Фф люциус. Фем Драко Малфой. Когда же в семье наступает кризис, все спешат друг другу на помощь: так, когда арестовывают Люциуса, Драко соглашается на выполнение незавидного указа Темного Лорда. Draco Malfoy, the blonde boy who stood at the entrance with his father for greeting the guests and getting to know each of them, it had been a year since he graduated from Hogwarts and it was time for him to know his family’s relationship with other pureblood families as it was him who had to take up.
Дневник Драко Люциуса Малфоя
Я тебя учил, что надо отвечать за свои поступки? За все, сынок, надо платить. Отцу намек явно не понравился, и Малфой-старший оборвал тираду Драко: - Я это я. Ты меня с собой не путай и не сравнивай.
Кто из нас двоих отец? Вот то-то и оно, - проговорил он, с наслаждением наблюдая за враз посмурневшим сыном. Быстро ко мне.
Сейчас же! Драко нехотя повиновался, уловив стальные нотки нетерпения в отцовском голосе, и подошел, стараясь не смотреть ему в глаза. Внезапно Люциус быстро вскочил с кресла и вцепился пальцами сыну в горло.
От боли и испуга у Драко перехватило дыхание, он с ужасом уставился на Люциуса. Того позабавил испуг на лица сына; неприятная, какая-то не предвещающая ничего хорошего усмешка тронула губы. Кто ж тебе даст-то, - согласился Люциус, и разжал пальцы.
Оказавшийся на свободе Драко обиженно потер шею, на которой почти мгновенно расцвели алые пятна, словно аллергическая реакция на прикосновения пальцев отца. Он не просто не любил извиняться, он вообще не умел этого делать. Но это с кем другим можно было принять вид оскорблённой добродетели, встать в позу и покапризничать, а с отцом такие вещи, как правило, не проходили.
Ну что ещё Драко мог сказать, кроме как «извини»? Объяснить, что ему захотелось в кои-то веки поверховодить, и он немного э-э-э... Будет его отец слушать, как же...
Как всегда заявит, что он тут главный, и это ему позволено делать всё, что заблагорассудится. А Драко должен во всё ему подчиняться и всячески ублажать. Сын — и этим всё сказано.
Люциус скривился и нарочито поёрзал в кресле, всем своим видом показывая, что жалкое «извини» сына тут ничего не решит. Драко опять потупился, ожидая, что будет дальше. Люциус открыл шкатулку, стоявшую рядом, на столике.
Пока он там искал нужный предмет, Драко набрался наглости, уселся к нему на колени и обнял за шею, стараясь прижаться к отцу всем телом, чтобы заставить его забыть обо всем на свете. Раньше это, как правило, срабатывало. Люциус, наконец, выудил из шкатулки искомое и беззлобно шикнул на сына: - Брысь.
Своими детскими обжиманками ты от меня не отделаешься.
И я тебе это сейчас докажу! Но, видишь ли, Гарри, вся эта сентиментальная чушь была, как мне показалось, неуместна. Поэтому я решил оставить здесь всё, как есть.
Или ты все-таки, как утверждали Фред с Джорджем, боттом? А может, твой папочка именно так вдалбливал…А!!! Из-за тебя он сейчас в таком дерьме! Поттер молчал.
Что-что, а стиля у Люциуса не отнять. Не думай о секундах свысока! Ты грязно фантазируешь о моем отце? Не могу сказать, что его приведет в восторг подобное известие, учитывая любовь рара к слабому полу.
Теперь можно было подумать и о романтическом оформлении вечера. Драко в этот момент склонился над его многострадальным задом и что-то зашептал. Поттер почувствовал легкую щекотку и понял, что это были заживляющие чары. Малфой, должно быть, посчитал его долг исполненным, потому как веревки исчезли.
Но когда Гарри уже практически расслабился, когда спали путы, и он решил, что покажет Малфою, чему именно научился от своего братца Дадли хук с правой и мощный удар в челюсть, а потом по яйцам и так, чтобы тот тоже почувствовал звезды! Гарри вздрогнул и инстинктивно подался назад. Зад, точнее анус, уперся - и очень неожиданно - в язык Малфоя. Пока Поттер приходил в себя от такого культурного шока, Драко с энтузиазмом стал проталкивать язык вперед, казалось, пытаясь достать до точки, именуемой грозным словом «простата».
Член Гарри отреагировал самым естественным для молодого, озабоченного гормонами, организма образом: встал, наливаясь и упираясь в стол. Воспоминания о трости исчезли, прихватив с собой и боль.
Люциус осторожно положил сына на кровать и сел рядом. Нарцисса устроилась с другой стороны кровати и принялась гладить Драко по голове. Слёзы по-прежнему лились по её лицу непрерывным потоком. Люциус склонился к лицу сына, схватил Драко за локоть и, глядя в закрытые глаза, спросил: - Почему? Светлые ресницы Драко дрогнули, и он посмотрел на Люциуса своими, такими же, как у отца, серыми глазами. Мне было так больно, - он приложил свободную руку к сердцу. Как это случилось? Драко медленно покачал головой, потом приложил ладонь ко лбу.
Он всегда со мной. Он видит всё, что я делаю. Он запретил мне говорить с вами об этом, но я… я не могу больше, - лицо Драко исказилось совсем как в детстве, когда ему что-то не нравилось, и он заплакал. Люциус выпрямился. Он был в ужасе от того, что услышал, его бил озноб. В глазах жены он прочитал такую же панику. Нужен был кто-то, кто может в этом разобраться. Если Тёмный Лорд каким-то образом успел сделать крестраж из его сына… С одной стороны, лучше бы это скрыть, не то ещё запрут Драко в Сент-Мунго или, кто их знает, в Азкабан. С другой — именно такое поведение и доводило его прежде до беды. Он прикинул, насколько велик риск, и решил, что вряд ли единственный человек, способный разобраться в проблеме, вот так с порога накинется на его сына с проклятиями или отправит его в тюрьму.
Он был не в том настроении, чтобы создавать патронуса, да и ответ хотел получить незамедлительно. Кроме того, патронус говорит громко, а лишние свидетели в таком деле Люциусу были не нужны. Он отыскал сотовый и нашёл в телефонной книге нужное имя. Люциус ожидал, что голос в трубке будет удивлённым, но он лишь сказал скороговоркой: - Мистер Малфой, если это не срочно, поговорим позже. Джордж Уизли пытался покончить с собой, я направляюсь в Нору, на случай, если там нужна моя помощь. Камин в Малфой-мэнор? Если не смогу прийти — позвоню. Люциус положил телефон в карман мантии, прочитал заклинание над камином, открыв его для Поттера, и вернулся в комнату Драко. А новое ещё не готово. Люциуса пугало это безразличие сына к предстоящему разговору, но он понимал, что это лишь вершина айсберга.
Нарцисса бросила на него вопросительный взгляд, но вслух ничего не сказала, и Люциус был ей за это благодарен. Он пока сам себе не мог объяснить свои действия — это был инстинкт, а не расчёт. Гарри Поттер появился в зелёных языках пламени почти сразу после того, как в комнату вошёл Люциус. Первое, что они с Нарциссой сделали, придя в себя после разбирательств в Визенгамоте — заказали ремонт в поместье, во всяком случае, во всех жилых помещениях, так или иначе связанных с Тёмным Лордом и его свитой. Гостиная стала другой: белые стены, мебель из светлых пород дерева, голубые шторы, лёгкие парящие светильники вместо массивной люстры, но, всё же, это была та самая гостиная, и Поттер, судя по тому, как он оглядывался по сторонам, об этом помнил. Люциус коротко описал недавние события. Если это действительно… Действительно он… - Если Драко — ещё один крестраж? Гарри покачал головой с видом «Да за кого вы меня принимаете?! Выражение, появившееся на лице Драко, когда на пороге своей спальни он увидел Гарри Поттера, Люциуса порадовало. Не чтобы сын обрадовался — вовсе нет этого ещё не хватало, при виде Поттера-то!
Выражение лица Драко снова резко сменилось и стало мрачно-решительным. В смысле… Короче, не собираюсь я никого убивать. Очень романтично! Магглы вот тоже иногда объявляют себя какими-нибудь историческими личностями — Цезарем там, или Наполеоном, а ты у нас, стало быть, Вольдеморт. Ничего, это, говорят, лечится. Драко помрачнел. Если серьёзно — когда я дотрагивался до крестражей, или когда само это ископаемое ко мне свои клешни тянуло, у меня болел шрам. Я, конечно, сам больше не крестраж, но, думаю, если с тобой приключилась эта неприятность, мой шрам среагирует. Ну, смелее! Драко смерил его недоверчивым взглядом, как будто подозревал в дурном розыгрыше, но руку протянул.
