Этот симфонический монстр со специфическим солирующим инструментом волны Мартено своей сложностью и масштабностью отталкивает от себя дирижеров и коллективы. В 1950-х годах Вышнеградский приступил к созданию произведений для ещё одного необычного ансамбля – к четвертитоновым фортепиано он добавил волны Мартено («Транспаренция I». Волны Мартено (франц. ondes Martenot), одноголосный электромузыкальный инструмент с контроллером в виде клавиатуры фортепианного типа. Но приверженцы аутентичного электронного звука тоже существуют, таким является Такаши Харада, сочинивший произведение Fuku-in для шести волн Мартено.
Терменвокс, траутониум и другая электроакустика
| Telegram: Contact @stravinskyonline | Волны Мартено и терменвокс исторически близки, бывали концерты, когда участвовали оба инструмента, мы играли вместе. |
| Хор musicAeterna представит мировую премьеру в Доме Радио 10 июня | интеллектуальный журнал. |
Нотный архив Бориса Тараканова
Да, они достаточно громоздки, а чтобы издавать из них красивые мелодии, нужно как следует набить руку и пальцы. Но потраченные на это часы стоят того. Один из самых необычных инструментов — Гитара Пикассо — состоит из четырех грифов разных форм и аж сорока двух струн. И выглядит она очень странно, даже немного нездорово.
Как и картины Пикассо. И чтобы наловчиться играть на таком инструменте, нужно быть как минимум первоклассным гитаристом. Эта мастеровая гитара была изготовлена в 1984 году по заказу рукастого джазового гитариста Пэта Метени Pat Metheny.
В погоне за отличным саундом и совершенствованием своей игры, он попросил гитарного мастера Линду Манзер Linda Manzer сделать гитару с максимальным количеством струн. Потратив на это около двух лет своей жизни, она смастерила очень необычную гитару, и при этом она отлично звучит и обладает отменной акустикой. Три грифа расположены спереди корпуса гитары: два их них — 12-ти струнных, оставшийся — стандартный с шестью струнами.
А четвертый прикреплен к задней части корпуса, обтянут двенадцатью струнами и больше смахивает на гусли. В деке гитары проделаны два акустических отверстия для большей глубины саунда. Правда про эргономичность с такой-то гитарой можно забыть, да и струны придется менять очень часто.
Но Пэта Метени это не сильно напрягало, и ему удалось хорошо освоить новый инструмент. И весить будет примерно также. Как раз с них и срисовывался?
И это не преувеличение — порой формы некоторых этих гитар заставляли плакать и страдать. В Советском Союзе они быстро получили большое распространение. Её саунд на корню рубил любую композицию.
Бас издавал совершенно плоские и невыразительные звуки, которые были напрочь лишены сустейна и глубины. А если дело доходило до каких-то закрученных риффов, то половина нот просто превращалась в какой-то невменяемый лязг. Практически все музыканты, начиная от участников Машины Времени и заканчивая каким-нибудь диким lo-fi авангардистами из Звуки Му, сперва постигали основы музыки на этих монстрах, дешевых и сердитых.
Цифровые инструменты — давно не новость для музыкантов. Цифровые клавишные, электронные ударные установки уже заняли место и на многих концертных стэйджах, и на крупных звукозаписывающих студиях. И плюсов у них действительно много — сразу стабильный и выравненный по громкости звук, большая гибкость в плане звучания будь то сильно закомпрессированная бас-бочка для поп-хита или теплое глуховатое звучание рабочего барабана в джазе.
Ну и главное, выражаясь простым языком, намного меньше геморроя при накрутке баланса и сведении всей аранжировки. Понятно, что вслед за этим руки мастеров-инженеров дошли и до гитары. Правда взяться за переложение живого резонанса струн на цифровой лад мало кто осмелился — штука то достаточно абсурдная.
Потому что динамика любого трека во многом зависит от того, как сильно и с какими штрихами бить по струнам. А электронный звук, как ни крути, не может передать все тонкости игры музыканта. По его замыслу, новый инструмент должен сильно расширить возможности электрогитары, сделав её главным аккомпаниатором не только живой, но и электронной музыки.
Так что первой музыкой, специально написанной для терменвокса, которую я исполняла, стал «Вьетнамский альбом» Назаровой-Метнер, она написала пьесу специально для соло терменвокса. В те времена я довольно часто играла на её творческих вечерах. Я тогда училась в музучилище, дружила со студентами-композиторами и стала их привлекать к сочинению для терменвокса. Моя мама организовала кружок терменвокса, договорилась с руководством училища, чтобы Лев Сергеевич мог преподавать студентам. Раз в неделю он проводил этот кружок, и туда приходили студенты, причем не только из нашего училища.
Одним из таких очень заинтересовавшихся терменвоксом был ученик ЦМШ Валерий Белунцов, он стал писать для терменвокса, причем написал довольно много Что происходило с Вами в момент поступления в Консерваторию и во время обучения? Горбачевское время — это годы заката оркестра Мещерина, когда уже были там проблемы между музыкантами и дирижером, в частности из-за того, что был законсервирован репертуар, и работа была для музыкантов неинтересна. Практически до конца существования оркестра я продолжала с ними выступать. Мы ездили на всякие гастроли, играли концерты и на атомной электростанции и в шахтах, на Байконуре — типично советских площадках. Но, конечно, у меня уже были и другие, свои концерты, в частности с новой терменвоксной музыкой юных композиторов.
