Беслана Гантамирова наилучшим образом характеризует то обстоятельство, что он всегда выступал против сепаратизма и почти десять лет воевал с боевиками не на словах, а на деле. В 1991 году Джохар Дудаев объявил о независимости Чечни от России, что вызвало дальнейшие кровопролитные войны в этой республике. Первоначально среди его сторонников был и.
«Чеченская» афера отечественных контрмодернистов-нациестроителей
В чем суть политического, военного противостояния официального главы администрации Чеченской Республики Ахмата Кадырова и оппозиционного ему Беслана Гантемирова? 2 место – Даурбеков Беслан (Ингушетия). Инал Гаглоев (РСО-Алания)» на канале «Провансальная роза» в хорошем качестве, опубликованное 1 ноября 2023 г. 11:20. «Перехват 12.11.2000 г. Цагараев Магомед — амир в Грозном, а национал-предатель Гантамиров Беслан «мэр» Грозного.
«Помню всех террористов в лицо». Он выжил в той самой школе Беслана, а теперь – в сборной России
В -е годы прошлого века здесь по обе стороны Волги была республика немцев Поволжья. Перед войной ее упразднили, а население выслали на Север. В последующие советские времена и до сих пор бескрайние степи так и не оживились. Усман Дубаев: «Пьянствуют, сколько можно пьянствовать уже? Каким ветром сюда в глушь занесло бывшего мэра Грозного и командира чеченской милиции Беслана Гантамирова, гадали многие, но правильный ответ был известен только ему самому. Беслан Гантамиров, владелец агропромышленного комплекса: «Один мой очень хороший друг попал здесь в беду, будем так говорить. Вот мне и пришлось приехать к своим старым боевым товарищам из органов. В последующем выяснилось, что это совершеннейшее недоразумение. Вот так и остался я здесь. Противники Беслана часто называют его Бесом, и это не столько дань имени, сколько взрывному кипучему и неуемному характеру.
В лидер сепаратистской Ичкерии Джохар Дудаев назначил простого милиционера сразу мэром Грозного. В грозненцы избрали его председателем городского собрания, но уже спустя полгода он ушел в оппозицию Дудаеву и собрал собственные вооруженные формирования. Тогда о «гантамировцах» знали все, они всегда хорошо проявляли себя в боях, но в мирной жизни с ними было много хлопот. Говорят, например, что с нынешним руководством Чечни у Гантамирова была некая напряженность. Он продал две московские квартиры и выручил 2 миллиона 800 тысяч долларов. Купил на Волге два разорившихся колхоза. Иса Белалов, руководитель сельскохозяйственного предприятия: «Вначале люди не верили нам, не брали, не было спроса. Но потом как попробовали, и пошло. За неделю у нас все арбузы купили, ничего не осталось».
Сотни гектаров засеял подсолнухами. Курить он бросил еще в войну, и семечки тогда отвлекали от сигарет. Его комбайны движутся по полям от рассвета до заката. Он перевез сюда всю семью.
Возвращение домой Когда вспыхнула вторая чеченская, Бислан Гантамиров отпущен был на желанную волю. Не мешкая улетел на малую родину, здесь наскоро собрал из надежных парней отряд промосковского ополчения. В начале 2000-го года его бойцы помогали федералам освободить Грозный. А сам теперь уже полковник Гантамиров в третий раз получил пост мэра чеченской столицы! Плюс стал председателем Госсовета Чечни, а также занял вакантную должность министра печати Чечни. В 2002-м году Бислан Гантамиров вновь, во второй раз, поднялся до поста зампремьера Чечни. На этот раз уже в администрации Ахмата Кадырова. И Гантамиров вступил в суровое противостояние с кланом Кадыровых. Вплоть до вооруженного противостояния людей Гантамирова и бойцов Ахмата Кадырова. Гантамиров сразу же потерял все должности. После такого демарша Бислан Гантамиров покинул Чечню и отправился возделывать землю на ближайшее Ставрополье.
Сыновьям, которые, конечно, рвутся в Москву, повторяет историю про римского императора, ушедшего с высокого поста, чтобы выращивать простую капусту. У Гантамирова же большие надежды на свой чеснок. В России в основном этот продукт из Китая и Узбекистана и не самого лучшего качества. Местный банкир Ольга Чеботарева уверена, что, замахиваясь на большие объемы, новоиспеченный фермер собственными финансами не обойдется и обязательно придет к ней в банк. Ольга Чеботарева, управляющая отделением филиала «Сельскохозяйственного банка»: «Они начинают цивилизованный подход, то есть работать через счет, оплачивать налоги, выплачивать заработную плату, создавать себе имидж. И мы с ним поработаем». Кроме чеснока и подсолнухов для масла, он отдельно выделил два важных направления — производство мяса и молока. Тут свои работники и управляющие. Беслан Гантемиров: «Наведен хороший порядок. Каждая корова пронумерована, даже паспорт свой имеется, грубо говоря». В его хозяйстве 350 голов. Юрий Толочков, заместитель главы Старополтавского района по агропромышленному комплексу: «В планах — довести до тысячи. То есть это очень серьезные намерения, поэтому я считаю, что главное — не останавливаться на этом. Если создаешь сейчас, соответственно, ты трезво оцениваешь ситуацию и просчитываешь. Поэтому нет назад пути у него». На неделе Гантамиров уезжал из хозяйства ненадолго по делам в другой район, а вернувшись, понял, что порядок в сельских делах может быть только под постоянным личным контролем хозяина. Ему сообщали, что у животных болезнь и падеж, однако трупов их он не обнаружил. Между тем овечки и бараны на бойнях «идут» по 15 тысяч за голову. Беслан Гантемиров: «При последнем пересчете не досчитались 63 голов овец.
Однако в данном случае стороны затеяли не просто очередную перепалку, а настоящую политическую игру, так как третьей стороной конфликта они усиленно пытаются сделать федеральный центр. Триждый мэр, дважды зам... Бислана Гантамирова в первую очередь принято называть бывшим мэром Грозного, несмотря на то, что за свою десятилетнюю политическую карьеру он успел сменить множество должностей. Одним только мэром чеченской столицы Гантамиров был трижды, причем первый раз - еще при Джохаре Дудаеве. Повоевав в начале 1990-х на его стороне, в 1994 году Гантамиров поменял ориентиры и возглавил вооруженную оппозицию. В 1995 году он повторно стал мэром Грозного, а затем вице-премьером в правительстве Доку Завгаева. В 1996 году Гантамиров оказался под арестом, а еще через три года - и под судом за растрату средств, выделенных на восстановление Чечни. Однако через полгода власти поняли, что поспешили, и, выпустив Гантамирова на волю, отправили под Грозный командовать чеченским ополчением - там он был полезнее, чем в тюрьме. Уже в качестве главы чеченской милиции и одновременно первого заместителя полпреда правительства РФ в Чечне, а затем заместителя главы администрации республики Ахмада Кадырова и мэра Грозного в третий раз Гантамиров постоянно конфликтовал с действующим чеченским руководством. Возглавив администрацию Чечни, Кадыров старательно сокращал число людей Гантамирова в силовых структурах, заменяя их собственными кадрами, что делало отношения двух столь влиятельных фигур все более напряженными. В июне 2001 года, оставив пост мэра Грозного, Гантамиров отправился в Москву на должность главного федерального инспектора аппарата полпреда президента в Южном федеральном округе, однако уже через полгода вернулся в Чечню вице-премьером республиканского правительства, министром по делам печати, телерадиовещания и коммуникаций. Незадолго до выборов президента Чеченской республики в 2003 году, на которых явным фаворитом Кремля был Ахмад Кадыров, разногласия между ним и Гантамировым привели к окончательному устранению последнего из чеченского политического бомонда. После того как в Чечне "воцарился" законный президент, Гантамиров пропал из поля зрения, довольствуясь неофициальной властью, которая на Кавказе гораздо важнее громких записей в трудовой книжке.
Бислан Гантамиров: оружием и деньгами Дудаева снабжала Москва
Мы на всякий случай опустили головы. Слышим, кричат по-русски: «Есть кто живой? Кричать в ответ не было ни сил, ни смысла — такая суета. Мама догадалась поднять руку. Они с щитками как-то-как-то подошли. Один взял меня, мама следом. Маму увезли в больницу Беслана, меня — во Владикавказ.
Через день она меня нашла. Хотя у нее тоже были осколочные ранения. Их, кстати, нельзя вытаскивать даже сейчас, они где-то в нервах. Ранение и кома. Температура под 40. Сделать операцию на месте не могли, но никуда и не отправляли.
Повезло, что прилетели врачи из Москвы. И когда увидели мое состояние, кто-то из них начал громко, с матом, ругаться. В итоге через 40 минут меня доставили в Беслан, погрузили в самолет МЧС. И только 17-го я пришел в себя. Причем состояние было настолько критичным, что даже маме сказали: «Все»… — Ты серьезно? Сказали, что надо, потому что потом будут отключать от аппаратов.
И через полчаса я открыл глаза. Пытаюсь встать, а весь в присосках. Восстанавливался долго. Было осложнение легкого, потом воспаление. Когда смог подняться, неделю пытался пойти. Реально заново учился.
Дальше снова лечение — в Чехии, в Италии. Тогда нам помогали со всего мира. Жизнь после трагедии. Осталось четверо или пятеро. Родители разведены. Отец живет в Беслане, и я, приезжая к нему, часто встречаю кого-то из школы.
Да и в самой школе во время захвата у меня не было паники. Я к тому моменту видел много сюжетов про теракты в Норд-Осте, и, наверное, была какая-то внутренняя готовность к чему-то подобному. А многих захлестывало. Там в первые же часы со всей школы собрали все аптечки — кому-то уколы делали, кто-то что-то пил. Но даже это не помогало. А я в первый день все обошел.
И почти все лица запомнил. Когда лежал в больнице в Москве, увидел журнал. По-моему, «Власть». На обложке Путин с закрытыми глазами. И там было про теракт. Начал листать.
Внутри были фотки террористов, которых убили. Всех, кто был в том журнале, я помнил в лицо. И там, на фотках, были еще не все. Но каждый год я езжу в Беслан. Только не 1-го, а 3-го. Когда людей поменьше.
Он не хотел, отговаривал. Но мама сказала, что я не отстану, и, если не помочь — сам туда уйду. Дядя сдался. Там я долго гулял. Мне это было нужно. Еще пытался прокрутить в голове, можно ли было все предотвратить.
Сейчас, когда оказываюсь в школе, воспоминания накатывают сильно, но находиться там могу спокойно. У нас тут проходили сборы, девочки попросили показать, как и что было. Мы 3-4 часа ходили по тем местам. Одна, правда, сразу ушла. Сказала, что пока не готова, и ей там даже дышать тяжело. Возвращение к нормальной жизни.
После операции лечился 1,5 года — в Италии, Чехии. Я практически не разговаривал и был очень вспыльчивым. Пытался не выходить на улицу. Потому что там на ровном месте мог начать нервничать или злиться на что-то. Или зависал — начинал думать, куда в случае чего прятаться.
Его люди, в частности, помогали федералам в освобождении Грозного в начале 2000-го. Стали основой для пророссийской чеченской милиции. В октябре того же года, удостоенный ордена Мужества Бислан Гантамиров в третий раз занял пост градоначальника чеченской столицы.
Стал и министром печати республики. Осенью 2002-го года Бислан Гантамиров во второй раз занял высокий пост вице-премьера Чечни, заместителя премьер-министра республики. Курировал силовые структуры региона. Трижды мэр-дважды зам, как его окрестили сами чеченцы, явно имел куда более далеко идущие планы. Крепко с обоими Кадыровыми поссорился - поддержал на президентских выборах в республике их соперника, бизнесмена Хуссейна Джабраилова.
По странному совпадению вскоре после опубликования этого расследования М.
Лазовский был кем-то застрелен. Начнём с того, что он, выйдя на свободу из тюрьмы в 1988 году, сразу же возглавил чеченскую ОПГ, после чего её могущество стало расти фантастическими темпами. В 1991 году Х. Нухаев получил новый срок — восемь лет лишения свободы в колонии строгого режима под Хабаровском. Но затем произошло нечто странное: в ноябре 1991 года особо опасный осуждённый был передан в Чечню, где он, разумеется, вышел на свободу. После этого Х.
Нухаев стал первым вице-премьером Чеченской Республики Ичкерия, отвечающим за нефтяную и газовую промышленность. А заодно легальным деловым партнёром М. Несмотря на обе чеченские войны, один из лидеров дудаевской Ичкерии фактически контролировал Туапсинский и Новороссийский морские порты. По мнению ряда экспертов, Х. А ещё Х. Нухаев вошёл в руководство политической партии «Евразийский союз» вместе с бывшими сотрудниками спецслужб и, официально находясь в розыске, свободно посещал Москву, чтобы участвовать в конференциях и так далее.
