Доставка еды из лучших ресторанов, продуктов и разнообразных товаров для дома из любимых магазинов в СберМаркете Скидки и акции Контроль качества Доставка до дома. Смотрите видео онлайн «Разбор сборника Цыбулько I Вариант 7 I Русский язык I ЕГЭ-2024» на канале «Технологии на ладони» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 14 февраля 2024 года в 16:41, длительностью 01:03:07, на видеохостинге RUTUBE. происшествия, ДТП, последние экономические, социальные и политические события за день и неделю. Все ответы для вариантов РЯ2310201 и РЯ2310202 тренировочной работы №2 ЕГЭ 2024 статград по русскому языку 11 класс и текст для сочинения А.В. Рубанова 26. ЕГЭ (задание 3) — Укажите все варианты ответов, в которых даны верные характеристики фрагмента текста.
Презентация - "ЕГЭ тип 12, 11 класс"
ЕГЭ. Об экзамене. ЕГЭ. Об экзамене. Пособие включает: 20 тренировочных вариантов экзаменационной работы ЕГЭ, составленных в соответствии с демоверсией; ответы ко всем заданиям; критерии оценивания; бланки ответов к каждому варианту.
Лед поистине удивительное вещество шестигранные ветвистые
Когда дошли до них мы увидели неописуемой красоты пейзаж, украшенный довольно большим озером. В озере плавали белоснежные лебеди, которые придавали пейзажу некую романтичность. Проехав пару часов, мы достигли главной цели нашей поездки — Пушкинские горы. Сначала мы посетили село Тригорское. Там в поместье семьи Керн нам рассказали о визитах Пушкина и о быте тех времён. Показали знаменитые баньку, ель-шатёр, дуб уединённый и солнечные часы из деревьев.
Пейзаж был очень романтичный. Мы поняли, откуда Пушкин брал вдохновения на свои стихи. После Тригорского приехали в Михайловское. Посетили дом, где Пушкин жил, домик няни. Нам показали Остров уединения, аллею Керн и самые красивые места села.
Мы узнали много интересного о жизни поэта в ссылке, о его творчестве в Михайловском и об истории села в целом. Покинули Михайловское с неохотой. Уж очень было приятно ходить по этим живописным аллейкам и домикам. После Михайловского нас привезли к могиле А. Мы возложили цветы и послушали интересный рассказ экскурсовода о памятнике и историю захоронения Пушкина.
Мы отправились домой переполненные впечатлениями от поездки. Каждый узнал много нового и интересного о Пушкине, местах, где он жил и знаменитых местах, находящихся неподалёку от Пскова. Отдых во время летних каникул. Экскурсия в Михайловское. Усадебный парк и липовая аллея.
Пора уезжать! Приветствую тебя, пустынный уголок; Приют спокойствия, трудов и вдохновенья… Утром мы въехали в Пушкинские горы, которые расположены в двухстах километрах на юг от Пскова. Пушкинские горы — это Тригорское, Петровское, Михайловское, Святогорский монастырь с могилой Пушкина. Не без трепета слушаю экскурсовода, захожу в дом и ощущаю себя рядом с Пушкиным, как будто и не отделяют нас два столетия. В маленькой гостиной чисто, просто и хорошо.
Из нее две двери ведут в переднюю и на балкон. А вот и кабинет поэта. Старинные вещи XIX века: мебель, дуэльные пистолеты, курительные трубки с чубуками. В кабинете личные вещи поэта. Слушая экскурсовода, узнаю, что хозяин дома любил бильярд, упражнялся в стрельбе.
Быстро пробежало время. Пора уезжать. Все садились в автобус, а я никак не могла надышаться тем воздухом, который бодрил по утрам Пушкина. Проблема сохранения культурного наследия по тексту И. Исходный текст 1 Жители села Пушкинские Горы рассказывали волнующую легенду.
З Пламя добиралось уже до домика няни, и вот командир разогнал поджигателей и потушил пожар. ЗО Угольная пыль покрывает фундамент разрушенного дома. ЗЗ На всём лежала печать разрушения, видны были следы огня. Примерный круг проблем Проблема сохранения культурного наследия. Какое влияние оказывают военные потрясения, переломные моменты в истории страны на культурное наследие страны?
Позиция автора Культурное наследие страны — это памятники литературы, архитектуры и других видов искусства, а также всё связанное с их творцами. Его необходимо беречь, потому что оно хранит в себе память поколений, является для людей неиссякаемым источником духовных сил и вдохновения. За сохранение культурного наследия своей страны отвечает каждый человек, и каждый может внести в его сохранение свой посильный вклад. Военные потрясения, переломные моменты в истории страны наносят иногда непоправимый урон культурному наследию страны. Важно, чтобы в годы тяжёлых испытаний люди помнили о необходимости бережного отношения к памяти о людях, составивших славу страны, о важности сохранения памятников для будущих поколений.
Творчество А. Пушкина сопровождает нас с ранних лет, и поэтому мы воспринимаем поэта как близкого, знакомого человека, с личностью и произведениями которого связаны самые светлые впечатления. Культурное наследие страны, прежде всего произведения искусства, культурные памятники, представляет собой вечные, непреходящие ценности, причастность к которым может ощутить каждый, кто принимал участие в их сохранении и восстановлении, кто знаком с творчеством классиков. Созидательная деятельность естественна и органична для человека и является его основной жизненной целью. Даже в периоды, когда исторические события сотрясают страну, люди не перестают созидать и сохранять созданное их предшественниками для будущих поколений.
Вариант 1 Когда изменяются в стране политические и социальные взгляды, изменяется и архитектура. Горько видеть, как уничтожаются памятники нашей истории. Памятники не просто сооружения они содержат в себе историю. Именно поэтому Иосиф Теодорович Будылин в своем тексте поднимает проблему сохранения памятников культурного наследия. Во время гражданской войны в нашей стране было уничтожено множество культурных памятников.
Автор рассказывает о селе Михайловское, месте, где Пушкин провел лучшие годы. Многие места и объекты находили отражения в его произведениях. Но война разрушила их. Автор рассказывает, что дом поэта был разрушен и от него остался только фундамент. Все дома в селе пострадали от рук человека.
Единственное, что сохранилось от Михайловского — полуразрушенный домик няни поэта. Память — это основа культуры и нравственности. Только настоящий патриот своей страны не останется равнодушным к исторической памяти. Также автор повествует о том, что вскоре военными дом был отреставрирован и для всех это стало большим праздником. Сохранить память о своей стране, предках, великих людей и передать воспоминания о них потомкам — наша обязанность.
Таким образом, рассмотрев два примера, мы убедились, что эта проблема очень актуальна и в нынешнее время и касается каждого человека. Ведь культурные ценности должны сохранять все люди. Будылин считает, что культурное наследие страны нужно беречь, потому что оно хранит в себе память поколений и является для людей источником духовных сил. Каждый человек в своей стране отвечает за сохранения культурного наследия. Я согласен с позицией автора.
Я думаю, что новое поколение не должно забывать свою историю. Долг каждого человека перед своей страной заключается в сохранении ее культурного наследия. Так, например, в романе И. Именно культура помогает человеку познать себя, она делает его нравственным и благородным. Таким образом, память о великих людях, о достойных подвигая должна сохраняться и передаваться молодому поколению.
Польза, толк прост. В этом парне пути не будет. В мальчишке будет п. Посредством, при помощи чего-н. Решить задачу путём сложных вычислений. Добиться своего путём обмана. Орган в виде канала, в котором совершается какая-нибудь деятельность спец. Дыхательные пути. Пищеварительные пути. Выпишите это слово.
Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. Температура атмосферного воздуха в феврале была выше нормы, поэтому первоцветы распустились раньше обычного. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца. А нарушение в построении 1 Когда в сознании писателя рождается книга, он испытал чувство приближающегося неизвестного счастья. Б нарушение видовременной 2 Книга не только имеет познавательную ценность, но и большое воспитательное значение. В ошибка в построении предложения с однородными членами 3 Оставшись в одиночестве, наконец-то появилась возможность собраться с мыслями.
Г неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом 4 Консул представил меня, и мы вошли в комнату, расположенную справа от небольшой полутёмной прихожей. Д нарушение связи между 5 По завершении эксперимента ученые опубликуют аналитический отчет. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена безударная чередующаяся гласная корня. Запишите номера ответов. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Раскройте скобки и выпишите это слово. Мои друзья не досыпали вместе со мной, заканчивая сборку модели.
Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений. После долгой дороги 1 приятно прильнуть к прозрачной ключевой воде 2 опустившись на мягкую траву 3 и 4 закрыв глаза 5 представить в воображении далёкое прошлое. Ты — рядом, и все прекрасно: И дождь, и холодный ветер. Спасибо тебе 1 мой ясный 2 За то, что ты есть на свете. Спасибо за эти губы, Спасибо тебе 3 мой любый 4 За то, что ты есть на свете. Ты — рядом, а ведь могли бы Друг друга совсем не встретить.
Отрицает антропогенную природу глобального потепления. В Институте географии был принят в отдел физической географии, которым в то время заведовал профессор Г. Рихтер, основоположник географического снеговедения. С того времени он всецело посвятил себя изучению снега и льда. В 1961 году, к тому времени уже совершив экспедицию в Арктику и Антарктику, защитил кандидатскую диссертацию, которая в том же году была опубликована в виде большой монографии «Снежный покров Антарктиды и его роль в современном оледенении материка». Когда в конце 50-х гг. Котляков стал одним из первых его сотрудников. Уже в 1959 году Авсюк назначил его учёным секретарём отдела, затем заместителем заведующего, а в 1968 году передал заведование отделом должность заведующего отдела гляциологии Института географии АН СССР занимал до 1985 года. В 1967 году защитил докторскую диссертацию по теме «Снежный покров земного шара и питание ледников», в которой фактически впервые проводил исследование на стыке снеговедения и ледниковедения.
Впр удивительные летние вечера
Уведомления от РБК. Получайте уведомления о свежих новостях в своем браузере. Новости ЕГЭ и ОГЭ. Андрей Рублёв был ПОИСТИНЕ выдающимся мастером древнерусской живописи, однако известно о нём немного: ОТ ТОГО далёкого времени сохранилась лишь миниатюра, на которой запёчатлён художник. Солнце ушло, лёд, остывая, лопался через озеро ДЛИННЫМИ трещинами. Содержание. Подготовка к ЕГЭ по русскому языку. 1 Введение. 2 Задания 1, 3. Единый государственный экзамен по РУССКОМУ ЯЗЫКУ. Инструкция по выполнению работы. Экзаменационная работа состоит из двух частей, включающих в себя 27 заданий.
Лед поистине удивительное вещество егэ
Судьба Михаила Ломоносова была поистине (не)обыкновенной! Задания и ответы для тренировочных вариантов по русскому языку 11 класс статград РУ2010501, РУ2010502 для подготовки к ЕГЭ 2021, официальная дата проведения тренировочной работы №3 12 мая 2021 год. (7)Погодные приключения поистине оживляют путешествие по тайге, зачастую однообразное: сегодня – лес, завтра – лес, послезавтра – опять лес. Пособие включает: 20 тренировочных вариантов экзаменационной работы ЕГЭ, составленных в соответствии с демоверсией; ответы ко всем заданиям; критерии оценивания; бланки ответов к каждому варианту. 11 Фигуры из ИСКУССТВЕННОГО льда удивительно прозрачны и красивы. Главным характерным признаком этого мастера была его удивительная ПРАКТИЧЕСКАЯ смекалка.
Впр удивительные летние вечера
Ватнайёкюдль Исландия. Пещеры ледника ватнайёкюдль. Пещеры ватнайёкюдль Исландия. Ледяная пещера в ватнаёкулле в Исландии.. Ледяное море. Лед на море. Морской лёд.
Сноу Флауэр. Ледяные цветы. Цветы в снегу во льду. Ледяные цветы Арктики. Путешествие к зимнему сердцу Байкала. Сердце на льду Байкала.
Ледяные скульптуры на Ольхоне 2023. Ледяной бар Листвянка. Бухта ая Байкал. Бухта ая Байкал зимой. Бухта Аяя зимой. Бухта ая лед.
Растение похожее на лед. Цветы похожие на лёд. Ледяные цветы в СПБ. Ледяные цветы на льду. Ледяные цветы на озере. Нейросеть ледяные цветы.
Обледенелые деревья. Ледяное дерево. Замороженные деревья фото. Существуют ледяные цветы. Ледяные цветы заставка. Ледовые явления.
Ледяные цветы картинки красивые. Вариант 26 лед поистине удивительное вещество. Блинчатый лед. Ice be nature. Ледяные шары. Замерзшая пена.
Ледяные шары в финском заливе. Ледяные шары природное явление. Байкал зима. Байкал зима снег. Иркутск Байкал зимой. Зимний Байкал девушка.
Торосы на финском заливе. Ледяные Торосы Охотского моря. Торосы в Сестрорецке. Ледяные Торосы на Чекалинском мосту. Богучанское водохранилище зимой замерзает. Морозная свежесть природа.
Иней на льду. Красивая морозная свежесть. Морозная свежесть гор. Скафтафетль Исландия Ледяная пещера. Кузя Ледяная пещера.