Как публика воспринимала звук терменвокса на концертах? На концертах всегда с большим энтузиазмом и интересом воспринималась игра на терменвоксе, я чувствовала, что показываю людям что-то новое, чего они ещё не знали. У меня была потребность показать новый инструмент и какую интересную новую музыку он может играть. Все концерты были разные и когда происходили выступления оркестра Мещерина, шло общее ощущение от концерта, некое восхищение от красивой музыки. Когда я делала концерты, посвященные именно терменвоксу, то Лев Сергеевич или я рассказывали об истории создания инструмента, это был просветительство.
Вы сотрудничали с Брайном Ино и Ваша работа с Михаилом Малиным выходила в его компиляции-сборнике, можно несколько слов об этом? На этапе горбачевского времени стали открываться возможности нового общения, появились новые идеи и желание делать что-то новое. У меня появился круг друзей, которые изучали появляющиеся тогда новые электронные инструменты, первые цифровые синтезаторы. К тому времени я уже поработала в музее музыкальной культуры им. Глинки, и там тоже были разные контакты с новыми для меня, неклассическими музыкантами, например, индийскими.
В 88м году на меня вышел Миша Малин, который хотел сделать музыкальные работы для Ино именно с терменвоксом. С Львом Терменом и Михаилом Малиным. Имя Ино для меня тогда ничего не говорило, я не было знакома с этим миром, не знала его работ, и я сотрудничала с Мишей Малиным, потому что мне было интересно с ним записывать материал. Всё было для меня ново, это были импровизации, которыми я особо не занималась, импровизированное сочинение при помощи наложения многих слоев и запись в студии. В те времена я слушала «Пинк Флойд», «Зодиак», «Спэйс», и работа с Мишей Малиным в большой степени была для меня образовательной.
Она мне открыла новые сферы, что можно мыслить звуковыми пластами, что можно записывать музыку, импровизируя в реальном времени, как тебя поведут уши, и это было для меня действительно ново. Помимо опыта общения с электронной музыкой, Малин открыл мне глаза на то, что можно сотрудничать с другими странами, что нужно научиться английскому языку, уметь общаться с людьми. Уже в 90м году окончил свое существование оркестр Мещерина, произошли выступления Ельцина, в 92м я закончила Консерваторию. Не могли бы Вы рассказать с каким произведением Вы заканчивали Консерваторию? Как дальше складывалась Ваша карьера?
Диплом у меня был — симфониетта для симфонического оркестра, также камерный концерт — струнный квартет, поэма для голоса и фортепиано и сюита для терменвокса и фортепиано, эту мою композиторскую работу мне и до сих пор интересно исполнять на своих концертах. В те времена студенческие дипломные работы исполнялись оркестром, и моя симфониетта прозвучала так, как я её задумывала. В период перестройки была трудная жизнь, не хватало денег на еду, приходилось одеваться в вещи, подобранные на помойке. В 1992м, учась на последнем курсе Консерватории, я снова стала работать в музее Глинки. Там я работала в лекционном отделе, читала лекции, экскурсии, принимала участие в организации концертной работы.
По окончании Консерватории я параллельно стала работать в издательстве «Музыка», где нас обучали набирать ноты на компьютере, и я быстро переключилась на преподавание нотного набора, то есть преподавала наборщикам эту компьютерную программу в «Нортон коммандере». Организовывала концерты, и когда состоялся первый фестиваль «Альтернативы» в музее Глинки, я там, конечно, тоже выступала с терменвоксом. Это было голодное время в бытовом плане, но при этом была такая восторженность, что открывается много новых путей для творчества, для нетрадиционной музыки. Меня приводили в восторг всякие новые приемы, и то, что музыканты могут залезать внутрь рояля, извлекая звуки, что можно использовать новые электронные инструменты, это было очень интересное время. Для меня это время оказалось очень коротким, потому что уже в декабре 1992го года меня пригласили в Гамбург, и я туда переехала и несколько лет проработала в театре.
Далее Ваша карьера не ограничивается рамками России и переходит на европейские, а потом на мировые рельсы, не могли бы Вы об этом рассказать? Очень все это хорошо помню, мне было тогда двадцать пять лет, произошло все очень стремительно. Они решил, что обязательно в музыке должен использоваться терменвокс. Уэйтс вообще собрал в ансамбле много удивительных инструментов, притащил сделанный им самим ударный инструмент, который выглядел как большая доска с кучей разных предметов, проволоки, ярлычков по которым надо было ударять. Была скрипка с раструбом трубы, такая скрипка-труба, небольшая страна чудес в оркестровой яме, куда им понадобился и терменвокс.
В то время найти терменвокс было практически невозможно, была информация, что Роберт Муг начинает снова производить терменвоксы, и они сначала ожидали, что смогут получить инструмент от Муга, но там процесс затянулся, и они стали искать где можно найти такой инструмент и человека, который мог бы научить кого-нибудь из их музыкантов. У ассистента режиссера театра была жена русская, музыкант из Москвы, которая видела мои выступления в Москве в Консерватории. С другой стороны, Том Уэйтс спрашивал в своем кругу в Америке, и Стив Мартин, создатель документального фильма о Льве Термене, к тому времени слышал кассету с моими записями, которую записали и привезли ему друзья по его просьбе. Мне позвонили в два часа ночи из Америки и сказали, что ищут музыкантов для мюзикла в Гамбург. На следующий день разыскали меня в музее Глинки уже звонком из театра, и через несколько дней я уже была в Гамбурге.