В рамках версии о подготовке к войне всё это выглядит логично. Ведь что стало результатом? Во-первых, жители центральной части Российской Федерации стали недолюбливать чеченцев, чей образ тогда стал идентифицировался с криминалом. Ельцина уничтожить Дом Советов из танков, так как многие российские граждане не могли поддержать его во главе с чеченцем. Забегая вперёд, заметим, что такую же операцию по взращиванию чеченофобии у российских граждан спецслужбы произвели уже в ходе самой войны. Если вспомнить, кто был символом бесчеловечной жестокости ичкерийских боевиков, руководителем захвата заложников в Будённовске, взявшим на себя ответственность за теракты в Беслане, «Норд-Осте» и так далее?
Небезызвестный террорист Ш. Дроздов называл его «одним из руководителей подразделения специального назначения, причастного к военным»? О связи Ш. Михайлов утверждал: «Российские военспецы внесли большой вклад в формирование Басаева как военного специалиста и профессионального диверсанта». Во-вторых, была создана финансовая подпорка ичкерийского сепаратизма. По примерным оценкам, через систему фальшивых авизо, контролируемую чеченской ОПГ, из банковской системы Российской Федерации было выведено 4 трлн.
Провернуть такую махинацию без «крыши» на самом верху было просто невозможно! Сепаратистскому движению нужен был лидер. В январе 1991 года Б. Ельцин и его советница Г. Дудаевым, самым высокопоставленным военным среди чеченцев. Вскоре после той встречи Д.
Дудаев объявляет о том, что возвращается в Чечено-Ингушскую АССР, чтобы возглавить движение, выступавшее за смену республиканской власти. Было ли такое его решение случайным совпадением? Или это была вербовка спецслужб для осуществления спецпроекта-спецоперации? Республика всем своим производством была тесно завязана на рынок Советского Союза.
В 1981 — 1983 годах проходил срочную службу в Советской армии. В 1984 — 1987 годах работал в органах МВД.
В ноябре 1991 был назначен городским главой Грозного. В апреле 1993 перешёл в оппозицию к режиму Дудаева, так как не поделил с ним доходы от нефтебизнеса [1] [2]. В ночь с 4 на 5 июня 1993 года вооружённые формирования Джохара Дудаева штурмом овладели зданием грозненского Городского собрания одного из главных оппозиционных центров, который Гантамиров возглавлял [3] [4]. В сентябре 1994 года стал руководителем объединенных вооружённых сил ВСЧР. В Первую чеченскую войну воевал на стороне федеральных сил.
В Беслане нашли мёртвым депутата местной гордумы от "Единой России"
Четверо молодых людей приехали к месту встречи на Range Rover, двое - на Grand Cherokee, еще двое поджидали их уже на самом перекрестке, - рассказал Life News источник в. Беслан Гантемиров: «Вот ввязался и до упора, пока результата не будет, отступать уже нельзя. Беслан Гантемиров: «Вот ввязался — и до упора, пока результата не будет, отступать по-любому уже нельзя. Завершился второй день первенства Азербайджана по вольной и греко-римской борьбе среди юношей до 17 лет. Последние новости о персоне Бислан Гантамиров новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое.
Беслан гантемиров конфликт с кадыровым
В этот момент меня тревожило то, что Радченко, догадавшись, что что-то не так и их переиграли, может дать по рации охранникам команду забрать у меня телефон. В таком случае мне ничего не оставалось, как воспользоваться вторым вариантом, что не имело шансов на успех. Но, благодарение Всевышнему, ОН лишил его ума в этот момент… Больше он уже не звонил мне. Я не опасался того, что КК может быть прослушиваемой, так как знал, что в квартире нет «жучков» и она не прослушивается. Ранее я писал, что с момента возникновения подозрения в отношении Дранца Радченко мне удалось добиться того, что Радченко, исполняя роль «хорошего мента», в присутствии охранника разрешил мне позвонить к Гилани на квартиру. Это было двадцатого мая 2000 года. Так вот, в тот же день, после ухода Радченко, я вновь попросил у охранника разрешения позвонить к брату на квартиру. Охранник разрешил мне это сделать, но сам охранник присутствовал при этом. Когда на второй день заступала новая охрана, я попросил сдающих смену охранников поставить в известность вновь заступающих, что мне дозволено звонить на квартиру к брату, чтобы узнать, есть ли в квартире кто-нибудь. Естественно, что старший охраны сообщил заступающим на смену, что «опер-подполковник» разрешил «квартиранту так охранники меня называли звонить из дежурного телефона на квартиру к брату. При этом кто-то из охранников должен присутствовать при звонке, и я должен разговаривать на русском языке.
Вот таким способом мне удалось иметь возможность звонить к брату. Я звонил четыре-пять раз в день, и в какой-то момент охранникам надоело меня «сторожить». На очередную мою просьбу разрешить мне позвонить охранник стали отдавать мне телефон на руки, сами же обычно на КК они целыми днями отсыпались продолжали валяться на кровати это есть чисто чеченско-русское отношение к службе. Я же тем временем стал потихоньку «прощупывать» КК на предмет прослушивания комнаты и телефона: стал звонить сыну в университет и, узнав от него телефонные номера нескольких людей, звонил и на их телефоны. Проделывая все эти действия, я не терял бдительности и, говоря о пропаже Гилани, ни разу не упомянул, что я подозреваю ФСБ. А на тот случай, если бы телефон прослушивался и мои разговоры стали бы известны Дранцу, - это, думал я, только укрепило бы его в том, что я его не подозреваю. Я допускал, что послабления в доступе к телефону мне сделаны умышленно, чтобы узнать, что я говорю по телефону и кому я это говорю, чтобы выявить таковых, а потом применить в отношении их репрессии. Но то, что охранники почти часами разговаривали по этому телефону, говорило о том, что телефон не прослушивается. Насчёт возможных «жучков» в квартире - я старался их выявить в меру своих возможностей. Я замечал, что при посещении КК генерал Макаров, Безмин, Радченко и даже Дранец, разговаривая, обсуждая между собой какую-то тему или начальство, обычно переходили на шёпот.
Я же, когда они пьянствовали в «моей» комнате, «допивался до беспамятства» и, «вырубившись», лежал на диване, слушая, как они спорили о всяких мелочах. Шёпот этих людей я не принимал всерьёз, потому что по своей практике знаю, что начальник ОТО или УТО отдел или управление технического обеспечения, которое отвечает за разного рода техническую деятельность, в том числе и установку «жучков» и эфирное прослушивание - этот начальник напрямую подчиняется первому лицу ведомства, а то, что генералы или полковники шепчутся, - так их там как собак нерезаных. Как-то одни молодые охранники, отмечая день рождения одного из альфовцев, устроили на КК пьянку, и знакомый одного из альфовцев приехал на КК и привёз с собой путанку, то есть девушку по вызову. Они целую ночь пьянствовали, звонили знакомым в Европу, делая всякого рода заказы. Помню, что один из охранников заказывал фильм «Спасение рядового Райана»: мол, хочет смотреть и слушать этот фильм на английском языке, мол, это делает фильм более реальным, нежели смотреть и слушать его в переводе. Одним словом, после этой ночи я окончательно убедился, что никаких «жучков» на этой КК нет и никакими спецсредствами она не оборудована, просто под видом КК генералы оборудовали себе место для пьянок. По этой причине я, не опасаясь, что меня прослушивают, или «пишут» звонил на НТВ и в газету «Сегодня». Этой ночью я ни на секунду не сомкнул глаз. Меня тошнило от крепкого чая и большого количества выкуренных сигарет. Этой ночью я впервые в жизни почувствовал, как у меня на голове трескается кожа и образуются кровяные прыщики один знакомый нейрохирург потом пояснил мне, что это от перенапряжения мозговой деятельности лопались какие-то микрососуды на голове.
Утром 2 июня охрана, как обычно, сменилась в 9 часов. Минут за 15 до смены охраны я в очередной - который? Опять ответил автоответчик. В газете - то же самое. Я понимал, что рабочий день начинается с девяти часов, но в тот момент мне казалось, что весь мир должен начинать работу с восьми, а то и семи часов утра. На этот раз охранники были «знакомые», они приветствовали меня, спросили, когда я освобождаюсь, и сообщили: думали, что меня освободили, так как видели меня по телевидению. Я сослался, что вот-вот должны подвезти справку об освобождении, и тогда, мол, прощайте. А пока в присутствии старшего охранника уходящей смены я сообщил вновь заступающим на дежурство, что мне дозволено пользоваться телефоном по своему усмотрению. Мои слова подтвердил старший охранник сменившейся охраны. Естественно, что никто не стал возражать, «Но проблем» был ответ.
Уйдя в «свою» комнату, я вновь позвонил на НТВ. И, на мою безграничную радость, на том конце наконец-то взяли трубку. Я стал что-то говорить в телефон, меня выслушали, и женщина сказала мне, что она соединит меня с Кричевским, который является ответственным лицом одной из редакций. Я с радостью согласился и просил соединить меня как можно быстрее. Когда меня соединили с Кричевским, я был на грани нервного срыва. Я ужаснулся от мысли, что я теряю сознание, и, внутренне призывая АЛЛАХА к милости, я рассказал, кто я, и причину своего звонка. Кричевский спросил меня, согласен ли я, чтобы меня записали на магнитофон и чтобы мой голос дали в эфир? В тот момент я, зная отношения или догадываясь об отношениях НТВ с новой властью и ФСБ, больше всего опасался того, что на НТВ мне могут не поверить, принять за провокатора русских спецслужб. Тогда мне трудно было бы убеждать у меня на это и времени не было журналистов данного канала в правдивости своего трагического положения. И, когда Кричевский спросил меня: «Откуда вы звоните?
Никто этому не поверил бы, возник бы вопрос: «Как это, находясь в заложниках, тем более у ФСБ, тем более у работников центрального аппарата ФСБ России, при этом иметь доступ к телефону? Меня просто послали бы на три буквы - и по-своему были бы правы. Я до сих пор краснею от своего ответа на тот вопрос, но пусть найдётся человек, который придумал бы что-то другое. За те мои выводы с КК Дранцем я запомнил, что дом, в котором находится «моя» квартира, - это девятиэтажное здание и что оно расположено за зданием-магазином, что обозначено номером 55 по улице Бакунинской. Также я запомнил, что моя квартира расположена на втором этаже первого подъезда с северной стороны дома. А особой приметой на окне является оконная форточка, обтянутая старой рваной марлей. Узнав мой адрес, Кричевский сказал мне: «Держитесь, мы высылаем журналистов, мы вас спасём». Я обязан этим людям своей жизнью. Я молюсь всю свою сознательную жизнь, но делал намаз, не регулярно, но после смерти своей МАТЕРИ я начал молиться, не пропуская ни одной молитвы. И мне безразлично, верят эти люди в Бога или нет.
После НТВ я позвонил в газету «Сегодня». Там меня так же записали на магнитофон и обещали помощь в моём спасении. Последним местом, куда я звонил, была газета «Комсомолка». Там трубку взяла какая-то мразь. Узнав, кто я, этот педрила не съумел утаить свою ненависть ко мне, стал задавать вопросы: как да почему? Я понял, что ошибся с «Комсомолкой», и прервал связь. Подойдя к окну, я увидел, что с южной стороны по двору идут журналисты со штативом на плечах. Они шли, внимательно оглядывая окна: искали, наверное, окно с рваной марлей. Когда они поравнялись с моим окном, я сделал им знак рукой. Они обратили на меня внимание и на некоторое время подались назад: я же предупреждал их, что их может заметить охрана, что располагалась в другой комнате и имела такое же окно, как и я, с выходом во двор.
Буквально в этот момент начинались новости на НТВ «Сегодня». И в эти секунды на «мой» телефон раздался звонок. Звонил Дранец. Он начал кричать в трубку. Буквально через секунду раздался новый звонок. На этот раз звонил полковник Безмин и плачущим голосом обвинял меня в том, что я рассекретил их конспиративную квартиру. Не помню, что я ему ответил, но он положил трубку с угрозой, что я пожалею об этом. Журналисты НТВ, поднявшись на второй этаж, позвонили в дверь квартиры, в которой меня содержали. Услышав ответ, охранники начинали звонить к себе в штаб и, только получив подтверждение из своего штаба, открывали дверь КК. Но на этот раз охранник даже не спросил, кто за дверью, и настежь открыл дверь.
А журналист наивно спросил: здесь ли, в этой ли квартире, содержат Баталова Апти? На что охранник захлопнул дверь и, вбежав ко мне в комнату, стал кричать: что я сделал?! Я ответил ему: «Твоё дело - охрана, а я спасаю свою жизнь». В комнате охраны беспрестанно трещала рация. На телефон, что всё ещё находился у меня в руках, также шли звонки. Когда я отвечал на звонок, звонящий прерывал звонок. И только минут через двадцать, после того как в новостях НТВ было объявлено, что меня содержат на конспиративной квартире КК , по рации охраннику была дана команда забрать у меня телефон. Но телевизор был в «моей» комнате, и я смотрел выпуски новостей на разных каналах. Почти на всех каналах упоминалось обо мне. А в комнате охраны не переставая звонил телефон и работала рация.
