Кириллическая и латинская раскладки клавиатуры Видео Видео: Глаголическая тайнопись Энциклопедический словарь. После распада СССР от кириллицы в пользу латиницы к настоящему времени отказались Молдавия, Азербайджан, Узбекистан, Туркмения. прописные и строчные - ввел Петр I в образце азбуки 1710 г.).
Предварительный просмотр:
- Описание кириллицы, ее использование в пароле и при регистрации
- Значение слова КИРИЛЛИЦА. Что такое КИРИЛЛИЦА?
- Кириллица и глаголица
- Правила записи слов на кириллице
В чем разница между латиницей и кириллицей, отличия и примеры
Древнейшие памятники К. Старейшие кириллические памятники: древнеболгарские — надпись Мостича 10 в. О происхождении К. Большинство учёных, ссылаясь на Моравско-паннонскую и Охридскую глаголические традиции, связанные с деятельностью Кирилла и Мефодия См.
В них нет твёрдой напряжённой монументальности, какая отличает греческий торжественный унциал той же поры. Рабочий греческий курсив, словно летящий из-под пера братьев, творцов первого славянского литературного языка, как бы возвращает нас снова в обстановку монастырской обители у одного из подножий горы Малый Олимп. Мы помним эту тишину совершенно особого свойства. Она наполнена смыслами, которые к концу пятидесятых годов IX века впервые обозначились в противоречивом, сбивчивом славяно-византийском диалоге. В этих смыслах отчётливо прочитывалось: до сих пор стихийное и непоследовательное сосуществование двух великих языковых культур — эллинской и славянской — готово разрешиться чем-то ещё небывалым. Потому что, как никогда прежде, проступало теперь их давнее, сначала по-детски любопытное, а затем всё более и более заинтересованное внимание друг к другу. IV Уже отчасти говорилось о том, что греческий классический алфавит в пределах древнего Средиземноморья, а затем и в более широком евро-азиатском ареале на протяжении не одного тысячелетия представлял собой культурный феномен совершенно особой притягательной силы.
Влечение к нему как образцу для подражания наметилось ещё у этрусков. Пусть огласовка их письменных знаков до сих пор недостаточно раскрыта, но латиняне, сменившие этрусков на Аппенинах, для устроения собственного письма успешно подражали уже двум алфавитам: и греческому, и этрусскому. В таких подражаниях нет ничего обидного. Не все народы выходят на арену истории одновременно. Ведь и греки в многотрудных, растянувшихся на века заботах о восполнении своего письма использовали поначалу достижения финикийской алфавитной системы. И не только её. Но в итоге совершили подлинный переворот в тогдашней практике письменной речи, впервые узаконив в своём алфавите отдельные буквы для гласных звуков.
За всеми этими событиями не вдруг обнаружилось со стороны, что греки — ещё и создатели грамматической науки, которая станет образцовой для всех соседних народов Европы и Ближнего Востока. Наконец, в век явления человечеству Христа именно греческий язык, обогащённый опытом перевода ветхозаветной Септуагинты, взял на себя ответственность стать первым, подлинно путеводным языком христианского Нового Завета. В великих греческих дарах миру мы по привычке всё ещё держим на первом месте античность, языческих богов, Гесиода с Гомером, Платона с Аристотелем, Эсхила с Периклом. Между тем, они уже сами смиренно ушли в тень четверых евангелистов, апостольских посланий, грандиозного видения на Патмосе, литургических творений Иоанна Златоуста и Василия Великого, гимнографических шедевров Иоанна Дамаскина и Романа Сладкопевца, боговедения Дионисия Ареопагита, Афанасия Александрийского, Григория Паламы. Не прошло и века после евангельских событий, как разные народы Средиземноморья возжаждали узнать Священное Писание на языках, им родных. Так появились ранние опыты переводов Евангелия и Апостола на сирийский, на арамейский, на латынь. Немного позже вдохновенный переводческий порыв был подхвачен коптскими христианами Египта, армянской и грузинской церквями.
В конце IV века заявил о своём праве на существование перевод для христиан-готов, выполненный епископом готским Вульфилой. За вычетом сирийско-ассирийских рукописей, исполненных с помощью традиционного ближневосточного букворяда, во всех остальных по-своему проявлено почтение к алфавитному строю греческих первоисточников. В коптском алфавите христианских переводов, заменившем древнее иероглифическое письмо египтян, 24 буквы начертаниями подражают греческому унциалу, а семь остальных добавлены для записи звуков, несвойственных греческой речи. Похожую картину можно увидеть и в готском Серебряном кодексе, самом полном рукописном источнике с текстом перевода Вульфилы. Но здесь к греческим буквам добавлен ряд латинских, а сверх того, знаки из готских рун — для звуков, внешних для греческой артикуляции. Так вновь созданные готский и коптский алфавиты каждый по-своему дополняли греческую буквенную основу — не в ущерб ей, но и себе не в убыток. Тем самым загодя обеспечивался для многих поколений наперёд более лёгкий способ знакомиться — через доступный облик букв — с самими соседними языками общего христианского пространства.
При создании армянского, а затем и грузинского алфавитов был избран иной путь. Обе эти кавказские письменности без колебаний приняли за основу алфавитную последовательность греческой азбуки. Но при этом сразу же получили новую самобытную графику восточного пошиба, внешне ничем не напоминающую письмо греков. Знаток кавказских старописьменных инициатив академик Т. Гамкрелидзе по поводу такой новации замечает: «С этой точки зрения древнегрузинская письменность Асомтаврули , древнеармянский Еркатагир и старославянская Глаголица подпадают под общий типологический класс, противопоставляясь коптской и готской письменностям, а также славянской Кириллице , графическое выражение которых отражает графику современной им греческой письменной системы». Это, конечно, не оценка, а невозмутимая констатация очевидного. Более определённо высказывается Гамкрелидзе, рассматривая труды Месропа Маштоца, общепризнанного автора армянского алфавита: «Мотивом для подобного свободного творчества графических символов древнеармянского письма и создания оригинальных по начертанию письменных знаков, отличных графически от соответствующих греческих, должно было быть стремление скрыть зависимость вновь создаваемой письменности от письменного источника, использованного в качестве модели для ее создания, в данном случае от греческой письменности.
