Фандом: Гарри Поттер Название фанфика: Красавица Мэри Автор или переводчик: Iulea Пэйринг и персонажи: Мэри Сью, Рейтинг: G Категория: Джен.
Дневники трат
Хочу заметить я не против постельных сцен как таковы, но для меня важно условие: «Если можно убрать постельную сцену и эмоционально и по смыслу произведение не изменится — значит эта сцена лишняя» Исходя из этого, критически важной является только одна сцена, на которую завязаны определённые моральные и эмоциональные метания героя. Извращённый отшельник хорошо прописал неоднозначного главного героя, всю его неоднозначность и постепенное изменение под действием сумасшедшего мира Марвел-11. Хэмси мне чем-то напомнил злого комедианта — достаточно умён для сокрытия своих мозгов и достаточно артистичен для создания именно того образа, что ему сейчас необходим. Он действительно хамелеон человеческого мира — редко такого героя встретишь. Ещё хочется отметить, что автору тесно во взятом фэндоме — многие герои могли сохранить свою половую принадлежность и их мужское поведение было бы более уместным, хотя многие постельные сцены исчезли бы. Зато драматический и эмоциональный накал стал бы сильнее. Но это моё видение как читателя, автору всё равно виднее как писать своё произведение. Что удивительно в «Хэмси», так это довольно качественно и оригинально поданая идея и структура управления.
Автор наглядно показывает, что для правильного управления современным бизнесом нет необходимости досконально разбираться в технологических процессах или быть гениальным финансистом. Достаточно просто найти, создать необходимые условия и замотивировать необходимого специалиста.
Раньше лицо Снейпа казалось мне нечитаемым. А теперь я вполне способен различать на нем эмоции - или хотя бы их тень. О Мерлин, я и забыл. Впрочем, атаку Дамблдора ведь можно засчитать за тренировку? Он сосредоточен сегодня так, словно я в чем-то здорово провинился, и он мечтает меня наказать. А для этого мне нужно в очередной раз выставить себя дураком. Ему мало было моего сегодняшнего опоздания? Я встаю из кресла и дожидаюсь, пока Снейп выйдет из-за стола и займет напротив меня позицию с палочкой наизготовку.
Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство — было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться; и вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно незнакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самлюбие , который бы не был этим поражен неприятно. Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?.. Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец.
Вернер человек замечательный по многим причинам. Он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, — поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучал все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием; так иногда отличный анатомик не умеет вылечить от лихорадки! Обыкновенно Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но я раз видел, как он плакал над умирающим солдатом... Он был беден, мечтал о миллионах, а для денег не сделал бы лишнего шагу: он мне раз говорил, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника. У него был злой язык: под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком; его соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто он рисует карикатуры на своих больных, — больные взбеленились, почти все ему отказали. Его приятели, то есть все истинно порядочные люди, служившие на Кавказе, напрасно старались восстановить его упадший кредит. Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души испытанной и высокой.
Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов; надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной: оттого-то, может быть, люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин. Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли. В его одежде заметны были вкус и опрятность; его худощавые, жилистые и маленькие руки красовались в светло-желтых перчатках. Его сюртук, галстук и жилет были постоянно черного цвета. Молодежь прозвала его Мефистофелем; он показывал, будто сердился за это прозвание, но в самом деле оно льстило его самолюбию. Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае — труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги! Вот как мы сделались приятелями: я встретил Вернера в С...
Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры , по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились довольные своим вечером. Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали. Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы знаем заране, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим; мы знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово — для нас целая история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку.
Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя. Итак, размена чувств и мыслей между нами не может быть: мы знаем один о другом все, что хотим знать, и знать больше не хотим. Остается одно средство: рассказывать новости. Скажите же мне какую-нибудь новость. Утомленный долгой речью, я закрыл глаза и зевнул... Он отвечал подумавши: — В вашей галиматье, однако ж, есть идея. Теперь к делу: что вам сказала княгиня Лиговская обо мне? Княжна сказала, что она уверена, что этот молодой человек в солдатской шинели разжалован в солдаты за дуэль..
Явно судьба заботится о том, чтоб мне не было скучно. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете... Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума... Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания... Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе... Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
Доктор пожал ее с чувством и продолжал: — Если хотите, я вас представлю... Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную... Доктор, наконец я торжествую: вы меня не понимаете!.. Это меня, впрочем, огорчает, доктор, — продолжал я после минуты молчания, — я никогда сам не открываю моих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться. Однако ж вы мне должны описать маменьку с дочкой. Что они за люди? Последнюю половину своей жизни она провела в Москве и тут на покое растолстела. Она любит соблазнительные анекдоты и сама говорит иногда неприличные вещи, когда дочери нет в комнате.
Она мне объявила, что дочь ее невинна как голубь. Какое мне дело?.. Я хотел ей отвечать, чтоб она была спокойна, что я никому этого не скажу! Княгиня лечится от ревматизма, а дочь бог знает от чего; я велел обеим пить по два стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне. Княгиня, кажется, не привыкла повелевать; она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и знает алгебру: в Москве, видно, барышни пустились в ученость, и хорошо делают, право! Наши мужчины так не любезны вообще, что с ними кокетничать, должно быть, для умной женщины несносно. Княгиня очень любит молодых людей: княжна смотрит на них с некоторым презрением: московская привычка! Они в Москве только и питаются, что сорокалетними остряками.
Не встретили ль вы ее у колодца? Доктор посмотрел на меня и сказал торжественно, положив мне руку на сердце: — Она вам знакома!.. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил в старину... Не говорите ей обо мне ни слова; если она спросит, отнеситесь обо мне дурно. Когда он ушел, то ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною: всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки...
Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего! После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжной сидели на скамье, окруженные молодежью, которая любезничала наперерыв. Я поместился в некотором расстоянии на другой лавке, остановил двух знакомых Д... Любопытство привлекло ко мне некоторых из окружавших княжну; мало-помалу и все ее покинули и присоединились к моему кружку. Я не умолкал: мои анекдоты были умны до глупости, мои насмешки над проходящими мимо оригиналами были злы до неистовства... Я продолжал увеселять публику до захождения солнца. Несколько раз княжна под ручку с матерью проходила мимо меня, сопровождаемая каким-то хромым старичком; несколько раз ее взгляд, упадая на меня, выражал досаду, стараясь выразить равнодушие... Она будет очень рада, потому что ей скучно.
В продолжение двух дней мои дела ужасно подвинулись. Княжна меня решительно ненавидит; мне уже пересказали две-три эпиграммы на мой счет, довольно колкие, но вместе очень лестные. Ей ужасно странно, что я, который привык к хорошему обществу, который так короток с ее петербургскими кузинами и тетушками, не стараюсь познакомиться с нею. Мы встречаемся каждый день у колодца, на бульваре; я употребляю все свои силы на то, чтоб отвлекать ее обожателей, блестящих адъютантов, бледных москвичей и других, — и мне почти всегда удается. Я всегда ненавидел гостей у себя: теперь у меня каждый день полон дом, обедают, ужинают, играют, — и, увы, мое шампанское торжествует над силою магнетических ее глазок! Вчера я ее встретил в магазине Челахова; она торговала чудесный персидский ковер. Княжна упрашивала свою маменьку не скупиться: этот ковер так украсил бы ее кабинет!.. Я дал сорок рублей лишних и перекупил его; за это я был вознагражден взглядом, где блистало самое восхитительное бешенство.
