Популярный роман английского писателя Даниэля Дефо об удивительных приключениях Робинзона Крузо, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове. Итак, в «Робинзоне Крузо» читатель — современник Дефо мог найти всё то, что ему хотелось видеть в книгах — рассказ о путешествиях, о кораблекрушениях, описания невиданной природы и захватывающих дух стычек с дикарями. Автор дает описание Робинзона Крузо.
Кто написал «Робинзона Крузо»? Английский писатель Даниель Дефо
Робинзон Крузо — человек, который способен преодолеть неблагоприятные внешние обстоятельства благодаря личным качествам. «Робинзон Крузо» – дебютный роман французского писателя Даниэля Дефо, впервые опубликованный в 1719 году. Электронная Библиотека > Дефо Даниэль > Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо > Стр.1.
История создания «Робинзона Крузо» Даниэлем Дефо
А главное - плодовитым писателем, совершившим три кругосветки. Во время экспедиции по изучению Австралии судно настолько сильно потрепало, что команде во главе с Дампиром пришлось его несколько месяцев ремонтировать на необитаемом острове Вознесения. Да, капитан был не один, но испытаний на острове хватило на всех. По поведению, манерам, образованности Робинзон Крузо близок именно к Уильяму Дампиру. К тому же у капитана был самый настоящий Пятница, очень похожий на описанного в романе, и хозяин тоже забрал его с собой в Лондон. Только звали его Джоли, и по национальности он был индонезийцем.
А как быть с версией, что в образе Крузо Дефо описал самого себя? Ну от писателя Робинзон точно взял образованность, романтизм и авантюризм. Насчет же остального - Дефо практически всю жизнь провел в Англии, и самое дальнее его путешествие ограничилось Испанией. Возвращение в Эдем Еще один претендент, чьи черты мы можем найти в Робинзоне, - английский моряк Роберт Нокс. Но на необитаем острове не жил.
Тогда почему он? А потому что его воспоминания послужили основой для сиквела - «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трем частям света, написанные им самим». Очень уж многие маршруты Нокса пересекаются с маршрутами во втором - и снова анонимном - романе Дефо. Почти все, за исключением последней части - «Робинзон в Сибири». Да-да, любителя приключений занесло и в наши края, причем он признавался, что на острове выживать было гораздо легче… Итак, во второй книге Робинзон возвращается в море в поисках богатства и приключений, и эти поиски растягиваются почти на 10 лет!
Сначала он навещает свой райский остров, который уже далеко не так необитаем, и в стычке с местными теряет друга Пятницу. Далее его путь лежит через Южную Африку и Индию в Китай. Повсюду Робинзон скупает драгоценности, слоновую кость и пряности. И наконец пересекает границу Московии. А это памятник мореплавателю и его верному другу Пятнице в Тобольске, который так подробно описал Даниэль Дефо.
Фото: Shutterstock Там живут несчастные люди-дикари В ее характеристиках Крузо порой больше напоминает своего прототипа Селькирка - предвзят и грубоват. Как, например, в этом отрывке: «Я не мог не почувствовать огромного удовольствия по случаю прибытия в христианскую страну. Ибо хотя московиты, по моему мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако считают себя таковыми и по-своему очень набожны». Или вот здесь: «…проходя через эти города и селения, мы убедились, что только эти гарнизоны и начальники их были русские, а остальное население - язычники, приносившие жертву идолам… из всех виденных мною дикарей и язычников эти наиболее заслуживали названия варваров, с тем только исключением, что они не ели человеческого мяса, как дикари в Америке». А в этом пассаже Дефо крепко приложил не только Россию, но и Китай: «Китайцы показались мне презренной толпой или скопищем невежественных грязных рабов.
Если бы московская империя не была почти столь же варварской, бессильной и плохо управляемой толпой рабов, то царь московский без большого труда выгнал бы китайцев с их земли и завоевал бы их в одну кампанию. И если бы царь направил свои армии в эту сторону вместо того, чтобы атаковать воинственных шведов, то он сделался бы уже за это время императором китайским и не был бы бит под Нарвой королем шведским». Последнее особо странно читать, ведь книга вышла в 1719 году - через десять лет после Полтавского триумфа Петра I, наголову разбившего тех самых шведов! Хотя кое-какие описания злободневны и сейчас: «Я думал, что, приближаясь к Европе, мы будем проезжать через более культурные и гуще населенные области, но я ошибся». Брат из Сибири Особенно точен автор в описании погоды: «В течение трех месяцев тусклые дни продолжались всего пять или шесть часов, но погода стояла ясная, и снег, устилавший всю землю, был так бел, что ночи никогда не были очень темными.
В комнатах было тепло, так как двери в тамошних домах закрываются плотно. Морозы стояли такие, что нельзя было показаться на улице, не закутавшись в шубу и не покрыв лицо меховой маской с тремя отверстиями: для глаз и для дыхания». В качестве таких городов упоминаются Иркутск, Братск, Нерчинск, Тюмень...
Что сталось со вторым моим братом — не знаю, как не знали отец и мать, что сталось со мной.
Так как в семье я был третьим сыном, то меня не собирались пускать по торговой части, и голова моя с юных лет была набита всякими бреднями. Отец мой, находясь уже в преклонном возрасте, позаботился, чтобы я получил вполне сносное образование в той мере, в какой его могли дать домашнее воспитание и бесплатная городская школа. Он прочил меня в юристы, но я мечтал о морских путешествиях и слышать не хотел ни о чем другом. Эта страсть моя к морю оказалась столь сильна, что я пошел против воли отца — более того, против его запретов — и пренебрег уговорами и мольбами матери и друзей; казалось, было что-то роковое в этом природном влечении, толкавшем меня к злоключениям, которые выпали мне на долю.
Отец мой, человек степенный и умный, догадываясь о моих намерениях, предостерег меня серьезно и основательно. Прикованный подагрой к постели, он позвал меня однажды утром в свою комнату и с жаром принялся увещевать. Какие другие причины, спросил он, кроме склонности к бродяжничеству, могут быть у меня для того, чтобы покинуть отчий дом и родную страну, где я могу прилежанием и трудом увеличить свой достаток и жить в довольстве и с приятностью? Отчизну покидают в погоне за приключениями, сказал он, либо те, кому нечего терять, либо честолюбцы, жаждущие достичь еще большего; одни пускаются в предприятия, выходящие из рамок обыденной жизни, ради наживы, другие — ради славы; но подобные цели для меня или недоступны, или недостойны; мой удел — середина, то есть то, что можно назвать высшею ступенью скромного существования, а оно, как он убедился на многолетнем опыте, лучше всякого другого на свете и более всего для счастья приспособлено, ибо человека не гнетут нужда и лишения, тяжкий труд и страдания, выпадающие на долю низших классов, и не сбивают с толку роскошь, честолюбие, чванство и зависть высших классов.
Человек среднего достатка проходит свой жизненный путь тихо и безмятежно, не обременяя себя ни физическим, ни умственным непосильным трудом, не продаваясь в рабство из-за куска хлеба, не мучаясь поисками выхода из запутанных положений, которые лишают тело сна, а душу — покоя, не страдая от зависти, не сгорая втайне огнем честолюбия. Привольно и легко скользит он по жизни, разумным образом вкушая сладости бытия, не оставляющие горького осадка, чувствуя, что он счастлив, и с каждым днем постигая это все яснее и глубже. Затем отец настойчиво и чрезвычайно ласково стал упрашивать меня не ребячиться, не бросаться очертя голову навстречу бедствиям, от которых сама природа и условия жизни, казалось, должны меня оградить. Ведь я не поставлен в необходимость работать из-за куска хлеба, а он приложит все старания, чтобы вывести меня на ту дорогу, которую советует мне избрать; если же я окажусь неудачником или несчастным, то мне придется пенять лишь на злой рок или на собственные оплошности, так как он предостерег меня от шага, который не принесет мне ничего, кроме вреда, и, исполнив таким образом свой долг, слагает с себя всякую ответственность; словом, если я останусь дома и устрою свою жизнь согласно его указаниям, он будет мне заботливым отцом, но ни в коем случае не станет способствовать моей погибели, поощряя к отъезду.