Оно желает отделиться, стать самостоятельным и начать радостный и дерзновенный полет через пространства… Надо остановить дыхание и отвести соломинку от губ. Окрестный воздух должен замереть! Ни резких жестов, ни вздоха, ни слова! Бережным движением надо скользнуть соломинкой в сторону и отпустить воздушный шар на волю… О дерзновенно-легкий полет навстречу судьбе… О миг беззаботного веселья… И вдруг — все погибло! И веселое создание разлетелось брызгами во все стороны… Ничего! Мы начнем сначала… «Что за ребячество?.. Какой смысл в этой детской забаве?.. Признаюсь: я с удовольствием предаюсь этой игре и многому научился при этом… «Помилуйте, да чему же можно научиться у мыльного пузыря? Они смывают душевные огорчения, они несут нам легкое дыхание жизни даже и тогда, когда учат нас бережно выпускать воздух и дают нам немножко счастья… И мы можем быть уверены: ни один легкий, счастливый миг не пропал даром в человеческой жизни, а следовательно, и в мировой истории… Совсем не надо ждать, чтобы легкая красота или этот счастливый миг сами явились и доложили нам о себе… Надо звать их, создавать, спешить им навстречу… И для этого годится всякая невинно-наивная игра, состоящая хотя бы из соломинки и мыла… Так много легкого и красивого таится в игре и родится из игры. И недаром дыхание игры живет в искусстве, во всяком искусстве, даже в самом серьезном и трудном…Не отнимайте у взрослого человека игру: пусть играет и наслаждается. В игре он отдыхает, делается радостнее, ласковее, добрее, становится как дитя. А свободная, невинная целесообразность — бескорыстная и самозабвенная — может исцелить его душу. Но мгновение красоты посещает нас редко и гостит коротко. Оно исчезает так же легко, как мыльный шарик. Надо ловить его и предаваться ему, чтобы насладиться. Обычно оно не повинуется человеческому произволению, и насильственно вызвать его нельзя. Легкой поступью приходит к нам красота, часто неожиданно, ненароком, по собственному почину. Придет, осчастливит и исчезнет, повинуясь своим таинственным законам. И к законам этим надо прислушиваться, к ним можно приспособиться, в их живой поток надо войти, повинуясь им, но не требуя от них повиновения… Вот почему нам надо научиться внимать: с затаенным дыханием внимать природе вещей, чтобы вступить в ее жизненный поток и приобщиться к счастью природы и красоте мира. И потому всякий, кто хочет живой природы, легкого искусства, радостной игры, должен освободить себя внутренне, погасить в себе всякое напряжение, отдаться им с детской непосредственностью и блюсти легкое душевное равновесие, наслаждаясь красотой и радостью живого предмета. Наши преднамеренные, произвольные хотения имеют строгий предел. Они должны смолкнуть и отступить. И творческая воля человека должна научиться повиновению: послушание природеесть путь к радости и красоте. Мы не выше ее; она мудрее нас. Она сильнее нас, ибо мы сами — природа, и она владеет нами. Ее нельзя предписывать; ее живой поток не следует прерывать; и тот, кто дует против ветра или вперебой его полету, не будет иметь успеха. Порыв не терпит перерыва; а прерванный порыв — уже не порыв, а бессилие. Но прежде, чем предаться этому играющему порыву и приступить к созданию новой красоты, надо возыметь довериек себе самому; надо погасить всякие отговорки и побочные соображения, надо отдаться непосредственно, не наблюдать за собой, не прерывать себя, не умничать, не обессиливать себя разными «намерениями» и «претензиями»… Надо забыть свои личные цели и свои субъективные задания, ибо всякая игра имеет свою предметную цель и свое собственное задание. Этой цели мы и должны отдаться, чем наивнее, чем непосредственнее, чем цельнее, тем лучше. А когда он настанет, этот радостный миг жизни, надо его беречь, ограждать, любить — все забыть и жить им одним, как замкнутым, кратковременным, но прелестным мирозданьицем… Тогда нам остается только благодарно наслаждаться и в наслаждении красотой находить исцеление. А если однажды настанет нежеланный миг и наша радость разлетится «легкими брызгами», тогда не надо роптать, сокрушаться или, Боже избави, отчаиваться. Тогда скажем угасшему мигу ласковое и благодарное «прости» и весело и спокойно начнем сначала… Вот чему я научился у мыльного пузыря. И если кто-нибудь подумает, что самый мой рассказ не больше, чем мыльный пузырь, то пусть он попробует научиться у моего рассказа той мудрости, которую мне принесло это легкое, краткожизненное, но прелестное создание… Может быть, ему это удастся… Иван Александрович Ильин. Мыльный пузырь. Текст 9 1 Что такое творчество? Евгений Михайлович Богат. Текст 10 Я хочу рассказать о бестужевках. Во второй половине XIX века в Петербурге были созданы постоянные Высшие женские курсы, по существу, женский университет, первым директором их стал известный в то время историк — академик К. Бестужев-Рюмин, племянник казненного декабриста. Он совершенно бескорыстно в течение ряда лет организовывал курсы, а потом руководил ими, поэтому и стали их называть в его честь Бестужевскими. А русских девушек, желавших получить высшее образование, слушательниц этих курсов, называли бестужевками. Лучшие люди России — талантливые ученые, писатели, артисты — старались помочь женскому университету при его рождении и в последующие десятилетия деньгами или непосредственным участием в его деятельности. В пользу курсов устраивались книжные базары, лотереи, концерты. Выступали на концертах Стрепетова, Савина, Комиссаржевская, Шаляпин, Собинов, Варламов… Семьдесят тысяч томов библиотеки Бестужевского университета составили книги по истории, философии, естественным наукам, подаренные учеными и общественными деятелями. Передовая, мыслящая Россия второй половины XIX — начала XX столетия вкладывала в женский университет лучшее, что у нее было. Менделеев, Бекетов, Сеченов читали, часто бесплатно, лекции; вдовы ученых — химиков и физиков — отдавали бестужевкам не только библиотеки мужей, но и ценнейшее оборудование их лабораторий… Чем объясняется эта беспримерная забота? В мире ни один университет не рождался при столь многообразном и самоотверженном участии общественности и при полном безразличии, более того, неприязненном отношении государства. В сущности, на этот вопрос я ответил, не успев его поставить. Рождение Бестужевских курсов было весьма нежелательно для самодержавия: во-первых, потому, что учились на них женщины, в которых царизм не хотел и боялся видеть мыслящую силу; во-вторых, потому, что поступали туда юные женщины из весьма непривилегированных — купеческих, мещанских и даже рабочих — семей. И выходили они оттуда людьми, жаждавшими разумной, красивой жизни. Бестужевки участвовали в народовольческих организациях и первых марксистских кружках, в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», в студенческих волнениях, в революции 1905 года; бестужевками были Надежда Константиновна Крупская и Анна Ильинична Ульянова; бестужевок кидали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, казнили, но ничто не могло устрашить первый русский женский университет. В бестужевках раскрывалось лучшее, что жило веками, не находя достойного выхода в душе русской женщины: постоянство чувства, самоотверженность, сила духа и, конечно, сострадание, бесконечная нежность к тому, кто испытывает боль, — к ребенку, к родине. Бестужевские курсы существовали до 1918 года, когда женщины получили возможность учиться в обычных университетах наравне с мужчинами. Облик бестужевки известен был всей России: скромно, даже аскетически одетая девушка с открытым, смелым лицом — такой изобразил ее художник Н. Ярошенко на известном портрете «Курсистка». Само имя это — «бестужевка» — вызывало в моем сознании что-то юное и женственное, бесконечно женственное и бесконечно юное; что-то вольное, непокорное, как ветер, как девичьи темные почему темные, не понимаю сам волосы, развеваемые сильным ветром; что-то красивое, легко, изящно и уверенно идущее по земле и что-то сопряженное с музыкой, живописью. И с баррикадами. Однажды летом в мой кабинет в редакции вошла старуха, седая, крупная, с большими мужскими кистями рук, села, отдышалась после жары и ходьбы, подняла лицо, растрескавшееся, как краски на старом портрете, и