Гарри сжал его ладонь. Драко отрицательно покачал головой и пожал плечами: - Нет. В ответ Гарри гнусно на взгляд Драко ухмыльнулся: - Очень хорошо, Малфой, приятно видеть, что всё на своих местах, небо — вверху, земля — внизу, а ты ненавидишь меня, как в старые добрые времена. Быстро пройдёт. Этой ненависти уже не хватит, чтобы ради неё продолжать жить, как раньше. Такая горячая сила, которая разрывает тебя изнутри и наполняет энергией. Но потом она уходит — откатывается, как морская волна, и вместе с ней уходит энергия. Причём вся — и та, которую приносила ненависть, и та, что была у тебя без неё. Драко молча кивнул. Как ты его видишь, что он заставляет тебя делать.
Драко с сомнением покачал головой. Могу позвать её, правда, не сейчас… Драко помотал головой — не стоит. Как это началось? А потом я обернулся и увидел его во главе стола. Он сидел там и ухмылялся, и говорил своим этим мерзким голосом с такой, знаешь, людоедской нежностью: «Ничего не кончилось, Драко. Это никогда не кончится». То есть, я видел, что стул пустой, и в комнате никого нет, и в то же время в моей голове он был. И с тех пор, хотя я знаю, что рядом никого нет, и что никто, кроме меня, его не увидит, он со мной повсюду. Теперь даже тут, в спальне, хотя сюда он не совался, пока был здесь. И он… Он говорил, что я трус, что я испугался смерти и принял помощь от врага, Крэбб погиб по моей вине — ведь именно я открыл эту проклятую комнату.
Люциуса пугало это безразличие сына к предстоящему разговору, но он понимал, что это лишь вершина айсберга. Нарцисса бросила на него вопросительный взгляд, но вслух ничего не сказала, и Люциус был ей за это благодарен. Он пока сам себе не мог объяснить свои действия — это был инстинкт, а не расчёт.
Гарри Поттер появился в зелёных языках пламени почти сразу после того, как в комнату вошёл Люциус. Первое, что они с Нарциссой сделали, придя в себя после разбирательств в Визенгамоте — заказали ремонт в поместье, во всяком случае, во всех жилых помещениях, так или иначе связанных с Тёмным Лордом и его свитой. Гостиная стала другой: белые стены, мебель из светлых пород дерева, голубые шторы, лёгкие парящие светильники вместо массивной люстры, но, всё же, это была та самая гостиная, и Поттер, судя по тому, как он оглядывался по сторонам, об этом помнил.
Люциус коротко описал недавние события. Если это действительно… Действительно он… - Если Драко — ещё один крестраж? Гарри покачал головой с видом «Да за кого вы меня принимаете?!
Выражение, появившееся на лице Драко, когда на пороге своей спальни он увидел Гарри Поттера, Люциуса порадовало. Не чтобы сын обрадовался — вовсе нет этого ещё не хватало, при виде Поттера-то! Выражение лица Драко снова резко сменилось и стало мрачно-решительным.
В смысле… Короче, не собираюсь я никого убивать. Очень романтично! Магглы вот тоже иногда объявляют себя какими-нибудь историческими личностями — Цезарем там, или Наполеоном, а ты у нас, стало быть, Вольдеморт.
Ничего, это, говорят, лечится. Драко помрачнел. Если серьёзно — когда я дотрагивался до крестражей, или когда само это ископаемое ко мне свои клешни тянуло, у меня болел шрам.
Я, конечно, сам больше не крестраж, но, думаю, если с тобой приключилась эта неприятность, мой шрам среагирует. Ну, смелее! Драко смерил его недоверчивым взглядом, как будто подозревал в дурном розыгрыше, но руку протянул.
Гарри сжал его ладонь. Драко отрицательно покачал головой и пожал плечами: - Нет. В ответ Гарри гнусно на взгляд Драко ухмыльнулся: - Очень хорошо, Малфой, приятно видеть, что всё на своих местах, небо — вверху, земля — внизу, а ты ненавидишь меня, как в старые добрые времена.
Быстро пройдёт. Этой ненависти уже не хватит, чтобы ради неё продолжать жить, как раньше. Такая горячая сила, которая разрывает тебя изнутри и наполняет энергией.
Но потом она уходит — откатывается, как морская волна, и вместе с ней уходит энергия. Причём вся — и та, которую приносила ненависть, и та, что была у тебя без неё. Драко молча кивнул.
Как ты его видишь, что он заставляет тебя делать. Драко с сомнением покачал головой. Могу позвать её, правда, не сейчас… Драко помотал головой — не стоит.
Как это началось? А потом я обернулся и увидел его во главе стола. Он сидел там и ухмылялся, и говорил своим этим мерзким голосом с такой, знаешь, людоедской нежностью: «Ничего не кончилось, Драко.
Это никогда не кончится». То есть, я видел, что стул пустой, и в комнате никого нет, и в то же время в моей голове он был. И с тех пор, хотя я знаю, что рядом никого нет, и что никто, кроме меня, его не увидит, он со мной повсюду.
Теперь даже тут, в спальне, хотя сюда он не совался, пока был здесь. И он… Он говорил, что я трус, что я испугался смерти и принял помощь от врага, Крэбб погиб по моей вине — ведь именно я открыл эту проклятую комнату. Он говорил, что я виновен в смерти Дамблдора, но оказался настолько труслив, что не смог довести это до конца — не смог отвечать за свои поступки.
Он всё время повторяет, что я трус, что если бы я был по-настоящему смелым, как… Как ты, я бы давно покончил с этим. А я так устал, и мне было так больно от всего, что произошло за эти два года, я… Я просто хотел не быть, понимаешь? Не быть, чтобы не чувствовать этой боли!
Мне казалось, что если я решусь, боль прекратится, а он подталкивал меня и говорил, что там — хорошо и совсем нет боли… Драко замолчал, потрясенный тем, что, наконец, смог всё это выговорить. Сосредоточенные на своей беседе, Гарри и Драко вовсе забыли о присутствии Малфоев-старших. Он запретил мне.
Он говорил, что если я не трус, я не стану вам жаловаться, потому что это заставит вас страдать, а я и так вас подводил слишком часто. Он снова сел на кровать рядом с Драко по другую сторону от Гарри. Я бы отдал все сокровища мира, если бы мог изменить это, избавить тебя и твою мать от того, через что вы прошли.
Твоей вины тут нет. То есть, наверное, хуже, если не предположили, что он может сделать с вашей семьёй, но всё же вы помните, как он боялся смерти. Он никогда бы не сказал, что по ту сторону будет хорошо, да и не было ему там хорошо — уж поверьте, я видел.
Если бы ты, Драко, был его крестражем, он бы ни в коем случае не приказал тебе самоубиться, во всяком случае, до тех пор, пока не смог бы найти способ снова обрести тело, существовать вне тебя. Так было с Джинни — он весь год подводил её к самоубийству, использовал в своих целях, манипулировал, но решающий удар нанёс только тогда, когда почувствовал, что может жить без её энергии. Да и Квиррелла он бросил умирать в самый последний момент, когда другого выхода не оставалось.
Он паразит, и как всякому паразиту хозяйский организм ему до поры до времени нужен. Зато мучить твоих родителей он бы захотел, особенно Нарциссу — она ведь соврала ему про меня, он желал бы отомстить. В общем, то, что с тобой происходит — это не Вольдеморт.
Это больше похоже на чувство вины, просто твоя вина приняла вот такую причудливую форму — самого жуткого существа, которое тебе когда-либо доводилось видеть. Хотя, наверное, ты прав — я настолько труслив, что даже это готов спихнуть на кого угодно, лишь бы себе не признаваться, какое я ничтожество, - Драко закрыл лицо руками и снова откинулся на подушки. Не знаю, Малфой, у меня не было шанса проверить, что чувствуешь, выбирая между семьёй и долгом, но я не уверен, что будь у меня семья, я смог бы запросто подвергнуть её опасности.