И хотя, закончил отец, он никогда не перестанет молиться обо мне, но берется утверждать, что, если я не откажусь от своих безумных намерений, на мне не будет благословения Божия. Придет время, когда я пожалею, что пренебрег его советом, но тогда, может статься, некому будет прийти мне на выручку. Я видел, как в конце этой речи она была поистине пророческой, хотя, я думаю, отец мой и сам этого не подозревал обильные слезы заструились по лицу старика, особенно когда он заговорил о моем убитом брате; а когда батюшка сказал, что придет время раскаяния, но помочь мне уже будет некому, то от волнения голос его дрогнул, и он прошептал, что сердце его разрывается и он не может больше вымолвить ни слова. Я был искренне растроган этой речью да и кого бы она не тронула?
Но увы! Через несколько дней от моей решимости не осталось и следа: короче говоря, через несколько недель после моего разговора с отцом я во избежание новых отцовских увещаний решил бежать из дому тайком. Я сдержал пыл своего нетерпения и действовал не спеша: выбрав время, когда моя мать, как мне показалось, была в более добром расположении духа, чем обычно, я отвел ее в уголок и признался, что все мои помыслы подчинены желанию повидать далекие края, и что, если даже я и займусь каким-либо делом, у меня все равно не хватит терпения довести его до конца, и что пусть лучше отец отпустит меня добровольно, иначе я буду вынужден обойтись без его разрешения. Мне уже восемнадцать лет, сказал я, а в эти годы поздно учиться ремеслу, и если бы даже я поступил писцом к стряпчему, то знаю наперед — я убежал бы от своего патрона, не дотянув до конца обучения, и ушел в море.
Но если бы матушка уговорила отца хоть единожды отпустить меня в морское путешествие; ежели жизнь в море придется мне не по душе, я вернусь домой и не уеду более; и я могу дать слово, что удвоенным прилежанием наверстаю потерянное время. Мои слова сильно разволновали матушку. Она сказала, что заговаривать с отцом об этом бесполезно, ибо он слишком хорошо понимает, в чем моя польза, и никогда не даст согласия на то, что послужит мне во вред. Она просто изумлена, что я еще могу думать о подобных вещах после моего разговора с отцом, который убеждал меня так мягко и с такой добротой.
Конечно, если я твердо решил себя погубить, тут уже ничего не поделаешь, но я могу быть уверен, что ни она, ни отец никогда не согласятся на мою затею; сама же она нисколько не желает содействовать моей гибели, и я никогда не буду вправе сказать, что моя мать потакала мне, в то время как отец был против. Впоследствии я узнал, что хотя матушка и отказалась ходатайствовать за меня перед отцом, однако передала ему наш разговор от слова до слова. Очень озабоченный таким оборотом дела, отец сказал ей со вздохом: «Мальчик мог бы жить счастливо, оставшись на родине, но если он пустится в чужие края, он станет самым жалким, самым несчастным существом на свете. Нет, я не могу на это согласиться».
Прошел без малого год, прежде чем мне удалось вырваться на волю. В течение этого времени я упорно оставался глух ко всем предложениям заняться делом и часто пререкался с отцом и матерью, которые решительно противились тому, к чему меня столь сильно влекло. Однажды, когда я находился в Гулле, куда я попал случайно, без всякой мысли о побеге, один мой приятель, отправлявшийся в Лондон на корабле своего отца, стал уговаривать меня ехать с ним, соблазняя, как это водится у моряков, тем, что мне ничего не будет стоить проезд. И вот, не спросившись ни у отца, ни у матери, не уведомив их ни словом и предоставив им узнать об этом как придется, не испросив ни родительского, ни Божьего благословения, не принимая в расчет ни обстоятельств, ни последствий, в недобрый — видит Бог!
Надо полагать, никогда несчастья и беды молодых искателей приключений не начинались так рано и не продолжались так долго, как мои. Не успел наш корабль выйти из устья Хамбера, как подул ветер, вздымая огромные, страшные волны. И только тогда я всерьез задумался о том, что я натворил, и о справедливости небесной кары, постигшей меня за то, что я так бессовестно покинул отчий дом и нарушил сыновний долг. Все добрые советы моих родителей, слезы отца и мольбы матери воскресли в моей памяти, и совесть, которая в то время еще не успела окончательно очерстветь, терзала меня за пренебрежение к родительским увещаниям и за нарушение обязанностей перед Богом и отцом.
Между тем ветер крепчал, и на море разыгралась буря, которая, впрочем, не шла в сравнение с теми, что я много раз видел потом, ни даже с той, что мне пришлось увидеть несколько дней спустя. Но и этого было довольно, чтобы ошеломить меня, новичка, ничего не смыслившего в морском деле. Когда накатывалась новая волна, я ожидал, что она нас поглотит, и всякий раз, когда корабль падал вниз, как мне казалось, в пучину или бездну морскую, я был уверен, что он уже больше не поднимется на поверхность. И в этой муке душевной я неоднократно решался и давал себе клятвы, что, если Господу будет угодно сохранить на сей раз мне жизнь, если нога моя снова ступит на твердую землю, я тотчас же вернусь домой к отцу и, покуда жив, не сяду на корабль; что я последую отцовским советам и никогда более не подвергну себя подобной опасности.
Теперь я понял всю справедливость рассуждений отца относительно золотой середины; для меня ясно стало, как мирно и приятно прожил он всю жизнь, никогда не подвергая себя бурям на море и невзгодам на суше, — словом, я, как некогда блудный сын, решил вернуться в родительский дом с покаянием. Эти трезвые и благоразумные мысли не оставляли меня, покуда длилась буря, и даже некоторое время после нее; но на другое утро ветер стал стихать, волнение поулеглось, и я начал понемногу осваиваться с морем. Как бы то ни было, весь этот день я был настроен очень серьезно тем более что еще не совсем оправился от морской болезни ; но перед закатом небо прояснилось, ветер прекратился, и наступил тихий, очаровательный вечер; солнце зашло без туч и такое же ясное встало на другой день, и гладь морская при полном или почти полном безветрии, вся облитая его сиянием, представляла восхитительную картину, какой я никогда еще не видывал. Ночью я отлично выспался, от моей морской болезни не осталось и следа, я был бодр и весел и любовался морем, которое еще вчера так бушевало и грохотало и в такое короткое время могло затихнуть и явить собою столь привлекательное зрелище.
И тут-то, словно для того чтобы изменить мое благоразумное решение, ко мне подошел приятель, сманивший меня ехать с ним, и, хлопнув меня по плечу, сказал: «Ну что, Боб, как ты себя чувствуешь после вчерашнего? Бьюсь об заклад, что ты испугался, — признавайся, ведь испугался вчера, когда задул ветерок? Хорош ветерок! Я и представить себе не мог такой ужасной бури!
Ах ты, чудак! Так, по-твоему, это буря? Что ты! Это сущие пустяки!
Дай нам хорошее судно да побольше простору — мы такого шквалика и не заметим. Ну, да ты еще совсем неопытный моряк, Боб. Пойдем-ка лучше сварим пуншу и забудем об этом. Взгляни, какой чудесный нынче день!
