Я помню, в детстве ходила с мамой или бабушкой в общую баню. Рассказ1 в баньке с мамой. будучи в гостях, у моей сестры, не по своей воле, попали с мамой в баню. Рассказы мама тетя и я в бане.
Семейный банный день в деревне. Рассказ про баню зимой с женщиной. История реальна
Можно отцу не вестись на призывы дочери но тогда она через какое то время переключится на кого нибудь на стороне. И чем все это закончится одному Богу известно. Да, мораль не приветствует секс родителей с детьми. Но мораль она не несет никакой ответственности. И мораль это просто мнение окружающих которым на тебя по большому счету насрать. Ну в общем очень сложное решение предстоит.
Потому что есть и другие варианты. Например договориться всем троим - матери, отцу и дочери. Что скажем раз в неделю она может пользовать папу как член на ножках. Исключительно для здоровья и исключительно для снятия напряжения. Чтобы жить нормальной жизнью и не думать постоянно о сексе которого нет.
Но тогда это должно остаться тайной для троих и ни при каких раскладах никто об этом не должен узнать. И рассказывать никому об этом нельзя. Вообще положа руку на сердце я думаю в половине случаев в нормальных благополучных семьях так и происходит. Токо все молчат как партизаны. И правильно делают.
Думаю что она таким образом все время надеялась что ситуация наконец продвинется куда то дальше. Ну к примеру она зашла а Вы моетесь. И Вы взяли и попросили ее Вам подрочить. И думаю это именно то чего она от Вас все время ждала. А Вы тормозили.
Думаю ей было бы приятно Вам подрочить и в процессе может быть даже пососать немного Ваш член. И она бы это восприняла как Ваше доверие к ней. Но Вы почему то все время заместо этого почему то стеснялись. Вообще на будущее себе запишите где нибудь что с женщинами независимо кто это - любовница, бабушка, сестра, училка, Ваша девушка... С ними со всеми нужно быть смелее и увереннее.
И самое главное это их не стесняться. Не комплексовать ни в коем случае - типа ой а что она подумает - да похуй что подумает! Просто говори что хочешь от нее и это будет правильно. Это не грубость и не хамство. Просто надо уяснить одну вещь - что мужчины были бы в сто раз смелее если бы умели читать мысли женщин!
Опубликовано: 07 авг 2022, 18:00 Иван Тузенбах iralashek , Очень интересные размышления!!! Мне известны пару нюансов которые в какой-то степени их подтверждают , но на которые как-то не обращал внимание. Иногда дома была и старшая сестра… а звала спинку потереть меня…. Первый сигнал, что она не против. Опубликовано: 07 авг 2022, 19:11 Вася Доводилось и подростком мыться, но я прикрывался, она отворачивалась Опубликовано: 07 авг 2022, 20:50 iralashek Воспитывался у бабушки с малых лет в районном центре.
У бабушки квартировали две совсем молодые девушки-татарки. Мне было года три или четыре. Долгими зимними вечерами они с шутками и прибаутками неожиданно для себя и вообще для всех кружающих научили меня читать. И играть в дурака! Играли двое на двое - я с бабушкой и две татарки.
Обычно мы с бабушкой проигрывали. Можете себе представить трехлетнего ребенка играющего со взрослыми в карты? Ну так вот... В районном центре была баня. Мы туда ходили по выходным - я, бабушка и две эти татарки.
Татарки вроде бы были какими то медиками и вроде бы проходили практику в больнице что была в этом районном центре. И вот я очень хорошо помню как я спрашивал бабушку почему у девочек такие маленькие лодочки, а у нее такая большая лодочка!? Бабушка от таких вопросов приходила в тихий ужас и наверное ей было очень стыдно от окружающих. И через какое то непродолжительное время меня перестали с собой брать в женскую баню. И я ходил уже в мужскую баню с крестным.
Дедушка у бабушки погиб на войне. И в доме постоянно ошивался крестный. Но это уже другая история. Пусть меня простят за сравнение но повзрослевшая и созревшая подружка она как течная сука - стоит спустить с поводка как тут же первый попавшийся кобель ей и присунет. И так и будет.
И в лучшем случае Вы ничего не узнаете. А в худшем узнаете о залете или какой заразе. И еще неизвестно что хуже в этой ситуации. Поэтому я об этом уже писал Выше думаю что добрая половина народу кому не похуй идут на опережение. И просто контролируют ситуацию посредством способа описанного мной выше.
И на мой взгляд это даже и любовьом то не назовешь. В моем представлении любовь это что то такое отвратительное. Когда кого то к чему то принуждают используя чью то беспомощность и безысходность. И когда жертва от этого испытывает сильные потрясения и переживания. И от чего у человека ломается психика.
И за такие вещи наверное и правда нужно сажать и как то во все это вмешиваться дабы пресечь. Но вот если все не так а все по другому... Ну в общем Вы поняли... Я мысли еще читать не научился... Опубликовано: 08 авг 2022, 00:25 Иван Тузенбах Это значит и удивление и изумление.
Так раскладываете по полочкам как будто проходили через это. С Вашим отцом? Ну если Вам ничего об этом не сказали то это было правильное решение. Потому что пОдросткам мужского пола до определенного возраста вообще нельзя доверять. И будь моя воля я бы и в армию их брал бы попозжее.
Не в 18 а лет так в двадцать пять.
Материнство в живописи. Картины художников с детьми. Купающиеся дети в живописи. Древние славяне баня. Закаливание в древности. Закаливание на Руси.
Закалевани яв древности. Русская баня. Баня раскраска. Банные зарисовки. Баня иллюстрация. Интересные бани. Сауна для презентации.
Исторические факты про баню. Картины Зайцева Егора Николаевича. Баня в живописи. Мыло в живописи. Баня в живописи картины. Герасимов художник баня. Дайана Денгель Dianne Dengel.
Американская художница-самоучка Дайана Денгель Dianne Dengel. Дайана Денгель счастливая семья. Ванна в средние века. Бани в средние века. Баня в средневековье. Бани в средневековой Европе. Картины для бани.
Картина для бани изображение. Иллюстрация к рассказу мама и мы. Конец войны.. Акушерство древней Руси повитухи. Повивальная бабка. Рождение ребенка на Руси. Сцена в бане.
Банные советы. Баня советы. Польза бани. Польза бани для здоровья. Анекдоты про студентов смешные. Анекдоты про баню. Анекдоты про отца и сына.
Анекдоты про баню и сауну. Рекламный слоган про баню. Слоганы про баню. Приглашаю в баню. Слоган для сауны. Шутки про отца и сына. Анекдоты про папу и сына.
Анекдот про папу и сына в бане. Баня приколы. Баня сауна приколы.
Лежит себе этакий кусок бумаги, сложенный вчетверо, лежит, на людей смотрит. Ждет, кто его подберет. И вот идет Михаська и находит эту деньжищу — именно он, а не кто-нибудь. А потом бы вдруг отменили уроки; и, конечно, он кинулся бы на улицу Ленина, к магазину с высокими ступеньками. Мама рассказывала, что раньше, при царе Николае Втором, когда она была совсем маленькой, в этом магазине торговал какой-то купец по фамилии Кардаков. Купца уже давно не было, да и магазина тут не было — его закрыли, когда началась война, и сделали в нем фабрику, где усталые женщины шили солдатское белье. Фабрика считалась оборонным объектом, но Михаська-то знал точно, что там шьют кальсоны.