Около обеда я велел нарочно провести мимо ее окон мою черкескую лошадь, покрытую этим ковром. Вернер был у них в это время и говорил мне, что эффект этой сцены был самый драматический. Княжна хочет проповедовать против меня ополчение; я даже заметил, что уж два адъютанта при ней со мною очень сухо кланяются, однако всякий день у меня обедают. Грушницкий принял таинственный вид: ходит, закинув руки за спину, и никого не узнает; нога его вдруг выздоровела: он едва хромает. Он нашел случай вступить в разговор с княгиней и сказал какой-то комплимент княжне: она, видно, не очень разборчива, ибо с тех пор отвечает на его поклон самой милой улыбкою. Все здешнее лучшее общество... А ты у них бываешь? Другое дело, если б я носил эполеты...
Ты просто не умеешь пользоваться своим выгодным положением... Грушницкий самодовольно улыбнулся. Он покраснел до ушей и надулся. О самолюбие! Вот вы, например, другое дело! А знаешь ли, Печорин, что княжна о тебе говорила? Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? А, право, жаль!
Надобно заметить, что Грушницкий из тех людей, которые, говоря о женщине, с которой они едва знакомы, называют ее моя Мери, моя Sophie, если она имела счастие им понравиться. Я принял серьезный вид и отвечал ему: — Да, она недурна... Русские барышни большею частью питаются только платонической любовью, не примешивая к ней мысли о замужестве; а платоническая любовь самая беспокойная. Княжна, кажется, из тех женщин, которые хотят, чтоб их забавляли; если две минуты сряду ей будет возле тебя скучно, ты погиб невозвратно: твое молчание должно возбуждать ее любопытство, твой разговор — никогда не удовлетворять его вполне; ты должен ее тревожить ежеминутно; она десять раз публично для тебя пренебрежет мнением и назовет это жертвой и, чтоб вознаградить себя за это, станет тебя мучить — а потом просто скажет, что она тебя терпеть не может. Если ты над нею не приобретешь власти, то даже ее первый поцелуй не даст тебе права на второй; она с тобою накокетничается вдоволь, а года через два выйдет замуж за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель, хотя под этой толстой серой шинелью билось сердце страстное и благородное... Грушницкий ударил по столу кулаком и стал ходить взад и вперед по комнате. Я внутренно хохотал и даже раза два улыбнулся, но он, к счастью, этого не заметил. Явно, что он влюблен, потому что стал еще доверчивее прежнего; у него даже появилось серебряное кольцо с чернью, здешней работы: оно мне показалось подозрительным...
Я стал его рассматривать, и что же?.. Я утаил свое открытие; я не хочу вынуждать у него признаний, я хочу, чтобы он сам выбрал меня в свои поверенные, и тут-то я буду наслаждаться... Сегодня я встал поздно; прихожу к колодцу — никого уже нет. Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел; кругом него вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник. Воздух был напоен электричеством. Я углубился в виноградную аллею, ведущую в грот; мне было грустно. Я думал о той молодой женщине с родинкой на щеке, про которую говорил мне доктор... Зачем она здесь?
И она ли? И почему я думаю, что это она? Мало ли женщин с родинками на щеках? Размышляя таким образом, я подошел к самому гроту. Смотрю: в прохладной тени его свода, на каменной скамье сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью, опустив голову на грудь; шляпка закрывала ее лицо. Я хотел уже вернуться, чтоб не нарушить ее мечтаний, когда она на меня взглянула. Она вздрогнула и побледнела. Я сел возле нее и взял ее за руку.
Давно забытый трепет пробежал по моим жилам при звуке этого милого голоса; она посмотрела мне в глаза своими глубокими и спокойными глазами; в них выражалась недоверчивость и что-то похожее на упрек. Однако несколько лет тому назад эта причина также существовала, но между тем... Она выдернула свою руку из моей, и щеки ее запылали. Она не отвечала и отвернулась. Он молод, хорош, особенно, верно, богат, и ты боишься... Я бы тебя должна ненавидеть. С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий... Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуи; ее руки были холодны как лед, голова горела.
Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере. Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее мужем — тем хромым старичком, которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает ревматизмами. Я не позволил себе над ним ни одной насмешки: она его уважает, как отца, — и будет обманывать, как мужа... Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности! Муж Веры, Семен Васильевич Г... Он живет с нею рядом; Вера часто бывает у княгини; я ей дал слово познакомиться с Лиговскими и волочиться за княжной, чтоб отвлечь от нее внимание. Таким образом, мои планы нимало не расстроились, и мне будет весело...
Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, — теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!.. Однако мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? Надо признаться, что я точно не люблю женщин с характером: их ли это дело!.. Правда, теперь вспомнил: один раз, один только раз я любил женщину с твердой волей, которую никогда не мог победить... Мы расстались врагами, — и то, может быть, если б я ее встретил пятью годами позже, мы расстались бы иначе... Вера больна, очень больна, хотя в этом и не признается, я боюсь, чтобы не было у нее чахотки или той болезни, которую называют fievre lente — болезнь не русская вовсе, и ей на нашем языке нет названия. Гроза застала нас в гроте и удержала лишних полчаса.
Она не заставляла меня клясться в верности, не спрашивала, любил ли я других с тех пор, как мы расстались... Она вверилась мне снова с прежней беспечностью, — я ее не обману; она единственная женщина в мире, которую я не в силах был бы обмануть. Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, на веки: оба пойдем разными путями до гроба; но воспоминание о ней останется неприкосновенным в душе моей; я ей это повторял всегда и она мне верит, хотя говорит противное. Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на память?.. А смешно подумать, что на вид я еще мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит...
Возвратясь домой, я сел верхом и поскакал в степь; я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становятся все яснее и яснее. Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль, все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума. Нет женского взора, которого бы я не забыл при виде кудрявых гор, озаренных южным солнцем, при виде голубого неба или внимая шуму потока, падающего с утеса на утес. Я думаю, казаки, зевающие на своих вышках, видя меня скачущего без нужды и цели, долго мучились этой загадкой, ибо, верно, по одежде приняли меня за черкеса. Мне в самом деле говорили, что в черкесском костюме верхом я больше похож на кабардинца, чем многие кабардинцы. И точно, что касается до этой благородной боевой одежды, я совершенный денди: ни одного галуна лишнего; оружие ценное в простой отделке, мех на шапке не слишком длинный, не слишком короткий; ноговицы и черевики пригнаны со всевозможной точностью; бешмет белый, черкеска темно-бурая. Я долго изучал горскую посадку: ничем нельзя так польстить моему самолюбию, как признавая мое искусство в верховой езде на кавказский лад. Я держу четырех лошадей: одну для себя, трех для приятелей, чтоб не скучно было одному таскаться по полям; они берут моих лошадей с удовольствием и никогда со мной не ездят вместе.