Словом, как только на море воцарилась тишь, как только вместе с бурей улеглись мои взбудораженные чувства и прошел страх утонуть в морской пучине, так мысли мои повернули в прежнее русло, и все клятвы, все обещания, которые я давал себе в часы страданий, были позабыты. Правда, порой на меня находило просветление, здравые мысли еще пытались, так сказать, воротиться ко мне, но я гнал их прочь, боролся с ними, словно с приступами болезни, и при помощи пьянства и веселой компании скоро восторжествовал над этими припадками, как я их называл: в какие-нибудь пять-шесть дней я одержал столь полную победу над своей совестью, какой только может пожелать себе юнец, решившийся не обращать на нее внимания. Однако меня ждало еще одно испытание: как всегда в подобных случаях, Провидение пожелало отнять у меня последнее оправдание перед самим собою; в самом деле, если на этот раз я не захотел понять, что всецело обязан ему, то следующее испытание было такого рода, что тут уж и самый последний, самый отпетый негодяй из нашего экипажа не мог бы не признать, что опасность была поистине велика и спаслись мы только чудом. Ветер после шторма был все время неблагоприятный и слабый, так что после шторма мы двигались еле-еле.
Здесь мы были вынуждены бросить якорь и простояли при юго-западном, то есть противном, ветре семь или восемь дней. Впрочем, мы не простояли бы долго и вошли бы в реку с приливом, если бы ветер не был так свеж, а дней через пять не покрепчал еще больше. Однако Ярмутский рейд считается такой же хорошей стоянкой, как и гавань, а якоря и якорные канаты были у нас надежные; поэтому наши люди ничуть не тревожились и даже не помышляли об опасности — по обычаю моряков, они делили свой досуг между отдыхом и развлечениями. Но на восьмой день утром ветер усилился, и пришлось свистать наверх всех матросов, убрать стеньги и плотно закрепить все, что нужно, чтобы судно могло безопасно держаться на рейде.
К полудню на море началось большое волнение, корабль стало сильно раскачивать; он несколько раз зачерпнул бортом, и раза два нам показалось, что нас сорвало с якоря. Тогда капитан скомандовал отдать запасной якорь. Таким образом, мы держались на двух якорях против ветра, вытравив канаты до конца. Растерянность и страх были теперь даже на лицах матросов.
Я несколько раз слышал, как сам капитан, проходя мимо меня из своей каюты, бормотал вполголоса: «Господи, смилуйся над нами, иначе мы погибли, всем нам конец» — что не мешало ему, однако, зорко наблюдать за работами по спасению корабля. Поначалу на всю эту суматоху я взирал в отуплении, неподвижно лежа в своей каюте рядом со штурвалом, и даже не знаю хорошенько, что я чувствовал. Мне было трудно вернуть прежнее покаянное настроение после того, как я сам его презрел и ожесточил свою душу; мне казалось, что смертный ужас раз и навсегда миновал и что эта буря пройдет бесследно, как и первая. Но, повторяю, когда сам капитан, проходя мимо, обмолвился о грозящей нам гибели, я неимоверно испугался.
Я выбежал из каюты на палубу; никогда в жизни не приходилось мне видеть такой зловещей картины: на море вздымались валы вышиной с гору, и такая гора опрокидывалась на нас каждые три-четыре минуты. Когда, собравшись с духом, я огляделся вокруг, то увидел тяжкие бедствия. На двух тяжело нагруженных судах, стоявших неподалеку от нас на якоре, были обрублены все мачты. Кто-то из наших матросов крикнул, что корабль, стоявший в полумиле от нас впереди, пошел ко дну.
Еще два судна сорвало с якорей и унесло в открытое море на произвол судьбы, ибо ни на том ни на другом не оставалось ни одной мачты. Мелкие суда держались лучше других — им было легче маневрировать; но два или три из них тоже унесло в море, и они промчались борт о борт мимо нас, убрав все паруса, кроме одного кормового кливера. В конце дня штурман и боцман стали упрашивать капитана позволить им срубить фок-мачту. Капитан долго упирался, но боцман принялся доказывать, что, если фок-мачту оставить, судно непременно затонет, и он согласился, а когда снесли фок-мачту, грот-мачта начала так шататься и так сильно раскачивать судно, что пришлось снести и ее и таким образом освободить палубу.
Судите сами, что должен был испытывать все это время я — юнец и новичок, незадолго перед тем испугавшийся небольшого волнения. Но если после стольких лет память меня не обманывает, не смерть была мне страшна тогда; во сто крат сильнее ужасала меня мысль о том, что я изменил своему решению прийти с повинной к отцу и вернулся к прежним химерическим стремлениям, и мысли эти, усугубленные ужасом перед бурей, приводили меня в состояние, которого не передать никакими словами. Но самое худшее было еще впереди. Буря продолжала свирепствовать с такой силой, что, по признанию самих моряков, им никогда не случалось видеть подобной.
Судно у нас было крепкое, но от тяжелого груза глубоко сидело в воде, и его так качало, что на палубе поминутно слышалось: «Кренит! Дело — табак! Однако буря бушевала все яростнее, и я увидел — а это не часто увидишь, — как капитан, боцман и еще несколько человек, более разумных, чем остальные, молились, ожидая, что корабль вот-вот пойдет ко дну. В довершение ко всему вдруг среди ночи один из матросов, спустившись в трюм поглядеть, все ли там в порядке, закричал, что судно дало течь; другой посланный донес, что вода поднялась уже на четыре фута.
Тогда раздалась команда: «Все к насосам! Но матросы растолкали меня, заявив, что если до сих пор я был бесполезен, то теперь могу работать, как и всякий другой. Тогда я встал, подошел к насосу и усердно принялся качать.
На воду спустили шлюпку, но до берега добрались не все. Только Робинзону удалось ступить ногой на сушу. Остров Он оказался на острове в полном одиночестве. Голод, холод, скорбь по погибшим одолевали его.
Первую ночь он провел на дереве. Утром он увидел свое судно, прибившееся к берегу. Соорудив из мачт плот, он погрузил на него все необходимое, привел плот в залив и занялся поисками жилища. Обложившись ящиками, Робинзон провел здесь следующую ночь, а утром отправился на корабль за остальными вещами. Иллюстрация И. Ильинского На берегу он поставил палатку, спрятал в ней от дождя и солнца еду и порох, соорудил себе постель. Робинзон двенадцать раз отправлялся на судно и каждый раз брал там что-нибудь полезное.
В последнее посещение он нашел деньги и подумал, что любой нож будет дороже всей этой кучи золота. Однако деньги все-таки взял. Той же ночью началась буря. Утром от судна не осталось и следа. Одиночество Первой задачей для героя стала постройка жилья. На холме он отыскал поляну и напротив маленького углубления в скале разбил палатку, оградив ее забором из стволов. Попасть в эту крепость можно было лишь, приставив лестницу.
Углубление Робинзон расширил и получилась пещера, которую герой использовал в качестве погреба. Во время стройки начался дождь и Робинзон вспомнил о порохе. На протяжении двух недель Робинзон пересыпал порох по ящичкам и мешочкам и прятал в разные места, зато теперь он был спокоен, что порох находится в надежных местах. У Робинзона появился собственный календарь, который представлял собой столб с ежедневными зарубками. После налаживания быта у него отыскались предметы для письма, приборы для астрономии и подзорные трубы. Пока хватало чернил и бумаги герой вел дневник. В него он записывал все, что с ним и вокруг него происходило.
Обустройство Иллюстрация Д. Кардовского Потом случилось землетрясение. Робинзон был вынужден искать новое место для жилья. Там, где он обитал до этого момента оказалось небезопасно. Затем к острову прибило судно, которое потерпело крушение. С этого корабля герой взял строительные материалы и инструменты. Вскоре он заболел лихорадкой.