У Сашки Свиридова там мать работает. Но хотя шили в бывшем магазине купца Кардакова теперь кальсоны для солдат, здание это с крутыми каменными ступеньками и с перилами в виде железных лир все в городе называли по-старому, как при Николае Втором, — «кардаковским». А нынешней весной «кардаковский» стал самым известным местом среди мальчишек и девчонок. Городской молокозавод освоил производство мороженого, и продавалось оно не где-нибудь, а у «кардаковского», под крутыми ступеньками с железными лирами в качестве перил. Так вот, в свой самый счастливый день Михаська кинулся бы, конечно, с Сашкой к «кардаковскому» и купил бы сразу четыре порции мороженого, потому что на сто рублей как раз выходило ровно четыре порции. Он прошелся бы по улице от нечего делать, ну а потом можно было бы совершить какой-нибудь подвиг. Конечно, отец не был на Параде Победы, он бы уж обязательно написал, если бы был, но все равно. Эх, отец. Когда только он приедет? Много солдат уже вернулось домой.
Каждый вечер к московскому поезду шли женщины. Они ходили потому, что солдаты не любили давать телеграммы. Они почему-то приезжали вдруг, неожиданно, как снег на голову. И женщины ходили к поезду посмотреть, не вернулся ли муж. Или отец.
Как никрути. Хотя некоторые считают что это не главное... Даже если ты трахаешь жену трахателя при этом. И не набить морду трахателя твоей? Если прада- пей гормоны, автор.. Потому что мне тоже пришлось с поличным свою поймать как сосала не видел, а вот как подмахивала в дровяном сарайчике пришлось понаблюдать.
О мальчишке-натуристе 1 Предисловие и В баньке с мамой
Это было современное здание, довольно большое и просторное. Внутри была какая-то особая атмосфера, запах простыней и шампуни. Мама сразу же пошла к кассе, людей в очереди не было и начала объяснять сложившуюся ситуацию. Но тётенька-билетёрша, наотрез, отказалась дать нам билеты без помывки. На аргумент мамы, о том, что у нас нет ни мыла ни полотенца, просто успокоила: — У нас, можно взять, всё и мыло и мочалку и полотенца — похоже, мы ей явно приглянулись.
Она и не скрывала симпатии, улыбаясь маме и даже мне бросив комплимент. Но в мужское, одного, наверное мама не отпустит? Маловат, для незнакомого места — мама закивала головой. Мама и тут согласилась.
Подошла симпатиная женщина лет тридцати, в синем халате. Они о чём-то переговорили. В конце их разговора, я только и услышал: — Ну конечно. Пускай, моются.
Я всё-равно вечером буду там убирать. Весёлая тётенька вернулась к нам и добродушно сказала, что бы мы расплатились за простую помывку, а сами пойдём в семейное отделение. Но я проведу вас через … — и приблизившись к маме, что-то сказала, я не расслышал. Мама выразила удивление и спросила: — А отсюда никак нельзя?
Днём людей мало. Пройдём, никто и внимания не обратит. А я потом, вас и выведу — сказала тётенька и пошла за банными принадлежностями для нас, а мама мне сказала: — Сейчас мы пойдём, через раздевалку. Если увидишь дядей, а они могут быть и раздеты, не обращай внимания.
Мы, просто, пойдём через другую дверь, а не главную, она сегодня не открывается. Наконец уложив, в пластмассовую сумку полотенца и всё остальное, повела нас к месту назначения. Мы спокойно прошли через раздевалку, там было только двое мужчин, они были уже одеты и наверное знали кассиршу, потому, что она, что-то спросила у них, а те весело ответили. Открыв обыкновенную дверь, весёлая тётенька сказала, что как и где открывать и так понятно и, что она прийдёт через часик-полтора.
И уходя сказала: — Я снаружи дверь закрою, а она если что, изнутри ручкой открывается. Ну мойтесь на здоровье. В отделении было очень красиво. Кафель наверное импортный, хорошие шкафы для одежды и сияющий душ.
Надо сказать, что для 70-х годов интерьер был просто великолепен. Мама прошлась по помещению, потрогала ванную, душ. Открыла два шкафчика и посмотрев на меня, сказала: — Мне нравится. Вот шкафчик.
Мама взяла низ платья и приподняля его так, что стали видны застёжки на чулках. Но тут же остановилась и глядя на меня, попросила: — Расстегни сзади, пуговицы на платье. Сниму, что бы не намочить. Я, немного по дилетенски, справился с тугими пуговицами и она сбросила платье.
Надо сказать, что на улице был апрель, довольно тепло и мама не носила комбинацию. Я вообще её в ней редко видел. На ней были белые трусики, белый пояс и белый лифчик. Я поймал себя на мысли, что выглядит это, очень красиво.
Ну теперь раздевайся уже. Не тяни. Искупайся, раз уже попали сюда — мама опять напомнила, зачем мы сюда пришли. Я снял одежду, до трусов.
Повесил в шкафчик и остановился в нерешительности. Или маму боишься? Тётенька нам час определила. А я сменку не брала.
Думала, что просто бумагу, для общежития, возьмём и всё — и добавила — А наполню-ка я ванную пока. А я всё-равно наберу, так, на всякий случай — и мама кивнула мне, типа — вот так. Я сбросил трусы и как-то так, бочком, прошёл вплотную, мимо мамы, даже боком зацепил её за попу, почувствовав. Она как раз нагнулась, снимая чулки.
Увидел я так же, что она, с явным интересом, рассматривает меня, правда осторожно так, не навязчиво. Ведь я уже где-то с год, не мылся перед ней голым. Не оглядываясь открыл душ, отрегулировал воду и шагнул под струю. Тёплая волна накатилась на тело и покрыла его.
Постояв немного я начал тереть руками грудь, голову, лицо. И тут, другие руки, нежно взяли меня за талию и потянули от струи. Я быстро оглянулся. Это была мама, с распущенными волосами, которые красиво падали на плечи и … без лифчика.
Я оторопел, не ожидая такого поворота, ведь был уверен, что она, сняв платье, просто умоется и всё. Я также, боковым взглядом, увидел её мелькнувшую грудь под вытянутой рукой. Она начала интенсивно мылить мочалку и я услышал: — Поворачивайся ко мне. Я, всё ещё стесняясь и прикрыв рукой пенис, развернулся к ней.
И тут оторопь прошибла меня вдвойне. Мама стояла совершено голая, ничуть меня не стесняясь. Я, как говорят, в полные глаза, увидел её красивую грудь и как бы из скромности опустил голову. Я стоял, как очарованный, а мама, пальцем подняла мой подбородок и сказала, с улыбкой глядя мне в глаза: — Я ведь и себе сменку не брала.
Так, что принимай в свою, голую, компанию. Я, как с перепугу, просто кивнул пару раз, а она, присев передо мной и широко улыбнувшись, отстранила мою ладонь от низа живота. Но это пришло мне в голову позже, так как в память, надолго, врезался этот чарующий мамин взгляд. Потом, оторвав глаза от дружка, тоже с улыбкой, взяла мои щёки в свои ладони и подавшись вперёд, склонив немного голову на бок, нежно нежно, поцеловала в губы.