Охранник кричал в рацию: «Куда мы его денем?! На лестничной площадке, прямо у нашей двери, расположились энтэвэшники и поставили камеру! Нет, другого выхода нет, пусть менты разгонят журналистов! Наверное, ему ответили, что разогнать журналистов невозможно, так как он ответил: «Ну тогда я ничего с ним поделать не могу». Возможно, звонящий спрашивал про меня и моё поведение, на что охранник отвечал: «Сидит у себя в комнате, нет, не кричит». Судя по множеству звонков, что раздавались у охранников, можно было подумать, что в комнате охранников расположился штаб по ликвидации последствий стихийного бедствия. Так продолжалось довольно долго - минут сорок или пятьдесят. Где-то около одиннадцати часов утра ко мне зашёл охранник, протянул трубку телефона и сказал, что звонит Угрюмов. Звонящий стал меня укорять, что я рассекретил конспиративную квартиру ФСБ, и за то, что поднял такую шумиху вокруг своей личности. Под конец разговора Угрюмов, не определяя сумму, предложил мне деньги с тем, чтобы я уехал: «Куда хочешь».
Я отказался от денег и заявил Угрюмову, что не покину КК без человека-гаранта. На вопрос адмирала, кого я хочу иметь гарантом, я ответил, что выйду из квартиры только под гарантии дипломатов западных стран, а также мне нужна справка об освобождении — «волчий билет». Угрюмов постарался уйти от темы насчёт справки об освобождении, сказав, что она не готова и что справку мне передадут после, когда я окажусь на свободе. Я категорически отказался выйти из квартиры, даже с гарантом, без справки об освобождении. Я сказал Угрюмову: «Герман Алексеевич, мои фотографии висят по всей России, и любой милиционер будет вправе задержать меня». Видя мою непреклонность Угрюмов сослался на то, что невозможно пробраться ко мне на квартиру из-за журналистов, что стоят у двери «моей» квартиры. На это я ответил, что справку может передать человек - «сантехник». Угрюмов обещал решить вопрос со справкой и задал мне уточняющий вопрос: «Я правильно тебя понял: только под гарантии дипломатов западных стран? Я ответил: «Да». Он сказал, что перезвонит мне минут через 30-40.
По телевизору я видел, что происходило на лестничной площадке возле квартиры, где меня держали. Там двое молодых людей впоследствии я установил личности этих парней: это чеченцы, бывшие дениевцы провоцировали журналистов на драку. А также кинокамера запечатлела там человека на заднем плане, он стоит лицом к двери в квартиру, где содержали меня. На какие-то доли секунды он обворачивается к камере - и оператор «ловит» его. Это и есть Дранец Аркадий Аркадьевич, помощник замдиректора ФСБ России Угрюмова Германа Алексеевича которого Дранец убил в Чечне , замначальника управления по борьбе с терроризмом и бандитизмом и, наконец, руководитель аппарата Угрюмова. Все эти должности занимал Дранец. Дранец курировал всю агентурную деятельность в Чечне, вся агентура на чеченском направлении работала под его присмотром. Дранец стучался в дверь и просил, чтобы его впустили в квартиру. Но охрана категорически отказывалась открывать дверь кому бы то ни было: по всей вероятности, охрана получила приказ никого не впускать и решила выполнить его в буквальном смысле. Наконец Дранец стал звать меня к двери.
Охранники меня к двери не пустили. Тогда Дранец стал просить меня, чтобы я подтвердил охране, что он действительно полковник Дранец. Вообще это была умора и бардак. Я подтвердил, что голос человека за дверью похож на голос пол-ка Дранец. Охрана вновь связалась со своим штабом, слышно было, как в рацию кричали охранники и как им давались команды по рации. Наконец охранникам разрешили впустить Дранца в квартиру. Войдя в квартиру, Дранец, повозившись в прихожей, прощёл ко мне. Я сидел в «своей» комнате. Было видно, что Дранец сильно пьян. Он стал что-то лепетать, уверять меня в том, что в поисках моего брата он поднял на ноги всех своих знакомых авторитетов, и, мол, поиски брата должны дать положительный результат.
Я внимательно следил за его поведением. Глаза у него бегали, он избегал моего взгляда. Остановив его словоблудие, я сказал ему: «Мой брат у вас. Отдайте его мне сейчас - и я выполню любые ваши условия, я сделаю журналистам любое заявление. Я даже не требую выдачи брата: если мой брат совершил какое-либо преступление и его невозможно освободить, дайте мне возможность услышать голос моего брата, где он на чеченском языке скажет: «Апти, это я, твой брат Гилани». И в этом случае я выполню любое ваше требование». Дранец стал меня уверять, что он не знает, где мой брат и что с ним произошло. Угрюмов позвонил примерно в определённое им время и сообщил, что ни при каких обстоятельствах иностранцы не могут быть втянуты в мою историю. Он предложил мне назвать имя любого россиянина, обещая, что человек, россиянин, кто бы он ни был, будет немедленно мне представлен как гарант. Было видно, что решение принято окончательное.
Я не стал настаивать на западниках, и при условии, что мне будет передана справка об освобождении, я сообщил Угрюмову, что согласен под гарантии Аслаханова Асланбека выйти из квартиры. Угрюмов с большим, как мне показалось, удовлетворением при этом поинтересовавшись, знаком ли я с Аслахановым согласился с кандидатурой Аслаханова А. Сказав, что он позвонит ко мне через 1-2 часа, Угрюмов положил трубку. Было это где-то во втором часу. С Аслахановым я не знаком. Находившийся в квартире Дранец на коленях просил меня, чтобы я вышел к журналистам и сделал бы заявление, что меня неправильно поняли, а охрана была приставлена ко мне в целях моей же безопасности согласно написанному мной заявлению. Получив отрицательный ответ, Дранец по телефону связался с Гантемировым Бесланом и просил его приехать на квартиру. Гантемиров поговорил со мной, спросив меня понимаю ли я, что я сделал? На этом наш разговор закончился. Но Беслан не приехал.
Эфэсбэшники наконец-то догадались взять телевизор из «моей» комнаты только во втором часу, после обеда. В отсутствие телевизора у меня пропала «связь» с внешним миром. Угрюмов не звонил до поздней ночи. А позвонив, он сообщил, что Аслаханова на территории России нет и где он находится в данный момент - они, мол, не знают. Под конец своего разговора Угрюмов предложил мне выйти из квартиры под личные гарантии Кадырова Ахмеда. Я не стал я сильно опасался, что могу в любой момент потерять сознание, или же нервного срыва , отрицать Кадырова Ахмеда, согласился оставить КК, как только последний подъедет к квартире. Справка об освобождении была у меня на руках: «дворник» накануне передал её. Буквально через пять минут после моего разговора с Угрюмовым на мобильник Дранца позвонил Кадыров Ахмед. Мы с ним поздоровались, и он сообщил мне, что он с ребятами едет ко мне на квартиру, просил меня не переживать и дождаться его приезда. Но при этом он сказал: «Апти, в квартиру к тебе я не поднимусь, вместо меня к тебе поднимется парень по имени Руслан, это наш человек, не опасайся его».
Честно говоря, мне было не того, чтобы придавать значение, кто поднимется в квартиру. Уже по дороге на Лубянскую площадь Кадыров Ахмед рассказал мне, что он до последнего момента думал… что всё происходящее в этот день вокруг меня он, Кадыров Ахмед, воспринимал как провокацию, устроенную полковником Дранцем и Гантемировым Бесланом против него - Кадырова Ахмеда. По этой причине он не поднялся ко мне на второй этаж. Из этого я сделал вывод, что не всё ладно в «королевстве датском. В ожидании приезда Кадырова Ахмеда я сел за стол и стал писать на листке бумаги, понимая, что другой возможности для общения с журналистами не будет. Я делал пометки, чтобы не забыть при своём разговоре с журналистами что-то нужное сказать. Написав, я положил листок бумаги к себе в карман. Когда подъехали Кадыров с «нашими» ребятами, один из них поднялся в квартиру. Это был человек, которого я не знал. Оказалось, что это был Атлангириев Руслан, один из известных чеченцев.
Впоследствии мне доводилось слышать, что Атлангириев Руслан всем кому не лень похвалялся тем, что именно он освободил и спас меня. Если Руслан считает, что вынос моей сумки с вещами — это есть акт моего спасения, то он прав… Выйдя во двор дома, я попал в окружение журналистов и уже собирался рассказать обо всём, что со мной приключилось. Я хотел также продемонстрировать журналистам справку об освобождении — на тот случай, если впоследствии эта справка будет изъята или похищена ФСБ. Именно для демонстрации журналистам я добивался этой справки у Угрюмова. Мне казалось, что это должно было спасти брата. Но Кадыров так уцепился в мою руку, призывая меня не торопиться. Он тянул меня к машине, приговаривая: «Завтра, завтра всё скажешь». Поняв безвыходность своего положения, я успел крикнуть: «Если я через три дня не позвоню на НТВ, знайте — я не доехал до дома». Посадив меня в машину и покружив по городу — как я понял, чтобы скинуть с «хвоста», возможно, едущих за нами журналистов, мы приехали на какую-то площадь. Я думаю, что это была Лубянская площадь.
Мне ничего не оставалось, как согласиться с этим и ждать встречи. С площади мы поехали на дачу Угрюмова. Ехали мы около часа. Здесь произошла моя встреча с Угрюмовым. Это был мужчина крупного телосложения, лет под пятьдесят, и весил, наверное, килограммов 120-130. Дача Угрюмова была деревянная и стояла в гуще хвойных деревьев. Угрюмов говорил, что эта дача в своё время принадлежала Абакумову. Кроме Кадырова Ахмеда и меня там, на даче у Угрюмова, были Атлангириев Руслан и русский парень — выходец, как он сказал, из Грозного. Пробыв некоторое время, двое последних уехали, попрощавшись «до завтра», которое давно наступило. Угрюмов угощал нас с Кадыровым хорошо приготовленной рыбой, поясняя, что его повар обходится без соли в приготовлении блюда из рыбы.
Кадыров принимал участие в беседе, ел рыбу, потом пошёл делать утренний намаз. Когда он вновь присоединился к нам после намаза, Угрюмов предложил немного отдохнуть. Меня проводили на второй этаж и в большой комнате выделили кровать. Проспал я, наверное, где-то час-полтора.. Разбудил меня Кадыров Ахмед, сказав, что со мной хочет поговорить Угрюмов. Действительно, внизу меня встретил Угрюмов и после нескольких приветственных слов сказал мне: «Апти, нужно написать заявление на имя Патрушева». Я поинтересовался, какое заявление он имеет в виду. Не совсем понимая, какая будет польза от этого заявления для ФСБ, я точно знал одно правило: что выгодно врагу - губительно для меня. Помня, как Дранец просил меня отречься от сделанного мной на НТВ заявления, а теперь стоя перед заместителем директора одной из самых сильных спецслужб мира, который требует от меня заявления, понимая важность момента, я ответил отказом. В этот момент Угрюмову кто-то позвонил.
Судя по ответу Угрюмова, звонящий интересовался итогом нашей беседы по поводу заявления. Угрюмов: «Как только я приеду, я зайду к вам». В дальнейшем не настаивая на заявлении, Угрюмов вынул из кармана брюк маленькую видеокассету и спросил меня, узнаю ли я её. Я догадывался, что это за кассета, но сделал вид, что не понимаю, о чём речь и что это за кассета. На это Угрюмов ответил тем, что сказал: «Это та кассета, что была снята вами, — он так и сказал: «вами», — в сауне. Я не похищал твоего брата и не знаю, кто это совершил. Хочу тебя предупредить: если ты где-то будешь распространяться о тех предложениях, что тебе были сделаны в отношении трёх президентов и других лиц, то эта кассета попадёт в руки тех, кому она предназначена». Я сказал Угрюмову, что не в моих интересах что-либо кому-то говорить, и попросил его помочь мне с розыском брата. Прося его о «помощи», я стремился подвести его к принятию решения в отношении судьбы моего брата. У меня не было сомнений, что Угрюмов имеет прямое отношение к пропаже Гилани и в его власти подействовать на Дранца и Радченко.
На мою просьбу о помощи в розыске брата Угрюмов обещал мне помочь в поисках брата. Он предложил мне передавать ему любую полученную мной информацию по брату. Он сказал, что выделит человека, который будет приезжать ко мне домой в станице Наурской, я же должен буду передавать этому человеку любую информацию, касающуюся судьбы брата. Конечно, я прекрасно понимал, что всё - не что иное, как затягивание времени и подготовка к очередной подлости, но не в моём положении было открыто игнорировать эту «помощь». Я поблагодарил Угрюмова за «понимание». На этом мы договорились. Он обещал приехать в аэропорт проводить меня. К этому моменту подъехали Атлангириев Руслан и русский парень из Грозного. Атлангириев отощёл в сторону с Угрюмовым, я же тем временем предложил Кадырову прогуляться по аллее среди деревьев, что в множестве были на даче Угрюмова.