Робинзон лечился ромом, настоянном на табаке и заодно читал Библию.
Второй роман — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» — менее известен; в России он не издавался с 1935 по 1992 годы. В нём престарелый Робинзон, посетив свой остров, и потеряв Пятницу, добравшись по торговым делам до берегов Юго-Восточной Азии, был вынужден добираться в Европу через всю Россию. В частности, он в течение 8 месяцев пережидает зиму в Тобольске. Летом того же года Крузо добирается до Архангельска и отплывает в Англию. Существует и третья книга Дефо о Робинзоне Крузо, до сих пор не переведённая на русский язык. Она озаглавлена «Серьёзные размышления Робинзона Крузо» англ.
Басинский: "Робинзон Крузо" - величайшая книга об одиночестве
Serious Reflections of Robinson Crusoe) и представляет собой сборник эссе на нравственные темы; имя Робинзона Крузо употреблено автором для того, чтобы привлечь интерес публики. На надгробии писателя так и высечено: "Даниэль Дефо, автор "Робинзона Крузо". Известный роман "Робинзон Крузо" написал английский писатель Даниель Дефо.
Кто написал "Робинзона Крузо"? Роман Даниэля Дефо: содержание, главные герои
ПРоблематика романа «Робинзон Крузо» тоже может быть расширена, если Вы напишите о необходимости подобного нововведения в комментариях. Робинзон Крузо (Robinson Crusoe; 1719). Слушать Робинзон Крузо, читает: Александр Андриенко. На надгробии писателя так и высечено: "Даниэль Дефо, автор "Робинзона Крузо". Книга написана как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, жителя Йорка, который мечтал о путешествиях к далёким морям. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо — роман английского писателя Даниэля Дефо, написанный как вымышленная автобиография, тем не менее.
Аудиокниги слушать онлайн
Serious Reflections of Robinson Crusoe и представляет собой сборник эссе на нравственные темы; имя Робинзона Крузо употреблено автором для того, чтобы подстегнуть интерес публики к этому произведению. Значение См. Он демонстрировал неистощимые возможности человека в освоении природы и в борьбе с враждебным ему миром. Этот посыл был очень созвучен идеологии раннего капитализма и эпохи Просвещения. Только в Германии за сорок лет, последовавших за публикацией первой книги о Робинзоне, было издано не менее сорока « робинзонад ».
Однако Селькирк так и не смог адаптироваться к новой обстановке. Он поступил в королевский флот в чине лейтенанта и умер на борту судна «Веймут». Согласно записям судового журнала, смерть наступила в 8 часов вечера 13 декабря 1721 года; причиной её послужила, скорее всего, жёлтая лихорадка. Селькирк был похоронен в море у берегов Западной Африки. Книга «Жизнь и необыкновенные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка» вышла в свет в апреле 1719 года в лондонском издательстве «У корабля», которым владел Уильям Тейлор. А написал её не Робинзон Крузо, как указывалось в названии, а плодовитый журналист Даниель Дефо Daniel Defoe, 1660—1731.
В ту пору ему уже почти исполнилось 60 лет. Был он сыном мясника и к писательству шёл долго и трудно. Хотел стать священником, затем торговал тканями. На сороковом году жизни стал журналистом, писавшим обо всех и всём. Политические сатиры и памфлеты Дефо в конце концов привели его в тюрьму. Но и здесь он умудрился издавать еженедельную газету для заключённых. О приключениях Селькирка Дефо узнал из небольшого очерка литератора Ричарда Стилла Richard Steele, 1672-1729 , опубликованного в 1713 году в журнале «Англичанин» The Englishman. А может быть, и из записок капитана Роджерса, снявшего Селькирка с острова; записки эти издавались несколько раз. Имя Дефо было известно и ранее. Но именно «Робинзон Крузо» принёс ему небывалую популярность.
Вышла книга в апреле 1719 года и за три следующих месяца допечатывалась четыре раза. Писатель на гребне успеха написал ещё две книги о своём герое, но они были значительно слабее, чем первая. Что привлекало читателей в Робинзоне Крузо? Прежде всего то, что восхищает наших современников в американских бестселлерах: умение решать сложнейшие проблемы нелёгкого бытия самостоятельно, ни на кого не надеясь. Роман был написан для взрослых. Но в дальнейшем стал детской книгой. Этому в немалой степени способствовало упоминание о том, что Эмиль, герой одноимённого романа Жан Жака Руссо Jean-Jacques Rousseau, 1712-1778 , будучи 15 лет от роду, читал не Аристотеля и не Бюффона, как это было принято, а «Робинзона Крузо». Для детей, впрочем, роман Даниеля Дефо не раз пересказывали, сильно сокращая его и освобождая от морально-религиозных пассажей. В 1720 году «Робинзона Крузо» перевели на немецкий, а вскоре и на многие другие языки. В России книга «Жизнь и приключения Робинзона Круза, природного англичанина» была издана Академической типографией впервые в двух томах в 1762-1764 годах.
Литератор Яков Трусов перевёл знаменитую книгу не с английского, а с французского языка. Тираж этого первого издания был 1200 экземпляров. Новые издания появились в 1787 и 1797 годах. Полный перевод «Робинзона Крузо» на русский язык был предпринят в 1888 году П. А среди пересказов для детей наибольшей популярностью пользовался тот, который был предпринят Александрой Никитичной Анненской 1840-1915 и выдержал в период с 1874 по 1905 год шесть изданий. Даниель Дефо был плодовит и написал ещё много книг. Общее количество его произведений приближается к 250. Наиболее известна из них «Молль Флендерс», изданная в 1722 году. Это написанная как автобиография история авантюристки, родившейся в английской тюрьме, а затем жившей в Америке и многократно выходившей замуж. О её же внебрачных связях и говорить не стоит.
Собрание избранных произведений Даниеля Дефо, изданное в Оксфорде в 1927-1928 годах, включает 14 томов. Назовём ещё одно число. Общее количество позиций в библиографическом указателе «Робинзонады», выпущенном в 1929 году Бостонской публичной библиотекой, составляет 30 тыс. Это мировой рекорд по популярности. На сооружение этого памятника присылали свои скромные сбережения английские школьники. Но человека, которому поставлен памятник, знают школьники во всех странах мира. Когда звучит его короткая фамилия — Дефо, нам вспоминается островитянин, облаченный в козлиные шкуры. С ружьем в руках сидит он на берегу и смотрит в бесконечную морскую даль: не покажется ли долгожданный парус... Каждое новое поколение мальчиков и девочек читает ее и по-своему представляет себе необитаемый остров среди океана. Воля и энергия одного только обитателя преобразили этот остров.
Время, однако, сохранило и другой образ, связанный со знаменитым английским писателем. На старинной гравюре можно увидеть преступника, выставленного у позорного столба. Такой столб сколачивался из брусьев и имел форму буквы Т. В верхней перекладине были выемы, в которые защемлялись голова и кисти рук приговоренного. Ему было лучше знать. Он сам побывал в «ореховых щипчиках» в июле 1703 года. Позорный столб ставили обычно в многолюдных местах. Жертва «ореховых щипчиков» становилась беспомощной игрушкой уличной толпы. В осужденного швыряли грязью и тухлыми яйцами, гнилыми фруктами и конским навозом. Отчаянные бабы выплескивали в лицо несчастного помои.
Любители чужих мук умудрялись даже взбираться на верхнюю перекладину и дергали несчастного за руки, за волосы. Изощренным охотникам до пыток над людьми здесь было предоставлено полное раздолье. А таких охотников немало было в ту пору жестоких нравов. Обычно экзекуции подвергались самые дерзкие преступники. Законы не отличались ни гуманностью, ни справедливостью. Англичанин Уильям Сидней пишет про кодекс того времени, что «он был не только позором для человеческой природы, но и постоянным оскорблением всякого принципа правосудия». Неудивительно, что в колодку помещали не всегда головы мелких воришек, но иной раз головы людей, составивших славу Англии. Два лагеря, две крупные партии противостояли друг другу. Тори — крупные и средние землевладельцы — составляли правый лагерь. Свою родословную эта консервативная партия вела от дворян, сторонников короля во время английской революции XVII века.