Этот поцелуй и особое выражение её лица, после этого, я запомнил на всю жизнь. Ну а потом, она, поднялась, живо развернула меня боком и начала тереть мочалкой. У мамы была интересная привычка, когда раньше меня мыла. Она намыливала грудь, живот, пенис, ноги спереди.
При этом, другая рука, касалась спины и опускалась вместе с левой рукой, останавливаясь на попе.
Снаружи с первого на второй этаж вела вентиляция от бомбоубежища, по которой можно было без труда попасть на балкон или окно кухни. После первой кражи родители поставили решетки. Эта мера результата не возымела и во вторую кражу, так как окна были деревянные, решетку просто вырвали с мясом. Между второй и третьей кражей прошёл примерно год, за время которого у бабули сделали ремонт и подкупили какой-то бытовой техники. И не успели поставить решетки, как хату обнесли в третий раз.
И вместо того, чтобы закручивать болт, я начал его откручивать. Вырвавшаяся из трубы ледяная вода с ног до головы окатила стоящую позади Петровну, и та с воплем бросилась вон из бани. А я с чувством немалого удовлетворения, как заправский фокусник, сунул указательный палец в отверстие, из которого с шумом хлестала вода. Течь тут же прекратилась, и я разрешил себе с гордым видом посмотреть вокруг. Весь мой вид вопрошал: «Ну, как сработано? Замена болта на мой палец давала много преимуществ. Теперь я находился в женском отделении бани вполне на законных основаниях, официально, что в свою очередь способствовало для продолжения исследования в области анатомии.
Соседка Валька по-прежнему пряталась за тазом и только пялилась на меня своими испуганными глазищами. Женщины-легионеры продолжали топтаться в углу, не зная, что делать: мыться ли дальше или закончить это дело. Некоторые решили закончить, и две молодые дамы шмыгнули в раздевалку, потом еще одна. Это мне весьма не понравилось. Если дело так пойдет и дальше, то вскоре разбежится весь изучаемый материал. Поэтому еще желающих потихоньку выйти я окатил холодной водой, приотпустив для этой цели немного палец на трубе и направив струю воды в сторону двери. С визгом желающие выйти отскочили назад.
Ради своего удовольствия заодно окатил ледяной водой и Вальку. Та, бросив таз, с поросячьим визгом кинулась в дальний угол помещения, и все ее рельефные формы, наконец-то, удалось мне рассмотреть. Правда, старушку лет семидесяти я из моечной выпустил, поскольку смотреть там было не на что. Наведя порядок на территории, я принялся изучать анатомию женского тела по науке, то есть, сравнивая представителей женского пола друг с другом. Уперев руки в бока, и не стесняясь наготы, она вызывающе уставилась на меня. Тут женщины, как будто только и ждали этой фразы, вдруг все разом отбросили в сторону тазы, обступили меня плотным полукругом и, перебивая друг друга, стали награждать различными эпитетами, типа: «хулиган», «нахал», «мерзавец», «да как ты посмел». А одна высокая дама, разведя в стороны длинные, как оглобли, руки с пудовыми кулаками басом гудела: — Бей гада!
Смена женского настроения с растерянно-оборонительного в агрессивно-наступательное меня мало волновало. На всю эту шумиху я смотрел снисходительно, как взрослый на шалости любимого ребенка. Труба с отверстием находилась у меня в руках, и достаточно было малейшего движения моего пальца, и эту всю воинственную публику, как волной, смоет. С усмешкой поглядывая на разгоряченных амазонок, при этом, не забывая оценить физические достоинства той или иной из говорящих в мой адрес комплименты женщин, я дождался самого благоприятного момента для контрнаступления. Наконец, решив, что такой момент настал, с ликованием в душе и предвидя, что сейчас произойдет, млея от удовольствия, я незаметно от окружающих убрал палец и открыл отверстие в трубе. Но, вопреки моим ожиданиям, фонтан из трубы не появился. Вероятно, Петровна нашла пропавшего кочегара, и тот перекрыл водопроводную систему, давая мне возможность ввернуть болт на место.
Факт отсутствия воды в системе явно снижал мои оборонительные возможности. Женщины пока ни о чем не догадывались и продолжали на меня шуметь: — Одеть ему таз на голову, — продолжала одна из них, — а то смотрит тут. Лучше глаза завязать или мылом намылить. Такое предложение вызвало бурное одобрение у присутствующих. Настроение мое, как барометр перед плохой погодой, начало быстро падать.
Я понял, надо спасаться. Вперед, вправо, влево и вниз мне ходу не было, не пробиться. И я рванулся вверх по трубе, к потолку. Добравшись до потолка, я облегченно вздохнул.
Но радоваться долго не пришлось. Намыливай его! В едином порыве дамы всех размеров и возрастов дружно взялись за дело. Десятки рук подтащили меня к скамейке и поставили на колени. Кто-то, оттянув ворот пиджака, лил за шиворот первый таз воды. За первым тазом последовал второй, третий… Чья-то цепкая рука, схватив волосы, резко наклонила мою голову вперед, и мое лицо по самые уши погрузилось в мыльную воду подставленного таза, и только пускаемые мной пузыри указывали, что я еще жив. Одновременно со всех сторон меня усиленно намыливали, терли мочалками, хлестали веником так, что только летели во все стороны листья и стоял свист. Во время десяти затяжных погружений было слышно: — Бей философа! Я несколько раз проклял автора газетной статьи, древнего философа, черта, дьявола, нечистую силу и все это вместе взятое.
Только для читателей журнала «Новая Литература»! Только непонятно было, куда у нас милиция смотрит? Наконец, полузадохнувшегося, мокрого и намыленного с ног до головы, меня вытащили в раздевалку, и по плавному передвижению потолка туда-сюда понял, что меня раскачивают. Посмотрев в сторону выхода, я увидел, как одна женщина подошла к двери и взялась за ручку, а дама-небоскреб встала рядом. Раскачивание моего измученного тела шло под счет. При счете «раз» обе женщины у двери приготовились. При счете «два» дверь распахнулась. При счете «три» я был уже в воздухе. Пролетая в проеме двери, мое измочаленное тело получило успокоение в виде удара ноги в то место, на котором мы сидим.
Все-таки Небоскреб меня достала. Открыв лбом вторую дверь, я, как метеорит, влетел в зал ожидания. Несмотря ни на что, приземление оказалось удачным, на четвереньки. Стоя посреди зала на трясущихся конечностях, весь мокрый и в мыле, я напоминал собой виновато описавшегося пуделя. Тут же вторая работница бани сладко-язвительно произнесла: — С легким паром! Вдобавок ко всему, в мужское отделение бани домываться меня не пустили, сославшись на то, что в таком виде входить в общественное место запрещено. А статью в газете я после дочитал. В конце ее автор категорически предупреждал, что проверять на практике теорию о совершенстве женского тела рискованно, и лучше этого не делать, опасно для жизни. Запись опубликована автором admin в рубрике Николай Козырев с метками Николай Козырев.
Навигация по записям.
Рассказ мама в бане
кошмар моего детства Мое детство было всяким интересным, увлекательным, разнообразным, веселым. Но мама успокоила меня, сказав, что в бане глупо ходить в плавках, ведь мы идём мыться и для этого нам необходимо быть голыми. — Пап, тебя мама в баню зовёт.