Для немецких музыкантов это было такое явление, если бы приехал кто-нибудь с Чукотки. Я приехала из заснеженной Москвы в меховых сапогах, в штанах от лыжного костюма и совершенно не умела говорить по-английски, потому как в школе учила немецкий, поэтому с Томом Уэйтсом мы общались исключительно языком жестов. Он махал руками, рычал, размахивал сигаретами над моей головой, пытаясь объяснить, как и что мне надо играть. Я думала, что приехала на три дня, научить кого-нибудь играть на терменвоксе, но они очень скоро решили, что я должна остаться и сама играть, так и осталась на три года. Какие у Вас остались впечатления от Тома Уэйтса как от человека и музыканта?
У меня было столкновение с Томом Уэйтсом и его музыкой, будучи из советской консервативной среды, я ничего о Томе Уэйтсе не знала, и эта встреча для меня была достаточно шокирующая. С другой стороны, у меня не было никакого отторжения, и все это было очень интересно — и человек и его музыка, я была открыта для всего нового. Не совсем быстро и не совсем просто я входила в процесс и в понимание того, что от меня требуется. Обучение новой музыке, новым требованиям, импровизации, работе в театре, было для меня продолжением той перестройки в России, когда стало понятно, что можно много чего узнать и много с чем экспериментировать. У Тома Уэйтса не было партитуры в чистом виде, и ноты состояли из мелодий и гармоний, все остальное творилось в процессе репетиции, — как мы это будем интерпретировать, кто и когда играет мелодию, какие линии ещё будут играться.
Многие подголоски я сама придумывала, надо было создавать много изобразительного — щебет птиц, свист ветра, рычание басами терменвокса… С тех пор я обожаю театр и наслаждаюсь каждым мгновением нахождения в театре, благодаря этому замечательному опыту в мюзикле. Мы играли этот спектакль четыре сезона, гастролировали в Италии, в Португалии, в Америке, и это было очень успешное шоу с прекрасной музыкой и замечательной яркой красочной режиссурой Роберта Уилсона. Я учила язык, ходила на курсы, очень мне помогла адаптироваться семья, у которой я снимала комнату. Очень интеллигентные люди, стали моими большими друзьями, он — журналист, а она — певица, прекрасная оперная певица американка. Я очень многому научилась, живя в этой семье, это было обучение европейскому образу жизни, их образу мышления, как поддерживать деловые контакты, каким образом вести деловую переписку… Я была диковатой советской девушкой и не понимала, как в одном доме может быть столько приборов: стиральная, посудомоечная машины, факсовая машина, а у нас в Москве даже стиральной машины не было.
Участие в спектакле сразу в таком мощном театре с такими известными композитором и режиссером, — это была замечательная визитная карточка для дальнейшего развития моей карьеры. Появился интерес прессы, и постепенно стали поступать приглашения на разные концерты в разные другие страны. В 1994м, когда терменвокс был ещё очень редок, Тим Бертон яростно захотел терменвокс для озвучки нового фильма. Сама тематика «Эд Вуд» связана с использованием терменвокса в научно-фантастических фильмах, и меня они нашли в Гамбурге, видимо, через театр. Это был опять ночной звонок из Америки с предложением записать музыку, сама запись происходила в Лондоне, потому что Ховард Шор любит записывать свои саунд-треки именно в Лондоне.
Была остросюжетная история с моим перемещением в Лондон, оформление визы и разрешения на работу для российской гражданки с постоянным риском, что все сорвется в последний момент. Так как моё появление до последнего момента было под вопросом, они решили подстраховаться и записать всю партию на волнах Мартено. В последний день записи оркестра я все-таки успела приехать, и мы переписали вместе всю музыку с терменвоксом. В какой-то момент принесли костюмы и меня нарядили как ведьму и сделали фотографии ведьмы за терменвоксом.
Все концерты были разные и когда происходили выступления оркестра Мещерина, шло общее ощущение от концерта, некое восхищение от красивой музыки. Когда я делала концерты, посвященные именно терменвоксу, то Лев Сергеевич или я рассказывали об истории создания инструмента, это был просветительство.
Вы сотрудничали с Брайном Ино и Ваша работа с Михаилом Малиным выходила в его компиляции-сборнике, можно несколько слов об этом? На этапе горбачевского времени стали открываться возможности нового общения, появились новые идеи и желание делать что-то новое. У меня появился круг друзей, которые изучали появляющиеся тогда новые электронные инструменты, первые цифровые синтезаторы. К тому времени я уже поработала в музее музыкальной культуры им. Глинки, и там тоже были разные контакты с новыми для меня, неклассическими музыкантами, например, индийскими. В 88м году на меня вышел Миша Малин, который хотел сделать музыкальные работы для Ино именно с терменвоксом.