За полстолетия многое переменилось. Тори в значительной степени обуржуазились и отстаивали свои интересы, вполне довольные господствующей англиканской церковью. Против тори боролись виги — противники королевской власти Стюартов, купцы и фабриканты, так называемые «новые дворяне», сторонники расширения морской торговли и колониальных грабежей. В 1689 году в Англии произошел государственный переворот, который буржуазные историографы назвали «славной» революцией. Он пытался примирить интересы двух господствующих групп. Тори и виги по-прежнему грызлись за государственные привилегии. Борьба шла с переменным успехом, но с перевесом на стороне вигов. Король и парламент, церковь и печать участвовали в этих политических схватках. Причем отнюдь не в роли беспристрастных арбитров, а как самые заинтересованные участники при дележе добычи. Консерваторам тори были особенно ненавистны диссиденты раскольники или, как их еще называли, диссентеры несогласные — крайнее крыло вигов.
Диссентеры не входили в господствующую англиканскую церковь, не подчинялись ей. Диссиденты давно стали добропорядочными и умеренными буржуа и больше заботились о своих торговых делах и годовом бюджете, чем о божьем промысле. Но в глазах англиканского духовенства все диссиденты были фанатиками, республиканцами, проклятым отродьем тех злых мятежников, что казнили короля в 1649 году. После смерти Вильгельма Оранского в 1702 году королевой стала Анна. Реакционеры подняли голову. Религиозная терпимость, одно из немногих благ, которым пользовался народ после переворота 1689 года, оказалась теперь под угрозой. Церковь метала громы и молнии против отступников диссентеров. Отравленные зерна раздора попадали на взрыхленную почву.
Общество безнадежно испорчено, и только жизнь в постоянном контакте с природой может избавить человека от условностей и предрассудков.
Природа, по мысли Руссо, помогает Робинзону составить верное представление о вещах и начать жизнь заново, занимаясь трудом это одно из важнейших условий естественной жизни и руководствуясь новыми, рациональными принципами. Что характерно, Руссо считал абсолютно бесполезными начало и конец книги Дефо и предлагал читать только о жизни героя на острове, пропуская предшествующие ей и последующие приключения. Правда, французский философ не учел, что ни от каких «предрассудков» Робинзон на самом деле не избавляется, — напротив, он становится крайне набожным человеком и даже обучает основам христианской веры дикаря Пятницу. Обратимся, наконец, к тексту самого «Робинзона» и поищем в нем конкретные советы и рекомендации для тех, чья жизнь круто повернулась. Не пренебрегайте мелочами Одна из самых важных вещей для Робинзона на необитаемом острове — хлеб, раздобыть который удается не только благодаря упорному труду, но и, как считает герой книги, чуду. Среди вещей, вывезенных Робинзоном с корабля, был пустой мешок из-под зерна, которое съели корабельные крысы, — он увидел в нем лишь мусор и вытряхнул его на землю, хотя на самом деле там оставалось кое-что еще. Я давно забыл про это, не помнил даже, на каком месте я вытряхнул мешок. Но вот прошло около месяца, и я увидел на полянке несколько зеленых стебельков, только что вышедших из земли. Сначала я подумал, что это какое-нибудь невиданное мной растение.
Но каково же было мое изумление, когда спустя еще несколько недель зеленые стебельки их было всего штук десять-двенадцать выпустили колосья, оказавшиеся колосьями отличного ячменя, того самого, который растет в Европе и у нас в Англии». Робинзон видит в этом божественное вмешательство, но на самом деле речь идет о том, что в крайних обстоятельствах спасительной может оказаться любая, даже самая ничтожная мелочь — а если вам не повезет так, как повезло Робинзону с ограбленным крысами мешком, следует просто быть повнимательнее. Не кладите все яйца в одну корзину Несмотря на удачное обретение семян для посева, Робинзон остался бы ни с чем, если бы не был крайне осторожным и предусмотрительным человеком: «Я вскопал, как мог, небольшой клочок земли деревянной лопатой, разделил его пополам и засеял одну половину рисом, а другую ячменем, но во время посева мне пришло в голову, что лучше на первый раз не высевать всех семян, так как я все-таки не знаю наверно, когда нужно сеять. И я посеял около двух третей всего запаса зерна, оставив по горсточке каждого сорта про запас. Большим было для меня счастьем, что я принял эту предосторожность, ибо из первого моего посева ни одно зерно не взошло; наступили сухие месяцы, и с того дня, как я засеял свое поле, влаги совсем не было, и зерно не могло взойти. Впоследствии же, когда начались дожди, оно взошло, как будто я только что посеял его». Займитесь самовоспитанием Пробудившееся в Робинзоне религиозное чувство начинает играть в его новой жизни все более значимую роль: «30 сентября. Итак, я дожил до печальной годовщины моего появления на острове: я сосчитал зарубки на столбе, и оказалось, что я живу здесь уже триста шестьдесят пять дней. Посвятил этот день строгому посту и выделил его для религиозных упражнений.
Весь этот год я не соблюдал воскресных дней. Так как вначале у меня не было никакого религиозного чувства, то мало-помалу я перестал отмечать воскресенья более длинной зарубкой на столбе; таким образом, у меня спутался счет недель, и я не помнил хорошенько, когда какой день. Но подсчитав, как сказано, число дней, проведенных мною на острове, и увидев, что я прожил на нем ровно год, я разделил этот год на недели, отметив каждый седьмой день как воскресенье». Робинзон понимает религию не как следование правилам и догматам протестантизма — позднее, занимаясь образованием Пятницы, он признается, что плохо разбирается в теоретических вопросах, касающихся христианства. Религия для него практика, причем лишенная какого бы то ни было формализма: Робинзон самостоятельно учится молиться, произвольно назначает себе пост хотя, казалось бы, для чего нужен пост человеку, который и так лишен столь многих благ цивилизации — на тот момент у него еще не было ни хлеба, ни посуды, в которой можно тушить и варить еду, — и целыми днями трудится в поте лица! О каких «религиозных упражнениях» идет речь в процитированном выше фрагменте? По сути, это что-то вроде духовных практик, изучением которых занимался французский специалист по античной философии Пьер Адо, а следом за ним — Мишель Фуко в своих поздних работах. С их точки зрения, духовные упражнения отнюдь не предрассудки, как сказал бы Руссо, а конкретные и вполне эффективные техники, с помощью которых человек изменяет и конструирует свое «я».