бурно начала: — Добрый день. Я — бестужевка. То, что эта старая-старая, не менее восьмидесяти по виду, женщина назвала себя по имени Амалия! Почему-то мне казалось, что она — бестужевка — останется навсегда юной, возможно, потому, что перед моим сознанием стоял некий собирательный образ бестужевки вообще. Я и жен декабристов, ушедших за ними в Сибирь, в каторгу, не мог никогда вообразить старыми хотя известно, что некоторые из них дожили до старости , наивно объясняя себе это тем, что на известных мне портретах они изображены молодыми. Я и юных героинь Тургенева при всем старании фантазии не мог увидеть старухами, объясняя это силой таланта писателя, очарованного их женственностью. Но нет, дело не в собирательном образе, не в мощи писательского мастерства Тургенева. Это я понял потом, тогда, когда назвавшая себя бестужевкой старая-старая женщина, которая передо мной сидела в тот яркий летний день, уже умерла. Она умерла, разговаривая по телефону с подругой — тоже бестужевкой, тоже восьмидесятилетней; они обсуждали, как лучше, разумнее сократить том воспоминаний бестужевок. Издательство потребовало уменьшить объем с двадцати до пятнадцати листов, и надо было чем-то пожертвовать, а жертвовать не хотелось ничем. Когда Амалия думала, она посреди разговора умолкала, уходила в себя. Амалия молчала, потому что умерла с телефонной трубкой в руке, с полураскрытым в разговоре ртом — остановилось сердце. Я поблагодарил, обещал быть. Задания 19 - 25 - Записки репетитора «Три тысячи лет», — думал я через несколько дней, по дороге к ним на вечер. Меня это, положа руку на сердце, тревожило. Что испытаю в обществе этих старух? Один телесно одряхлевший человек может быть душевно молод и обаятелен, но тридцать, сорок?! Я часто бывал в больницах и в разного рода пансионатах и домах, где лечатся, живут, угасают старые люди, и сердце при одном воспоминании о скорбной жизни в тех стенах печалилось и болело. Конечно, на вечере бестужевок не будет больничного духа, больничного страха перед небытием, успокаивал я себя, но три тысячи лет! За три тысячи лет менялись очертания океанов, рождались и умирали пустыни, вымирали целые виды животных. Это возраст европейской цивилизации. Если соединить, составить жизни сегодняшних бестужевок, устремится сквозь столетия дорога, у начала которой вырисовывается в утреннем тумане лицо Нефертити. Мысль о том, что лишь тридцать или сорок человеческих жизней, умещающихся — подумать! Современный человек ощущает с особой остротой бег минут, часов, дней, быстролетность человеческой жизни, изменчивость мира. Даже начало нашего века с его синематографом, аэропланом, «незнакомками» кажется сквозь водопад лет размытым, странным, неправдоподобным. А это их, последних бестужевок, молодость. Мне нелегко вообразить, что это было в нашем веке. А это было в их жизни. Что это — человеческая жизнь? Сегодняшний человек никогда не сопоставил бы — даже в песне — ритм жизни с волнами, ибо волны совсем не быстры: их бег замедленно величав. И мы сегодня с особым наслаждением отдыхаем у моря именно потому, что «дни нашей жизни» быстрее волн. Не потому ли море, которое некогда волновало, сейчас успокаивает? Мы возвращаемся к ритму космоса. Но дни и нашей жизни можно сопоставить с волнами, потому что на детский вопрос: «Куда уходят дни? Никогда еще чувство общности волны с морем — человеческой жизни с человеческой историей — не было полнее, чем сейчас. Несмотря на быстролетность минут и дней и ошеломляющую изменчивость мира. А может быть, именно из-за изменчивости и быстролетности. Я вошел в зал с накрытыми для чаепития столами, когда оно уже началось. Я опоздал, не рассчитывал, что они начнут минута в минуту, полагая, что будет именно чаепитие: старые люди, сидя, пьют чай и негромко беседуют. А они начали, видимо, абсолютно точно, и чаепитие их, как я понял, было особым. В России траур. Студенты и курсистки отменили лекции…» Наступила тишина; я стоял растерянно на пороге. Я быстро и неловко занял место рядом с ней. Завтра на курсах сходка в десять часов утра…» Она опустила листки, посмотрела на собравшихся. Никто не ел, и никто не пил. Женщины сидели не шелохнувшись, с выражением величайшей серьезности, Особенно серьезна, даже торжественна была сама читавшая. Сегодня в шесть утра умер Л. Все влюблялись. Но, собственно, о любви я не услышал. Женщина, сообщившая о кончине Толстого как о самом последнем, величайшей важности событии — теперь уже не торжественно и строго, а с какой-то веселой искрой в голосе, — читала о посещениях Мариинского театра, операх с участием Шаляпина, литературных вечерах, загородных экскурсиях и пикниках. Она называла имена Юрия, Аркадия, Петра рядом с женскими именами, и по какой-то еле уловимой печали, темнившей лица бестужевок, я догадывался, что и Юрий, и Аркадий, и Петр давно умерли. Они остались в той жизни, где пели Собинов и Шаляпин. А женщины, чьи имена назывались рядом с их именами, сейчас, через бездну лет, сидят за этим столом — это тоже было ясно по взглядам, которые устремлялись то туда, то сюда. И я вдруг ощутил, что самая реальная вещь в мире — чувства. И чувства — самая юная, единственно юная вещь в мире. Стареют пирамиды, горы, земля и небо; чувства не стареют. И я вдруг почувствовал, что в этом зале со столом, уставленным скромным угощением, нет старости. Играли в шарады, — расхохоталась Амалия. И та вдруг, застеснявшись, — не меня ли? Та посерьезнела, видимо забыв ключ в шараде — забавный ответ. И Амалия думала, сощурившись лукаво, думала, молчала. Три тысячи лет веселились, печалились, думали, три тысячи лет пили чай, уминали бутерброды; время сгустилось и улыбалось, время шутило и не старело. Время отступило, отхлынуло, как океанская волна, оставив на песке нечто совершенно бесценное, чему названия нет в человеческом языке, а если бы нашлось, то вопрос о смысле жизни был бы, вероятно, решен. О чем я думал, возвращаясь с традиционного вечера бестужевок? Нет, нет, о чем я думаю сейчас, через десять лет, при воспоминании об этом вечере? Потому что тогда я, в сущности, не думал ни о чем и думал обо всем в мире: о мимолетности и фантастической емкости человеческой жизни, о том, что и человеку, и человечеству часто кажется: что-то кончилось, ушел первоначальный восторг перед жизнью, или умерли великие страсти, или померкла духовность, а на самом деле это не кончается никогда, это уходит и возвращается, как уходит и возвращается солнце. Я уходил с вечера бестужевок с переполненным сердцем: мои чувства можно было бы назвать мыслями, мои мысли можно было бы назвать чувствами. Я и не хотел разбираться в них тщательно, я радовался им. А сегодня думаю об историческом времени. Историческое время? Останавливаясь на минуту перед особняком, где жил некогда Пушкин, или идя мимо дома, в котором умер Гоголь, мы переносимся в эпоху, когда они писали, любили, шутили, путешествовали, и старые стены вызывают в нашем сердце чувство не менее сложное и волнующее, чем в детстве, — занавес в театре при медленно потухающей люстре… Мы, сами не осознавая того, переживаем большие, важные минуты, наша душа наслаждается особым богатством; она живет одновременно в двух веках — сегодняшнем и минувшем. Она вошла в историческое время — совершенно особое, потому что в нем мы становимся вездесущими и бессмертными, как античные боги. Мы можем услышать живой голос Пушкина и увидеть живую улыбку Гоголя и можем пережить ни с чем не сравнимое чувство освобождения от остросегодняшнего, сиюминутного, чтобы потом, вернувшись к нему, по-новому его увидеть, понять и новым смыслом наполнить. Историческое время — это сегодня плюс века, плюс тысячелетия; это я плюс миллионы людей, которые до меня жили. Было бы наивно утверждать, что этих чувств люди не испытывали раньше, что историческое время стало доступным лишь человеку второй половины XX столетия. Конечно, во все века сердце человека хотело вобрать в себя больше, чем отпущено на одну человеческую жизнь. Но, кажется мне, именно сегодня, когда рождается переживание истории человечества как чего-то личного и сама история делается живой человеческой общностью, развивается в человеке совершенно новое чувство, которое можно назвать историческим, — именно