С Львом Терменом и Михаилом Малиным. Имя Ино для меня тогда ничего не говорило, я не было знакома с этим миром, не знала его работ, и я сотрудничала с Мишей Малиным, потому что мне было интересно с ним записывать материал. Всё было для меня ново, это были импровизации, которыми я особо не занималась, импровизированное сочинение при помощи наложения многих слоев и запись в студии. В те времена я слушала «Пинк Флойд», «Зодиак», «Спэйс», и работа с Мишей Малиным в большой степени была для меня образовательной. Она мне открыла новые сферы, что можно мыслить звуковыми пластами, что можно записывать музыку, импровизируя в реальном времени, как тебя поведут уши, и это было для меня действительно ново. Помимо опыта общения с электронной музыкой, Малин открыл мне глаза на то, что можно сотрудничать с другими странами, что нужно научиться английскому языку, уметь общаться с людьми.
Уже в 90м году окончил свое существование оркестр Мещерина, произошли выступления Ельцина, в 92м я закончила Консерваторию. Не могли бы Вы рассказать с каким произведением Вы заканчивали Консерваторию? Как дальше складывалась Ваша карьера? Диплом у меня был — симфониетта для симфонического оркестра, также камерный концерт — струнный квартет, поэма для голоса и фортепиано и сюита для терменвокса и фортепиано, эту мою композиторскую работу мне и до сих пор интересно исполнять на своих концертах. В те времена студенческие дипломные работы исполнялись оркестром, и моя симфониетта прозвучала так, как я её задумывала. В период перестройки была трудная жизнь, не хватало денег на еду, приходилось одеваться в вещи, подобранные на помойке.
В 1992м, учась на последнем курсе Консерватории, я снова стала работать в музее Глинки. Там я работала в лекционном отделе, читала лекции, экскурсии, принимала участие в организации концертной работы. По окончании Консерватории я параллельно стала работать в издательстве «Музыка», где нас обучали набирать ноты на компьютере, и я быстро переключилась на преподавание нотного набора, то есть преподавала наборщикам эту компьютерную программу в «Нортон коммандере». Организовывала концерты, и когда состоялся первый фестиваль «Альтернативы» в музее Глинки, я там, конечно, тоже выступала с терменвоксом. Это было голодное время в бытовом плане, но при этом была такая восторженность, что открывается много новых путей для творчества, для нетрадиционной музыки. Меня приводили в восторг всякие новые приемы, и то, что музыканты могут залезать внутрь рояля, извлекая звуки, что можно использовать новые электронные инструменты, это было очень интересное время.
Для меня это время оказалось очень коротким, потому что уже в декабре 1992го года меня пригласили в Гамбург, и я туда переехала и несколько лет проработала в театре. Далее Ваша карьера не ограничивается рамками России и переходит на европейские, а потом на мировые рельсы, не могли бы Вы об этом рассказать? Очень все это хорошо помню, мне было тогда двадцать пять лет, произошло все очень стремительно. Они решил, что обязательно в музыке должен использоваться терменвокс. Уэйтс вообще собрал в ансамбле много удивительных инструментов, притащил сделанный им самим ударный инструмент, который выглядел как большая доска с кучей разных предметов, проволоки, ярлычков по которым надо было ударять. Была скрипка с раструбом трубы, такая скрипка-труба, небольшая страна чудес в оркестровой яме, куда им понадобился и терменвокс.
В то время найти терменвокс было практически невозможно, была информация, что Роберт Муг начинает снова производить терменвоксы, и они сначала ожидали, что смогут получить инструмент от Муга, но там процесс затянулся, и они стали искать где можно найти такой инструмент и человека, который мог бы научить кого-нибудь из их музыкантов. У ассистента режиссера театра была жена русская, музыкант из Москвы, которая видела мои выступления в Москве в Консерватории. С другой стороны, Том Уэйтс спрашивал в своем кругу в Америке, и Стив Мартин, создатель документального фильма о Льве Термене, к тому времени слышал кассету с моими записями, которую записали и привезли ему друзья по его просьбе. Мне позвонили в два часа ночи из Америки и сказали, что ищут музыкантов для мюзикла в Гамбург. На следующий день разыскали меня в музее Глинки уже звонком из театра, и через несколько дней я уже была в Гамбурге. Для немецких музыкантов это было такое явление, если бы приехал кто-нибудь с Чукотки.
Я приехала из заснеженной Москвы в меховых сапогах, в штанах от лыжного костюма и совершенно не умела говорить по-английски, потому как в школе учила немецкий, поэтому с Томом Уэйтсом мы общались исключительно языком жестов. Он махал руками, рычал, размахивал сигаретами над моей головой, пытаясь объяснить, как и что мне надо играть. Я думала, что приехала на три дня, научить кого-нибудь играть на терменвоксе, но они очень скоро решили, что я должна остаться и сама играть, так и осталась на три года. Какие у Вас остались впечатления от Тома Уэйтса как от человека и музыканта? У меня было столкновение с Томом Уэйтсом и его музыкой, будучи из советской консервативной среды, я ничего о Томе Уэйтсе не знала, и эта встреча для меня была достаточно шокирующая. С другой стороны, у меня не было никакого отторжения, и все это было очень интересно — и человек и его музыка, я была открыта для всего нового.