Таким путем создавалась внешне оригинальная национальная письменность, как бы независимая от каких бы то ни было внешних влияний и связей». V Невозможно допустить, что Кирилл-Философ и Мефодий, представители первенствующей греческой письменной культуры, не обсуждали между собой, чем отличаются по характеру своих алфавитных знаков коптские и готские книги от тех же грузинских и армянских рукописей. Как невозможно представить, что братья были безразличны к множеству примеров интереса славян не только к греческой устной речи, но и к греческому письму, его буквенному строю и счёту. По какому пути было следовать им самим? Вроде бы ответ подразумевался: строить новую славянскую письменность, равняясь на греческий алфавит, как на образец. Но обязательно ли все славяне единодушны в своём почитании греческого письма? Ведь в Херсонесе братья в 861 году листали книгу славянскую, но записанную буквами, непохожими на греческие.
Может, и у славян иных земель уже есть свои особые виды, свои пожелания и даже встречные предложения? Не зря же Константин двумя годами позже, во время беседы с императором Михаилом о предстоящей миссии в Великоморавское княжество, сказал: «… пойду туда с радостью, если есть у них буквы для их языка». Как помним, агиограф, описывая ту беседу в «Житии Кирилла», привёл и уклончивый ответ василевса касательно славянских букв: «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели, как же я могу их обрести? Можно ли выискать письмо для народа, который сам до сих пор не искал для себя письма? Допустимо ли отправляться в путь с чем-то заранее готовым, но совершенно неизвестным для тех, к кому идёшь? Не оскорбит ли их такой не вполне прошеный дар? Ведь известно — из того же обращения Ростислава-князя императору Михаилу, — что к мораванам уже приходили с проповедью и римляне, и греки, и немцы, но проповедовали и службы служили на своих языках, а потому народ, «простая чадь», поневоле оставался глух к непонятным речам… В житиях братьев отсутствует описание самого посольства из Моравии.
Неизвестен ни его состав, ни сроки пребывания в Константинополе. Неясно, была ли просьба князя Ростислава о помощи оформлена в виде грамоты и на каком языке на греческом? Можно лишь догадываться, что у братьев всё же имелась возможность, повыведать заранее у гостей, насколько их славянская речь схожа с той, какую солуняне слышали с детских лет, и насколько мораване наивны во всём, что касается общения на письме. Да, понимать речь друг друга, как выясняется, можно вполне. Но такая беседа, что рябь, поднятая ветерком на воде. Совсем иного рода собеседование — церковная служба. Для неё нужны понятные мораванам письменные знаки, книги.
Письмо… Какие всё-таки буквы, какие письмена им ведомы и насколько? Достаточен ли будет для знакомства моравских славян со святыми книгами христианства тот алфавитный и переводческий склад, который в монастыре на Малом Олимпе братья и их помощники готовили несколько лет подряд, ещё не зная, найдётся ли в этом их произведении надобность за стенами обители. И вдруг нежданно открылось: такая надобность — вовсе не мечта! Не блажь малой горстки иноков и приехавшего к ним на затянувшуюся побывку, увлёкшего их небывалым почином Философа. Но сам-то он, вызванный вместе с игуменом Мефодием к василевсу, — в какое вдруг впал смущение! Уже и книги на Малом Олимпе готовы, и читают по ним, и поют, а он, больше всех потрудившийся, теперь как будто попятился: «… поеду, если есть там у них свои буквы для письма…». А если и нет, то у нас-то уже есть!
Им же самим, Философом, собранные в алфавитный чин, пригодные и приглядные для славянского слуха и глаза письмена… Но если у них уже есть и свои буквы, то какое же оттого может быть расстройство? Ну, есть и есть! Даже хорошо, что есть. Значит можно сравнить, чем-то поделиться, от чего-то отказаться. Ещё посмотреть надо, чей подбор полнее, чьё письмо удобней для чтения. Черновой ли работы страшиться, когда уже столько её проделано в поисках лучшего рисунка для букв, изображающих славянские звуки? Целая гора причин сразу же находится, чтобы ещё промедлить!
И нездоровье, и боязнь впасть в грех самонадеянности, и опасение осрамиться в неподъёмном деле… Но разве и раньше избегали неподъёмных дел? Но уточнение психологических мотивировок того или иного поступка моих героев — это и не домысел вовсе! Надобность в домысле, предположении, версии возникает, когда подсказки, даже самые скупые, в источниках отсутствуют. А рабочий домысел мне просто необходим. Потому что недостаёт его по вопросу, составляющему пружину всей славянской азбучной двоицы. Ведь жития, как уже говорилось, молчат о том, какой именно алфавит Мефодий и Константин взяли с собой в неблизкий путь. И хотя преобладающее ныне убеждение, кажется, не оставляет никаких путей для иномыслия, я всё более и более склоняюсь к следующему: братья никак не могли повезти с собой то, что называется сегодня глаголицей.
Они везли свою первоначальную азбуку. То есть, исходящую в своём строе от даров греческого алфавита. Ту самую, которая теперь называется кириллицей. И везли не одну лишь азбуку, как таковую, а и первоначальные свои книги. Везли переводческие труды, записанные на языке славян с помощью азбуки, исполненной по образцу греческого алфавита, но с добавлением букв славянского звукоряда. Сама логика становления славянского письма, если быть до конца честным по отношению к её законам, держит, не позволяет оступиться. Она впервые заявит о себе немного позже.
С нею братья будут иметь дело уже по прибытии в Велеград, столицу Моравской земли. И, судя по всему, это произойдёт не в год приезда, а после чрезвычайных происшествий следующего, 864-го.
Но распространение обоих связывают с приказом византийского императора Михаила III от 863 года, изданном в силу жизненной необходимости.
Дело в том, что тогда было довольно сложно распространять религиозные тексты на греческом языке, непонятном местному населению. А попытки записать славянские звуки с помощью латинских или греческих символов не увенчались успехом из-за языковых особенностей. Так возникла необходимость в создании уникального алфавита, учитывавшего нюансы речевой культуры славянских народов.
Новая форма письменности получила широкий охват после принятия Болгарией православной веры. Симеон I Великий основал Преславскую книжную школу, откуда вместе с богослужебными текстами среди южных и восточных славян начала распространяться кириллица. Но глаголица — это аутентичный алфавит, не основанный на других письменных школах.