Драко посмотрел на него так, будто видел впервые. Я видел тебя на Астрономической башне в ту ночь — ты не убийца. Если бы я знал это раньше, я мог бы помочь тебе выбраться.
Скажешь, я не пытался? Гарри рассмеялся.
Разговор с сыном
Мальчишка должен запомнить семейное воспитание. Люциус завязал шелковый халат на поясе и вышел из спальни. Кажется, юный господин чем-то огорчен. Идя по коридорам, Малфой довольно осматривал свое поместье.
Все сияет от чистоты. Почти также как и до пожирательского засилья в его доме. Да, некоторой мебели не хватает, но ничего.
Драко прикупит нового. Люциус без стука открыл дверь в спальню Драко. Юноша лежал на застеленной кровати лицом в низ.
Он не потрудился снять одежду и заляпанные грязью ботинки. Разве так можно? Люциус промолчал.
Он удивленно приоткрыл рот. Его красивые губы исказила усмешка. Времена меняются.
Тебе придется проявить гибкость.
А сейчас… Душераздирающее зрелище! Крэбб, с которым Драко до сих пор говорит с ледяной вежливостью.
Женственный Забини. Пустоватая Паркинсон. Во время размышлений о том, с кем же сойдется Драко в сегодняшнем Слизерине, Люциуса в первый раз посетили недолжные мысли о вырождении чистокровных семей.
Был еще полукровка Поттер, которого Северус загнал-таки на Слизерин, этот, пожалуй, подходил по характеру, если вместо здрасте они с Драко подрались. Поттер был сейчас в фаворе, но ходили, ходили странные слухи о том, что Темный Лорд не умер… При другом характере Драко его возможная дружба с Поттером означала бы, что в случае возвращения Темного Лорда Люциусу будет чем откупиться. Но Люциусу почему-то представилось, как возродившийся Темный Лорд получает ананасом в морду, во имя родовой чести и крепкой мужской дружбы.
Люциус с ужасом зажмурился. Спустя три месяца ему показалось, что глаза лучше было не открывать. Потому что читать письмо Драко о том, что он едет на Рождество к Поттеру в компании грязнокровки Грейнджер и второго поколения Ордена Феникса, можно было только сквозь скрежет зубовный.
Если бы только Драко был таким, как его предки — со стороны отца, конечно, - Люциус бы похвалил его за беспринципность: нельзя было не признать, что Драко собирает вокруг себя лучших и наиболее удачливых. Но в руках Люциуса была неопровержимая улика, доказывающая, что Драко это просто нравится.
Драко поднялся. Люциус придвинулся ближе, и Драко неожиданно осознал, насколько высок его отец, а когда тяжелая рука легла ему на плечо, он вспомнил, что отец еще и намного сильнее. Ты мне противоречишь, мальчик? Мне нравится в Хогвартсе, и в любом случае… Люциус размахнулся и ударил сына по лицу так, что в голове Драко зазвенело. Второй удар швырнул его на пол; угол стола до крови рассек кожу на лбу. Ты - слюнявый маменькин сынок, - плакса, - бабское отродье!
Удары прекратились, и, задыхаясь и сплевывая кровь, Драко скорчился на полу, не смея поднять глаза на Люциуса. Господи, как же он разозлил отца, что тот потерял лицо и банально избил его! Он поднял голову, осознав, что тишину нарушает какой-то странный и очень знакомый звук. Тяжелое дыхание.
Прекрати, отец... Мне больно! Ты не должен… - всхлипнул мальчик, чувствуя, как кровь от раны на голове скользнула по лицу и шее, слегка щекоча кожу. Ты так думаешь?
Если честно, то мне совершенно наплевать, что ты думаешь по этому поводу, Драко. Почувствовав щекой кровь на лице сына, Люциус лениво слизнул ее кончиком языка. Ты здесь никто… Драко затих и вновь почувствовал, как Люциус прижимает его к столу, сливаясь с ним, с его телом, с его душой. Ему было уже все равно. Он был всем и он был ни чем… У него было все и у него не было ничего… Ты здесь никто… Как было больно слышать это. Сердце в отчаяние искало выход, стараясь не излить свою боль в слезах, катящихся по бледным щекам, смешиваясь с кровью. Кровавые слезы отчаяния… Где-то внутри появился тугой комок горечи, все сильнее сжимающийся, причиняющий боль. Драко почувствовал, что задыхается от обиды и боли.
Он искал объяснение всему тому, что происходило, но не мог найти его… Он верил, что отец любит его! Любит… Но яростные толчки, сотрясающиеся его тело и сливающиеся с хриплыми животными стонами Люциуса, вновь и вновь смеялись над этими детскими надеждами, причиняя ему все новые страдания. Наконец, Малфой с диким рыком кончил, оттолкнувшись от мальчика и позволив ему упасть около его ног и сжаться в комок. Тело Драко дрожало от унижения. Он старался не ощущать тех эмоций, которые разрывали его сердце, но он не мог… Он был всего лишь мальчиком, не умеющим владеть своими эмоциями… Своей болью… Своим сердцем. По щеке скользнули слезы, и юноша задрожал, стараясь, чтобы эту слабость не увидел его мучитель. Но фортуна вновь отвернулась от него. Люциус присел около обнаженного тела мальчика, проводя рукой по дрожащим плечам, гибкой накаченной спине, нежно лаская пальцами раны, оставленные его ногтями.
Наконец, он слегка сжал дрожащий подбородок, приподнимая голову Драко и глядя в его пустые глаза, в которых стояли слезы. На лице Люциуса растянулась улыбка, когда он большим пальцем провел по израненной губе. Тишину комнаты разорвал хриплый смех Малфоя. Mais les hommes ne pleurent jamais, Draco... Но мужчины никогда не плачут, Драко… - ухмыльнулся он, глядя на то, как судорожно сжал зубы его маленький мальчик, его Дракон. Тихий, почти детский, но все же упрямый голос повис в комнате, сливаясь с эхом безумного смеха. Je ne pleure pas! Никогда не заплачу… Люциус встал с колен и, подняв свою трость, не оглядываясь, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Он лежал на животе, пока Нарцисса молча обтирала губкой израненные плечи сына. Она не старалась облегчить его боль, просто делала то, что должна была. И не потому, что любила Драко Малфоя, своего сына, а потому что иначе его кровь залила бы ее дорогие ковры! Нарцисса не была нежной женщиной. Она не была любящей матерью. Она была холодной и отчужденной. Обработав раны на спине Драко, она молча поднялась и взяла со столика какую-то мазь. Нежные, но холодные пальцы уверенно втирали в поврежденную кожу что-то терпкое, от чего все тело мальчика заныло еще сильнее.
Осторожно приподняв голову, Драко посмотрел в глаза матери, не чувствуя при этом ни благодарности, ни упрека… Просто посмотрел… Нарцисса встала, словно не замечая мучительного взгляда своего сына, и подошла к двери. Она лишала сына возможности ощущать эту боль, и поэтому всегда была "чужой". Драко устало закрыл глаза и вздрогнул, когда его мать захлопнула дверь спальни. Тихо застонав от острой боли в плече, он медленно сел, поднимая с пола майку.
Фф драко и т и
Опять вариация «Платины и шоколада». В целом, читать можно. Драко и Гермиона живут вместе в башне старост, Гермиона тянет на себе все обязанности, все стандартно. К середине начинается детективная линия с Чашей жизней, которую должен найти Малфой, а Гермиона ему помогает, так как заклинание поиска должна провести девственница, а она как раз. Сцены сражений прочитать не смогла, пожирателей смерти там называют попросту ПС, ещё и склоняют ПСов, эффект настолько неприятный, что в сочетании с нелогичностью и крайней кровавостью, заставляет пролистать кучу текста.
Но я хочу, чтобы ты знал, что… — она отчаянно втягивает воздух, ещё сильнее прижимаясь лбом ко мне. Знать тебя, любить тебя… Ты исцелил раны, о существовании которых я даже не догадывалась, — сжимает губы, пытаясь сдержать рыдания, но безуспешно. Я вижу, каких усилий ей это стоит, и так хочу помочь. Я так сильно хотела стать той, кто мог бы тебя спасти. Боль её признания пронзает меня — поглощает, разбивает. Я не могу дышать. Я хочу рассказать ей, как она спасла меня — или, правильнее сказать, спасает. Что она единственная, кто делает это всё стоящим того, чтобы продолжать, но она уже попросила меня остановиться. Она попросила меня отпустить её — кто я такой, чтобы отказывать ей хоть в чём-то?