Не совсем быстро и не совсем просто я входила в процесс и в понимание того, что от меня требуется. Обучение новой музыке, новым требованиям, импровизации, работе в театре, было для меня продолжением той перестройки в России, когда стало понятно, что можно много чего узнать и много с чем экспериментировать. У Тома Уэйтса не было партитуры в чистом виде, и ноты состояли из мелодий и гармоний, все остальное творилось в процессе репетиции, — как мы это будем интерпретировать, кто и когда играет мелодию, какие линии ещё будут играться. Многие подголоски я сама придумывала, надо было создавать много изобразительного — щебет птиц, свист ветра, рычание басами терменвокса… С тех пор я обожаю театр и наслаждаюсь каждым мгновением нахождения в театре, благодаря этому замечательному опыту в мюзикле. Мы играли этот спектакль четыре сезона, гастролировали в Италии, в Португалии, в Америке, и это было очень успешное шоу с прекрасной музыкой и замечательной яркой красочной режиссурой Роберта Уилсона. Я учила язык, ходила на курсы, очень мне помогла адаптироваться семья, у которой я снимала комнату.
Очень интеллигентные люди, стали моими большими друзьями, он — журналист, а она — певица, прекрасная оперная певица американка. Я очень многому научилась, живя в этой семье, это было обучение европейскому образу жизни, их образу мышления, как поддерживать деловые контакты, каким образом вести деловую переписку… Я была диковатой советской девушкой и не понимала, как в одном доме может быть столько приборов: стиральная, посудомоечная машины, факсовая машина, а у нас в Москве даже стиральной машины не было. Участие в спектакле сразу в таком мощном театре с такими известными композитором и режиссером, — это была замечательная визитная карточка для дальнейшего развития моей карьеры. Появился интерес прессы, и постепенно стали поступать приглашения на разные концерты в разные другие страны. В 1994м, когда терменвокс был ещё очень редок, Тим Бертон яростно захотел терменвокс для озвучки нового фильма. Сама тематика «Эд Вуд» связана с использованием терменвокса в научно-фантастических фильмах, и меня они нашли в Гамбурге, видимо, через театр.
Это был опять ночной звонок из Америки с предложением записать музыку, сама запись происходила в Лондоне, потому что Ховард Шор любит записывать свои саунд-треки именно в Лондоне. Была остросюжетная история с моим перемещением в Лондон, оформление визы и разрешения на работу для российской гражданки с постоянным риском, что все сорвется в последний момент. Так как моё появление до последнего момента было под вопросом, они решили подстраховаться и записать всю партию на волнах Мартено. В последний день записи оркестра я все-таки успела приехать, и мы переписали вместе всю музыку с терменвоксом. В какой-то момент принесли костюмы и меня нарядили как ведьму и сделали фотографии ведьмы за терменвоксом. Тим Бертон сделал этот «Эд Вуд» на свои деньги, его идея была создать эту картину полностью самостоятельно.
Фильм получился замечательный и получил «Оскара» за роль Мартина Ландау. Любопытно, что в последнее время интерес к этой музыке сильно вырос, и довольно часто я играю её с разными оркестрами в концертах. Тим Бертон и композитор Дени Эльфман сделали концертные шоу, в которых идет музыка к их фильмам и все это сопровождается видеопроекциями рисунков Тима Бертона. В этих шоу я тоже участвовала, так как оказывается, что в фильмах «Mars Attack», «Чарли и шоколадная фабрика», «Франкевикини» предполагался также терменвокс, и в партитуре есть партия терменвокса, но когда записывали музыку, Дени Эльфман не смог найти терменвоксиста, и в саудтреке этих фильмов использовался инструмент с волнами Мартыно. А в концертных шоу звучит терменвокс, как это оригинально и предполагалось. Не могли бы Вы несколько слов сказать о Тиме Бертоне как о человеке?
С Тимом Бертоном я общалась совсем мало, выглядит он довольно диковато, но мне кажется, что он весьма демократичный и очень увлеченный человек. Когда в 1994м в Лондоне я в первый день записывалась с оркестром, во второй день меня записывали в студии уже одну, и там весь день находился Тим Бертон. Тогда я практически не говорила по-английски, и у меня толком не было эрудиции по поводу европейского кино, поэтому я не поняла, что это сам режиссер. С композитором, естественно, я общалась. Тим Бертон нас «обслуживал» — приносил курицу поесть, что-то попить, так что я не поняла на тот момент, кто там главный. Лидия Кавина Не так давно я играла на открытии выставки его рисунков в Германии, он выскочил на сцену, в радости обнимался, он очень душевный и простой человек, не чувствует себя заоблачной звездой.
Идея Франклину понравилась, а вот реализация — не очень, поэтому на следующий год в рамках концепции «критикуя, предлагай» все бы так! Вращая эту конструкцию и касаясь краев мисок мокрыми пальцами в том числе всеми десятью, что было невозможно при использовании вертикально установленных отдельных сосудов , можно было получать чистый звук. Это и была первая стеклянная гармоника. К концу XVIII века она приобрела большую популярность — ее мистические нежные звуки напоминали слушателям пение ангелов и музыку сфер, а Моцарт, Карл Филипп Эммануэль Бах, Бетховен и другие именитые композиторы писали для них произведения и вводили партии стеклянной гармоники в свои партитуры. Впрочем, не все положительно воспринимали звучание этого инструмента — кое-кто утверждал, что прослушивание стеклянной гармоники может вызывать безумие и преждевременные роды. Уже к середине XIX века инструмент вышел из моды, а к началу прошлого века он был практически забыт.