В Первую чеченскую войну воевал на стороне федеральных сил. С 12 ноября 1999 года — председатель Госсовета Чечни. С декабря 1999 года по май 2000 года — первый заместитель полпреда правительства России в Чечне. С 11 июля 2000 года — первый заместитель главы администрации Чеченской Республики, одновременно исполнял обязанности мэра Грозного. С 20 июня 2001 по февраль 2002 — главный федеральный инспектор аппарата полномочного представителя президента РФ в Южном федеральном округе.
В сентябре 1994 года стал руководителем объединенных вооружённых сил ВСЧР. В Первую чеченскую войну воевал на стороне федеральных сил. С января 1995 года — заместитель руководителя Территориального управления федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике. Весной 1995 года стал мэром Грозного, 1 ноября 1995 — вице-премьером правительства Чечни. Следующий период его жизни газета « Коммерсантъ » описала следующим образом: Карьера чиновника оказалась не для него — независимого человека, да ещё с характером. В начале 1996 года, поссорившись с Кошманом , который тогда был премьером Чечни , он ушёл из чеченского правительства и тут же "заинтересовал" Генпрокуратуру. Сам Гантамиров считает, что его заставили уйти из властных структур, когда встал вопрос о сдаче Грозного дудаевским войскам: "Я бы никогда не сдался".
С 12 ноября 1999 года — председатель Госсовета Чечни. С декабря 1999 года по май 2000 года — первый заместитель полпреда правительства России в Чечне. С 11 июля 2000 года — первый заместитель главы администрации Чеченской Республики, одновременно исполнял обязанности мэра Грозного. С 20 июня 2001 по февраль 2002 — главный федеральный инспектор аппарата полномочного представителя президента РФ в Южном федеральном округе. С 7 февраля 2002 по 2 сентября 2003 — вице-премьер, министр по делам информации и печати Чеченской Республики. В настоящее время проживает в Старополтавском районе Волгоградской области, является владельцем и руководителем сельскохозяйственного предприятия.
Бислан Гантамиров: как сложилась судьба чеченца, противостоявшего Дудаеву и Кадырову
| Бислан Гантамиров в программе "Герой Дня", 8 мая 2001 г. - смотреть бесплатно | The news that Beslan Gantemirov is going to run for “Chechnya’s presidency” has surprised no one. |
| Бислан Гантамиров: известный чеченский политик девяностых годов | Беслана Гантамирова наилучшим образом характеризует то обстоятельство, что он всегда выступал против сепаратизма и почти десять лет воевал с боевиками не на словах, а на деле. |
| В Ингушетии задержали отца и сына, которые отмыли и обналичили 10 млрд рублей из бюджета | Депутат гордумы Беслана Тамерлан Торчинов, пропавший после прогулки по ипподрому, найден мёртвым. |
| Бислан Гантамиров - последние новости - | Беслана Гантамирова наилучшим образом характеризует то обстоятельство, что он всегда выступал против сепаратизма и почти десять лет воевал с боевиками не на словах, а на деле. |
«Чеченская» афера отечественных контрмодернистов-нациестроителей
При этом Дранец обещал, что моё интервью покажут по российскому ТВ целиком, без монтажа. Я дал согласие на интервью и даже был рад тому, что мне удастся довести до российской общественности стремление Масхадова к миру с Россией, а также рассказать о тех инициативах Масхадова Аслана по прекращению войны и закреплению прочного мира с Россией. Уже потом я понял, что был наивен и подобен ребёнку в своих стремлениях. Путину нужны были война и кровь. Обдумывая, что я буду говорить, вернее, какими словами я буду говорить правду о стремлении Масхадова к миру с Россией, я думал, что мне специально предложили выступить по российскому телевидению, для того чтобы дать Путину шанс выйти из войны с Чечнёй с белым, как говорят чеченцы, лицом. Ибо, думал я, поставленных целей Путин достиг, то есть стал президентом России, поссорил чеченцев с дагестанцами, водрузил русский флаг над президентским дворцом Ичкерии, то есть реванш состоялся. И теперь, понимая историческую неизбежность, что Чечню не удержать в составе России, думал я, чтобы достойно выйти из войны, нужен мир с Ичкерией на выгодных для России условиях. Выступая по ТВ России, осуждая действия Басаева Шамиля, что привели к вторжению в Дагестан, я не сказал ничего нового, ибо я был единственный, кто открыто, недвусмысленно, публично по ТВ Ичкерии в августе 1999 года подверг критике провокационное вторжение вооружённых групп во главе с Шамилём Басаевым на территорию Дагестана со стороны Чечни. Выступая по телевидению Ичкерии тогда, в августе 1999 года, я говорил, что дагестанцы - такие же мусульмане и кавказцы, что и чеченцы, и что Ислам в Чечню пришёл из Дагестана. Я напомнил о той ошибке, что совершили чеченцы в абхазо-грузинской войне, встав в один ряд с абхазами и тем самым сделавшись врагом одному из самых дружественных чеченцам народов — грузинам; в абхазо-грузинской войне чеченцы не имели благодарности от абхазов, а погибли там многие достойные чеченские парни. Вторжение же в Дагестан делало нашим врагом - если не навечно, то надолго — дагестанцев.
Всё это было на руку нашему врагу - русским реваншистам и давало последним повод обвинить чеченцев в вероломстве, в нарушении мирного договора с Россией. И, самое главное, русские, выставляя себя в глазах общественности жертвами чеченской агрессии, достигали своей цели в развязывании очередной войны против Чечни. Всё это было мною высказано по телевидению Ичкерии в моём выступлении в августе 1999 года. Естественно, что в своём интервью по российскому телевидению я не повторил всё это буквально, слово в слово, но ничего нового касательно «басаевского дагестанского рейда» мной сказано не было, за исключением того, что об участии Басаева Шамиля в этом «рейде» президент Масхадов Аслан узнал из российских теленовостей, где тот был показан подносящим арбуз одному из своих соратников. В вечерних новостях 26 апреля 2000 года по ОРТ России моё интервью было показано, но это было не интервью, а скорее походило на урезанное телевыступление-монолог. Конечно, изначально соглашаясь на интервью, я предвидел, что в полном объёме моё интервью в эфир не дадут, и исходя из этого соображения я старался говорить так, чтобы моё интервью трудно было монтировать и в случае монтажа чтобы остались следы вырезок. На мой вопрос: почему данное интервью не полностью было показано по ТВ России? Понимая, что бессмысленно что-либо говорить, я не стал задавать больше вопросов. После того памятного «интервью» меня словно забыли на конспиративной квартире. Оперативные сотрудники ФСБ почти не появлялись там.
Причину отсутствия оперов на квартире я объяснял себе тем, что в ФСБ решили подвергнуть меня психологическому давлению: полное отсутствие какой-либо информации о том, какие действия собираются предпринять русские власти в отношении меня, и то, что никаких следственных действий в отношении меня не проводилось и я фактически нахожусь в положении заложника, - всё это заставляло волноваться, и на ум приходили не самые радостные мысли. Неопределённость хуже всего. Когда человек знает, что ему предъявляется и чего от него требуют, - я думаю, это менее нервирует человека: он ищет ответы на поставленные вопросы и выход из той ситуации, в которой он оказался… А неопределённость только подавляет человека, заставляет его нервничать и разрушает психику… В моём случае такая ситуация продолжалась до 12-го или 13-го, точно не помню, мая. На этот раз мне предлагалось сделать заявление в отношении президентов Грузии - Шеварднадзе, Азербайджана — Гейдара Алиева, а также президента Ингушетии Аушева Руслана и других видных российских политиков, в частности Примакова Евгения. Мне предлагалось заявить по российскому ТВ, что между Масхадовым и Шеварднадзе есть договорённость, согласно которой в Чечню из Грузии поставляются ПЗРК «Игла» и «Стрела», что эти комплексы в Ичкерии используются для уничтожения русских самолётов и вертолётов. В отношении Алиева предлагалось заявить, что Масхадов имеет договорённость с Гейдаром Алиевым, что по распоряжению Гейдара Алиева Масхадову было выделено до 1000 единиц стрелкового оружия и якобы это оружие было ввезено на территорию Ичкерии в салонах машин сопровождения Масхадова Аслана, когда тот посещал Азербайджан. А также предлагалось заявить, что по секретному распоряжению президента Алиева в Азербайджане выделено несколько сот койкомест для раненых чеченских бойцов. В отношении президента Ингушетии Аушева Руслана предлагалось заявить, что между Масхадовым Асланом и его ингушским коллегой Аушевым Русланом есть секретная договорённость и согласно этой договорённости на территорию Ингушетии со стороны Ичкерии проникло до 3-4 тысяч чеченских боевиков под видом мирных жителей — беженцев, что эти боевики рассредоточены в горах Ингушетии и лагерях для беженцев, а целью пребывания чеченских боевиков на территории Ингушетии является развязывание войны между Северной Осетией и Ингушетией. И, наконец, в отношении Примакова предлагалось заявить, что в бытность последнего премьером России по указанию Примакова было выделено 100 миллионов рублей наличными для президента Масхадова Аслана и что лично я - Апти Баталов - получал эти деньги для передачи Масхадову Аслану. Выслушав полковника Дранца А.
На это Дранец ответил, что тот факт, что я, Апти Баталов, был главой администрации президента Ичкерии Масхадова Аслана, не требует никаких доказательств. Я ответил, что не могу выступить с такими заявлениями не при каких обстоятельствах. Мой отказ Дранец принял без каких-либо видимых выражений на лице, но тон его разговора изменился. Настаивать он не стал. Зайдя ко мне в комнату, он бросил: «Собирайся, поедем покатаемся». На улице мы сели в чёрную «Волгу». Дранец дал водителю команду ехать. Мы поплутали по улицам Москвы и минут через двадцать приехали на место. Как оказалось мы приехали в сауну. Там, в сауне, Дранец объяснил мне цель приезда в эту сауну: «На днях мы тебя освобождаем, и мы должны быть уверены в том, что после освобождения ты будешь держать язык за зубами, нигде не произнесёшь имена тех людей, в отношении которых тебе было предложено выступить.
Мы должны быть уверенны в твоём молчании. Сейчас, после моего ухода, сюда зайдут две девушки и парень, они будут в купальниках, и ты должен быть в плавках. Вы сядете за столик, одна из девушек сядет к тебе на колени, ты должен выдавать себя за пьяного, и при этом на чеченском языке ты должен громко сказать: «Лично я убью Сосланбекова Юсупа». После этого парень и девушки уйдут, а мы вернёмся на квартиру. Ты меня понял? Честно говоря, в тот момент я ничего или почти ничего не соображал, я находился в состоянии ступора. Из этого состояния меня вывел окрик полковника Дранец: «Ты что, оглох, что ли? Понимая всю безвыходность своего положения, осознавая, что мой отказ будет равносилен смерти здесь я понял, почему Дранец не взял с собой охранников: я думаю, на случай моего отказа у них было намерение убить меня там же, в сауне, а охранники были бы лишними свидетелями , я согласился с требованием Дранца. Сауна была небольшая, бассейн, наверное, три на четыре метра, средних размеров, журнального типа столик и несколько стульев, на столе всякого рода напитки, бутылки водки, фрукты, овощи и прочее. Через короткое время после ухода Дранца в помещение сауны вошли две девушки и парень.
Они были в купальниках, парень был в плавках. Одна из них с ходу села ко мне на колени, обхватила меня своими руками за шею и как бы повисла на мне. Никаких разговоров не было. Надо было говорить «речь», но у меня не шевелился язык от сухости во рту. Я что-то выпил - не помню, водка это была или сок, - и громко сказал: «Лично я сам уберу Сосланбекова Юсупа». Прошло минут пять, и всё это время девушка сидела у меня на коленях, обхватив меня за шею. Вошёл полковник Дранец и, отозвав меня в сторонку, тихо сказал мне: «Апти, ты сказал «уберу», а надо сказать «Я убью Сосланбекова Юсупа». Ты понял? Я снова вернулся на своё место, усадил ту девицу к себе на колени и громко произнёс: «Лично я убью Сосланбекова Юсупа». Войдя в сауну, Дранец что-то сказал парню, и мои «компаньоны» быстро вышли из помещения и больше их я не видел.