Было уже шесть часов пополудни, когда вспомнил я, что пора обедать; лошадь моя была измучена; я выехал на дорогу, ведущую из Пятигорска в немецкую колонию, куда часто водяное общество ездит en piquenique 6. Дорога идет, извиваясь между кустарниками, опускаясь в небольшие овраги, где протекают шумные ручьи под сенью высоких трав; кругом амфитеатром возвышаются синие громады Бешту, Змеиной, Железной и Лысой горы. Спустясь в один из таких оврагов, называемых на здешнем наречии балками, я остановился, чтоб напоить лошадь; в это время показалась на дороге шумная и блестящая кавалькада: дамы в черных и голубых амазонках, кавалеры в костюмах, составляющих смесь черкесского с нижегородским ; впереди ехал Грушницкий с княжною Мери. Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облечении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора: — И вы целую жизнь хотите остаться на Кавказе? Лицо Грушницкого изобразило удовольствие. Он продолжал: — Здесь моя жизнь протечет шумно, незаметно и быстро, под пулями дикарей, и если бы бог мне каждый год посылал один светлый женский взгляд, один, подобный тому...
В это время они поравнялись со мной; я ударил плетью по лошади и выехал из-за куста... Чтоб ее совершенно разуверить, я отвечал по-французски, слегка наклонясь: — Ne craignez rien, madame, — je ne suis pas plus dangereux que votre cavalier 8. Она смутилась, — но отчего? Я желал бы, чтоб последнее мое предположение было справедливо. Грушницкий бросил на меня недовольный взгляд. Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни. С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука, на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц подымался на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы.
Оклики часовых перемежались с шумом горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрыпом нагайской арбы и заунывным татарским припевом. Я сел на скамью и задумался... Я чувствовал необходимость излить свои мысли в дружеском разговоре... Я бы дорого дал, чтоб в эту минуту пожать ее руку. Вдруг слышу быстрые и неровные шаги... Верно, Грушницкий... Так и есть!
Какое мне дело!.. Она нашла, что это неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее оскорбить; она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого мнения. А ты не хочешь ли за нее вступиться? Я внутренно улыбнулся. Послушай, пойдем лучше в ресторацию, там игра... Я пошел домой. Жду удобного случая. Грушницкий, как тень, следует за княжной везде; их разговоры бесконечны: когда же он ей наскучит?..
Мать не обращает на это внимания, потому что он не жених. Вот логика матерей! Я подметил два, три нежных взгляда, — надо этому положить конец. Вчера у колодца в первый раз явилась Вера... Она, с тех пор как мы встретились в гроте, не выходила из дома. Мы в одно время опустили стаканы, и, наклонясь, она мне сказала шепотом: — Ты не хочешь познакомиться с Лиговскими?..
И мне не стыдно. Я посплю," - сказала совесть.
Но зазвонил будильник. Вроде просматриваю фотографии людей, животных, природу. Гуляю по улице, стараюсь фотографировать красивые вещи, лица..
Marvel: Diary keeping system / Марвел: Система ведения дневников
Гораздо свободнее, могу вас уверить... Я видел, что она готова упасть в обморок от страху и негодования. Я подошел к пьяному господину, взял его довольно крепко за руку и, посмотрев ему пристально в глаза, попросил удалиться, — потому, прибавил я, что княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною. Я был вознагражден глубоким, чудесным взглядом. Княжна подошла к своей матери и рассказала ей все, та отыскала меня в толпе и благодарила.
Она объявила мне, что знала мою мать и была дружна с полдюжиной моих тетушек. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин... Я сказал ей одну из тех фраз, которые у всякого должны быть заготовлены на подобный случай. Кадрили тянулись ужасно долго.
Наконец с хор загремела мазурка; мы с княжной уселись. Я не намекал ни разу ни о пьяном господине, ни о прежнем моем поведении, ни о Грушницком. Впечатление, произведенное на нее неприятною сценою, мало-помалу рассеялось; личико ее расцвело; она шутила очень мило; ее разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее замечания иногда глубоки... Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится.
Она наклонила головку и слегка покраснела. Они все прескучные... Неужели все? Она посмотрела на меня пристально, стараясь будто припомнить что-то, потом опять слегка покраснела и, наконец, произнесла решительно: все!
А вам смешно? Я б желала, чтоб вы были на его месте... Кто эта дама? Тут разговор переменил направление и к этому уж более не возвращался.
Вот мазурка кончилась, и мы распростились — до свидания. Дамы разъехались... Я пошел ужинать и встретил Вернера. А еще хотели не иначе знакомиться с княжной, как спасши ее от верной смерти.
Грушницкий, увидав меня издали, подошел ко мне: какой-то смешной восторг блистал в его глазах. Он крепко пожал мне руку и сказал трагическим голосом: — Благодарю тебя, Печорин... Ты понимаешь меня?.. Мери мне все рассказала...
Видишь: я ее люблю до безумия... У меня есть до тебя просьба: ты будешь нынче у них вечером... Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает... То они в минуту постигают и угадывают самую потаенную нашу мысль, то не понимают самых ясных намеков...
Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне, нынче они тусклы и холодны... В девятом часу мы вместе пошли к княгине. Проходя мимо окон Веры, я видел ее у окна. Мы кинули друг другу беглый взгляд.
Она вскоре после нас вошла в гостиную Лиговских. Княгиня меня ей представила как своей родственнице. Пили чай; гостей было много; разговор был общий. Я старался понравиться княгине, шутил, заставлял ее несколько раз смеяться от души; княжне также не раз хотелось похохотать, но она удерживалась, чтоб не выйти из принятой роли; она находит, что томность к ней идет, — и, может быть, не ошибается.
Грушницкий, кажется, очень рад, что моя веселость ее не заражает. После чая все пошли в залу. Она мне кинула взгляд, исполненный любви и благодарности. Я привык к этим взглядам; но некогда они составляли мое блаженство.
Княгиня усадила дочь за фортепьяно; все просили ее спеть что-нибудь, — я молчал и, пользуясь суматохой, отошел к окну с Верой, которая мне хотела сказать что-то очень важное для нас обоих... Вышло — вздор... Между тем княжне мое равнодушие было досадно, как я мог догадаться по одному сердитому, блестящему взгляду... О, я удивительно понимаю этот разговор немой, но выразительный, краткий, но сильный!..
Она запела: ее голос недурен, но поет она плохо... Зато Грушницкий, облокотясь на рояль против нее, пожирал ее глазами и поминутно говорил вполголоса: «Charmant! Мы здесь только будем видеться... Она покраснела и продолжала: — Ты знаешь, что я твоя раба; я никогда не умела тебе противиться...
По крайней мере я хочу сберечь свою репутацию... О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день... Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки, а я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его. Между тем княжна Мери перестала петь.
Ропот похвал раздался вокруг нее; я подошел к ней после всех и сказал ей что-то насчет ее голоса довольно небрежно. Но музыка после обеда усыпляет, а спать после обеда здорово: следовательно, я люблю музыку в медицинском отношении. Вечером же она, напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно, или слишком весело. То и другое утомительно, когда нет положительной причины грустить или радоваться, и притом грусть в обществе смешна, а слишком большая веселость неприлична...
Она не дослушала, отошла прочь, села возле Грушницкого, и между ними начался какой-то сентиментальный разговор: кажется, княжна отвечала на его мудрые фразы довольно рассеянно и неудачно, хотя старалась показать, что слушает его со вниманием, потому что он иногда смотрел на нее с удивлением, стараясь угадать причину внутреннего волнения, изображавшегося иногда в ее беспокойном взгляде... Но я вас отгадал, милая княжна, берегитесь! Вы хотите мне отплатить тою же монетою, кольнуть мое самолюбие, — вам не удастся! В продолжение вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их разговор, но она довольно сухо встречала мои замечания, и я с притворной досадою наконец удалился.