Тем не менее последние десятилетия интерес к стеклянной гармонике возродился, создаются реплики и современные версии инструмента, а современные академические композиторы и рок-музыканты используют его в своих сочинениях. Американский музыкант и защитник исторического наследия Деннис Джеймс исполняет Адажио для стеклянной гармоники В. Моцарта на аутентичном инструменте. Более того, он не был и первым в истории электронным музыкальным инструментом, то есть таким, в которых звук создается путем вывода электрического звукового сигнала на динамик через усилитель. На это звание по праву претендует созданный в 1897 году телармониум массой семь тонн; вторая версия весила больше 200 тонн! Тадеуша Кэхилла.
Более того, этот инструмент был создан примерно несколькими годами позже, чем без сомнения самый необычный музыкальный инструмент в истории — терменвокс российского изобретателя Льва Термена. Тем не менее мы решили рассказать именно о нем, так как в этом инструменте были впервые реализованы многие технические решения, которые затем стали использовать в синтезаторах, тогда как терменвокс остался единственным в своем роде. Их изобрел французский инженер Морис Мартено, в Первую мировую войну служивший радистом, а до того игравший на скрипке. Используя полученный опыт в радиотехнике, он в 1928 году создал схему на основе лампового генератора сигнала и конденсатора переменной емкости. В первых версиях инструмента музыкант с помощью шнура с закрепленным на нем кольцом правой рукой изменял емкость конденсатора и тем самым менял высоту звука, а левой рукой с помощью кнопки, чувствительной к силе нажатия, регулировал громкость. Для удобства использования инструмент был снабжен имитацией клавиатуры, чтобы музыкант мог точнее устанавливать положение кольца и, следовательно, высоту звука что было недоступно исполнителю на терменвоксе — там у музыканта нет вообще никаких ориентиров, кроме собственного слуха.
Волны Мартено, как и терменвокс, — монофонический инструмент, звучание которого напоминает человеческий голос, но явно электрического происхождения.
Кровавое ликование звезд состоялось
тот, о котором грезили Скрябин и Вагнер. Наиболее активно использовал волны Мартено в своих сочинениях Оливье Мессиан, среди которых «Празднество прекрасных вод» для секстета волн Мартено (1937). Как и в случае с волнами Мартено, траутониум снискал любовь композиторов своего времени. Сольные партии исполняют фортепиано и волны Мартено – электромузыкальный инструмент, изобретенный во Франции в 1928 году и благодаря своему необычному «космическому» тембру. Главная» Новости» Новости в россии в мире на сегодняшний день.
Волны Мартено выплеснулись в Зарядье
| Волны Мартено - Скорости | Волны Мартено и терменвокс исторически близки, бывали концерты, когда участвовали оба инструмента, мы играли вместе. |
| Космическое звучание. "Волны Мартено" накроют "Площадь искусств" | «Изюма» в фестиваль добавит приезд в Петербург редкого электронного музыкального инструмента Волны Мартено. |
Фестиваль “Притяжение” пройдет в Московской консерватории
Аннотация: Статья посвящена истории исполнительства на редком инструменте Волны Мартено. Сольные партии исполняют фортепиано и волны Мартено – электромузыкальный инструмент, изобретенный во Франции в 1928 году и благодаря своему необычному «космическому» тембру. Партию волн Мартено исполнит Натали Форже (Франция) – обладатель диплома первой степени по классу волн Мартено в Национальной консерватории Парижа. Солист группы Волны Мартено читает острополитический стих на празднике "Уголка".
Энергетика вокруг
| Резервуар с нефтепродуктами горит на Таманском полуострове // Новости НТВ | электронный музыкальный инструмент, обладающий семиоктавной клавиатурой фортепьянного типа. |
| Санкт-Петербург и Москва ждут симфонию «Турангалила» | Волны мартено: краткое описание музыкального инструмента Волны мартено относятся к семейству перкуссионных инструментов, хотя они могут использоваться и в качестве. |
Уральский оркестр исполнил в "Зарядье" программу французской музыки
Сольные партии исполняют фортепиано и волны Мартено – электромузыкальный инструмент, изобретенный во Франции в 1928 году и благодаря своему необычному «космическому» тембру. Музыканты охотнее принимали именно “Волны мартено”, а не Терменвокс, техника игры на котором была гораздо сложнее. В исполнении опуса, написанного для смешанного хора, будет задействован необычный для академической музыки состав: электроника, перкуссия, волны Мартено и четыре контрабаса». Главная» Новости» Новости кача севастополь сегодня.
Что такое волны Мартено?
И поскольку это инструмент не фабричного производства, — волны изготавливаются вручную — то у каждого из них электрические компоненты, динамики и даже нити тоже звучат по-разному. Сам инструмент и три его динамика весят 85 килограммов, транспортировочные кофры весят еще 26 килограммов. Путешествие с ними — это всегда некоторый стресс. При транспортировке инструмент не расстраивается? На что вообще похоже его техобслуживание? Нужен специальный мастер, или все может сделать сам волнист? Волны состоят из двух частей: собственно инструмент и динамики. Динамики — это чисто механический компонент; если что-то случается с транзисторами, я могу поменять их сама; если нужна пайка, то лучше обратиться к специалисту. Но я прошла специальное обучение, чтобы самостоятельно решать проблемы с волнами.