сегодня мы входим в историческое время, как входят в море… Я пишу эти строки на берегу Балтийского моря, недавно было оно покрыто льдом, и не верилось, что это море, думалось: белое холмистое поле. Но вот утром к вышел на балкон, и меня ослепило резко-синее, живое. За одну ночь южный ветер съел лед — море раскрылось. А через несколько дней в старых соснах, на берегу, пели соловьи. На вечере бестужевок, когда уже все собрались расходиться и говорили стоя самое последнее, кто-то из женщин рассказал, что ее родственница училась в гимназии с дочерью Анны Керн и она видела ее — дочь возлюбленной Пушкина — летом на даче сидели за одним столом на веранде, пили из самовара чай… Это мимолетное и, в сущности, малозначительное воспоминание поразило меня не меньше, чем если бы я увидел человека, стоящего рядом с Лаурой, воспетой Петраркой, в Авиньонской церкви. Меня оно поразило потому, что я подумал, ощутил: если дотронусь сейчас до руки старой бестужевки, то почувствую тепло руки Пушкина. Я с каким-то суеверным чувством дотронулся, коснулся. И почувствовал в самом деле тепло пушкинской ладони. Мне хотелось бы рассказать в этом эссе о стихах Баратынского и Третьяковской галерее, о переулках старого Арбата и о том, как шумит дождь летом в яснополянском лесу, потому что все это имеет, по-моему, самое непосредственное отношение к историческому времени. С особой силой наслаждаешься им на родной, национальной почве. Тот, кто не испытал особого чувства при виде старинной тургеневской усадьбы на Орловщине, ничего особенного не ощутит и в готическом соборе. Когда я ощутил нежное, сухое тепло руки Пушкина, коснувшись старой-старой руки руки у них, у бестужевок, одряхлели больше лиц , я подумал, что бессмертие не выдумано философами и поэтами. Иногда достаточно легко, почти неслышно дотронуться до чьей-то ладони, чтобы утвердиться в его реальности. Текст 11 Сочинение 1 Как и когда родилась моя страсть к путешествиям, любовь к природе, к своей земле? Описанные в книге, волновали меня необычайно. Через поле битвы я гордо возвращался в заветный свой уголок. Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Текст 12 В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В писаниях своих я делал то же самое, что и в жизни. Для того чтобы иметь славу и деньги, для которых я писал, надо было скрывать хорошее и выказывать дурное. Я так и делал. Сколько раз я ухитрялся скрывать в писаниях своих, под видом равнодушия и даже легкой насмешливости, те мои стремления к добру, которые составляли смысл моей жизни. И я достигал этого: меня хвалили. Двадцати шести лет я приехал после войны в Петербург и сошелся с писателями. Меня приняли как своего, льстили мне. И не успел я оглянуться, как сословные писательские взгляды на жизнь тех людей, с которыми я сошелся, усвоились мною и уже совершенно изгладили во мне все мои прежние попытки сделаться лучше. Взгляды эти под распущенность моей жизни подставили теорию, которая ее оправдывала. Взгляд на жизнь этих людей, моих сотоварищей по писанию, состоял в том, что жизнь вообще идет развиваясь и что в этом развитии главное участие принимаем мы, люди мысли, а из людей мысли главное влияние имеем мы — художники, поэты. Наше призвание — учить людей. Для того же, чтобы не представился тот естественный вопрос самому себе: что я знаю и чему мне учить, — в теории этой было выяснено, что этого и не нужно знать, а что художник и поэт бессознательно учит. Я считался чудесным художником и поэтом, и потому мне очень естественно было усвоить эту теорию. Я — художник, поэт — писал, учил, сам не зная чему. Мне за это платили деньги, у меня было прекрасное кушанье, помещение, женщины, общество, у меня была слава. Стало быть, то, чему я учил, было очень хорошо. Быть жрецом ее было очень выгодно и приятно. И я довольно долго жил в этой вере, не сомневаясь в ее истинности. Но на второй и в особенности на третий год такой жизни я стал сомневаться в непогрешимости этой веры и стал ее исследовать. Первым поводом к сомнению было то, что я стал замечать, что жрецы этой веры не все были согласны между собою. Одни говорили: мы — самые хорошие и полезные учители, мы учим тому, что нужно, а другие учат неправильно. А другие говорили: нет, мы — настоящие, а вы учите неправильно. И они спорили, ссорились, бранились, обманывали, плутовали друг против друга. Кроме того, было много между нами людей и не заботящихся о том, кто прав, кто не прав, а просто достигающих своих корыстных целей с помощью этой нашей деятельности. Всё это заставило меня усомниться в истинности нашей веры. Кроме того, усомнившись в истинности самой веры писательской, я стал внимательнее наблюдать жрецов ее и убедился, что почти все жрецы этой веры, писатели, были люди безнравственные и, в большинстве, люди плохие, ничтожные по характерам — много ниже тех людей, которых я встречал в моей прежней разгульной и военной жизни — но самоуверенные и довольные собой, как только могут быть довольны люди совсем святые или такие, которые и не знают, что такое святость. Люди мне опротивели, и сам себе я опротивел, и я понял, что вера эта — обман. Но странно то, что хотя всю эту ложь веры я понял скоро и отрекся от нее, но от чина, данного мне этими людьми, — от чина художника, поэта, учителя, — я не отрекся. Я наивно воображал, что я — поэт, художник, и могу учить всех, сам не зная, чему я учу. Из сближения с этими людьми я вынес новый порок — до болезненности развившуюся гордость и сумасшедшую уверенность в том, что я призван учить людей, сам не зная чему. Теперь, вспоминая об этом времени, о своем настроении тогда и настроении тех людей таких, впрочем, и теперь тысячи , мне и жалко, и страшно, и смешно, — возникает именно то самое чувство, которое испытываешь в доме сумасшедших. И тысячи нас, отрицая, ругая один другого, все печатали, писали, поучая других. И, не замечая того, что мы ничего не знаем, что на самый простой вопрос жизни: что хорошо, что дурно, — мы не знаем, что ответить, мы все, не слушая друг друга, все враз говорили, иногда потакая друг другу и восхваляя друг друга с тем, чтоб и мне потакали и меня похвалили, иногда же раздражаясь и перекрикивая друг друга, точно так, как в сумасшедшем доме. Тысячи работников дни и ночи из последних сил работали, набирали, печатали миллионы слов, и почта развозила их по всей России, а мы всё еще больше и больше учили, учили и учили и никак не успевали всему научить, и всё сердились, что нас мало слушают. Ужасно странно, но теперь мне понятно. Настоящим, задушевным рассуждением нашим было то, что мы хотим как можно больше получать денег и похвал. Для достижения этой цели мы ничего другого не умели делать, как только писать книжки и газеты. Мы это и делали. Но для того, чтобы нам делать столь бесполезное дело и иметь уверенность, что мы — очень важные люди, нам надо было еще рассуждение, которое бы оправдывало нашу деятельность. И вот у нас было придумано следующее: всё, что существует, то разумно. Всё же, что существует, всё развивается. Развивается же всё посредством просвещения. Просвещение же измеряется распространением книг, газет. А нам платят деньги и нас уважают за то, что мы пишем книги и газеты, и потому мы — самые полезные и хорошие люди. Рассуждение это было бы очень хорошо, если бы мы все были согласны; но так как на каждую мысль, высказываемую одним, являлась всегда мысль, диаметрально противоположная, высказываемая другим, то это должно бы было заставить нас одуматься. Но мы этого не замечали. Нам платили деньги, и люди нашей партии нас хвалили, — стало быть, мы, каждый из нас, считали себя правыми. Теперь мне ясно, что разницы с сумасшедшим домом никакой не было; тогда же я только смутно подозревал это, и то только, как и все сумасшедшие, — называл всех сумасшедшими, кроме себя. Текст 13 Сочинение Андрей родился и рос в Калуге. На окраине стоял бревенчатый просторный дом. Запах смолы не выветривался, не уходил из него, хотя бревна, из которых он был сложен, были очень старые. Когда приходила весна, весь дом наполнялся запахами земли, листвы, сада. Комнаты были прохладные, полы крашеные, чисто вымытые, а в раскрытые окна бежал ветер. И теперь, когда Андрей стал взрослым, каждая