Как я мылся в женской бане
Пока мы ехали, Рите стало плохо, думали, что ее просто укачало, но, как выяснилось у нее была температура. Поэтому по приезду она завалилась лежать в комнату, дико извиняясь за то, что не сможет выпить со всеми. Поэтому в бане сидела довольно скромная компания. Я, мама и Эрик. Мама в этот раз оделась очень пошло. На ней был купальник который практически делал ее голой. Это был слитный купальник розового цвета.
Ее промежность еле скрывала тоненькая линия, раздваивавшаяся чуть выше на две такие же тоненькие линии, полностью демонстрирующие мамин живот, талию.
Я разозлилась ужасно. И стала тереть шибче.
Настолько шибче, что уже через минуту ее спина стала красной, как у вареного рака. Мне казалось, что кожа на этой спине сейчас треснет. Давай и я тебе потру!
Сначала в парилку! Она напялила мне на голову шапо из шляпы и как-то быстренько втолкнула еще куда-то, где дышать было ну совсем невозможно! В ответ что-зашипело, а дышать стало просто невмоготу.
Сквозь этот горячий туман я с трудом разглядела полки, на которых, свесив босые ноги, как в аттракционе, сидели люди. Только уже не красные. А малиново-бордовые.
Некоторые хлопали себя вениками по плечам и спине. Помогите ребенку! Но я от них увернулась и поскользнувшись на полу босыми ногами, выплеснулась в обычный зал.
Здесь теперь показалось прохладно и приятно. А прямо напротив двери были души! Нормальные человеческие души!
И под ними никто не мылся, а все плескались в своих тазиках-шайках! Возле нашей полки никого не было. Наверно, баба Галя тоже пошла париться.
Я взяла свой пакет с гелем и шампунем, и помчалась под теплую струю воды... День удался! Правда обратно пришлось идти в мокрых трусах.
Но солнце припекало изрядно, и я быстро высохла. Две недели промчались незаметно. Мыться мы с мамой теперь ходили в квартиру к ее подруге, где была ванна.
В баню я больше не пошла. И Тебаша по этому поводу сильно огорчалась и даже сделала вывод, "что настоящие русские люди уже повыродились. А в Москве то уж точно".
Случился со мною единожды детский грех. А может, и не грех. Или грех, но не детский.
В общем, судить читателям... Сам я родился и вырос в городе, а мои родители родом из деревни, в которой у нас осталась куча родственников, которых мы время от времени навещали. И как-то в очередной приезд выяснилось, что один из родственников, народный умелец, поставил в огороде небольшую баньку и в один из дней пригласил нас "на баню".
Надо заметить, что эта банька была первой на всю деревню, где все традиционно мылись в тазиках и корытах, поэтому считалась по тем временам крутизной неимоверной. Мы собрались и пошли. У них там оказалось что-то типа местного клуба.
Родни собралось выше крыши. Мужики резались в карты, изредка прерываясь, чтобы пропустить по стопочке местного озверина. Женщины смотрели по телевизору очередную серию про "красную Марью", бурно обсуждая загибы сюжета, а детвора развлекалась как могла.
В баню отправлялись посемейно, вместе со всеми детьми. Правда, дети были все моложе меня, поэтому всё это не казалось таким уж большим грехом. Мне же в ту пору было 13 лет, ростом я был почти с отца, регулярно вполне "по-взрослому" дрочил других определений этого слова тогда не знал , а член уже был очень даже "мужским".
Поэтому я никак не рассчитывал, что родители возьмут меня с собой за компанию. Скорей всего, отправят с кем-нибудь из более старших парней. Каково же было мое удивление, когда мы отправились в баню втроем.
Видимо, родители не захотели выпендриваться перед родней и решили соответствовать местным традициям, считая меня если и не маленьким, то не особо и большим. Пока шли к бане, я всё гадал, рискнет ли мать, которой в ту пору было 32 года и которая была в самом женском соку, раздеться полностью или будет мыться в белье. Ну, или хотя бы в трусах, наконец.
Я быстренько разделся в предбаннике и заскочил в парилку, забравшись на полок. Следом зашел отец. Я с нетерпением ждал: рискнет она или нет?
Наконец открылась дверь и появилась мать. В чем мать родила! Она слегка настороженно покосилась на меня, не очень уверенно прикрывая рукою лобок.
Ну, так ведь в бане особо не поприкрываешься, надо же еще и мыться. И процесс пошел! Все ее выпуклости, впадинки и округлости в капельках пота, воды и мыльной пены калейдоскопом закрутились у меня перед носом и назойливо лезли в глаза.
Больше всего почему-то запомнилась родинка прямо под левым соском. Как-нибудь отодвинуться от нее в этой маленькой баньке не было никакой возможности. Она время от времени касалась меня бедром или грудью.
И бушующие подростковые гормоны начали давить на мозги. Член стал предательски припухать. Напрасно я пытался себя убеждать, что это же моя мама, что вот этой вот грудью она меня выкормила, что она в принципе не может быть объектом моего сексуального желания.
Ничего не помогало. Я продолжал видеть перед собой Женщину, красивую и соблазнительную в своей наготе, а гормоны продолжали делать свое подлое дело, поднимая член, пока он не встал во всей красе, горделиво выставив головку. Я от стыда готов был провалиться сквозь землю.
На опешивший взгляд матери я что-то промямлил про жару и духоту и, неуклюже прикрываясь, выскочил из парилки в предбанник. Наскоро вытерся, оделся и убежал за огород, к речке. Там долго сидел, чтобы охолонуть и прийти в себя.
Да и стыдно было возвращаться, хоть и надо. Когда совсем уже стемнело, я в конце концов пошел обратно, потому как родители должны были давно уже выйти и начать меня искать. В окошке бани горел свет.
Проходя мимо, я заметил, что шторка на окошке прикрыта неплотно. Сразу вспомнилась недавняя картина, и бешено заколотилось сердце. Кто там сейчас мог быть?
Я осторожно подкрался к окну и заглянул. Там был мой дядька со своей молодой черноглазой женой. Она стояла ко мне боком, слегка наклонившись и упираясь в стенку руками, а он тер ей спину мочалкой.
Со стороны это очень походило на секс сзади, так как он ритмично касался своим передом ее выставленной задницы, а ее груди качались в такт его движениям. Я еще удивился, почему у него не стоит, потому что я бы на его месте кончил, наверное, от одних лишь таких прикосновений. Член сразу налился пудовой тяжестью, а в голове у меня забухало так, как будто по ней застучали молотком.
Ведь никогда раньше я и близко не видел ничего подобного. Стало наплевать, что меня могут застукать. Я достал член и начал лихорадочно дрочить, мысленно представляя себя на месте дядьки.
Кончив раз, я тут же пошел на второй. Они уже закончили тереть спину и обмывались. Я сосредоточенно продолжал свое дело.
В своих фантазиях "я имел ее стоя, я имел ее лежа и на подоконнике я имел ее тоже", как пела впоследствии группа "Мальчишник". И только когда они собрались завершать помывку, я кончил во второй раз и, застегнув штаны и немного отдышавшись, вернулся в дом. На вопрос родителей, где меня носило, сказал, что играл с пацанами у речки.