Было-бы этично и мне не следовало-бы описывать свою "саунную историю" в подробностях, но зная безграничную подлость русских и беря во внимание, что Сасланбеков Юсуп убит и, что в фсб располагают видео-кассетой, которую русские рано или поздно не применут обнародовать, я решил -описать буквально каждый свой шаг и каждое своё слово,если здесь не описать всю ситуацию в которой я называл имя Сосланбекова, что я потом, когда сыновья или братья Юсупа просмотрят ту кассету,буду им говорить?.. Когда я оделся, Дранец завёл меня в небольшую комнату, где стояли телевизор и видеоаппаратура. Он вставил в видеомагнитофон маленькую видеокассету, и я увидел себя на экране телевизора в компании двух девушек и парня. Это было моё «саунное похождение». Съёмка была сделана качественно, татуировка на моей левой руке была чётка видна, и голос мой невозможно было перепутать. Дранец заявил, что данная видеокассета будет храниться у него и мне не стоит беспокоиться: если я буду молчать, то и содержимое кассеты никто не увидит. Я понимал, что если эта кассета попадёт к Юсупу Сосланбекову, то мне не избежать объяснений с этим человеком. Но ситуация в тот момент, когда я вынужден был согласиться с требованием полковника Дранца, была критической. Будучи вынужден голым, со шлюхой на коленях кричать «Я лично убью Сосланбекова Юсупа» я даже в страшном сне не мог предположить, что Дранец пойдёт на убийство Сосланбекова Юсупа и тем самым окончательно лишит меня всякой возможности на какую-либо активность в попытках установить судьбу брата -Баталова Руслана, он же - Гилани, но об этом позже… , я думал, что смогу, если возникнет необходимость, доказать Сосланбекову Юсупу, что никаких враждебных намерений в отношении него я не имею, а видеозапись на кассете - это вынужденная необходимость, своего рода форс-мажор, тем более что я не был знаком с Сосланбековым Юсупом, каких-либо контактов и отношений с ним не имел. Единственная наша встреча состоялась дома у президента Масхадова, когда Сосланбеков Юсуп со своим ичкерийским покровителем был приглашён к президенту домой, на деловую встречу, и после этой встречи он был назначен вице-премьером правительства Ичкерии и уполномочен вести переговоры с Россией на предмет политического признания Россией Ичкерии.
После обеда 19 мая, где-то к четырем часам, на КК снова приехал полковник Дранец и спросил, хочу ли встретиться с моим сыном, что учится в одном из московских вузов. Мой старший сын действительно учился в университете - РУДН, сын носил фамилию своей матери, и по этой причине моя мать разрешила мне отправить его в Москву на учёбу. Но, как говорится, «номер не прорезал»: не удалось сохранить инкогнито моего сына. Встреча с сыном у меня произошла в маленьком скверике, как потом я узнал - рядом с парком «Лефортово». От сына мне стало известно, что в Москве находится мой брат Баталов Руслан, он же Гилани. Брат приехал в Москву, обеспокоенный моей судьбой, он организовал мои поиски и никак не может получить ответ от русских властей: где я нахожусь и что со мной произошло? Всё это мне рассказал сын. Я велел сыну передать брату, что я жив и здоров, но что у русских на уме - я не знаю. И поэтому, помня неуступчивый характер Гилани, просил брата через сына быть сдержанным и осторожным. Мы с сыном разговаривали, прохаживаясь по скверику и краем глаза оглядывая окружающую местность.
Я заметил, что две или три крытые машины типа «Газели» стоят вдоль скверика в Г-образном порядке. Я подумал, что из таких машин очень удобно вести наблюдение и с помощью специальных дистанционных микрофонов прослушивать мой разговор с сыном. Я также не исключал, что в деревья, которые располагались вдоль аллеи скверика, могли быть вмонтированы так называемые жучки - приспособления для дистанционного прослушивания разговора. Я подумал, что в случае, если наш с сыном разговор прослушивается а в этом я был уверен , то, наверное, будет опасно для брата делать тайну из пребывания брата в Москве, и будет более безопасно, если я, прикинувшись простачком, поставлю в известность своих «опекателей» - полковника Дранца и Радченко, который находился здесь же и доставил сына ко мне на встречу. Сын сообщил мне номер телефона, что был в квартире, арендуемой братом в Москве: 321-64-32. После ухода сына я сообщил офицерам ФСБ о том, что мой брат находится в Москве, и попросил предоставить мне возможность увидеться с ним, чтобы успокоить его. На мою просьбу Дранец ответил: «Мы собираемся на днях освободить тебя, хорошо, что твой брат приехал за тобой и что он Москве. Сразу после освобождения, некоторое время, пока мы подготовим документы, подтверждающие твоё освобождение, ты поживёшь у брата, а потом вы с братом поедете к себе домой — в Чечню, а пока Радченко встретится с твоим братом и договорится с ним по поводу твоего пребывания у брата на квартире, а заодно узнает адрес квартиры, где ты будешь находиться». Я был радостно удивлён внезапностью своего предстоящего освобождения, и когда Дранец предложил позвонить брату Гилани, я взял мобильный телефон, протянутый мне полковником Дранцем, и позвонил Гилани. От неожиданности брат потерял дар речи, и, когда он опомнился, я сказал ему буквально следующее: «Гилани, завтра к тебе приедет человек по имени Игорь, делай, что он тебе скажет, даст Аллах, скоро увидимся».
Брат что-то говорил в трубку, но, стараясь не выдать своё волнение, я его прервал, сказав: «Поговорим, когда встретимся». Говорил я на русском языке. Дранец сказал: «Завтра утром, в 10 часов, Радченко поедет к твоему брату, осмотрит квартиру, а после обеда, где-то в два часа, ты переедешь к брату. Тебе надо будет сделать фотографию на справку об освобождении. Когда справка будет готова, вы с братом уедете в Чечню — домой». По дороге на КК Дранец высадил подполковника Радченко и сам вышел из машины. Дранец что-то вполголоса говорил своему подчинённому. Шёпот этих людей насторожил меня. Тревога, что постоянно сидела во мне, с тех пор как меня задержали, усилилась. Призывая Аллаха к помощи и отдавшись воле Всевышнего, я заставил себя успокоиться.
Было это 19 мая 2000 года около семи часов вечера. С утра 20 мая я собрал свои вещи в сумку, чтобы быть готовым быстро покинуть осточертевшую квартиру, и стал ждать, когда приедет подполковник Радченко. Я часто с нетерпением глядел на часы, ожидая, когда наступит дранецовское «после обеда». Время шло, никто не появлялся, и приглушенная тревога всё больше и больше одолевала меня. В четыре часа дня на КК появился Радченко и сообщил мне, что он с утра звонил на квартиру к брату, но никто трубку, мол, не взял. Я заметил, что поведение Радченко было каким-то нервным: он избегал встретиться со мной взглядом. Произнесены эти слова были как бы печальным голосом. Но с этого момента мне всё стало ясно. Я понял, что Гилани находится в руках ФСБ. Дело в том, что официальное имя моего брата — Руслан.
Документы при брате должны быть на имя Баталова Руслана. У чеченцев обычно бывают два имени: одно официальное, вторым именем, обычно неофициальным, кличут друг друга близкие родственники. Чужим людям Гилани говорил: «Для тебя я — Руслан» - когда кто-то чужой называл его именем Гилани. Разговаривая по телефону с братом, я называл его Гилани. Офицерам же ФСБ я вообще не говорил про имя брата. Они слышали, как по телефону я называю его Гилани. Дранец и его подчинённые задержали, по документам, Баталова Руслана, а ехали-то они задерживать Баталова Гилани. Раз задержан Руслан, где тогда Гилани?! Эфэсбэшники были в панике. Тем более что они убили женщину, что была в квартире Гилани.
Вот для выяснения этого и приехал Радченко ко мне и как бы между прочим произнёс: «Гилани… Где же он может быть — Гилани? Когда Радченко произнёс эти слова, я понял, что брат у них. А поняв это, с этого момента и до конца своего заточения я стал «косить под простачка». Я сообщил Радченко, что настоящее, официальное имя брата — Руслан. И я увидел, как вздрогнул Радченко. И он не удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Я понимал, что, говоря «Гилани», Радченко ждал моей реакции на произнесённое имя. Я тогда не знал всех подробностей той трагедии, что произошла с братом, всё это мне стало известно спустя некоторое время. А в тот день, 20 мая 2000 года, разговаривая с Радченко, я подумал, что в ФСБ России решили застраховаться от всяких неожиданностей и, чтобы сделать меня более зависимым от себя, то есть от ФСБ, задержали моего брата - Гилани-Руслана. Называя настоящее имя брата, больше всего я стремился успокоить похитителей Гилани, чтобы они не пытали его с требованием указать местонахождение Руслана.
Называя настоящее имя брата, я подтверждал его утверждения, что он и есть Руслан. Тем более в это должны были поверить похитители брата, что независимо друг от друга оба, я и брат, утверждали что Гилани и есть Руслан. Пока Радченко не уехал, я попросил его разрешения позвонить на квартиру к брату у охранников был мобильный телефон, который они передавали друг другу по смене в его присутствии. Охранники не понимали того, что происходит, они видели, что со мной офицеры-оперативники опера обращаются вежливо и тактично, и чувствовалось, что охранники также получали инструкции обращаться со мной соответственно. Наверное, поэтому они часто убирали посуду с «моего» стола, подметали пол в «моей» комнате. А то, что мне разрешено и звонить, - это должно было, охранников расслабить, сделать их менее рьяными служаками. Когда Радченко протянул мне свой телефон, я как бы из чувства экономии кредита на телефоне Радченко сказал ему: «А зачем тратить кредит с вашего телефона? Давайте я лучше позвоню с дежурного телефона у охраны». Радченко с готовностью согласился. Вызвав альфовца, он велел принести телефон и дать мне позвонить «в одно место».
В присутствии охранника и Радченко я позвонил на квартиру к Гилани. Никто трубку не взял. Конечно, Радченко знал, что трубку никто не возьмёт, ведь он был одним из похитителей Гилани и убийцей той женщины, что была на квартире с Гилани. Я тогда ничего этого не знал, а Радченко играл «хорошего мента», тем самым располагая меня к себе. Я «поверил» в Радченко и на его вопрос, что могло приключиться с братом, «допускал» любую версию, кроме одной, а именно: ФСБ не причастна к пропаже Гилани. Мне надо было внушить этим людям, что я не допускаю и мысли о том, что брата похитили Дранец и Радченко. Любая фальшь в моём голосе, малейшее изменение мимики лица и малейшее проявление подозрения с моей стороны в том, что Дранец и Радченко причастны к пропаже брата, - всё это сорвало бы мои намерения, и мне не удалось бы сделать то, что я замыслил с этого момента. На второй день Радченко снова приехал на КК. На этот раз его интересовало, есть ли у меня родственники или знакомые в Москве. Задавая мне эти вопросы, Радченко пояснил мне, что задаёт эти вопросы только потому, что пытается помочь мне в розыске брата.
А на самом деле их - Дранца и Радченко - уже тогда угнетал страх возмездия, и они стремились свести к минимуму потенциальную опасность. Страх, что угнетает любого убийцу, давил этих мразей, и я уверен: если бы ими в Москве были выявлены наши с Гилани родственники - в отношении их были бы организованы всевозможные подлости вплоть до убийства. Слава Аллаху, родственников в Москве у меня не было и нет. Радченко стал каждый день наведываться на КК. Я понимал, что его визиты носят разведывательный характер. Я выдвигал всевозможные версии пропажи моего брата и при обсуждении выдвигаемых версий делал вид, что надеюсь на помощь Дранца и Радченко. С момента пропажи брата я стал просить водки, чтобы глушить своё горе традиционным русским методом. Радченко с видимой радость дал команду охране, чтобы покупали специально для меня бутылку водки в день. И на глазах охраны я с жадностью и с нетерпением опустошал бутылку водки. Зная русскую пословицу «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», я догадывался, что охране дана команда наблюдать за моим поведением и запоминать всё, что будет сказано мной, а потом всё это излагать в рапорте на имя своего начальства.
Сколько бы я ни пил, я никогда не пьянел и был трезвее трезвых. Каждый раз и всегда минут через пять после выпивания водки я шёл в туалет под предлогом, что мой мочевой пузырь простужен. На самом деле в туалете я полностью освобождался от выпитой водки в желудке. Русские были удивлены тем, как много водки я выпиваю. Я же знал, что русские верят только пьяным, традиция русских - напоить друга ли, врага ли, а потом следить за его действием и слушать, как пьяный изливает свою душу. У меня ничего не оставалось, и я голодный, но трезвый, в «пьяном состоянии» рассказывал охране, а когда бывал Радченко - то и ему, кого я подозреваю. При очередном посещении КК Радченко я сказал ему, что хочу поговорить с Дранцем. Тот не был на квартире с 19 мая, и у меня появилось подозрение, что, возможно, Дранец имеет какие-то повреждения на лице, которые он получил при похищении Гилани, и избегает меня по этой причине. На моё пожелание видеть полковника Дранца Радченко сообщил, что Дранец выехал в Северную Осетию, где накануне было убито несколько мирных людей неизвестными преступниками, и по этой причине его, то есть Дранца, нет в Москве. Где-то 24 или 25 мая Радченко поинтересовался у меня, скучаю ли я по матери и дому.