Какое-то время считалось, что его придумали и использовали на территориях, где кириллица была официально запрещена, однако впоследствии ученые выдвинули несколько доказательств более раннего происхождения глаголицы: древнейшие тексты с территорий, где непосредственно работали Кирилл с Мефодием; структура речи в глаголических текстах более архаична; лингвисты доказали, что тексты переписывались с глаголицы на кириллицу, но не наоборот; существуют пергаменты, где глаголическое письмо было стерто ради написания нового, кириллического. На этом основании делают вывод, что именно глаголицу изначально придумал Кирилл, взяв за основу три символических христианских символа: крест; круг; треугольник.
Благодаря авторитету Ягича, признаёт Георгиев, теория «получила громадное распространение». Позже многих к «греческой версии» присоединился и А. Селищев в своём капитальном «Старославянском языке». К такому же мнению осторожно склоняется учёный из Принстона Брюс М. Мецгер, автор исследования «Ранние переводы Нового Завета» М. Примерно так же высказывается немец Иоганнес Фридрих в своей «Истории письма»: «…наиболее вероятным кажется происхождение глаголицы из греческого минускула IX столетия…». Один из основных доводов Тейлора состоял в том, что славянский мир, благодаря своим многовековым связям с эллинистической культурой испытывал понятное тяготение к греческому письму как образцу для собственного книжного устроения и не нуждался для этого в заимствованиях из алфавитов восточного извода. Алфавит, предложенный Кириллом Философом, должен был исходить именно из учёта этой встречной тяги славянского мира.
Здесь нет нужды разбирать контр-доводы Е. Достаточно напомнить, что главный из них всегда был неизменен: Константин-Кирилл сотворил совершенно оригинальное, никакому из алфавитов не подражающее письмо. Дополняя разработки Тейлора, Ягич опубликовал и свою сопоставительную таблицу. На ней греческие курсивные и минускульные буквы той эпохи соседствуют с глаголицей округлой, так называемой «болгарской» , кириллицей и греческим унциальным письмом. Рассматривая таблицу Ягича, нетрудно заметить, что расположенный на ней слева скорописный греческий курсив минускул своими плавными закруглениями то и дело перекликается с глаголическими кругообразными знаками. Невольно напрашивается вывод о перетекании буквенных начертаний одного алфавита в соседний. Так это — не так? Немаловажнее другое. Вглядываясь в греческую скоропись XI века, мы как бы на расстояния полушага приближаемся к рабочему столу Константина, видим взволнованные беглые заметки на тему будущего славянского письма. Да, это, скорей всего, черновики, первые или далеко не первые рабочие прикидки, наброски, которые легко стереть, чтобы исправить, как стирают буквы со школьной восковой дощечки или с разглаженной поверхности сырого песка.
Они легки, воздушны, скорописны. В них нет твёрдой напряжённой монументальности, какая отличает греческий торжественный унциал той же поры. Рабочий греческий курсив, словно летящий из-под пера братьев, творцов первого славянского литературного языка, как бы возвращает нас снова в обстановку монастырской обители у одного из подножий горы Малый Олимп. Мы помним эту тишину совершенно особого свойства. Она наполнена смыслами, которые к концу пятидесятых годов IX века впервые обозначились в противоречивом, сбивчивом славяно-византийском диалоге. В этих смыслах отчётливо прочитывалось: до сих пор стихийное и непоследовательное сосуществование двух великих языковых культур — эллинской и славянской — готово разрешиться чем-то ещё небывалым. Потому что, как никогда прежде, проступало теперь их давнее, сначала по-детски любопытное, а затем всё более и более заинтересованное внимание друг к другу. IV Уже отчасти говорилось о том, что греческий классический алфавит в пределах древнего Средиземноморья, а затем и в более широком евро-азиатском ареале на протяжении не одного тысячелетия представлял собой культурный феномен совершенно особой притягательной силы. Влечение к нему как образцу для подражания наметилось ещё у этрусков. Пусть огласовка их письменных знаков до сих пор недостаточно раскрыта, но латиняне, сменившие этрусков на Аппенинах, для устроения собственного письма успешно подражали уже двум алфавитам: и греческому, и этрусскому.
В таких подражаниях нет ничего обидного. Не все народы выходят на арену истории одновременно. Ведь и греки в многотрудных, растянувшихся на века заботах о восполнении своего письма использовали поначалу достижения финикийской алфавитной системы. И не только её. Но в итоге совершили подлинный переворот в тогдашней практике письменной речи, впервые узаконив в своём алфавите отдельные буквы для гласных звуков. За всеми этими событиями не вдруг обнаружилось со стороны, что греки — ещё и создатели грамматической науки, которая станет образцовой для всех соседних народов Европы и Ближнего Востока. Наконец, в век явления человечеству Христа именно греческий язык, обогащённый опытом перевода ветхозаветной Септуагинты, взял на себя ответственность стать первым, подлинно путеводным языком христианского Нового Завета. В великих греческих дарах миру мы по привычке всё ещё держим на первом месте античность, языческих богов, Гесиода с Гомером, Платона с Аристотелем, Эсхила с Периклом. Между тем, они уже сами смиренно ушли в тень четверых евангелистов, апостольских посланий, грандиозного видения на Патмосе, литургических творений Иоанна Златоуста и Василия Великого, гимнографических шедевров Иоанна Дамаскина и Романа Сладкопевца, боговедения Дионисия Ареопагита, Афанасия Александрийского, Григория Паламы. Не прошло и века после евангельских событий, как разные народы Средиземноморья возжаждали узнать Священное Писание на языках, им родных.
Так появились ранние опыты переводов Евангелия и Апостола на сирийский, на арамейский, на латынь. Немного позже вдохновенный переводческий порыв был подхвачен коптскими христианами Египта, армянской и грузинской церквями. В конце IV века заявил о своём праве на существование перевод для христиан-готов, выполненный епископом готским Вульфилой. За вычетом сирийско-ассирийских рукописей, исполненных с помощью традиционного ближневосточного букворяда, во всех остальных по-своему проявлено почтение к алфавитному строю греческих первоисточников. В коптском алфавите христианских переводов, заменившем древнее иероглифическое письмо египтян, 24 буквы начертаниями подражают греческому унциалу, а семь остальных добавлены для записи звуков, несвойственных греческой речи. Похожую картину можно увидеть и в готском Серебряном кодексе, самом полном рукописном источнике с текстом перевода Вульфилы. Но здесь к греческим буквам добавлен ряд латинских, а сверх того, знаки из готских рун — для звуков, внешних для греческой артикуляции. Так вновь созданные готский и коптский алфавиты каждый по-своему дополняли греческую буквенную основу — не в ущерб ей, но и себе не в убыток. Тем самым загодя обеспечивался для многих поколений наперёд более лёгкий способ знакомиться — через доступный облик букв — с самими соседними языками общего христианского пространства. При создании армянского, а затем и грузинского алфавитов был избран иной путь.