Её прикосновения полны нерешительности — дрожащими пальцами она поднимает моё лицо. Мне невыносимо тяжело смотреть ей в глаза, и я не отвожу взгляда от её губ, которые нависают над моими. Это сломает меня. К чёрту. Всё равно всё сломано. Это та сцена на которую я смотрю с мыслью "Блять ну как так то". Я как любитель литературы могу сказать, что один из моих любимых жанров это "детектив", и как раз в этой работе прекрасно прописанная детективная линия. Кстати, когда я только начала читать мне абсолютно не нравилось... Но вы бы знали, как я рада, что всё таки продолжила чтение фанфика.
У Драко и Гермионы очень интересные истории прошлого. И в работе поднимаются темы: алкогольной, наркотической зависимости и абьюзивных отношений. Он и я — краски, разбрызганные повсюду, и мы всё пачкаем, и, может, мы вообще не подходим друг другу, но для меня — для меня мы чёртов Джексон Поллок. Сопутствующая любовная линия с Пенси и Тео - шедевр. Авторка прекрасно прописала слизеренцев в фанфике, их взаимоотношения с Гермионой до и после суда и т.
Дамблдор погиб, как и в каноне, но Снейпа и Драко оправдали полностью. Школой руководит МакГонагалл. После смерти Дамблдора Снейп окончательно уходит на сторону Волдеморта, силы которого растут. И светлая сторона его уже основательно побаивается. В одной из стычек Гарри попадает в плен, собственно его предали и продали…. ХЭ все же гарантирован.
Или следовало. Драко уже не понимал разницы между тем, чего нельзя, и тем, что можно делать с отцом. Прерывистое дыхание вырывалось из его груди и он стонал, откинув голову Люциусу на плечо. Реакции отца он не видел, но чувствовал. Не в физическом смысле — слишком много слоев одежды разделяло нижнюю часть их тел. Он чувствовал ее... Лихорадочными движениями Люциус расстегнул верхние пуговицы его рубашки и рванул в нетерпении две половинки в стороны, просовывая горячие ладони под ткань и терзая его тело, сжимая в пальцах соски... Не размышляя больше не то, чтобы он размышлял ранее Драко протянул руки вверх и назад и обнял отца за шею, зарываясь пальцами в шелковисто-серебрянных локонах. Люциус охнул и впился губами в его шею, сжимая одновременно руками всю ту плоть, которой посчастливилось оказаться под его умелыми руками. Драко не мог разобрать ничего, из того, что происходило вокруг, все его существо было сосредоточено на желании раствориться, растаять в этих грубых ласках, позволить Люциусу выжать наружу все его естество, растерзать и собрать воедино его маленькое податливое тело... Рука скользнула ниже, сжимая нежную, белую кожу его живота, оставляя на ней красные следы, и Драко выгнулся, как туго натянутый лук — голова, почти в полном развороте назад, зубы впились в отцовскую шею. Сквозь густые ресницы и полузакрытые веки он увидел выражение лица Люциуса и это чуть не доконало его. Он никогда не думал, что такое хладнокровное создание, как старший Малфой, может воспылать такой страстью. Рот отца был чуть приоткрыт, и одновременно нижняя губа была прикушена верхним зубом, что кривило лицо в невероятную по своей сексуальности гримасу. Зрачки были расширены и затуманены желанием, тонкие ноздри трепетали, втягивая воздух короткими вдохами и выдохами, как будто отцу не хватало кислорода. Отвлеченный этим зрелищем, Драко не заметил того момента, когда ласкающая его рука скользнула в промежность между его натянутым животом и ремнем его брюк, отодвинула резинку трусов и сжала его пылающий член. А затем тело осело в широком седле ничего не подозревающего скакуна, и отец продолжал целовать его шею, и плечи, непонятно когда оказавшиеся обнаженными и шептал ему в ухо всякие глупости, бессмысленную скороговорку, состоящую из самых лучших слов в мире — "мой Драко... И Драко понял, что хочет большего. Что хочет услышать, как стонет отец. Увидеть, как выглядит его лицо, когда тот кончает. Услышать, какие слова произносит он в экстазе. Почувствовать его член у себя внутри. Дать отцу то, что не смогла дать мать. Эдипов комплекс, вспомнил Драко. Только наоборот. Как-то неожиданно резко Люциус вздохнул и подняв безвольную ногу Драко, перекинул ее через себя, усадив таким образом наследника поперек своих ляжек, лицом к себе. Драко оказался прижат к тому месту, которое между этими ляжками находилось. Вследствие не угаснувшего с оргазмом возбуждения Драко был более чем рад обвить ноги вокруг отцовской талии и одновременно откинулся назад, на шею Свищу. Аккуратно, еле прикасаясь, Люциус гладил его грудь, шею, щеки... И, конечно же, все что хотел сказать отец, все те моральные условности, которые могли помешать им продолжить то, чего хотелось обоим, было смыто, слизано этим маленьким, бесстыжим языком. Драко опять захотелось большего. Он отбросил облюбованную им руку в сторону и кинулся на Люциуса, тихо рыча и терзая всю ту открытую плоть, что попадалась ему на глаза. Люциус не протестовал более, а только крепче сжал его в объятьях. Так хочу... Где-то, как показалось Драко, за пять секунд до оргазма, отец остановил коня, и не прекращая поцелуя, аккуратно спустился на землю, стягивая с собой и Драко, который опять обхватил ногами отцовские бедра и елозил у него на поясе, издавая стоны вперемежку с вскриками, в те моменты когда его плененная бриджами эрекция особенно чувственно соприкасалась с отцовской. Он не желал отпускать Люциуса от себя, не желал ни на секунду терять тепло его тела — частью из-за страха, что, перестав касаться его, отец все-таки опомниться, передумает, и вышвырнет его из своей жизни с присущей всем Малфоям решительностью и жестокостью. Он хотел довести Люциуса до безумия... Драко не понял, как они оказались лежащими на земле, в сухих листьях — он сам на спине, обозревая свисающие над его головой облетевшие ветви старого клена, отец же залез на него сверху, оседлав его бедра. Легкий румянец играл на щеках Люциуса, глаза его были полузакрыты, длинные волосы щекотали Драко по шее и щекам. Он, не в состоянии противостоять своим желаниям, протянул вверх руку и схватил за эти золотистые пряди и притянул отца вниз, в долгий, страстный и неумелый поцелуй... Неожиданно это неземное блаженство прекратилось, и Люциус отпрянув, посмотрел на него каким-то странным взглядом, и у Драко упало сердце. Прямо сейчас. Я хочу отнять у тебя твою невинность прямо здесь, под этим кленом, в этой траве. Хочу, чтобы рыдал от боли и удовольствия подо мной, хочу видеть как твое прекрасное, юное тело извивается в оргазме, и слышать, как с твоих губ срывается мое имя. Раз за разом. О, я могу сделать так, что ты забудешь обо всем на свете, я могу взять тебя так сильно, что у тебя потемнеет в глазах, и тебе будет казаться, что ты умираешь от наслаждения... Драко парил в облаках... Еще немного и будет поздно, еще одно слово, сказанное этим пропитанным сексом голосом, и его тело забьется именно в том самом оргазме, о котором так красиво говорит отец. Склонившись к самому его уху, Люциус продолжал шептать, целуя мочку, и Драко выгнулся, убеждая отца спуститься пониже... Ну, еще чуть-чуть... И тут Люциус выпрямился. Драко простонал, теперь уже в разочаровании, чувствуя, как волны наслаждения растекаются обратно по ногам и вдоль спины, и толкнул бедрами вверх. Однако отец удержал его движение своими ногами. Драко открыл глаза и произвел самый умоляющий взгляд, на какой только была способна его слизеринская натура. Отец улыбнулся неожиданно нежно и сказал: "Я могу сделать с тобой все это, Драко, но при одном условии. Я хочу совершенно точно знать, что ты имеешь представление, на что идешь... Чего ты хочешь? И слегка сжал пальцы. Отец издал сдавленный стон и двинул бедрами вперед. А иначе этого больше не повторится. Люциус открыл рот и нечто очень похожее на "О, да! Будто голодный коршун на полевую мышь, он кинулся на распластанное под ним тело, осыпая его неистовыми поцелуями, всасывая нежную кожу губами, и оставляя на ней багровые следы... Подышав теплым воздухом на маленький бледный сосок, Люциус вдруг грубо облизал его и укусил, захватывая зубами кожу вокруг. Драко дернулся и подался всей грудной клеткой вверх, выгибая спину дугой. Нижней половиной туловища отец налег сверху на раздвинутые ноги Драко, придавливая его член своим, и продолжал всасывать нежную плоть, перемежая укусы со щипками. Драко робко потерся своим возбужденным органом об отца и заныл, когда Люциус отпрянул и перелег на бок. Будто искупая свою вину, Люциус склонил голову и аккуратными лизками начал продвигаться к напряженному животу. Когда этот мокрый, бархатный язык опустился, наконец, в лунку пупка, Драко вскрикнул и его руки сами по себе порхнули вниз, и вцепились с удвоенной силой в ровные, светлые пряди. Язык скользнул ниже, следуя за руками, обнажающими дюйм за дюймом чуть выпирающие вверх бедра, молочную кожу ляжек… Пронесся испуганной птицей вопрос, когда отец успел стянуть с него бриджи почти до колен… Будто почуяв его мимолетный страх, Люциус поднял голову, и посмотрел Драко в глаза. С секунду отец изучал его, будто дивясь на проведение, подарившее ему это чудо, затем медленно, не отводя взгляда от испуганных, но целеустремленных глаз сына, ребром ладони проник меж его, Драко, белоснежных, плотно сдвинутых ляжек и пошевелил там, словно убеждая стройные ноги расслабиться, податься в стороны… Гладкие и сухие ладони на обеих ляжках поглаживали Драко, в то время как губы отца продвигались по внутренней стороне ноги вверх, в сторону выпирающей из трусов эрекции. Драко отвечал стоном на каждый поцелуй, на каждую ласку, он не мог не отвечать.