Княжна торжествовала, Грушницкий тоже. Торжествуйте, друзья мои, торопитесь... Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить или нет... Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о старине...
За что она меня так любит, право, не знаю! Тем более, что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями... Неужели зло так привлекательно?.. Мы вышли вместе с Грушницким; на улице он взял меня под руку и после долгого молчания сказал: — Ну, что?
Княжне начинает нравиться мой разговор; я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она начинает видеть во мне человека необыкновенного. Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения и уже несколько раз отвечала на его выходки насмешливой улыбкой; но я всякий раз, как Грушницкий подходит к ней, принимаю смиренный вид и оставляю их вдвоем; в первый раз была она этому рада или старалась показать; во второй — рассердилась на меня, в третий — на Грушницкого. Я отвечал, что жертвую счастию приятеля своим удовольствием...
Я пристально посмотрел на нее и принял серьезный вид. Потом целый день не говорил с ней ни слова... Вечером она была задумчива, нынче поутру у колодца еще задумчивей; когда я подошел к ней, она рассеянно слушала Грушницкого, который, кажется, восхищался природой, но только что завидела меня, она стала хохотать очень некстати , показывая, будто меня не примечает. Я отошел подальше и украдкой стал наблюдать за ней: она отвернулась от своего собеседника и зевнула два раза...
Решительно, Грушницкий ей надоел. Еще два дня не буду с ней говорить. К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я бы завлекся трудностью предприятия...
Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца. Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому?
Бедняжка, он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною было то же самое, и ты видишь, однако, я обедаю, ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы.
Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастие? Насыщенная гордость.
Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив; если б все меня любили, я в себе нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара. Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов; душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка.
Только в этом высшем состоянии самопознания человек может оценить правосудие божие. Перечитывая эту страницу, я замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета... Но что за нужда?.. Ведь этот журнал пишу я для себя, и, следовательно, все, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием.
Пришел Грушницкий и бросился мне на шею: он произведен в офицеры. Мы выпили шампанского. Доктор Вернер вошел вслед за ним. Видите ли, вы до сих пор были исключением, а теперь подойдете под общее правило.
Он не знает, — прибавил Грушницкий мне на ухо, — сколько надежд придали мне эти эполеты... О, эполеты, эполеты! Я хочу ее удивить... Он смутился и задумался: ему хотелось похвастаться, солгать — и было совестно, а вместе с этим было стыдно признаться в истине.
Помилуй, Печорин, какие у тебя понятия!.. Да если даже она и любит, то порядочная женщина этого не скажет... И, вероятно, по-твоему, порядочный человек должен тоже молчать о своей страсти?.. Только любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова...
Берегись, Грушницкий, она тебя надувает... Он ушел. Вечером многочисленное общество отправилось пешком к провалу. По мнению здешних ученых, этот провал не что иное, как угасший кратер; он находится на отлогости Машука, в версте от города.
К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал; взбираясь на гору, я подал руку княжне, и она ее не покидала в продолжение целой прогулки. Разговор наш начался злословием: я стал перебирать присутствующих и отсутствующих наших знакомых, сначала выказывал смешные, а после дурные их стороны. Желчь моя взволновалась. Я начал шутя — и кончил искренней злостью.
Сперва это ее забавляло, а потом испугало. Я вас прошу не шутя: когда вам вздумается обо мне говорить дурно, возьмите лучше нож и зарежьте меня, — я думаю, это вам не будет очень трудно. Я задумался на минуту и потом сказал, приняв глубоко тронутый вид: — Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились.
Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть.
Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Многим все вообще эпитафии кажутся смешными, но мне нет, особенно когда вспомню о том, что под ними покоится. Впрочем, я не прошу вас разделять мое мнение: если моя выходка вам кажется смешна — пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало. В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце.
Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем не кокетничала, — а это великий признак! Мы пришли к привалу; дамы оставили своих кавалеров, но она не покидала руки моей. Остроты здешних денди ее не смешили; крутизна обрыва, у которого она стояла, ее не пугала, тогда как другие барышни пищали и закрывали глаза. На возвратном пути я не возобновлял нашего печального разговора; но на пустые мои вопросы и шутки она отвечала коротко и рассеянно.
Она посмотрела на меня пристально, покачала головой — и опять впала в задумчивость: явно было, что ей хотелось что-то сказать, но она не знала, с чего начать; ее грудь волновалась... Как быть! Мы расстались. Она недовольна собой: она себя обвиняет в холодности...
Завтра она захочет вознаградить меня. Я все это уж знаю наизусть — вот что скучно! Нынче я видел Веру. Она замучила меня своею ревностью.
Княжна вздумала, кажется, ей поверять свои сердечные тайны: надо признаться, удачный выбор! О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем туда. Княгиня остается здесь дольше.
Найми квартиру рядом; мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того же хозяина, который еще не занят... Я обещал — и тот же день послал занять эту квартиру. Грушницкий пришел ко мне в шесть часов вечера и объявил, что завтра будет готов его мундир, как раз к балу. Вот наговорюсь!
Разве не знаешь? Большой праздник, и здешнее начальство взялось его устроить... Я ушел один и, встретив княжну Мери, позвал ее на мазурку. Она казалась удивлена и обрадована.
Она, кажется, вовсе не замечает отсутствия Грушницкого. Я окончил вечер у княгини; гостей не было, кроме Веры и одного презабавного старичка. Я был в духе, импровизировал разные необыкновенные истории; княжна сидела против меня и слушала мой вздор с таким глубоким, напряженным, даже нежным вниманием, что мне стало совестно. Куда девалась ее живость, ее кокетство, ее капризы, ее дерзкая мина, презрительная улыбка, рассеянный взгляд?..
Вера все это заметила: на ее болезненном лице изображалась глубокая грусть; она сидела в тени у окна, погружаясь в широкие кресла... Мне стало жаль ее... Тогда я рассказал всю драматическую историю нашего знакомства с нею, нашей любви, — разумеется, прикрыв все это вымышленными именами. Я так живо изобразил мою нежность, мои беспокойства, восторги; я в таком выгодном свете выставил ее поступки, характер, что она поневоле должна была простить мне мое кокетство с княжной.
Она встала, подсела к нам, оживилась... За полчаса до бала явился ко мне Грушницкий полном сиянии армейского пехотного мундира. К третьей пуговице пристегнута была бронзовая цепочка, на которой висел двойной лорнет; эполеты неимоверной величины были загнуты кверху в виде крылышек амура; сапоги его скрипели; в левой руке держал он коричневые лайковые перчатки и фуражку, а правою взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол. Самодовольствие и вместе некоторая неуверенность изображались на его лице; его праздничная наружность, его гордая походка заставили бы меня расхохотаться, если б это было согласно с моими намерениями.
Он бросил фуражку с перчатками на стол и начал обтягивать фалды и поправляться перед зеркалом; черный огромный платок, навернутый на высочайший подгалстушник, которого щетина поддерживала его подбородок, высовывался на полвершка из-за воротника; ему показалось мало: он вытащил его кверху до ушей; от этой трудной работы, ибо воротник мундира был очень узок и беспокоен, лицо его налилось кровью. Ох, проклятый жид!.. Нет ли у тебя духов? Дай-ка сюда...