новая весна несла ему эти незабываемые запахи его детства — земли, травы, ветра. Окна в их доме распахивались рано, гораздо раньше, чем у других. В кабинете отца стоял массивный письменный стол, резной, огромный, и глубокое кожаное кресло. По стенам стояли шкафы — очень старые, полные старинных медицинских книг. Их читал еще прадед Андрея, он и положил начало этой библиотеке. Отец — Николай Петрович — редко снимал их с полки, но дорожил ими. И все вместе — стол, кресло, книжные шкафы — уважительно называлось «папина библиотека». В папиной библиотеке всегда было чисто, прохладно и чуть сумрачно: окна выходили на север, да еще у самых окон росли кусты бузины. У мамы тоже была своя комната и свои книги. Но у мамы все было другое. Ее комнату заливал яркий свет, и в окна заглядывала сирень. Солнце кочевало от одного окна к другому. Тут не было штор, только легкие светлые занавески. И казалось, что комната вплывает прямо в сад. На мамином кресле всегда лежала какая-нибудь книга, а любила она книги, которые в детстве казались Андрею скучными: Чехов, Гончаров, Ибсен и Гамсун. Все в мире открывала Андрею мать. И он понял, что тишину можно слушать. Однажды поздней осенью они шли по лесу, по желтым лесным дорожкам. Только выпал первый снег — тонкий, редкий, словно не снег, а изморось. И вдруг мама сказала: — Посмотри, березовые листья как золотые пятаки на снегу. А кленовые — как будто след птичьей лапки. А вот дубовый, распластанный — погляди. Мать ответила радостным смехом: — Да, да! Как будто медведь прошел! Да, видеть это, радоваться этому тоже научила его она. Он не мог бы рассказать, как она воспитывала его, он и не знал, что его «воспитывают». Однажды, вернувшись из школы, он сказал: — Мама, Елена Федоровна говорит: «Москвин, ты ведешь себя примерно, я поручаю тебе после уроков приносить мне фамилии ребят, которые плохо ведут себя на перемене». Что же мне делать? Не стану я записывать Мать ответила: — Отчего же? Да только всегда одну фамилию — спою собственную. Андрею стало весело — в самом деле, как хорошо и просто она придумала. А в другой раз было так. Мать работала в саду — она сама выращивала цветы: ранней весной — незабудки, анютины глазки, летом — розы и флоксы, осенью — астры и георгины. Вернувшись из городского сада, где он играл с ребятами в казаки-разбойники, Андрей стоял и задумчиво глядел, как, сидя на корточках, она копается в земле. Оба молчали И вдруг, вскинув на него глаза, она спросила с мягкой насмешкой: — А ты не устал стоять? Ему было тогда лет семь. Пожалуй, никакой самый беспощадный укор не запечатлелся бы в его памяти так глубоко, как эти насмешливые слова. Всю домашнюю работу они делали вдвоем: мыли полы, летом белили стены мать не признавала маляров. Когда она стирала, Андрей приносил из колодца воду. А полоскать ходили на речку. Они вместе несли корзину с бельем, и по дороге он мог спрашивать обо всем на свете. Она никогда не отвечала: «Тебе это рано знать» или: «Ты этого не поймешь». Однажды она рассказала Андрею историю английского капитана Скотта, который открыл Южный полюс на пятнадцать дней позже норвежца Амундсена. Андрея долго не оставляла мысль о том, как они шли обратно — пятеро друзей по снежной пустыне на отяжелевших лыжах, обманутые в своей надежде, в своей мечте. Подумать только — опоздать на пятнадцать дней! Он видел капитана, который, лежа в палатке, окоченевшей рукой выводил на бумаге последние слова друзьям и родным. Их нашли мертвыми.
Оголённо и стыло лежат белые равнины, успокоенно, как оставленные пограничные преграды, выступают из снегов и склоняются под снегами горы, дремлет в набрякшем морозном узоре тайга, закрываются льдом озёра и реки. Всё обращено внутрь себя, всё заворожено одной исполинской охранной силой. В эту пору хорошо понимаешь, откуда в прошлом могли возникнуть легенды не только о засыпающих на зиму людях, но и о замерзающих в воздухе, не долетевших до слуха словах, которые с весенним теплом способны оттаивать и звучать сами по себе, вдали от сказавшего их человека. В Сибири легко поддаться такому настроению.
Бег course. Бокал шампанского. Крест moulinet. Вертящаяся аллея. Дозадо дам. Тройное пас triple passe. Целлариус 101. Клеймо на штирийских косах. Коса с бокалом. Призовой кубок. Скачка была 1795 году июня 28 дня бригадира Павла Алексиевича Чемоданова скакал жеребец бурай, прозываится Ерюс, выиграл бакал и прис. Надпись на подарочном кубке. НИЖ 1993 4 130. Если сетчатку целиком извлечь из глазного бокала дельфина, а затем наклеить на предметное стекло и окрасить специальным красителем, то получится препарат, который можно обследовать под обычным световым микроскопом. Природа 1997 10 89. Это вам не какой-нибудь "глазной бокал" или "камера обскура" улиток и морских звезд.
Словарь галлицизмов русского языка
- Полезная информация
- Русский язык 11 класс. Практическая работа 12. Пробный вариант ЕГЭ 2 - Блог Зайцева
- ВПР 2020. Физика 8 класс. Комплект 5 Вариант 2 с ответами
- Далеко не удивительный
- Страницы не существует!
- СОДЕРЖАНИЕ
Вариант № 7 ЕГЭ
Начальная температура калориметра с водой. Когда наступило тепловое равновесие, температура калориметра с водой стала равной. Определите первоначальную массу воды в калориметре.
Тут мы сидели, когда возвращались с работы. Честно говоря, иногда и возвращаться не хотелось. С нами ходил худющий и бледнющий мальчишка Мартошка, он вообще ночевал по баням и сараям. У него была мать всегда пьяная, или злая, если не пьяная, и он ее боялся.
Другие тоже не все торопились домой, так как и дома ждала работа — огород, уход за скотиной. Да и эти всегдашние разговоры: «Ничего вы не заработаете, опять вас обманут». А тут было хорошо, привольно. Вряд ли мы так же тогда любовались на заречные северные дали, на реку, как я сейчас, вряд ли ощущали чистоту воздуха и сладость ветра родины после душегубки города, но все это тогда было в нас, с нами, мы и сами были частью природы. Я лег на траву, на спину и зажмурился от обилия света. Потом прйвык, открыл глаза, увидел верхушки сосен, берез, небо, и меня даже качнуло — это вся земля подо мной ощутимо поплыла навстречу бегущим облакам.
Это было многократно испытанное состояние, что ты лежишь на палубе корабля среди моря. Даже вспомнились давно забытые юношеские стихи, когда был летом в отпуске, после двух лет армии, оставался еще год, я примчался в свое село. Конечно, где ощутить встречу с ним? На Красной горе. Может быть, тут же и сочинил тогда, обращаясь к Родине: «Повстречай меня, повстречай, спой мне песни, что мы не допели. Укачай меня, укачай, я дитя в корабле-колыбели».
Конечно, я далеко не первый сравнивал землю с кораблем, а корабль с колыбелью, и недопетые песни были не у меня одного, но в юности кажется, что так чувствуешь только ты. Тогда все было впервые. Вдруг еще более дальние разговоры услышались, будто деревья, березы, трава их запомнили, сохранили и возвращали. У нас, конечно, были самые сильные старшие братья, мы хвалились ими, созидая свою безопасность. Говорили о том, что в городе торговали пирожками из человеческого мяса. А узнали по ноготку мизинца.
Мартошка врал, что ездил на легковой машине и что у него есть ручка, которой можно писать целый месяц без всякой чернильницы. Мартошка всегда спорил. Когда мы, вернувшись в село, не желая еще расставаться, шли к фонтану — так называли оставшуюся от царских времен водопроводную вышку, — то Мартошка всегда спорил, что спрыгнет с фонтана, только за десять рублей. Но где нам было взять десять рублей? Так и остался тогда жив Мартошка, а где он сейчас, не знаю. Говорили, что он уехал в ремесленное, там связался со шпаной.
Жив ли ты, Мартошка, наелся ли досыта? На вышке, вверху, в круглом помещении находился огромнейший чан. Круглый, сбитый из толстенных плах резервуар. В диаметре метров десять, не меньше. По его краям мы ходили как по тропинке. В чане была зеленая вода.
Мартошка раз прыгнул в нее за двадцать копеек. Потом его звали лягушей, такой он был зеленый. Я очнулся. Так же неслись легкие морские облака, так же клонились им навстречу мачты деревьев, так же серебрились зеленые паруса березовой листвы. Встал, ощущая радостную легкость. Отсюда, под гору, мы бежали к плотине, к заводу.