Разговор с сыном
Когда же в семье наступает кризис, все спешат друг другу на помощь: так, когда арестовывают Люциуса, Драко соглашается на выполнение незавидного указа Темного Лорда. После смерти Люциуса Малфоя Драко находит оставленное лично для него письмо и предаётся воспоминаниям. Оказавшись на улице, Люциус вдохнул полную грудь морозного зимнего воздуха и почти что замурлыкал. Девушка была из Когтеврана, и Драко сузил глаза, когда мальчик прошаркал мимо него с болтающимся слизеринским галстуком вокруг шеи. Воин вьюги автор: Сехмет-Колдунья (или Сехмет) Пэйринг: Гарри Поттер/Люциус Малфой Описание: Абрахас Малфой (дед Драко) и Гарольд Поттер (дед Гарри) заключили брачный договор на своих внуков.
Популярное
- Искусство Разврата
- Оглавление:
- Отзывы, вопросы и статьи
- Драко Малфой/Люциус Малфой
Гарри Поттер: 20 сумасшедших подробностей о Люциусе Малфое
Фф ти и драко. Драко Малфой арт 18 драмиона. Чему Люциус и Драко были несказанно рады. голос отца неожиданно раздался из-за спины, из приоткрытой двери в ванную комнату; вскрикнув, мальчик бросился в нему и в мгновение ока был подхвачен сильными руками Люциуса. Люциус придвинулся ближе, и Драко неожиданно осознал, насколько высок его отец, а когда тяжелая рука. Благодаря своему отцу Драко удалось реализовать свою мечту и стать ловцом сборной по квиддичу факультета Слизерин на втором курсе, но это не принесло ему желаемой радости, ведь мерзкий Поттер обскакал.
Люциус малфой и т/и
И запах. Удивительно, но в спальне отца почти всегда чудесным образом пахло жасмином, хотя вскипавшие пеной цветов заросли находились на значительном отдалении. Драко всей грудью вдохнул знакомый, такой домашний и опьяняющий аромат и прошмыгнул вглубь спальни, прямо к белой кровати, полускрытой колыхавшимся балдахином. Он уже видел цель своего путешествия: из-под узорчатого одеяла виднелся кончик узкой ступни. Подкравшись, мальчик легко, как мог, провел пальцами по подушечкам, - и тут же юркнул за высокую резную спинку, прячась от отцовского взгляда. На кровати завозились, и недовольное бормотание — приглушенное тканью, а потому неразборчивое — коснулась слуха ребенка. Хихикнув, он выждал, когда все успокоится, - и, вновь приподнявшись, пробежал пальчиком по почти скрывшейся под кружевом ступне. Это была старинная игра. Отец всегда до последнего притворялся, что не видит его, - хотя, как знал Драко, очень боялся щекотки.
Присматриваясь и перемещаясь, Люциус внезапно, как коршун, кидался на сына и затевал с ним шуточную борьбу, - а потом усаживал на грудь и подолгу разговаривал, давая наставления на день грядущий или ненавязчиво указывая на промахи истекшего. Драко любил такие минуты. Можно было даже сказать, что для него они была наиболее важными в его отношеньях с отцом. На людях Люциус мог обращаться с сыном сурово и даже жестоко, - но эти ранние утра для обоих оставались крошечными жемчужинами радости, сверкавшими в самое тяжелое время. Однако, сегодня отец, видимо, был нерасположен к играм. Он только вновь проворчал что-то неразборчивое и дернул пяткой, - и Драко потянулся к нему в третий раз, недоумевая, чем мог провиниться в предыдущий вечер. В тот же миг над самой его головой просвистела подушка, и возглас «Хватит, Люц! Секунду он смотрел на поднимающуюся из пены белых кружев фигуру, а потом схватился за изножье кровати.
На него расширенными глазами смотрел вчерашний гость. Черные растрепанные волосы падали на лицо, скрывая глаза, - но даже сквозь эту завесу было видно, что они горели ужасом. Белые пальцы впились в край одеяла и судорожно рванули, - Драко, повинуясь какому-то непостижимому инстинкту, вцепился в него с другой стороны. Рот гостя открылся, но звук не шел из него, словно оба они навсегда застыли, не в силах оторвать взглядов друг от друга или сказать хоть слово. Оно было похоже на обнаженную сталь клинка, которой Драко любовался во время уроков фехтования, - но то, что раньше заставляло его замирать от восторга, теперь почти испугало. Впервые в жизни Драко увидел, что отец не ждал его и, похоже, был совершенно ему не рад. Серьезные глаза обратились на сына. Почему ты кричал?
Мальчик слегка отодвинулся. Он кинул короткий взгляд в сторону постели, а потом вновь воззрился на сына. Мальчик почувствовал, что краснеет. Драко снова уткнулся в шею отца. От этих слов черноволосый гость резко дернулся, - но Люциус лишь усмехнулся, медленно опускаясь на белые подушки, отодвигаясь вглубь алькова и отгораживая бледного Северуса от его одежды.