Он налил себе полсклянки за галстук, в носовой платок, на рукава. Через полчаса и я отправился. На улице было темно и пусто; вокруг собрания или трактира, как угодно, теснился народ; окна его светились; звуки полковой музыки доносил ко мне вечерний ветер. Я шел медленно; мне было грустно...
Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле — разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние! Я был необходимое лицо пятого акта; невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?..
Уж не назначен ли я ею в сочинители мещанских трагедий и семейных романов — или в сотрудники поставщику повестей, например, для «Библиотеки для чтения»?.. Почему знать?.. Мало ли людей, начиная жизнь, думают кончить ее, как Александр Великий или лорд Байрон, а между тем целый век остаются титулярными советниками?.. Войдя в залу, я спрятался в толпе мужчин и начал делать свои наблюдения.
Грушницкий стоял возле княжны и что-то говорил с большим жаром; она его рассеянно слушала, смотрела по сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их разговор. О, никогда! Вы знаете, что это невозможно! Кто видел вас однажды, тот навеки унесет с собою ваш божественный образ.
Я думал, безумный, что по крайней мере эти эполеты дадут мне право надеяться... Нет, лучше бы мне век остаться в этой презренной солдатской шинели, которой, может быть, я обязан вашим вниманием... В это время я подошел и поклонился княжне; она немножко покраснела и быстро проговорила: — Не правда ли, мсье Печорин, что серая шинель гораздо больше идет к мсье Грушницкому?.. Грушницкий не вынес этого удара; как все мальчики, он имеет претензию быть стариком; он думает, что на его лице глубокие следы страстей заменяют отпечаток лет.
Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул ногою и отошел прочь. Она потупила глаза и не отвечала. Грушницкий целый вечер преследовал княжну, танцевал или с нею, или вис-Е-вис; он пожирал ее глазами, вздыхал и надоедал ей мольбами и упреками. После третьей кадрили она его уж ненавидела.
А разве это секрет?
Он получил боевую работу, но она самая слабая. Что он может сделать? Призвать несколько скелетов? У них не так много опыта или ресурсов, которые они могли бы унаследовать. Их будущее кажется мрачным».
Хали прорычала что-то в ответ демону, я же послал ей мысль. Про магию Абсолюта, про все эти пентаграммы, круги, ловушки. Про Жёлтого Приора, у которого есть оружие с кровью демона. Про мастера Женю, который, судя по всему, в этой магии соображает будь здоров. Блин, ещё бы со спутника глянуть на Жёлтую Столицу сверху. Наверняка работа была проведена масштабная, и таких кругов несколько. Большой, поменьше, и самый малый окружает саму столицу. Не повезло же тем селениям, которые живут по этим кругам. Кого же там резали? Нулей, первушников? Или зверей? Теперь я понял, что за чаны с вёдрами были на площадях. Кровь… «О, Небо…» — Хали затрепетала, осознав ужас и масштабы, — «Милостивый Каэль, как же ты позволил? Хали даже не огрызнулась, до того её поразило, что творится в Инфериоре. Да я и сам был потрясён. Такого применения магии Абсолюта я даже предвидеть не мог. Что это? Кровожадность Жёлтого приора? Злой гений мастера Жени, пришельца из нашего мира? Я стиснул кулаки, чувствуя небывалую ярость. Пентаграмма массового поражения, мать её нулячью… «Абсолючью мать! Ярость ангела хлынула мне в кровь, я не ожидал такой силы. Словно золотое пламя прокатилось по венам, меня подняло с земли на пару метров… «Эй, эй, полегче, пернатая! Неведомая энергия прокатилась по моей руке. Энергия духа, как неколебимая воля, которая имеет право карать и сеять справедливость. Энергия воздуха трепетала и питала огонь. Тот самый огонь, который выкидывает языки пламени до самых небес. Меч будто стал удлиняться, выгибаться… «О, да, ангельская трансформация оружия. Мечта всей Тенебры! Моя рука с мечом взмахнула, и в нескольких метрах от меня взметнулась стена пыли, пронеслась по берегу и воткнулась в воду, подняв облако из брызг и пара. Воздух вокруг раскалился, поднялся бешеный ветер… «Отродья зла, Огненная Плеть идёт за вами», — ослабевшим голосом сказала Хали. И вдруг отключилась. Я мягко приземлился на корточки.
И короче такой друх должен быть у каждого. Ну который задаёт тупые вопросы. Короче писали мы контрошу. Нас посадили в конференц зал, пишим… далее 13. А вот итоговый счет: 1: 2 голоса.
Фанфик «Две половинки из разных миров. Глава 15»
Для приличия скажу то, что знает каждый: формы -ца не существует, если только мы не говорим о существительных. Посмотрим на примеры ист. Всё предельно просто, если разобраться.
Настя Ларина Ученик 198 , закрыт 1 год назад Давно мной был прочитан фанфик, не стыжусь этого, ведь он был шикарным. Хотелось перечитать, но автор удалил свой аккаунт, а на сторонних сайтах работы нет. Может кто-нибудь сохранил себе его? Лучший ответ Элина Чел Ученик 162 1 год назад Присоединяюсь к поиску, однако у меня пока печальные новости.
Безоблачное счастье всегда ступает рядом с черной полосой. Последствия наших поступков еще долго отзываются в сердце, как рябь на идеальной глади озера. Эдвард и Белла выстояли в битве с Вольтури, но отголосок чьей-то скорби все еще доносится до них печальным эхом событий прошлого. Небольшое продолжение Рассвета глазами Эдварда.
Санктум или Ангелы-Хранители существуют Белле Свон тридцать один год. Она незамужняя, состоявшаяся женщина. Живет в Сиэтле, работает в библиотеке. Но она не такая тихоня, какой кажется. Она увлекается экстремальными видами спорта, связанными с риском.
Я вижу в этом фанфике нелогичность поступков некоторых героев, пробелы в сюжете, но могу их простить за эмоции, подаренные мне во время и после прочтения. Макси, NC-17 ТеоМиона, да, никак иначе, работа невероятная и точно стоит внимания каждого. Сюжет: Во время первой встречи с Гермионой Грейнджер в Хогвартс-Экспрессе юный Теодор Нотт-младший заинтересовывается личностью маглорождённой волшебницы и начинает наблюдать за ней на протяжении всей учебы в Хогвартсе. К середине седьмого курса после победы над Темным Лордом его одержимость уже переросла в маниакальную страсть и сталкеринг, толкающие его на грязный ход. Нигде не спотыкаешься, плывешь по тексту главу за главой, погружаясь так, что иной мурашки идут. Автор не жалеет средств художественной выразительности, используя их так тонко и уместно, что от восторга мне приходилось останавливаться и еще раз с огромным удовольствием перечитывать. Психология на высшем уровне. Автор идеально раскрыл тему стокгольмского синдрома хоть в метках его нет и маниакальную триаду я охренела, когда увидела её во всем своем «великолепии». Герои просто потрясающе прописаны, а у каждого их поступка есть мотив, повод, цель. У тебя нет вопросов к логике. Все предельно понятно и ясно преподносится. Мой развернутый отзыв на эту работу можно почитать здесь арт от chestercompany 2. И этим всё сказано. Когда я прочитала первые несколько глав, поняла, что фандом просто должен прочитать эту удивительную историю. Сюжет ПостХог, Гермиона работает целителем, Тео дает ей нового пациента с неизлечимой болезнью, попечение над которым займет несколько лет. Драко впахивает на работе, отстраняясь от собственного сына, который не разговаривает из-за смерти собственной матери. Автор не только идеально прописывает слоуберн, но и раскрывает жизнь второстепенных персонажей, в которых ты влюбляешься чуть ли не сразу. Скорпиус в Мере — первый ребенок драмионы, который захватил всё моё сердце. Каждая глава наполнена множеством моралей, мягко доносящихся автором до каждого читателя. Но я, честно-честно, постараюсь минимизировать количество символов, не повторяя свои голосовые на 30 минут, которые отправляла после ночи без сна и четырехчасовых рыданий. Сюжет Повторный курс в Хогвартсе. День приезда.