Проскакивали сосняк, ельник, березняк, вылетали на заставленную дубами пойму, а там и плотина, и домики, и карлик пасет гусей. Мы с этим карликом никогда не говорили, но спорили, сколько ему лет. Бежать по-прежнему не получилось: дорога была выстелена колючими сухими шишками. Чистый когда-то лес был завален гнилым валежником, видно было, что по дороге давно не ездили. Видимо, она теперь в другом месте. Все же переменилось, думал я.
И ты другой, и родина. И ты ее, теперешнюю, не знаешь. Да, так мне говорили: не знаешь ты Вятки, оттого и восхищаешься ею. А жил бы все время — хотел бы уехать. Не знаю, отвечал я. И уже не узнаю.
Больше того, уже и знать не хочу. Что я узнаю? Бедность, пьянство, нищету? Для чего? Чтоб возненавидеть демократию? Я ее и в Москве ненавижу.
А здесь родина. И она неизменна. Все так, говорил я себе. Все так. Я подпрыгивал на острых шишках, вскрикивал невольно и попадал на другие. Но чем ты помогаешь родине, кроме восхищения ею?
Зачем ты ездишь сюда, зачем все бросаешь и едешь? И отказываешься ехать за границу, а рвешься сюда. Ничего же не вернется. И только и будешь рвать свое сердце, глядя, как нашествие на Россию западной заразы калечит твою Родину. Но главное, в чем я честно себе признавался, — это то, что еду сюда как писатель, чтобы слушать язык, родной говор. Это о нашем брате сказано, что ради красного словца не пожалеет родного отца.
Вот сейчас в магазине худая, в длинной зеленой кофте женщина умоляла продавщицу дать ей взаймы. Если не отдам, утоплюсь». Я еще головой не ударилась, чтоб тебе взаймы давать. А если ударилась, то не сильно». Вот запомнил, вот записать надо, и что? Женщина от этого не протрезвеет.
И так же, как не записать загадку, заданную мужчиной у рынка: «Вот я вас проверю, какой вы вятский. Вот что такое: за уповод поставили четыре кабана? Ну, вот зеленая пойма. Но где дома, где бараки? Ведь у нас нет ничего долговечнее временных бараков. Я оглядывался.
Где я? Все же точно шел, точно вышел. Снесли бараки, значит. Пойду к плотине, к заводу. Я пришел к речке. Она называлась Юг.
Тут она вскоре впадала в реку Кильмезь. Я прошел к устью. Начались ивняки, песок, бело-бархатные лопухи мать-и-мачехи, вот и большая река заблестела. А где плотина? Я вернулся. Нет плотины.
А за плотиной был завод. Где он? Может быть, плотину разобрали или снесли водопольем, но как же завод? И где другой завод, крахмалопаточный? Где избы? Я прошел повыше по речке, продираясь через заросли.
Не было даже никаких следов. Ни человеческих, ни коровьих. Тут же тогда стада паслись. Я остановился, чувствуя, что весь разгорелся. Было тихо. Только стучало в висках.
А почему не взлаивают собаки, не поют петухи? Вдруг бы закричали гуси? Нет, только взбулькивала в завалах мокрого хвороста речка и иногда шумел вверху, в ветвях елей, ветер. Вдруг я услышал голоса. Явно ребячьи. Звонкие, веселые.
Пошел по осоке и зарослям на их зов. Поднялся по сухому обрыву и вышел к палаткам. На резиновом матраце лежала разогнутая, обложкой кверху, книга «Сборник анекдотов на все случаи жизни», валялись ракетки, мячи. Горел костер, рядом стояли котелки. Меня заметили. Ко мне подошли подростки, поздоровались.
Уже подходил и тренер. Я спросил его: где же тут заводы, кирпичный и крахмалопаточный, где плотина? Он ничего не знал. Ходим сюда давно, здесь сборы команд, тренировки. Не может быть. Ничем они мне помочь не могли и стали продолжать натягивать меж деревьев канаты, чтобы, как я понял, завтра соревноваться, кто быстрее с их помощью одолеет пространство над землей.
Снова я кинулся к берегу Юга. Ну где хотя бы остатки строений, хотя бы остовы гигантских печей, где следы плотины? Нет, ничего не было. Не за что даже было запнуться. Уже ни о чем не думая, я съехал по песку в чистую холодную воду и стал плескать ее на лицо, на голову, на грудь. Гибель Атлантиды я пережил гораздо легче.
Атлантида еще, может быть, всплывет, а моя плотина — никогда. Никогда не будет на свете того кирпичного завода, тех строений, тех землянок. И хотя говорят, что никогда не надо говорить «никогда», я говорил себе: никогда ничего не вернется. Надо было уходить, уходить и не оглядываться. Ничего не оставалось за спиной, только воспоминания да новое поколение, играющее в американских актеров. Я прошел зеленую пойму, заметив вдруг, как усилилось гудение гнуса, прошел по сосняку, совершенно не чувствуя подошвами остроты сухих шишек, и вышел на взгорье.
Куда было идти? В прошлом ничего не было, в настоящем ждали зрелища пьянки и ругани. Измученные, печальные, плохо одетые люди. Тени людей. И что им говорить: не пейте, лучше смотрите телевизор. Очень много они там увидят: мордобой, ту же пьянку, разврат и насилие.
Я не шел, а брел, не двигался, а тащил себя по Красной горе. О, как я понимал в эти минуты отшельников, уходящих от мира! Как бы славно — вырыть в обрыве землянку, сбить из глины печурку, натаскать дров и зимовать. Много ли мне надо? Никогда я не хотел ни сладко есть, ни богато жить. Утвердить в красном углу икону и молиться за Россию, за Вятку, лучшую ее часть.
Но как уши от детей? Они уже большие, они давно считают, что я ничего не понимаю в современной жизни, и правильно считают. А как от жены уйти? Да, жену жалко. Но она-то как раз поймет. Что поймет?
Что в землянку уйду? Да никуда я не уйду. Так и буду мучиться от осознания своего бессилия чем-то помочь Родине. Тяжко вздыхал я и заставлял себя вспомнить и помнить слова преподобного Серафима Саровского о том, что прежде, чем кого-то спасать, надо спастись самому. Но опять же, как? Не смотреть, не видеть, не замечать ничего?
Отстаньте, я спасаюсь. Да нет, это грубо — конечно, не так. Молиться надо. В конце концов, это же не трагедия — перенос завода. Выработали глину и переехали. Люди тоже.
Плотину снесло, печи разобрали, все же нормально. Но меня потрясло совершенно полное исчезновение той жизни. Всего сорок лет, и как будто тут ничего не было. И что? И так же может исчезнуть что угодно? Да, может.
А что делать? Да ничего ты не сделаешь, сказал я себе. Случай для проверки смирения подвернулся тут же. Встреченный у подножия горы явно выпивший мужчина долго и крепко жал мою руку двумя своими и говорил: — Вы ведь наша гордость, мы ведь вами гордимся. А скажите, откуда вы берете сюжеты, только честно? Из жизни?
Мне можно начистоту, я пойму. Можно даже намеком. Он захохотал довольно. Вот тебе еще сюжет: вчера нанял мужиков сделать помойку. Содрали много, сделали кое-как. Да еще закончить тем, что они напиваются и засыпают у помойки.
Имею же я право на домысел. Чтоб впечатлило. Чтоб пить перестали. Ну, давай, — я протянул руку. По пятницам. Мы расстались.
Накрапывал дождик. Я подумал, что сегодня снова не будет видно луны, хотя полнолуние. Опять будет тоскливый, долгий вечер. Опять в селе будет темно, будто оно боится бомбежек и выключает освещение. Мы жили при керосиновых лампах, и то было светлее. То есть безопаснее.