Например, моим любимым диснеевским мультиком был «Чип и Дейл». А когда я его посмотрела взрослой, поразилась убогим монологам и плоским шуточкам. Или, вот, «Таинственный остров» Жюль Верна: перечитала — и приуныла. Где захватывающие приключения, где опасности, от которых сложно оторваться? Какая-то наивно-идеализированная сказка… На самом деле, есть вещи, подходящие для определенного возраста. Есть и обратный эффект: многие произведения, которые изучаются на уроках литературы, детям совсем не по возрасту. А есть вечные, что называется, «хиты». Ими можно зачитываться в детстве, перечитывать в юности и совершенно по-новому открывать для себя в зрелом возрасте. К ним относится, например, история Робинзона Крузо, созданная великим хитрецом и мистификатором Даниэлем Дефо. Иллюстрация: Жан Гранвиль Современники относились к Дефо по-разному: лавочник и талантливый журналист, он успевал плести политические интриги, писал памфлеты, участвовал в восстаниях и публичных дискуссиях, несколько раз стоял у позорного столба и был узником Ньюгентской тюрьмы. Но самое главное его произведение — «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки, близ устья великой реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами. Написано им самим». Эту книгу с длиннейшим названием литературоведы считают одним из первых настоящих романов. А читатели вот уже более трех веков преданно любят ее — вечную историю человека, своими руками и умом создающего цивилизацию. Да, это именно история рождения и развития цивилизации: Робинзон проходит путь от собирателя, что называется, «подножного корма» до колонизатора, просветителя, удачливого бойца, который бесстрашно отражает нападения врагов. Он меняет пространство вокруг себя, подчиняет буйную природу. Чего стоит только описание его обеда, на котором присутствуют подданные его маленького царства — собака, кот, попугай, козы. А он по-королевски угощает их со своего стола. Атака на дикарей. Иллюстрация: Жан Гранвиль Робинзон проходит путь от собирателя «подножного корма» до колонизатора, просветителя, удачливого бойца Робинзон был выброшен на берег, но не погиб от голода и болезней, не сошел с ума в одиночестве. Он стал настоящим добрым и мудрым правителем своего острова, приумножил его богатства. Не опустился и сохранил человеческое достоинство. Более того: смог многому научить Пятницу, отвратить его от каннибализма, показать совершенно иную жизнь, чем та, которую дикарь считал нормой. За 28 лет на острове Робинзон Крузо освоил ремесло скотовода, земледельца, каменщика, плотника, гончара, портного, кораблестроителя, бойца, учителя, лекаря. Только есть здесь ключевой вопрос: благодаря чему все это случилось? Весной я купила старшей дочке «Робинзона Крузо». Именно так называлась книга — я удивилась, потому что помнила другое, более длинное название. Но решила все же приобрести эту: меня подкупили великолепные акварельные иллюстрации и имя Корнея Чуковского, который пересказал роман Дефо для детей. Одну из любимых книг моего детства лишили чего-то важного. Она стала приглаженной, плоской, потеряла глубину Мы начали читать, и я сразу почувствовала: что-то не так.
Аудиокниги слушать онлайн
Краткое содержание «Робинзона Крузо» помогает понять основные перипетии сюжета. Начинается произведение со знакомства с героем. Автор дает описание Робинзона Крузо. Читатель узнает, что герой был третьим ребенком. Родители лишились двух сыновей, поэтому не хотели никуда отпускать Робинзона, который грезил морскими приключениями. В день, когда ему исполнилось 18 лет, — 1 сентября 1651 года, герой отправился в путь.
Судно попадает в шторм, персонаж страдает от морской болезни и жалеет, что покинул отчий дом. После шторма, выпив с моряками, Робинзон решает продолжить путь. Спустя несколько дней беспечную команду застал шторм, корабль дал течь. Герою удалось спастись благодаря морякам судна, которое оказалось неподалеку. Он добирается до Лондона.
В столице Робинзон знакомится с капитаном, который предлагает ему отправиться в Африку. Герой соглашается. Новый знакомый обучил его морскому делу. В Гвинее Робинзон удачно сторговался с туземцами и вернулся на родину с золотом. Здесь капитан умер, и герой принимает решение отправиться на Черный континент вновь.
Путешествие оказывается не столь удачным: Судно берут на абордаж турецкие пираты. Робинзон попадает в рабство. Спустя два года хозяйский надзор ослаб — Робинзону позволяют выйти в море. Его сопровождают мавр и юноша по имени Ксури. Герою удалось погрузить на лодку все нужные для длительного путешествия припасы.
Выйдя подальше от берега, он выталкивает мавра в море и предлагает мальчику бежать. Робинзон Крузо встречает капитана корабля, идущего в Бразилию. Тот предлагает взять его с собой, а также продать лодку и Ксури. Герой колеблется, но капитан обещает, что отпустит парня на свободу через десять лет, если тот примет христианство. Так Робинзон избавляется от мук совести.
В Бразилии герой покупает землю, заводит новые знакомства. Но жизнь плантатора его не устраивает. Новые знакомые предлагают Робинзону отправиться в Африку за рабами. Предложение звучит заманчиво, поскольку: собственных средств в экспедицию он не вкладывает; за свой труд приказчика получит столько же рабов, сколько и остальные участники предприятия. Судно отправляется в путь 1 сентября 1659 года.
Как и во время первого путешествия, корабль Робинзона попадает в бурю, но на этот раз спастись удалось лишь главному герою. Он попадает на остров. Фото: ru.
Пересказал для детей Корней Чуковский.
Художник: Ж. Его побег из родительского дома 00:05:47 Глава 2: Первые приключения на море 00:19:13 Глава 3: Робинзон попадает в плен.
Вероятнее всего, роман написан под влиянием реальной истории, произошедшей с Александром Селькирком, который провёл на необитаемом острове в Тихом океане четыре года сегодня этот остров в составе архипелага Хуана Фернандеса назван в честь литературного героя Дефо. Второй роман — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» — менее известен; в России он не издавался с 1935 по 1992 годы. В нём престарелый Робинзон, посетив свой остров, и потеряв Пятницу, добравшись по торговым делам до берегов Юго-Восточной Азии, был вынужден добираться в Европу через всю Россию. В частности, он в течение 8 месяцев пережидает зиму в Тобольске.
Летом того же года Крузо добирается до Архангельска и отплывает в Англию. Существует и третья книга Дефо о Робинзоне Крузо, до сих пор не переведённая на русский язык.
Слушать 6 583 Эта аудиокнига доступна только для подписчиков.
Оформите подписку Плюс — вы сможете не только послушать эту аудиокнигу, но и скачать ее. Также вы получите дополнительные возможности в сервисах Яндекса.
Аудиокниги слушать онлайн
Моя душа не знала Бога: благие наставления моего отца изгладились из памяти за восемь лет непрерывных скитаний по морям в постоянном общении с такими же, как сам я, нечестивцами, до последней степени равнодушными к вере. Не помню, чтобы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу или чтобы хоть раз я оглянулся на себя, задумался над своим поведением. Я находился в некоем нравственном отупении: стремление к добру и сознание зла были мне равно чужды… Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божием в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее». Разумеется, в превосходном пересказе Чуковского для советских подростков — ни этого пассажа, ни подобных ему — нет и быть не может. И я записываю эту программу совсем не для того, чтобы противопоставить один перевод точнее пересказ, как и указано в книге Корнеем Ивановичем — другому, совсем нет.
Не помню, чтобы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу или чтобы хоть раз я оглянулся на себя, задумался над своим поведением. Я находился в некоем нравственном отупении: стремление к добру и сознание зла были мне равно чужды… Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божием в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее». Разумеется, в превосходном пересказе Чуковского для советских подростков — ни этого пассажа, ни подобных ему — нет и быть не может.
И я записываю эту программу совсем не для того, чтобы противопоставить один перевод точнее пересказ, как и указано в книге Корнеем Ивановичем — другому, совсем нет. Интересующихся этой темой отсылаю к моей статье в журнале «Фома» под названием «Робинзон Иванович», опубликованной в 2014-м году и явившейся откликом на вставную главу из недавней книги Елены Зелинской о Робинзоне и его авторе.
Моя душа не знала Бога: благие наставления моего отца изгладились из памяти за восемь лет непрерывных скитаний по морям в постоянном общении с такими же, как сам я, нечестивцами, до последней степени равнодушными к вере. Не помню, чтобы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу или чтобы хоть раз я оглянулся на себя, задумался над своим поведением. Я находился в некоем нравственном отупении: стремление к добру и сознание зла были мне равно чужды… Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божием в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее». Разумеется, в превосходном пересказе Чуковского для советских подростков — ни этого пассажа, ни подобных ему — нет и быть не может. И я записываю эту программу совсем не для того, чтобы противопоставить один перевод точнее пересказ, как и указано в книге Корнеем Ивановичем — другому, совсем нет.