Обе эти кавказские письменности без колебаний приняли за основу алфавитную последовательность греческой азбуки. Но при этом сразу же получили новую самобытную графику восточного пошиба, внешне ничем не напоминающую письмо греков. Знаток кавказских старописьменных инициатив академик Т. Гамкрелидзе по поводу такой новации замечает: «С этой точки зрения древнегрузинская письменность Асомтаврули , древнеармянский Еркатагир и старославянская Глаголица подпадают под общий типологический класс, противопоставляясь коптской и готской письменностям, а также славянской Кириллице , графическое выражение которых отражает графику современной им греческой письменной системы». Это, конечно, не оценка, а невозмутимая констатация очевидного. Более определённо высказывается Гамкрелидзе, рассматривая труды Месропа Маштоца, общепризнанного автора армянского алфавита: «Мотивом для подобного свободного творчества графических символов древнеармянского письма и создания оригинальных по начертанию письменных знаков, отличных графически от соответствующих греческих, должно было быть стремление скрыть зависимость вновь создаваемой письменности от письменного источника, использованного в качестве модели для ее создания, в данном случае от греческой письменности. Таким путем создавалась внешне оригинальная национальная письменность, как бы независимая от каких бы то ни было внешних влияний и связей». V Невозможно допустить, что Кирилл-Философ и Мефодий, представители первенствующей греческой письменной культуры, не обсуждали между собой, чем отличаются по характеру своих алфавитных знаков коптские и готские книги от тех же грузинских и армянских рукописей. Как невозможно представить, что братья были безразличны к множеству примеров интереса славян не только к греческой устной речи, но и к греческому письму, его буквенному строю и счёту. По какому пути было следовать им самим?
Вроде бы ответ подразумевался: строить новую славянскую письменность, равняясь на греческий алфавит, как на образец. Но обязательно ли все славяне единодушны в своём почитании греческого письма? Ведь в Херсонесе братья в 861 году листали книгу славянскую, но записанную буквами, непохожими на греческие. Может, и у славян иных земель уже есть свои особые виды, свои пожелания и даже встречные предложения? Не зря же Константин двумя годами позже, во время беседы с императором Михаилом о предстоящей миссии в Великоморавское княжество, сказал: «… пойду туда с радостью, если есть у них буквы для их языка». Как помним, агиограф, описывая ту беседу в «Житии Кирилла», привёл и уклончивый ответ василевса касательно славянских букв: «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели, как же я могу их обрести? Можно ли выискать письмо для народа, который сам до сих пор не искал для себя письма? Допустимо ли отправляться в путь с чем-то заранее готовым, но совершенно неизвестным для тех, к кому идёшь? Не оскорбит ли их такой не вполне прошеный дар? Ведь известно — из того же обращения Ростислава-князя императору Михаилу, — что к мораванам уже приходили с проповедью и римляне, и греки, и немцы, но проповедовали и службы служили на своих языках, а потому народ, «простая чадь», поневоле оставался глух к непонятным речам… В житиях братьев отсутствует описание самого посольства из Моравии.
Неизвестен ни его состав, ни сроки пребывания в Константинополе. Неясно, была ли просьба князя Ростислава о помощи оформлена в виде грамоты и на каком языке на греческом? Можно лишь догадываться, что у братьев всё же имелась возможность, повыведать заранее у гостей, насколько их славянская речь схожа с той, какую солуняне слышали с детских лет, и насколько мораване наивны во всём, что касается общения на письме. Да, понимать речь друг друга, как выясняется, можно вполне. Но такая беседа, что рябь, поднятая ветерком на воде. Совсем иного рода собеседование — церковная служба. Для неё нужны понятные мораванам письменные знаки, книги. Письмо… Какие всё-таки буквы, какие письмена им ведомы и насколько? Достаточен ли будет для знакомства моравских славян со святыми книгами христианства тот алфавитный и переводческий склад, который в монастыре на Малом Олимпе братья и их помощники готовили несколько лет подряд, ещё не зная, найдётся ли в этом их произведении надобность за стенами обители. И вдруг нежданно открылось: такая надобность — вовсе не мечта!
Не блажь малой горстки иноков и приехавшего к ним на затянувшуюся побывку, увлёкшего их небывалым почином Философа. Но сам-то он, вызванный вместе с игуменом Мефодием к василевсу, — в какое вдруг впал смущение! Уже и книги на Малом Олимпе готовы, и читают по ним, и поют, а он, больше всех потрудившийся, теперь как будто попятился: «… поеду, если есть там у них свои буквы для письма…». А если и нет, то у нас-то уже есть! Им же самим, Философом, собранные в алфавитный чин, пригодные и приглядные для славянского слуха и глаза письмена… Но если у них уже есть и свои буквы, то какое же оттого может быть расстройство? Ну, есть и есть! Даже хорошо, что есть. Значит можно сравнить, чем-то поделиться, от чего-то отказаться.
О развитии кирилловских знаков и их графики
Что же касается кириллицы, то ее вывели из древней Буквицы, которой широко пользовались славянорусы. Долгое время думали, что глаголица возникла после кириллицы как тайнопись. практическая наука, практика работы со словом, хотя обучение и похоже на игру с буквами.
Из Википедии — свободной энциклопедии
- Новые публикации
- Глаголица и кириллица
- Что такое кириллица при регистрации в навигаторе: образец, инструкция, примеры
- День славянской письменности: как изменилась кириллица с IX века
- Глава из книги о Кирилле и Мефодии
- Кириллица — это какие буквы на клавиатуре: русская раскладка
Описание кириллицы и способы ее использования
Термин «кириллица», очевидно имеющий значение «азбука, изобретенная Кириллом», восходит к имени равноап. Примеры использования кириллицы можно найти повсюду – от заголовков газет и книг, до надписей на улицах и в магазинах. "Кириллица" заново открывает этот мир во всем его культурном многообразии.
Кириллица – своеобычная письменная система славян
"Кириллица" заново открывает этот мир во всем его культурном многообразии. XII вв. - пример кириллицы, записанной поверх вытравленного текста на глаголице. Кириллица — термин, имеющий несколько значений: Старославянская (древнеболгарская) азбука: то же, что кириллический (или кирилловский) алфавит: один из двух (наряду с глаголицей) древних алфавитов для старославянского языка; Кириллические алфавиты.