Манга, манхва, русские комиксы, маньхуа, и руманга онлайн!
Предлагаем вашему вниманию произведение «Мера человека». Автор inadaze22. Рецензии, цитаты. Возможность купить. Всё началось с «Меры человека» и прекрасных девочек, распахнувших для меня двери переводов. Читать онлайн Все/Мигель О'Хара — Bottom Miguel Supremacy. Лучший способ забыть человека Сергей Григорьев 555.
Марвел: Система ведения дневников
Вообще-то я знаю этого чертова Герострата, чокнутого маггла, от которого сейчас и костей не осталось. Тоже мне, сравнил! Я вынимаю из кармана и возвращаю Снейпу его волшебную палочку. У меня к вам нет такого…личного счета. А если бы и был, вы ведь помогли нам. Мне и Гарри. Он не переживет. Вы хотели узнать, чем я собираюсь заняться? Это едва ли будет похоже на отпуск, вот и все. Я был бы вам крайне признателен, Уизли, если бы вы живописали при благодарных слушателях мою жуткую гибель — во всех подробностях, но с воображением у вас беда, верно?
Я помогаю ему подняться, и Снейп, оттолкнув тут же мою руку, остается стоять, опираясь плечом о стену дома, топчется на месте, проверяя — способен ли держаться на ногах без посторонней помощи получается у него не очень. Я отступаю на шаг. Но Снейп, кажется, слышит. Удача ему понадобится. Это едва ли будет похоже на отпуск, уж точно. Мне все равно, куда он отправился. Абсолютно все равно. У меня куча дел. Аппарация все еще плохо мне удается, не хватает только попасть в пустыню или забыть здесь какую-нибудь часть тела.
А сейчас мне предстоит аппарировать с Гарри в качестве груза. Нельзя его тут оставлять одного. Как-нибудь справлюсь. Я справлюсь, что бы там Снейп ни говорил. Про «номер два», про этого чертова Герострата и про имя, написанное мелким шрифтом. Ну да. Мое имя будут писать мелким шрифтом. А еще таким, как я, всегда все достается лишь второго сорта. Или старое — жаль, не успел передать привет Скабберсу.
Хотя его, по-моему, в хранилище и не было. Но вот то, что я жив, и Гарри жив, и сейчас, крепко его обнимая и стараясь сосредоточиться на предстоящей аппарации, я слышу, как неровно бьется сердце моего друга, - это и есть самое настоящее чудо.
Для разогрева на повестке дня у нас ошибка, которую я постоянно встречаю и у блогеров в сторис, и у авторов на фикбуке, и у простых смертных в сообщениях и постах. Несмотря на то, что эта ошибка печально распространена, избежать её предельно просто. Сейчас разберёмся.
Это может быть полезным в таких областях, как компьютерная графика, дизайн и искусство. Генерация музыки Генераторы нейросетей также могут создавать музыку. Существуют модели, которые способны создавать новые мелодии, аранжировки и даже целые композиции. Это может быть полезным для музыкальных композиторов и продюсеров, которые ищут вдохновение или хотят экспериментировать с новыми звуками. Генерация видео Недавние прорывы в генерации видео позволяют нейросетям создавать реалистичные видеоролики. Это может быть полезным для создания контента для рекламы, киноиндустрии и виртуальной реальности. Применение в исследованиях Генераторы нейросетей играют важную роль в исследованиях в области искусственного интеллекта и машинного обучения. Они помогают улучшить понимание моделей глубокого обучения, их обучение и применение. Кроме того, они являются инструментом для исследования новых методов генерации данных и создания инновационных приложений. Этические соображения Однако использование генераторов нейросетей также влечет за собой ряд этических вопросов. Возможность создания фальшивых новостей, манипулирования данными и подделки контента может иметь серьезные последствия для общества. Поэтому важно разрабатывать и применять эти технологии с учетом этических и социальных аспектов. Генераторы нейросетей представляют собой мощный инструмент, который имеет широкий спектр применений в различных областях. Они могут быть использованы для создания текста, изображений, музыки и видео, а также играют важную роль в исследованиях в области искусственного интеллекта и машинного обучения. Однако их использование также влечет за собой этические соображения, которые необходимо учитывать при их разработке и применении. Примеры генераций нейросети Вот несколько примеров генерации с использованием нейросетей: Генерация текста GPT-3, разработанный OpenAI, способен генерировать текст на основе предоставленного контекста.
Цвай озвучивает Тасуку Хатанака За долгие годы работы Дайти Танака неимоверно устал от серости офисных будней. Чтобы вернуть своему существованию хоть какой-нибудь смысл, клерк увлекся виртуальными играми. Особых пристрастий он не питал ни к одной из них, поэтому быстро их забрасывал.
Человек (фанфик на Ичж Руса)
Скачать фанфик в формате "doc" [182,5 Kb] (cкачиваний: 344). массовый контроль людей, во сохранения мирового порядка и безопасности."ЭТА КНИГА РЕДАКТИРУЕТСЯ, ПОЭТОМУ ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА ВОЗМОЖНЫЕ НЕСОВПАДЕНИЯ В СЮЖЕТЕ Cover by @MILANIZA. Как установить приложение СберKids на Android, iOS и Huawei Как оформить детскую СберКарту. Фэндом: Люди Икс, Человек-Паук (1994), Тор, Люди Икс: Эволюция, Marvel Comics, Железный человек, Мстители, Фантастическая четвёрка: Величайшие герои мира (кроссовер).
Найдено 7012 авторов
Он дал то чего я желал, и попросил не так уж много взамен... Это было начало моей новой истории, и она продолжилась где-то там. Я копия, игрушка в руках моей новой безумной матери, матери которой у меня никогда не было, в ее не менее безумном мире.. Мире который мой брат назвал бы своей мечтой, но по ее прихоти здесь я, а не он и теперь мне суждено его спасти или быть буквально стертым, пытаясь. Я архимагистр плоти и я пришел.
В результате ДТП большегруз перевернулся, раздавив машину. Содержимое кузова рассыпалось на обочину и частично засыпало легковой автомобиль. На месте случившегося дежурили сотрудники экстренных служб.
А теперь я вполне способен различать на нем эмоции - или хотя бы их тень.