Я ответил, что скучаю очень. И тут Радченко предложил мне поговорить по телефону с домашними. На мой вопрос, как это можно сделать технически, ведь у меня дома не было телефона, а звонить с переговорной домашние не могут, так как у меня здесь тоже нет телефона, - Радченко ответил, что моим домашним передадут номер московского телефона, и они с переговорного пункта из станицы Наурской смогут со мной переговорить. Я поблагодарил Радченко за его добродушие. Он ответил: «Я вижу, как переживаешь по поводу брата, и решил хоть этим облегчить твоё состояние, а то можешь так и с ума сойти». Конечно, я понимал, что Радченко организовывал мои телефонные переговоры не из чувства сострадания ко мне и не человеческое чувство вины двигало им, просто им ещё и ещё раз требовалось убедиться в том, что я не подозреваю их в похищении брата. В день ожидаемого из Наурской телефонного звонка Радченко приехал на КК с, как он сказал, татарином-мусульманином. По дороге к месту, куда мне должны позвонить, Радченко и тот «татарин» предложили мне написать заявление на имя директора ФСБ Патрушева с просьбой, чтобы полковника Дранца отстранили от ведения моего дела, а на его место назначили бы Радченко с «татарином». Радченко ранее говорил мне, что он служил в ФСБ во Владикавказе и по этой причине он считает своим долгом помочь мне как кавказец кавказцу. Одним словом, Радченко играл роль «хорошего мента», а Дранец — «плохого мента».
Естественно я больше «доверял» «хорошему менту» и по этой причине должен был просить к себе в кураторы Радченко. Я думаю, что Радченко это говорил специально для «татарина», чтобы показать тому, если тот действительно был татарин, что я имею возможность выбора офицера, что курирует моё дело, и, естественно «татарин» где-то сболтнёт, что я вовсе не пленник и не заложник. Одним словом, проститучья политика. Для русских все, кто не русский, - враги, и не имеет значения, что нерусские - их соратники или приспешники, русские никому, кроме русских, не верят, и тот, кто стремится к ним в друзья, - тот горько об этом когда-то пожалеет. Из разговора с матерью и домашними я узнал, что у них всё нормально. О том, что Гилани пропал в Москве, я не стал матери говорить, сказал, что у меня всё хорошо и скоро я приеду домой. Поговорив несколько минут, я окончил разговор с матерью. Радченко поинтересовался, как здоровье матери и сильно ли переживает она. Я ответил, что она сильно переживает за моего сына, что учится в Москве. На это «сердобольный» Радченко отреагировал предложением встретиться с сыном, посидеть где-то в кафе и провести какое-то время за кружкой чая.
Я понимал, что мой телефонный разговор и предлагаемая встреча с сыном — всё это организовывалось для того, чтобы методом прослушивания выявить вероятного свидетеля или лицо, имеющее хоть малейшую информацию по факту похищения ими моего брата. Я «восторженно» поблагодарил Радченко за проявляемое сострадание к моему положению. Встреча с сыном у меня состоялась на второй день после разговора с матерью. Радченко и тот «татарин» привезли меня в какое-то кафе, где я встретил сына. От сына впервые я узнал, что Гилани пропал бесследно и что в квартире, которою снимал Гилани, обнаружена мёртвая — убитая — женщина. Всё это сыну рассказал один чеченец, наш общий знакомый, этот чеченец часто перезванивался с Гилани, и, когда он несколько раз позвонил к Гилани и тот ни разу не взял трубку телефона, этот парень поехал на квартиру к Гилани. Когда он приехал и постучал в дверь, никто ему не открыл, но из квартиры несло трупным запахом. И этот парень, испугавшись, что Гилани, возможно, мёртвый лежит в квартире, вызвал милицию. И когда он с участковым вошёл в квартиру, он увидел лежащую на полу в спальне, в луже крови, мёртвую молодую женщину. А в квартире вся мебель была побита, перевёрнута.
Этот парень, пока милиционер склонился над мёртвой женщиной, ужаснувшись своему положению, что он —чеченец - в Москве стал свидетелем такого страшного преступления, выбежал из квартиры, и ему удалось скрыться. Слава Аллаху, что у этого парня хватило ума догадаться о своей участи свидетеля: в лучшем случае его посадили бы в тюрьму, обвинив в убийстве той чеченки, но я уверен, что Дранец убил бы его, чтобы не иметь даже очевидца убитой женщины. Выслушав сына и будучи уверенным, что наш с сыном разговор прослушивается и попытка утаить этот разговор от эфэсбэшников будет иметь трагические последствия для сына, я не задумываясь подошёл к Радченко и сообщил ему и его коллеге эту для него «новость». Он сделал огорчённый вид и сказал, что об этом немедленно надо доложить начальству. И предложил мне отпустить сына: мол, нет времени, надо ехать докладывать начальству. Приехав на КК и обдумывая всё, что мне стало известно в эти последние часы, я чётко осознал всю трагичность положения своего брата. Став невольным очевидцем убийства своей спутницы, брату грозила смертельная опасность: убив женщину, похитители не могли подвергать себя риску быть выявленными и по этой причине, заметая следы, его могли убить, если уже не убили. Нетрудно догадаться, что, убив брата, Дранец, чтобы полностью обезопасить себя и своих подельников, убьёт и меня, в этом сомнений у меня не было. Единственное, что я в тот момент просил Аллаха, - так это не лишать меня рассудка и способности трезво мыслить. Если в первое время пропажи брата я ещё как-то надеялся, что брата задержали с целью оказать на меня давление и сделать меня уязвимым в своих действиях, то после сообщения сына о мёртвой женщине и побитой мебели на квартире Гилани я понял, что там была борьба и драка.
И мне стала ясна причина, почему Дранец не приезжал ко мне на КК: вероятно, что он был побит братом, и, чтобы не показывать своё лицо, эта мразь избегала меня. На другой день, когда приехал Радченко, я выдвинул версию, что, возможно, здесь замешаны какие-то преступные группировки и, возможно, брата похитили с целью затребовать от меня выкуп за его освобождение, а женщина, мол, была похитителями подкинута, заранее убив её. На самом деле женщина была хорошая знакомая брата, она с братом приехала в Москву, чтобы не отпустить его одного в расистскую Москву. Это сыну рассказал тот чеченец-очевидец. Для оказания давления в случае, если я не приму их условия, Радченко «согласился» с моими доводами. Я же в свою очередь попросил, чтобы приняли решение в отношении моего освобождения. Радченко заверил меня, что он всё доложит своему руководству и будет хлопотать о моём освобождении. Днём 27 мая 2000 года даты я могу перепутать, очень много времени и событий прошло с тех пор ко мне в комнату зашёл один из охранников и сообщил мне, что через десять минут мне позвонит замдиректора ФСБ России Угрюмов. И действительно, через несколько минут он снова защёл в комнату, передал мне телефонную трубку и почти испуганно, шёпотом сказал: «Он».
Поздравляю всех коллег с этой наградой!
Летом — 40-градусная жара и ураганы, зимой — морозы, как в Сибири. Каким ветром сюда в глушь занесло бывшего мэра Грозного и командира чеченской милиции Беслана Гантамирова, гадали многие, но правильный ответ был известен только ему самому. Беслан Гантамиров, владелец агропромышленного комплекса: «Один мой очень хороший друг попал здесь в беду, будем так говорить. Вот мне и пришлось приехать к своим старым боевым товарищам из органов. В последующем выяснилось, что это совершеннейшее недоразумение. Вот так и остался я здесь. Очень понравилось — вот и остался». Противники Беслана часто называют его Бесом, и это не столько дань имени, сколько взрывному кипучему и неуемному характеру. В 1991-м лидер сепаратистской Ичкерии Джохар Дудаев назначил простого милиционера сразу мэром Грозного. В 1992-м грозненцы избрали его председателем городского собрания, но уже спустя полгода он ушел в оппозицию Дудаеву и собрал собственные вооруженные формирования. С тех пор Гантамиров много воевал, занимал разные должности и посты, сидел три года в московской тюрьме по обвинению в хищении госсредств в особо крупных размерах и снова воевал — и как всегда на стороне федеральных сил. Тогда о «гантамировцах» знали все, они всегда хорошо проявляли себя в боях, но в мирной жизни с ними было много хлопот. Говорят, например, что с нынешним руководством Чечни у Гантамирова была некая напряженность. Он продал две московские квартиры и выручил 2 миллиона 800 тысяч долларов. Купил на Волге два разорившихся колхоза. Приобрел технику — комбайны, сеялки, трактора. Иса Белалов, руководитель сельскохозяйственного предприятия: «Вначале люди не верили нам, не брали, не было спроса. Но потом как попробовали, и пошло. За неделю у нас все арбузы купили, ничего не осталось».
У Гантамирова же большие надежды на свой чеснок. В России в основном этот продукт из Китая и Узбекистана и не самого лучшего качества. Местный банкир Ольга Чеботарева уверена, что, замахиваясь на большие объемы, новоиспеченный фермер собственными финансами не обойдется и обязательно придет к ней в банк. Ольга Чеботарева, управляющая отделением филиала «Сельскохозяйственного банка»: «Они начинают цивилизованный подход, то есть работать через счет, оплачивать налоги, выплачивать заработную плату, создавать себе имидж. И мы с ним поработаем». Тут свои работники и управляющие. Беслан Гантемиров: «Наведен хороший порядок. Каждая корова пронумерована, даже паспорт свой имеется, грубо говоря». В его хозяйстве 350 голов. Если создаешь сейчас, соответственно, ты трезво оцениваешь ситуацию и просчитываешь. Поэтому нет назад пути у него». На неделе Гантамиров уезжал из хозяйства ненадолго по делам в другой район, а вернувшись, понял, что порядок в сельских делах может быть только под постоянным личным контролем хозяина. Ему сообщали, что у животных болезнь и падеж, однако трупов их он не обнаружил. Между тем овечки и бapaны на бойнях «идут» по 15 тысяч за голову. Беслан Гантемиров: «При последнем пересчете не досчитались 63 голов овец. Мы сейчас выясняем, то ли они пропали, то ли их украли. В общем, не можем понять, но я думаю, разберемся». Земельные паи, взятые хозяйством Гантамирова, только на первый взгляд кажутся огромными, и, возможно, кто-то из местных втихомолку действительно негодует: вот, мол, понаехали и забрали себе лучшие земли. На недавнем сельском сходе глава местной администрации привел простую цифру: только в Старополтавском районе 65 тысяч гектаров сельскохозяйственных земель пустуют и брошены. Директор одного из предприятий Дубаев сетует, что местные жители чаще всего, нанимаясь на работу, обычно через пару дней требуют деньги и исчезают на неделю. Из 20 наемных рабочих к концу недели остается два-три человека. Что мешает? Многие устали. А не с кем работать, понимаете? Проблема в селе сейчас ведь кадровая, не возвращается народ в село». Исмаил считает, что сообща с Гантамировым ему будет проще разговаривать с перекупщикам. Читайте также: Катя семенова актриса биография личная жизнь Беслан Гантемиров: «Мне здесь нравится, время проводится намного приятнее и полезнее, чем где-то там в московских ресторанах или в офисах». Это один из возможных вариантов современного горского дayншифтинга. Просто кто-то уезжает на Восток или Европу, а Гантамиров в поволжские поля. Имеет высшее юридическое образование. Работал в органах внутренних дел Чечено-Ингушетии. В начале 1992 года стал мэром города Грозного. В апреле 1993 года перешел в оппозицию президенту Чечни Дудаеву. Вместе с главой администрации Надтеречного района Умаром Автурхановым возглавил антидудаевское движение. Ими был создан временный совет Чечни. В сентябре 1994 года Гантамиров был назначен руководителем объединенных вооруженных сил временного совета. Под его началом был вооруженный отряд численностью до 700 человек. С января по май 1995 года — заместитель руководителя Территориального управления федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике. Весной 1995 года, после захвата Грозного федеральными силами, вновь стал мэром, а 1 ноября — вице-премьером в правительстве Доку Завгаева. В первую чеченскую кампанию 1994-1996 годов воевал на стороне федеральных войск.
«Помню всех террористов в лицо». Он выжил в той самой школе Беслана, а теперь – в сборной России
В 1991 году Джохар Дудаев объявил о независимости Чечни от России, что вызвало дальнейшие кровопролитные войны в этой республике. Первоначально среди его сторонников был и. мэр Грозного (с 11 июля 2000 по 17 мая 2001), полковник.01:10 О событиях в г. АргунПарфенов: "Газета "Коммерсант" пишет, что это был бо. Он выжил в той самой школе Беслана, а теперь – в сборной России.
Определились победители первенства Азербайджана в 5 весовых категориях
Инал Гаглоев (РСО-Алания)» на канале «Провансальная роза» в хорошем качестве, опубликованное 1 ноября 2023 г. 11:20. Мухаммад Гантемиров провел четыре победные схватки и стал лучшим на турнире в весовой категории до 125 кг. Неуживчивый Бислан Гантамиров навсегда вошел в историю Чечни, как трижды мэр, дважды зам. Политический деятель, долгое время шедший к верховной власти на родине, но так к ней и. Беслан (2004). Нальчик (2005). Другое. В 2013 году на похоронах предпринимателя Алана Торчинова в Беслане расстреляли траурную процессию.
Мухаммад Гантемиров стал победителем юношеского Первенства СКФО по вольной борьбе
О нас Реклама Издание «Daily Storm» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций Роскомнадзор 20. Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных. Сообщения и материалы информационного издания Daily Storm зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций Роскомнадзор 20.