Я возбужденно ожидал, когда вернутся те самые дядька с теткой, но они так и не появились, уйдя, видимо, сразу домой... Подсматривать я больше не рисковал, слишком большой была опасность. Насчет того, что я в тот раз маленько облажался, все сделали вид, что ничего не было.
Да, по сути, так оно и было. Или я чего-то недопонимаю? Продавала в окошечко розовые билеты и, кому надо, мыло, мочалку, веник.
И мать Веры, Настасья, тоже когда-то служила в бане. Это у них семейное было. Жила Вера с матерью на главной улице райцентра.
Домик их наивно глазел на проезжую и прохожую часть тремя маленькими окошками, заставленными геранями. Многим казалось, что мужики чаще, чем на другие, заглядывались на эти окошки. Ну, да это неизбежно при одиноком бабьем житье.
Никто не помнил, откуда у Настасьи в свое время появилась Вера, никто не заметил, как она стала взрослой. И теперь каждого проходившего мимо мужика людская молва заводила к ней в избу. Неизвестно, сколько в этой молве было правды, сколько выдумки, рожденной бабьей ревностью, у которой, как и у страха, глаза велики.
Были мать с дочерью похожи как две капли. И,взглянув на Веру, можно было представить, какой была Настасья двадцать пять лет назад. И по мере того, как Настасьины годочки катились к закату, Вера тоже входила в пору бабьего лета, постепенно переставая быть предметом мужского интереса, а стало быть, и женского опасения.
В селе подрастали новые объекты бабьих пересудов — это место, как известно, пусто не бывает. В бане Вера была хорошей хозяйкой. Обихаживала поздней ночью, после длинного помывочного дня, два общих отделения — мужское и женское, две парилки, и два «нумера» - отдельные кабинки с ваннами.
Кабинки, к слову сказать, были холодные и неуютные, но в них, как ни странно, все же ходили, особенно приехавшие по распределению специалисты. Им было дико при всем честном народе, при потенциальных клиентах и пациентах, оголяться и полоскаться в оцинкованном тазике, в котором до тебя кто только не мылся. В нумере, в ванне, правда, тоже, но все-таки не столько.
Им не понять было всей прелести общего мытия, этого нетерпения и радости, с которой все село устремлялось в баню по субботам. Большая серая каменная баня стояла на окраине, у самого леса. Дорога к ней пролегала через низинку, поросшую чернопалками, поэтому деревянные тротуары пришлось поднять на сваи.
И вот этой тропой с утра в субботу, чем дальше к вечеру, тем гуще, двигался людской поток. С ребятишками. С сумками и корзинами, где на всю семью уложено чистое белье, в реке полосканное, на ветру просушенное - сама свежесть.
Нет, не понять было всего этого залетным городским специалистам. Для нас же это был ритуал, священнодействие, высшее наслаждение. Вот ты все в своем доме помыл, начистил и протер.
Последним взглядом блистающую чистотой комнату окинул и удостоверился, что единственный немытый предмет в ней — это ты сам. И побрел — на полусогнутых, по трапам на сваях, может статься, и в дождь, и в пургу — неважно, побрел в баню, каждой клеткой ощущая единственное желание — скорее окунуться в белый пар, пахнущий и березовым листом, и пихтовой лапой, и шампунем, и немного уксусом... И ухватить свободный тазик, и пристроиться где-нибудь на широкой деревянной скамье, гладкой и отмытой добела, если повезет — в уголочке, а не повезет — и так хорошо, много ли голому человеку надо, в тепле, в пару, среди неспешно двигающихся таких же голых, розовых, разнеженных тел.
Вот этот тазик, малая толика скамейки, чтобы разложить на клееночке мыло-мочалку,— вот и все, что тебе нужно для полного счастья, намывайся себе, плещи воду, сколько хочешь— вон кран, не на колодец идти. Ополоснувшись первой водой, притерпевшись к жару, придышавшись, начинаешь различать тех, кто рядом. Сунешь намыленную мочалку тому, кто поближе — потри, дескать.
Без звука тут же так надраят подставленную спину — не чувствуешь ее, будто смыли вместе с пеной. Потом так же молча примешь соседскую мочалку и постараешься в ответ на чужой спине. В бане все равны.
Райповский грузчик вполне мог потереть спинку первому секретарю, ничего страшного. А потом он, секретарь, грузчику. Баня есть баня.
Тут удостоверение некуда положить. Содрав первый слой, можешь заглянуть в парилку. Если веника у тебя нет, ничего, кто-нибудь даст похлестаться.
В то время как-то не боялись заразы. От бани шло ощущение такой чистоты и свежести, что никому и в голову не приходило брезговать чужим веником. В парной обстановка была еще более доверительная.
Там, пока цедится из крана тебе в тазик, кто-нибудь шепнет на ухо под шум воды: «Посмотри-ка на Зину-то, вся в синячищах, опять, видно, пропойца-то хазил... В бане ты гол, открыт, беззащитен... Но именно поэтому тебе тут нечего бояться, тебя тут только пожалеют.
Нигде, ни при каком еще скоплении такого народу не бывает столько доброты и участия людей друг к другу, как в бане. И потрут, и веником похлещут, и ребятенка подержат, пока воду в тазике меняешь. Тепло потому что, наверное.
И бежит, бежит теплая вода. Мыльные потоки устремляются в зарешеченную дырку в полу и исчезают там, вместе с накопившимся за неделю раздражением, болями и обидами. Вообще-то я рановато заскочила прямо в помывочное отделение, потому что так скоро, прямо с трапа на сваях, туда попасть можно далеко не всегда, разве что рано утром, а к вечеру, после того, как ты все постирал, почистил, вытряс и помыл, кроме себя, там как раз и самый народ.
Он, народ, тоже к этому времени все постирал и помыл. И потому в предбаннике битком.
Вечером мы вернулись в баню, чтобы посидеть в теплой беседке и посмотреть на звезды. Я лежал на лавке и смотрел в небо, ощущая себя спокойным и счастливым. Этот отдых с мамой я запомнил на всю жизнь. Таким образом, поездка в баню с мамой стала для меня не только удивительным приключением, но и настоящим семейным отдыхом. Я понял, что важно общаться с близкими людьми, проводить время вместе и создавать незабываемые моменты, которые останутся в наших сердцах навсегда. Впервые в баню с мамой: незабываемый опыт Когда я подрос и стал достаточно взрослым, чтобы посещать баню, мама решила, что настало время поделиться семейным ритуалом со мной.
И вот однажды мы отправились в баню вместе. Это был мой первый опыт в парилке, и я был очень взволнован. Когда вошли в баню, меня охватила волна тепла и ароматов. Я увидел банные метелки, лавочки и большой котел с горячей водой. Мама улыбнулась и сказала, что сейчас мы испробуем все прелести банного отдыха. Сначала мы накрылись полотенцами и сели на лавочки. Мама налила горячую воду в ковшик и начала орошать его на себя. Я смотрел на нее с изумлением и решил попробовать то же самое.
Это было удивительно! Ощущение горячей воды на теле смогло расслабить и освежить меня одновременно. После этого мы взяли банные метелки и начали слегка хлопать себя по спине. Мама объяснила, что это способствует лучшему кровообращению и очищению кожи. Метелка украшена разными травами, и аромат, который она выделяет при ударе по коже, придает дополнительное наслаждение. Затем мы отправились в парилку. Мама налила в котел еще немного воды и закрыла дверь парильного помещения. Я почувствовал, как температура начала расти, и я ощущал каждый парный вздох.