Гермиона с удивлением развернулась. Его ответ она не разобрала. Он согнулся как от боли, и темным комом рухнул на пол, закрыв лицо руками. Она подбежала к нему, и он поднял голову. Это ты? Она уже собиралась раздраженно что-то сказать, когда свет ее палочки упал ему на лицо. И вместо ответа у нее вырвался крик. Она зажала рот ладонью и уставилась на него. Аа, проехали. Это было так. Растрепанные черные волосы, зеленые глаза, шрам-молния и все остальное. Он отнял ладони от лица и слегка улыбнулся. Эта кошмарная боль и то, что я опять ничего не вижу. Гермиона не могла оторвать взгляд от него. Было так странно видеть его лицо как ЕГО лицо опять; знакомые черты вновь оживали, обретя ту душу, что принадлежала им всегда. Она смотрела на него в абсолютном молчании. Наконец она сказала. Он покачал головой. Гермиона встала рядом с ним на колени. Мгновение он молчал, кусая губу. Затем неохотно сказал: — Думаю, да. Девочка знала, почему Гарри никому не разрешал исправлять его зрение: это было его изюминкой — что-то вроде знака Гарри Поттера. И, нравилось ему в очках или нет, но если бы он от них избавился, то Ведьмовский Еженедельник тут же пожинал бы лавры сплетен. Они уже насочиняли историй о том, как он стрижет волосы в ванной, сам, маникюрными ножницами и где он берет свою одежду «Я просто позволяю Хагриду выбирать ее для меня». Пока мы не найдем твои очки. Она вынула палочку и коснулась кончиком его век. Затем она нагнулась вперед и прижала пальцы к его вискам. Гарри подскочил, как будто его ударили, и открыл глаза. Улыбка медленно расползлась на его лице. Он сумел отвлечь себя и как издалека слушал свой голос, рассказывавший все его отцу и Темному Лорду — от того момента, когда он превратился в Гарри, до последнего предположения, что Гарри находится в подземелье, спасает Сириуса. Когда ему больше нечего было сказать, Волан-де-Морт снял заклятие Истины. Облегчение было сильным, но таким же было и растущее чувство вины. Гарри Поттер сам придет к нам. Он придет за твоим сыном. Люциус колебался. Он придет за твоим сыном, Люциус. Я гарантирую. Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но Сириус покачал головой и показал, чтобы они шли за ним. Они бежали за ним через холл к кабинету Люциуса и через дверь, которую Сириус открыл лапой. Нарцисса сидела за столом Люциуса так же, как когда Сириус нашел ее здесь, только она положила голову на руки и горько плакала. Сириус превратился в человека так быстро, что раздался хлопок. Он мотнул головой в сторону Нарциссы. Я так и думал. Гарри был удивлен. Сириус топнул ногой, выглядел он несчастным. Он наверняка снял заклятие. Гермионы была шокирована и обеспокоена; Гарри, как обычно, не выказал удивления, только покорность судьбе. Гермиона была в ярости. Гарри раздраженно глянул на нее, и она вспомнила, что час назад, она и Гарри целовались в подземелье, после чего она послала его с большой страстью. Видимо это не показалось ему удобным временем, чтобы сообщить о боли. Гарри повернулся к Сириусу. Сириус пожал плечами. Темный Лорд мог убить его в припадке ярости. Но в то же время, Драко — сын его самого близкого и могущественного Пожирателя Смерти. Если Драко сможет их убедить, что действовал под влиянием Оборотного зелья… если он расскажет Лорду о тебе… — Он не сделает этого, — резко перебила его Гермиона. Но ни он, ни Гарри не осмелились посмотреть ей в глаза. Ей запрещено иметь волшебную палочку, запрещено лгать ему, под страхом смерти запрещено произносить имя Люциуса, на случай если она захочет использовать его в проклятии. Гермиона покачала головой. Люциус хотел жениться на самой красивой девушке в школе. И женился. Гермиона передернулась. Вообще, я думаю, что он ждет, что ты именно так и поступишь. Это была Нарцисса, теперь сидевшая и вытиравшая глаза. Сириус сел рядом с Нарциссой и обнял ее за плечи. Гарри посмотрел на Гермиону, ища поддержки, но та задумалась. Она прошла к шкафу и взяла толстую зеленую книгу — Эпициклическое Совершенствование Волшебства. Сириус повернулся и посмотрел на нее. Гермиона быстро листала страницы. Нарцисса тоже. Но Гарри просто стоял и смотрел, как она читала и пытался не шуметь. Наконец, она отложила книгу и повернулась к Сириусу. Сириус с сомнением смотрел на нее. Теперь даже Гарри засомневался. Но Нарцисса выпрямилась на стуле. Это оставило Драко наедине с отцом. Если Драко ждал, что Люциус будет извиняться за то, что причинил сыну боль, то он был разочарован. Малфой-старший просто посмотрел на сына и сказал: — Ты огорчил меня, мальчик. Несмотря ни на что, Драко был впечатлен тем, что его отец абсолютно не испытывает угрызений совести. Это перехватывало дыхание. Люциус нахмурился. Если бы ты выказал немного раскаяния в содеянном, то Темный Лорд простил бы тебя. Он возлагал на тебя большие надежды, Драко. Он может быть снисходительным. И если ты, правда, действовал под влиянием Оборотного зелья… Драко покачал головой. Я не вижу в нем того, что видишь ты. Не очень стабилен и не слишком красив, — добавил он, подумав. После этого они сидели в молчании. Нарциссы не было уже пять минут. Когда дверь, наконец, открылась и Нарцисса вошла в комнату, неся большой завернутый предмет, Сириус был так рад, что несколько раз превратился в собаку, а потом обратно в человека. Нарцисса положила сверток на стол и отошла. Остальные сгрудились вокруг стола. Я думаю, что могу называть его по имени. Гарри, Гермиона и Сириус отпрянули. Гермиона рванула назад к столу и развернула предмет. Все шумно вздохнули. Огромная металлическая рука лежала перед ней, ужасная и уродливая. Каждый из семи пальцев заканчивался лезвием, и вся поверхность руки была покрыта гротескными изображениями Чёрной метки. Несмотря на то, что она была пустой внутри, рука выглядела тяжелой.
Из тебя решили сделать, как ты выразился, пушечное мясо. Думаю, здесь свою роль сыграло очень многое, и не последнюю роль твоя палочка. Гарри, ее надо заменить. По идее, ты должен погибнуть, а убить Волдеморта должен Не... Произносить этого имени она не хотела. Наш "друг" очень хорошо играет роль мальчика-недотепы. Он же у нас такой растяпа, — слова сочились ничем неприкрытым ядом. Интересно, а когда его начали готовить к миссии? Думаю, у него обучение подобающее, совсем не такое как у меня, — хмыкнул Гарри. С каждым словом, с каждой мыслью мировоззрение менялось. Того Гарри, которого все знали, больше не было. Он умер там, у той двери, слушая слова людей, которых считал самыми дорогими — Дамблдора, Уизли, МакГонагалл и многих других. Больнее всего было слышать голос Рона — своего лучшего, теперь уже бывшего, друга. Ему врали. Его отправили к Дурслям не потому, что они были единственными родственниками, а потому, что он должен был быть благодарен Дамблдору, что его привели в магический мир. Он должен был выполнить свою роль и отбыть к своим родителям прямым рейсом. Гарри усмехнулся, зло и мрачно. Они посмотрели друг на друга. В глазах обоих было понимание. Они связаны на веки. Они никогда не предадут друг друга. Вокруг юноши и девушки начала светиться магия, закрепляя их союз навечно. Вспышка магии, возникшая на астрономической башне Хогвартса, была мощной. Но к счастью для двух молодых людей, определить источник магии не смогли. А Гарри и Гермиона все также сидели в башне и разрабатывали план своих дальнейших действий. За это лето. Ты хочешь купить им путевки? Вне твоего дома. И Гарри, — Гермиона посмотрела Гарри прямо в глаза. Тот вопросительно приподнял бровь. Но сначала нам надо в банк. Поступим так. Завтра встречаемся в банке и идем к моим счетам. Я уговорю дядю в машине. Я хочу предложить им миллион фунтов за мое воспитание. В конце концов, они стали такими же жертвами этого старого интригана, как и мы с тобой. Плюс путевка на два с половиной месяца. Значит, встречаемся в банке. А потом к тебе. Отправляем твоих родственников в путешествие и начинаем заниматься. Никакого отдыха. Они еще пожалеют. Я не собираюсь умирать, — злая улыбка появилась на губах юноши, но глаза остались совершенно холодными. В школу на шестой курс вернутся два самых сильных и лучших ученика, — глаза были также холодны, как и у Гарри, а на губах играла мрачная злая улыбка. Никогда не доводите человека до того состояния, когда он может перевернуть свою жизнь и стать намного сильнее. Дамблдор недооценил двух своих пешек, а они, дойдя до конца шахматной доски, стали ферзями, совершенно незаметно для шахматиста. На доске появились две лишних фигуры, которые собирались играть в свою игру. У марионеток упали нитки, но они устояли и стали самостоятельными. Не надо недооценивать людей. Наивность, доверчивость ушли безвозвратно. Детство кончилось. В одно мгновение два пятнадцатилетних подростка превратились в решительных молодых людей с совершенно холодными глазами. Гарри и