По некоторой информации, Торчинов и Гагиев были тесно знакомы. Родной брат депутата в банде Джако был киллером - и когда его убили, один из бойцов Гагиева прямо во время траурной церемонии попытался застрелить Тамерлана Торчинова. Истинные мотивы убийства сейчас выясняют следователи», - сообщает подробности РенТВ.
Называется и другой возможный мотив убийства депутата. Семейный конфликт произошел еще в 2013 году. Тогда брат депутата, Алан Торчинов решил завязать с преступными делами и выйти из ОПГ, в которую он входил. Но так просто его не отпускали.
Уже через год Гантамиров был избран председателем городского совета Грозного. Для выходца из небольшого тейпа Чинхой селения Гехи это, можно сказать, важное достижение. Дудаев и Гантамиров осматривают милицию Грозного, одетую в военную форму ГДР Однако, не поделив прибыль от нефтебизнеса, отношения с Дудаевым у Гантамирова к 1993 году совсем испортились, и он, резко поменяв позицию, стал поддерживать оппозицию, выступавшую против президента. Со своего поста Гантамиров был разжалован, но без дела оставался не долго. В сложившейся ситуации Россия признала законной властью только ВСЧР и, исходя из этого, стала оказывать Совету поддержку оружием и людьми. Предводители оппозиции взяли под свой контроль Урус-Мартан, там же были сформированы вооруженные отряды, общей численностью 700 человек. Летом 1994 года бойцы Гантамирова попытались штурмовать Грозный, но безуспешно. Первая чеченская В Первую чеченскую Гантамиров буквально кочевал с одной должности на другую. Сначала он был назначен заместителем руководителя Территориального управления федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике, затем весной 1995 г. Однако, и в этой должности он задержался недолго, поссорившись уже в начале 1996 г. Своеобразный характер Гантамирова то и дело проявлялся, стоило только ему обосноваться на новом месте. В период военных действий чеченские сепаратисты активно и грамотно использовали всевозможные СМИ, формируя отношение аудитории к федеральным войскам, как к безжалостным монстрам. Боевики же на их фоне выглядели бедными овечками. Гантамиров, понимая, что в таком ключе его сотрудничество с Россией не прибавляет ему симпатий соотечественников, внезапно обрушился с критикой в ее адрес.
Сказав это, я положил трубку. Где-то минут через двадцать после моего звонка к тому чеченцу на телефон, что был у меня в руках, позвонил Радченко и спросил меня, дозвонился ли я до «очевидца». Я ответил, что нет, не дозвонился, но звоню ему через каждые десять минут. Призвав меня не расслабляться и любой ценой до него, то есть «очевидца», дозвониться, Радченко отключился. В это время по телевизору на ОРТ начались девятичасовые новости. И после того как было объявлено о моём освобождении, я подумал: что я - Баталов Апти - убит при попытке к бегству, сказать русская ФСБ уже не может. У меня было два-три вероятных варианта своего освобождения. Первый состоял в том, чтобы поздней ночью или ранним утром, связав постельное бельё, спуститься по нему со второго этажа и, поймав такси, доехать до любого посольства одной из западных стран, любой ценой, даже ценой жизни, прорваться на территорию посольства и просить у них, то есть у западных дипломатов, политического убежища. Если даже не дадут убежища, будет шум и огласка факта похищения моего брата и моего содержания в качестве заложника. Но у этого варианта были свои недостатки: я был чеченец с очень выраженным чеченским акцентом, и этот акцент вызвал бы у таксиста подозрения относительно меня, а тем более незнание адреса, куда ехать, местонахождения посольства вообще утвердило бы эти подозрения, и в результате он мог бы меня сдать русским властям, а заставить его подчиниться силой - это в моём положении было бы самоубийство. Второй вариант был — тем же способом спуститься на землю и самому выбираться из Москвы. Но я сильно во сне храплю, и большой перерыв в храпе мог бы вызвать подозрение охраны, и те бы, не обнаружив меня, подняли тревогу, и я бы очень скоро был бы обнаружен и задержан прошли времена, когда в 1994-1996 годах я делал по 40-50 километров за ночь. Отбросив оба эти варианта, я стал думать над третьим вариантом. С момента возникновения подозрения, что похитителями моего брата являются Дранец, Радченко и Ко, меня не покидало смутное чувство, что рано или поздно мне придётся обратиться к СМИ. Выбирая СМИ, я руководствовался степенью их оппозиционности к режиму Путина. Когда 11 мая охранники опоздали на смену, они радостно сообщали своим коллегам, я слышал это: «Мы бомбили вражеское телевидение». Посмотрев новости, я понял, что они имели в виду НТВ. И когда у меня появились подозрения, что Гилани похитили эфэсбэшники, я стал записывать для себя номера телефонов - НТВ, газеты «Сегодня» и «Комсомолку», благо в комнате был телевизор и мне удавалось узнавать телефонные номера телередакций НТВ. Я старался запоминать эти номера на память, но, на всякий случай записывая, я прятал их в потаённых местах на случай обыска одежды. После того как я был объявлен «свободным», я стал звонить на НТВ. Но каждый раз, когда я набирал телефонный номер НТВ, там включался автоответчик и, что-то произнеся, отключался через 40 секунд. Я стал снова и снова названивать на этот автоответчик и каждый раз повторять: «Я Апти Баталов, бывший руководитель администрации президента Чечни Масхадова, я нахожусь в заложниках у ФСБ, меня хотят убить, моим убийцей будет ФСБ России». Такая же картина повторилась и с газетой «Сегодня». Почти через каждые тридцать-сорок минут звонил Радченко и интересовался, дозвонился ли я до «очевидца». Я отвечал, что не дозвонился, но, мол, стараюсь, а потому и не сплю. В эту же ночь я позвонил одному знакомому и попросил его связаться с Дени Тепсом есть такой чеченец, лидер диаспоры, где-то в одном из российских регионов , чтобы тот как-то помог в огласке факта грозящей мне смерти. Но Тепс ответил, что у него таких возможностей нет. Последний раз Радченко звонил мне где-то в пятом часу утра, и, когда я в очередной раз ответил, что «очевидец» трубку не берёт, он сказал: «Понят-но». В этот момент меня тревожило то, что Радченко, догадавшись, что что-то не так и их переиграли, может дать по рации охранникам команду забрать у меня телефон. В таком случае мне ничего не оставалось, как воспользоваться вторым вариантом, что не имело шансов на успех. Но, благодарение Всевышнему, ОН лишил его ума в этот момент… Больше он уже не звонил мне. Я не опасался того, что КК может быть прослушиваемой, так как знал, что в квартире нет «жучков» и она не прослушивается. Ранее я писал, что с момента возникновения подозрения в отношении Дранца Радченко мне удалось добиться того, что Радченко, исполняя роль «хорошего мента», в присутствии охранника разрешил мне позвонить к Гилани на квартиру. Это было двадцатого мая 2000 года. Так вот, в тот же день, после ухода Радченко, я вновь попросил у охранника разрешения позвонить к брату на квартиру. Охранник разрешил мне это сделать, но сам охранник присутствовал при этом. Когда на второй день заступала новая охрана, я попросил сдающих смену охранников поставить в известность вновь заступающих, что мне дозволено звонить на квартиру к брату, чтобы узнать, есть ли в квартире кто-нибудь. Естественно, что старший охраны сообщил заступающим на смену, что «опер-подполковник» разрешил «квартиранту так охранники меня называли звонить из дежурного телефона на квартиру к брату. При этом кто-то из охранников должен присутствовать при звонке, и я должен разговаривать на русском языке. Вот таким способом мне удалось иметь возможность звонить к брату. Я звонил четыре-пять раз в день, и в какой-то момент охранникам надоело меня «сторожить». На очередную мою просьбу разрешить мне позвонить охранник стали отдавать мне телефон на руки, сами же обычно на КК они целыми днями отсыпались продолжали валяться на кровати это есть чисто чеченско-русское отношение к службе. Я же тем временем стал потихоньку «прощупывать» КК на предмет прослушивания комнаты и телефона: стал звонить сыну в университет и, узнав от него телефонные номера нескольких людей, звонил и на их телефоны. Проделывая все эти действия, я не терял бдительности и, говоря о пропаже Гилани, ни разу не упомянул, что я подозреваю ФСБ. А на тот случай, если бы телефон прослушивался и мои разговоры стали бы известны Дранцу, - это, думал я, только укрепило бы его в том, что я его не подозреваю. Я допускал, что послабления в доступе к телефону мне сделаны умышленно, чтобы узнать, что я говорю по телефону и кому я это говорю, чтобы выявить таковых, а потом применить в отношении их репрессии. Но то, что охранники почти часами разговаривали по этому телефону, говорило о том, что телефон не прослушивается. Насчёт возможных «жучков» в квартире - я старался их выявить в меру своих возможностей. Я замечал, что при посещении КК генерал Макаров, Безмин, Радченко и даже Дранец, разговаривая, обсуждая между собой какую-то тему или начальство, обычно переходили на шёпот. Я же, когда они пьянствовали в «моей» комнате, «допивался до беспамятства» и, «вырубившись», лежал на диване, слушая, как они спорили о всяких мелочах. Шёпот этих людей я не принимал всерьёз, потому что по своей практике знаю, что начальник ОТО или УТО отдел или управление технического обеспечения, которое отвечает за разного рода техническую деятельность, в том числе и установку «жучков» и эфирное прослушивание - этот начальник напрямую подчиняется первому лицу ведомства, а то, что генералы или полковники шепчутся, - так их там как собак нерезаных. Как-то одни молодые охранники, отмечая день рождения одного из альфовцев, устроили на КК пьянку, и знакомый одного из альфовцев приехал на КК и привёз с собой путанку, то есть девушку по вызову. Они целую ночь пьянствовали, звонили знакомым в Европу, делая всякого рода заказы. Помню, что один из охранников заказывал фильм «Спасение рядового Райана»: мол, хочет смотреть и слушать этот фильм на английском языке, мол, это делает фильм более реальным, нежели смотреть и слушать его в переводе. Одним словом, после этой ночи я окончательно убедился, что никаких «жучков» на этой КК нет и никакими спецсредствами она не оборудована, просто под видом КК генералы оборудовали себе место для пьянок. По этой причине я, не опасаясь, что меня прослушивают, или «пишут» звонил на НТВ и в газету «Сегодня». Этой ночью я ни на секунду не сомкнул глаз. Меня тошнило от крепкого чая и большого количества выкуренных сигарет. Этой ночью я впервые в жизни почувствовал, как у меня на голове трескается кожа и образуются кровяные прыщики один знакомый нейрохирург потом пояснил мне, что это от перенапряжения мозговой деятельности лопались какие-то микрососуды на голове. Утром 2 июня охрана, как обычно, сменилась в 9 часов. Минут за 15 до смены охраны я в очередной - который? Опять ответил автоответчик. В газете - то же самое. Я понимал, что рабочий день начинается с девяти часов, но в тот момент мне казалось, что весь мир должен начинать работу с восьми, а то и семи часов утра. На этот раз охранники были «знакомые», они приветствовали меня, спросили, когда я освобождаюсь, и сообщили: думали, что меня освободили, так как видели меня по телевидению. Я сослался, что вот-вот должны подвезти справку об освобождении, и тогда, мол, прощайте. А пока в присутствии старшего охранника уходящей смены я сообщил вновь заступающим на дежурство, что мне дозволено пользоваться телефоном по своему усмотрению. Мои слова подтвердил старший охранник сменившейся охраны. Естественно, что никто не стал возражать, «Но проблем» был ответ. Уйдя в «свою» комнату, я вновь позвонил на НТВ. И, на мою безграничную радость, на том конце наконец-то взяли трубку. Я стал что-то говорить в телефон, меня выслушали, и женщина сказала мне, что она соединит меня с Кричевским, который является ответственным лицом одной из редакций. Я с радостью согласился и просил соединить меня как можно быстрее. Когда меня соединили с Кричевским, я был на грани нервного срыва. Я ужаснулся от мысли, что я теряю сознание, и, внутренне призывая АЛЛАХА к милости, я рассказал, кто я, и причину своего звонка. Кричевский спросил меня, согласен ли я, чтобы меня записали на магнитофон и чтобы мой голос дали в эфир? В тот момент я, зная отношения или догадываясь об отношениях НТВ с новой властью и ФСБ, больше всего опасался того, что на НТВ мне могут не поверить, принять за провокатора русских спецслужб. Тогда мне трудно было бы убеждать у меня на это и времени не было журналистов данного канала в правдивости своего трагического положения. И, когда Кричевский спросил меня: «Откуда вы звоните? Никто этому не поверил бы, возник бы вопрос: «Как это, находясь в заложниках, тем более у ФСБ, тем более у работников центрального аппарата ФСБ России, при этом иметь доступ к телефону? Меня просто послали бы на три буквы - и по-своему были бы правы. Я до сих пор краснею от