Мама предложила мне присесть на нижнюю полку, чтобы не было так жарко, и мы оба наслаждались сеансом парения. После парилки мы охладились в бильярдной, и я почувствовал, как тело наполняется свежестью. Мама сказала, что это поможет восстановить силы и укрепить здоровье. В конце нашего приятного отдыха мы поблагодарили друг друга за компанию и решили, что посещение бани станет нашей семейной традицией. В этот день я понял, что семейное время проведение в бане не только приятно, но и полезно для здоровья. Я всегда буду помнить свой первый опыт в бане с мамой и надеюсь, что такие моменты будут повторяться в нашей семье. Выбор бани: учли все детали Перед тем как отправиться в баню, мы решили тщательно выбрать место, чтобы удовлетворить все наши требования.
Мама сказала, что нам нужно взять полотенца, мыло, шампунь, и все необходимое для принятия душа в бане. Она также предложила взять с собой веник, чтобы мы могли отлично отпариться в парилке. Я был очень волнован перед походом в баню, и поэтому мама настояла на том, чтобы я сначала принял душ дома и оделся в легкую одежду. Она сказала, что в бане будет очень жарко, и лучше всего одеться так, чтобы нам было комфортно и не жарко. Мама также предупредила, что в бане нужно соблюдать определенные правила поведения и уважать других посетителей. Она сказала, что в парилке необходимо быть тихими и не шуметь, чтобы другим людям было комфортно. Таким образом, с подготовкой и выбором дня мы справились успешно, и настало время отправляться в нашу маленькую, но уютную баню. Встреча с друзьями: сопровождение в баню В один прекрасный день мама и я решили сходить в баню, чтобы отдохнуть и расслабиться. Но, чтобы наше приключение было еще интереснее, мы решили взять с собой несколько своих близких друзей. Мама позвонила своим друзьям и пригласила их провести время вместе. С удовольствием они согласились и забрали нас из дома в своей машине. Весь путь до бани мы смеялись, шутили и разговаривали о самых разных вещах. Уже тогда я понял, что нас ждет веселый и незабываемый день. Когда мы приехали к бане, нас встретил аромат дерева и звуки живой беседы. Все наши друзья уже были внутри и приветливо улыбались нам. Мы разделись, одели предоставленные нам парилки и присоединились к компании друзей. В бане мы провели много времени, болтали и смеялись, делали обливания и наслаждались моментами отдыха. Мама и ее друзья сделали все возможное, чтобы этот день был запоминающимся для меня. Они угощали нас своими любимыми закусками и напитками, рассказывали интересные истории, поддерживали нас во время смелых прыжков в прорубь. Мы даже смогли поиграть в настольные игры и показать свои таланты в шашках. В конце нашего приключения в бане мы все вместе вышли на улицу, где нас ожидало приятное сюрприз — вкусный шашлык на мангале. Мы сидели вокруг огня, жарили мясо и продолжали разговоры.
О мальчишке-натуристе 1 Предисловие и В баньке с мамой
История №893083 Ребёнком я посещал женскую баню. – Мам, а баня похожа на ад? Взвалив опять корзину на плечо, мать без разговоров, сурово берет Антошку за руку, и они продолжают спускаться. Рассказ матери о сексе со своим не совершенно летним сыном в бане. у нее писька страшная.
Рассказ матери о сексе со своим не совершенно летним сыном в бане
- Одна баня на две семьи рассказ. Эротические рассказы - банька
- Впервые в баню с мамой: незабываемый опыт
- Рассказы мать бане
- Лучшее За:
- С мамой в бане
из детских воспоминаний
Рассказы мама тетя и я в бане. Ситуация, когда сын подглядывал за голой мамой в душе не так страшна, как кажется, если он ещё не шагнул на порог подросткового возраста. Баня. рассказ. Ефимова Светлана. Эта история про мою сь она еще до революции 1917 года и продолжается до сих пор. Но мама успокоила меня, сказав, что в бане глупо ходить в плавках, ведь мы идём мыться и для этого нам необходимо быть голыми.
матери и сыновья
Женщины на сцене не могли перед ним устоять. А было это в первой половине х годов, в то лето мне исполнялось 13 лет. Жили мы тогда в деревне, я, моя мама х лет, сестра Наташа была на три года старше меня. Отец работал в совхозе экспедитором, и что называется был постоянно на колёсах. Похожие статьи.
Антошка канючит: — А ты все ж скажии. Мать устала.
Всю неделю она крутилась на работе, как белка в колесе. Фигаро здесь — Фигаро там. Одно название — лаборантка, а если по правде, то самая, что ни на есть уборщица.
Если бы не очередь на квартиру, только бы ее и видели на Хим-дыме. Ушла бы в торговлю и стояло бы все ее начальство к ней в очередь на прием. А она бы еще посмотрела кому давать, а кому — завтра приходите.
Из-за этой чертовой квартиры и копаешься всю жизнь в дерьме поганом. А тут еще малая с вопросами лезет. Вскипев, как переполненный чайник на плите, она с силой дергает дочь за руку и отрезает: — Нету никакого рая, сказано тебе.
Ни бога нету, ни рая. Если, и есть что, так это ад. Подрастешь — сама узнаешь.
И вообще запомни, много будешь знать — скоро состаришься. Разобидевшись, они бредут молча и, миновав залитый жиденьким светом луны пустырь, оказываются меж рядов поочередно гавкающих на них сараев. При каждом приступе лая Антошка вздрагивает и крепче цепляется за материнскую ладонь, а та подобревшим голосом утешает: — Не боись, не боись — они не со зла гавкают.
Услыхали нас, вот и спешат пожаловаться. Скучно им, на цепи-то. Хозяин придет раз в день, покормит, приласкает и запрет на ночь.
Вот они и жалуются тебе на жизнь свою собачью. Радуясь, что мать больше не серчает, Антошка начинает тараторить, как будто молчала целую вечность. Урчит, как батарея теплая, и смотрит ласково.
Так и подлизывается, чтоб дали какой-нибудь вкуснятинки. А дадут: сразу не ест — обнюхает и бежит прятать. Прям, как Ленка Маныкина.
Уж ругали ее ругали, а она все ест. Сараи остаются позади. Антошка веселеет, забывает про материнские окрики и опять возвращается к интересующей ее теме: — Мам, а что такое красота?
Мать несколько секунд сосредоточено думает, а потом не без сомнения говорит: — Мне, кажется, красота — это все, что дает радость. Солнце, вот, выйдет из-за тучи, и все вокруг обрадуется — снег заблестит, воробьи зачирикают, люди заулыбаются, особенно, если выходной. Мать озадаченно и серьезно отвечает: — А сама-то, как считаешь?
А мальчишки говорят, что она дворняга кривоногая и камнями в нее пуляют. Пока мать сопоставляет неказистый облик кудлатой, вислозадой на кривых ножках дворняги с понятием красоты, дочь думает о своем и неожиданно спрашивает: — Мам, а папа был красивый? Мать отвечает уже с явным сарказмом.
