религии не был в то же время и увлекательным оратором.
Все лучшие государственные люди в эпоху процветания государств, лучшие философы, поэты, реформаторы были в то же время и лучшими ораторами.
Сочинение ЕГЭ в московском университете преподается студентам
Полный текст: 1 В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. Вариант 7 В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно Сборник Цыбулько ЕГЭ-2023 (ЕГЭ по русскому). Итак, преподавание декламации в Московском университете является важным элементом образования студентов. В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. «В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво и выразительно. (1)В Московском университете преподаётся студентам декламация, то есть искусство говорить красиво выразительно.
Сочинение егэ по русскому ораторская речь
А сколько анекдотов можно было бы рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые «изводили» своих слушателей и в конце концов возбуждали к науке полнейшее отвращение. Мы люди бесстрастные, скучные; в наших жилах давно уже запеклась кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениями и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодушные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных человеку. Но если не хочется наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. В обществе, где презирается истинное красноречие, царят риторика, ханжество слова или пошлое краснобайство. И в древности, и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры.
Автор говорит, что это прекрасно, потому что в современном обществе многие люди, которым по долгу службы необходимо иметь ораторские способности, не могут красиво и выразительно излагать свои мысли. Даже ученые, профессора, юристы и проповедники зачастую не умеют лаконично и красиво формулировать свои мысли, излагать их четко, говорить уверенно и громко. Да и сами преподаватели немногим лучше.
Это подтверждают следующие слова А. Чехова: «На кафедрах у нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и понимать, только приспособившись к ним». Автор рассказывает о музыкальном и художественном критике, который, желая прочесть лекцию, минут пять изображал из себя молчаливую, смущённую статую: постоял на эстраде, помялся, да с тем и ушёл, не произнеся ни одного слова. Ученые, которые, казалось бы, должны вдохновлять широкую публику своими речами, наоборот, вызывают скуку и возбуждают только полнейшее отвращение к науке.
На кафедрах у нас сидят заики и шептуны, которых можно слушать и понимать, только приспособившись к ним, на литературных вечерах дозволяется читать даже очень Плохо, так как публика давно уже привыкла к этому, й когда читает свои стихи какой-нибудь поэт, то она не слушает, а только смотрит. Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил "будь здоров! Нечто подобное рассказывают про почтенного В. Стасова, который несколько лет назад в Клубе художников, желая прочесть лекцию, минут пять изображал из себя молчаливую, смущенную статую; постоял на эстраде, помялся, да с тем и ушел, не сказав ни одного слова. А сколько анекдотов можно было бы рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые "изводили" своих слушателей и в конце концов возбуждали к науке полневшее отвращение. Мы люди бесстрастные, скучные; в наших жилах давно уже завлеклась кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениями и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодушные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных человеку. Но если не хочется наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом.
Кроме того, автор идёт от конкретных примером к обобщению, несколько даже пафосному. Оно начинается с местоимения «мы» и продолжается ироническими рассуждениями о нежелании гоняться «за наслаждениями», среди которых предполагается и искусное владение словом. Продолжая мысль, Чехов предлагает вспомнить историю ораторского искусства, отмечая, что «и в древности, и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры». Обращение к историческим фактам помогает прозаику на философском уровне рассмотреть вопрос, показать социальную значимость красноречия как важнейшего навыка общественного деятеля. В указанных фрагментах излагаются факты, которые противопоставляются: в первом показано отрицательное значение неумения красиво говорить, а во втором — положительное значение владения ораторским искусством «лучшими государственными людьми». Это помогает читателям глубже понять проблему. Автор убедительно доказывает: всякому интеллигентному человеку необходимо уметь хорошо, понятно говорить. Это является показателем его профессионализма и уровня культуры и полезно обществу.