Некоторые вещи я обязана уметь делать сама: так, в одном из динамиков есть струны, и если с ними что-то случится например, они порвутся , то я должна буду их заменить и настроить самостоятельно. Это может занять несколько дней. А с инструментами другого типа такого не происходит. Поскольку волны делают всего три человека в мире — один в Париже, другой в Монреале, а третий в Японии — я могу быть с изготовителем моего инструмента на связи 24 часа в сутки. Владельцы более старых волн, изготовленных самим Мартено, часто возят с собой два инструмента на всякий случай. А поскольку они весят по 150 кг каждый, то вы представляете себе, что происходит. Мой преподаватель ездит так. А я чувствую определенную уверенность и спокойствие, зная качество работы человека, изготовившего мой инструмент.
Волны Мартено. Изображение с сайта wikipedia. Не обязательно. Нужен хороший слух, как и для игры на любом инструменте, и нужно уметь соотносить свое звучание с другими инструментами, если ты играешь не один. Много ли в мире волнистов и насколько они востребованы? Это сложный вопрос. Есть разные варианты того, что может делать волнист после обучения. Парижские выпускники начинают специализироваться в разных областях: кто-то предпочитает классику, кто-то — импровизацию, кто-то записывает музыку для фильмов, кто-то направляется в поп-музыку.
Скажем так: в мире есть 30-40 человек нужного исполнительского уровня. Очень жаль, что очень многие ограничиваются одним динамиком, то есть не используют весь спектр возможностей инструмента, а концентрируются только на одном из эффектов звука, который дает этот инструмент. При этом да, я считаю, что мы достаточно востребованы: один больше в одной сфере, другой — другой. Я не даю много концертов во Франции, но с другой стороны, мы сами создаем спрос на себя: например, я сперва приехала сюда ради «Жанны на костре», а теперь я даю здесь сольные концерты.
Десять музыкантов УАФО звучали ловко, выразительно и были на высоте, но не только они одни. Весь оркестр демонстрировал блестящий уровень мастерства — густые и гибкие струнные, точные деревянные, сокрушительно сияющая медь, призванная в «Турангалиле» играть роль одновременно опорных конструкций и тематических взрывов: без такой бы все массивное и при этом как будто парящее в воздухе здание симфонии рухнуло. В дополнение к радуге тембров, раскрывающейся за каждым поворотом тематических линий — надо сказать, лаконичных и весьма обаятельных Мессиан оперирует сложными техниками и очень простыми, яркими темами ,— московская публика получила еще одно редкое в наших краях удовольствие: наблюдать за тем, как во время звучания радостно и гордо за себя и за ансамбль сияют лица музыкантов. У москвичей по большей части не принято улыбаться — так иногда ведут себя западные оркестры. В то же время звук, баланс, артикуляция и в целом манера Уральских филармоников, если обобщать, ведут скорее к теплому звучанию старых российских оркестров, чем к современной западной традиции. Но звук оркестра, позволивший высветить в хитросплетениях Мессиана больше их сумасбродную, живую и стройную красоту, нежели интеллектуализированную форму, стал для уральско-московской «Турангалилы» прекрасным инструментом и большим украшением.
Третий компонент системы назывался «Metallique». По устройству он также был схож с обычным громкоговорителем, с той лишь разницей, что традиционный динамик был заменён в нем на металлическое «блюдо», весьма напоминавшее гонг или «крэш» барабанной установки. Данный диффузор придавал звучанию характерный металлический тембр. Музыка для волн Нет ничего удивительного в том, что после презентации Ondes Martenot в 1928 году инструмент произвёл фурор в среде исполнителей и композиторов различных направлений. Его богатые возможности открывали бесконечное пространство для экспериментов, а необычайной красоты звук, напоминающий человеческий голос и одновременно хранящий в себе нечто таинственное, не от мира сего, завораживал слушателей. Целый ряд деятелей музыкального искусства не обошёл своим вниманием рождение замечательного инструмента, и в дальнейшем они подарили миру свои произведения, написанные специально для исполнения на Волнах Мартено, а также композиции, включающие сей необычный «голос» в состав партитуры.
К наиболее известным произведениям с участием Ondes Martenot можно отнести «Турангалила-симфонию» Turangalila-Symphonie, 1946-48 французского композитора Оливье Мессиана Oliver Messiaen , где Волнам отводилась второстепенная, но всё же значительная часть, написанная специально для исполнения Жинетт Ginette Martenot , сестры изобретателя инструмента. В дальнейшем эта партия исполнялась талантливой ондисткой, двоюродной сестрой композитора Жанной Лориод Jeanne Loriod , которая внесла значительный вклад в популяризацию Ondes Martenot и является, вероятно, самой известной исполнительницей на этом инструменте. Фантасмагорический «голос» Волн также можно услышать в саундтреках к футуристическим кинокартинам, «Lawrence of Arabia» и «Mad Max». В роли ондиста в титрах к этим кинофильмам значится Морис Жар Maurice Jarre. Как мы уже упоминали, Морис Мартено сам был талантливым музыкантом. Являясь непосредственно изобретателем инструмента, он обладал исключительным мастерством владения Волнами и в 1947 году там же, где он когда-то занимался, будучи молодым студентом, а именно в Парижской консерватории, открыл класс по обучению игре на Ondes Martenot.