Вот мы живем себе, никто нам не мешает — мы и рады. Антошке ответ кажется вполне логичным. Она продолжала бы еще мучить мать вопросами, если бы из-за слегка позванивающих сосульками деревьев не забрезжил тусклый свет, и из темноты не выплыла бы кирпичная громадина общественной бани номер один.
Баня старая и напоминает все прочие постройки в городе: фабрики, заводы, казармы, школы, больницы. Все они мрачные, приземистые, на века выстроенные из красного, почерневшего кирпича. Все издают шум, шапкой висящий над городом, но из всех из них, вкусно пахнет только баня.
Фабрики пахнут горячей хлопковой пылью и станочной смазкой, казармы — скандалами, клопами и уборными, химзавод, где работает мама, — тухлыми яйцами, больницы — лекарствами и винегретом, а вот баня — чем-то совсем особенным, чем ничто на свете больше не пахнет. Антошка, вообще-то, в баню ходить не любит, вернее побаивается, но вот банный дух обожает, и уже на подходах начинает принюхиваться. Забыв про свои метафизические поиски, высунув нос из-под платка, она тянет сладостный банный пар, толстым кудрявым столбом уходящий из трубы в черное небо и, подражая бабе Вере, умильно повторяет: "Красота, красота да и только".
Но мать не дает Антошке поблаженствовать.
Ее интересуют проблемы мироздания, которые для матери, давно ясны и обсуждению не подлежат. Крепко держась рукой в варежке за материнскую ладонь, Антошка степенно, ей кажется по-взрослому, шагает и непрерывно теребит мать часто совершенно неожиданными вопросами.
Душа — это сердце так называют не по-научному. На самом деле никакого Бога нет. Некоторое время они идут молча, и мать думает, что бабку надо бы врачу показать, а то пить-то она здорова, а в башке, небось, уж тараканы бегают; что премию в этом квартале опять зажмут в фонд помощи каким-нибудь голосранцам черножопым, чтоб у них хвосты поотвалились — сидели бы себе на пальмах и не рыпались, а то ишь ты, в коммунизм захотели — помогай им; что летом, чтоб на юге погреться, надо бы месткомовского кума подмазать, а то видали путевочку, как в море лодочку; что очередь на квартиру опять заморозили, а в бараке жить уж невмоготу; летом еще можно притвориться, что дача, а зимой...
Погуляй-ка по морозцу с ведрами на колонку и обратно, да посиди-ка голой задницей на мерзлом толчке — притворяться, небось, расхочется. Она думает, что будь у нее квартира, то жизнь была бы как у людей — чистота, покой, порядочек... В голове рисуется сотни раз уже виденная картина, в которую она входит, легко открыв воображаемым ключом дверь.
Там светло и просторно, никаких тебе тараканов и керосинок: кухня белая, на окнах герань, ванная вся в кафеле, а про комнаты уж и говорить нечего — торшер, ковер, телевизор — все как надо. Летом чай на балконе, чем не ра... Мать, нехотя возвращаясь на землю: — Что еще за рай такой-сякой?
Ты в сад ходишь или в бурсу? Дочь мгновенно реагирует: — А что такое бурса? Всполошившись, что сейчас придется объяснять и про бурсу, и про священников, и про религию, мать задает встречный, как бы шутливый вопрос, означающий конец диспуту: — А кто такая почемучка?
Антошка канючит: — А ты все ж скажии. Мать устала. Всю неделю она крутилась на работе, как белка в колесе.
Фигаро здесь — Фигаро там. Одно название — лаборантка, а если по правде, то самая, что ни на есть уборщица. Если бы не очередь на квартиру, только бы ее и видели на Хим-дыме.
Ушла бы в торговлю и стояло бы все ее начальство к ней в очередь на прием. А она бы еще посмотрела кому давать, а кому — завтра приходите. Из-за этой чертовой квартиры и копаешься всю жизнь в дерьме поганом.
А тут еще малая с вопросами лезет. Вскипев, как переполненный чайник на плите, она с силой дергает дочь за руку и отрезает: — Нету никакого рая, сказано тебе. Ни бога нету, ни рая.
Если, и есть что, так это ад. Подрастешь — сама узнаешь. И вообще запомни, много будешь знать — скоро состаришься.
Разобидевшись, они бредут молча и, миновав залитый жиденьким светом луны пустырь, оказываются меж рядов поочередно гавкающих на них сараев. При каждом приступе лая Антошка вздрагивает и крепче цепляется за материнскую ладонь, а та подобревшим голосом утешает: — Не боись, не боись — они не со зла гавкают. Услыхали нас, вот и спешат пожаловаться.
Скучно им, на цепи-то. Хозяин придет раз в день, покормит, приласкает и запрет на ночь. Вот они и жалуются тебе на жизнь свою собачью.
Радуясь, что мать больше не серчает, Антошка начинает тараторить, как будто молчала целую вечность. Урчит, как батарея теплая, и смотрит ласково. Так и подлизывается, чтоб дали какой-нибудь вкуснятинки.
А дадут: сразу не ест — обнюхает и бежит прятать. Прям, как Ленка Маныкина. Уж ругали ее ругали, а она все ест.
Сараи остаются позади. Антошка веселеет, забывает про материнские окрики и опять возвращается к интересующей ее теме: — Мам, а что такое красота? Мать несколько секунд сосредоточено думает, а потом не без сомнения говорит: — Мне, кажется, красота — это все, что дает радость.
Солнце, вот, выйдет из-за тучи, и все вокруг обрадуется — снег заблестит, воробьи зачирикают, люди заулыбаются, особенно, если выходной.
А в окошке два лица... Мы с ней успели под скамейки забраться, чтобы нас не увидели голыми. Ну тут и у нас разыгралось настроение, и мы пошли в предбанник охладиться маленько. Я сказала сестре, чтобы она сидела тихо, а я над мальчиками пошучу. Я потихоньку вышла из предбанника и подошла к двери, которая ведет в банную. Я её резко открываю и убегаю в парилку.
Из банной только и слышался визг и ор. Я вышла из парилки как ни в чём не бывало, наши мальчики вышли из банной, оба злые. И сказали: — Ну держитесь, мы вам отомстим за такую шутку... Хм, нам отомстить не получится. Мы с сестрой в полотенцах пошли в банную, а мальчики остались в предбаннике сидеть, дверь предбанника я заставила ящиком. Зайдя в баню, я повесила на окно полотенце. И мы стали мыться, спокойно прислушиваясь к каждому шороху.
Как вдруг дверь в баню открывается. При этом мы не слышали, как они отодвинули ящик от своей двери. Оля сестра моя хватает тазик и прикрывается им, ей повезло, а тазик оказался маленьким. А она полненькая у меня. А я стояла за печкой. В руке у меня был только ковшик, так как я в этот момент наливала горячую воду. А они, заразы, стояли и смотрели, как мы прикрываемся, и смеялись над нами, мы сами со смеху чуть не загнулись.
Они ушли и сказали: — Мойтесь спокойно... Ну да, с ними спокойно вымоешься, мы с сестрой поставили палку в дверь, чтобы не открыли. Ну, мы плюнули на них и стали мыться спокойно. Решили, что потом откроем дверь. А они нам кричат: — Вы не выйдете из банной и в предбанник не попадете. Мы не приняли всерьез их слова. Мы домылись и стали открывать дверь, обе обернулись в полотенца, Оля с разбегу хотела открыть дверь, а оказалось, что у двери ничего не было — она вылетела из банной, как пробка из-под шампанского.