КИРИ́ЛЛИЦА
Около 863 года они упорядочили письменность для старославянского языка и использовали новую азбуку для перевода на него греческих религиозных текстов. Более чем за тысячелетие кириллица значительно изменилась. Фото: en. Согласно этой теории, именно глаголица появилась первоначально, а затем ученик Кирилла Климент Охридский создал кириллицу, в которой глаголические буквы заменены на известные греческие. Согласно теории, наиболее популярной ранее, кириллица была первична, а глаголица была тайнописью, появившейся после запрещения кириллицы.
География праздника, как всегда, обширна — вся Россия далеко не только её традиционно славянские регионы, это и Северная Осетия, и Татарстан, Чувашия и др. На самом же деле праздник будет отмечаться всюду, где жив Русский мир, где существуют общины выходцев из славянских стран, пишущих на кириллице. Значение кириллицы трудно переоценить, ведь с появлением в IX веке общей славянской письменности возникло новое, огромное культурное пространство — кириллическая цивилизация. Лишь поначалу его составляли только славяне да и то не все. Со временем частью этого единства стали многие народы, далеко отстоящие от славян на древе человечества, но до той поры не имевшие собственной письменности. Начало славянской письменности Славянский алфавит, которым мы пользуемся до сих пор, возник на основе греческого. В этом нет ничего необычного, ведь большая часть алфавитов в мире — вторична. Греки тоже не выдумали своё письмо, а создали на основе финикийского, адаптировав его под свою речь. Ровно та же история произошла и со славянской азбукой. Как мы знаем, латиница также возникла на основе греческого письма, только раньше. Первую славянскую азбуку изобрели византийские миссионеры — братья из Солуни Константин при пострижении в монашество, уже перед смертью, принявший закрепившееся в традиции имя Кирилл и Мефодий. Это предание не оспаривается сейчас ни одним учёным. Впрочем, главным изобретателем азбуки был всё же младший из двух братьев, Кирилл. Мефодий стал его верным помощником, но его заслуги перед последующими поколениями не меньше, ведь после смерти брата он продолжал просветительскую работу, переводя греческие книги на славянский язык. Святые Кирилл-Константин и Мефодий Братья происходили из Солуни ныне Салоники , из весьма состоятельной семьи, и получили превосходное образование. Константин уже в детстве показал свои необычайные умственные способности и был взят ко двору, где учился у знаменитого учёного Фотия, будущего Константинопольского патриарха. Константина ожидала блестящая карьера при императорском дворе, но он избрал другой путь, удалившись на гору Олимп и став монахом в том же монастыре, где и его брат Мефодий. Тем не менее его способности были востребованы.
Как и многое другое, письменность изменялась и совершенствовалась вместе с нашим языком и культурой. Современная кириллица лишилась некоторых своих обозначений и букв в ходе различных реформ. Так исчезли такие диакритические знаки как титло, исо, камора, буквы ерь и еръ, ять, юс большой и малый, ижица, фита, пси и кси. В современной кириллице алфавит состоит из 33 букв. Кроме того, уже давным-давно не используется буквенное счисление, его полностью заменили арабские цифры. Современный вариант кириллицы намного удобнее и практичнее, нежели тот, что был тысячу лет назад. Приняв новую веру, мы получили в свое распоряжение не только новые обычаи, новое божество и культуру, но и алфавит, множество переводной церковной книжной литературы, которая долгое время оставалась тем единственным видом литературы, которой могли наслаждаться образованные слои населения Киевской Руси. В ходе времени и под влиянием различных реформ азбука менялась, совершенствовалась, из нее пропадали лишние и ненужные буквы, обозначения.
Поначалу книжники не особо знали, что делать с лишней буквой, потом стали придумывать различные варианты например, омега часто использовалась в составе лигатурного написания предлога от. В кириллицу были скопированы все три буквы. А вот написание осталось. Как глаголица, так и кириллица это копируют: в древних памятниках звук у записывается как оу. Таким образом кириллица с рождения получила в нагрузку целую кучу лишних букв. В грецизмах они употреблялись по образцу греческого оригинала, в остальном единых правил по началу не было в одном из следующих постов я расскажу, что стало с этими буквами в дальнейшем. В то же время, как мы помним, нужно было восполнить недостаток букв для собственно славянских звуков. Современный консенсус таков, что основным донором была глаголица раньше высказывалось также мнение, что это оригинально изобретённые буквы. Особенно ярко это видно на примере согласных: С гласными сложнее, но, скорее всего, их корни следует искать там же. Так, глаголические юсы были просто развёрнуты на 90 градусов. Оставить их в том же положении было нельзя, поскольку они бы мало отличались от е и йотированного е. А вот что касается еров и ятя , не все учёные согласны, что они восходят к своим непосредственным глаголическим соответствиям. Ещё в одном моменте кириллица следует за глаголицей. Зато в кириллице мы обнаруживаем одно важное усовершенствование: йотированные буквы.
Что такое кириллица: пример как писать слово
| Чем кириллица отличается от современной азбуки? (Ирина Яныкина) / Проза.ру | КИРИЛЛИЦА, одна из двух древнейших слав. азбук. Сложилась на рубеже 9–10 вв. |
| Ответы : Что такое кириллица? | прописные и строчные - ввел Петр I в образце азбуки 1710 г.). |
Что такое кириллица при регистрации в навигаторе образец
Как видим, из названия первых букв кириллицы «аз» и «буки» сложено слово азбука. Интересна история слова алфавит. Это прямое заимствование в древнерусский язык из греческого, составленное из названий двух первых букв альфа и бета или вита, в более позднем, византийском произношении. Буквы кириллицы использовались для записи чисел. Это была так называемая буквенная цифирь.
Используемые теперь нами при записи чисел так называемые арабские цифры от 0 до 9 вошли в употребление в нашей стране не ранее 18 века, а официально введены вместе с «Гражданской азбукой» в 1710 году. До этого времени числа записывались с помощью букв алфавита. В старославянской кириллице и в древнерусской азбуке буквенная цифирь имела такой вид. Буквенная цифирь.