Существует и третья книга Дефо о Робинзоне Крузо. Она озаглавлена «Серьёзные размышления Робинзона Крузо» англ. Serious Reflections of Robinson Crusoe и представляет собой сборник эссе на нравственные темы; имя Робинзона Крузо употреблено автором для того, чтобы привлечь интерес публики. В предисловии к «Серьёзным размышлениям» от лица своего героя писатель пишет, что его история — это описание реально происходивших событий, хотя одновременно она является аллегорией. Значение и адаптации на других языках См. Вы думаете, это Библия? Нет, это «Робинзон Крузо». И пока у человечества не испортится вкус, её надо считать самой великой. И я всегда так считал, но стеснялся произнести вслух, пока не наткнулся на эти строки. Робинзон Крузо — это человек, который ни при каких обстоятельствах в силу величия своего духа не мог погибнуть. Станислав Говорухин [7] Роман Дефо стал литературной сенсацией и породил множество подражаний. Он демонстрировал неистощимые возможности человека в освоении природы и в борьбе с враждебным ему миром. Этот посыл был очень созвучен идеологии раннего капитализма и эпохи Просвещения. Только в Германии за сорок лет, последовавших за публикацией первой книги о Робинзоне, было издано не менее сорока « робинзонад ».
Кто написал "Робинзона Крузо"? Роман Даниэля Дефо: содержание, главные герои
Краткое содержание романа Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» по главам является своего рода вымышленной автобиографией главного героя, но тем не менее основанной на вполне реальном персонаже коим являлся Александр Селкирк. Для современного читателя «Робинзон Крузо», в первую очередь, роман о том, как строить жизнь заново. Робинзон Крузо автор Даниель Дефо, пер. Мария Андреевна Шишмарёва. После «Робинзона Крузо» Дефо написал ещё несколько романов, но первый стал самым известным и оказался наиболее достоверным. Второе вранье серьезнее: Робинзон Крузо написал книгу не сам, он — плод воображения автора, намеренно не упомянувшего себя на обложке книги. Весь экипаж, кроме меня, утонул; я же, несчастный Робинзон Крузо, был выброшен полумертвым на берег этого проклятого острова, который назвал островом Отчаяния.
Краткое содержание романа «Робинзон Крузо»
Робинзон Крузо прибывает в Тобольск, где решает переждать зиму, которая растягивается на 8 месяцев. Ровно 300 лет назад в Британии из печати вышел роман «Робинзон Крузо». Помимо знаменитого «Робинзона Крузо» Дефо написал несколько не столь значительных романов, в которых, однако, содержатся довольно реалистические зарисовки нравов и среды обитания героев. Здесь вы можете слушать аудиокнигу Робинзон Крузо онлайн бесплатно в хорошем качестве.
Дефо Даниель
Изначально она не была подписана автором, так как Даниэль Дефо выдал это произведение за рукопись, которую оставил сам герой повествования. Он пошёл на этот ход, чтобы повысить успех. Он понимал, что книга будет востребована, но если он подпишет ее своим именем журналиста, который известен едкими статьями, то это негативно повлияет на произведение. Он думал создавать краткое содержание своего романа, чтобы подготовить и подогреть аудиторию, однако придумал более эффективный вариант. Главная концепция и смысл произведения — это особая характеристики личности, то есть это разумные действия в природных условиях. Только такой подход позволяет сберечь в человеке силу духа. Робинзон Крузо привлекал современников своим желанием выжить, силой духа. Впоследствии автор еще выпускал продолжение приключений, рассказ о поездке Робинзона Крузо в Россию. По своей сути это авантюрный морской роман, он был востребованным в английской литературе XVIII века. Прообраз главного героя Источники, которые помогли стать сюжетом произведения, можно поделить на фактическую, реальную и литературную.
Он писал и издавал сатирические произведения, в которых едко высмеивал власть. За это был арестован и даже стоял у позорного столба. Но люди несли на площадь цветы и рукоплескали писателю. Дефо считают основателем английской журналистики. С 1705 по 1713 год он издавал газету «Обозрение», в которой анализировал всю европейскую политику и внутренние события Англии. Свой первый роман — «Робинзон Крузо» — писатель издал в 59 лет. К этому времени он был уже известной фигурой в литературной и политической жизни Лондона. Всего Даниэлем Дефо написано более 250 произведений разных жанров — от стихов и поэм до крупных романов. Но по-настоящему известным его сделал роман о приключениях Робинзона. История создания романа «Робинзон Крузо» В 1712 году в Лондонебыли напечатаны дневники тихоокеанских путешествий английского капитана Вудса Роджерса, а также брошюра «Превратности судьбы, или Удивительные приключения Александра Селькирка, написанные им самим». В ней рассказывалось о пребывании шотландского матроса на необитаемом острове Хуан Фернандес в Тихом океане в течение 4 лет с 1704 по 1708 г. Этот человек и стал литературным прототипом Робинзона Крузо. Согласно словарю Ожегова, прототипом называют действительное лицо, которое послужило источником для создания литературного образа. Конечно, Дефо многое изменил в истории Селькирка, заставив своего героя прожить на острове 28 лет, но выдумка оказалась убедительнее правды. Реальная история о человеке, прожившем несколько лет в изоляции на диком острове, получила переосмысление, показала неисчерпаемые возможности человека. Читатели требовали продолжения истории. Второй том «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» о приключениях героя в разных странах мира, в том числе в Китае и в России, поступил в продажу 20 августа 1719 года. А ещё год спустя Дефо издал третий том под названием «Серьезные мысли Робинзона Крузо в течение его жизни и удивительных приключений».
Открыла ее — и провалилась в чудный, живой, богатый текст, плавно текущий правдивый рассказ. И вспомнилось детское ощущение от чтения: жалость к Робинзону, и восхищение островом, и сопереживание. Ты словно бы вместе с ним проходишь путь от злосчастного шторма до встречи с Пятницей, а потом до отплытия с острова — через долгих 28 лет. Так в чем же секрет? Что сделал с великой книгой великий Корней Иванович Чуковский и зачем? Попробуем разобраться. В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. Это важно: не в переводе, а в пересказе. Перевела роман Даниэля Дефо Мария Шишмарева в 1929-м году. Работала она добросовестно и со словом обращалась уважительно и аккуратно. Чуковский же в начале 1930-х годов переживает страшные испытания. Его травят, пишут разгромные статьи о сказках, которые вредят советским детям. Поэт вынужденно отказывается от собственных творений и обещает писать в духе соцреализма. Придумано не им даже название новой сказки — «Веселая Колхозия». В 1931-м году в страшных мучениях умирает от костного туберкулеза дочь Чуковского Мурочка. Он разорен и раздавлен. Переложение книги о Робинзоне Крузо было для Чуковского возможностью отчасти реабилитироваться перед советской властью и просто заработать денег. И он берется за небывалое: не просто пересказывает сюжет романа, а с хирургической точностью вырезает из него все, связанное с мировоззрением, духовными исканиями и вообще внутренней жизнью героя. Корней Чуковский с дочкой Мурочкой И перед нами предстает совсем другой Крузо. Не тот, который из самонадеянного юноши постепенно, благодаря испытаниям и размышлениям, превращается в мудрого и умелого человека. А не очень-то правдоподобный образ упорного и удачливого творца собственной судьбы. Он прямо-таки отлит из стали: не сомневается, не унывает, умеет побороть страх, всегда находит, чем себя занять, и точно знает, что ему делать дальше. И его рассказ о жизни на острове 28 лет — шутка ли, это огромная часть жизни превращается в поверхностное авантюрно-приключенческое повествование, где на первый план выходит не внутренняя жизнь, а внешние действия. Помню, в одном фильме героиня волшебством стирает воспоминания собственных родителей о себе. Исчезает ее лицо с фотографий, исчезают вещи, которые напоминали бы супругам, что у них когда-то была дочь. Корней Чуковский совершает что-то подобное. Не волшебной палочкой, а пером он вычеркивает из «Робинзона Крузо» все, даже косвенные, мельчайшие упоминания о Боге. Потому что именно вера и упование на Создателя меняют личность Робинзона Крузо и позволяют ему выжить на острове. Робинзон Крузо. Художники: И.