О Мерлин, я и забыл. Впрочем, атаку Дамблдора ведь можно засчитать за тренировку? Он сосредоточен сегодня так, словно я в чем-то здорово провинился, и он мечтает меня наказать. А для этого мне нужно в очередной раз выставить себя дураком. Ему мало было моего сегодняшнего опоздания? Я встаю из кресла и дожидаюсь, пока Снейп выйдет из-за стола и займет напротив меня позицию с палочкой наизготовку. Я пытаюсь противиться раньше, чем он договорит до конца.
Да, я полностью согласна. Прилагаю заметки со своими соображениями касательно возможного лекарства. Мне бы очень хотелось иметь возможность наблюдать за Вашей работой над альтернативным антидотом, но я пойму, если об этом не может быть и речи. С наилучшими пожеланиями, sss Мисс Грейнджер, Я думаю, Вы гораздо более талантливый зельевар, чем Вы, похоже, себя считаете. Ваши выводы были хорошо продуманы и удивительно близки к конечному варианту зелья, созданного мной. Я почти уверен, что оно вернет Хагриду силы, но сомневаюсь в его воздействии на синий оттенок кожи. Прилагаю полные разъяснения по поводу создания зелья и инструкций по его применению. Крайне важно выполнить эти инструкции в точности. Пожалуйста, сообщите мне о непосредственной реакции Хагрида на зелье, поскольку возможны побочные эффекты. Прошу прощения за то, что не ответил раньше, но я хотел сосредоточиться на приготовлении антидота. Боюсь, что о Вашем наблюдении за моей работой не может быть и речи. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Прошу простить меня за этот ужасный почерк — я не спала всю ночь, внимательно наблюдая за Хагридом. Не знаю, с чего начать, не знаю, как выразить мое ликование и благодарность. Приняв прошлой ночью первую дозу антидота, Хагрид спал глубоким и спокойным сном. Когда он проснулся сегодня утром, голос его был сильнее, глаза ярче, и с помощью четырех целителей ему удалось сесть в постели. Он даже улыбался. Я поистине в долгу у Вас, профессор. Буду держать Вас в курсе процесса выздоровления Хагрида. С радостью, sss Мисс Грейнджер, Ваши изъявления благодарности излишни. Рад слышать, что зелье подействовало. Позаботьтесь о том, чтобы дозы выдавались в строгом соответствии с моими указаниями, и, пожалуйста, сообщайте об улучшении цвета кожи, будет таковое или нет. Подозреваю, что синий оттенок останется. Однако, я немедленно начну исследования по разработке другого антидота. Мы можем составить из этих исследований отличную статью для журнала. СС sss Уважаемый профессор Снейп, С того времени, как Хагрид принял первую дозу антидота, прошло пять дней, и процесс выздоровления поразителен. Вы поистине невероятный мастер зелий. Он совершает регулярные прогулки по больнице и так голоден, что персонал не успевает его кормить. Тут думают выписывать его на следующей неделе. Изменений цвета кожи, как Вы и предполагали, нет. Между прочим, Хагрид всё твердит мне, какая я замечательная и настаивает на какой-нибудь награде для меня от министра магии. Не уверена, что так может продолжаться дальше. Пожалуйста, профессор, позвольте рассказать ему, что это Ваша заслуга. Я возьму с него клятву молчания. Гермиона sss Мисс Грейнджер, Я, разумеется, запрещаю Вам рассказывать ему об этом. Вем хорошо известно, что когда дело касается хранения тайн, Хагрид эффективнее, чем объявление в «Ежедневном пророке» во всю страницу. Я довольно враждебно настроен к известности; боюсь, что о признании моего участия в лечении Хагрида не может быть никакой речи. Процесс разработки второго антидота движется гораздо медленнее. Я бы был признателен, если бы Вы рассмотрели вопросы, изложенные в прилагаемом пергаменте, и поделились любыми своими предположениями по их поводу. Он твердит мне, как «профессор Снейп тобой бы гордился». Вы просто обязаны позволить мне рассказать ему. Прилагаю свои предложения по второму антидоту. Гермиона sss Мисс Грейнджер, Я бы даже не рассматривал Вашу смехотворную просьбу, если бы не блистательность Ваших предложений относительно антидота — довольно впечатляюще. Пожалуйста, расскажите Хагриду, раз уж это так необходимо. Не сомневаюсь, всё станет достоянием общественности в течение сорока восьми часов. Но это имеет мало значения: мой дом не наносится на карту и абсолютно ненаходим. Вы бы нашли его реакцию весьма забавной. Он несколько секунд выглядел так, будто его стукнули Петрификусом Тоталусом, а затем сгреб меня в охапку и рыдал в мои волосы целый час, что-то бормоча о том, как прав был Дамблдор, доверяя Вам. Если мне еще когда-нибудь доведется услышать фразу: «Я всегда знал, он хороший парень в глубине души! К тому времени, как он прекратил плакать, я промокла насквозь. Он обещал никому не говорить. Я забавлялась мыслью заставить его дать Нерушимую клятву, но в таком случае он, скорее всего, умер в течение месяца, что лишило бы смысла весь Ваш усердный труд. Рада, что Вы нашли мои предложения полезными. В цвете кожи по-прежнему никаких изменений. Прилагаю некоторые свои дальнейшие соображения. Искренне Ваша, sss Уважаемый профессор Снейп, Простите, что пишу снова так скоро, но Хагрид положительно сводит меня с ума. Он постоянно умоляет меня попросить Вас навестить его, потому что хочет поблагодарить Вас лично. Я сказала ему, что Вы ни за что не согласитесь, но еще немного, и он выкрикнет Ваше имя в чьем-нибудь присутствии. Я обещала передать Вам его просьбу. Хагрида выписывают через два дня. Есть ли продвижение со вторым антидотом? Гермиона sss Мисс Грейнджер, Боюсь, желание Хагрида осуществится. Второе зелье вызывает всё больше затруднений, и мне бы хотелось изучить степень окрашивания кожи, а также взять небольшие образцы кожи с конечностей. Был бы признателен за Вашу помощь в этом деле. Я прибуду сегодня в одиннадцать вечера, когда больница будет относительно безлюдной. Буду благодарен Вам, если Вы дадите мне карту, как добраться до палаты Хагрида. Попытаюсь попасть туда незамеченным: я пользуюсь всеобщей непопулярностью и не хочу стать причиной скандала. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Прилагаю карту. Я так рада, что смогу наконец снова увидеть Вас лично. Работать с Вами было настолько увлекательно, пусть даже и лишь посредством переписки. Что до Хагрида, то он готов взорваться от волнения. Поверьте, Вы сильно преувеличиваете, говоря о своей всеобщей непопулярности. Многие люди считают Вас всё равно что героем войны; даже Гарри и Рон более чем признательны за всё, что Вы делали во время войны. Позвольте уверить Вас, что я всё такой же мерзавец, каким был всегда. Времени не удалось изменить меня к лучшему. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Пожалуйста, простите, что мне пришлось вчера выйти из палаты Хагрида на несколько минут. Боюсь, что радостное выражение Вашего лица, когда Хагрид разрыдался и попытался Вас обнять, оказалось слишком сильным зрелищем для меня. Хагрида выписали сегодня днем. Меня беспокоит то, что Ваше участие в его выздоровление раскроется сразу же, как он вернется в Хогвартс. Было чудесно повидать Вас снова, спустя всё это время. Надеюсь, Вы не возражаете, если я скажу, что мне показалось, что Вы выглядите гораздо моложе, чем в последнюю нашу встречу. Должно быть, одиночество Вам подходит. Горю желанием узнать, какие именно эксперименты Вы намереваетесь провести над образцами кожи. Я попыталась спросить Вас вчера вечером, но боюсь, меня не было слышно за грохотом эмоций Хагрида. С наилучшими пожеланиями, sss Дорогая мисс Грейнджер, Счастлив узнать, что выражения моего лица являются источником такой радости. Что касается того, что выгляжу я моложе, — либо обучение зельеварению отрицательно сказалось на Вашем зрении, либо употребление чемерицы имеет неожиданные косметические побочные эффекты. Подозреваю первое. И надеюсь, Вы не возражаете, если я скажу, что Вы выглядели гораздо старше, чем в нашу последнюю встречу. Это изменение к лучшему по сравнению с моими воспоминаниями о Вас в Хогвартсе. Прилагаю расписание всех планируемых мной экспериментов над образцами кожи. Думаю, они будут окончены к концу недели. Северус sss Уважаемый профессор Снейп, Вижу, что в переписке Вы способны быть столь же язвительным, сколь в классе. Уверяю Вас, с моим зрением всё в порядке, а я, видимо, преждевременно состарилась под действием паров от котлов. Проводимые Вами эксперименты над образцами кожи весьма интересны. Прилагаю описание еще двух экспериментов, которые, как я считаю, могут дать стоящие результаты. Гермиона sss Дорогая мисс Грейнджер, Ах это вечное гриффиндорство. Неужели Вы не способны распознать насмешку? Я всего лишь имел в виду, что Вы неожиданно оказались настоящей дамой. Педагоги частенько опрометчиво ожидают, что их студенты остаются в точности такими, какими они были в школе. Кроме того, женственность идет Вам гораздо больше, чем отрочество. О более важном — хотя первый предложенный Вами эксперимент оказался неудачным, второй дал некоторую важную информацию. Мысль о нем даже не приходила мне в голову, аплодирую Вашему интеллекту, мисс Грейнджер. Я набросал в общих чертах состав антидота для той части яда, которая повлияла на кожу. Думаю, зелье будет эффективнее, если его варить в полнолуние — это будет следующий четверг. Буду признателен, если Вы выскажете свое мнение до того времени. Северус sss Уважаемый профессор Снейп, Ваш черновик рецепта кажется мне безупречным, и я полностью согласна, что лучше всего варить зелье в полнолуние. Заклинаю Вас, подумайте о моей просьбе присутствовать при этом — я столь многому могла бы у Вас научиться. Пожалуйста, подумайте об этом, профессор. Даю слово, что ни за что не раскрою Ваше местонахождение. Гермиона sss Дорогая мисс Грейнджер, Дело не в моем недоверии к Вам — я лишь боюсь, что за Вами могут следить. Возможно, это паранойя с моей стороны, несомненно, результат многих лет шпионской деятельности. Я относительно счастлив там, где живу сейчас, и не вынес бы, если бы меня потревожили. Надеюсь, Вы поймете и не примете это на собственный счет. Если это послужит Вам утешением, я с радостью позволю Вам опубликовать данные по обоим антидотам в виде статьи, подписанной «Грейнджер и Портингтон». Северус sss Уважаемый профессор Снейп, Большое спасибо за Ваше сердечное предложение, но как я могу опубликовать статью, не присутствуя при процессе приготовления зелья? Если Вы не желаете позволить мне явиться в Ваш дом, могу я в таком случае предложить Вам варить зелье в моем? У меня есть квартира в центре Лондона, вторая спальня в ней переоборудована под небольшую лабораторию. Я живу одна и позабочусь о том, чтобы нас не потревожили. Это очень много значило бы для меня. С надеждой, sss Дорогая мисс Грейнджер, Ваше предложение кажется мне приемлемым решением вопроса, при условии, что Вы обеспечите все необходимые ингредиенты и оборудование, перечисленные в списке ниже. Помимо прочего, мне понадобится большое количество бергамотового чая. Северус sss Уважаемый профессор Снейп! Я только что купила пять фунтов лучшего бергамотового чая, какой можно найти в Лондоне. Всё указанное в списке подготовлено, прилагаю адрес своей квартиры. Жду Вас на закате вечером четверга. Это был неоценимый опыт. Зелье выдерживается уже пять дней, процесс идет хорошо, и в эти выходные я доставлю его Хагриду. Я свяжусь с Вами и сообщу о результатах, которые, надеюсь, будут немедленными. Чувствую себя совершенно не у дел теперь, когда продолжать нашу переписку нет насущной необходимости. У меня очень мало возможностей вести подобные интеллектуальные дискуссии, и я надеюсь, Вас не очень ужаснет, если я продолжу досаждать Вам своими вопросами и выражать свои соображения. Прилагаю статью об использовании белладонны на Ваше рассмотрение. Должна сказать, что нахожу автора абсолютно неубедительным. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Прошу, досаждайте мне без колебаний, так часто, как сочтете нужным — я и сам начал получать удовольствие от Ваших писем. Учитывая то, что преподавателем Хогвартса я перестал быть около шести лет назад, полагаю, пора настоять, чтобы Вы воздерживались обращаться ко мне как к «профессору». Отчаянно надеюсь, что Хильда В. Бламп не Ваш друг и не Ваш псевдоним. Кем бы она ни была, она совершенная, законченная идиотка. Пожалуй, ее статья о белладонне — образец того хлама, который мне приходилось читать какое-то время. Благодарю за развлечение. Прилагаю полную статью с моими комментариями красными чернилами на полях. Ваш и т. Хагрид принял антидот сегодня утром, и действие было незамедлительным: цвет кожи снова стал абсолютно нормальным. По крайней мере, та малая часть ее, что видна сквозь массу волос. К сожалению, Хагрид был потрясен результатом и настоял на том, чтобы выпить дубового меда за Ваше здоровье в смешное время — десять утра. Он поглощал огромное количество этого напитка весь день, одновременно потчуя меня рассказами о том, каким Вы были в юности если серьезно, увлекательное времяпрепровождение — я давно так не веселилась. Однако, постепенно ситуация вышла из-под контроля, и Хагрид, изрядно пошатываясь, направился к замку, чтобы рассказать Минерве Макгонагалл в деталях, какой Вы замечательный.
Фанфик Люди Икс. Апокалипсис
Скачать фанфик в формате "doc" [182,5 Kb] (cкачиваний: 344). Доска объявлений – свежие объявления частных лиц о продаже и покупке товаров всех категорий в Москве. Самый простой способ продать или купить вещи. Подать объявление бесплатно в Юле. Сервер предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной прозы.
Measure of Dramione // Мера Драмионы
Главная» Новости» Фф мера человека. Проверьте ваши знания по школьной программе в этом тесте! Двоечник вы или отличник? Фанфики по фэндому «Человек-паук: Нет пути домой / Spider-Man: No Way Home». На дверях написано "не входить" (но вы можете остаться). Мне известно, что, по меньшей мере двоих людей он казнил без суда и следствия. Шен Конг, параноик, он прочитал комментарий человека в котором говорилось, что в 2022 году наступит конец света и сразу же поверил. Актуальные и свежие новости дня в режиме реального времени. Последние новости России и мира.