Для записи тысяч алфавит, в указанном порядке, использовался сначала, но буквы сопровождались дополнительным значком — наклонной и перечёркнутой линией снизу слева буквы. Буквы в числовом значении писались всегда с «титлом» — ломаной линией сверху буквы и отделялись друг от друга точкой; единицы писались после десятков, десятки — после сотен и т. Напишите буквенной цифирью: 1 номер школы и класса; 2 номер дома и квартиры; 3 дату, когда вы выполняете это задание; 4 другие числа на ваше усмотрение. Работа с «Толковым словарём живого великорусского языка» В.
Чтение пословиц, содержащих старые названия букв: Сперва аз да буки, потом все науки. Аз, буки и веди страшат, что медведи. Аз да буки избавляют от муки. О человеке малознающем, несведущем в старину говорили: «Он аза в глаза не видел» или «Аза не знает», т.
Однако старая тема то и дело возобновляется. Причём, эти порывы чаще исходят именно от адвокатов глаголицы. Можно подумать, что они намерены отшлифовать до блеска некоторые свои почти абсолютные результаты. Или что у них всё ещё не очень спокойно на душе, и они ожидают каких-то неожиданных дерзких покушений на свою систему доказательств. Ведь, казалось бы, в их доводах всё очень наглядно: кириллица вытеснила глаголицу, причём, вытеснение проходило в достаточно грубых формах. Обозначена даже дата, от которой предложено отсчитывать силовое устранение глаголицы с заменой её на кириллическую азбуку. К примеру, по убеждению словенского учёного Франца Гревса, такой датой рекомендуется считать рубеж 893-894 годов, когда Болгарское государство возглавил князь Симеон, сам по происхождению полугрек, который получил отличное греческое образование и потому сразу же стал ратовать за утверждение в пределах страны алфавита, буквенной своей графикой живо перекликающегося, а по большей части и совпадающего с греческим письмом. В культурное творчество якобы вмешались тогда сразу и политика, и личная прихоть, и такое смахивало на катастрофу. Целые пергаменные книги в сжатый промежуток времени, в основном приходящий на X век, спешно зачищались от глаголических начертаний, а на промытых листах повсеместно появлялась вторичная запись, исполненная уже кириллическим уставным почерком.
Монументальным, торжественным, имперским. Перезаписанные книги историки письма называют палимпсестами. В переводе с греческого: нечто свеженаписанное на соскоблённом или промытом листе. Для наглядности можно вспомнить обычные помарки в школьной тетради, второпях подтираемые ластиком перед тем, как вписать слово или букву в исправленном виде. Обильные соскабливания и смывки глаголических книг вроде бы красноречивей всего и подтверждают старшинство глаголицы. Но это, заметим, и единственное документальное свидетельство силовой замены одной славянской азбуки на другую. Никаких иных достоверных подтверждений происшедшего катаклизма древнейшие письменные источники не сохранили. Ни ближайшие ученики Кирилла и Мефодия, ни их продолжатели, ни тот же князь Симеон, ни кто-либо иной из современников столь заметного происшествия нигде о нём не сочли нужным высказаться. То есть, ни-че-го: ни жалоб, ни запрещающего указа.
А ведь упорная приверженность к глаголическому письму в обстановке полемики тех дней легко могла бы вызвать обвинения в еретическом отклонении. Но — молчание. Есть, впрочем, довод его настойчиво выдвигал тот же Ф. Гревс , что отважным защитником глаголицы выступил в своей знаменитой апологии азбуки, сотворённой Кириллом, славянский писатель начала Х века Черноризец Храбр. Правда, почему-то сам Храбр ни словом, ни намёком не проговаривается о существовании азбучного конфликта. К разбору основных положений его апологии мы обязательно обратимся, но позже. А пока не помешает ещё раз зафиксировать распространённое мнение: кириллице отдали предпочтение лишь из соображений политического и культурного этикета, поскольку в большинстве буквенных написаний она, повторим, послушно следовала графике греческого алфавита, а, значит, не представляла собой какого-то чрезвычайного вызова письменной традиции византийской ойкумены. Вторичная, откровенно про-греческая азбука и была-де людьми, учредившими её приоритет, названа в память Кирилла Философа. В таком, по видимости, безупречном доводе в пользу первенства глаголицы, есть всё же один странный коллективный недогляд, почти несуразица.
Право же, как это книжники, своевольно отвергшие глаголическое азбучное изобретение Кирилла, посмели бы назвать его именем другую азбуку, к созданию которой он не имел совершенно никакого отношения? Такое самоуправство, близкое к кощунству, могло быть допущено только лицами, по сути совершенно не уважавшими труд своего великого учителя, святого мужа, а только делавшими вид, что истово чтут его память. Но подобное лицемерие в среде учеников и последователей наших Солунян просто непредставимо. Оно по своей циничной сути совершенно не соответствовало бы этическим принципам эпохи. Эта странная исследовательская неувязка, согласимся, сильно обесценивает доводы сторонников глаголицы как безусловного и единственного детища Кирилла Философа. И всё же существование палимпсестов, заставляло и будет заставлять каждого, кто притронется к теме первенствующей славянской азбуки, снова и снова проверять логику своих доказательств. Не до конца вычищенные первоначальные буквы пергаменных книги и по сей день поддаются если не прочтению, то узнаванию. Как ни промывались листы пергамена, следы глаголицы всё равно проступают. А за ними, значит, проступает или криминал, или какая-то вынужденная необходимость той отдалённой поры.
II Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, просветители славян К счастью, о существовании глаголицы сегодня свидетельствуют не одни лишь палимпсесты. В разных странах сохранился целый корпус древних письменных памятников глаголической буквенной графики. Это книги или их фрагменты давно известны в науке, тщательнейшее изучены. Среди них в первую очередь нужно упомянуть Киевские листки X — XI в. Екатерины на Синае , Синайский требник XI в. Ограничимся хотя бы этими, древнейшими и авторитетнейшими. Все они, как видим, не относятся к твёрдо датируемым памятникам, поскольку ни в одном не сохранилось записи с точным указанием года создания рукописи. Но даже округлённые, «плывущие» датировки, не сговариваясь, подтверждают: все рукописи возникли уже по кончине основоположников славянской письменности. То есть, во времена, когда, по убеждению сторонников «глаголического первенства», традиция этого письма усиленно вытеснялась приверженцами про-греческой азбуки, возобладавшей будто бы вопреки намерениям «глаголита» Кирилла.