Он сам скрытый диссентер и талантливый писатель-памфлетист. Он нарочно довел до чудовищного абсурда человеконенавистнические проповеди своих противников! И теперь уже совсем по-другому перечитывала лондонская публика конец нашумевшего памфлета. Совсем иначе звучали теперь яростные потоки угроз диссентерам: «Увы! Что будет делать англиканская церковь? С одной стороны — папизм, с другой — раскол. Сколько ее распинали между этими двумя разбойниками! По теперь распнем самих разбойников! Пусть основы церкви будут утверждены на гибели ее врагов. Врата милосердия остаются открытыми для тех бедных, заблудших овец, которые вернутся в овчарню. А на тех, кто воздержится, нужно действовать железным жезлом! И да ниспошлет всемогущий в сердца всех друзей истины мужество поднять знамя против Гордыни и Антихриста, дабы потомство сынов заблуждения навсегда стерлось с земли». Буря началась снова. На этот раз виги покатывались со смеху. Л тори отчаянно проклинали чудовищного обманщика, требуя привлечь его к ответу. Имя автора памфлета не могло долго оставаться тайной. Им оказался Даниэль Дефо. Убежденный диссентер, в прошлом негоциант и купец, потом блестящий памфлетист и журналист, обративший на себя внимание Вильгельма Оранского, Дефо к тому времени успел пройти через торговые спекуляции и банкротство. Его первым литературным трудом была экономическая записка «Опыт некоторых проектов». Но прославился он, выпустив в свет памфлет «Чистокровный англичанин». В этом памфлете Дефо защищал Вильгельма Оранского, короля и иностранца, от чванливой знати, которая кичилась своим якобы «чистокровным происхождением». Сатира прозвучала как вызов дворянским привилегиям. Успех «Чистокровного англичанина» был необычен по тем временам. Памфлет вышел подряд девятью изданиями. Мало того, издатели-пираты в те времена неустоявшегося авторского права! С этой целью они использовали горы бумаги, вплоть до оберточной, хранившиеся на лондонских складах. Было продано до 80 тысяч экземпляров этой сатиры в стихах... И тот же самый неугомонный памфлетист Дефо написал «Кратчайший путь расправы с диссентерами ». Однако времена переменились и на этот раз сочинителя ждала не аудиенция при дворе, а камера Ньюгетской тюрьмы. Воинствующие ретрограды не могли простить писателю дерзкую попытку высмеять высшее духовенство. Против любого трактата церковники выдвинули бы контртезисы. Но против язвительного смеха попы были бессильны. Тогда решено было подвергнуть автора судебному преследованию. Третьего января 1703 года появился приказ об аресте Дефо, «виновного в преступлении и проступках чрезвычайной важности». Были арестованы типографщик и книгопродавец — эти вечные ответчики за чужое свободомыслие. Но Дефо уже знал, что такое судебное преследование, ему не впервые приходилось прятаться от закона. Лондонское Сити, этот людской муравейник, испещренный таинственными ходами и неведомыми закоулками, принял и растворил в своей бездне беглого автора. Писатель был уравнен в незавидном положении с ворами и фальшивомонетчиками, которые тоже прятались в Сити от полиции... В палате общин было объявлено: «Книга Дефо, полная лжи и злословия по отношению к парламенту и стремящаяся к возбуждению умов, будет сожжена рукою палача в назначенном для того месте на следующий же день». Пока Дефо прятался в каменных трущобах и только жена приносила ему вести из окружающего мира, его памфлет в феврале был публично сожжен. Ритуал суда был выполнен. Десятого января «Лондонская газета» опубликовала новое объявление министерства. Тому, кто откроет местонахождение Даниеля Дефо, предлагалось 50 фунтов. Дальше следовали приметы сочинителя. Судебное преследование сохранило для потомства весьма подробный портрет будущего автора «Робинзона»: «Худощавый мужчина, среднего роста, возраста около 40 лет; кожа смуглая, волосы каштановые, носит парик, нос крючком, острый подбородок и большая борода у рта». Несколько месяцев Дефо скрывался от властей. Ему приходилось общаться с мошенниками первой руки, злостными банкротами, девицами легкого поведения. Писателю становилось ясно, что вечно скрываться не удастся. Да и окружающее общество не доставляло памфлетисту особенного удовольствия. Из мрака Сити Дефо писал письма в большой свет, прося заступиться за него перед королевой. Его письменные тирады не возымели успеха, а полиция продолжала поиски... Награда за арест Дефо служила неплохой приманкой. Английские законодатели XVIII века рассчитывали на людскую корысть и подлость как на своих союзников. Дефо был выдан доносчиком 20 мая, когда находился у ткача-француза. Любопытно, что предатель пожелал остаться неизвестным. За обещанными 50 фунтами он послал другого человека. Доносчик решил избегнуть объяснений с друзьями Дефо. Он боялся мести самого памфлетиста. Это характерная деталь в длинной летописи сожженных книг. Заключенных содержали в большом грязном помещении, где нечистоты отравляли воздух. Убийцы и незадачливые политиканы, воры и подделыватели векселей проводили вместе тюремные часы. Казнили тогда даже за мелкое воровство, и палачу хватало работы после каждого заседания суда. Эпидемии не щадили несчастных арестантов, которые умирали от так называемого «тюремного тифа». Врач, который бы поставил более точный диагноз, не посещал тюрьму. Хриплые голоса орали песни. Бывалые бандиты беспощадно ругались. А рядом в углу какой-нибудь несчастный, впервые попавший в такую компанию, шептал молитвенный призыв к всевышнему. Под утро осужденных вели на виселицу. Проклятия смертников, рыдания слабовольных, слезы женщин заглушал нестройный страшный хор: Если придется висеть на веревке, Славный услышу трезвон! Дикие песни и ужасы Ньюгетской тюрьмы навсегда врезались в память Дефо. Спустя двадцать лет он воссоздаст грязь и дебоши Ньюгета в своем романе «Молль Флендерс». Героиня романа, ставшая профессиональной воровкой, тоже попадает в этот застенок. Но самое удивительное — и в тюрьме Дефо не прекращал писать. Продажные тюремщики за известную мзду предоставили политическому арестанту отдельное помещение. И Дефо использовал эту льготу. Целый день он сидел за столом. Он сочинил несколько панегириков, вызвав к жизни тень Вильгельма Оранского в качестве благодетельного примера современникам. Кто знает, может быть, добрые отношения покойного короля с церковью, его снисхождение к инаковерующим помогут узнику, ожидающему своей участи в темнице... Затем насмешник покорно настрочил объяснение своего злосчастного памфлета «Кратчайший путь». И самое важное — составил первое собрание своих сочинений. Первый том увидел свет в том же 1703 году. В довершение всего Дефо написал даже «Сатиру на себя самого». Он раскаивался, что сочинил «Кратчайший путь». Автор, видите ли, предполагал, будто публика поймет: памфлет написан с самыми хорошими намерениями.