До конца своих дней он занимался преподаванием и совершенствованием своего детища, но, к сожалению, на восемьдесят третьем году он ушёл из жизни. Мартено не ставил перед собой задачу запустить своё изобретение в серийное производство — он справедливо полагал, что создание подобного инструмента требует ручного подхода, и с его смертью выпуск Волн практически остановился за исключением нескольких приборов, собранных сыном изобретателя. На сегодняшний день известно, что в мире сохранилось около пятидесяти оригинальных Ondes Martenot. Кроме того, в 60-е годы было создано небольшое количество инструментов, по своему типу очень напоминающих Волны Мартено, однако дальнейшего развития их производство не получило. Удивительная импровизация Моники Пьеро Monique Pierrot Казалось бы, в современной популярной музыке, с ее насыщенностью всевозможными звуками, эффектами и бесконечными цифровыми экспериментами, не найдётся места для столь тонкого звучания, присущего творению Мориса Мартено. Однако и сейчас существуют поп-группы, не желающие сбрасывать историю музыкального развития со счетов и в поисках новых идей обращающиеся к прошлому.
Одним из таких коллективов является британская команда Radiohead мы уже писали о ней на страницах нашего журнала , точнее ее участник Джонни Гринвуд Johnny Greenwood , который ещё в детстве был впечатлён звуком Волн в «Турангалила-симфонии», но до определённого времени не имевший возможности лицом к лицу познакомиться с этим необыкновенным инструментом. С приходом популярности к группе, а соответственно и финансовых потенциалов, Джонни не упустил своего шанса и приобрёл один из сохранившихся Ondes, собранный в 1983 году сыном Мориса Мартено. В 2000 году звучание Волн фиксируется на четвёртом альбоме Radiohead «Kid A». Опасаясь повреждения хрупкого инструмента при перевозке, Гринвуд отказался брать его с собой в турне, однако партии для Ondes ничем нельзя было заменить при живом выступлении. Тогда Гринвуд обращается к Бобу Уильямсу, владельцу компании Analogue Systems, с просьбой собрать ему репликант незаменимого инструмента, который он смог бы использовать на концертах вместе с «начинкой» той же компании, уже применявшейся на выступлениях Radiohead речь идёт об аналоговых синтезаторах RS Integrators. Уже в апреле 2001 года Ульямс демонстрирует первый прототип Гринвуду, и после внесения минимальных изменений компания Analogue Systems запускает в серию устройство под именем «The French Connection».
В связи объёмностью темы мы решили разделить материал на несколько частей. Опыты Гоменгольца — синтезатор Фурье Пожалуй, первой попыткой создать электрический синтезатор звука можно считать опыты немецкого физика Германа Гоменгольца, который в 80-е годы позапрошлого столетия соединил в одном устройстве электромагнитные возбудители, камертоны и клавиши. Аппарат, который назывался «Большой аппарат Гельмгольца для соединения тембров из 10 гармоник», нельзя назвать музыкальным инструментом, но основная идея великого физика дала толчок к развитию. Аппарат, в последствии названный синтезатором Фурье, был оснащён десятью электрически возбудимыми камертонами, расположенными рядом с отверстием резонатора. Эти камертоны были настроены на частоту резонатора.
При включении они звучали все сразу при этом издавая тихий звук. При нажатии на клавишу, заглушка соответствующего резонатора отклонялась от отверстия и громкость звука увеличивалась. Вибрация резонаторов гасилась при помощи специальной каучуковой прокладки. Составляющая каждой гармоники варьировались путём изменения силы нажатия на соответствующую клавишу. Элиша Грей — музыкальный телеграф В 1876-м году инженер Элиша Грей презентовал и получил патент на свой «музыкальный телеграф» — по сути это был обычный телеграф, клавиши которого были соединены с динамиками.
При нажатии на клавиши воспроизводились звуки набора сообщения. Передатчик, изначально способный создавать 2 тона, после модернизации превратился двух октавное устройство, которое было способно генерировать и передавать уже 24 звука разной высоты две октавы по телеграфной линии. Некоторые историки считают, что именно изобретение Грея является первым прообразом современного синтезатора , хотя устройство, скорее было побочным продуктом деятельности его создателя и не получило признание как музыкальный инструмент. Телармониум Тадеуша Кехилла — крах органных концертов по телефонным линиям Талантливый американский изобретатель Тадеуш Кэхилл в 1895-м году получил патент на изобретение с громким названием «Принцип и устройство для воспроизведения и распространения музыки с помощью электричества», в 1906-ом году появляется образец инструмента, который многие считают прообразом синтезатора. Для создания устройства Кэхилл и 50 его сотрудников затратили 4 года работы.
Громоздкое устройство весило 200 тонн объединив в себе 145 генераторов, вырабатывающих переменный электрический ток различных частот, сложную систему индукторов, позволявших производить аддитивный синтез звука. Управление инструментов осуществлялось при помощи трёх семиоктавных клавиатур. Интересный факт — теллармониум был первым электромузыкальным инструментом с динамической клавиатурой, где амплитудная характеристика сигнала зависела от силы нажатия клавиш. За воспроизведение звука в первых вариантах инструмента отвечали гигантские рупорные громкоговорители, в последствии звук инструмента стали передавать непосредственно по телефонным линиям. Всего было построено 3 теллармониума, третий самый большой и самый мощный увидел свет 1911-м году.
Связавшись с New England Electric Music Company после кратковременного презентационного успеха, Кэхилл планировал транслировать музыку инструмента повсюду, где есть телефон. Планам изобретателя не суждено было сбыться. Аппарат подавал в каждый телефонный аппарат сигнал с силой тока около одного ампера, это позволяло прослушивать музыку даже не поднося трубку к уху, но крайне губительно воздействовало на телефонные линии того времени.