Гермиона вернулись в гостиную Гриффиндора далеко за полночь. Ничего не говоря, Гарри и Гермиона, даже не взглянув на однокурсников, прошли к лестницам ведущим в спальни девочек и мальчиков. Только недоуменные взгляды провожали их. Рон только пожал плечами. Он, как и все остальные, считал, что Гарри страдает из-за Сириуса, не зная, что его друг прекрасно слышал, кто и что сделал, чтобы его крестный отправился на тот свет. Гарри страдал из-за потери, но вот чувства вины у него больше не было. Он точно знал, кто виноват в смерти Сириуса. И они за это ему заплатят — Дамблдор, Грюм, Уизли. Обязательно заплатят. Гарри прошел к своей кровати, игнорируя взгляды Симуса и Дина. Молча покидал все свои вещи в сундук. Завтра он от большинства этих вещей просто избавится. Через два с половиной месяца всех будет ждать очень большой сюрприз. Он хотел меня забрать к себе, а это не входило в планы чертова интригана. Добрый дедушка, как же. Меня ты больше не обманешь. И Герм тоже. Мы больше не твои пешки", — лицо Гарри исказила злобная ухмылка, которую заметил только Дин. Юноша из-под ресниц наблюдал за Гарри. Дин Томас собирался быть с Гарри до конца. Но сейчас, заметив эту ухмылку, Дин насторожился. Что-то очень нехорошее. Как же тебе достается по жизни, Гарри", — вздохнул Дин, ложась в свою кровать и задергивая полог. Полог на кровати Гарри уже был задвинут. Утро прошло в сборах и пролетело быстро. В восемь утра поезд тронулся в сторону Лондона. В одном из купе Хогвартс-Экспресса в недоумении сидел Рон Уизли. Он нигде не мог найти Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер. Уже несколько раз он обошел весь поезд, но так и не заметил их. А искомые им Гермиона и Гарри сидели в одном из закрытых купе первого вагона. Не доверяя своим эмоциям, они решили не встречаться ни с кем. Сначала надо было научиться контролировать себя. Всю дорогу до Лондона они молчали. Каждый сидел, уткнувшись в книгу. Гарри читал Историю Хогвартса. Гермиона какую-то книгу по зельеварению. Вдруг Гарри поднялся, снял с полки свой сундук, открыл его, достал перо, чернила и чистый пергамент. Гермиона оторвалась от чтения и взглянула на своего друга. Тот также молча вернул сундук на место, сел и начал что-то быстро выписывать из книги. Гермиона улыбнулась краешками губ, затем вернулась к чтению. В час поезд, наконец, прибыл на платформу 9 и три четверти. Гермиона и Гарри покинули свое купе, быстро прошли через барьер, благо первый вагон был не далеко от него. Гарри сразу увидел своих родственников, а также делегацию магов, его встречающих: Ремуса, Грюма, там же были Уизли. Они сразу же двинулись к юноше. Дальше было целое представление в лице Грюма, пугавшего его родственников. Вернон лишь на долю секунды поймал взгляд племянника и похолодел. Это уже был не тот забитый и покорный ребенок, которого он знал. Вернон, выслушивая угрозы этого типа, заметил неприязненный взгляд племянника, брошенный им на магов. Это вызывало недоумение. Кивнув своим "друзьям", что-то лепечущему Рону, Гарри прошел к машине дяди. Тот затолкал его сундук в багажник, при этом что-то ворча себе под нос. Гарри так и не проронил ни слова, с того момента, как вышел с поезда. Он сел на заднее сидение, где уже сидел Дадли. Вернон сел за руль. Вернон чуть не подавился слюной. Таким он его никогда не видел. Наследство от родителей. И это мелочи, — соизволил дать объяснения юноша. Она понимала, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Ваше путешествие я оплачу полностью, — серьезно произнес Гарри. Обещаю ухаживать за садом, — криво усмехнулся юноша. Петуния зябко поежилась.
Испуганные 28 - это избранная группа семей в Великобритании, у которых в семье была только магическая кровь, по выбору или по совпадению. В дополнение к Малфоям, семьи, которые были непреклонны в сохранении своих родословных "чистыми", - это такие, как Лестранжи, Кэрроу, Крауч, Розье, Яксли, Роулз и Черные вплоть до событий прямо перед началом сериала. Семьи, такие как Уизли, Shacklebolts и Longbottoms, также являются частью Scared 28, но просто по стечению обстоятельств, а не из-за неприязни к людям с немагической генетикой. Предварительно многие из них были преданы суду перед полным Визенгамотом, чтобы определить, решили ли они принять участие в попытке свергнуть Министерство и напасть на Волшебный мир в Британии. Люциус Малфой был одним из Пожирателей Смерти, которому удалось снизить свои преступления или полностью избавиться от них. Он сделал это, убедив подавляющее большинство Визенгамотов в том, что он не был во внутреннем кругу Волдеморта, а был помещен под Проклятие Империуса, которое заставляло его совершать каждое преступление. Из-за статуса Малфоя в обществе, а также его связей, считалось, что Волан-де-Морту понадобится использовать его в качестве инструмента. Рассматриваемая сцена была после того, как Гарри и Дамблдор победили Люциуса в конце «Гарри Поттера» и «Тайной комнаты». Айзекс сказал режиссеру Крису Колумбу, что хочет импровизировать линию выхода для своего персонажа, поскольку не верит, что ничего не скажет. Колумб дал ему «хорошо», и Айзекс придумал теперь знаменитое: «Будем надеяться, что мистер Поттер всегда будет рядом, чтобы спасти день». Айзекс заявил, что на него произвел впечатление Дэниел Рэдклифф, когда он придумал свою собственную импровизированную линию в ответ: «Не волнуйтесь, я буду». На самом деле Малфой был экспертом в приготовлении зелий. Это, а также его богатая и известная фамилия предоставили ему членство в клубе слизней Горация Слагхорна, того же клуба, в который Гарри и Гермиона приглашаются вступить на шестой год в Хогвартсе. Гораций Слагхорн гордился тем, что «собирал» лучших из лучших в Хогвартсе во время своей долгой работы в качестве профессора зелий. Он устраивал для них эксклюзивные вечеринки в течение учебного года, а затем начинал их отсеивать. Излишне говорить, что Люциус добрался до последней группы самых дорогих учеников Слагхорна. Он сказал, что он был поклонником того, что Алан Рикман сделал с голосом Снейпа в первом фильме о Гарри Поттере, и хотел попытаться создать что-то знаковое. Айзекс объяснил, что когда-то у него был учитель в театральной школе, который давал понять, что он ему не нравится. В качестве своего рода возмездия Айзекс использовал свой голос в качестве основы для персонажа Люциуса Малфоя. Чтобы придать своему голосу уникальность, он добавил снобизм, который использовал британский искусствовед. Он хотел сделать это по двум причинам. Во-первых, Дамблдор был назначен директором Хогвартса, что разозлило Люциуса из-за его тайной верности Волан-де-Морту и непринужденного отношения Дамблдора к отношениям Волшебника и Маггла. Во-вторых, Люциус хотел, чтобы Драко отправился в Дурмстранг из-за того, что там находился дух товарищества с директором школы Игорем Каркаровым. Каркаров был схвачен, но был помилован из-за передачи информации в министерство.
Драко Малфой/Люциус Малфой
Фф драко и т и. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Драко Малфой и Люциус Малфой. — А ты понимаешь, — Люциус присел на корточки перед камином и поворошил кочергой угли, заодно ласково взъерошив волосы сынишки, — что у нас теперь перед ним Долг Крови? Однажды у Люциуса и Нарциссы Малфой появляется возможность завести двух детей. Благородный порыв Люциуса, изменил судьбу рода Малфой. Фф драко малфой законченные. Люциус Малфой и Северус Снейп.
Draco Dormiens
Люциус никогда не вернется в это место. Во всяком случае, не во плоти. Линия на гобелене могла потемнеть в любой момент, в то же время портрет его отца в галерее поместья вспыхнет, и он станет лордом Драко Малфоем. Желудок скрутило, Драко снова потянулся за своим стаканом.
Он надеялся, что его отец сможет умереть счастливым, зная, что Драко делал именно то, что Люциус Малфой хотел от него, на протяжении всей его жизни. Слабый шипящий звук привлек внимание Драко к стене за его креслом. Нить на мгновение ярко вспыхнула, прежде чем стать черной и тусклой.
Это произошло. Его отец был мертв. Драко судорожно выдохнул и поднес дрожащую руку ко рту, когда услышал громкий треск позади себя.
Малфой в волнении обернулся — кто, ради Салазара собирался беспокоить его в такой момент.
Хотя Люциус все бы отдал за это — увидеть Поттера еще хоть раз. А все из-за событий, произошедших за несколько дней до падения Лорда.
На календаре было тридцать первое июля, и Люциус знал только одну причину, по которой Лорд мог его вызвать — не на ком было сорвать злость, потому что сегодня был очередной день рождения Гарри Поттера, а мальчишка до сих пор не умер. Аппарировав по зову Лорда, Люциус попал в толпу Упивающихся — помимо Внутреннего круга, здесь были и обычные заклейменные последователи. Пойманный за рукав Снейп понятия не имел о причине столь масштабного сбора.