Вывод, который неумолимо напрашивается: уже сами по себе датировки старейших глаголических источников не позволяют чересчур драматизировать картину противостояния двух первых славянских азбук. Заметим, что к XI веку относятся и несколько старейших кириллических рукописей Древней Руси: это всемирно известные Реймсское Евангелие первой половины века, Остромирово Евангелие 1056-1057 года, Изборник Святослава 1073 года, Изборник Святослава 1076 года, Архангельское Евангелие 1092 года, Савина книга, — все, кстати, на чистых листах, без следов промывок. Так что излишняя драматизация неуместна и в вопросе о палимпсестах. К примеру, при тщательном исследовании страниц глаголического Зографского Евангелия неоднократно обнаруживаются следы промывок или подчисток старого текста и новых написаний на их месте. Но что же на промытых от глаголицы страницах? Вновь глаголица! Есть в этой рукописи и кириллический текст. Но он скромно появляется лишь на страницах её дополнительной части синаксаря. Это раздел относится уже к XIII веку и текст нанесён на чистые, а не промытые от глаголицы листы.
В статье, посвящённой Зографскому Евангелию Кирило-Методиевска енциклопедия т 1, София, 1985 болгарский исследователь Иван Добрев упоминает, что в 1879 году глаголическая, то есть старейшая часть памятника была опубликована в кириллической транслитерации. Тем самым создавалась база для более внимательного научного анализа двух азбук. Упрощалось знакомство с оригиналом и для читателей, лишённых возможности вчитываться в забытую за прошедшие века глаголицу. В любом случае такой способ обращения к древнему источнику никак не спутать с промывкой или соскабливанием. Из сохранившихся древних рукописей, пожалуй, лишь единственную можно отнести к числу целиком промытых от глаголицы. Это кириллическое Боянское Евангелие XI века. Оно поневоле приобрело несколько одиозную известность, как наглядное доказательство жёсткого вытеснения одной традиции в пользу другой. Но все перечисленные выше старейшие памятники глаголического письма свидетельствуют как раз о другом — о мирном сосуществовании двух алфавитных традиций в пору строительства единого литературного языка славянства. Как будто во исполнение устного завета своих учителей, продолжатели дела Кирилла и Мефодия приходили к негласной договорённости.
Смысл же её попробуем свести к следующему: раз уж славянству, в отличие от других насельников земли так здорово повезло, что их письменный язык создаётся сразу с помощью двух азбук, то не нужно особенно горячиться; пусть эти азбуки постараются как следует, доказывая свои способности, свои лучшие свойства, своё умение легче и надёжнее запомниться, войти на глубины людского сознания, прилепиться прочнее к вещам видимым и смыслам незримым. Понадобилось несколько десятилетий, и стало проступать наружу, что состязание — всё же не идиллия. Оно не может слишком долго проходить на-равных. Да, глаголическое письмо, добившись немалых успехов на первом этапе строительства нового литературного языка, поразив поначалу воображение многих своей свежестью, небывалостью, яркой и экзотической новизной, своим таинственным обликом, чётким соответствием каждого отдельного звука определённой букве, постепенно стало терять позиции. В глаголице сызначала присутствовало качество предмета нарочитого, намеренно закрытого, годного для узкого круга посвящённых лиц, обладателей почти тайнописи. В обликах её букв то и дело проступала какая-то игривость, кудреватость, мелькали то и дело простецкие манипуляции: повернул вверх кружками — одна буква, вниз кружками — другая, кружками вбок — третья, добавил рядом схожую боковушку — четвёртая… Но алфавит как таковой в жизни народа, им пользующегося, не может быть предметом шутки. Это особенно глубоко чувствуют дети, с великим вниманием и прямо-таки молитвенным напряжением всех силёнок исполняющие в тетрадях первые буквы и слоги. Азбука слишком тесно связана с главными смыслами жизни, с её священными высотами, чтобы перемигиваться с читателем. Неграмотный пастух или землепашец, или воин, остановившись у кладбищенской плиты с большими непонятными буквами, вопреки своему незнанию всё-таки прочитывал: тут выражено что-то самое важное о судьбе неизвестного ему человека.
III Ещё и по той причине нет до сих пор умиротворения вокруг вопроса о глаголице, что чем дальше, тем сильнее зыбится перспектива самого происхождения феноменальной азбучной доктрины. Её облик и по сей день будоражит воображение исследователей. Не иссякает соревновательная активность в изыскании всё новых и новых доказательных догадок. Её вычурно называют сакральным кодом, матрицей вселенского звучания, к которой нужно, как к великому святилищу, развернуть и кириллицу, и другие европейские алфавиты. Кому выпадет честь окончательно высветлить родословную диковинной гостьи на пиру письмен? Клубок научных, — а с недавних пор и любительских,— гипотез на глазах растёт. Их объём к нашим дням стал таков, что знатоки вопроса, похоже, уже и сами приходят в смятение при виде безостановочной цепной реакции версетворения. И многие задумываются: не пора ли, наконец, остановиться, сойтись на чём-то одном. Иначе тема генезиса глаголицы однажды захлебнётся в воронке дурной бесконечности.
Не в последнюю очередь смущает и то, что в разнобое и сумятице споров о происхождении имярек часто обнаруживаются не очень привлекательные приёмы спорящих авторитетов. Понятно, наука не бесстрастна. В пылу интеллектуальных баталий не зазорно настаивать на своём до конца. Но неловко наблюдать при этом, как намеренно забываются чужие доводы, обходятся стороной общеизвестные письменные источники или даты. Лишь один пример.