Из предбанника мы только слышали смех, сестра сама уже смеялась, у меня не было сил даже держать полотенце. Мы зашли благополучно в предбанник и пытались выгнать мальчишек, чтобы одеться. Одеться нам не давали, и мы тогда взяли вещи и пошли одеваться в парилку. Сестра держала дверь, а я одевалась, а потом наоборот. Ну, тут мы решили над ними тоже посмеяться. Так как они оба дергали дверь, мы с сестрой на раз, два, три... Мы отпускаем дверь, парни падают на кресло.
Так мы им отомстили за падение Оли. Вот так мы сходили весело в баньку. Благодаря бабушке у меня остались замечательные воспоминания. И вот я уже немного повзрослел, начался переходный возраст, меня начал интересовать женский пол. Как-то раз в дом к соседу выпивохе приехала дочка, старше меня лет на 15. Как-то сидя дома я заметил в окно как она направилась в баню, что по тропинке недалеко от дома соседа. У меня сразу же разыгрался не шуточный интерес, и я стал придумывать план, как подобраться к этой бане.
И тут непреодолимое любопытство повело меня через мой огород, посаженную картошку и колючую крапиву у бани к дочке соседа. Вот я уже сижу с красными волдырями от крапивы, но полный предвкушения и с колотящимся сердцем подбираюсь к банному окошку, надеясь увидеть её там обнаженную я заглянул в окошко, но оно запотело, и я ничего не увидел, но просто так уйти я не мог. Подойдя к двери, я попытался заглянуть в щель между досками в предбанник, но опять неудача. Тут я уже расстроенный собирался уходить, но дверь в баню заскрипела и открылась, я притих что бы меня не увидели, но тут я услышал, как крючок слетел с петли и дверь приоткрылась. Можешь не прятаться, я тебя увидела еще когда ты пробирался через картошку. Заходи раз пришел. Я осторожно приподнялся и сгорая от стыда, зашел в предбанник.
Она стояла полностью обнаженной, от её мягкой, распаренной кожи шел пар. Всё тело было в каплях пота, они стекали с груди, по бёдрам. Я стоял и смотрел на неё как вкопанный, пока она не сказала: — Раз уж ты пришел в баню, раздевайся! Я снял с себя шорты и футболку. Она подошла ко мне так близко что я задрожал то ли, от страха то ли от возбуждения и сказала: — А в баню ты что в трусиках ходишь? И не дожидаясь ответа, начала стягивать их с меня. После этого мы пошли в баню.
На градуснике было 91 градус, баню я особо не любил, из-за, не переносимости жары, но в этот момент всё было ни по чем. В бане мы друг друга отшлепали вениками. Ее ягодицы сотрясались от ударов, и лисья прилипали к самым интересным местам. Еще мы занимались моим самым любимым делом в бане, это обливание холодной водой, из ковшика. После того как мы хорошо нагрелись то соседка стала меня намыливать мочалкой сначала шею, грудь, спину, похихикав намылила попу и схватив за член несколько раз провела туда-обратно, намылив и его. Когда я смыл с себя пену она попросила намылить ее тоже, естественно я не упустил такую возможность и принялся за дело. Я принялся намыливать шею, плавно опускаясь по спине, наконец я дошел до красивой упругой попы, она наклонилась, и выгнула спину, а я сквозь пену увидел ее сладкие дырочки.
После всех водных процедур чувствуя приятную усталость мы вышли в предбанник. Я присел на скамейку, что бы перевести дух и переварить то что сейчас было, но на этом всё не закончилось… Банька Всю свою жизнь я провел в столице, лишь изредка выезжая с семьей на дачу, в деревню. О прелестях сельского бытия я знал немного. Хозяйка, у которой мы снимали дом в тверской деревне по Петербургскому шоссе, была крепкой русской женщиной - из тех, про которых писал Некрасов. Муж ее неделями не просыхал, она его за это нещадно била огромными гладкими и блестящими от регулярных упражнений с коровьим выменем руками, теми же, что вечерами в баньке у Волги гнала для него самогон. Весь двор и хозяйство держались на этой здоровой русской крестьянке и двух ее сыновьях - 19 и 14 лет. Мы жили у нее втроем - я, моя жена и наша дочь.
Жена, опасаясь за дочь, неодобрительно посматривала на двух ее парней - младшего Павла и старшего Николая, недоумевая при этом, как от такого дрянного семени росли эти молодцы. И тот и другой были уже вполне оформившимися мужчинами, с нежной золотой порослью вокруг губ. Листая свежую почту, которую доставляли курьером из закрытого института, где я работал заместителем директора, я лежал часами под сенным навесом, наблюдая за, как мне казалось, нехитрой сельской жизнью. Жена с дочерью бродили по лесу, загорали у реки. Мне же хватало работы - я писал статью для научного журнала. Курьер, женоподобный юноша, появлялся через день. Я забирал у него бумаги, ограничиваясь скупыми приветствиями, но он обычно задерживался, о чем-то долго кокетничая с хозяйскими детьми.
Из-под уютного навеса я смотрел вокруг в легком томлении, наслаждаясь миром. И все больше отвлекался, наблюдая за Павлом и Николаем. С утра до позднего вечера вся семья была на сенокосе, каждый час к дому подъезжала груженая сеном телега. Николай, что постарше, умело правил тяжеловозом с вершины стога, а младший ездил на Резвом, такая у коня была кличка, без седла. Загорелые, серебряные от сенной пыли, блестящие от пота, капельки которого разлетались сквозь солнечные лучи, разноцветными брызгами, они казались мне героями античной мифологии. Я так и называл их в шутку - Гермес и Меркурий. Мать их интересовалась у меня о происхождении незнакомых для сельской речи имен.
И, услышав, что владельцы их некогда служили богам, взяла шутливую привычку созывать ими своих парней к вечернему столу. До меня постоянно доносились полудетские-полумужские голоса, легкий мат - не в надрыв, а так - в сердечном русском разговоре, непонятные мне сальные шуточки, которые я про себя списывал на "переходный" возраст. А переходный возраст постоянно выдавало волнение в промежности. С легкостью они перекидывали сено с телеги под соседний с моим укрывищем навес. От физического труда напрягались все их члены. Широких суконных штанов словно и не было, зато их сильное возбуждение было на виду. От того, мне казалось, они работали с еще большим удовольствием.
Мне даже как-то становилось жаль, что они еще не знают более легких способов возбуждения. За редкой стенкой слышалась какая-то возня, визг, к которому я стал прислушиваться. И вскоре обнаружил в нем присутствие интонаций, знакомых по фильмам Кадино. Их привозил из командировок знакомый дипломат. Я имел гомосексуальный опыт - в армии, в многомесячных геологических экспедициях в молодости, да и с дипломатом мы не устраивали молчаливых кинопросмотров. Любопытство взяло свое, и, отыскав в сене, желанную щелку, я прильнул к ней. Мои Гермес и Меркурий лежали обнаженные, грудь младшего оказалась прямо у меня перед глазами: так, что я видел и слышал биение его сердца.
Несложно было догадаться, что они загорают обнаженными. Павел сосал член своего брата.