Разве только, что депрессия Темного Лорда достигла вселенских масштабов, и слуги должны были его развлекать. Через несколько десятков минут изнурительного ожидания двери залы распахнулись, и вошел Лорд Волдеморт собственной персоной. Пройдя обычный церемониал, Люциус задался вопросом, зачем же здесь сегодня они собрались, если у Лорда столь благодушное настроение.
Ответ не заставил себя долго ждать — когда последний из Упиванцев поцеловал край мантии Лорда и отошел в толпу, его Темнейшество поднялся с трона. Сегодня будет повержен наш главный враг, символ Надежды Светлой стороны! Гарри Поттер!
Лорд взмахнул рукой, двери зала распахнулись, и в помещение втащили избитого, полуживого мальчишку, повисшего на руках Макнейра и Мальсибера. Мальчишка мешком свалился у ног Темного Лорда и только изредка вздрагивал, не издавал ни звука, но смотрел с ненавистью. Лорд жутко улыбнулся.
А Упивающиеся завозились, потому что по залу поплыл сладковатый и безумно притягательный запах, услышав который, множество присутствующих здесь альф заволновались. Люциус же сразу понял, что он — покойник. Потому что запах мальчика, услышанный им, когда его только несли к залу собраний — Люциус еще подумал, чем это в поместье Лорда так приятно пахнет — сводил его с ума.
Сводил, заставляя взбеситься все рецепторы, кружиться голову, напрячься член, и рот наполниться слюной. Альфа нашел свою омегу. В безумном волшебном мире каждый волшебник относился к какому-либо виду — альфам, бетам или омегам.
Проще всего было, конечно, бетам — они жили как обычные люди, с женщинами или мужчинами, в зависимости от того, кого предпочитали. А вот омеги и альфы… Все девушки, даже чистокровные, всегда были бетами, очень и очень редко среди них рождались альфы или омежки. Практически все магглорожденные — а все магглокровки потомки сквибов — были бетами.
И, если вдруг кровь старых поколений при слиянии оказывалась чуточку сильнее, то магглорожденные тоже оказывались альфами или омегами. Чаще альфами. Нужно очень много магии, чтобы сделать маглокровку омегой, ведь ему еще придется детей вынашивать.
Полукровки и чистокровные бетами оказывались в одном случае из ста. А вот альфами и омегами примерно поровну. И это доставляло определенные трудности.
Каждой альфе мечталось найти своего омегу. К сожалению, предназначенная омега могла жить хоть на другом конце света, и пара бы просто никогда не встретилась. Чистокровные альфы, чтобы не вырождаться, женились на женщинах-бетах, и те рожали им чистокровных детей.
Чистокровные омеги чаще всего либо запирались в поместьях, либо отправлялись в добровольное отшельничество — путешествие по миру в поисках альфы. Они не могли завести потомство ни с кем, кроме своего альфы, так что были, в общем-то, бесполезны. Природа, видимо, пожалела своих детей, и омеги стали рождаться гораздо реже, и создание пары теперь стало делом еще более редким, чем, к примеру, сто пятьдесят лет назад.
Омеги стали цениться больше золота — для них устраивались смотрины, куда приезжали альфы со всего мира. Но и альфы стали появляться, пусть, чаще, чем омеги, но куда реже, чем полвека назад. Люциусу повезло и не повезло одновременно.
Он родился альфой, женился на бете, и родил сына-омегу. И уже давно забросил поиски своей пары — ему уже за сорок. Драко, похоже, нашел свою пару сразу — и Люциус, откровенно говоря, был ошеломлен подставой судьбы.
Но это уже дело прошлое, решенное. Именно сейчас он получал очередной пинок от Лахесис. Мальчишка Поттер оказался чертовой омегой.
Потекшей впервые именно сегодня. Его омегой — иначе как объяснить скапливающуюся во рту вязкую слюну, благодаря которой он сможет пометить мальчика, оставить на нем свой запах, привязать его к себе. Люциус понимал, что сейчас он сделает величайшую глупость в жизни, и еще не раз об этом пожалеет… Наверное… Пока Люциус решал, Поттер каким-то чудом сумел извернуться, уходя от заклинания Лорда, подняться на ноги и ринуться в угол зала.
Единственным условием его свободы было завершение образования в Хогвартсе, что он и намеревался сделать, несмотря ни на что. Но по мере того, как все возвращалось в норму, прибытие Драко в школу потеряло свою актуальность. Появился новый преподаватель защиты. Маггловедение теперь стало обязательным предметом. Макгонагалл взяла на себя обязанности директора школы.
Большая часть разрушений была исправлена за лето — несколько проблем постепенно исчезли сами собой вскоре после начала года. Драко всегда подозревал, что замок обладает разумом, и теперь у него были доказательства. Выручай-комната оставалась сломленной и не подлежала ремонту. Скатертью дорога. Ощутимая напряженность, висевшая в воздухе в прошлом году, густая и зловонная, рассеялась.
Драко засунул палец за галстук, немного ослабляя узел, и расстегнул верхние пуговицы своей рубашки. Он приближался к концу своего маршрута, желая поскорее закончить этот утомительный день. Он уже мечтал упасть на свою кровать в недавно построенном общежитии для восьмикурсников и отрубиться. Он остановился на полушаге, услышав чье-то похотливое хихиканье. Драко закатил глаза и глубоко вздохнул.
Он был так близок к тихой, спокойной ночи. Приблизившись к комнате, из которой доносился шум, Драко покачал головой.
И имел влияние. И даже отменные насмешки Драко на него не действовали. От высмеивания Поттера не начинали воспринимать как фрика. Он уже был не от мира сего. И при этом имел влияние! Драко это бесило. Ты хочешь, чтобы мы до вечера отмывали здесь лестницу?
Сегодня пятница! Маркуса Флинта, еще одного лжедементора, трудовое воспитание не коснулось: старшекурсник получил личную индульгенцию от Снейпа, нужный, как тренер слизеринской команды по квиддичу. И, конечно, никаких индульгенций ему, Драко, Снейп не дал. Малфоя это возмущало. Но он не посмел предъявить претензии - декана он побаивался. Поэтому Драко сильно струхнул, когда из-за поворота внезапно показался Филч, и, указав скрюченным пальцем на него, гаркнул: - Ты, малец. Профессор Снейп требует, чтобы ты явился к нему в кабинет. Но даже привычное беспокойство по поводу разговора с деканом не могло перебить обычное Малфоевское высокомерие. Старик нервно дернулся.
Мистер Малфой сейчас в кабинете профессора Снейпа. Первой реакцией Драко был страх. Все-таки, достаточно щекочущая нервы ситуация, когда тебя вызывает декан, в кабинете которого сейчас находится твой отец. Но Драко приказал себе расслабиться. Даже, перестав быть главой попечительского совета в прошлом году, отец продолжал часто наведываться в школу по своим делам. И он вознамерился добиться увольнения Хагрида. Надо сказать отцу, что он должен еще обязательно уволить МакГонагалл и Филча, - подумал Драко. А еще ему нужна Молния. Слизерину предстоит финальный матч с Гриффиндором.
Драко знал, что родители, пусть и не сразу, всегда исполняли все его прихоти. Они знали цену престижа. Хорошо быть наследником древнего благородного рода. Люциус зашел в кабинет старого приятеля слегка подуспокоиться и привести нервы в порядок. Он не так давно вышел от Дамблдора. Посещения старого хрыча всегда приводили Люциуса в состояние бессильной ярости. Снейп запрятал бутылку и свою рюмку куда-то вглубь стола. И это же Драко, - елейно проговорил Люциус. Снейп послал ему в ответ злобный взгляд.
Люциус откинулся в кресле. Пусть учится использовать информацию - раньше станет взрослым. И он уже ощущает себя взрослым - это ставит его на голову выше своих однокурсников. Снейп скривился. Лицо Люциуса Малфоя потемнело. Внешне он старался держаться непринужденно, но от некого беспокойства все-таки было не избавиться. Драко внутренне поежился: отец и Снейп испытывающе смотрели на него. Взгляд Люциуса потеплел. Он улыбнулся.
Подойди же ко мне. У Драко отлегло от сердца. Отец на него не сердится.