Болгары конца XIV века уже перестали употреблять иотированные буквы кроме z и ю ; и формы букв под их пером значительно уклонились от форм XI века. Формы букв у сербов также имеют свои особенности всего больше у сербов-боснийцев. Древние русские рукописи сохраняют первоначальный уставной вид букв; с XIV века в них появляются сперва более беглое письмо полуустав, а затем вполне беглое — скоропись. Московский полуустав XVI века послужил образцом для шрифта московских печатных книг этого времени, который сохраняется до сих пор в наших церковных книгах смотреть ниже в особой статье о «Книгах и Книжном деле». При Петре I, по инициативе великого государя, рядом с церковным шрифтом был введен в употребление в печати для книг светского содержания гражданский шрифт, представляющий, в общем, небольшое видоизменение церковного шрифта; он был изготовлен впервые в 1707 году голландским мастером — «словолитцем». Первая книга, напечатанная этим шрифтом в Москве, — Геометрия 1708 года. Кириллица, в общем «одна и та же, сохраняется теперь всеми славянами православными и униатами. Черноризец Храбр относит составление кириллицы святым Константином-Кириллом к 6363 году от сотворения мира, когда жили Борис князь болгарский, Растиць то есть Ростислав князь моравский, и Коцель князь блатенский паннонский. Эта дата, вполне заслуживающая веры, может быть переведена на современное летосчисление двояко: или 855 год если считать от сотворения мира до рождества Христова, как считали одни греки, — 5508 лет , или же 863 год если считать то же время, вместе с другими греками, — в 5500 лет. Исторические данные, сообщаемые житиями святых Кирилла и Мефодия и другими источниками, заставляют решительно остановиться на 863 году Бодянский и Дювернуа, игнорировавшие Храбра, на основании этих данных пришли к 862 году. Рядом с кириллицей издревле существует другая славянская азбука — глаголица. Памятники, ею написанные, почти столь же древни, как и кирилловские; ничего глаголического, подобного надписи 993 года, нет; но, например, Зографское Евангелие XI века ничем не уступает упомянутому выше Саввину Евангелию. К сожалению, все глаголические тексты, до нас дошедшие Зографское Евангелие, Ассеманово или Ватиканское Евангелие, Мариинское или Григоровичево Евангелие, Синайская Псалтырь, Синайский Требник, Клоцов сборник со словами Иоанна Златоуста и других отцов , не имеют даты, и мы лишь по особенностям письма и языка можем считать их написанными в XI веке. Глаголические буквы в полном их составе не имеют сколько-нибудь значительного сходства ни с одной из известных азбук. Из многочисленных попыток ученых указать источник глаголицы ни одну нельзя считать удачной. Но эта теория не выдерживает критики. Свидетельство Храбра о составлении Константином азбуки из греческих букв с прибавлением новых, им изобретенных, письмен — говорит вполне ясно, что во времена Храбра, через какие-нибудь 50 лет после кончины славянского первоучителя Мефодия 885 год , видели в Константине составителя кириллицы. Молчание Храбра о другой славянской азбуке рядом с кириллицей указывает на неизвестность ему чего-нибудь похожего на кириллицу. Мы не знаем, где жил Храбр; как видно из его статьи, он взялся за перо, чтобы показать противникам славянской азбуки и письменности, — грекам и грекоманам, — что славянская азбука, составленная святым человеком Константином как это известно «всем» славянским книжным людям , нисколько не ниже греческой азбуки, честь изобретения которой принадлежит язычникам; следовательно, Храбр писал там, где славянская азбука и письменность подвергались нападкам и нуждались в защите, где греки были сильны, где славянские книжники жили рядом с греческими. Мы вправе предположить, что местом, где жил Храбр, был греческий Солунь, окруженный славянскими селами, пользовавшийся славянами, как рабочими, прислугой и так далее, дававший в своих монастырях приют монахам славянам; иначе говоря, есть основание думать, что Храбр лучше, чем кто другой мог знать о древнейшей славянской азбуке, ее происхождении и ее творце. Не мешает иметь в виду, что кирилловская надпись царя Самуила 993 года свидетельствует о том, что в конце X века в Македонии, сравнительно близко от Солуня, кириллица была наиболее обычным, если не единственным славянским письмом. Мы не беремся дать какое-нибудь новое объяснение глаголице, но не можем не указать на близость ее к кириллице и на возможность видеть в ней искусственно переделанную кириллицу. Глаголические буквы, в общем, не лишены сходства с кирилловскими а через них иногда и с греческими уставными. Если кирилловская буква проста по своим составным элементам, то столь же проста и соответствующая ей глаголическая сравни е, о, п, р ; если кирилловская, напротив, отличается сложностью своей фигуры, — то же можно сказать и о глаголической сравни г, д, л, м, т.
Буквы стали округлыми, компактными, появились знаки препинания, а вытянутые элементы были как снизу, так и сверху. Появилась возможность писать заглавия витиеватой вязью, что придавало текстам особую эстетичность. Вместо заключения — интересные факты Петр I в рамках реформы впервые ввел заглавные буквы и переделал написание строчных так, чтобы они больше походили на европейские — для упрощения последующего развития печати в Российской империи. Появились арабские цифры, исчезли надстрочные знаки, и ведение дел с Европой сильно упростилось. А в 1918-м большевики протолкнули реформу, разработанную еще в начале века, и это обусловило последующую борьбу с неграмотностью. Из кириллицы убрали несколько символов, практически не влиявших на понимание написанного. И, наконец, в 1956 году провели последнюю реформу, устранившую неоднозначность в ряде орфографических правил и упростившую изучение языка до сегодняшнего уровня.
Кириллица – своеобычная письменная система славян
| Кириллицы простая красота — Русская вера | Весьма экстравагантно поступила одна газета: на бумаге она кириллическая (и называется «Вечерње новости»), а в сети публикуется на латинице (там она существует как Vecernje novosti). |
| Кириллица — Википедия. Что такое Кириллица | По другой версии, древнейшим предком кириллицы является кириллическая азбука, возникшая намного раньше начала просветительской миссии Кирилла и Мефодия среди славян-язычников и берущая свое начало от древнегреческого алфавита. |
| что такое кириллица при регистрации образец заполнения в телефоне с русского на кириллицу | Кириллица оказалась для русского языка своего рода охранной грамотой, засечной чертой. |
| Что такое кириллица примеры? | Название кириллица получила благодаря своему главному создателю Кириллу, хотя сегодня специалисты пришли к выводу, что Константин (Кирилл) создал глаголицу, а его ученик – кириллицу. |
Как отличить хорошую кириллицу от плохой
Истории известны примеры изобретений письменности для целых этносов, однако редкая письменность подвергалась такому количеству целенаправленных преобразований и реформ, как кириллица. Число букв в кириллице древнейшего времени было более значительно, чем в современной. «Отцы» же кириллицы, святые Кирилл и Мефодий, создавая новую письменность, попытались передать с помощью него природу духа. Как будто никто из этого стана не догадывается, что для нас, более тысячи лет живущих в расширяющемся пространстве кириллического письма, наша родная, от первых страниц букваря возлюбленная кириллица – такая же святыня, как стена алтаря, как чудотворная икона. Кириллица — это какие буквы на клавиатуре. что такое символы кириллицы без пробелов например Русскоязычную раскладку клавиатуры во всем мире называют кириллицей.