Но что я опять ною? Наше нытье — главная радость нашим врагам. Я обнаружил себя стоящим босиком на главной улице родного села. Мне навстречу двигались трое: двое мужчин вели под руки женщину, насквозь промокшую. Я узнал в ней ту, что просила у продавщицы взаймы и обещала утопиться, если не отдаст. Взгляд женщины был каким-то диковатым и испуганным.
Они остановились. Мы сидим, пришли отдохнуть. Как раз у часовни, — вы ж видели, у нас новая часовня. Она мимо — шасть. Так решительно, прямо деловая. Рыбу, думаем, что ли, ловить?
А она — хоп! И булькнула. Как была. Вишь — русалка. Раздался удар колокола к вечерней службе. Я перекрестился.
Женщина подняла на меня глаза. Другие не дураки бесплатно нырять. Завтра воскресенье. Она вырвала вдруг свои руки из рук мужчин. Оказалось, что она может стоять сама. Пусть меня окрестят.
Я некрещеная. Будешь у меня крестным! Очнись, протрезвись, в баню сходи. Давай в следующее воскресенье. Теперь вам еще самих себя спасти. Идемте на службу.
Прижмет, сами прибежите. Так ведь? Это уж да, а ты как думал? Сегодня служили молебен с акафистом Пресвятой Троице. Впереди было и помазание освященным маслом, и окропление святой водой, и молитвы. И эта молитва, которая всегда звучит во мне в тяжелые дни и часы: «Господи, услыши молитву мою, и вопль мой к Тебе да приидет».
Любая вспышка гаснет. Любая жизнь кончается. Надо любить вечность. Наше тело смертно, оно исчезнет. А душа вечна, надо спасать душу для вечной жизни». Но как же не любить жизнь, когда она так магнитна во всем?
Ведь это именно она тянула меня к себе, когда звала на Красную гору и к плотине. Я шел в детство, на блеск костра на песке, на свет ромашек, на тихое голубое свечение васильков во ржи, надеялся услышать висящее меж землей и облаками серебряное горлышко жаворонка, шел оживить в себе самого себя, чистого и радостного, цеплялся за прошлое, извиняя себя, теперешнего, нахватавшего на душу грехов, и как хорошо, и как целебно вылечила меня исчезнувшая плотина. Так и мы исчезнем. А память о нас — это то, что мы заработаем в земной жизни. Мы все были достойны земного счастья, мы сами его загубили. Кто нас заставлял грешить: пить, курить, материться, кто нас заставлял подражать чужому образу жизни, кто из нас спасал землю от заражения, воду и воздух, кто сражался с бесами, вползшими в каждый дом через цветное стекло, кто?
Все возмущались на радость тем же бесам, да все думали, что кто-то нас защитит. Их в каждой эпохе по пять, по десять. Но где деньги, там и кровь. Мы слабы, и безсильны, и безоружны. И не стыдно в этом признаться. Наше спасение только в уповании на Господа.
Все остальное перепробовано.
Ответ 56 [свернуть] 3. Ответ 18 [свернуть] 4. Ответ 59 [свернуть] 5. Ответ 36 [свернуть] 6. Ответ 36 [свернуть] 7. Ответ 45 [свернуть] 8. Ответ 2467 [свернуть] 9. Ответ 346 [свернуть] 10. Ответ 35 [свернуть] 11.
Ответ 35 [свернуть] 12. Ответ 36 [свернуть] 13.
Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.
После долгой дороги 1 приятно прильнуть к прозрачной ключевой воде 2 опустившись на мягкую траву 3 и 4 закрыв глаза 5 представить в воображении далёкое прошлое. Ты — рядом, и все прекрасно: И дождь, и холодный ветер. Спасибо тебе 1 мой ясный 2 За то, что ты есть на свете. Спасибо за эти губы, Спасибо тебе 3 мой любый 4 За то, что ты есть на свете.
Ты — рядом, а ведь могли бы Друг друга совсем не встретить.
Варианты РЯ2310201 РЯ2310202 ЕГЭ 2024 русский язык 11 класс работа статград с ответами
На экзамен по химии каждому выдается таблица Менделеева, таблица растворимости солей, кислот и оснований в воде и электрохимический ряд напряжений металлов. На ЕГЭ по литературе организаторы должны подготовить орфографические словари. Уведомления от РБК. Получайте уведомления о свежих новостях в своем браузере. Содержание. Подготовка к ЕГЭ по русскому языку. 1 Введение. 2 Задания 1, 3. (1)Бактерии поистине вездесущи. Лед поистине удивительное вещество. «Стены» из скованной льдом рыбы.
Задание 5 ЕГЭ по русскому языку - практика
(33)И самое удивительное заключалось в том, что за четверть века, которые прошли между двумя мировыми войнами, он не только не разучился своему искусству, но как-то ещё больше в нём окреп. Увлечённый живописью, он положил начало (3) поистине (4) замечательному собранию картин. 3) Свойства некоторых ВЗРЫВНЫХ веществ сохраняются при плавлении, прессовании, измельчении.
Вариант № 7 ЕГЭ
Укажите все цифры, на месте которых пишется НН. Плете 1 ые из ивняка корзины были хорошо просуше 2 ы и сложе 3 ы в доме, недавно построе 4 ом из листве 5 ицы. Расставьте знаки препинания. Укажите номера предложений, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложениях должны стоять запятые. Это пейзаж, где серая осень 3 поистине 4 оживает. Картины художника Кипренского 1 величайший 2 дар импровизации 3 которого покорял и восхищал современников 4 продолжают волновать и сегодня. Я зачитался до того 1 что 2 когда услыхал звонок колокольчика на парадном крыльце 3 то не сразу понял 4 кто это звонит 5 и зачем.
Прочитайте текст и выполните задания 20—25. З Всё. З5 Красотища — дух захватывает, плакать хочется, как красиво.
Здесь, в отличие от мира вещественного, внешняя прелесть есть безошибочный признак внутренней правды и силы.
Пленительность искусства — та гладкая, блестящая, переливающаяся всеми цветами радуги ледяная кора, которою как бы остужает огненная лава художнической души, соприкасаясь с наружным воздухом, с явью. Ясно только одно: чем сильнее кипение, тем ярче и радужнее форма. Эта внешняя пленительность искусства необыкновенно важна: она играет в духовном мире ту же роль, какую в растительном мире играет яркая окраска цветка, манящая насекомых, которым предназначено разносить цветочную пыльцу. Певучесть формы привлекает инстинктивное внимание людей.
Беляту 20. Какое утверждение НЕ соответствует содержанию текста? Какие из перечисленных утверждений являются ошибочными? Укажите номера ответов.
Предложение 28 представляет собой описание человека. Предложения 19-22 содержат повествование. В предложениях 8-16 содержится повествование. В первом абзаце представлено повествование с элементами описания.
В последнем абзаце представлено рассуждение. Из предложений 31—35 выпишите фразеологизм. Среди предложений 40-46 найдите такое, которое соединяется с предыдущим при помощи лексического повтора. Напишите его номер.
Наиболее полно 1 по мнению критиков 2 гончаровская норма жизни раскрылась 3 разумеется 4 в тех главах романа «Обломов», где описывается жизнь главного героя в доме Пшеницыной на Выборгской стороне. Метафора не нуждается в доказательстве её семантической производности 1 так что 2 как бы ни были разнообразны 3 взгляды учёных на сущность этого явления 4 семантическая производность никем не отрицается. Когда Иван Аристархович появлялся в дверях гримёрной 1 он привычно наклонялся 2 и 3 поэтому у всех актёров складывалось впечатление 4 что их художественный руководитель очень высокого роста 5 хотя на самом деле просто дверной проём был достаточно низкий. Укажите номера ответов. Укажите номер -а этого -их предложения -ий.