своего ответа на тот вопрос, но пусть найдётся человек, который придумал бы что-то другое. За те мои выводы с КК Дранцем я запомнил, что дом, в котором находится «моя» квартира, - это девятиэтажное здание и что оно расположено за зданием-магазином, что обозначено номером 55 по улице Бакунинской. Также я запомнил, что моя квартира расположена на втором этаже первого подъезда с северной стороны дома. А особой приметой на окне является оконная форточка, обтянутая старой рваной марлей. Узнав мой адрес, Кричевский сказал мне: «Держитесь, мы высылаем журналистов, мы вас спасём». Я обязан этим людям своей жизнью. Я молюсь всю свою сознательную жизнь, но делал намаз, не регулярно, но после смерти своей МАТЕРИ я начал молиться, не пропуская ни одной молитвы. И мне безразлично, верят эти люди в Бога или нет. После НТВ я позвонил в газету «Сегодня». Там меня так же записали на магнитофон и обещали помощь в моём спасении. Последним местом, куда я звонил, была газета «Комсомолка». Там трубку взяла какая-то мразь. Узнав, кто я, этот педрила не съумел утаить свою ненависть ко мне, стал задавать вопросы: как да почему? Я понял, что ошибся с «Комсомолкой», и прервал связь. Подойдя к окну, я увидел, что с южной стороны по двору идут журналисты со штативом на плечах. Они шли, внимательно оглядывая окна: искали, наверное, окно с рваной марлей. Когда они поравнялись с моим окном, я сделал им знак рукой. Они обратили на меня внимание и на некоторое время подались назад: я же предупреждал их, что их может заметить охрана, что располагалась в другой комнате и имела такое же окно, как и я, с выходом во двор. Буквально в этот момент начинались новости на НТВ «Сегодня». И в эти секунды на «мой» телефон раздался звонок. Звонил Дранец. Он начал кричать в трубку. Буквально через секунду раздался новый звонок. На этот раз звонил полковник Безмин и плачущим голосом обвинял меня в том, что я рассекретил их конспиративную квартиру. Не помню, что я ему ответил, но он положил трубку с угрозой, что я пожалею об этом. Журналисты НТВ, поднявшись на второй этаж, позвонили в дверь квартиры, в которой меня содержали. Услышав ответ, охранники начинали звонить к себе в штаб и, только получив подтверждение из своего штаба, открывали дверь КК. Но на этот раз охранник даже не спросил, кто за дверью, и настежь открыл дверь. А журналист наивно спросил: здесь ли, в этой ли квартире, содержат Баталова Апти? На что охранник захлопнул дверь и, вбежав ко мне в комнату, стал кричать: что я сделал?! Я ответил ему: «Твоё дело - охрана, а я спасаю свою жизнь». В комнате охраны беспрестанно трещала рация. На телефон, что всё ещё находился у меня в руках, также шли звонки. Когда я отвечал на звонок, звонящий прерывал звонок. И только минут через двадцать, после того как в новостях НТВ было объявлено, что меня содержат на конспиративной квартире КК , по рации охраннику была дана команда забрать у меня телефон. Но телевизор был в «моей» комнате, и я смотрел выпуски новостей на разных каналах. Почти на всех каналах упоминалось обо мне. А в комнате охраны не переставая звонил телефон и работала рация. Охранник кричал в рацию: «Куда мы его денем?! На лестничной площадке, прямо у нашей двери, расположились энтэвэшники и поставили камеру! Нет, другого выхода нет, пусть менты разгонят журналистов! Наверное, ему ответили, что разогнать журналистов невозможно, так как он ответил: «Ну тогда я ничего с ним поделать не могу». Возможно, звонящий спрашивал про меня и моё поведение, на что охранник отвечал: «Сидит у себя в комнате, нет, не кричит». Судя по множеству звонков, что раздавались у охранников, можно было подумать, что в комнате охранников расположился штаб по ликвидации последствий стихийного бедствия. Так продолжалось довольно долго - минут сорок или пятьдесят. Где-то около одиннадцати часов утра ко мне зашёл охранник, протянул трубку телефона и сказал, что звонит Угрюмов. Звонящий стал меня укорять, что я рассекретил конспиративную квартиру ФСБ, и за то, что поднял такую шумиху вокруг своей личности. Под конец разговора Угрюмов, не определяя сумму, предложил мне деньги с тем, чтобы я уехал: «Куда хочешь». Я отказался от денег и заявил Угрюмову, что не покину КК без человека-гаранта. На вопрос адмирала, кого я хочу иметь гарантом, я ответил, что выйду из квартиры только под гарантии дипломатов западных стран, а также мне нужна справка об освобождении — «волчий билет». Угрюмов постарался уйти от темы насчёт справки об освобождении, сказав, что она не готова и что справку мне передадут после, когда я окажусь на свободе. Я категорически отказался выйти из квартиры, даже с гарантом, без справки об освобождении. Я сказал Угрюмову: «Герман Алексеевич, мои фотографии висят по всей России, и любой милиционер будет вправе задержать меня». Видя мою непреклонность Угрюмов сослался на то, что невозможно пробраться ко мне на квартиру из-за журналистов, что стоят у двери «моей» квартиры. На это я ответил, что справку может передать человек - «сантехник». Угрюмов обещал решить вопрос со справкой и задал мне уточняющий вопрос: «Я правильно тебя понял: только под гарантии дипломатов западных стран? Я ответил: «Да». Он сказал, что перезвонит мне минут через 30-40. По телевизору я видел, что происходило на лестничной площадке возле квартиры, где меня держали. Там двое молодых людей впоследствии я установил личности этих парней: это чеченцы, бывшие дениевцы провоцировали журналистов на драку. А также кинокамера запечатлела там человека на заднем плане, он стоит лицом к двери в квартиру, где содержали меня. На какие-то доли секунды он обворачивается к камере - и оператор «ловит» его. Это и есть Дранец Аркадий Аркадьевич, помощник замдиректора ФСБ России Угрюмова Германа Алексеевича которого Дранец убил в Чечне , замначальника управления по борьбе с терроризмом и бандитизмом и, наконец, руководитель аппарата Угрюмова. Все эти должности занимал Дранец. Дранец курировал всю агентурную деятельность в Чечне, вся агентура на чеченском направлении работала под его присмотром. Дранец стучался в дверь и просил, чтобы его впустили в квартиру. Но охрана категорически отказывалась открывать дверь кому бы то ни было: по всей вероятности, охрана получила приказ никого не впускать и решила выполнить его в буквальном смысле. Наконец Дранец стал звать меня к двери. Охранники меня к двери не пустили. Тогда Дранец стал просить меня, чтобы я подтвердил охране, что он действительно полковник Дранец. Вообще это была умора и бардак. Я подтвердил, что голос человека за дверью похож на голос пол-ка Дранец. Охрана вновь связалась со своим штабом, слышно было, как в рацию кричали охранники и как им давались команды по рации. Наконец охранникам разрешили впустить Дранца в квартиру. Войдя в квартиру, Дранец, повозившись в прихожей, прощёл ко мне. Я сидел в «своей» комнате. Было видно, что Дранец сильно пьян. Он стал что-то лепетать, уверять меня в том, что в поисках моего брата он поднял на ноги всех своих знакомых авторитетов, и, мол, поиски брата должны дать положительный результат. Я внимательно следил за его поведением. Глаза у него бегали, он избегал моего взгляда. Остановив его словоблудие, я сказал ему: «Мой брат у вас. Отдайте его мне сейчас - и я выполню любые ваши условия, я сделаю журналистам любое заявление. Я даже не требую выдачи брата: если мой брат совершил какое-либо преступление и его невозможно освободить, дайте мне возможность услышать голос моего брата, где он на чеченском языке скажет: «Апти, это я, твой брат Гилани». И в этом случае я выполню любое ваше требование». Дранец стал меня уверять, что он не знает, где мой брат и что с ним произошло. Угрюмов позвонил примерно в определённое им время и сообщил, что ни при каких обстоятельствах иностранцы не могут быть втянуты в мою историю. Он предложил мне назвать имя любого россиянина, обещая, что человек, россиянин, кто бы он ни был, будет немедленно мне представлен как гарант. Было видно, что решение принято окончательное. Я не стал настаивать на западниках, и при условии, что мне будет передана справка об освобождении, я сообщил Угрюмову, что согласен под гарантии Аслаханова Асланбека выйти из квартиры. Угрюмов с большим, как мне показалось, удовлетворением при этом поинтересовавшись, знаком ли я с Аслахановым согласился с кандидатурой Аслаханова А. Сказав, что он позвонит ко мне через 1-2 часа, Угрюмов положил трубку. Было это где-то во втором часу. С Аслахановым я не знаком. Находившийся в квартире Дранец на коленях просил меня, чтобы я вышел к журналистам и сделал бы заявление, что меня неправильно поняли, а охрана была приставлена ко мне в целях моей же безопасности согласно написанному мной заявлению. Получив отрицательный ответ, Дранец по телефону связался с Гантемировым Бесланом и просил его приехать на квартиру. Гантемиров поговорил со мной, спросив меня понимаю ли я, что я сделал? На этом наш разговор закончился. Но Беслан не приехал. Эфэсбэшники наконец-то догадались взять телевизор из «моей» комнаты только во втором часу, после обеда. В отсутствие телевизора у меня пропала «связь» с внешним миром. Угрюмов не звонил до поздней ночи. А позвонив, он сообщил, что Аслаханова на территории России нет и где он находится в данный момент - они, мол, не знают. Под конец своего разговора Угрюмов предложил мне выйти из квартиры под личные гарантии Кадырова Ахмеда. Я не стал я сильно опасался, что могу в любой момент потерять сознание, или же нервного срыва , отрицать Кадырова Ахмеда, согласился оставить КК, как только последний подъедет к квартире. Справка об освобождении была у меня на руках: «дворник» накануне передал её. Буквально через пять минут после моего разговора с Угрюмовым на мобильник Дранца позвонил Кадыров Ахмед. Мы с ним поздоровались, и он сообщил мне, что он с ребятами едет ко мне на квартиру, просил меня не переживать и дождаться его приезда. Но при этом он сказал: «Апти, в квартиру к тебе я не поднимусь, вместо меня к тебе поднимется парень по имени Руслан, это наш человек, не опасайся его». Честно говоря, мне было не того, чтобы придавать значение, кто поднимется в квартиру. Уже по дороге на Лубянскую площадь Кадыров Ахмед рассказал мне, что он до последнего момента думал… что всё происходящее в этот день вокруг меня он, Кадыров Ахмед, воспринимал как провокацию, устроенную полковником Дранцем и Гантемировым Бесланом против него - Кадырова Ахмеда. По этой причине он не поднялся ко мне на второй этаж. Из этого я сделал вывод, что не всё ладно в «королевстве датском. В ожидании приезда Кадырова Ахмеда я сел за стол и стал писать на листке бумаги, понимая, что другой возможности для общения с журналистами не будет. Я делал пометки, чтобы не забыть при своём разговоре с журналистами что-то нужное сказать. Написав, я положил листок бумаги к себе в карман. Когда подъехали Кадыров с «нашими» ребятами, один из них поднялся в квартиру. Это был человек, которого я не знал. Оказалось, что это был Атлангириев Руслан, один из известных чеченцев. Впоследствии мне доводилось слышать, что Атлангириев Руслан всем кому не лень похвалялся тем, что именно он освободил и спас меня. Если Руслан считает, что вынос моей сумки с вещами — это есть акт моего спасения, то он прав… Выйдя во двор дома, я попал в окружение журналистов и уже собирался рассказать обо всём, что со мной приключилось. Я хотел также продемонстрировать журналистам справку об освобождении — на тот случай, если впоследствии эта справка будет изъята или похищена ФСБ. Именно для демонстрации журналистам я добивался этой справки у Угрюмова. Мне казалось, что это должно было спасти брата. Но Кадыров так уцепился в мою руку, призывая меня не торопиться. Он тянул меня к машине, приговаривая: «Завтра, завтра всё скажешь». Поняв безвыходность своего положения, я успел крикнуть: «Если я через три дня не позвоню на НТВ, знайте — я не доехал до дома». Посадив меня в машину и покружив по городу — как я понял, чтобы скинуть с «хвоста», возможно, едущих за нами журналистов, мы приехали на какую-то площадь. Я думаю, что это была Лубянская площадь. Мне ничего не оставалось, как согласиться с этим и ждать встречи. С площади мы поехали на дачу Угрюмова. Ехали мы около часа. Здесь произошла моя встреча с Угрюмовым. Это был мужчина крупного телосложения, лет под пятьдесят, и весил, наверное, килограммов 120-130. Дача Угрюмова была деревянная и стояла в гуще хвойных деревьев. Угрюмов говорил, что эта дача в своё время принадлежала Абакумову. Кроме Кадырова Ахмеда и меня там, на даче у Угрюмова, были Атлангириев Руслан и русский парень — выходец, как он сказал, из Грозного. Пробыв некоторое время, двое последних уехали, попрощавшись «до завтра», которое давно наступило. Угрюмов угощал нас с Кадыровым хорошо приготовленной рыбой, поясняя, что его повар обходится без соли в приготовлении блюда из рыбы. Кадыров принимал участие в беседе, ел рыбу, потом пошёл делать утренний намаз.